Текст книги "Симбиоз"

Рене запнулась и бросила неуверенный взгляд в конец коридора. Он прошел чуть левее моего плеча. Агент Беверли вытянул голову и посмотрел туда же, однако они оба не могли увидеть меня.

– Потом, мисс Фишер?

– У моей сестры за спиной появились крылья. Она… выскочила из подъезда… нет, скорее вылетела. Разбила окно машины, в которую затащили миссис Гунтер… и все.

– Что значит «все»?

– Ну… – щеки Рене стремительно розовели. – Она стала прежней. У нее исчезли крылья…

– Для чего она разбила окно?

– Не знаю… наверное, чтобы оглушить преступника, который пытался похитить миссис Гунтер.

– Что дальше?

– Она попросила меня позвонить в полицию и ушла.

– Куда ушла?

– Не знаю. Она иногда навещает нас с папой, но здесь больше не живет. Мы мало общаемся.

– Я осмотрю квартиру?

– Пожалуйста.

Осматривался Беверли, как и говорил, без особо энтузиазма, исключительно для проформы. Дважды прошел мимо меня, но даже не попытался проверить углы, чтобы убедиться, что в них никто не затаился. Рене было велено явиться на повторный допрос в полицейский участок через два дня.

– Он даже ничего не сказал насчет тебя, – возмутилась она, когда сотрудник ФБР покинул наш дом. – Я ему о крыльях, а он смотрит, будто все в порядке вещей!

– Ему просто лень было тебя обрабатывать, – смывая с локтя багряные следы свежей царапины, отозвалась я. – Оставил это на начальство.

– Андреа, расскажи мне все еще раз. Я готова слушать.

* * *

Как я и предполагала, после наглядной демонстрации разговор пошел куда легче. Рене выслушала мои объяснения, сидя между рюкзаком и большой сумкой, которые она собиралась взять с собой, полистала блокнот с моими торопливыми каркулями, и задала лишь один вопрос.

– Чем тебе грозит этот симбиоз?

– Да ничем, если не использовать способности очень часто. Вроде как он даже повышает сопротивляемость организма ко всяким вредным штуковинам… – я пожала плечами, потому что никаких особенных изменений с момента объединения с Аббадоном за собой не замечала, разве что усталость теперь приходила намного позднее. – Не переживай за меня. В нынешних условиях в опасности находитесь скорее вы с папой.

– Разве? – Рене впилась в меня серьезным взглядом. – Судя по тому, что мы живы, а мама – нет, все обстоит ровным счетом наоборот.

Про симбиоз матери я упомянула вскользь и не ожидала, что сестра сделает на нем акцент. Что она вообще запомнит эти слова.

– Она погибла в автокатастрофе, война здесь ни при чем.

Только я закончила предложение, как меня резко прошиб пот. Мама вылетела из машины и наткнулась на ветку… огромные рваные раны в области живота – разве не такие должны были оставлять после себя когти трансформировавшихся симбионтов?

– Кажется, такси подъезжает, – тихо произнесла Рене, не замечая, что я полностью переменилась в лице. – Что ты будешь делать, Андреа?

– Попробую убедить Гунтеров временно перебраться в другое место, у них вроде сын работает где-то в Европе. Потом дождусь отца и отправлю его к тебе.

– А как же ты сама? Ты не поедешь к дяде Джеку?

– Мне не хочется ставить его в неловкое положение. Не забывай, что я в розыске, и он совершенно не обязан нарушать закон ради меня. Да и Маркус… в общем, без меня вам будет безопаснее.

– Не хочу, чтобы ты оставалась одна.

– Я не буду одна. Я вернусь к Бенедикту и стану помогать ему, – твердо сказала я. – Нужно было поступить так с самого начала, но я боялась за вас. Теперь ты все знаешь, и папа тоже знает – вы сумеете защитить друг друга. Главное, не появляйтесь в этой квартире до тех пор, пока я не разрешу.

Рене водрузила рюкзак на плечи и обвязала вокруг пояса джинсовую куртку, чтобы не нести ее в руках. С трудом подняла сумку, постояла с ней, словно примеряясь, затем опустила обратно на пол.

– Обещай, что не будешь геройствовать. Плевать на твою справедливость и на других людей, пусть лучше этот Питер победит, пусть превратит всех в симбионтов, но ты вернешься к нам. Обещай.

