Текст книги "Симбиоз"

Демон замолчал – торчащие во все стороны клыки сомкнулись, насколько это было возможно. Аббадон, уже успокоившийся и вновь принявший бесстрастный вид, лениво произнес:

– Ты совсем размяк, Мантрэссапа.

– Тихо, Абби! – сердито шикнула на него я и вновь озабоченно обратилась к Манту. – Он никогда не рассказывал мне таких подробностей, и это все ужасно занимательно, но какой помощи ты от меня ждешь?

– С тех пор многое изменилось. В детстве Франциско видел ненависть симбионтов к людям, но по мере взросления он вынужден был наблюдать точно такое же отношение и в обратную сторону. Сейчас он потихоньку отклоняется от того курса, который я выбрал для него и который был бы для него наилучшим, и мне больше не удается влиять на него, как прежде. Я хочу, чтобы с ним поговорила ты.

– О чем поговорила?

– Он должен следовать первоначальному плану. Должен снова вернуться к Бенедикту, – демон отступил на шаг к стене. – Когда он заключил сделку с Габриэлем, чтобы освободить тебя из здания суда, дорога повела его в очень опасном направлении. Я пытался исправить это в одиночку, но теперь вижу, что напрасно. У тебя получится гораздо лучше.

По самый торс с отвратительно выпирающими посередине костями Манту провалился обратно сквозь пол, а оставшаяся его верхняя половина растворилась за картинами с часами.

Пятнадцать минут десятого.

Ненадолго в комнате воцарилась тишина. Аббадон спорхнул с потолка и самозабвенно вытянул голову, чтобы заглянуть мне в лицо. Его отчего-то заинтересовали мои мысли – я ответила ему растерянным взглядом, в котором тревога за Франциско тесно переплеталась с другим, не менее гнетущим чувством.

– Ты тоже ведешь меня по самому короткому пути, Абби?

Вопрос дался мне нелегко. Я надеялась, что демон, прочтя его в моих глазах, даст ответ заранее, до того, как его придется озвучивать вслух, но он не сделал этого. И даже теперь, когда слова эхом разнеслись по угрюмой комнате, он промолчал. Я неожиданно почувствовала, что вот-вот расплачусь.

– Ты же у нас могущественный и честный. Скажи, ты уже успел повлиять на меня? Когда? Как?

– Твоя первая трансформация. В девяноста девяти вариаций из ста она не должна была у тебя получиться. Симбионт Мантрэссапы ранил бы еще несколько человек, но потратил бы слишком много сил, и его бы отправили на Сан-Клементе. Симбионт Мельхома, занимающий теперь должность директора ФБР, отпустил бы тебя домой, ведь, не трансформировавшись, ты не нарушила бы правила. Вторая война бы не началась, и ты прожила бы еще очень долго.

– Прожила бы… но ты сделал все, чтобы я смогла трансформироваться. Нашел нужный путь, о котором говорил мне на кухне, когда я впервые привела тебя к себе домой.

– Да. Самый короткий путь.

– Конечно… я помню, как ты старался… укреплял связь…

Слезы покатились по моим щекам – я опустилась на пол у изножья кровати и уткнулась лицом в собственные колени. Иллюзия улучшения наших с Аббадоном отношений разрушилась очень неожиданно, безжалостно и даже болезненно. Он любил повторять, что между нами нет дружбы, и потому его нельзя было упрекнуть во лжи или в измене. Он действовал точно в соответствии со своими словами, а меня частенько упрекал в противоречивости; получалось, упрекал вполне резонно, ведь даже сейчас я ощущала себя преданной, хотя не должна была этого ощущать, потому что с самого начала знала, слышала ото всех симбионтов, встречавшихся на моем пути: демоны желают нам смерти.

В молчании прошло еще несколько минут. Затем в комнату громко постучались, и женский голос вежливо произнес:

– Андреа, меня попросили проводить тебя на завтрак.

