Текст книги "Симбиоз"

– Давай уже. Я в порядке.

Волосы его и впрямь заметно потемнели, стремясь к натуральному оттенку, а лицо перестало казаться таким бескровным, как раньше. Я доковыляла до него и замерла на расстоянии трех метров, чувствуя, что не имею права ни касаться его, ни подходить ближе.

– Вуд…

– Тебе бы тоже отправляться, Андреа, – не глядя на меня, произнес он. – За трансформацию очень строго судят. И даже то, что ты защищала Риверса, не станет смягчающим обстоятельством. Хотя… – он покосился на безмолвно наблюдающую за нами Мерилин. – Может и станет, раз есть ценный свидетель.

– Я не хотела, чтобы так…

– Да, – он сдержанно кивнул моему плечу. – Знаю. Манту?

– Потерпи. Не укорачивай себе жизнь понапрасну.

Аббадон насмешливо фыркнул, явно считая, что только что из уст сородича-демона вырвалась самая большая глупость, какую только можно вообразить. Я, наоборот, обрадовалась. Мне нужно было, чтобы Франциско еще хоть немного постоял рядом, чтобы он увидел, прочел по моему лицу, что я раскаялась сразу, как вошла в стеклянные двери кафе. К сожалению, он не мог этого сделать, да и не пытался. Его подернутые пеленой усталости пепельные глаза пристально следили за полицейскими, тем более что одна из машин с опаской выдвинулась в нашу сторону.

– Не позволяй надеть на себя околиозную маску. Если сейчас они арестуют тебя, уже не отпустят, – Франциско со вздохом поднял голову и пробормотал в безоблачное небо. – Питер был прав в одном: симбионтам нельзя больше оставаться в тени. Все проблемы вытекают из попыток скрыть наше существование. Идем, Манту.

На этот раз демон подчинился. Он чиркнул когтем у него под локтем, перекрещивая свежей царапиной две или три старые, и прислонил к ней огромную ладонь. Я думала, он возьмется отпивать кровь ртом, как вампир, но ему, чтобы собрать дань, оказалось достаточно подержать свою склизкую руку на ране.

– У меня есть бинт… – прошептала я, прекрасно понимая, что достать его не успею.

Вчера я все же положила его обратно в сумку, но она осталась в кафе, а в разбитом окне уже суетился чей-то настороженный силуэт.

Впервые после случившегося Франциско одарил меня взглядом, однако я не успела распознать, что в нем было: безразличие, презрение или намек на прощение. Манту отнял ладонь, и они оба моментально исчезли. Я осталась в одиночестве посреди постепенно оживающей площадки. Оглушенной и обессиленной, мне было невдомек, что жизнь моя часом ранее навсегда разделилась на «до» и «после». Что размеренной ее составляющей, за которую я так цеплялась, из-за моей собственной ошибки наступил конец.

Нари, весь в пыли, потирал затылок и болезненно жмурился – Мерилин что-то горячо высказывала ему на ухо. Затем она достала телефон и перебежала к другому их сослуживцу, тому, который был укрыт сетью. Позади меня, чуть заехав на ухоженный газон, остановилась полицейская машина, и из нее показались знакомые соломенные усы.

– Не обознался… что же ты здесь?..

Раньше, когда я была гораздо младше, а отца еще не назначили шерифом, дядя Джек часто захаживал к нам домой. Будучи бездетным холостяком армейской закалки, он всегда прогадывал с подарками, но мы с сестрой радовались скрипучим роботам, пластиковым солдатикам и коллекциям пестрых жетонов, как другие девочки в нашем возрасте радовались куклам. Мы слезно упрашивали взять нас, когда они с отцом собирались на рыбалку или на пустырь, чтобы организовать там дикий гольф, и на природе катались у них на спинах, устраивая турнирные забеги. С тех пор многое изменилось: на отца повлияла гибель мамы, и он стал нелюдим, мы с сестрой выросли и обзавелись своими интересами. Дядя Джек отдалился. Однако я все равно воспринимала его, как друга семьи, и была счастлива увидеть именно его в такой момент.

Хмуро осматриваясь, он приобнял меня за плечи и потянул к машине.

