Текст книги "Симбиоз"

– Может, Габриэль погиб раньше Бенедикта? И Денница ушел в Инкхигхаим, не дождавшись разрешения нашего с ним вопроса?

– За твоим долгом он обязательно вернулся бы, где бы ни находился.

Я равнодушно пожала плечами и перевела взгляд на проволочную сеть над головой, за которой скрывалось небо, светлое-светлое, заключенное в крохотные квадратики, будто бы тоже находящееся за решеткой. Похожи ли ракеты на падающие метеориты? И будет ли их скорость столь велика, что мне даже не удастся рассмотреть их?

– Абби, а ты чувствуешь Манту? Он ведь еще здесь, правда?

– Не уверен.

– Как это? – не на шутку встревожилась я. – Что с тобой вообще творится? Почему ты во всем сомневаешься?

Манту не мог позволить Франциско погибнуть. Я убеждалась в этом так часто, что не собиралась допускать даже мысли, что с ними что-то произошло. Однако Аббадон выглядел пугающе растерянным, словно мир его пошатнулся, как много месяцев назад – мой. Его алые глаза размеренно скользили по острову, просвечивая его насквозь, но не находили искомое, и от этого мне было не по себе.

– Я не видел такого ответвления твоего будущего, – наконец произнес демон.

– Может, ты просто забыл его? Сам говорил, их очень много, – я поднялась на ноги и поспешно добавила. – Нет, не забыл, конечно… не обратил внимания. Как считаешь, я осилю единичную способность? Вроде передохнула.

Аббадон помедлил с ответом. Я уже приготовилась услышать отказ, когда он все-таки приблизился и сделал шрам на моей руке, награждая непробиваемой броней. После чего вновь погрузился в свои беспокойные думы.

Я решительно выбралась из укрытия и двинулась вперед, по следам капитана Кокош. У меня не было определенной цели, просто не хотелось бессмысленно сидеть на одном месте, ожидая, когда же истинная смерть в каком-либо из своих обличий изволит явиться ко мне. Наверное, отчасти я надеялась увидеть Франциско, хотя бы одним глазком и издалека, но очень боялась себе в этом признаться, чтобы не потерпеть в очередной раз сокрушительную неудачу.

Чем ближе становилось главное здание тюрьмы, тем чаще на дороге встречались бездыханные тела: Питер успел сделать симбионтами огромное количество перспективных, гораздо больше, чем предполагал Бенедикт, и всех их он отправил в бой, а ведь многие из них даже не умели сражаться. Не умели и не понимали, за что сражаются.

И одной из таких была Клер.

– Андреа?

Слабый умоляющий голос, выдавивший мое имя через боль, на одном дыхании, заставил меня замереть. Клер выползла из-за холма, очень похожего на тот, в тени которого недавно отдыхала я. Ее обычно уложенные волосы спутались, челка прилипла ко лбу, лицо было грязным и испуганным – она дрожала как осиновый лист.

– Ты тут? – замешкавшись, я все же подошла к ней и подставила плечо. – Держись.

– Я сумела трансформироваться… когда ты ушла, помнишь? Та драка… я переборола себя и трансформировалась, чтобы помочь…

– Лучше бы ты повременила с этим делом, целее была бы. И как тебя военные не заметили? Повезло, не иначе.

– Ты сражаешься на стороне людей?

– Да.

– Помоги мне, Андреа. Я не хочу умирать… и биться больше не хочу!

– Неужели? А что ж ты раньше-то… ладно, забудь, – оборвала себя я и безнадежно оглянулась. – Тебя бы в комбинезон переодеть.

– Я думала, будет по-другому, – всхлипнула Клер. – Думала, мы быстро разрушим тюрьму и выпустим наших товарищей. Мою маму… я не знала…

– Ничего, Клер. Все ошибаются. Главное, теперь ты знаешь, что из себя представляет война. Мы обе знаем, – я тщательно проверила ее шею и живот. – У тебя нет серьезных ран, ты справишься. Сейчас тебе нужно просто перевести дух и попросить у своего демона защиту, чтобы пережить воздушный удар. Она ведь выдержит, да, Абби?