Я медленно повернула голову в сторону двери, стараясь не цепляться боковым зрением за когтистые руки Аббадона. Это было сложно сделать, потому что стоял он прямо передо мной и на сей раз не спешил перебираться на свой излюбленный потолок. Даже в сложные первые дни после образования симбиоза, когда приходилось буквально заново учиться жить, привыкая к тому, что пара немигающих алых глаз следует за тобой и в туалет, и в кровать, и в магазин, я не испытывала такого острого желания остаться в одиночестве. К несчастью, девушка в коридоре продолжала настойчиво стучаться. Наконец, не дождавшись ответа, она вошла – та самая воздушная обладательница упругих медных завитков, с которой мы с Габриэлем столкнулись среди ночи.

– Все в порядке? – участливо спросила она.

По моему виду было предельно ясно, что порядок здесь нарушен глубоко и надолго, однако я заставила себя подняться с пола. Девушка протянула мне руку – кожа ее оказалась практически чиста от шрамов.

– Меня зовут Клер, – я с сомнением уставилась на ее аккуратные розовые ногти, и она, смутившись, спрятала ладонь за спину. – Да, конечно… как хочешь. Ты новенькая? Кто подарил тебе симбиоз?

Последние слова она произнесла с трепетным благоговением в голосе. Я плотно сомкнула губы, чтобы подавить полный тоски вздох, – вряд ли Клер догадывалась о последствиях такого подарка. Она наверняка использовала новообретенные способности, чтобы сутками напролет тусоваться, по-доброму подкалывать старых друзей или навещать, приняв какой-нибудь угрожающий облик, старых врагов, а также телепортироваться в разные города. Одним словом, делать все то, о чем мечтала Гвинет, – вот с кем подопечная Бенедикта нашла бы общий язык. Налепив на нее соответствующий ярлык, отнюдь не обязательно являющийся справедливым и сформировавшийся, вероятно, лишь потому, что все теперь мне виделось в темном цвете, я тут же потеряла к ней интерес.

– Тебе нездоровится? – девушка нахмурилась, потому что я до сих пор не издала ни звука. – Позвать Эрика?

– Нет. Извини, Клер, я… еще не проснулась.

– Пойдем, чашка кофе тебя взбодрит, – засуетилась она, бочком продвигаясь к выходу. – Мне ведь поначалу тоже трудно было, но Эрик быстро расставил все по своим местам.

– Кто такой Эрик? – мрачно уточнила я, даже не пытаясь придать лицу увлеченный вид.

– Как? Ах! Тебя ведь только ночью привели! Бедная, ты еще совсем ребенок! Ничего, я тебя познакомлю… Эрик учит нас правильно использовать силы. Он помогает адаптироваться, да и вообще…

Взгляд мой в очередной раз наткнулся на Аббадона, и мне потребовалось немало усилий, чтобы не начать вновь распадаться на части. Сколько мне еще осталось? Год, месяц? Может, один день? Наверное, потому Бенедикт и Себастьян и прожили в союзе с демонами так долго, что не позволяли себе даже глядеть в их сторону; но не только потерянное где-то в будущем время имело для меня значение. Больше всего я была расстроена тем, что Аббадон, имеющий безграничный доступ к моим знаниям, уверениям и переживаниям, так и не нашел в них ничего, что было бы достойно хотя бы его уважения.

Клер притащила меня на первый этаж. Воздушности в ней поубавилось: ей явно было не в радость возиться со мной, угрюмой и недовольной, но она не могла ослушаться строгих указаний, которые ей были выданы. Преодолев лестницу, я остановилась, изумившись количеству людей в зале. В первый раз дом встретил нас пустыми коридорами и тишиной, но сейчас он был полон народа.

– Так кто, говоришь, сделал тебя симбионтом? – Клер из последних сил старалась держаться на веселой ноте.

– Габриэль, – с заминкой ответила я.

Тогда девушка вдруг замерла – ее бирюзовые серьги колыхнулись, когда она резко обернулась ко мне.

– Он сам? Правда?

– Д-да…

Я уже испугалась, что ляпнула несусветную глупость, и Клер с минуты на минуту уличит меня во лжи, однако она лишь тонко воскликнула:

– Так вот почему он лично провожал тебя!