– Нечего тебе делать тут, пойдем-ка…

– Чудесно, придержите ее, – раздался звучный голос Джованни. – Околиозную маску, живо.

– Сэр, она оказала нам помощь, – тут же вскинулась Мерилин. – Без ее участия потери…

– Потерь бы не было, – прошипел Джованни. – Она сорвала операцию, оглушив меня.

Я увидела ошарашенное лицо Нари и почувствовала, как крепче сжимается рука на моем плече.

– Простите, мистер… – гаркнул дядя Джек, обращаясь к Джованни. Тот лишь яростно посмотрел, отказывая ему в любезности назвать свою фамилию. – Сэр. Я отвезу ее в отдел. У девочки шок.

– Она – опасная, нарушившая закон одержимая.

Дядя Джек вздрогнул и от неожиданности отпустил меня. Я съежилась, представив, что означает для него эта фраза. Мне хотелось, чтобы он поспорил с Джованни, чтобы срочно вызвал отца: уж он-то точно не позволит отправить свою дочь на таинственный остров Сан-Клементе. Однако он молчал, изумленный и, наверное, глубоко разочарованный.

Джованни грубо отмахнулся от Нари, пытающегося с ним заговорить; облитый черничным соком, с запекшейся кровью на макушке, он рвал и метал, и реакция его была вполне объяснима. Подъехала, сверкая мигалками, карета скорой помощи. Именно на нее я смотрела в последний момент, прежде чем ослепла.

Околиозную маску никак нельзя было назвать удобной конструкцией. Если непроницаемые черные очки крепились сносно, практически не натирали и не ощущались, то тугая резиновая накладка на нижнюю часть лица и железный обруч под горлом вызывали настоящую панику. Мне постоянно казалось, что я вот-вот задохнусь, лишенная возможности глотнуть воздух ртом, пропускающей воздух тканевой вставки для носа категорически не хватало; к счастью, Мерилин почти сразу выпросила для меня «пищевую трубку», от которой к вечеру с непривычки вовсю болела челюсть, но которая справилась с моими навязчивыми страхами. Говорить с ней было возможно, но затруднительно и бесполезно, ведь все равно ничего, кроме нечленораздельного бурчания, выдавать не получалось. Зато дышалось с ее помощью гораздо легче.

Счет времени потерялся почти сразу, как глаза перестали видеть. Меня перевезли в какое-то прохладное помещение и устроили на плюшевом диване. Попеременно я слышала возле себя голоса Нари и Мерилин, и они внушали мне робкую надежду, что все обойдется. Оба принимались гневно бубнить, когда я делала вид, что уснула, и из речей их мне становилось ясно, что злятся они не на меня.

– … совсем другая статья. Она не использовала способности симбионта, когда напала на него…

– … он вообще не должен был вынуждать ее приходить…

– … трансформация в целях обороны? Нельзя же закрывать глаза на обстоятельства, при которых…

Так они говорили, думая, что я не слышу. Беседуя же со мной напрямую, Нари и Мерилин не упускали возможности пожурить меня.

– Андреа, как же ты могла столь безрассудно поступить!

– Я трижды повторяла тебе, что трансформация запрещена!

Бессмысленно кивая, я поднимала сжатую в кулак руку, изображая, что хочу пить, или указывала на низ живота, ежилась и сжимала колени, чтобы меня отвели в туалет. Пить через трубку поначалу было страшно, но к четвертому разу я наловчилась. Есть мне не хотелось совершенно, хотя Мерилин периодически предлагала; я так привыкла к ее звенящему голосу, что нервничала всякий раз, когда она предупреждала, что ей требуется отойти.

Вот и теперь она вышла, закрыв кабинет на ключ, и мне вновь сделалось боязно, что вместо нее ко мне приставят кого-нибудь другого, чужого и равнодушного.

– А-а… а-г-хи… – попыталась я позвать Аббадона, но получилось не слишком похоже на его имя.

Тогда я встала и вытянула руку. В полной тишине провела ею вокруг себя. Демон молчал с тех пор, как меня арестовали, а прошло уже, по моему мнению, два-три дня. В темноте время тянулось медленнее, и я вполне могла ошибаться.

– Без прямой просьбы я не имею права делиться с тобой силой, Андреа.

