Текст книги "Симбиоз"

– Можно мне с вами? Пожалуйста! Я могу летать и…

– Нет. Эрик говорил, ты еще ни разу не трансформировалась. У меня нет времени возиться с детьми.

Клер мучительно дернулась, словно ее ударили. Возникла гнетущая пауза, заполнить которую своим замечанием я так и не решилась. Пролепетав что-то про обещание помочь с обустройством прибывшего ночью пополнения, расстроенная Клер выбралась из-за стола. С ее уходом в ближайшей округе остался лишь один демон, доступный моему взгляду, – Аббадон. Несколько секунд я озадаченно смотрела на него, твердо ощущая неправильность происходящего, но не в силах сообразить, что именно меня смущает.

– Где Денница?

Габриэль вопроса не расслышал: он угрюмо смотрел в тарелку, думая о чем-то своем. Зато Аббадон повернулся вполоборота, чтобы ответить.

– Полагаю, связь их настолько ослабла, что он может отлучаться. Очень далеко отлучаться, гораздо дальше, чем любой другой демон от своего симбионта.

Стоящий в зале гул заглушил его слова, но я напрягла слух, чтобы поймать каждое из них. Затем скосила взгляд на Габриэля и подвинулась ближе к Аббадону.

– Очень далеко, говоришь? А смог бы Денница, например, вернуться в Инкхигхаим, не убивая Габриэля?

– Зачем ему это? – фыркнул демон. – С помощью человеческой души переместиться обратно не составит труда, а так придется тратить свои силы и накопленную кровь.

– Но это возможно?

– Что говоришь?

Габриэль все же услышал меня и оторвался от своей трапезы. За столом больше никого не было, и ему, разумеется, даже в голову не могло прийти, что обращалась я вовсе не к нему.

– Мне нужно тебя спросить, – мгновенно решаясь, отозвалась я. – Насчет твоего…

Слова мои утонули в восторженном визге: Саманта, прибывшая ранним утром из другого убежища вместе с Габриэлем и некоторыми другими приближенными Питера и сидевшая через проход в обществе матери Эрика, миссис Маршалл, вдруг вскочила на ноги и принялась прокладывать себе дорогу к центру гостиной. Там, возле кожаных диванов, симбионты выстраивались тесным полукругом, освобождая для кого-то место. Я вытянулась на стуле, тщетно пытаясь разглядеть предмет всеобщего интереса, а Габриэль довольно пробурчал:

– Поймали все-таки. Ну Маркус…

– Кого поймали? Что случилось?

– Иди посмотри, тебе понравится.

Однако кольцо уже расступилось, и я увидела красную от радости физиономию Маркуса и седовласого мужчину с опущенной головой, которого тот крепко держал за локоть, всем своим видом выражая превосходство.

– Где Питер? Сэм, зови его! Смотрите все! Смотрите, кто забрел к нам в гости!

Утробный голос Маркуса, который я с преогромным счастьем не слышала бы еще целый век, прозвучал так счастливо и вдохновенно, а оттого и так отталкивающе для меня, что я буквально через силу заставила себя приглядеться внимательнее. Первой моей мыслью было искреннее недоумение: и чего он так красуется победой над каким-то стариком? Пленник был страшно худ, маленькие ввалившиеся глазки блестели то ли от слез, то ли от гнева. Орлиный нос медленно и удрученно раскачивался над полом – вот он повернулся в мою сторону, а за сединой проступили еще живые темные волосы, и я догадалась сквозь глубокое потрясение, почему бородач во все горло зовет своего предводителя.

– Я здесь, – Питер спустился по лестнице со второго этажа. – Рад приветствовать вас в моем доме, директор Махоун.

Джованни прищурился и отвернулся – я так и не поняла, узнал он меня или нет. Теперь он с холодной яростью смотрел на Питера.

– Не могу ответить тебе взаимной любезностью, Палмер.

– Наденьте на него околиозную маску, – распорядился Питер. – Я не хочу, чтобы он покинул нас слишком быстро. У меня к нему еще много вопросов.

