Текст книги "Симбиоз"

– Нет! – в ужасе замотала головой я. – Питер говорил…

– Что? Что мы будем на равных? Конечно, станут такие, как Маркус, относиться к бесперспективным с уважением, – Франциско глубоко вздохнул. – Извини, что повысил голос. Я знаю, Питер может быть очень убедительным, но все его устремления, если присмотреться, сводятся к уничтожению неугодных ему видов. Сперва обычные люди, теперь демоны – в его понимании существования заслуживают только те, кто похож на него, и если у некоторых симбионтов сейчас не получится повторить за ним, или же они попросту не захотят поглощать своих компаньонов, однажды он и их сделает врагами. Мне отвратительно, с каким упоением он выворачивает себя наизнанку, лишь бы избавиться от всех до единой человеческих слабостей. Наше несовершенное мироощущение – единственное, что у нас есть, но его оно не устраивает. Вряд ли Бенедикт защищал бы людей, Себастьян жаловался на молодежь, а Джованни пресмыкался перед руководством, если бы они были такими же, как Питер, – Франциско заглянул в мое хмурое лицо. – И вряд ли я бы скрывал, что люблю тебя, из страха услышать отказ. Какие сомнения могут быть у того, кто умудрился поглотить целого демона?

Я невольно улыбнулась.

– Неужели ты бы скучал по сомнениям?

– Иногда они бывают полезны.

– Хорошо, уговорил. Я так подумала, возможно, Бенедикту даже не придется жертвовать собой, чтобы избавиться от камня, если Габриэль…

– Габриэль? – Франциско резко остановился. – Андреа, он мой брат. Я знаю, что у тебя нет поводов относиться к нему хорошо, и что всем было бы только проще, если бы именно он вернул Слезу верховному, но погибнуть ему я не позволю. Ты должна меня понимать.

Я растерянно кивнула, переминаясь с ноги на ногу и ощущая, как внутри разливается холод, никак не связанный с погодными условиями. За какие-то сутки в доме Питера произошло слишком многое, что требовало тщательного осмысления, и за всеми радостями и разочарованиями я напрочь забыла поделиться с Франциско проблемами Габриэля, о которых мне сообщил Аббадон. Забыла рассказать ему, что его брат потерял власть над симбиозом и теперь практически является смертником.

– Я не имела в виду… я вовсе не желаю ему… ох, Вуд, ты кое-чего не знаешь.

– Давай не будем об этом. Я верну камень Бенедикту, и он сам решит, что с ним делать.

Ветер ненадолго стих, и в воздухе сильно запахло какой-то травой. Мы снова побрели вперед – Франциско быстро успокоился, так и не заметив, как побледнело мое лицо. В воде неподалеку от берега сверкали маленькие ледяные островки, и я беспомощно перебирала их взглядом, не зная, как деликатно сообщить ему столь серьезные и неприятные новости. Внезапно дорогу нам преградил Манту.

– Разве ты не собирался поделиться своими планами с Андреа?

– Сейчас имеет значение только Слеза, и она это знает.

– А потом?

– Потом и подумаю, – сердито пробурчал Франциско. – Перестань.

– Ты сделал ошибку, назвав брату имя вашего шпиона, и я пытаюсь предостеречь тебя от еще одной.

– Что? – воскликнула я. – Ты сдал Габриэлю Люка?!

Мне почти сразу стало ясно, с какой целью Манту вмешался в наш разговор; припомнив его утреннюю просьбу, я уже и сама хотела осторожно поинтересоваться у Франциско, чем сейчас занят Бенедикт и держат ли они связь, однако последние слова демона выбили меня из колеи.

– Все не так просто. Ты только дослушай, ладно? – прежде чем продолжить, он смерил Манту укоризненным взглядом. – Люка вычислили бы так или иначе, он уже был на острие ножа, а я сохранил ему жизнь. Мы с Гэбом договорились, что его отпустят.