Я замешкалась. Затем покорно склонила голову.

– Обещаю.

Я хотела проводить ее до такси, но Рене решительно отказалась, предположив, что агент Беверли может ошиваться неподалеку, опрашивая наших соседей. Она позволила себе пролить несколько слезинок на пороге, однако в заключительную секунду мы обе улыбались, ведь, избавившись от недомолвок, мы покончили и с сомнениями и вновь стали друг для друга самыми близкими на свете людьми.

С уходом сестры квартира будто бы застыла. Она начала казаться мне тесной и какой-то враждебной: теперь о ее существовании знали и противники-симбионты, и агенты ФБР, и из надежного убежища она вмиг превратилась в минное поле. В конце концов, не выдержав напряжения родных стен, я на крыльях поднялась на крышу и тотчас сделалась невидимой. Стемнело, тоскливый вечер готовилась сменить безмолвная ночь, но чета Гунтеров не спешила возвращаться из больницы. Вероятно, главу семейства медики решили придержать в связи с наличием серьезных увечий, а жена попросту не захотела покидать его. Или их обоих перехватили по дороге подручные Питера? Об этом я старалась не думать. Мимо дома несколько раз проезжали полицейские машины, в наш подъезд заходили и очень быстро выходили детективы, не достучавшись ни в одну дверь. Дважды мне мерещилась в сумерках фигура отца, но оба раза это был лишь мираж.

Я задремала, опершись спиной на холодное крыло Аббадона. Оно было достаточно жестким, чтобы не прогнуться слишком глубоко под моим весом, и достаточно упругим, чтобы обеспечить мне комфортное положение. Демон обычно не поощрял прикосновения, за исключением необходимых для передачи способностей, однако на сей раз расщедрился и позволил мне эту неслыханную наглость. В момент, когда сон был максимально сладким, а дыхание – равномерным и глубоким, прямо в закрытые веки мне ударил беглый розоватый огонек. Не успела я распахнуть их, как на всю улицу зазвучал голос, усиленный громкоговорителем.

– Без лишних движений, иначе мы будем стрелять. Да, вы, на крыше. Широко раскройте рот и высуньте язык, чтобы было видно. Ожидайте на месте и, повторяю, не шевелитесь. Не шевелитесь, сказано же!

Страннее всего было то, что я и не думала шевелиться. Еще не отошедшая от сна, я уставилась на красную точку, мягко перекатывающуюся на моей груди и указывающую невидимому снайперу направление. Она не позволила мне предположить, что обращаются к кому-то другому, кто по своим причинам также решил переночевать на крыше.

– Объект пытается сбежать. Огонь!

Я только-только открыла рот, как и требовал обладатель громкоговорителя, и тут же подавилась воздухом. Что значит «сбежать»? Да за то время, что мне кричали указания, я не совершила даже попытки встать на ноги!

Приглушенный выстрел просвистел устрашающе близко – он обязательно достиг бы цели, если бы на себя его в последнюю секунду не принял другой симбионт. Крылатая тень обрушилась с небес подобно метеориту, и неумолимый лазерный прицел тотчас соскользнул с меня, потерявшись в чернильной темноте, а снизу раздался вопль, надсадный и пронзительный безо всякого усилителя.

– Абби, срочно дай мне защиту, – выдохнула я, вскакивая на ноги и отбегая подальше от края крыши. – Как агенты ФБР нашли меня? Я ведь была невидимой!

– Ты заснула, – безучастно отозвался демон. – Лишение концентрации несет за собой…

– Ясно, не продолжай.

Почему обладатель громкоговорителя собирался стрелять, если я выполнила его требования? Даже язык высунула – прекрасный способ лишить человека возможности членораздельно выговаривать слова. И кто спас мне жизнь?

Аббадон резко запрокинул огромную голову. Крылатая тень, разобравшись с проблемами внизу, вновь ненадолго воспарила над домами, после чего принялась медленно спускаться ко мне.

– Не бойся, я уже выхожу из трансформации.

Когда ноги симбионта коснулись крыши, а глаза лишились красного блеска, я распознала в нем Габриэля. Он плавно приземлился прямо на Аббадона, которого не видел и чье присутствие телесно не ощущал, однако демон, к моему изумлению, шарахнулся в сторону, словно ему отдавили ногу.