– Да. Но лично у тебя, Андреа, осталось минуты четыре. Дольше ты не потянешь.

Клер с ужасом вытаращилась на меня, но я лишь беспечно отмахнулась, призывая ее сосредоточиться на себе.

– Пожалуй, мне стоит отдать тебе свой комбинезон. Если военные спросят твое имя, назови им мое. Поняла?

– Подожди, Андреа…

– Я хочу еще кое-кого найти, – я расстегнула молнию на груди. – Давай поторопимся. Надень его.

– Пожалуйста, разреши мне пойти с тобой. Я не могу одна… – она спрятала лицо в ободранных ладонях. – Мне всюду мерещатся они… понимаешь, когда я впервые трансформировалась, Эрик был очень доволен. Он отвел меня к Питеру, и тот поручил мне задание… сказал, если я выполню его, смогу участвовать во всех вылазках вместе с Габриэлем…

Я бросила суетливый взгляд на тюрьму – нашла время для историй! Оставалось меньше десяти минут до момента, когда ракеты должны были обрушиться на остров, однако Клер явно считала важным договорить.

– Питер дал мне адрес. Сказал, там живут бесперспективные, причинившие ему и нам всем огромные неприятности. Он велел… убить их. Я попробовала было отказаться, однако…

Что-то необъяснимое вдруг насторожило меня, и даже сердце по-особенному ухнуло в груди. Я внимательно посмотрела на Клер.

– …оглушила их, но в решающий момент испугалась… не смогла воспользоваться когтями и решила просто сжечь квартиру…

Слова ее сливались, их становилось все сложнее различать. Я медленно убрала руку, которой придерживала Клер за талию, и отступила на шаг.

– …сразу ушла, даже не стала проверять… у них все равно не было шанса спастись…

Она сделала это. Не Эрик, не Маркус, не Саманта и уж точно не сам Питер, хотя приказ был отдан именно им. Клер постучалась в дверь, когда мы с Рене говорили по телефону.

– Их лица всплывают у меня перед глазами всякий раз, когда я их закрываю! Девочке было не больше восемнадцати…

Клер все говорила и говорила, изливая душу и ища себе оправдания, а я бездвижно стояла, не в силах определить, что должна испытывать в подобной ситуации. Как должна смотреть на нее. Где-то в горле скопилось вязкое отвращение, и мне захотелось сплюнуть его на землю вместе со слюной, но во рту таковой было совсем мало: я очень давно ничего не пила, если не считать случайного глотка соленой воды во время возни с Маркусом, только усугубившего положение.

Клер, наконец, умолкла, заметив, что история ее произвела на меня впечатление гораздо более сильное, чем она рассчитывала.

– Андреа?

За спинами нашими раздался зловещий грохот, но то пока что были не ракеты. Мины или осколочные гранаты; Клер испуганно присела и прикрыла голову руками.

– Ты точно хочешь пойти туда? Кажется, в другой стороне безопаснее…

– Точно.

Клер стояла очень близко, но я все равно подошла к ней, чтобы между ее грудью и пистолетом, который мне удалось сохранить, не осталось ни единого сантиметра. Чтобы попасть наверняка. Глаза ее ошарашенно распахнулись – она запоздало дернулась. Курок я спустила два раза, отстреляв последние патроны.

Ничего для меня не изменилось, когда Клер упала на землю. Казалось, щемящая пустота внутри только увеличилась.

Аббадон не решился комментировать произошедшее, хотя у меня создалось впечатление, что у него было, что сказать. Он очень странно переглянулся с демоном Клер, когда тот готовился поглощать ее душу, потом столь же странно покосился на меня и все же промолчал. А я не стала спрашивать. Вновь натянув на себя комбинезон, который Клер не успела примерить, я побрела дальше. Воздушный удар запаздывал: видимо, Кокош не хотел жертвовать своими людьми, пока оставался хотя бы малейший шанс перевернуть ситуацию. Солнце ненадолго скрылось за тучей, и вокруг из-за тяжелых глухих стен и металлической сети над головой стало совсем темно.