Я обрадовалась, что он отозвался на мою попытку отыскать его, и резко повернулась в его сторону, ориентируясь на слух. Мне не нужны были его способности: я не собиралась оставлять семью и пускаться в бега. Гораздо легче оказалось примириться с мыслью о наказании, чем представлять себе жизнь симбионта-отшельника наподобие Франциско. Подумав о нем, я сразу сникла, но все равно отыскала в пространстве чешуйчатую руку Аббадона и крепко схватилась за нее.

Прошло еще несколько дней – мне казалось, что они уже давно перевалили за неделю. Я по-прежнему спала на диване и пила через трубку сладкую воду, а иногда Мерилин просовывала мне в нее какой-то жирный бульон. Она была рядом, когда в помещение пробрались далекие, гулкие голоса: Джованни и Нари вели за дверью ожесточенную беседу.

– Риверс, погиб человек, еще пятеро – в реанимации.

– Это нужно предъявлять Франциско и только ему.

– Она напала на агента при исполнении служебных обязанностей.

– Да, я уже позвонил Гарету по этому поводу.

– Что?!

От интонации, с который Джованни задал вопрос, у меня мороз пошел по коже. Он не просто разозлился, он испугался и пришел в бешенство одновременно. Я услышала, как Мерилин беспокойно заерзала на месте, и сама неосознанно привстала.

– Сядь, – тихо велела она.

– Я объяснил ему ситуацию. Он разрешит наш спор, – продолжал за стеной Нари. – Я считаю, отправлять ее на Сан-Клементе – недопустимо. Это сломает ее, и в дальнейшем она не сможет вернуться к нормальной жизни. Наказание ей должно выноситься согласно уголовному кодексу, а не дополнению, составленному для симбионтов.

– Она трансформировалась!

– На глазах у осведомленных сотрудников, во-первых. И чтобы спасти их, во-вторых.

– Не имеет значения, – буквально прорычал Джованни. – Статья по трансформации не имеет смягчающих подпунктов.

– Значит, пора задуматься над ее расширением. Тебе же позволено трансформироваться в случаях крайней необходимости.

За дверью стало тихо. Так тихо, что у меня уши разболелись, – неужели они покинули коридор?

– Я ошибся в тебе, Нари. Ты обязан заботиться о безопасности государства, а не потакать личным мотивам.

– Я думаю о государстве и о всех его гражданах. Андреа Фишер – не агрессивный симбионт, которого требуется изолировать. Она ответит за умышленное причинение легкого вреда здоровью, и хватит с нее.

– Директор Гарет не будет на твоей стороне, – мне почудилось, что вместо Джованни шипит его демон, Мельхом, потому что голос сделался совсем уж не человеческим. – Он знает, насколько важен контроль, когда дело касается симбионтов! Пусть чрезмерный – лучше перестараться, чем упустить!

Громкий хлопок, знаменующий чье-то прибытие, облетел помещение – я вжалась в диван. Вошедший человек закрыл за собой дверь. Судя по шагам, он был один.

– Мне понадобится твоя помощь.

Я с облегчением выдохнула. Вошедшим оказался Нари.

– Разумеется, – отозвалась Мерилин. – Только ты не боишься…

– Что?

– Ссориться с Махоуном. Что бы ни решил Гарет, твоей карьере это повредит.

– Посмотрим. Как ты, Андреа?

Я невразумительно качнула головой. Пальцев вдруг коснулось что-то плоское и гладкое: Нари дал мне лист бумаги и карандаш.

– Нам нужно поговорить. Я должен знать, почему ты напала на Джованни в кафе.

Поудобнее взявшись за письменные принадлежности, я настрочила корявыми буквами:

«Где я? Сколько я здесь».

– В полицейском участке, в моем кабинете. Четыре дня назад тебя задержали. Скажи, зачем…

«Я хотела, чтобы Франциско ушел».

Нари тяжело вздохнул. С шумом скомкал лист, где я нацарапала ответ, и дал мне другой.

– Прелестно… больше никому об этом не говори.

«Можно хотя бы ненадолго снять маску».

– Нет, Андреа.

