Текст книги "Симбиоз"

– Разумеется, чего ему будет. Бен, думаю, мы должны взять ее с собой, – неожиданно заявила Николь. – Дакота прав, Джованни не станет разбираться, когда придет в себя. Он сочтет ее сообщницей Габриэля, раз тот пришел ей на выручку, и упрячет на Сан-Клементе на пожизненный срок.

У меня внутри все оборвалось после ее слов. И стало еще хуже, когда Бенедикт печально согласился.

– Себастьян, отвлеки полицейских, чтобы случайно не попали по нам. Андреа, следуй за мной.

Себастьян был единственным, кто еще находился в состоянии трансформации, а значит и единственным, кто оставался неуязвимым для человеческого оружия. Мрачно кивнув, он вылетел на улицу. Я заметила, что все вокруг готовятся последовать его примеру, и неуверенно повернулась к Аббадону. Поколебавшись, протянула ему руку. Определив приказ в моих глазах, демон незамедлительно поднес к ней коготь, и на запястье у меня появилась короткая царапина. Когда по спине прокатилась ноющая боль, я повернулась, чтобы рассмотреть новообретенные крылья. Они оказались меньшего размера, чем у Аббадона, но такие же полупрозрачные и жесткие.

Бенедикт взмыл в воздух, покинув разгромленное помещение последним из четверки. Прежде чем я оторвалась от земли и вылетела через дыру в стене вслед за ним, мне почудилась выскальзывающая из дыма, полностью седая и перекошенная от гнева голова Джованни.

Распоряжаться крыльями, как и при трансформации, было не сложнее, чем шевелить ногами. Бенедикт несся вверх на полной скорости, и я старалась от него не отставать, хотя испытывала сумасшедший страх при взгляде на дорогу, стремительно уменьшающуюся в размерах. Когда зуб перестал попадать на зуб от холода, мужчина наконец бросил набирать высоту и лег на горизонтальный курс. Я, облегченно выдохнув, пристроилась за его спиной и подняла глаза на облака. Земля сейчас располагалась гораздо дальше, а до них словно можно было достать рукой. Так мы летели несколько долгих минут, пока Николь, возглавляющая нашу группу, не указала на ближайшее многоэтажное здание.

– Тебе, Андреа, предстоит хорошенько обдумать, как дальше выстраивать свою жизнь, – серьезно сказал Бенедикт, когда мы опустились на крышу. – Лучше будет, если ты переедешь в другой штат и…

– Подождите! – воскликнула я. – Какой еще другой штат? У меня есть семья!

– Я научу тебя делать порталы, и ты сможешь часто ее навещать. После случившегося тебе нельзя возвращаться домой, понимаешь? Нельзя, если не хочешь остаток жизни провести в околиозной маске. Джованни будет искать тебя там в первую очередь.

Я умолкла, уставившись на собственные руки. Бенедикт пытался говорить мягко, но все равно будто бы резал меня тупым изогнутым ножом. Рене придет в ужас, она не поймет, а папа… сможет ли он вообще пережить подобное снова? Мысли мои перенеслись к матери, и я впервые подумала, что она, возможно, вовсе не пошла за Питером. Что ее вынудили покинуть дом люди, а не другие симбионты.

Приземлился опоздавший Себастьян – где-то в полете он менял трансформацию на отдельную способность и был сейчас седой и уставший. Дакота, чье лицо я отчаялась запомнить и узнавала методом исключения, дал ему бутылку с водой, которую носил в широкой поясной сумке.

– Габриэль совсем разошелся, – ворчливо заявил Себастьян, кивком поблагодарив товарища. – Убить директора ФБР – нужно обладать каким-то весомым козырем, чтобы решиться на подобное. Увеличат число отрядов, специализирующихся на поимке симбионтов, ужесточат меры и наказания; сами себе же яму роют, учитывая, что соратников у Питера осталось не больше двадцати, а камень по-прежнему при нас.

– Меня одного смущает, что Франциско знал точное время и место, куда явится сегодня Габриэль? – хмуро произнес Дакота, засовывая опустевшую на треть бутылку обратно.