– А-а, – с облегчением протянула я. – Да, именно поэтому.

– Тогда ты имеешь полное право подсесть к нему! Я давно собиралась… скорее, Андреа! Он еще здесь.

Плохо представляя, чем конкретно вызвано ее неожиданное возбуждение, я покорно поплелась следом, придерживаемая за руку. В эмоциональном порыве Клер все же дотронулась до меня – мохнатая физиономия ее демона напоминала морду козла, а ноги походили на скрученные щупальца, но ничто уже не могло удивить меня. Вдоль панорамных окон выстроились квадратные столы – ночью их не было, кто-то специально позаботился о них перед завтраком. Столы вмещали по два человека с каждой стороны, и моя новая знакомая держала путь к самому дальнему из них, за которым еще оставалось несколько свободных мест.

– Ты только поздоровайся и сядь первая, а я как будто с тобой за компанию, ладно?

Я промычала что-то нечленораздельное, стараясь не выдать свое замешательство. Затем посмотрела вперед и застыла, выдернув из ее пальцев свою руку. Клер тащила меня туда, где сидели Франциско, Габриэль, Саманта и еще двое: мужчина и женщина, явно относящиеся к верхним кругам здешнего общества.

– Ты чего, Андреа? Идем же!

– Может, лучше…

Договорить я не успела: Габриэль заметил нас и властным жестом пригласил к столу. Освещая своей обворожительной улыбкой весь зал, Клер заняла место рядом с ним.

– Познакомься, Андреа, – затараторила она, когда и я с неохотой выдвинула для себя стул. – Это Эрик, а это его мать, миссис Маршалл…

Женщина в прямоугольных очках смерила меня строгим взглядом и важно кивнула. У нее были полностью седые волосы, овал лица заметно обвисал, обнажая преклонный возраст, – по крайней мере, она не тратила демонические силы на поддержание своей увядающей красоты. Если бы не имя Питера, звучавшее изо всех щелей, я решила бы, что главой сопротивления симбионтов является именно она, такой величественной она казалась на фоне других обитателей дома. Ее сын не унаследовал ни ее зеленых глаз, ни вздернутого носа, однако родство их все равно четко прослеживалось в одинаковых сдержанных жестах, выражающих непоколебимую уверенность. Ему было чуть за тридцать, и он гораздо дружелюбнее склонил голову, приветствуя меня.

– Франциско и Саманта, – закончила представлять своих товарищей Клер.

Франциско равнодушно улыбнулся, как обычно улыбаются тем, в ком ни капли не заинтересованы. Саманта не повернула головы. Она вообще выглядела так, будто бы решила до конца жизни игнорировать всех, кого привел в этот дом Габриэль: неприязнь между ними чувствовалась даже отчетливее, чем вчера, когда они повздорили на моих глазах.

– Приятного аппетита, – выдавила я, чтобы хоть что-нибудь сказать, и сразу опустила взгляд на пустую тарелку.

Мне не хотелось ни есть, ни пить, но сидеть в столь суровой компании безо всякого дела было еще мучительнее, поэтому я потянулась к апельсиновому соку. Гости в зале собрались самые разношерстные: помимо статных женщин и широкоплечих мужчин здесь были и нескладные подростки, и старики, и люди в откровенно плохой физической форме, которых, казалось, ни одни крылья не способны поднять в воздух; однако мне было прекрасно известно, что мнимая беспомощность их бесследно исчезнет, как только в ход пойдет трансформация. Я отрешенно смотрела по сторонам – было непривычно осознавать, что на свете существует столько симбионтов. Непривычно и даже пугающе, стоило лишь представить, какое количество демонов здесь собралось.