– Отпустят! Но прежде разведают про него все, что только возможно! Отыщут женщину, которой он небезразличен, и пригрозят ей, чтобы та добыла для них камень! Она, бедная, до сих пор уверена, что предательство было необходимо, чтобы спасти Люка, а это просто хитрый Габриэль сорвал куш с вас обоих, предложив одну цену! И тебе пообещал, что отпустит, и ей, а взял с вас разное!

– Ценой было не только освобождение Люка. Габриэль не помог бы тебе сбежать из здания суда, если бы я не рассказал ему. Да, в итоге все вышло иначе, чем должно было, и таких чудовищных последствий я не предвидел, но по-другому было нельзя.

– Не снимай с себя вины, – клацнул клыками Манту. – Ты позволил этому произойти, ведь я предупредил тебя о веществе в стакане.

– Ладно, потом я догадался. Питер взялся искать перспективных, а Николь приволокла сок, в котором оказалось снотворное, – мне еще по силам сложить два и два. Просто… слушайте, Гарет, Джованни и все ФБР в целом – десять лет затишья расслабили их, им была необходима встряска. Они уже давно должны были вспомнить, кто их настоящий враг, сообразить, наконец, что это не Бенедикт, не я и не другие ребята, живущие себе спокойно на окраине и использующие симбиоз без вреда для других.

– Но ведь гибнут люди, Вуд! – заверещала я. – Как ты мог пожертвовать ими, чтобы просто указать Джованни на его место!

Машинально мы продвигались вперед по изумрудному лугу, в сторону холмов, у подножья которых простиралась маленькая деревушка, и останавливались лишь изредка, на короткие импульсивные мгновения, когда голос вырывался из-под контроля. С самого начала я подозревала, что Франциско причастен к пропаже камня, и теперь у меня был неуместный повод для гордости, ведь я практически не ошиблась. Мне даже стало горько из-за того, что тогда я так легко позволила себе сдаться; пусть не лично он украл его, однако он дал Николь опоить себя и остальных. Дал лишь с одной целью: проучить ФБР за то, что они продолжали охотиться на него.

– Я не хотел, чтобы зашло так далеко. Когда Николь украла у Бена Слезу, я сразу начал готовить почву, чтобы перебраться в дом Питера и вернуть ее, но возникло много сложностей. Мне ничего не было известно об этой его новой форме симбиоза, и, столкнувшись с ней, я вынужден был импровизировать и оттягивать момент, чтобы выяснить больше о ее слабостях.

– Где сейчас находится Бенедикт?

– Он бросил все силы на битвы местного значения. Пытается защитить тех, кто плевать хотел на его помощь. Я сказал ему, что нужно сосредоточиться на Питере, однако он отказался со словами, что тогда погибнет слишком много людей.

– Может, он прав?

– Может, – саркастично кивнул Франциско. – Для Бенедикта в порядке вещей годами стучаться в закрытые двери, он альтруист до мозга костей, и мне таким никогда не стать. Джованни продолжает отказываться от сотрудничества, причем отказываться в весьма агрессивной форме: в последний раз Себастьяна с Дакотой чуть у него не задержали. Я приходил к Риверсу и пытался убедить его, но тоже безрезультатно. О чем еще можно говорить? Они сделали свой выбор. А я сделал свой, – он мельком взглянул на часы. – Прямо сейчас Питер на весь мир объявляет о нашем существовании, и помешать ему уже никто не в состоянии. Я очень долго ждал этого дня. Теперь мне предстоит обезвредить его и его ближайших последователей, после чего война должна будет серьезно сбавить обороты. Я верну Слезу Бенедикту, камень покинет наш мир, и новые симбионты больше не будут появляться. Останется только позаботиться о старых.

– О старых?

– Я останусь с Габриэлем. На своем примере Бенедикт уже доказал, что лояльное отношение сменяющие друг друга директора ФБР не ценят – глупо и дальше подстраиваться под их правила. Они убивают симбионтов не реже, чем мы их. Сейчас Питер привел больше сотни новичков, и всем им требуется помощь, ведь он учил их лишь трансформации, да приемам, которые могли бы пригодиться в бою, и они даже не знают, что можно жить иначе. Я тоже не знал, пока не ушел от него, и я хорошо представляю, каким враждебным, с его подачи, они видят окружающий мир. Но у нас получится все наладить. Бесперспективным после смерти Питера ничего не будет угрожать, а мы с Гэбом займемся воспитанием оставшихся симбионтов. Он имеет среди них необходимый авторитет, который я смогу направить в нужное русло.