У главного корпуса тюрьмы, прямо под сторожевыми башнями, в которых наверняка уже никого не было, стоял Питер. Стоял, ничего не опасаясь, надменно выпрямив спину в белой рубашке, – он будто бы специально выбрал именно такое одеяние, чтобы бросить противникам вызов: попробуйте оставить на ней хоть одно пятнышко. И с вызовом этим не справились ни военные, ни Бенедикт. У ног Питера лежал поверженный Дакота. Обескровленный, седой, но пока еще живой. Его будто бы приберегли для какого-то публичного выступления, которое я, очевидно, уже пропустила. Питер больше не собирался вести переговоры. Он изучающе осматривал фасад тюрьмы, решая, с какой стороны к ней легче будет подступиться. Дакота еле заметно шевелился, пытаясь отползти подальше от него – до меня донеслось его бессвязное бормотание:

– Нельзя, нельзя, он перенаправит… взорвется на материке…

Судя по всему, воздушный удар он считал плохой идеей. Быть может, Кокош оттого и медлил, что расслышал его слова, сидя где-то за толстой бетонной стеной тюрьмы. Я очень надеялась на это, потому что понимала: сколько бы симбионтов ни погибло под ракетами, Питер останется в живых. Да, он потеряет всех своих приближенных, но спасется сам и сохранит при себе камень, что выльется в третью войну, а затем в четвертую и так до бесконечности, пока он не добьется желаемого.

Дакота лихорадочно крутился на земле, продолжая предупреждать об опасности невидимых слушателей. Очень скоро его настырность наскучила Питеру, и он лениво наклонился с намерением прикончить его или просто заставить замолчать, как вдруг сверху на него обрушилась крылатая фигура с непослушными бордовыми волосами. У меня перехватило дыхание – Гвинет полоснула когтями воздух, после чего выучено обернулась, ожидая врага за спиной, и Питер действительно появился там. Она размахнулась снова и достала до его щеки – в ее взгляде промелькнула надежда, которая тотчас отразилась и на моем лице. Она подошла к Питеру ближе, чем кто-либо, почти так же близко, как я в Гренландии, когда мне лишь слегка не хватило точности. Он вновь скрылся в портале. Гвинет заметалась на месте, боясь пропустить его следующую атаку, и я тоже принялась крутить головой, чтобы в крайнем случае предупредить ее, хотя в этом не было никакой нужды, ведь у нее, находящейся в состоянии трансформации, реакция была гораздо быстрее моей. Целую минуту все было тихо. Время работало на врага: его сила, в отличие от силы Гвинет, не имела ограничений. Устав ждать, девушка подлетела к Дакоте, чтобы помочь ему подняться и увести с поля боя, и уже тогда мне стало ясно, что это ошибка. Что она напрасно поддалась чувствам и ослабила бдительность. В ту же секунду Питер появился позади нее и поймал ее за локоть. Раздался отвратительный хруст – Гвинет пронзительно взвизгнула и попыталась вырваться, но он притянул ее еще ближе и сомкнул пальцы на ее шее.

– Сколько еще симбионтов ты вынудишь меня убить, Бен? После всех наших встреч, когда я предлагал тебе остановиться, после первой войны. Ты знаешь, что я не хотел этого. Вы должны были быть на моей стороне.

– Отпусти ее! – захрипел Дакота. – Отпусти, и она уйдет, клянусь тебе! Она примет твою сторону, она убьет меня – сделает, что скажешь, только отпусти ее!

– Неубедительно врешь, Гонсалес.

Картинно приподняв правую руку, Питер дотронулся до груди Гвинет. Поза его очень походила на ту, которую принимали демоны, забирая души своих погибших симбионтов, однако реакция на прикосновение Гвинет оказалась поистине жуткой: она неестественно выгнулась, откинувшись назад, и до меня донесся скрежет ее костей, словно их рвало на части. Глаза ее закатились, язык вывалился изо рта. Не выдержав, я отвернулась.

– Лучше тебе отойти подальше, Андреа, – прошелестел над ухом голос Аббадона. – Он может почувствовать наше присутствие.