Маркус бросился исполнять приказ, а Саманта вновь издала безумный торжествующий крик, от которого у меня по спине пробежал мороз. Он звучал так, словно война уже разрешилась в их пользу. Я сама не заметила, как поднялась с места следом за Габриэлем, рядом с которым уже вновь очутился Денница, и подошла к пленнику почти вплотную. Джованни Махоун был единственным симбионтом, официально признанным человеческими верхами. Для меня он с самого первого дня стал недругом, чинившим неприятности всем, кто был мне дорог, и везде совавшим свой длинный нос, и если я и думала о нем, то только для того, чтобы пожелать ему зла: неприятностей в личной жизни, отстранений на работе, и всяческих проблем. Но никак не такого. Наблюдать его побежденным теперь, когда противостояние между людьми и симбионтами с каждым днем все ближе подбиралось к своему апогею, было жутко даже для меня.

Как же он, эрудированный, опытный и ловкий, допустил свое поражение? Как мог позволить Маркусу поймать себя?

Я сделала еще один неровный шаг в его сторону, пребывая в состоянии полного замешательства, однако наткнулась на препятствие. Чье-то плечо больно врезалось в меня, отталкивая назад.

– Спятила, Андреа? – прозвучал над ухом взвинченный шепот Франциско. – Выйди на улицу, сделай портал в дом Бенедикта и подожди меня там. Я постараюсь прибыть к вечеру.

– Его убьют?

– Его не просто убьют. Когда до этого дойдет, он сам будет мечтать о смерти.

– Мы должны помочь.

– Ты шутишь? – я буквально почувствовала, как Франциско закатывает глаза.

– Я могу забрать его с собой через портал.

– Да оглянись же ты вокруг, Андреа! Здесь собрались почти все приближенные Питера! Хочешь рискнуть своей жизнью ради Джованни Махоуна?

– Представь, как много будет значить его освобождение, – горячо зашептала я. – Он наконец признает в нас союзников!

– Нет.

Тем временем на директора ФБР нацепили маску с черными очками, застегнули на шее твердый металлический обруч, и Маркус подтолкнул его к лестнице, спускающейся вниз, где незадолго до этого скрылись Питер и Габриэль. Люди принялись возвращаться за свои столы, в зале стало чуть свободнее; для пышного торжества появился новый повод, и вновь застучали друг о дружку хрустальные бокалы. Я повернулась к Франциско, чтобы спросить у него, какие помещения скрываются на цокольном этаже, но он уже растворился в толпе, оставив за собой последнее слово.

Нет. Мы не будем помогать Джованни Махоуну. Мы позволим ему умереть.

– Видела, Андреа?! – рядом со мной очутилась запыхавшаяся Клер. – Этого гада поймали!

– Видела. Как думаешь, куда его потащили?

– Какая разница, – отмахнулась она. – Габриэль говорил, что это он заточил мою маму на Сан-Клементе и что именно он издал приказ, позволяющий сотрудникам ФБР стрелять по нам без предупреждения. Да даже с бешеными животными обращаются лучше! Я так рада, что теперь он получит по заслугам.

– Клер, Питер убьет его, – тихо сказала я, отведя ее в сторонку и воздержавшись от комментария, что мама ее, вероятнее всего, точно так же получила по заслугам. – Неужели тебя не беспокоит это?

– А как еще поступать с теми, кто пытается убить нас? – она озадаченно уставилась на меня. – Война есть война, мы вынуждены защищаться.

– Не так, Клер. Это уже не защита.

– Они первые начали.

Я со вздохом отпустила ее руку. Всеобщая эйфория на сей раз на меня не действовала, и находиться рядом с Клер, наивной и совершенно оболваненной, становилось с каждой минутой все труднее. Для нее существовало лишь одно видение: несчастные и благородные симбионты, отстаивающие свою честь, и жестокие люди, отстреливающие их из зависти и страха. Подобное видение было очень распространено среди тех, кто находился под покровительством Питера, и до смешного близко перекликалось с противоположным мнением, которого придерживались сотрудники ФБР и где слагаемые попросту менялись местами: злые симбионты и беспомощные люди, пытающиеся хоть как-то себя обезопасить.