– Твой план в лучшем случае смягчит условия войны, но не положит ей конец, – Манту вмешался прежде, чем я, полностью обескураженная услышанным, успела что-либо ответить. – Вас продолжат бояться, вы продолжите обороняться, порой переступая рамки. Ничего не получится, Франциско. Уменьшится количество жертв, однако к полноценному миру вы придете, лишь договорившись с людьми.

– Они не желают договариваться.

– Ваш род упрям, но отнюдь не лишен осознанности. Ты должен верить Бенедикту.

– Почему? – Франциско замер напротив своего демона. – Почему должен?

Тот склонил раздвоенный череп.

– Потому что он прав, пусть и вынужден платить за эту правоту своей гордостью. И потому что так будет лучше для тебя.

– А для всех симбионтов? Как для них будет лучше? Что мы вообще делали с Бенедиктом последние десять лет? Оберегали людей от нападок Питера и от них же скрывались! Разве так честно?

Этот спор Манту не суждено было выиграть: ему не хватало чисто человеческого напора, экспрессии. Я приблизилась к Франциско и взяла его за руку – и у него, и у меня уже успели покраснеть от холода пальцы.

– Разве сам Габриэль согласится с тобой? Он же считает Питера отцом, и вряд ли ему понравится, что ты задумал, – он уверенно повернулся в мою сторону, и я тотчас поняла, что и здесь у него заготовлено какое-то решение. – Ладно, с ним ты объяснишься, но… я все равно придерживаюсь точки зрения Манту. Проблема не кроется в одном лишь Питере, и с его смертью она не растворится на месте. У него ведь много приближенных. Получится ли у тебя одолеть их всех? Если нет? А вдруг, ты чего-то не знаешь?

– Ты предлагаешь ничего не делать?

– Нет. Ты хотел выйти через Нари на Министерство обороны – поговори с ним снова.

– Он уже дал свой ответ.

– Он передумает. Поверь мне.

Я увидела, как Манту очерчивает в воздухе признательный кивок, и вздохнула с облегчением. Раз он был доволен – все удалось. Франциско перевел задумчивый взгляд с него на меня.

– Хорошо, я поговорю с Нари. Еще один раз, последний.

Мы добрались до побережья и сразу повернули обратно: низкие облака скрыли холмы, а воздух наполнился влагой, предвещая дождь. На подходе к дому Франциско оставил меня, чтобы нас не видели вместе. Когда он уходил, я снова подумала про Габриэля, но на сей раз умолчала намеренно. Мне не хотелось, чтобы из-за него одного Франциско в разгар войны позабыл все на свете. Прожил же он как-то десять лет со своим инвертированным симбиозом, подождет и еще немного – едва допустив эту раздраженную мысль, я тотчас устыдилась ее. Он ведь никого не просил о помощи. Он молча терпел, исполняя указания Денницы, и, быть может, прекрасно понимая, что осталось ему совсем чуть-чуть. Если бы сегодняшнего утра не существовало, я обязательно обратилась бы к Аббадону с вопросом, можно ли хоть чем-то помочь ему, и он почти наверняка ответил бы. Жаль, что оно существовало.

Возле электрического камина на первом этаже прямо на полу лежал молодой паренек, чуть младше Рене на вид, один из дружной стайки подростков, сидевших за соседним столом на завтраке. В руках у него была книга, и он увлеченно читал. Кожаный диван занимали Саманта, Эрик и еще какая-то женщина. Выглядела она очень плохо: щеки впали, серый лоб был испещрен морщинами, а сухие губы безостановочно двигались, будто она жевала или пыталась шептать.

– Бесполезная трата времени, – с досадой заявила Саманта, поднимаясь с места. – Ее нужно отправить обратно.

– Не торопись, – прозвучал в ответ металлический голос Эрика. – Я хочу поработать с ней еще немного.