У меня заслезились глаза. Я то открывала их, бессмысленно таращась в беспросветную мглу очков, – ходить было удобнее именно с открытыми, – то закрывала вновь, если предстояло сидеть на диване и слушать.

«Я не убегу, обещаю».

– Нельзя. Придется потерпеть.

«Где папа».

– С ним все нормально. Джованни рассказал ему, но он держится и ни в чем тебя не винит. К сожалению, сейчас я не могу его к тебе пропустить.

«Простите за неприятности».

Я отдала бумагу Нари и свернулась калачиком на диване, устало раздумывая над тем, что же будет с очками, если очень долго плакать. Вода накопится в них? Или мягкая нижняя часть впитает ее, как губка?

С очередным вздохом Нари потрепал меня по плечу. Затем отошел к Мерилин, и они принялись о чем-то шептаться. Слов было не разобрать, но голоса их так мелодично звучали вместе, что я непроизвольно представила их парой. И на удивление не почувствовала ни капли ревности.

Время продолжало теряться в темноте. Я не позволяла себе жаловаться: знала, что для меня и без того делают больше, чем для кого-либо. Мерилин выделила мне старенький магнитофон с удобными выпирающими кнопками, и я слушала музыку часами напролет. Иногда поднималась с дивана и вслепую делала разминку, но чаще всего мучительно и бесполезно размышляла. От чего бы избавилась, представься мне такая возможность: от очков или намордника с ненавистной пищевой трубкой; как бы поступила, если бы вернулась в прошлое за день до того, как должна была встретиться с Франциско, и о прочих вещах, уже не имеющих значения.

Очередным утром Мерилин взяла меня под руку и повела, однако, вопреки моим ожиданиям, не в туалет, а на лестницу.

– Вот сюда. Ступеньки, осторожно.

Свежий воздух ударил мне в нос – мы очутились на улице. Я занервничала и вопросительно ткнула Мерилин в плечо.

– Едем в здание суда.

* * *

Неужели сегодня все решится? Запертая в четырех стенах, я мысленно приближала этот день, хотела, чтобы скорее закончилась томительная неопределенность, но теперь с радостью вернулась бы в кабинет Нари и посидела бы там еще немного. Машина ехала всего минут десять, преодолела несколько крутых поворотов и резко сбавила ход. Меня вытащили из нее две пары рук – теперь меня охраняла не только лишь Мерилин. В фойе оказалось прохладно; слепо пошатываясь, я брела вперед, придерживаемая с обеих сторон. Беззвучный лифт поднял нас на какой-то из верхних этажей. Из него мы двинулись направо, прошли длинный коридор, и я услышала, как открываются тяжелые двери.

В помещении, куда меня привели, стоял перекатистый гул. Здесь было много народу, это чувствовалось даже в воздухе, гораздо более спертом и пыльном, чем внизу или у лифта. Я глубоко задышала через трубку, позволяя Мерилин усадить себя в низкое кресло. С нашим появлением перешептывающиеся голоса смолкли. Кто-то торопливо закопошился: невидимые люди вокруг меня обустраивались на своих местах, – а затем тишину разрезал скрипучий вопрос:

– Андреа Фишер?

Я неуверенно кивнула.

– Меня зовут Гарет Харклифф, – говорящий будто боролся за каждое слово, так натужно звучал его голос. – За тебя будет изъясняться доверенное лицо, однако, если ты будешь категорически не согласна с тем, что услышишь от своего имени, ты имеешь право подать нам знак, и я позабочусь о том, чтобы ты смогла донести свою точку зрения.

Очередной неуверенный кивок с моей стороны.

– Слушаю тебя, Мерилин.

Я слегка удивилась: полагала, что в роли моего доверенного лица выступит Нари. Но, наверное, так было правильней. Именно Мерилин наблюдала за мной в тот день и видела все с начала до конца.

– Неоднозначная ситуация, директор, однако я убеждена: мисс Фишер не заслужила отбывать наказание на Сан-Клементе. Вам уже известно, что она помогла выманить агрессивного симбионта, находящегося в розыске больше девяти лет. Строго придерживаясь наших указаний…

Мне не хотелось слушать, как блестяще я подставила Франциско. Мерилин описывала этот поступок, как некий акт героизма, чем он отнюдь не являлся. Скрючившись в кресле, я опустила голову.