– Второй раз я помогаю тебе, но так и не услышал слов благодарности. Они ведь убили бы тебя, Андреа.

Я молча уставилась на него, жалея, что ровной поверхности крыши не хватает, чтобы вести беседу с расстояния хотя бы двадцати метров. Габриэль смахнул со лба отросшие волосы – полностью седыми они не были, однако заметно потускнели.

– Там за машинами валяется винтовка, из которой в тебя целились. Сходи полюбуйся.

– Это ты натравил их на меня?

– Я? – он звонко хохотнул и вальяжно, раскинув ноги, уселся напротив меня. – Делать мне больше нечего. Нет, ты сама подставилась. Устроила драку утром и думала, что уже к вечеру все про нее забудут? Да агенты ФБР теперь неделю возле твоего дома будут караулить.

– Что тебе нужно? Тебя прислали прикончить меня?

– Ну откуда такие мысли, Андреа! – оскорбленным тоном воскликнул Габриэль. – Только что в тебя стреляли люди, а вовсе не я! Ты ведь слышала их: они даже не собирались задерживать тебя. Хотели обставить все так, словно ты пыталась скрыться. Уверен, это прямой приказ Джованни.

– Вы не оставили им выбора. Сколько народу погибло по вашей милости? Как еще с вами обращаться, если…

– И сколько же погибло? – вежливо прервал меня он.

– Да тысячи! Хотя бы на Бруклинском мосту…

– Отличный пример, ведь там действительно были наши. Молодые, неопытные, совсем как ты, они очень быстро обнаружили себя. Прибывшие на место военные решили обстрелять их из гранатометов, что и послужило причиной многочисленных смертей. Разве ты не знала? Твои драгоценные люди пожертвовали такими же людьми из гражданских, лишь бы зацепить хотя бы одного симбионта.

Я отшатнулась от него и очутилась на самом краю крыши, плавно перетекающем в скат. Наслаждаясь выражением ужаса на моем лице, Габриэль взялся за сигарету.

– Лжешь.

– Нет. Давай так, сейчас ты немного подумаешь, пока я покурю. Подумаешь о своем будущем: здесь тебе оставаться нельзя, придется слоняться по друзьям и знакомым, экономить последние деньги и вздрагивать на каждом шагу, ведь на руках твоих уже достаточно шрамов, чтобы первый же патруль распознал в тебе одержимую и подстрелил. Потом я сделаю портал и уйду. Ты, если сочтешь нужным, присоединишься ко мне, – он выпустил облачко дыма, и оно быстро растаяло на ветру. – Маркус после сегодняшнего счел тебя безнадежной, но лично я другого мнения. Ты просто не видела обратную сторону.

– В моей семье больше нет симбионтов. Получается, вы угрожаете ей.

– На свете уже не осталось бы ни одного бесперспективного человека, если бы мы по-настоящему захотели этого. Повторяю, ты слишком многого не знаешь. Джованни, Бенедикт – все, с кем ты общалась, перекроили твое мнение под свое собственное, и сейчас ты видишь мир их глазами.

Сигарета неизбежно уменьшалась, рассыпаясь пеплом. Внизу со стороны парковки еле слышно заиграл стандартный рингтон, очень похожий на мой. Я неосознанно дотронулась до сумки, висевшей через плечо, хотя звонить мне никак не могли: кроме бумажки с номерами, кошелька, пластырей и пачки салфеток в ней ничего больше не было. Свой телефон я оставила в квартире.

Габриэль поднялся на ноги и двинулся к противоположному краю крыши, чтобы осмотреть главную улицу.

– Минут через пятнадцать набегут. Ладно, засиделся я, а ведь еще столько дел. Я передам братцу, что ты жива и здорова. Но не буду обещать, что надолго.

– Ты знаешь, где сейчас Франциско?

– Конечно, – он победоносно улыбнулся. – Он там, куда ведет мой портал.

– Вы взяли его в заложники?

– Ты слишком плохого мнения о нас. Он пришел сам.

Машины Гунтеров не было во дворе: они так и не вернулись из больницы, – зато у незнакомого серебристого пикапа распласталось чье-то бездыханное тело. Я с тоской подумала, что нападение на агентов ФБР теперь обязательно припишут мне. С другой стороны, погибнуть от их руки было бы несравнимо неприятнее любых ложных обвинений.