В конце концов я выбралась на улицу, как и велел Франциско. Зашла за угол дома, осмотрелась, но не стала сразу делать портал.

– Абби, а тебе известно, кто на самом деле начал войну? Не эту и не десять лет назад… кто в принципе первым взялся за убийства других, симбионты или люди?

– Тебя не должно это волновать. Прошлое проходит – настоящее существует. Те представители вашего рода уже давно мертвы, и новые поколения нельзя оценивать по их поступкам.

– Кажется, Бенедикт говорил мне примерно то же самое. Уж он обязательно попытался бы спасти Джованни…

Изо рта при дыхании валил белесый пар, руки замерзли и покраснели, однако я не спешила перемещаться в теплую Алабаму. Обойдя дом по кругу, я вернулась к крыльцу и замерла в нерешительности.

– Тебе неприятен этот человек, – заметил Аббадон, перехватив мой взгляд. – Зачем тратить силы?

– Он не заслужил умереть в подвале под пытками. Это несправедливо, – помедлив, я все же потянула на себя двери и вновь очутилась в уютном холле. – Сколько по времени продержится мой портал, когда я войду в него?

– Полторы секунды. Точное число: одна секунда и четыреста девяносто семь тысячных…

– Спасибо, точнее не нужно.

На негнущихся ногах я принялась спускаться по лестнице – чем ниже, тем сильнее сгущалась над головой чернильная мгла. Подвал всецело принадлежал Питеру, а он наверняка прекрасно видел сквозь нее и не нуждался в освещении. От изысканного современного интерьера, царившего на верхних этажах, здесь не было и следа; я брела на ощупь, слегка касаясь пальцами холодных стен. Они казались неприятно влажными, или же у меня, что вероятнее, попросту вспотели руки. Было необычайно тихо. Этой тишине я отчасти радовалась: если бы к Джованни применялись пытки, вряд ли он сумел бы сохранить молчание.

Слабый огонек все же замаячил на горизонте, когда позади осталась последняя ступень. Расположился он аккурат над бронированной дверью, указывая на нее, как на единственный возможный путь.

– Поздно останавливаться, Андреа, – прошелестел Аббадон. – Человек, поглотивший демона, уже заметил тебя. Он обладает зрением, очень схожим с нашим.

Я представила, как Питер следит за мной сквозь стену, и в горле у меня встал вязкий комок.

– А что насчет слуха?

– Вряд ли он склонен считать, что нам с тобой есть, о чем говорить. Нет, он не прислушивается сейчас.

– Дай мне свою защиту, Абби.

Щиплющая боль от свежего шрама обнадеживающе кольнула предплечье. Закончив со сбором крови, демон негромко напомнил:

– Ты вновь станешь уязвима, как только захочешь сделать портал. Одна способность за раз.

Дверь была тяжелой и неподвижной, как изваяние. Я справилась с ней только со второго раза и тотчас прищурилась от яркого света: стены открывшегося мне круглого зала были увешаны золотыми фонарями. Разительный контраст с затененным коридором будто сделали намеренно, чтобы хотя бы на секунду ослепить того, кто посмеет прокрасться сюда без приглашения.

– Чем мы можем тебе помочь, Андреа?

Глаза Питера отдавали тем самым алым блеском, который чудился мне и в прошлый раз. Эта крошечная деталь яснее любых слов доказывала, что я имею дело не с обычным человеком, несмотря на то, что на скулах его уже практически не осталось чешуи, а на руках не было ничего похожего на когти. И даже не с обычным симбионтом. Окружали Питера три высокие фигуры, не отбрасывающие тени: демон Джованни, демон Маркуса и демон Габриэля. Больше в подвал никто не спустился.

– Мне нужно задать вопрос директору Махоуну, – отчеканила я. – Больше месяца назад моего отца забрали сотрудники ФБР. Пусть объяснит, за что, и уточнит, когда его отпустят.