– … она держалась на расстоянии, как ей и было велено, но заметила, что трансформировавшийся преступник готовится нанести следующий удар, и не смогла оставаться в стороне. Она спасла мою жизнь, жизнь агента Риверса и еще двоих из отряда захвата.

– Вы, кажется, забыли одну важную деталь, агент Кирби, – угрожающий голос Джованни прозвучал из другого конца зала.

– Я не договорила, сэр, – не дрогнув, заявила Мерилин.

– У тебя будет слово, – сделал скрипучее замечание Гарет, и я в красках представила, как сужаются от ярости и без того маленькие глаза Джованни. – Дождись своей очереди.

– После того, как Франциско Вуд был обезврежен, мисс Фишер мгновенно прервала трансформацию, – твердо произнесла Мерилин, когда в зале вновь воцарилась тишина. – Она также не совершала попыток к бегству и все время демонстрировала примерное поведение, что я прошу учесть отдельно.

– Из-за нее…

– Махоун! – громче прежнего гаркнул Гарет. – Ты убеждал, что Риверсом руководят личные мотивы, но твоя нетерпеливость наводит меня на мысль, что таковые имеются и у тебя.

– Прошу прощения, директор.

– В завершение хочу сказать, что отец мисс Фишер – шериф округа Даллас Рурк Фишер – относится к числу осведомленных. Он согласился осуществлять дополнительный контроль и нести за дочь непосредственную ответственность.

– Хорошо. Андреа, вы считаете нужным что-либо добавить?

Я быстро покачала головой. Даже в лучшие свои времена мне вряд ли удалось бы преподнести историю того злосчастного дня четче, чем это сделала Мерилин. Гарет надрывно кашлянул.

– Благодарю за ваше неравнодушие и поддержку, которую вы оказали нашим агентам. Вижу я, не строй такое лицо, – следующие его слова явно предназначались Джованни. – Говори.

– Как бы сладко ни звучала речь Кирби, она упускает суть, – без промедления начал тот. – Франциско Вуд сбежал. Агрессивный симбионт по-прежнему на свободе, и именно Андреа Фишер помогла ему.

– Позволю себе не согласиться, сэр, – деликатно произнесла Мерилин. – Мисс Фишер не вмешивалась в процесс задержания. Использовалась сеть, и она не пыталась…

– Она. Оглушила. Меня.

– Да, разумеется, – небрежно произнесла Мерилин, словно не считала подобную мелочь поводом для обсуждения. – Впоследствии мы с ней разбирали этот инцидент. Девушка услышала, как вы говорите о том, что собираетесь ужесточить способ задержания, и подумала, что вы умышленно собираетесь нанести увечья Франциско. Будучи преступником, он все же не являлся ей посторонним человеком. Она надеялась на справедливый суд и ваши слова восприняла, как угрозу.

– Я вовсе не… – Джованни явно смутился. – Не имел в виду… это какая-то глупость! Она просто решила помочь Франциско сбежать!

– Она привела его к нам, – в голосе Мерилин прорезался холодок. – Неужели для того, чтобы потом спасать?

Как это ни было смешно, получалось, что именно для этого. Я уныло сгорбилась.

– Хватит, – сипло прервал их Гарет. – Я услышал достаточно, и мое решение: сократить срок, полагающийся за трансформацию. Сократить, Риверс, но не отменить его.

Нари все же был здесь. Он не сказал ни слова за то время, пока вели дискуссию Мерилин и Джованни. Я не знала, с какой стороны и как далеко он находится, и в очередной раз в отчаянии потянула маску вверх, охваченная желанием сдвинуть ее хоть на миллиметр, избавиться от черной завесы перед глазами и увидеть его. Металлический обруч болезненно впился в подбородок.

– Мы не можем оставить данное происшествие без внимания. Если это станет известно, другие симбионты, чего доброго, начнут оправдывать трансформацию и препираться с законом. Она понесет наказание на Сан-Клементе. Два года – ее срок.