Франциско вдруг наклонился к уху Габриэля и что-то шепнул ему. Тот негромко ответил, растянув губы в кривой ухмылке, – выражение его лица показалось мне зловещим, и я внутренне напряглась, готовясь к худшему, однако Франциско только спокойно кивнул и встал из-за стола. Его проводили взглядами, полными неодобрения. Даже Клер, как губка впитавшая негодование старших, возмущенно пробубнила себе под нос, мол, напрасно этого окаянного предателя приняли обратно, и миссис Маршалл наградила ее поощрительным взмахом редких ресниц, после чего активнее заработала челюстями, поглощая свой завтрак. Не будь она симбионтом, у нее, наверное, уже начали бы выпадать зубы, такой старой она мне виделась. Саманта кого-то выискивала в толпе, на Габриэля обрушились заранее заготовленные вопросы, при помощи которых Клер вознамерилась завладеть его освободившимся вниманием, – я же глубоко задумалась, наблюдая за удаляющимся вслед за Франциско Манту. О какой сделке он тогда говорил? Разве Габриэль не вытащил меня из здания суда просто для того, чтобы насолить директору ФБР?

– Где ты познакомилась с Франциско, Андреа?

Уже почти расслабившаяся и положившая себе на тарелку кусочек вафельного торта, я тотчас выронила столовые приборы. Меня поразил не столько вопрос, сколько голос, который его задал, – к нему подходило лишь одно определение: металлический. Словно в зале объявился робот и заскрежетал микросхемами, как в очень старых фильмах про восстание машин, или кто-то неудачно подшутил, воспользовавшись компьютерной программой. Я с изумлением обернулась на Эрика.

– Не пугайся, – тут же пустилась в объяснения Клер. – Он был заточен на Сан-Клементе, и там с его связками что-то сделали, чтобы он больше не мог говорить, – она указала на круглый черный предмет, похожий на пуговицу, торчащий из шеи Эрика. – Это микрофон, видишь?

– «Что-то сделали», – раздраженно передразнила Саманта. – Их вырезали напрочь! Мы целый месяц думали, как вернуть ему голос.

– Благо технологии сейчас позволяют многое, – задумчиво просипела миссис Маршалл.

Эрик не стал вступать в завязавшуюся женскую дискуссию. Его интересовал мой ответ – я растерянно отодвинула от себя тарелку с тортом, впопыхах придумывая, что же ему сказать. Было неясно, как он умудрился догадаться, что мы были знакомы с Франциско до сегодняшнего завтрака, и оттого беспокойно, ведь, казалось, ни я, ни он ничем себя не выдали.

– Мы с ним столкнулись ночью, – неожиданно произнес Габриэль. – Когда я привел ее.

– Этой ночью? Поразительная проворность, – металлический голос усмехнулся, что прозвучало вдвойне странно.

Апельсиновый сок встал у меня в груди комом, и я несколько раз надрывно кашлянула. Эрик снисходительно улыбнулся, расценив мое поведение, как обыкновенное смущение девушки, которую уличили в том, что она провела ночь с первым встречным. Однако такая версия его вполне убедила, и он отвернулся. Вытерпев еще несколько напряженных минут, я уведомила Клер, что хочу прогуляться, и поспешно поднялась. К моему ужасу, Габриэль последовал за мной.

– Что? – накинулась на него я, когда мы скрылись от чужих глаз. – Мне теперь и на шаг отойти нельзя?!

– Раз уж вы решили секретничать, ведите себя соответствующе.

– Мы ничего не сделали!

– Неужели? А кто таращился на демона Франциско?

Готовая до конца отстаивать свою невиновность, я, впрочем, очень скоро сообразила, в чем именно заключалась моя оплошность, и запал был подрастерян. Осознанный взгляд на Манту в самом конце послужил Эрику сигналом, что мы встречались с Франциско и раньше, ведь на завтраке нам не довелось дотрагиваться друг до друга, а случайные прикосновения здесь себе почти никто не позволял.

– Извини, я не подумала…

– Не сомневаюсь, – язвительно согласился Габриэль. – Сейчас я провожу тебя к отцу. Мне безразлично, что ты собираешься говорить ему, но я настоятельно рекомендую тебе на этот раз подумать, – он помолчал и добавил гораздо тише. – Про вас с Франциско он не знает, и будет лучше, если не узнает.

– Спасибо.

– Если после всего ты захочешь уйти, сообщи мне. Сразу сообщи, ясно? Не пытайся играть в шпионов, как некоторые, иначе это закончится для тебя плачевно.