– Они продолжают общаться, – тихо сказала Николь. – Сколько бы ты ни запрещал, Бен. Он его брат. Никто из нас не заменит ему родную кровь.

– Этот выродок наркоманов ему не родня, – яростно прошипел Себастьян. – Питер его усыновил!

– Не имеет значения, они вместе росли.

– И что с того? Думаешь, Габриэль вот так запросто рассказывает ему, куда планирует совершить очередной набег? Зная, что Франциско окончательно принял нашу сторону? Абсурд!

– Окончательно ли, – многозначительно протянул Дакота.

И Николь, и Себастьян посмотрели на него с неудовольствием. Бенедикт мягко поднял руку – на крыше мгновенно воцарилась тишина. Даже я отвлеклась от невеселых размышлений о родителях: была у этого человека определенная власть, заставляющая всех прислушиваться к нему.

– Франциско признался мне, что действительно виделся с Габриэлем, и, по его словам, тот случайно проболтался о своих планах. На самом же деле… я считаю, что он сам отправил брата сюда.

– Что? – ошарашенно моргнул Себастьян. – Бен, с чего ты…

– Он ослушался меня и остался в Далласе, все это помнят? Почти три недели его не было с нами, а затем он вдруг вернулся, – Бенедикт пристально посмотрел на меня. – Что-то произошло здесь, и я думаю, Франциско был в курсе, что над его… подругой вскоре состоится суд. Он не мог попросить нас о помощи, потому что знал, что ему откажут. Извини, Андреа. Мы не воюем с людьми, даже если они не правы в конкретном случае.

– И он обратился к брату, – кивнула Николь. – Того хлебом не корми, дай напакостить ФБР.

– Не лучшее решение с его стороны, – снова вскинулся Дакота. – Получается, он сам приговорил этих людей к смерти!

– Потому он и рассказал все нам, – тяжело вздохнул Бенедикт. – Хотел помочь, но не допустить больших потерь. Только мы чуть задержались.

– Мы не должны доверять ему камень, Бен. Слишком часто он пренебрегает правилами ради своих интересов.

– Я с ним поговорю.

– Только этим ты и занимаешься с тех пор, как он стал членом нашей группы. Был бы толк.

– Единственное, что остается загадкой для меня, – будто не слыша упреки Дакоты, продолжил Бенедикт, – так это поведение Габриэля. Себастьян прав, он выступил чересчур открыто. Можно было придумать массу способов, чтобы вывести Андреа, но он избрал самый вызывающий.

– И он снова пытался тебя убить, – вставил Себастьян. – На нас даже не смотрел.

– Неважно, – отмахнулся Бенедикт. – Может, Питер приказал ему, может, они полагают, что без меня вы перестанете защищать людей, а может, я нанес ему когда-то личное оскорбление и позабыл.

– Ты? Оскорбление? – недоверчиво фыркнул Себастьян. – Не смеши меня. И вообще, долго эта девчонка будет нас подслушивать? Не боитесь, что она потом переметнется к Питеру и сдаст ему нас с потрохами?

Я не сразу поняла, что речь пошла обо мне. Лишь когда в мою сторону посмотрели четыре пары глаз, я растерянно подняла голову, оторвавшись от изучения оставленного Аббадоном шрама.

– Она ничего такого не слышала, – заметила Николь. – Если прогнать ее сейчас, она с куда большей вероятностью попадет к Питеру. От безысходности и страха, как многие дети… проклятая Саманта! – вдруг с чувством воскликнула она, прикоснувшись к щеке.

Даже после кровавой бойни и изнурительного полета она осталась при макияже, однако теперь ее безукоризненную внешность портил длинный шрам на лице. Я не удивилась, что меня вновь назвали «ребенком», тем более в компании Бенедикта и Себастьяна, годившихся мне в отцы, это звучало вполне приемлемо; но имя, произнесенное блондинкой, меня несколько смутило, ведь она точно говорила о рыжеволосой женщине, а Габриэль обращался к ней иначе.

– Саманта – приспешница Питера, ты ее видела, – поймав мой озадаченный взгляд, пояснила Николь.

– Ее же… ну, Габриэль называл ее по-другому.