Два года? Из груди исторглось сдавленное мычание. Здесь бы два месяца продержаться! Околиозная маска вновь сделалась слишком душной, и даже трубка теперь не помогала в борьбе с нарастающей паникой. Гул возобновился, хлопнули двери за моей спиной: кто-то спешно покинул помещение. По правую руку от меня разочарованно вздохнула Мерилин и пробормотала, обращаясь, вероятно, к Нари.

– Малая кровь. Могло быть хуже.

Никто ей не ответил, зато вновь раздался скрипучий голос Гарета.

– Мне нужно поговорить с вами обоими. Разногласия внутри команды недопустимы, и я недоволен вашим поведением. Ждите меня через два часа в…

Раскатистый грохот оборвал его на полуслове. По помещению прокатился мощный толчок, кресло подо мной подпрыгнуло, и я соскользнула на пол.

– Здравствуйте, директор Харклифф.

Дезориентированная, я лихорадочно завертелась на месте. Где-то рядом разбилось стекло, здание заходило ходуном, как при землетрясении. Потом меня вдруг крепко схватили под руку. На мгновение в районе горла сделалось очень больно, а затем – свободно. Удерживающее маску крепление раскололось на две части, и ее стянули с моей головы. Свет ослепил меня, в глазах закружились причудливые разноцветные рисунки; я спрятала лицо в ладонях и принялась с остервенением трогать и тереть его. Сухие потрескавшиеся губы, слипшиеся ресницы, растрепанные брови, – будто все не мое, чужое.

Освободителем оказался молодой светловолосый мужчина. Он находился в состоянии трансформации: на руках у него проступали отвратительные серые струпья, а алые глаза смотрели с усмешкой.

– Ну как, – бодро поинтересовался он. – Убеждаешься потихоньку?

Габриэль.

Зал, в котором меня судили, был больше, чем я себе представляла. Отделанная деревом правая стена напоминала решето, словно по ней стреляли из пушки; дыры были размером с крупного человека, и через них сквозило лазурное летнее небо. Вокруг валялись строгие черные кресла ножками вверх и перевернутые столы. Рядом с Габриэлем приземлились еще два симбионта: рыжеволосая женщина в короткой джинсовой юбке, из-под которой торчал похожий на змею хвост, и широкоплечий бритый налысо мужчина. Оба выглядели угрожающе, и в воцарившейся суматохе я попыталась отползти от них подальше.

– Как трусливо и подло с вашей стороны отправлять на Сан-Клементе беззащитных детей, – звонко произнес Габриэль. – Отказавших, между прочим, нашему сопротивлению в пособничестве.

Он явно не имел в виду мой возраст. Должно быть, детьми называли всех симбионтов, сравнительно недавно заключивших союз с демоном.

Женщина, выстроившаяся по правую руку от Габриэля, хищно ухмыльнулась; ее длинный хвост, выписав в воздухе изящный пируэт, оттолкнул к стене сразу троих сотрудников ФБР, когда те расчехлили оружие. Один из них успел нажать на курок, но предсказуемо промахнулся. Я всем телом прильнула к полу, опасаясь встречи с его пулей. Затем женщина порхнула к дверям, чтобы встретить охрану, и в коридоре зазвучала яростная стрельба.

– Ты с ума сошел, Палмер, – проскрипело с другого конца зала. – Являться сюда средь бела дня… вас вновь начнут убивать без суда и следствия, этого добиваетесь?

Гарет оказался слегка полноватым мужчиной с залысинами, на шестом или даже седьмом десятке. Невысокий, с болезненно-серым цветом лица, он мерил Габриэля суровым взглядом, чем против воли вызывал уважение: мало кто на его месте взялся бы отчитывать трансформировавшегося симбионта.

– Лучше умереть, чем влачить жалкое существование слепой и безмолвной марионетки на Сан-Клементе.

– Тюрьма дает вам шанс.

– Нет, директор, она калечит нас.

– Через пять минут здание со всех сторон оцепит полиция, – сипло произнес Гарет. – Вас будут преследовать, пока не поседеет последний волосок на ваших затылках.

– Тогда незачем тянуть.