Я покосилась на него с опаской, догадавшись, что он намекает на Франциско.

– Почему ему разрешили вернуться?

– Потому что отец еще верит в его благоразумие.

– Но ты сам не веришь.

Он уклончиво качнул головой.

– Изначально он приходил ради утерянного камня, тут и думать нечего, однако я убежден, что есть и другие причины, по которым ему здесь комфортнее, чем с Бенедиктом. Они не такие, какие хотел бы видеть отец, но они есть. Свобода привлекательнее вечного побега – скоро и ты это почувствуешь.

Я не позволила себе начать размышлять над его словами и поспешно перевела тему.

– Почему у вас с Франциско разные фамилии? Вы с Питером – Палмеры, а он…

– Он носит фамилию матери.

– Что с ней произошло?

Габриэль мельком посмотрел на меня – на лице его промелькнуло смятение. Он ничего не ответил. Вдвоем мы выбрались на улицу, миновав высокие полупрозрачные двери. С ног до головы меня пронзил холодный гренландский ветер, и я зябко поежилась.

В углу просторного кирпичного крыльца спиной к нам стоял темноволосый мужчина среднего роста.

– Маркус привел двоих, и Елена – еще одного, – уведомил его Габриэль. – Они ждут тебя в Нью-Мексико.

– Прекрасно. Я займусь ими сразу после обеда, – Питер обернулся, и я встретилась с его широкими пепельными глазами, точь-в-точь такими же, как у Франциско. – Кто тут у нас?

Он выглядел достаточно молодо, хотя из рассказов о нем можно было предположить, что сейчас ему никак не меньше пятидесяти. Ноги у него были чуть колесом, на лице росли внушительные бакенбарды, а тонкие губы, в обрамлении мелких морщинок по бокам, казались обескровленными, будто он недавно вышел из состояния трансформации.

– Я тебе рассказывал про Андреа.

– Да, точно. Иди, мы поговорим наедине.

Габриэль коротко кивнул отцу и исчез в доме, а я сделала вынужденный шаг вперед. Бледное, четко очерченное лицо Питера приблизилось, и мне стало ясно, что наросты на его щеках, которые я поспешно приняла за бакенбарды, на деле являются не чем иным, как черной чешуей.

– Любопытно, как так получилось? – он перехватил мой изумленный взгляд.

– Ну… вы ведь сейчас не находитесь в состоянии трансформации?

Я быстро посмотрела на его пальцы – ногти на них были короткими и чистыми. Питер утвердительно опустил голову.

– Нет, но я рад слышать, что ты знакома с трансформацией и ее признаками. Эрик зашивается с ежедневно прибывающими новичками, ведь всем им нужно как можно скорее помочь адаптироваться, а подход к каждому требуется индивидуальный. Это отнимает много сил, но на тебе, полагаю, у него получится их сэкономить, – он сделал паузу. – Тебе известно, кто я?

– Да.

– Откуда?

– Я достаточно давно знакома с Габриэлем. Он много говорил о вас.

– Однако ты не сразу пошла за ним, – я выдержала его испытующий взгляд, к которому готовилась с первой минуты, как вышла на улицу. – В мире стало так много лжи, что я вынужден наводить справки обо всех, кого впускаю в свой дом.

– Выходит, мне нечего вам рассказать.

– Есть, Андреа. В твоей биографии имеется белое пятно длиною в два месяца. Чем ты занималась после того, как мой сын помог тебе избежать наказания на Сан-Клементе?

– Скрывалась от полиции, бродяжничала. Потом, когда начались похищения людей, испугалась за свою семью и вернулась домой.

– Вернулась, – медленно повторил Питер. – Ты видела симбионтов, выступивших против Габриэля в зале суда?

– Я думала, там были только ваши люди. В любом случае мне было не до осмотра: я сбежала сразу, как началась стрельба.

– Хорошо. Поговорим о событиях не столь отдаленных. Маркус поведал мне о вашей, будем честными, малоприятной встрече. Бедняга Дэн – он явно не ожидал встретить свою смерть на обычной миссии по сопровождению перспективных.