– Зачем? У тебя и без того дел по горло, а она не сегодня-завтра умрет. Видишь же, организм не справляется.

Поначалу я собиралась прошествовать мимо них к лестнице, однако в последний момент поддалась любопытству и присмотрелась. Присмотрелась и застыла, с ужасом осознав, что расплывчатые черты женщины складываются в знакомое лицо.

– Миссис Гунтер!

Саманта высоко вскинула брови, делаясь чуть больше похожей на Лилит, когда я подскочила к пожилой женщине и обхватила ее за костлявые плечи. Эрик тактично отсел, уступая мне больше пространства, но я не воспользовалась им, опустившись перед миссис Гунтер на колени прямо на полу. Она подняла затуманенные глаза, слабо моргнула, после чего резко отпрянула. Сперва удивившись ее реакции, я с запозданием поняла, что она испугалась открывшегося ей Аббадона.

– Вы узнаете меня? Я Андреа, Андреа Фишер, – женщина промолчала, переводя непонимающий взгляд с Аббадона на Эрика, за чьими плечами тоже наверняка стоял демон, и обратно. – Миссис Гунтер, вы помните Рене?

Тут она вздрогнула: имя моей сестры, за которой она бережно ухаживала, пока нас с отцом не было рядом, возымело эффект. Я стиснула ее руку, не обращая внимания на огромное шипастое существо, провалившееся в диван и будто бы пытающееся отгородить ее от меня, – ее демона. Женщина вновь зашевелила губами, но ни звука так и не вырвалось из ее уст.

– Вы слабы, – вмешался Эрик. – Не пытайтесь говорить. Вам нужно попить.

Она быстро качнула головой, и вдруг лицо ее перекосила гримаса боли.

– Что с вами? – испуганно воскликнула я.

Шипастый демон неторопливо выбрался на свободное пространство, преграждая мне обзор и вынуждая подвинуться, а затем прислонил к миссис Гунтер когтистую руку, по размерам превосходившую ее грудь. Я отшатнулась, когда он выдернул из нее сгусток фиолетового света – полупрозрачный, но все равно яркий и лучистый – и поднес его ко рту. В сгустке будто бы заключалась сама жизнь; прошла еще секунда, и демон исчез, чрезвычайно довольный своим обедом и скорым возвращением домой.

Эрик осторожно закрыл остекленевшие глаза миссис Гунтер, а Саманта хмуро произнесла:

– Я же сказала.

В голосе ее не было ни ненависти, ни злорадства, однако я все равно испытала приступ глубокого отвращения по отношению к ней и ко всем остальным, кто со спокойным взглядом наблюдал за тем, как несчастная женщина, отравленная симбиозом, постепенно угасает. Эрик велел парню, читавшему книгу у камина, отправляться к себе, и тот послушно поплелся к лестнице, часто оборачиваясь на ходу. Затем обратился ко мне:

– Ты ее знала?

– Мы жили в одном доме, – резко ответила я. – Зачем? Зачем вы заставили ее?! Разве вы не видели, что она не подходит для симбиоза?!

– Не повышай голос, – недовольно произнесла Саманта. – Симбиоз мог исцелить ее.

– А мог убить, что и сделал!

– Нам жаль, Андреа, – вмешался Эрик. – Честное слово, жаль. Я распоряжусь, чтобы тело доставили ее родственникам.

– Если только Маркус их пощадил, – процедила Саманта.