Разумеется, отец уже две недели как находился рядом с Рене, однако этот предлог, пусть и немного запоздавший, показался мне наиболее убедительным из всех, что можно было придумать. Он подчеркивал неприязнь, которую так хотел видеть Питер, и не должен был вызвать никакой подозрительной реакции у Джованни, потому что являлся вполне себе подлинным. Сам Джованни, безвольно сидевший на полу, неуверенно выпрямил спину, расслышав свою фамилию. На нем по-прежнему была околиозная маска, непроницаемые черные очки заменяли ему глаза, и он не понимал, кто же явился отсрочить момент его казни. Маркус пренебрежительно фыркнул, давая понять, что не верит ни единому моему слову, а Питер задумчиво склонил голову.

– Почему бы нет? – после паузы произнес он и кивнул Маркусу. – Сними. Все равно он еще не восстановился после трансформации.

Тот засопел с неудовольствием, однако возражать не посмел. Расстегнув обруч, сжимавший шею директора ФБР, он резко сдернул с него маску и отошел подальше, будто бы стоять рядом с ним ему было неприятно. Габриэль покосился на него, затем на меня, зябко поежился и тоже отодвинулся. Оба, сами того не зная, оказали мне неоценимую услугу: теперь они находились на достаточном расстоянии, чтобы не успеть проскочить в мой портал после меня.

Я опустилась на корточки рядом с Джованни, чтобы очутиться с ним лицом к лицу.

– Вы слышали вопрос, директор?

Он впился в меня немигающим взглядом, в котором медленно и отчетливо таяли остатки призрачной надежды.

– Рурк Фишер – за что его задержали?

– Пошла ты, – хрипло выдохнул он, и я поняла, что меня он воспринимает не иначе, как Маркуса и Питера.

Как врага, прибывшего его пытать.

– Где он сейчас находится?

Однотипные вопросы помогали выиграть время, и было даже хорошо, что Джованни не спешит на них отвечать. Я смотрела прямо на него, но краем глаза следила за Питером. Он по-прежнему стоял слишком близко, не давая мне шанса воспользоваться порталом. Его неподвижная тень покрывала левую сторону моего лица, и я ждала, ощущая, как нарастает беспокойство, когда же она сместится хоть на сантиметр, когда ему наскучит наблюдать и он отвернется…

– Так и знал, что тебя нужно было отправить в тюрьму, – прошипел Джованни, даже не подозревающий о моих истинных замыслах. – Знал, что ты опасна, как и твой дружок Франциско!

На долю секунды все в зале застыли, и я услышала стук крови в собственной голове. Лицо Габриэля перекосилось от ужаса – он отступил еще на шаг, а Питер, напротив, с сухим любопытством посмотрел на пленника, ненароком раскрывшего секрет, который мы трое так упорно хранили. Наверное, каждому из присутствующих в этот момент сделалось ясно, что произошло нечто важное, однако никто еще не понял, что именно. Аббадон организованно, как мы с ним и договаривались, поймал мой взгляд. Вместо футбольного поля, уже очень давно избранного в качестве конечной точки для портала, в памяти почему-то всплыл дом Бенедикта, и овальная рябь появилась прямо за спиной Джованни. Толкнув его в нее, я попыталась втиснуться следом, но меня настиг хлесткий удар в живот, целивший в противоположную сторону и отправивший меня в центр зала.

– Что происходит?! – завопил Маркус. – Куда он делся?!

Портал очень быстро исчез, ведь с ударом концентрация моя рассеялась, и успевший проскользнуть в него Джованни исчез вместе с ним. Я со стоном перекатилась на живот – он пульсировал и горел, и, казалось, если прижаться им к холодному полу, станет хоть немного легче.

– Почему же вы столь упорно закапываете сами себя в песок? – прозвучал сверху приглушенный голос. – Бенедикт, Люк, Себастьян, и мой младший сын – просто инфантильные везунчики, которых миновала страшная участь оказаться на Сан-Клементе и которым посчастливилось иметь в своих рядах богатого наследника Гонсалесов, обладающего неограниченным запасом недвижимости и готового в любой момент предложить им новое убежище, чтобы быстро скрыться от преследователей из ФБР. Но везение не может быть вечным. Сейчас ты помогла никчемному существу, в свое время устроившему настоящий геноцид симбионтов. Плохой ход, Андреа. Очень плохой ход.