Сдавленно застонал Дакота, напрочь обездвиженный после многочисленных трансформаций, истративший последние силы на то, чтобы ненадолго повысить голос. Бездыханное тело Гвинет шлепнулось в двух метрах от него, и он отчаянно потянулся к нему пальцами, будто бы, дотронувшись, мог заново вдохнуть в него жизнь. Я заставила себя перевести взгляд, чтобы вид его горя не смешал мои собственные мысли. Время сожалений прошло. Остров не собирался отпускать никого – так мне теперь казалось, и единственное, что можно было сделать, так это попытаться похоронить здесь и Питера. Ведь Гвинет все же достала его. Оставила царапину на щеке, из которой на белоснежную рубашку упала маленькая капля бурой крови.

– Абби, разве у вас есть кровь?

– Нет.

– Значит, до демона ему еще далеко, и у меня есть шансы.

– Глупый план.

– Ты говорил, что единичная способность сильнее трансформации. Возможно, только так и можно его убить!

– Хорошего удара недостаточно. Ты будешь беззащитна, будешь уступать ему в скорости. Он попросту не позволит тебе приблизиться.

– Он захочет получить мою душу, а для этого ему придется подойти. И на этот раз я не промахнусь. Дай мне свою силу.

Аббадон негодующе взмахнул крылом, однако ослушаться прямого приказа не посмел. Я терпеливо выждала, пока он без остатка возьмет полагающуюся ему кровавую дань, и шагнула вперед. Ноги предательски дрогнули от слабости, едва не подкосившись в коленях; пелена перед глазами стала почти непроницаемой. Я тряхнула головой, стараясь скрыть от демона свое скверное самочувствие, как частенько скрывала от тех, кого, я точно знала, оно волнует.

Только один удар. Прямо в сердце.

Стоило мне покинуть укрытие, как с противоположной стороны дороги раздался шорох, и на нее, одновременно со мной, вышел Габриэль. Он был в состоянии трансформации и выглядел неестественно бодрым, будто все это время отдыхал, а не сражался. Взгляды наши пересеклись, и я тотчас замерла.

– Сын мой, – поприветствовал его Питер. – Удачно прошло?

В голове моей все перепуталось: почему Денница остался с Габриэлем после того, как Вельзевий вернулся домой? Почему он не убил его? Не убил меня? Может, Габриэль под конец умудрился его приструнить? Ответить на все эти вопросы мог только Аббадон, но он находился где-то позади, а я не хотела поворачиваться спиной к врагам.

– Бенедикт мертв, – коротко кивнул Габриэль, поравнявшись с отцом.

– Андреа, я не ожидал увидеть тебя здесь.

Питер сухо улыбнулся, и я поняла, что мы оба надеемся прикончить друг друга. Что, несмотря на все его высокопарные речи о том, как он скорбит по погибшим симбионтам, он никогда не простит тех из них, кто открыто выступил против него. В особенности меня, облапошившую его в его собственном доме и позволившую уйти врагу номер один всех свободных симбионтов – Джованни Махоуну. Было бы у меня время, я с радостью поделилась бы с ним, что облапошить его удалось не только мне, но и моей матери, причем ей – гораздо изощреннее. За это меня разбирала настоящая гордость, и теперь я чувствовала ее даже отчетливее, чем раньше.

Габриэль мельком посмотрел на Дакоту, потом на Гвинет. На ней его взгляд задержался, и он будто бы слегка поморщился.

– Раз ты вышла сама, значит, что-то приберегла. Я уже недооценил тебя однажды. Сегодня все будет по-другому.

Питер неторопливо поднял с земли бесхозную мелкокалиберную винтовку. Конечно, было безопаснее сперва прострелить мне руки и ноги, чтобы потом ничего не опасаться; я услышала предостерегающее шипение Аббадона и попятилась. В эту же секунду Габриэль сделал четко выверенный шаг вперед. С него посыпался рыхлый черный песок, похожий на чешую. Он словно выходил из состояния трансформации, однако у Денницы никогда не было чешуи: его покров был светло-серым и состоял из струпьев и других отвратительного вида кожных изъянов. Питер резко обернулся, почувствовав неладное, но было уже поздно. Из облака удушливой сизой пыли показалась рука – обычная рука без когтей – и дотронулась до его груди. Выровнялись оттопыренные уши, изменился цвет волос, слегка вытянулся подбородок – на месте Габриэля, сбросив остатки песка, стоял Франциско.