– Да, Лилит. Из-за образования симбиоза в раннем возрасте ее психика не выдержала, личность раздвоилась, – печально произнес Бенедикт. – Девочке было около пятнадцати, когда Питер заставил ее коснуться камня. В каком-то смысле ее демон стал ее вторым «я». В период трансформации сознание Саманты полностью отключается, и просыпается Лилит, – он задумчиво прищурился, глядя с крыши вниз, и заговорил гораздо громче. – Я приглашаю тебя отправиться с нами, Андреа. Если ты захочешь, разумеется. Я постараюсь объяснить тебе, как обезопасить свою жизнь и не потерять связь с родными. Помогу с поддельными документами, если ты решишь работать или учиться.

– Поддельными? – выдавила я.

– Тебя ведь зарегистрировали, как симбионта?

– Кажется… кажется, да…

– Тогда увы, под своим именем мелькать тебе больше не следует.

– А если я попытаюсь… объясниться с Джованни?..

– Она не продержится без мамки, – язвительно сказал Себастьян. – Видишь же, боится даже представить себе жизнь вне комфортных домашних условий.

Ослепленная гневом, я резко повернулась в его сторону.

– Не смей говорить о моей матери.

Себастьян приподнял брови, удивившись обращению на «ты», которое я прежде себе не позволяла. Бенедикт зыркнул на него с укором.

– Извини его. Кто твои родители, Андреа? Видишь ли, симбиоз…

– Передается по наследству, знаю. Моя мама умерла десять лет назад.

– Вот оно что, – понимающе кивнул Бенедикт. – Участвовала в войне.

– Ее звали Маргарет Фишер, может, вы знали?..

– Нет, – неожиданно резко ответил он, однако тотчас смягчился. – Не припомню. Так ты согласна пойти с нами, Андреа? Мне жаль, но Джованни Махоун вряд ли прислушается к твоим объяснениям. Габриэль пришел освободить тебя, объявил об этом на весь зал, и он просто не сможет… судить объективно.

– Когда Махоун вообще бывал объективным? – тут же вставил Себастьян.

– Думаю, Габриэль хотел, чтобы за тобой началась охота, – продолжил Бенедикт, отмахнувшись от товарища. – Так ему гораздо проще завербовать тебя.

– Я никогда не буду на стороне тех, кто убивает людей без причины.

Дакота посмотрел на меня с интересом, Николь удовлетворенно улыбнулась, и даже взгляд Себастьяна изменился. Стал чуточку менее презрительным.

– Значит, тебе самое место среди нас. Да и Франциско наверняка будет рад увидеть тебя, – я с сомнением качнула головой, но Бенедикт ничего не заметил. – Он и Гвинет, еще один член нашей группы, остались в Монтгомери. На машинах доберёмся за сутки.

– На машинах? – удивленно переспросила я.

– Да, – рявкнул Себастьян. – Если ты любую задачу решаешь при помощи способностей демона – катись к Питеру, у них это приветствуется.

– Перестань, Басти! – взмолилась Николь. – Голова от тебя болит. Мы с Дакотой подгоним машины, оставайтесь здесь.

Они вновь обросли крыльями и взмыли в воздух. Спустя минуту напряженного молчания поднялся и Себастьян.

– Я за едой… портал, трансформация – шутка ли…

– Верно говорит, – тихо произнес Бенедикт, когда и он скрылся из виду. – Питаться надо, Андреа, даже если организм особо не требует.

Я протянула руку за спину и рассеянно потрогала правую лопатку. Никаких шрамов или отверстий на ней не оказалось, с исчезновением крыльев она вновь сделалась гладкой. Затем глаза мои набрели на гигантские ступни Аббадона – хорошо, что при трансформации ноги не обрастали когтями, иначе было бы ужасно неудобно. Бенедикт заметил мой сфокусированный взгляд, который был для него взглядом в пустоту. Мы с ним еще не касались друг друга, и Аббадона он не видел.

– Привыкла к демону?

– Да… только мы не очень ладим. Он часто сердится. Что я неправильно его называю, например, и почти не использую его силы…

– Сердится, что неправильно называешь?