– Я предупреждал! – рассвирепевший Маркус, забывшись, перебил Питера. – Предупреждал, что ей нельзя верить!

В голове моей только-только начало проясняться после удара, но я все равно не понимала, о каком наследнике и какой недвижимости идет речь. Питер благосклонно кивнул Маркусу, а затем вдруг хмуро повернулся в сторону Габриэля.

– Ты говорил, она не умеет делать порталы. Я не подпустил бы ее к пленнику, если бы не эта информация.

– Она меня обманула, – буркнул тот. – Как тут проверишь?

Я с трудом соскребла себя с пола и поднялась на ноги. Живот онемел, превратившись в один большой синяк, – Питер наверняка ударил меня не со всей силы, и было страшно даже представлять, на что еще он способен.

– Нет, тебе не удастся сразу сделать второй портал, – прокомментировал мой страдальческий взгляд Аббадон. – Но тебе хватит сил на короткую трансформацию.

Из всех присутствующих его подсказку расслышал только Габриэль: Маркус был слишком занят, извергая проклятия, а Питера чем-то очень заинтересовала бронированная дверь, за которой скрывалась мрачная лестница наверх. Он с превеликим удивлением покосился на моего демона, похлопал ресницами, размышляя, не подводят ли его уши, после чего принялся суматошно показывать мне что-то на пальцах. Хитроумную комбинацию его знаков я, разумеется, не поняла, да он и не особо старался, потому что очень скоро Маркус двинулся в мою сторону с околиозной маской в руках, и ему пришлось в спешке отворачиваться, чтобы не навлечь на себя подозрения.

– Сам явился, – Питер вдруг удовлетворенно кивнул двери, за которой долго наблюдал, и она тотчас распахнулась. – Так даже проще.

Услыхавший его Маркус озадаченно замер на полпути, посмотрел через плечо и, злобно ощерившись, поторопился слиться со своим демоном. В подвал спустился Франциско в состоянии трансформации. Его широко раскрытые крылья загораживали выход, а красные глаза светились ярче, чем все фонари вместе взятые. Недолго думая, я тоже обросла чешуей, а последним, с потерянным выражением на лице, трансформировался Габриэль.

– Я мог понять Бенедикта, когда он по доброте душевной вступался за бесперспективных, – Питер медленно сместился в центр зала. – Я мог понять Люка, когда он потерял семью и избрал для себя путь мести, хотя в его трагедии вовсе не было моей вины. Я мог понять наследника Гонсалесов, которому искать худой мир диктовало воспитание. Однако с меня достаточно твоей глупости, Франциско. Тебе давали слишком много шансов.

Маркус переглянулся с Габриэлем, и тот, еле заметно качнув головой, указал ему на меня. Бородач одобрительно ухмыльнулся: ему понравилось такое распределение соперников. Я нутром чувствовала его желание отомстить мне за наши встречи, обе из которых окончились для него поражением. Еще я чувствовала свинцовую усталость в теле, потому что прежде мне никогда не доводилось взваливать на себя столь серьезную нагрузку, состоящую из двух самых сложных и дорогостоящих способностей Аббадона подряд.

– Маргарет приняла мою сторону, потому что знала, что однажды ее дети тоже станут симбионтами, и хотела для них чистого и светлого будущего, без страха, без притворства и гнета. Не такого, какое выпало ей. Сегодня вы оба очень разочаровали своих родителей.

– Иногда мне кажется, что Габриэль – твой родной сын, а меня ты забрал из приюта, где должен был оставить, – негромко ответил Франциско.

В следующую секунду, будто бы получив невидимый сигнал, Маркус кинулся на меня, целясь когтями прямо в сердце. Я с трудом увернулась, взмыв к потолку, однако противник, не колеблясь, помчался следом. Кружась по замкнутому подвальному помещению, мы походили на мух, пойманных в банку; на очередном повороте Маркус ухватился за мое крыло и с усилием дернул. Я истошно взвизгнула: боль была такая, словно мне вывихнули руку, – однако именно она придала мне ярости, чтобы полоснуть его в ответ по лицу длинными синими когтями. Мы ненадолго расцепились; внизу Франциско уже сбил с ног Габриэля, и теперь тот на редкость слабо трепыхался под ним, лежа на полу. Питер находился там же, в центре. Не шевелясь, он бесстрастно наблюдал за ними.