– Я не мог… вас перепутать, – прохрипел Питер. – Аура… ты…

Франциско сделал еще одно движение, и из груди Питера вырвалось заветное свечение, которое оказалось, вопреки всему, таким же фиолетовым, как и у других симбионтов. Он застыл с перекошенным лицом – на короткое мгновение я поразилась их сходству: одни пепельные глаза с пугающим алым отливом смотрели в другие, точно такие же.

– У каждого живого существа есть душа. Твою я отпущу. Может, хотя бы она сохранила в себе того человека, которым ты был раньше.

Франциско разжал ладонь, и фиолетовый огонек моментально испарился. Подул влажный ветер, неясным образом пробившийся сквозь все ограждения, – Питер рухнул лицом вниз. И время на Сан-Клементе будто замерло.

Тюрьма хранила угрюмое молчание. Она не спешила праздновать, заливаться восторженным гомоном и выбегать навстречу своим героям. Кокош выжидал или попросту не понимал до конца, что только что произошло. Его помпезный выход, бронзовые медали, слова благодарности и почетное сопровождение на материк казались вполне логичным завершением двухчасового сражения, однако ничего этого не было. Дакота лежал на земле, уткнувшись в волосы Гвинет, – ему тоже было отнюдь не до торжества. Передо мной все кружилось, и даже силуэт Франциско, за который я цеплялась из последних сил, неудержимо расплывался.

– Должен сказать, несмотря на все ваши недостатки, человеческая раса воистину поразительна.

У меня не было сил, чтобы ответить Аббадону на столь откровенное признание. Позади раздался трепет крыльев – какой-то симбионт спешно делал с острова ноги. Франциско дважды обошел тело Питера по кругу и только тогда приблизился ко мне. На его шее в нескольких местах я заметила маленькие островки серой шелухи, похожей на прерывистую тонкую корку. Той самой шелухи, что обычно появлялась у Габриэля, когда он объединялся с Денницей.

– Не трогай ее!

Этот протестующий крик заставил Дакоту поднять голову, а меня – выплыть из липкого полуобморочного состояния, в которое я уже готова была погрузиться с головой. Франциско замер и вдруг исчез, растаяв прямо у меня на глазах, а через секунду мимо места, где он стоял, пронесся Кайл в состоянии трансформации. Не увернувшись вовремя от его крыла, я рухнула на четвереньки.

– Извини, – он подлетел ко мне и подал когтистую руку.

– Что происходит? – отрывисто гаркнул Дакота.

С помощью Кайла я поднялась на ноги и вновь разглядела Франциско, очутившегося на вершине холма. Он телепортировался.

– Я видел, как он пожирает человеческие души!

– Нет, – еле ворочая языком, возразила я Кайлу. – Он сделал это с Питером, чтобы…

– Да нет, Андреа, я говорю не про то, что произошло сейчас! В разгар сражения, около получаса назад, мы с Франциско столкнулись на краю острова. Он дрался и не замечал меня. Когда я подлетел ближе, чтобы помочь, враг уже был побежден. Но он не стал убивать его сразу! Он вытащил из него лиловый огонь и проглотил его, как делают демоны!

Я непонимающе, с каплей раздражения покосилась на Кайла. В моем понимании Франциско просто не мог совершить подобную мерзость. Он отпустил даже душу Питера, для чего бы ему понадобилось забирать чьи-то другие? Дакота и вовсе отвернулся: ему стало неинтересно, как только Кайл уточнил, что пострадавшими были вражеские симбионты. Он, без сомнения, даже доплатил бы Франциско, чтобы тот распотрошил каждого из них.

Вскоре перед входом в тюрьму появился капитан Кокош, с автоматом наперевес. К счастью, с опущенным автоматом. За ним потянулась вереница солдат: человек двенадцать в одинаковых касках.

– Проверить третий сектор. При обнаружении посторонних – сообщить. Затем приступить ко второму, – раздав указания, Кокош посмотрел в нашу сторону. – Кому-нибудь требуется срочная медицинская помощь?