Уже во второй раз ее слова точно ошпарили меня кипятком. День выдался тяжелым, противоречивым и очень длинным; во мне кипела энергия беспокойства, которую нужно было хоть как-то унять, если не выплеснуть. Смотреть на безжизненное лицо миссис Гунтер, знакомое с самого детства, было невыносимо, и я уже точно решила подняться на второй этаж и запереть себя в комнате, где мне не осталось бы ничего другого, кроме как лежать лицом в подушку, обрастая новыми невеселыми мыслями, но Саманта сделала все, чтобы энергия эта нашла более быстрый выход. Я повернулась к ней лицом. Маленькая капля крови из свежего пореза на запястье повисла над полом, и Аббадон деловито подцепил ее. Вложив дарованную им демоническую силу в кулак, я ударила Саманту в грудь. Ударила не слишком профессионально, так как никогда по-настоящему не дралась, зато крайне увлеченно, почти с наслаждением. И на меня сразу же снизошло облегчение, словно именно этого мне и не хватало последние дни. Кувырнувшись в воздухе, Саманта отлетела в другой конец зала и с грохотом врезалась в мраморную колонну, за которой начиналась кухня. Следом за ней поплыла высокая женщина, прежде недоступная для моего взгляда, с огненными волнами вместо волос, золотистым оттенком кожи и длинным хвостом, – Лилит. Тогда эйфория моя растворилась без следа: я поняла, что перешла границу.

– Стойте!

Металлический голос Эрика заглушило яростное рычание, исторгшееся из горла Саманты; демон слился с ней, и она будто бы сразу увеличилась в размерах. Широко раскрыв за спиной крылья и угрожающе растопырив когти, она бросилась ко мне, но я успела оттолкнуть ее поднятым в воздух диваном – сейчас он весил для меня не больше, чем пуховая подушка. Затем я лихорадочно обернулась в поисках Аббадона, чтобы успеть трансформироваться до ее второй атаки, и только нашла его, как вдруг в зале очутился Питер.

– Достаточно, – он вышел из портала как раз между нами, и мягко обхватил ладонью шею Саманты. – У нас сегодня праздник, к чему очернять его междоусобицами?

Оглушенная битвой, она отчаянно рванулась, и стало ясно, что прикосновение Питера было не только мягким, но и очень крепким: у нее не получилось сдвинуться с места даже на сантиметр. Удостоверившись в своей безопасности, я медленно опустила диван обратно на пол. Эрик сдержанно кивнул в ответ на мой виноватый взгляд и, перехватив поудобнее тело миссис Гунтер, куда-то понес его.

– Что здесь произошло?

Саманта или, правильнее сказать, Лилит, позабыв о моем существовании, принялась изо всех сил ластиться к Питеру, да так, что любому стало бы неудобно при одном лишь взгляде на них. Похожая на мартовскую кошку, едва не поцарапавшую своего хозяина и испытывающую теперь вину напополам со страстным обожанием, она целовала его и извивалась рядом, лишь бы каждым участком тела быть ближе, однако он продолжал пристально смотреть мимо нее.

– Моя знакомая… умерла, – выдавила я, махнув рукой в сторону удаляющейся спины Эрика. – А она…

– Понятно.

Шум собрал на лестнице любопытных – я заметила Клер, и стоило только нам встретиться глазами, как она принялась активно жестикулировать, очевидно, призывая меня подойти. Из-за плеча ее выглядывал паренек, которого недавно отослали спать, а через секунду рядом с ними появился еще один мужчина, немолодой и сутулый. Питер проводил Эрика задумчивым взглядом, после чего сдержанно ответил на очередной приступ нежности Лилит – та вся засветилась от удовольствия. Ее подрагивающий хвост закрутился в кольцо и исчез, волосы потускнели, а на лице, стирая блаженную улыбку, образовалась маска недоумения.

– Что произошло? Она липла к тебе, да? Опять!

Вернув себе свой естественный облик, Саманта обиженно забурчала, обращаясь к Питеру. Он ласково, но очень коротко погладил ее по щеке.

– Ты и она – одно целое, Сэм, запомни это. Твоя память теряется, но не твоя сущность.

– Ненавижу ее! Она крадет мою жизнь!

– Не переживай, совсем скоро ты избавишься от необходимости трансформироваться.

– Скорей бы.

– Извинись перед Андреа. Ты едва не нанесла ей серьезные увечья.

Саманта с ненавистью покосилась на меня, явно глубоко сожалея, что не успела эти самые увечья нанести, и прошипела сквозь зубы:

– Прости.

– И ты тоже, – в тон ей отозвалась я. – Я могу идти?

– Конечно.