Мужчина будто бы удивился, хотя мне казалось, что в этом нет ничего странного и что демонам в принципе положено сердиться.

– Да. Наверное, я ему не нравлюсь, но я стараюсь, чтобы ему было со мной не слишком плохо.

Аббадон издал лающий смешок, повиснув вниз головой на жестяном карнизе. Мне мгновенно стало неловко: получалось так, что я сплетничала о нем при нем же. Бенедикт еле заметно нахмурился, и между бровями у него пролегла глубокая складка. Тогда я поспешила сменить тему.

– Можно мне поговорить с семьей? Вы показали бы мне, что из себя представляет портал, и я бы быстренько…

– Не сегодня. За твоим домом наверняка ведется наблюдение, а портал – штука сложная. Даже в нашей группе не все умеют правильно его делать.

Я уронила голову на колени.

Два года в околиозной маске светили мне, если бы не вмешался Габриэль. Было ли нынешнее положение лучше предыдущего? Учеба и перспектива безоблачного будущего пропадали в любом случае. Мне претила мысль использовать поддельные документы, скрываться и прыгать по разным городам, но бесконечная тьма Сан-Клементе пугала, наверное, еще сильнее.

Неожиданно Бенедикт положил рядом со мной старенький кнопочный телефон.

– Позвони. Потом я избавлюсь от него.

* * *

Я не знала наизусть номер отца, зато помнила телефон Рене без последней цифры. Там была то ли тройка, то ли девятка. Поколебавшись, я набрала тройку, и после первого же гудка услышала голос сестры. Он был усталый и печальный – у меня тотчас болезненно защемило в груди.

– Алло.

– Рене?

– Андреа! Где ты?!

– Я… со мной все нормально. Папа рядом?

– Нет, на работе…

Я беззвучно выругала себя. И правда, с чего он должен сидеть дома в будний день?

– Ладно, Рене, слушай. Ты ему скажи, когда придет… что я в порядке. Так вышло…

– Мне очень страшно, Андреа! Почему ты не возвращаешься домой?

– Ну что ты, родная… – пробормотала я и беспомощно оглянулась на Бенедикта, словно он мог подсказать, как ее успокоить. – Не бойся. Это сложно объяснить… меня судили, но я была невиновна, и получилось, что мы… в смысле, что меня забрали…

За фразой «была невиновна» скрывалась наглая ложь. Я не просто была виновна, я провинилась перед всеми, перед кем могла: предала близкого друга, ударила высокопоставленного сотрудника ФБР, нарушила главный запрет для симбионтов… но Рене не нужно было всего этого знать. От страха она и без того срывалась на крик и всхлипывала в трубку, и я ненавидела себя за каждую слезинку, пролитую из ее глаз по моей вине.

– Кто забрал? Как с тобой встретиться?!

– Я вернусь, как только смогу, ладно? Сейчас мы не можем встретиться. Со мной все будет в порядке. Ты скажи это папе, Рене. Он не должен переживать. И не должен конфликтовать с Джованни Махоуном, даже если он будет говорить про меня ужасные вещи. Пусть верит Нари. Он знает, что я не сделала ничего плохого.

– Где ты? – в тысячный раз сипло повторила Рене.

– Я поживу какое-то время у очень хороших людей. Они помогли мне.

– Ты ведь врешь, убеждая меня, что все будет в порядке, да? Вы с папой всегда так! Стараетесь говорить то, что я хочу услышать, не замечая, что я уже выросла и готова принять правду какой бы она ни была!

– Рене, пожалуйста…

Я не успела определиться, попросить ли ее не выдумывать глупости или извиниться, потому что отчасти она была права. Звонок оборвался: у телефона села батарея. На вытянутой руке я передала его обратно Бенедикту.

– Прости, давно его не заряжал, – он наградил меня сочувственным взглядом. – С родственниками всегда сложно, если они… не такие, как ты, – он умышленно обошел слово «бесперспективные». Наверное, считал его грубым и оскорбительным по отношению к простым людям. – Вообще тяжело, когда мир переворачивается с ног на голову в столь юном возрасте. Я стал симбионтом, когда был лет на пять старше тебя, и все равно мучительно привыкал к новому образу жизни.