Дакота неуверенно оглянулся и покачал головой. Седина сползла с его волос, однако он не торопился вставать, чтобы не пришлось отпускать руку Гвинет, которую он бережно сгреб к себе на колени. Кокош подошел ближе, и они принялись обсуждать вполголоса какие-то организационные вопросы. Мне было удивительно, что Дакота держится, как лидер нашей группы, хотя, если подумать, это было вполне закономерно. Кто еще, раз Бенедикта и Себастьяна больше не было в живых?

Я отвернулась, безразличная к их совещанию, и сделала несколько шагов к Франциско, однако меня снова перехватил Кайл.

– Андреа, подожди. Ты видела, кем… нет, чем стал Питер, когда начал высасывать человеческие души. Давай сперва проверим, что он не представляет угрозы…

– Отпусти, слышишь?!

Во мне еще бурлила сила Аббадона, и Кайл охнул от боли, когда я с размаху толкнула его в грудь. Не будь он в состоянии трансформации, обязательно покатился бы кубарем по пыльной дороге. Наша возня на фоне всеобщей нервозности привлекла внимание: Кокош нахмурился, испугавшись, что слишком рано позволил себе расслабиться и пропустил врага, а Дакота покосился с раздражением, безмолвно призывая нас вести себя серьезно в столь ответственный момент. В момент закрепления с людьми окончательного и бесповоротного мира. Мы с Кайлом послушно разошлись в разные стороны, преисполненные друг к другу неприязненными чувствами, и тогда Кокош заметил Франциско.

– Спасибо, Вуд.

– Всегда пожалуйста, кэп.

Я слишком устала, чтобы вдумываться в их на удивление приятельские отношения, однако успела пропустить бесполезную мысль, что не я одна считаю имя «Франциско» слишком длинным для удобного обращения.

Он долго держал меня в объятиях; руки у него были холодные, как чешуя Аббадона, а комбинезон источал непонятный терпкий запах. Я стояла, спрятав лицо у него на груди и ни на что не обращая внимания, пока вновь не наткнулась глазами на узкие слои шероховатой серой кожи, которых раньше точно не было на его шее.

– Что это?

– Ерунда.

Однако сомнения уже закрались – я оторвалась от него и с тревогой огляделась.

– Где Манту, Вуд?

Он отвел глаза, в пепельной глубине которых плескались теперь и вкрапления красного.

– Давай не здесь.

* * *

На портале Франциско мы переместились в однокомнатную квартиру в центре Далласа, где мне уже приходилось бывать однажды. Именно здесь, когда-то очень давно, будто бы в другой жизни, я очнулась с приобретенным симбиозом. В маленькой комнате с бежевыми стенами, служившей мне тогда ненавистной коробкой, лежал Габриэль; пестрое толстое одеяло под ним пропиталось кровью, а дыхание с хрипом вырывалось у него из груди.

– Он… в порядке?

Вопрос прозвучал так глупо и неуместно, что мне самой сделалось за него стыдно. Франциско с легкостью поднял брата на руки.

– Сейчас вернусь.

Они исчезли в новом портале, а я почувствовала непреодолимое желание лечь, хоть на вымазанное в крови одеяло. Беспробудный сон окутал меня мгновенно, стоило только тяжелой голове коснуться подушки, однако облегчения он не принес. В нем я вынуждена была бежать, неустанно, безудержно, не чувствуя под собой ног; перед глазами простирался дымчатый туман, и конечная точка маршрута до самого конца оставалась неразрешимой тайной, которую мне не дано было разгадать.

– Андреа…

Я резко села в кровати, когда Франциско осторожно коснулся моего плеча. В это место будто бы вонзился шприц с адреналином: меня по-прежнему не отпускала мысль, что нужно куда-то нестись и кого-то спасать.

– Нам пора? Сан-Клементе атаковали?

Он растерянно моргнул.

– Все уже закончилось. Мы победили, помнишь? Тебе просто приснился кошмар.

– Да, – очень неуверенно согласилась я. – Что с Гэбом?

– Он в госпитале. Там о нем позаботятся, Кокош обещал.