Я впервые сражалась с симбионтом в состоянии трансформации, и битва эта с непривычки казалась мне полным хаосом. Фонари беспорядочно мелькали перед глазами, зал вертелся, точно юла; Маркус то приближался, то отдалялся до такой степени, что пропадал из поля видимости. Порой я напряженно моргала и начинала различать очертания объектов за стеной, чего пугалась и сразу моргала снова, чтобы вернуть себе обычное зрение, потому что иначе путаница делалась еще невероятнее. В головокружительном воздушном водовороте мы сталкивались с Маркусом трижды: он тяжело дышал, вымотанный недавней дракой с Джованни, как я была вымотана сотворением портала, и когда наши пути сошлись в последний раз, мне удалось удачно закрепиться сверху и впиться когтями в его спину. Он неистово рванулся, взвыв от боли, я потеряла равновесие, и мы оба с грохотом повалились наземь.

– Вам прекрасно известно, что, когда мы умираем, демоны поглощают наши души. Мне много раз выпадало наблюдать подобное, но лишь недавно я задумался, что это действие – есть способность, которую мы можем требовать наравне со всеми остальными.

Вкрадчивый голос Питера настойчиво проникал в уши, хотя мне казалось, что они залиты кровью и никогда больше не смогут слышать. Франциско забыл про Габриэля и теперь тоже вился по подвалу, пытаясь дотянуться до своего вероломного отца, однако тот из раза в раз растворялся в воздухе и появлялся за его спиной.

– И вот однажды я попробовал поглотить душу… лучше постой спокойно и послушай, тебе все равно за мной не поспеть, – под каждый свой шаг Питер делал порталы, перемещаясь с немыслимой скоростью даже без помощи крыльев. – Через несколько минут ты выдохнешься. Знаешь, что тогда случится? Я заберу и твою душу. Это не слишком безболезненная смерть, но и не такая страшная, какая в ближайшем будущем настигнет твоего кумира Бенедикта. Его уничтожат люди, а они гораздо безжалостнее меня. Затем я поглощу твоего демона – удивительно, но у них тоже есть души. Пожалуй, это единственное, что нас роднит. Единственное, что делает их уязвимыми.

Полностью седой Маркус попытался встать, однако демон отделился от его тела, и он рухнул лицом вниз. Его трансформация завершилась. Моя – еще нет. Питер поймал Франциско за горло, как уже ловил взбесившуюся Лилит у меня на глазах.

– Отец, пожалуйста, не убивай его!

Я не стала дожидаться реакции Питера на полный отчаяния крик Габриэля и сделала последний рывок вперед, сквозь тоннель издевательски кружащихся тошнотворных бликов от фонарей. Левое крыло мое было порвано, и я практически не чувствовала его, однако оно все же распрямилось через онемение и боль, чтобы помочь мне, будто бы сам Аббадон управлял им. Питер не успел сделать портал: он был слишком занят извлечением сияющего фиолетового сгустка из груди Франциско. К счастью, я врезалась в него раньше, чем он довел эту устрашающую процедуру до конца. Мои когти вошли в его живот, словно в пластилин, – Питер сдавленно захрипел, отшатнулся и исчез. Удар не оказался для него смертельным, потому что я не попала в сердце.

* * *

На какое-то мгновение меня окутала тьма: надоедливые фонари будто бы разом погасли, и пол перестал мучительно вращаться под ногами. Была ли то потеря сознания или временная слепота от чрезмерной усталости, я не знала, но, по моим собственным ощущениям, прошло это состояние достаточно быстро, и вскоре я разглядела свою руку, всю в крови и шрамах и уже лишенную чешуи. В глазах у меня двоилось, хотя мрак отступил, и стало даже светлее, чем было раньше. Причина такого преображения подвала обнаружилась сразу, как только я подняла голову: в потолке ширилась гигантских размеров дыра, из которой лился дневной свет.