Клер перехватила меня на втором этаже – день явно не желал заканчиваться. Возвращая ей куртку, я задела оставленную Аббадоном царапину молнией и болезненно сморщилась. Между тем моя новая знакомая взялась за нравоучения.

– Ты спятила! Как можно ссориться с Самантой? Да она тебя сожрет и не подавится! Меня она, конечно, тоже раздражает, ходит такая важная, но все равно…

Я инстинктивно покивала, плохо понимая, с чем вообще соглашаюсь, и очень быстро закрыла перед ней дверь, сославшись на усталость. Клер не обиделась и даже прокричала мне из коридора что-то ободряющее. Кажется, после нашей потасовки с Самантой я стала нравиться ей чуть больше, чем раньше. Объяснение этому было очень простое: извечная борьба за первенство в коллективе, не столь развитая у мужчин, как у женщин. Я вдруг ясно поняла, почему у нас не сложились отношения с Гвинет, и даже слегка устыдилась этого. Мы с ней обе испугались, увидев друг друга, а потом сделали неправильные выводы, и настороженность переросла в неприязнь, с которой теперь было сложно что-либо поделать.

Маркус все же привел миссис Гунтер к Питеру. Вина за это целиком лежала на моих плечах, ведь у меня были все необходимые ресурсы для того, чтобы уберечь ее: время и невидимость. Я могла сопроводить их с мужем до больницы, объясниться с ними и посоветовать улететь на время к сыну, но предпочла просто сидеть на крыше под крылом Аббадона, ожидая, что все благополучно разрешится само собой. Слишком легко было верить, находясь рядом с могущественным демоном и считая его другом, что все защищены ровно так же, как и я.

– Абби?

Демон прилежно высунул макушку из своего кожистого кокона.

– Да, Андреа?

– Сегодня у меня был сложный день. Какой-то нелепый и дурацкий день, отчасти потому, что я не могла поговорить с тобой.

– Ты могла говорить. Тебе не хотелось.

– Не воспринимай все буквально. Просто послушай, ладно? Утром я узнала, что вы поэтапно, хладнокровно губите своих симбионтов, и эта новость заставила меня возненавидеть тебя. Ненадолго, потому что еще через час выяснилось, что теперь и мы поступаем с вами так же. Увидев, сколько симбионтов надеются воспользоваться тем способом, который изобрел Питер, я задумалась, что сделала бы на их месте, если бы с самого начала имела возможность избавиться от тебя, – Аббадон впился в меня ядовито-красными глазами, уже наверняка зная наперед, какие слова прозвучат дальше. – И я не уверена. Не могу ответить точно, а раз так, получается, и на тебя злиться было неправильно.

– Ты не сделала бы этого сейчас.

– Нет. Сейчас – нет.

– Спи, – демон резко отвернулся и вновь повис вверх тормашками. – Мантрэссапа находится очень далеко отсюда. Не жди их, сегодня они не вернутся.

– Хорошо, – устало пробормотала я, укладывая голову на подушку. – Не знаю, с какой целью ты предупредил меня, и связаны ли с этим какие-то хитрые уловки, сокращающие мою жизнь, но я больше не хочу о них думать. Уж лучше прожить один год рядом с другом, чем десять лет рядом с врагом.

* * *

Целую неделю в доме Питера не прекращалось торжество. Ему удалось захватить главные телевизионные и радиостанции, провести бессчетное количество демонстраций в разных городах, и мысль, что всем людям на планете отныне известно о существовании симбионтов, не давала мне покоя. Ее невозможно было просто выбросить из головы, потому что на обедах, на улице и в коридорах изо дня в день обсуждали именно ее. Я участвовала и поднимала бокалы вместе со всеми, практически не притворяясь. Меня, как и остальных, одолевало приятное волнение: никто больше не посмеет обвинить меня в умопомешательстве. Никому больше не придется лгать.