– Неужели он не выздоровел бы сам?

С видом человека, приготовившегося к серьезному разговору, Франциско скрестил на груди руки.

– Он больше не симбионт. Раны у него не затянутся за пару дней – ему предстоит долгое лечение.

– Понятно…

Я намеренно не стала задавать вопросы. Мне не хотелось знать, как именно это произошло и что случилось с самим Франциско. Я держала глаза на уровне его лица и ни сантиметром ниже, чтобы не натыкаться на демонические признаки на его теле. Было слишком страшно услышать, что помимо всех ужасов, которые мне довелось пережить, изменился и последний человек, которого я могла считать семьей.

– Что с тобой? – Франциско моя сдержанность удивила.

– Ничего.

– Ладно. Тогда мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Нет, подожди… – я отвернулась к окну, за которым виднелись серые неприветливые небоскребы. – Дай мне хотя бы неделю. Сделай вид, что все нормально. Пожалуйста.

– Все нормально, Андреа.

– Нет. Это ведь… больше не ты, да?

– Конечно я.

– Кайл не соврал нам. Ему просто не было смысла врать. Ты поглощал человеческие души?

– Да.

– Зачем?

– Иначе у меня не получилось бы защитить вас с Габриэлем, – я инстинктивно покосилась на окровавленное одеяло, которое перед сном скрутила в рулон на полу. – На Сан-Клементе от меня было мало толку, потому что я не мог думать ни о чем другом, кроме как о вашей сделке с Денницей. Первые полчаса там творилась полная неразбериха. Хорошо, что тебя не было. Бенедикт велел нам с Дакотой заняться Питером, а сам бросился помогать военным. Дакота предложил оптимальную тактику, и вдвоем мы, возможно, сумели бы прижать его, но я не мог пойти с ним, потому что не мог оставить Бенедикта. Ваши с Гэбом жизни зависели от него, а он рисковал каждую секунду, порой чрезмерно и неоправданно. И вот его ранили, – Франциско поднялся с места и принялся бродить по комнате. – Манту все повторял, что демоны бессмертны… но ведь Питеру удалось поглотить одного из них. Убить, по сути. Про эту лазейку я подумал сразу, как очутился на острове.

– Ты что же… забрал душу Денницы?

Заминка верховного демона, когда он должен был явиться за мной, клочья серой шероховатой кожи на шее Франциско, аура, из-за которой Питер перепутал двоих сыновей, – паззл сложился, и мне стали ясны ответы на все вопросы, которые успели накопиться за последнее время.

Он кивнул.

– Манту, разумеется, был против этой затеи, однако он все равно помог мне. Объяснил, как правильно действовать, и рассказал, в чем заключается главная сложность: чтобы поглотить чужого демона, до которого при иных обстоятельствах нельзя было даже дотронуться, я должен был сперва запастись человеческими душами. Да, Кайл не солгал. Я поймал несколько вражеских симбионтов, чтобы натренироваться на них. С четвертой или пятой попытки у меня получилось – только не спрашивай, как, прошу тебя. Это будет очень сложно описать, а мне не хотелось бы пугать тебя еще сильнее. Манту был рядом, когда мы нашли Габриэля… и исчез, когда я поглотил Денницу, – Франциско перевел обеспокоенный взгляд на Аббадона. – С ним ведь все хорошо? Он вернулся в Инкхигхаим?

– Ты перестал быть симбионтом – ваша связь разрушилась. Если ему удалось накопить достаточное количество крови… – протянул демон. – Да, полагаю, Мантрэссапа дома, хотя не могу утверждать наверняка: слишком неординарные выпали обстоятельства. Вот почему будущее столь резко потекло в неизвестном направлении, – добавил он, обращаясь уже ко мне, будто бы стремясь оправдаться за случившееся на Сан-Клементе, когда он потерял контроль над событиями. – Уничтожен верховный, и теперь вообще сложно что-либо прогнозировать. Инкхигхаим ожидают большие перемены, которые, вполне возможно, затронут и вас.

– Но ведь Питер уже поглощал демона, и ничего страшного не случилось…

– Исчезновение двухуровневого Бериота Унту едва ли способно нанести значимый урон устройству нашего мира. Верховные же отвечают за вещи, о течении которых вы даже не задумываетесь. Масштаб этих двух случаев несопоставим.