– Абби…

– Да?

– Нужно… еще… – я сплюнула соленую слюну. – Где?..

– Не торопись, дорогуша, ты ранена.

– Николь!

От облегчения у меня отнялся язык. Я позволила блондинке помочь мне подняться, пытаясь одним лишь взглядом выразить ей свою благодарность.

– Вон там портал Себастьяна, – она указала куда-то вперед, но из-за головокружения рябь, обозначающая обычно портал, мерещилась мне повсюду. – Давай, потихоньку. Мы их задержим.

– Нет, – невнятно возразила я, шатаясь из стороны в сторону. – Вуд…

– Он в безопасности, – она вдруг ласково обняла меня. – Ну и задам я вам, когда все кончится. Теперь иди, Андреа. Иди!

Габриэль вновь сражался, и это была уже вторая его трансформация за день, однако усталость даже не проскальзывала в его движениях. Он свирепо пронзал когтями воздух, носясь по помещению за Бенедиктом, и только сейчас я отчетливо поняла, что Себастьян вовсе не ошибался, когда говорил, что в качестве жертвы он с упрямым постоянством выбирает именно его. Сам же Себастьян под разрушенным потолком бился с Лилит; Николь, убедившись, что мне ничего не угрожает, вступила в поединок с Эриком, а Дакота взял на себя сразу двоих симбионтов, чьи лица были мне неизвестны. Прокладывая путь к дружественному порталу, я часто оглядывалась, с ужасом ожидая, что Питер вот-вот выскочит из-за какого-нибудь угла и высосет души из всех моих товарищей. Его силуэт, расплывчатый и неуязвимый, теперь мерещился мне повсюду, однако по-настоящему он так и не объявился.

– Андреа, что происходит?!

Почти добравшись до места назначения, я столкнулась с испуганной Клер. Девушка наблюдала за битвой издалека, растерянно прислонив к груди руки.

– Это враги, да? – прошептала она. – Я слышала, что есть симбионты, которые не хотят свободы. Очень странные симбионты…

– Пойдем со мной, – знакомый зыбучий воздух, заточенный в овальную форму, был совсем близко, и мне с каждой секундой все сильнее хотелось в него провалиться, чтобы очутиться подальше отсюда. – Эти люди тебе не друзья.

Портал дрожал, но оставался открытым, – я в восхищении оглянулась на Себастьяна. Он умудрялся гонять Лилит, стремительно седеющую под его натиском, и не упускать ту важную нить концентрации, которая отвечала за благополучное перемещение его союзников в безопасное место.

– Пойти? Куда пойти? – оторопела Клер. – Почему ты не поможешь Габриэлю, ты ведь умеешь трансформироваться?

Я в изнеможении покачала головой: у меня не было сил даже держаться на ногах, не то что объясняться с ней. За спиной раздался оглушительный треск, эхом прокатившийся по подвалу, и Клер вздрогнула всем телом, прикрыв уши и побледнев лицом. Мы встретились глазами – в ее взгляде ясно читалась паника, ведь прежде она никогда не бывала на линии огня. Ее никак нельзя было обвинить в трусости, раз она решилась спуститься сюда, но ей недоставало опыта, чтобы сориентироваться и оказать хоть какую-нибудь поддержку тем, кого она считала своими товарищами.

– Андреа?..

Я обогнула ее, как последнее препятствие, отделяющее меня от портала. Чувство равновесия предсказуемо покачнулось, и я не стала цепляться за него, позволив себе растянуться на траве. Она оказалась сухой и колючей. На этой стороне стояла полуденная жара, солнце слепило глаза, и было удивительно, что где-то очень близко и очень далеко одновременно, всего лишь через тонкую рябь портала, бушуют дожди.