– Я смогу уйти в любой момент, когда захочу?

– Конечно.

В отличие от Маркуса, Габриэль не торопился, продумывая конечную точку маршрута. Он делал портал медленно и лениво, будто бы хотел предоставить мне еще немного времени на размышления. Я не была уверена, насколько искренен его ответ, однако уже решила, что на этот раз приму приглашение. Хотя бы для того, чтобы встретиться с Франциско, ведь искать их с Бенедиктом по всему свету, если они вдруг покинули дом на окраине Монтгомери, было бы куда сложнее.

Портал привел нас в округлое помещение с панорамными окнами, очень теплое после улицы. Здесь горел электрокамин, висела причудливая стеклянная лампа под потолком, и стояли угловые диваны из черной кожи. Я неуклюже запнулась, переступив с рифленой поверхности крыши на скользкий паркет, но, к счастью, не упала. На мое появление обернулась копна каштановых волос: молодая девушка, проходя мимо, услышала посторонний звук.

– Мы тебя не ждали, Гэб. Кто это с тобой?

– Умеешь ты встречать гостей, – фыркнул Габриэль, вынырнув из мутноватого овального сгустка, плавно переливающегося посреди комнаты. – Это Андреа, Сэм. Ты ее уже видела. Андреа, это Саманта.

Я вытаращилась на незнакомку, силясь распознать в ней огненную Лилит из здания суда. Общего между ними было на удивление мало: Саманта обладала хрупким астеническим телосложением, в то время как ее демоническое обличье было стройным и мускулистым. Брови ее мягко закруглялись в верхней точке, а брови Лилит, если мне не изменяла память, имели резкий треугольный изгиб, да и от рыжих волос дьяволицы кроме золотистого отлива совсем ничего не осталось.

Саманта окинула меня безразличным взглядом.

– Не помню ее.

– Ты была в трансформации.

– Тогда я ее не видела, – резко заявила она. – Питер сейчас занят, утром ее представишь. И не шумите, миссис Маршалл отдыхает.

Габриэль отсалютовал ей, скривив губы в усмешке. Буквально на секунду мне почудилось, что у них самые обычные приятельские отношения, но очень скоро эта ядовитая усмешка сползла с его лица, и стало ясно, что я ошиблась. Габриэль схватил Саманту за запястье, едва не выкрутив ей руку.

– Не думай, что можешь командовать только потому, что еженощно ложишься под моего отца. Пошла вон.

Она испуганно отшатнулась от него и быстрым шагом засеменила к перегородке из матового стекла, за которой скрывалась лестница вниз. Когда Габриэль перевел взгляд на меня, в нем по-прежнему читалось раздражение.

– Я отведу тебя на второй этаж, там несколько свободных комнат. Забыл спросить, ты умеешь делать порталы?

– Нет, – не успев подумать, солгала я и тотчас добавила, чтобы скрыть волнение. – Где мы?

Пейзаж за окном открывался прелюбопытный: пологие, местами заснеженные горы, бескрайние осоковые и вересковые луга и голубой водоем – то ли река, то ли озеро, – будто бы светящийся в темноте.

– В Гренландии.

Габриэль обогнул кожаный диван, еле ощутимо задев меня плечом. Я не обратила внимания на открывшегося моему взору нового демона, зато Аббадон в очередной раз шарахнулся в сторону, когда тот проплыл мимо. Панорамное окно манило ошеломляющими воображение городской жительницы видами, но задержаться возле него мне не позволил сухой оклик: гневить Габриэля, и без того очевидно находящегося в плохом расположении духа, я побоялась. Просторная гостиная сменилась уютным холлом второго этажа, от которого отходили два коридора. Из левого доносились приглушенные голоса – меня повели по правому. Там мы нос к носу столкнулись еще с одной обитательницей дома, достаточно юной, немногим старше меня. В кружевном платье и с медными завитыми локонами, она выглядела не к месту воздушной, словно готовилась к какому-то празднику или вечеринке.

– Доброй ночи, Габриэль.

– Привет, – равнодушно отозвался тот и вновь обратился ко мне, остановившись у предпоследней двери коридора. – В девять утра спускайся к завтраку.