Я увидела, как трансформируется, по самый подбородок покрываясь короткой темной шерстью, Джованни. Как он метит в Габриэля, но дорогу ему преграждает бритоголовый мужчина, и они, сцепившись, как разъяренные крылатые коты, пробивают в стене новую дыру, намного крупнее предыдущих, и в щепки сметают предметы интерьера в соседней аудитории. Как возвращается из коридора возбужденная рыжеволосая женщина, а с когтей ее капает кровь; как выхватывает пистолет Мерилин…

– Абби!

Демон возник передо мной, раздраженно щуря алые глаза: еще бы, ведь я вновь посмела обратиться к нему неправильно. И все же он не сделал замечания, потому что был глубоко удовлетворен, потому что понимал, что я вот-вот попрошу его об известном одолжении. Рыжеволосая женщина поймала Мерилин хвостом – он обвился вокруг ее горла тугим узлом и потянул вверх. Ноги Мерилин оторвались от пола, лицо раскраснелось, однако она выстрелила и попала точно в голову противнице. Та дернулась и на мгновение отпустила ее. Я с ужасом уставилась на образовавшееся в ее щеке круглое отверстие. Кровь из него не потекла, зато пуля медленно выползла обратно. Женщина встряхнула огненной гривой, безумно хихикнула и вновь двинулась на Мерилин.

Тем временем Габриэль смачно плюнул огнем в ближайшее кресло, и оно мгновенно вспыхнуло. Очень скоро занялась половина аудитории, и мне пришлось срочно перебираться в другой, более безопасный угол.

– Вы сделали все, чтобы лишить себя преимущества, директор Харклифф. Вторая война останется за нами. Знайте это и умрите.

Габриэль вонзил когти по самые пальцы в горло Гарета. Я уткнулась взглядом в пол, но фантазия тут же услужливо дорисовала очертания кровавого фонтана, хлынувшего из порванных артерий. Мне сделалось дурно и захотелось немедленно выбежать вон, пользуясь благосклонностью ворвавшихся в здание суда симбионтов, ведь они явно не собирались трогать «ребенка» из своих рядов, однако крик Мерилин отрезвил меня.

Я посмотрела на Аббадона, затем на рыжеволосую женщину. Продержится ли моя трансформация дольше ее?

– Должна, – заискивающе прошелестел демон. – Я сделаю так, чтобы продержалась.

Мерилин была добра ко мне в худшие дни моей жизни, и она определенно заслуживала хотя бы попытки. Я глубоко вздохнула, готовясь отдать Аббадону приказ, как вдруг меня бесцеремонно толкнули к двери. Рядом очутился Нари и строго произнес:

– Не смей вмешиваться. Ползи к выходу.

– Сам ползи! – прохрипела я, уже настроенная на атаку. – Я могу помочь…

– Ты уже однажды помогла, забыла? Из-за этого ты здесь.

– Тогда я спасла тебе жизнь. Неужели ты не хочешь, чтобы сейчас я спасла и Мерилин?

Нари удивленно моргнул, и строгость в его взгляде сменилась неуверенностью.

В помещении становилось все тяжелее дышать, удушливый серый дым ползал по потолку, слепо разыскивая ведущие на улицу проемы. Кто-то загородил последний источник света – в здание ворвались еще четверо симбионтов. Я разочарованно уставилась на их мутные крылатые силуэты. Сколько же у Габриэля союзников?

Однако, когда самый крайний из них принялся тушить огонь, стало ясно, что я поторопилась с выводами.

– Ты передумала? – разочарованно протянул Аббадон.

– Да.

Я ликовала. Я буквально готова была вскочить на ноги и запрыгать от радости, потому что узнала двоих из новоприбывших. Это были Николь и Бенедикт. Без единого слова они рассредоточились по пылающей аудитории: блондинка стремглав бросилась на помощь Мерилин, а Бенедикт и еще один мужчина с травмированным левым ухом – у него отсутствовала верхняя часть ушной раковины – окружили Габриэля.

– Прочь, мерзавец, – донесся до меня глубокий голос Бенедикта. – Ты пятнаешь честь порядочных симбионтов.

– Только что порядочного симбионта едва не отправили на Сан-Клементе, – желчно произнес Габриэль. – Однако вам, привыкшим прятаться и убегать, разумеется, плевать на подобные мелочи.

– Чего ты разговариваешь с этим ничтожеством, Бен, – прорычал мужчина с изуродованным ухом. – Он безумен, как и его приемный папаша.