Роль почетной гостьи я освоила очень быстро и вскоре начала забывать, что вовсе не собиралась задерживаться здесь надолго. Мне нравилось общаться с новичками, за плечами у которых не было политических интриг и войн и чье мнение о симбиозе еще не сложилось окончательно. С такими же, какой продолжала считать себя я, упрямо не замечая, что давно потеряла право относиться к числу неискушенных, потому что слишком много знала и уже выбрала сторону. Я наслаждалась интуитивным пониманием, царившим вокруг, а вечерами взахлеб рассказывала Франциско, с кем успела познакомиться и кого можно было смело отправлять к Бенедикту ввиду их кротости и резко отрицательного отношения к вооруженным конфликтам. Он улыбался в ответ, но твердо отказывался. Потеря камня многих в группе настроила на изолированность, и брать пополнение без согласия товарищей Бенедикт не решался.

Сам Франциско тоже был доволен. Его вторая встреча с Нари, как я и предсказывала, увенчалась успехом. Теперь он через день связывался с ним и с еще одним человеком, имеющим отношение к заветному Министерству обороны, и в какой-то момент мне даже почудилось, что происходящее – лишь искусная иллюзия, настолько удачно вдруг пошли дела. Дом в Гренландии оказался гораздо приветливее, чем я нашла его первоначально: он явно не считался основным убежищем Питера, и кроме ответственного за юных симбионтов Эрика здесь редко появлялись его приближенные. Мне больше не доводилось сталкиваться с Самантой, я ни разу не видела Маркуса, да и сам Питер крайне редко навещал этот отдаленный уголок. Рене исправно отправляла мне на электронную почту отчеты, как они с отцом себя чувствуют и чем занимаются – его отпустили день в день, как обещал Нари, и он сразу последовал за младшей дочерью и перебрался к дяде Джеку. Ссора с Аббадоном, такая важная для меня и почти наверняка ничего не значившая для него, была вычеркнута из памяти. Умиротворенная, я неизменно просыпалась с улыбкой на губах, чего не было очень давно. Просыпалась до тех пор, пока очередное утро не напомнило мне, что радоваться еще слишком рано.

– Андреа, поможешь с выбором платья?

– Да, сейчас, – Клер подняла меня раньше обычного, и я, зевая, выползла в коридор. – Сегодня опять что-то намечается?

– Нет, просто… – она смутилась, затем приняла равнодушный вид и небрежно уточнила. – Габриэль вернулся.

Я с трудом удержалась от ехидного смешка, но не от взгляда. Клер поймала его и зарделась. Отношения у нас наладились: ей требовался человек, которому можно было бы демонстрировать свое творчество, а чем она только не увлекалась в своей жизни, начиная с резьбы по дереву и заканчивая каллиграфией, и с которым можно было бы посплетничать. Я же искала информатора, легкого и неосторожного в словах, и никто не подходил для этого лучше, чем она. Таким образом мы стали почти друзьями.

Очутившись в ее комнате, я огляделась с любопытством. Чаще всего мы собирались у меня, когда она врывалась с каким-нибудь новым произведением искусства, нуждавшимся в моей оценке, или просто приходила от скуки поделиться новостями или поругать Саманту, и ее жилище я видела впервые. Оно оказалось на удивление обжитым: стол был забит непонятными упаковками и тюбиками, пестрыми книжками, карандашами и фотографиями в рамках, на полу лежали мягкие растоптанные тапочки, а из шкафа торчал рукав шерстяного свитера, что означало, что и он заполнен до отказа.

– Ты здесь давно?

Я знала, что симбионты, кроме главнокомандующих, обычно не задерживаются в доме Питера. Что их отправляют в разные уголки света с разными заданиями, как только они выходят из «детского возраста». Как только им удается первая трансформация.

Клер спрятала глаза.

– Уже больше двух месяцев.

– До сих пор не получается трансформироваться?

– Эрик считает, нужно усерднее тренироваться, – поморщилась она. – Видела бы ты меня на его уроках: как корова на льду…

– Хочешь, я приду вечером? Попробую тебе что-нибудь подсказать.

– Давай, – кисло согласилась она. – Вот если бы здесь была мама…

– А где она?