– Ладно… подожди! – вскинулась я, догадавшись, что он собирается уходить. – Где Франциско?

– Завтра увидишь его.

Я проводила его разочарованным взглядом. Неужели все-таки соврал? Девушка, с который мы остались в коридоре наедине, с любопытством покосилась из-за водопада тщательно уложенных волос, однако я уже повернулась к ней спиной.

Выделенная мне комната не запиралась изнутри; единственное окно в ней было бессовестно маленьким, но из него просторы Гренландии все равно просматривались хорошо за счет высокого второго этажа. То, что я первоначально приняла за озеро, оказалось широким проливом или даже морем, а по его побережью рассыпались редкие цветастые домики.

– Абби, скажи, что не так с Габриэлем? Почему ты реагируешь на него сильнее, чем на кого-либо? Да, он состоит в симбиозе с верховным, но ведь и Бенедикт тоже, а с ним ничего подобного…

– Я говорил тебе про ауру.

– Ауру? В смысле, которая отвечает за перспективность?

– Нет, – демон тряхнул плечом, точь-в-точь как делала я, когда нервничала. – Так называемую «перспективность» определяют морфогенетические поля. Я же подразумеваю ауру Инкхигхаима. Она частично ощущается в каждом из симбионтов, однако этот мальчик обладает ею в полной мере. Чистая, цельная энергетика нашего мира следует за ним по пятам.

– И что это значит?

– Я не был уверен.

Аббадон вдруг замолчал. Он занимал четверть комнаты, однако уменьшаться явно не собирался. Я выждала несколько минут и дернула его за чешуйчатую руку.

– Ну? В чем ты не был уверен?

– Такую ауру способен создавать вокруг себя только свободный демон. Демон, подавивший волю своего симбионта.

– Я не понимаю. Габриэль не владеет собой? Он… как Саманта?

– Нет, – Аббадон гневно посмотрел на меня, будто я была его ученицей, провалившей контрольную работу. – Лилит подчиняется своему симбионту, как и все остальные. Вторая личность, пробуждающаяся во время трансформации, – не демон, а лишь осколок сломанного рассудка, откликающийся на то же самое имя. Твоя Саманта больна, однако главой симбиоза по-прежнему является именно она. Мальчишка же навсегда уступил эту роль верховному.

– То есть он… может руководить Габриэлем?

– Да. Дентара Нишаль Центроппа Анто – могущественный представитель нашего рода, сильнейший и старейший демон Инкхигхаима. Ему наверняка было непросто примириться с призывом, прежде распространяющимся лишь на низших. Полагаю, он долго разрушал эту злосчастную связь, чтобы освободиться от обязанности подчиняться человеку.

– Если этот Денто… Цанто… как его?

– Денница, раз тебе вновь требуется сокращение, – фыркнул Аббадон.

– Денница. Если он свободен, почему до сих пор не вернулся в ваш мир?

– У меня нет точного ответа. Видимо, он преследует какую-то цель, и мальчик нужен, чтобы достичь ее, иначе он уже давно был бы мертв.

– Как? – ужаснулась я. – Он может убить Гэба?

– Своей рукой – нет, однако он вполне способен подтолкнуть его к самоубийству. Хотя даже в подобном инвертированном симбиозе приказы требуют дани, причем дани от него самого, поэтому навряд ли он очень часто подавляет волю мальчика.

– Зачем же он продолжает делиться с ним способностями?

– Для нас кровь никогда не бывает лишней.

– Ладно, хорошо… получается, Денница периодически управляет им, чтобы… чтобы что? Для чего?

– Только мальчик может знать. Их связь ослаблена, вывернута и перекручена, но она все еще есть, иначе он уже стал бы обычным человеком.

– Так Габриэль в курсе, что им время от времени управляют?

– Конечно, – Аббадон прикрыл алые глаза, явно надеясь на скорейшее окончание разговора. – Я ведь в курсе, что подчиняюсь глупой девчонке.

– Выходит, Денница заставит его шагнуть с крыши, как только добьется… чего бы он там не добивался. Как же… впрочем, какое мне дело… – пробормотала я, наворачивая круги вокруг демона. – Хотя Вуд не обрадуется, когда узнает…

В ту же секунду дверь распахнулась, резко, но практически бесшумно. На пороге появился взъерошенный Франциско – произнесенная фамилия будто послужила ему порталом. Уже примирившаяся с мыслью, что он очень далеко от покрытого льдами острова, что Габриэль обманом заманил меня сюда, я опешила от удивления. Даже заподозрила, что в него кто-то перевоплотился, чтобы вывести меня на откровенный разговор и выведать все секреты.