Бенедикт отнюдь не выглядел на тридцать пять, а значит, демоном он обзавелся задолго до войны. Поборов смущение, я решила уточнить:

– При каких обстоятельствах вы коснулись камня?

– Он хранился в испытательном лабораторном центре до того, как попал к Питеру. Я был в числе добровольцев, согласившихся с ним взаимодействовать. Полвека назад считалось, что он источает сильное ионизирующее излучение, неизученное, но малоопасное. От биологов требовали точных результатов – нам обещали пожизненное медицинское обслуживание и большой гонорар, на который я, собственно, и позарился. У меня была небогатая семья… – он задумчиво кивнул самому себе, выдержал паузу и продолжил. – Минимальный риск, вклад в науку, шанс посмотреть изнутри на новейшие технологии – среди добровольцев было много любопытствующей молодежи. Именно в той лаборатории меня сделали симбионтом.

– Над вами ставили опыты? – с ужасом спросила я.

– Все было не так страшно, – успокоил меня он. – Наблюдали – да, но я все равно не мог сказать им ничего вразумительного. Только повторял, что вижу странное существо рядом с собой. Анализы у меня были хорошие, лучше даже, чем прежде. Я был единственным из группы, предрасположенным к симбиозу, соответственно, никто больше никаких демонов не видел, и меня сочли… юношей с подвижной психикой. Начали кормить нейролептиками и антидепрессантами, и я вполне мог закончить свою жизнь овощем, однако спустя две недели появился еще один человек, у которого камень вызвал точно такие же «симптомы», как у меня. Это была девушка из другой группы, обладающая синей аурой. Она тоже увидела моего демона. Описала его слово в слово как я, хотя мы с ней лишь раз случайно столкнулись в коридоре, и я никак не успел бы ей рассказать. Именно она заставила врачей поверить, что они имеют дело с чем-то серьезным. На тот момент считалось – с серьезным психическим заболеванием.

– Несусветная глупость – выставлять симбиоз обычной болезнью. Как же крылья, когти…

– Не все разъяснилось сразу. Думаешь, я с первых минут догадался, что существо, появившееся из ниоткуда и бродившее теперь за мной по пятам, способно наделять меня чудодейственными силами? На это ушло время. Очень долго я и сам верил, что попросту повредился рассудком; такое часто случается с молодыми симбионтами, если рядом нет человека, который объяснил бы им, что с ними происходит.

– И ваш демон даже не пытался втюхать вам свои способности?

Я не подобрала лучшего слова и очень быстро устыдилась того, что вновь нетактично высказалась об Аббадоне, однако он не стал возмущенно фыркать из-под карниза. Бенедикт в очередной раз посмотрел на меня с превеликим удивлением.

– Понимаешь ли… не знаю, как сложилось у вас, но демоны обычно…

Над зданием шустро пронеслась крылатая тень, и мужчина сразу оборвал себя. Пригладил растрепавшиеся на ветру темные волосы с проседью – для его возраста они были довольно-таки густыми – и поднялся на ноги.

– Полагаю, нам пора спускаться.

Николь, сидя за рулем, клала себе в рот орехи в шоколадной глазури. Строго по одному, будто бы боялась стать похожей на хомяка; шрам на ее щеке заметно затянулся, хотя след от него вряд ли собирался сходить с ее ухоженного лица в ближайшее время. У нее был беззаботный, даже радостный вид, и я очень надеялась, устраиваясь рядом, перенять хотя бы частичку ее беспечности.

– Водишь?

– Да, но… – я побледнела и покрутила головой. – Не слишком люблю…

– Ничего, поменяюсь с Басти, если устану, – легко отмахнулась она. – Вот влажные салфетки, у тебя грязь возле носа.

Она, разумеется, тактично преуменьшила. Грязь, оставленная пожаром и околиозной маской, была буквально повсюду. Я израсходовала почти всю пачку, оттирая одно лишь лицо. Затем без особого энтузиазма поковырялась в пачке с орехами и, наконец, отрешенно уставилась в окно. Всего неделю назад профессор Беннет принимал у нас последний экзамен, а мне казалось, что прошел уже целый год.