– Бедняга, – не слишком искренне поддакнула я. – Это получилось случайно. Я защищала важных для меня людей.

– Как и все мы, – очередной оценивающий взгляд. – Лучшая защита – нападение… ты напряжена. У тебя есть причины опасаться меня?

Я непроизвольно сглотнула и тотчас приложила все усилия, чтобы скрыть этот нервный жест.

– Ваш человек – забыла, как его. Маркус, кажется? Он вломился к моим соседям, пробил голову пожилому мужчине, ничем не заслужившему подобное обращение, и попытался похитить его жену, а потом угрожал мне, что поступит так и с моей семьей, если я не подчинюсь его требованиям. Я бы сказала, у меня нет причин вас не опасаться.

У Питера еле заметно приподнялись уголки губ, будто ответ мой пришелся ему по душе, но лицо его так и осталось холодным и безучастным.

– Пожалуй, ты права. Своими расспросами я проявил недоверие по отношению к тебе, но ведь и ты имеешь полное право не доверять мне. Пора бы назвать хотя бы одну причину, почему твое место здесь, с нами. Уверен, тебе будет крайне интересно услышать историю Маргарет Хитцер, которая десять лет назад отстаивала интересы симбионтов под моим руководством.

Девичью фамилию матери я не слышала так давно, что почти успела ее забыть. Она пронеслась мимо ничего не значащим звуком – я озадаченно нахмурилась, поначалу не догадавшись, о ком говорит Питер, а когда догадалась, принялась безмолвно хватать ртом холодный воздух, как выброшенная на сушу рыба.

Почему именно Хитцер? Неужели маме столь неприятно было осознавать себя связанной с бесперспективным человеком, что перед уходом она развелась с отцом? Он никогда не упоминал об этом, и во всех документах рядом с ее именем стояла его фамилия. Наша общая фамилия – Фишер.

– Я лично сделал ее симбионтом. Она была крепка духом и здоровьем, а потому перенесла призыв демона очень легко, однако по первому разу мы не нашли с ней общий язык. Ей хотелось жить прежней, обычной жизнью, и несколько недель она так и жила, прямо как ты, пока Джованни Махоун не нашел причины заточить тебя в темницу. Что там было, трансформация? Ты не обязана объяснять, для чего использовала ее. Ты имела на это право, раз родилась перспективной. Очень не повезло вам и всем другим, кто хотел мира и спокойствия, но обрел новые силы на рассвете революций, в то непростое время, когда никто не может и не должен оставаться безучастным. Первая война разразилась быстро и ярко; Маргарет наблюдала ее развитие со стороны и вскоре поняла, что симбионты в ней – лишь гонимое людьми меньшинство, которому требуется защита. И она решила помочь нам отстоять свою свободу. Она вернулась ко мне. К сожалению, ей не суждено было пережить эту войну. Ее погубили мерзавцы, продавшие собственных собратьев за относительное снисхождение человеческих властей. Я даже назову конкретное имя. В смерти твоей матери виновна Оливия Эванс – симбионт, много лет назад сражавшийся на стороне людей. Мы поймали ее на следующий день, и она созналась, что подстерегла Маргарет, когда та ехала на машине, и убила ее прежде, чем она успела трансформироваться.

Питер говорил безмятежно и уверенно, не оставляя сомнений, что слова его являются правдой. Он вообще не был похож на человека, который стал бы привирать ради своей выгоды. Его бесстрастное лицо выражало лишь легкую скорбь и больше ничего. Он дважды повторил имя убийцы, и на второй раз я нервно дернулась: грязная выцветшая вывеска всплыла у меня перед глазами – «Р. К. Эванс, антиквариат». Оливия Эванс. Не самая редкая фамилия – почему же я решила, что Бенедикта что-то связывает с этой Оливией? Он никогда не рассказывал ни про жену, ни про сестру, а Себастьян, знавший его дольше всех остальных, частенько называл его одиночкой. Эдаким неправильным одиночкой, окружающим себя людьми вопреки внутренним потребностям.