– Я не хотел причинять вам зло, – глядя прямо в ярко-алые глаза Аббадона, произнес Франциско. – Не хотел вредить Инкхигхаиму. У меня просто не было другого выбора.

Демон еле заметно, на самый миллиметр, склонил голову.

– Тебе я готов поверить, Франциско Вуд. И готов помочь.

– Помочь?

– Ты испытываешь боль. Души сложно удерживать, а отпустить их, заточенные при помощи насилия, невозможно. Я научу тебя, как справляться с этой болью, тем самым возвращая должок Мантрэссапе, открывшему мне нечто новое. Он сделал бы это для тебя, если бы мог. Я сделаю за него.

– Спасибо.

Растрогавшись, я почти выдавила улыбку, однако в последнюю секунду губы дрогнули, и она сползла с них, едва успев появиться. Ради нас с Габриэлем или ради победы над Питером, но Франциско все равно изменился, и в моем маленьком мирке не осталось ничего прежнего. Ничего и никого.

– Что ты теперь чувствуешь?

– В смысле?

– Ну… – я запнулась. – Помнишь, мы обсуждали несовершенное восприятие… от которого Питер хотел избавиться. И ты тоже… больше ни в чем не сомневаешься?

– Сложный вопрос, – поморщился Франциско. – Я еще не разобрался.

– Не разобрался. Отлично.

– В чем проблема?

– Никаких проблем нет.

– Ты смотришь так, как когда впервые услышала про симбиоз.

– Потому что сейчас я тоже не уверена, чего от тебя ожидать.

– Вот как? – уязвленно приподнял брови Франциско. – Только от тебя мне и не хватало услышать подобное. Если хочешь знать, я сам не в восторге от всего, что произошло. Мой брат тяжело ранен, Бенедикт, заменивший мне отца, мертв, а без Манту я вообще чувствую себя одноруким, и никакие сумасшедшие силы, никакие новые возможности мне его никогда не заменят. Я постоянно сомневаюсь, слежу за собственной реакцией на те или иные вещи и переживаю, когда она отличается от той, которая, как мне казалось, была раньше. Наверное, я даже боюсь: боюсь обнаружить в себе черты Питера, хотя мы были разными людьми и разными симбионтами, и вряд ли один лишь тот факт, что мы оба поглотили по демону, способен приблизить меня к нему. Но раз уж тебе некомфортно рядом со мной, я перенесу тебя к твоей семье, а сам попробую досконально изучить себя и составить для тебя полный отчет о том, что я чувствую и чего не чувствую, как это делал Джованни для ФБР, чтобы ты знала наверняка, чего от меня ожидать…

Он резко замолчал, заметив, что глаза мои наполнились слезами. После слов о семье я больше ничего не слышала. Мне совершенно не хотелось расставаться с Франциско, но даже если бы такая мысль появилась – маловероятно, но если бы, – идти все равно было некуда.

– В чем дело?

– Рене и папа… их нет. И мой дом… там все сгорело.

– Нет, – с неподдельным ужасом выдавил Франциско, тотчас переменившись в лице.

– Да. Ничего, я в порядке. Правда, не нужно так смотреть. Я столько успела передумать за время, проведенное на Сан-Клементе… столько раз ждала, что вот-вот присоединюсь к ним. Однако ты снова спас меня и не расклеился даже теперь, хотя потерял ничуть не меньше. Извини, что обидела тебя. На самом деле мне глубоко безразличны все физиологические изменения, которые могли с тобой произойти, просто я… меня беспокоит, не могло ли случившееся повлиять на твое отношение к некоторым людям…

– Так ты боишься услышать, что я больше ничего к тебе не испытываю?

– Нет. То есть, да, похоже на то, – сдалась я, опустив глаза. – Только не переубеждай меня сразу, иначе я не поверю. Тебе ведь еще только предстоит разобраться.

– Мне очень жаль твою сестру, – прошептал Франциско, протягивая ко мне ладонь. – Я знаю, ты души в ней не чаяла.