Могла ли эта ситуация разрешиться к осени? Скажем, если бы Габриэля и Питера поймали, а Джованни на радостях поверил бы мне и позволил вернуться домой…

– Бен тебя загрузил, да? Дорогуша, ты не обязана нам помогать, так и знай.

– Что? – растерялась я, не желая отрываться от своих обнадеживающих мыслей.

– Он боится новой войны как огня, вот и ищет союзников заранее, хотя камень у нас, чего переживать… – Николь нахмурилась, глядя на дорогу. – Дакота, что ли, остался за рулем, еле-еле ползет!

– А нас не тормознут? Я видела ваши фотографии у полицейских.

– Могут, конечно, но ничего, выкрутимся.

Я в очередной раз посмотрела на оставленную Аббадоном царапину на своей руке и осторожно произнесла:

– Бенедикт не просил меня о помощи.

– Да? Зря я на него, наверное… – захлопала ресницами она. – Разумеется, ты ведь еще ребенок.

– И когда симбионты выходят из детского возраста?

– Обычно через полгода-год. Некоторые быстрее, некоторые позже.

– Как это определяется?

– По возможности трансформироваться. Связь становится достаточно крепкой, чтобы добиться полного слияния с демоном…

– Я уже использовала трансформацию. Меня судили за нее.

У Николь вырвался вздох изумления. Она вырулила на широкую трассу, ведущую прочь из Далласа, и покосилась на меня с опаской.

– Зачем?

– Я пыталась помочь… другу.

– Ах, – она моментально расслабилась и заулыбалась. – Я еще при первой встрече поняла, что ты за человек! Нисколько не сомневалась!

И она продолжила радостно бубнить. Большая часть ее дальнейшего повествования посвящалась ее драгоценному младшему брату, который жил в Канаде и которого она ежемесячно навещала. Расхваливала она его так, будто собиралась выдать меня за него замуж: и бизнес у него был свой, честный, и руки у него были золотые, и щедрым он был, и пригожим. Вот только предназначенным к симбиозу не был, и цель сего экскурса, как выяснилось позднее, заключалась в том, чтобы убедить меня, что даже с бесперспективными мы можем поддерживать близкие отношения. Что жизнь, пусть и круто переменится, не превратится в бесконечный побег.

– Меня ни разу не останавливали в городе, клянусь тебе, а ведь я в розыске лет десять. С работой, конечно, посложнее, но если у частников или удаленно… Дакота, например, поддержкой сайтов занимается, и никто подлинность паспорта не проверял.

– Почему вы в розыске? – сонно пробормотала я. – Если вы защищаете людей, почему не сотрудничаете с ФБР, как Джованни?

– Мы пытались, – закусив губу, будто вопрос вызывал у нее обостренное чувство обиды, отозвалась Николь. – На войне нам удавалось, но после нее… директор Харклифф вдруг решил на каждого из нас повесить по сроку, мол, слишком неаккуратно мы себя вели, трансформацию использовали налево и направо, а за нее много положено. Я вам, сказал, смягчу условия, но все равно извольте посидеть в тюрьме. Негодяй. Как бы мы Питера остановили, не трансформируясь? Джованни – случай отдельный, он всегда перед руководством пресмыкался, без приказа делать ничего не смел. Да и изначально из спецслужб пришел, к нему доверия больше было.

Я с умным видом покивала над ее словами, хотя не была до конца уверена, что имею право причислять себя к той же позиции, ведь что бы ни говорила Мерилин на суде, трансформировалась я отнюдь не ради людей, которым в итоге помогла.

Мы провели в дороге шесть часов и совершили вынужденную остановку на заправке. Николь нацепила черные очки и отправилась расплачиваться, а мне не захотелось выходить из машины. Опустив пониже спинку сидения, я прикрыла глаза. В полудреме мне привиделись ссорящиеся у озера Анна и Дэйзи: одна плакала, вторая кричала, и различить, которая из них где, было невозможно. Затем кто-то громко хлопнул дверью, выдергивая меня из этого сонного бреда.

– Я поведу, – коротко бросил Себастьян, обустраиваясь за рулем.