На минуту я даже перестала ощущать непогоду, усердно вспоминая. Бенедикт, обычно размеренный и спокойный, довольно резко отрицал свое знакомство с моей мамой, когда я однажды назвала ему ее имя. Но разве это доказывало хоть что-нибудь?

– Мне не было известно, что у Маргарет остались дети, иначе мы с тобой встретились бы гораздо раньше.

– Может, она не сказала вам, потому что опасалась, что вы привлечете и меня, еще совсем маленькую и хрупкую, к войне? – я так долго молчала, что собственный голос с непривычки показался мне чужим. – В вашем доме много гостей, и за завтраком я видела, что среди них есть и очень юные.

Питер задумчиво склонил голову, уловив в моем вопросе частички льда, которых прежде не было. Мне все же не удалось сохранить самообладание: светлый образ матери померк, совсем как час назад померкла моя вера в Аббадона.

– Даже взрослые иногда оказываются не в состоянии осуществить призыв. Дети справляются с симбиозом не хуже них. Игру вероятностей невозможно предсказать – ты же не боишься сходить с тротуара, зная, что пешеходы ежедневно гибнут под колесами неумелых автомобилистов?

– Я против того, чтобы делать из всех перспективных симбионтов. Не предоставляя им выбора, не объясняя заранее, что их ждет; демоны ненавидят нас, и пусть мы имеем некоторые преимущества перед обычными людьми, в долгосрочной перспективе мы не лучше и не сильнее их. Хотя бы потому, что нам суждено погибнуть раньше.

– Ты знаешь и об этом? – Питер вдруг встрепенулся, будто впервые с начала разговора услышал из моих уст нечто, по-настоящему заслуживающее внимание. – Я полностью согласен с тобой, кровожадные чужаки, смотрящие свысока и воспринимающие нас, как скот, не должны заселять наш мир. Не должны диктовать нам свои условия, не должны вмешиваться в течение нашей жизни, – им здесь не место. Долгое время я искал способ безоговорочно обратить симбиоз в нашу пользу и нашел его. Дотронься до моей руки, Андреа. Посмотри на меня. Ты ведь сразу заметила это.

Двумя пальцами я коснулась его ладони – крыльцо осталось пустым. Демон Питера либо был невидим, либо…

– Где он?

– Его нет. Я сделал с ним то, что он собирался сделать со мной: поглотил, высосал до последней капли. При мне осталась его сила, преуменьшенная, но не ограниченная во времени и лишенная звериных черт в виде когтей и крыльев. Остатки чешуи вскоре тоже сойдут. Что ты скажешь теперь? – глаза его загорелись, и мне почудился алый блеск на светло-серой радужке. – Я вывел новую форму симбиоза, в которой нет ни единой угрозы для человека. Она сложна в освоении, и еще никто пока не повторил мой успех, но это дело тренировок. Мне самому удалось добиться первых результатов лишь спустя полгода, а остальных, пока что только старших, я начал обучать сравнительно недавно. Очень скоро все симбионты станут свободны от пиявок из Инкхигхаима, и тогда ситуация кардинально изменится. На смену старому поколению людей придет новое, избавленное от болезней, от голода, от страха, и, что самое главное в нынешних условиях, от чужеродного пагубного влияния. Разве от такого симбиоза ты бы отказалась, Андреа?

– Не знаю, – растерянно пробормотала я. – Но что же вы сделаете с так называемым старым поколением? Неужели уничтожите всех бесперспективных на планете?

– Понимаю, почему ты спрашиваешь. Джованни Махоун рассказывал тебе про первую войну? Десять лет назад я действительно всеми способами стремился приблизить новую эпоху, но теперь готов ожидать ее столько, сколько потребуется. Мне некуда больше торопиться. Бессмертие поглощенного демона позволит мне пронести свое видение через сотни веков. Пусть человечество обновляется постепенно, пусть бесперспективные спокойно доживают свое время – у меня нет цели плодить бессмысленное насилие, – Питер заметил, что недоверчивость в моих глазах уступила место сомнению, и умиротворенно кивнул. – Я больше не задерживаю тебя, Андреа. Вижу, тебе есть о чем подумать. По вечерам Эрик проводит занятия для молодых симбионтов, но ты, вероятно, не найдешь в них ничего полезного. Однако, если решишь остаться с нами, я позволю тебе присоединиться к группе, которую обучаю лично, чтобы ты смогла навсегда избавиться от своего демона.