– Что ты здесь делаешь?!

Знакомые интонации очень быстро развеяли мои сомнения. Порывисто всплеснув руками, я только и смогла что выдавить встречный вопрос:

– А ты?

– Манту, нас слушают? – Франциско быстро затворил за собой дверь.

Его клыкастого демона не было видно, однако знакомый сиплый голос прогремел прямо над нашими головами:

– Нет.

– Ты сейчас же вернешься домой.

Выбрав в комнате место для портала, он сосредоточенно прищурился, но я не позволила ему взяться за его создание. На кофте его в области спины находился круглый разрез, сделанный крыльями, – просунув в него руку, я больно ущипнула Франциско под ребрами.

– Мое мнение спросить не хочешь?

– Мы договорились, что ты не будешь вмешиваться.

– Маркус с дружком до полусмерти избили моего соседа! Потом агенты ФБР стреляли в меня! И сейчас ты…

– Подожди, – лицо у него вытянулось от изумления. – Когда это произошло? Еще вчера все было нормально.

– Откуда тебе знать, как было!

Франциско растерянно потер подбородок – на тыльной стороне его ладони я разглядела два свежих пореза. Затем устроился на кровати, положив под голову пышную подушку.

– Я приходил к тебе. Вчера и еще три недели назад. Дважды.

– Почему не показался?

– В первый раз вы с сестрой и какой-то женщиной сидели на кухне, разговаривали… я просто не смог тебя выдернуть. Вы выглядели такими умиротворенными.

– А вчера ты появился, когда у меня был Нари? – догадалась я, забравшись следом за ним на пуховое покрывало. Он коротко кивнул. – Дурак. Я же сказала, что буду ждать тебя. И знал бы ты, как ждала.

Около минуты мы молча смотрели друг другу в глаза. Вспорхнула к потолку гигантская черная тень – Аббадон по-прежнему занимал четверть комнаты, а теперь еще и загораживал единственное окно, но и Франциско, и я были слишком сконцентрированы, чтобы обращать на него внимание. Мы так часто пытались объясниться друг с другом, и так часто попытки безуспешно ускользали, что теперь каждый из нас боялся начинать заново. Слова будто бы только мешали. Франциско принял сидячее положение, когда я уже собиралась к нему наклониться, и потому губы наши встретились достаточно резко, но это была последняя резкость за ночь, потому что каждое следующее прикосновение было мягким, как вата.

* * *

Рассветало – время здесь, заключенное в рамки другого часового пояса, приближалось к утру быстрее, чем в Далласе. Я до последнего удерживала веки закрытыми: так было проще от всего отстраниться. Мне нравилось чувствовать кожей тепло, исходившее от Франциско, слушать его размеренное дыхание и не вспоминать, что мы находимся в логове врага, ничем не защищенные, даже без элементарного замка на двери, а над нами парят двухметровые кровососущие демоны – непрошеные свидетели каждого нашего вздоха. Однако иллюзия благоденствия все равно треснула с первыми шагами, донесшимися из коридора.

Франциско поднялся первым и принялся одеваться, игнорируя ярко-алые окуляры Аббадона, таращившиеся на него из ближайшего угла. Я же только глубже забралась под одеяло.

– Почему Манту прячется от меня?

– Не от тебя. Когда он почувствовал присутствие в доме Аббадона, мы с ним занимались… разведкой, – отозвался Франциско. – Нам обоим требовалась невидимость. Манту, ты можешь больше не скрываться.

Клыкастый демон появился рядом с кроватью через секунду. Я неуверенно улыбнулась его раздвоенному черепу, стараясь не думать о том, что и он, и Аббадон наблюдали за нами все это время, однако краска все равно предательски прилила к моему лицу.

– Я думала, тебе сказал про меня Габриэль.

– Нет, я его еще не видел. Так это он привел тебя? Прекрасно, мне как раз нужно с ним переговорить, – Франциско заметил, что я бросаю смущенные взгляды на Манту, и с усмешкой поднял с пола мои джинсы. – Лучше нам пойти на завтрак по отдельности. Меня здесь многие знают и недолюбливают – ты же новичок, пока что заслуживающий лишь равнодушия.