– Мы обе были перспективными, – Клер гордо вскинула голову. – Миссис Маршалл нашла нас, привела к Питеру, и мы стали симбионтами в один день. Уже через неделю мама умела трансформироваться. Она была лучшей! И ее распределили в лучшую команду – команду Габриэля. Они участвовали в дипломатической акции в Вашингтоне, когда… в общем, ее задержали. Сейчас она на Сан-Клементе, – она отвернулась и открыла шкаф. Черный свитер шлепнулся на пол. – Но скоро она вернется ко мне. Питер сказал, в конце месяца мы освободим всех заключенных, а он всегда держит свое слово.

Новость эта стала главной новостью утра, и как обычно мне очень повезло, что Клер, не задумываясь, выложила все, что знала. На Сан-Клементе сидели около восьмидесяти симбионтов, среди которых были и ближайшие соратники Питера – участники первой войны. Их освобождение означало бы колоссальный перевес и почти неминуемое поражение бесперспективной половины человечества.

Взволнованная, я отыскала Франциско за завтраком.

– Ничего страшного. На завтрашнее утро запланированы три удара по трем главным убежищам Питера, включая это, в Гренландии. Он не успеет совершить набег на тюрьму. Она находится на острове, на котором, не считая Эрика, никто из находящихся на свободе не был. И то он ничего не видел, потому что на нем все время была околиозная маска, а значит, добираться туда им придется своим ходом, без использования портала.

Мы с Франциско выбрали место у столика с напитками и стояли теперь боком друг к другу, глядя в разные стороны. Я делала вид, что выбираю сок, а он нарочито громко потягивал через трубочку газировку, заглушая собственные слова.

– А как Эрика вытащили?

– Лет семь назад некоторых заключенных вывезли на повторное слушание на материк, в Сан-Диего. Питер устроил там кровавую бойню, чтобы их освободить, однако большинство все равно перестреляли на месте: охрана была очень хорошая. Эрик был среди этих заключенных, и только он и смог выжить. С тех самых пор симбионты не имеют право ходатайствовать о пересмотре своих приговоров.

Я поморщилась, в который раз представив, что было бы, если бы Джованни все же добился моего заточения несколько месяцев назад. Тогда запланированное Питером вмешательство стало бы для меня избавлением, и я, быть может, даже решилась бы принять его сторону. Пошла бы по стопам мамы…

Усилием воли я оборвала свою мысль. Гадать было глупо, а узнать наверняка, спустя столько лет, – попросту невозможно. Мне хотелось надеяться, что у нее были веские причины.

– Как там Бенедикт?

– Ждет сигнала. Не переживай, я держу его в курсе.

Неожиданно Манту коснулся плеча Франциско, и тот сразу отошел от меня, выплюнув изо рта трубочку. Этим жестом демон, вероятно, пытался предупредить его, что наш разговор рискует стать достоянием чужих ушей. Я постояла на месте еще немного, беспечно вглядываясь в толпу приглашенных к завтраку симбионтов и здороваясь с теми из них, с кем уже успела познакомиться, а затем вернулась к Клер – она, по своему обыкновению, порхала вокруг Габриэля. С ним мы тоже сумели наладить общение, и с недавних пор его компанию я готова была предпочесть многим другим, хотя бы потому, что он честно держал язык за зубами и старался оградить нас с Франциско от лишнего внимания. Порой в голове моей проскальзывал вопрос, чью сторону он примет, если все же окончательно придется выбирать: сторону брата или отца, – и чаще всего, наблюдая за их с Франциско тесным взаимодействием, я склонялась к первому варианту, из-за чего расположение мое к нему невольно росло, выдавливая остатки застарелой неприязни. Большое значение имел также и предназначавшийся ему страшный приговор, который когда-то озвучил мне Аббадон. Теперь я тратила хотя бы полчаса в день на совещания с ним, выясняя, как можно помочь Габриэлю в его проблемах с верховным, однако из раза в раз слышала однозначный и неутешительный ответ – никак.

– Завтра пойдешь со мной, – хмуро бросил он, заметив мое приближение. – Хватит тебе отсиживаться, делом займешься.

– Каким?

– Каким потребуется.

Я сложила руки на груди и уже набрала воздуха, чтобы со всей строгостью напомнить ему, что не приемлю необоснованного насилия, однако Клер опередила меня.