Нари засуетился возле моего плеча – все это время он внимательно следил за хвостатой рыжеволосой женщиной, схлестнувшейся с Николь. Она бросила издеваться над Мерилин и пулей вылетела на улицу, преследуемая соперницей, а ее жертва неуклюже повалилась на пол с высоты двух метров. Я привстала, чтобы броситься к ней, но Нари тотчас вынудил меня принять лежачее положение.

– Не поднимай головы, ясно? Они давно трансформировались, сейчас усилится стрельба. Я сам ее вытащу, а ты – к двери.

Ноги и руки у меня были мокрые: по полу растекалась громадная лужа. Дым по-прежнему клубился в помещении, но огонь уже затух. Я заметила, что Габриэль, бешено наворачивающий по залу круги, изо всех сил старается дотянуться до Бенедикта, однако ему всегда не хватает самой малости: то вмешается мужчина с порванным ухом, то сам Бенедикт успевает уклониться. И все равно он продолжал неистово пытаться.

– Они могут убить друг друга? – прошептала я, обращаясь к Аббадону.

– Да, – равнодушно подтвердил демон. – Единственное оружие, способное пробить нашу защиту, – наши же когти. Перед ними человеческие сердца обнажены.

Рядом со мной шлепнулось что-то тяжелое: то ли кресло, отброшенное сражающимися насмерть симбионтами, то ли часть рушащегося потолка. От правой стены не осталось живого места, и вся аудитория выглядела так, будто готовилась развалиться на части.

– Тебе бы, между прочим, моя защита не помешала, – справедливо заметил Аббадон.

Я и сама задумалась над этим секундой ранее, но стремительно седеющего Габриэля уверенно оттесняли в угол, а вернувшаяся рыжеволосая женщина тяжело врезалась в стол, за которым когда-то восседал Гарет. Николь приземлилась перед ней – на лице ее красовался длинный кровавый шрам.

– Мы уходим, Лилит. Посмотри, что с Дэйвом.

Рыжеволосая метнулась в соседнюю аудиторию, где десять минут назад исчезли Джованни и его противник. Тем временем перед Габриэлем стояли уже трое: к Бенедикту присоединился долговязый мужчина, который ранее тушил пожар.

– Я доберусь до тебя, Бен. Очень скоро доберусь.

Видимость из-за дыма была плохая, но я определила, что Лилит вернулась в гордом одиночестве, и вместе с Габриэлем они внезапно растворились прямо посреди зала.

– Не преследовать.

– Почему, Бен?! Портал еще активен!

– Мы не знаем, куда он ведет. Если встретимся лицом к лицу со всей свитой Питера, не победим.

Я с опаской выбралась из убежища: мокрая, перепачканная сажей и с глубокими отпечатками от маски на лице. Николь заметила меня первой и растерянно улыбнулась.

– Андреа, дорогуша! Какими судьбами?

– Я… меня здесь…

– Так это тебя судили, – задумчиво произнес Бенедикт. – Здравствуй. Теперь мне все ясно.

– Вы ее знаете? – пробурчал мужчина с травмированным ухом и недобро покосился на меня.

– Да. Она обязана симбиозом нашему Франциско.

– Это Себастьян, Андреа, – представила мне его Николь. – А это Дакота, – она указала на долговязого, учтиво склонившего голову.

Я неловко кивнула им. Бенедикт хмуро оглядел зал, и впервые на его интеллигентном добродушном лице мелькнула злость.

– Мы опоздали. Гарет мертв, и столько людей…

– Плевать на Гарета, – тотчас возразил Себастьян. – Он отвернулся от нас после войны, хотя мы помогли ему ее выиграть! Он нарушил обещание и объявил нас в розыск!

– Идем отсюда, – за спиной у Дакоты появились крылья, но то была не трансформация, а единичная способность. – Будут стрелять, не разбираясь.

– Да, – Бенедикт посмотрел на меня с сожалением. – Еще раз прости нас. Камень – зона нашей ответственности, и именно мы виновны в том, что теперь у тебя неприятности.

– А где Франциско? – со страхом выдавила я. – С ним же все в порядке?