– Недолюбливают?

– А как иначе? Я предал их, когда ушел после первой войны.

– Габриэль все равно знает про нас, – я потянулась за своими вещами, но Франциско вдруг спрятал руку за спину. – Эй!

– Гэб не станет болтать. Стесняешься? Брось, демонов наш внешний вид не волнует. Да и Манту уже успел тебя разглядеть, – я запустила в него подушкой. – Я так рад, что ты здесь, Андреа.

Он вроде улыбался, но интонация показалась мне чересчур грустной.

– Что с тобой?

– Я должен отправить тебя в безопасное место. Должен был сразу, как увидел, а теперь это слишком сложно. Теперь мне хочется, чтобы ты осталась.

– Мы не знаем, где сейчас безопасно, – возразила я.

– Точно не под боком у Питера.

– Ты не сказал, как сам оказался здесь. Бенедикт послал тебя?

– В каком-то смысле. Обсудим это после завтрака. Манту, кто в коридоре?

– Лилит и Ориас, – прошелестел клыкастый демон.

Человеческих имен он, очевидно, не знал, зато отчетливо видел своих сородичей. Франциско нахмурился и застыл у двери.

– Саманта… подождем.

Я сползла с кровати и ласково потрепала Аббадона по кончику крыла, безмолвно желая ему доброго утра, – он не отреагировал, что можно было по праву считать ответной учтивостью. Потом зашла ему за спину и выглянула в окно, чтобы хорошенько рассмотреть кусочек купающейся в тусклом утреннем свете Гренландии.

– Путь свободен.

Прежде чем покинуть комнату, Франциско ласково коснулся моих волос прямо сквозь туловище Аббадона.

На стене висела модульная конструкция с часами: три прямоугольные черно-белые картины, каждая из которых являлась продолжением предыдущей, и на последней из них располагался циферблат. До завтрака оставалось ровно пятнадцать минут. С уходом Франциско я почувствовала прилив волнения: неужели совсем скоро меня познакомят с Питером? С тем, кто развязал войну между симбионтами и людьми? С тем, кого больше всех боялся Бенедикт? И как же мне вести себя с ним? Что говорить, а о чем лучше умолчать?

Вдоволь помучив себя вопросами, правильных ответов на которые все равно не существовало, я принялась прорисовывать у себя в голове футбольное поле возле университета, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств не тратить время на восстановление в памяти деталей и сразу телепортироваться к нему. Именно возможность в любую секунду сотворить портал для побега успокаивала меня перед знаменательной встречей с отцом Франциско. Мысли мои были целиком забиты подходящими для отступления местами, когда сквозь пол в комнату вплыл Манту. Остановившись рядом с Аббадоном, он повернул ко мне свое безобразное лицо – я инстинктивно посмотрела на дверь, ожидая увидеть Франциско, однако он не явился следом за демоном.

– Я пришел к тебе один, Андреа.

Аббадон уставился на клыкастого сородича, и мне почудилось глубокое удивление в его ядовито-красных глазах. Он прошипел сквозь толстый слой кожи, скрывающей его рот:

– Как ты смеешь?!

– Почему нет, Аббадража Онто? – щелкнул клыками Манту. – Даже ты можешь сделать это, если захочешь, – я перевела изумленный взгляд с одного демона на другого, решительно не понимая, о чем речь. – Мне нужна твоя помощь, Андреа.

– Конечно. Только объясни, как ты покинул Франциско? Я думала, вы прикреплены к своим симбионтам.

– Так и есть. Сейчас он находится прямо под нами на первом этаже – расстояние достаточно мало, чтобы мне было позволено его преодолеть.

– Ты в очередной раз собираешься игнорировать ключевые запреты?! – продолжал надрываться Аббадон. – Необратимые последствия, к которым может привести твоя распущенность…

– Ты напрасно тратишь время. Пусть для тебя оно мало значит в этом мире, я уже давно отношусь к нему иначе, – Манту вновь обернулся ко мне, игнорируя разъяренное шипение своего чешуйчатого сородича. – Андреа, я хочу открыть тебе ту сторону симбиоза, о которой многие люди догадываются, но мало кто знает наверняка. Рассказать о том, как мы приближаем час возвращения в Инкхигхаим, – его слова прозвучали столь угрожающе, что у меня волоски на загривке встали дыбом, и я сразу вспомнила подозрения Себастьяна, что демоны хитрым способом подводят своих симбионтов к гибели. – Будущее каждого человека имеет миллионы ответвлений, но среди них всегда есть одно, обозначающее самый короткий путь.