К счастью, Николь додумалась, что оставлять нас наедине – плохая идея. Я украдкой выдохнула, когда она забралась на заднее сиденье.

– Посплю, – заявила она, подложив под голову руки и поджав колени. – Не трещите громко.

Мы и не собирались. Еще несколько часов прошли в полном молчании; за окном давно потемнело, и на горизонте рассыпались похожие на алмазы звезды. Небо переливалось всеми оттенками синего, и я поймала себя на горькой мысли, что оно очень понравилось бы Рене, ведь из нашей квартиры вид открывался совсем другой. И она наверняка захотела бы его запечатлеть…

– В машине нет фотоаппарата?

– Чего? – от удивления Себастьян даже не успел придать голосу обыденный пренебрежительный тон.

– Фотоаппарат. Любой.

– Смеешься?

Я пониже опустила оконное стекло, впуская в салон ночную прохладу, и осторожно высунула голову.

– Оторвет ее тебе, будешь знать… закрой, свистит же, блондинка проснется!

– Она скорее проснется от ваших воплей.

– Ей помогают, а она еще зубы показывает.

– Чего вы прицепились ко мне? – с вызовом посмотрела на него я.

– Бесхарактерная и беспринципная нынешняя молодежь, вот чего…

– Басти, хватит, – сонно проворчала Николь. – Незачем грести всех под одну гребенку.

– Да? – крикнул он. – Незачем, значит? А что я вам говорил про Амелию?! Что говорил?!

– Ты прекрасно знаешь, что это не зависит от возраста. К Франциско, кажется, у тебя нет претензий?

– Зависит! Мальчишка таких ужасов в детстве насмотрелся от родного отца, что никогда… а вот Гвинет ваша! Не нравится она мне, ох, не нравится.

– Она с нами уже три года.

– Ее следует проверить! Ведь она ни разу толком не сталкивалась с подопечными Питера!

– Поэтому Бен и не назначает ее хранительницей камня. Успокойся, Басти. Амелия – досадная случайность, а не закономерность.

– Кто это? – не удержалась я.

Нужно же было понять, отчего Себастьян с первых секунд проникся ко мне ненавистью. Николь выпрямилась на заднем сидении и сладко потянулась.

– Она была членом нашей группы и предала нас. Очень давно это было, не вспомнить уже подробностей…

– Это тебе не вспомнить, у тебя-то уши целые, – огрызнулся Себастьян. – Соплячка неблагодарная, прямо как ты, – он злобно зыркнул на меня. – Трусливая, мелочная… нельзя нам брать новичков, нельзя! Питер давно смекнул, что именно через них нас легче всего уничтожить!

– Нас осталось слишком мало, – негромко произнесла Николь. – Ты сам постоянно называешь войну «первой». Вы с Беном оба ждете вторую.

– Мы справимся и старым составом.

Мне почудилась в напористом голосе Себастьяна неуверенность. Николь печально улыбнулась.

– Ты знаешь, что это не так.

Они погрузились в задумчивое молчание, и я не посмела его прерывать. Общая мысль была ясна.

Внезапно за окном промелькнуло что-то темное, и на колени мне через открытое окно запрыгнул изящный иссиня-черный кот. От неожиданности я дернулась и с трудом сдержала крик. Себастьян скосил взгляд.

– В чем дело?

– Откуда он…

– Кто?

Кот преспокойно свернулся калачиком и неестественно, совершенно не по-кошачьи фыркнул. Алые глаза чванливо уставились на меня. Я, ошарашенная до глубины души, почесала его за ухом.

– Абби?

Зверь недружелюбно увернулся от моей руки и зашипел.

– Наверное, ему надоело сидеть с Аластором и Нибрасом на крыше, – Николь поглядела на кота с любопытством. – Если они находятся на разных ступенях иерархии Инкхигхаима, им вполне может быть некомфортно друг с другом. Так ведь Франциско говорил, да, Басти? Он у нас разбирается.

– Ты правда обернулся животным? – восторгу моему не было предела, я ее почти не слышала. – Тесно там, да? Ты великолепен, Аббадража Добкронат Онто! Да помурлычь лучше, сделай милость, раз я выговорила твое длиннющее имя!