Договорив, он сделал шаг вперед и исчез – я даже не успела заметить очертания портала.

* * *

– Ты знал об этом?

Мы с Франциско брели по бескрайнему осоковому полю – здесь можно было не опасаться чужих ушей. Маленькие вихревые воронки кружились над травой; было так же холодно, как утром, но на сей раз Клер одолжила мне свою куртку.

– Да, но узнал только две недели назад. Когда камень еще хранился у Бенедикта, и я видел Питера в последний раз, он был обыкновенным симбионтом.

– Как же так? – почти не слыша его, продолжала повторять я. – Разве можно поглотить демона?

– Манту говорил, раньше ничего подобного не случалось. «Новая форма симбиоза» – тоже мне… он вообще потерял право называться человеком, – с презрением процедил Франциско. – О каком симбиозе может идти речь, если он убил своего компаньона?

– И он теперь бессмертен?

– Не больше чем ты или я в состоянии трансформации. Ничего, мы в любом случае найдем способ победить его.

– Да, но… знаешь, я подумала, что его можно понять. Не полностью, конечно, – тотчас поправилась я, поймав ошарашенный взгляд Франциско. – Помнишь, какая моя реакция раздражала тебя больше всего, когда я еще была человеком? Само наименование «одержимые» появилось лишь потому, что симбионты видели рядом с собой каких-то существ, и те вселялись в них. Эта трансформация, эти когти… если бы не они, мы были бы такими же людьми, просто сильными, здоровыми и…

– Неужели ты бы согласилась на это? – перебил меня он. – Избавилась бы от Аббадона лишь по причине косых взглядов?

– Нет, просто…

– Иногда противостояние симбионтов и людей очень напоминает мне отношения между теми же симбионтами и демонами, только в обратную сторону, – я замолчала, столкнувшись с его строгим взглядом. – Люди боятся и пытаются уничтожить нас, мы – демонов, и это какой-то замкнутый круг.

– Но люди боятся нас необоснованно! А демоны по-настоящему убивают нас!

– Неправда. Они не берут в руки оружие и не используют на нас свою силу, в отличие от некоторых симбионтов, пытающихся извести людей. Да, я понял, о чем ты, но то будущее, к которому демоны подводят нас и в котором мы якобы должны погибнуть как можно раньше, существует для нас с самого начала. Столкнуться с ним мы могли бы и без их помощи, просто поддаваясь порокам и необдуманным решениям. Знаешь, сколько лет Бенедикт состоит в симбиозе? Уже почти пятьдесят – все потому, что он осторожный, благоразумный, бережливый и терпеливый. Не думаю, что его демон старается меньше других.

– Не берут в руки оружие только потому, что не могут, ты сам говорил!

– Андреа, я вовсе не пытаюсь слепить из них ангелов, только прошу поставить себя на их место, как ты всегда и делала. Что изменилось?

– Ничего, – Аббадон показался из-за моего плеча, и я поспешно отвернулась, чтобы не смотреть на него. – Давай вернемся к Питеру. Ты не будешь отрицать, что человечество, каким его представляет себе он, добилось бы большего, чем нынешнее. Подъем науки, сокращение производства энергии за ненадобностью, покорение новых планет или, может, даже миров…

– Не пересказывай мне его утопические небылицы. Ты забыла, что все они распространяются только на перспективных? Подумала, что станет с остальными? Семь миллиардов человек – да их сделают рабами в царстве симбионтов, если не прикончат. Им не будет позволено создавать семьи и заводить детей, чтобы слабый вид ни в коем случае не продолжался, их загонят на самую рутинную и неблагодарную работу, потому что лучшие куски всех отраслей будут доставаться, разумеется, исключительно «новой расе». Неужели ты хочешь такого будущего для своей сестры?