– Вы… специально направляете нас по нему, да?

– Да, – невозмутимо согласился Манту. – По большей части симбионты ошибочно полагают, что привязанные к ним демоны не имеют над ними власти. Они вынуждены подчиняться, вынуждены смиренно бродить по их следам, и чаще всего они даже не говорят – казалось бы, откуда здесь взяться какому-либо воздействию? Однако воздействие не обязано быть громким и заметным. Люди по своей природе очень невнимательны к мелочам, они и не представляют, как основательно может перемениться их будущее из-за того лишь, что мы вовремя заслонили крылом какой-то важный знак, который мог бы повести их иным путем, или издали звук, чтобы они не расслышали какие-то важные слова. На одних симбионтов, открытых и суетливых, проще влиять, на других, редко поддающихся спонтанности, сложнее, но рано или поздно мы добиваемся своего. Я был чрезвычайно доволен, когда десять лет назад установил связь с мальчиком, осуществившим призыв: при определенных обстоятельствах до гибели ему оставалось чуть меньше полугода. Он щедро пользовался трансформацией и моими способностями, и его неокрепший организм должен был сломаться очень быстро – от меня требовалось лишь прилежно снабжать его всем необходимым. Однако кое-что разрушало его даже сильнее, чем симбиоз. Его собственный отец. Видишь ли, Андреа, меня призывали в ваш мир больше десяти раз: разные люди, разные эпохи и цивилизации, но примерно одинаковые желания и рассуждения. Однако чистое сознание ребенка оказалось для меня в новинку. Я, и только я делил с Франциско мысли, когда он выполнял отцовские поручения. Он хотел вырваться, но слишком сильна была привычка подчиняться. Он искал помощи у брата, но тот не мог понять его до конца. Я смог, – на этих словах Аббадон демонстративно отвернулся, зарывшись в собственные крылья. – Я пожалел его и привязался к нему. И именно я в последний момент повлиял на него, чтобы изменить его будущее и вытащить с дороги, ведущей в пропасть, – часы на картине пробили девять часов утра, однако я даже не посмотрела в их сторону, ловя каждое слово безглазого демона. – Франциско не мог оставить отца и брата, потому что одного боялся до беспамятства, а второго искренне любил. Он зависел от обоих. Для начала я помог ему преобразить страх в ненависть, рассказав правду, которую увидел, заглянув в его прошлое. Правду о гибели его матери, в которой был виновен именно Питер. Он знал эту правду, но был слишком мал и напуган, чтобы вспомнить, – я приоткрыл ему завесу, и жгучая злость на отца избавила его от первой слабости. С Габриэлем дело обстояло сложнее. Я долгое время разрушал их крепкую связь и в нужный момент заставил Франциско увидеть, как он по приказу отца расправляется с бесперспективной девочкой, с которой они оба дружили с самого детства. И хотя он уже давно простил брата, тогда, много лет назад, это стало для него страшным ударом. Он понял, что не во всем хочет походить на Габриэля, что не готов слепо идти по его стопам, и так исчезла его вторая слабость. Оставалось лишь показать ему новый свет. Франциско, воспитывавшийся в ненависти к людям и испытывающий к этому воспитанию превеликое отвращение, прежде не думал, что существуют ему подобные, которые этих самых людей защищают. Он наивно полагал, что симбионты по определению презирают бесперспективных, и лишь он один уродился таким ненормальным. В конце войны мы с ним столкнулись с тем, кто его теорию опроверг. С волевым и бескорыстным симбионтом, служащим на благо слабой половины человечества. Когда Франциско был готов покинуть дом, я повел его именно к нему, – я уже знала о ком он, однако Манту, поднатужившись, сам изрек имя. – К Бенедикту. Он стал настоящим спасением для мальчика: под его руководством он смог избавиться от отравляющего чувства вины и от смертельных для организма нагрузок.