Поблизости переговаривались обеспокоенные голоса, но прислушиваться к ним не хотелось. Среди них точно не было Клер, а ведь я до последнего верила, что она все же последует за мной. Трава приятно щекотала оголенные участки моего тела, к которым постепенно возвращалась чувствительность. Я на локтях отползла подальше, чтобы следующий, кто воспользуется порталом, случайно не наступил на меня, и замерла, полной грудью вдыхая слабый землистый аромат.

– Не шевелись ты. Нужно осмотреть твои раны.

Кто-то бесцеремонно задрал мою футболку и прошелся теплыми пальцами по самым болезненным местам на спине. Затем перевернул меня на бок. Лицо загородили от солнца длинные бордовые волосы – Гвинет приступила к исследованию моего живота.

– В области сердца с обеих сторон чисто, – звонко резюмировала она. – Шея и голова тоже в порядке.

– Франциско здесь? – осведомилась я, расправляя одежду после внепланового осмотра.

Оставив мой вопрос без ответа, Гвинет отошла. Как оказалось, к новоприбывшему через портал Дакоте. Чтобы проследить за ней, я потратила все те ничтожные силы, что успела накопить за несколько минут отдыха, а потому вновь закрыла глаза и положила голову на траву.

– Мы молодцы, Абби. Прости, что я позволила Маркусу повредить твое крыло. Оно цело? Это хорошо… ты слышал, что говорил Питер? Про души и вообще… вы ведь и вправду поглощаете их после смерти своих симбионтов, да? Я видела, когда миссис Гунтер…

– Любая душа – источник бесконечной энергии. Мы используем ее, чтобы как можно скорее вернуться в Инкхигхаим, а там отпускаем.

– Отпускаете?

– Удерживать в себе чужую душу сложно, даже если она принадлежит существу более слабого вида. Это извечный огонь внутри, не просто горячий, а испепеляющий. Я не могу представить, что чувствует человек, завладевший душой демона, но каждую минуту его должна мучить ни с чем не сопоставимая боль.

Я задумчиво приоткрыла один глаз, чтобы оценить состояние Аббадона, впервые прозвучавшего едва ли не испуганно, как вдруг на всю улицу грянул раздраженный голос Дакоты.

– Мне не нужна твоя помощь!

– У тебя рваная рана прямо под грудью! – вскричала в ответ Гвинет. – Если есть серьезные повреждения…

– Их нет, – отрезал он. – Я в порядке. Займись другими.

– Андреа!

Тут я поспешно распахнула и второй глаз и приподнялась, чтобы очутиться в объятиях Франциско. В груди его стучало с пугающей скоростью – мне было известно, что аритмия обычно преследует тех симбионтов, которые злоупотребляют трансформацией и порталами, и что именно такие симбионты, переоценивающие свои силы, зачастую погибают от остановки сердца. Я вспомнила, как Манту предупреждал его беречь здоровье, и крепче прижалась к нему, безмолвно обещая самой себе, что, когда все закончится, мы оба надолго забросим демонические способности.

Портал Себастьяна перенес нас к дому Бенедикта. Я быстро узнала ржавую калитку и чахлый кустарник, одиноко раскачивающийся посреди двора, из-за которого следом за Франциско вышел Люк.

– Как вы узнали, что нам нужна помощь?

– Махоун рассказал, что произошло. Он описал гостиную, в которую его перенес Маркус, и я узнал это место. Я часто бывал там, – Люк слабо улыбнулся. – Мне не составило труда сделать портал.

– Ты спас нас.

– Рад, что мое партизанское прошлое продолжает приносить пользу.

– Все здесь? – громко уточнил Бенедикт, на лбу у которого появился длинный пурпурный шрам, явно принадлежащий руке другого симбионта.

– Я не видела Николь, – испуганно произнесла Гвинет.

Поседевший Себастьян последним вывалился из собственного портала, и тот захлопнулся. Франциско и Дакота потащили его в дом, поддерживая с обеих сторон, а я растерянно посмотрела на Гвинет. Она не участвовала в битве и ожидала на этой стороне с самого начала, как же она умудрилась пропустить очаровательную блондинку?

– Она осталась там? – сдержанно уточнил Люк. – Я сделаю еще один портал. Мне хватит сил. Бен, забери ее.