Аббадон оглушительно рыкнул, но я не отняла ладонь. Шерсти у него не было, вместо нее тело покрывала холодная чешуя, уши были большие и острые, а на лапах виднелись крючковатые когти. Наверное, это и вовсе был не кот, а какое-нибудь местное животное из Инкхигхаима, очень на него похожее.

Себастьян снова бросил на меня беглый взгляд.

– Что я опять сделала не так? – воскликнула я, утомленная его пристальным вниманием.

Мужчина уставился в зеркало заднего вида, хотя там никого и близко не было. Затем пробурчал себе под нос:

– У участников симбиоза складываются разные взаимоотношения, но все они так или иначе делятся на три типа. Первый – когда человек считает себя выше привязанного к нему демона и относится к нему, как к средству для достижения своих целей. Подобным образом настроен Питер, его приспешники и даже Махоун. Лично я их не сужу: в конце концов, главой симбиоза действительно является человек. Он осуществляет призыв, и его прямые приказы демон не способен игнорировать. Второй тип – когда человек не принимает случившиеся с ним изменения. Он боится демона, делает вид, что его не существует, и очень часто подобное поведение приводит к настоящему психическому расстройству. Этот тип особенно распространен среди «детей» или зрелых симбионтов, которым вовремя не помогли адаптироваться. Третий же вариант заключается в подобии сотрудничества. Понятно, что все мы не в восторге друг от друга, однако вежливость никто не отменял. Верно?

– Да, – осторожно подтвердила я, по-прежнему не понимая, к чему он ведет.

– Демоны в любом случае желают нам гибели. Их можно ненавидеть, бояться и уважать, но приятельствовать с ними… как назначенного тебе палача на чай приглашать.

– Ты забываешь, что она проводила много времени с Франциско, – зевнула Николь. – Их отношения с Манту были для нее образцом в момент зарождения ее собственного симбиоза. Немудрено, что именно на них она до сих пор и ориентируется.

– Наивно считать существо древнейшей неизученной расы, счастливо поглощающее человеческую кровь, товарищем. Тот факт, что они понимают нашу речь, не подразумевает схожее мышление, – хмуро отрезал Себастьян. – И я готов поспорить на свое второе ухо: у них в запасе имеются уловки, чтобы быстрее с нами распрощаться. Только молодежь способна…

– Опять заладил. Тебе только за сорок перевалило, дедуля.

– Может, и дедуля, если по остатку судить. Много ты, Николь, знаешь симбионтов, доживших хотя бы до шестидесяти? А ведь здоровье у нас отменное. То-то и оно. Не дают нам демоны дождаться своей смерти, раньше подводят к ней.

– Очень оптимистично, – фыркнула блондинка. – Ай!

Себастьян резко ударил по тормозам, и я крепче обхватила Аббадона, чтобы его четвероногое кошачье тело ненароком не налетело на бардачок: уж больно хрупким оно сейчас казалось. Машина, ехавшая перед нами, застыла на краю трассы; Бенедикт и Дакота выбрались на улицу и принялись подавать нам сигналы руками. В темноте лиц их не было видно, и поначалу я решила, что произошло что-то плохое. Моя правая рука с побелевшими от напряжения костяшками вцепилась в ремень безопасности: я ненавидела резкие остановки. Они представлялись мне предвестниками аварии. Левая же лежала на чешуйчатой спине Аббадона – демон не стал ее сбрасывать.

– Чего это они?

– Не знаю. Пойдем.

Я выбралась следом за всеми, чуть переведя дух. Бенедикта и Дакоты уже не было поблизости. Николь обнаружила их, сошедших с дороги на холмистую равнину. Стоя к нам спиной, они вели шумную беседу, но не между собой. С ними находился кто-то третий.

– Люк! Это Люк! – охнула блондинка и бросилась бегом.

– Быть не может, – ошарашенно пробормотал Себастьян, и рот его расплылся в довольной улыбке, которую я видела на его лице впервые.

Очень скоро меня настиг прилив всеобщего вдохновения, будто этот самый Люк мог решить любую проблему. Дакота так и подпрыгивал на месте, Бенедикт энергично пожимал ему руку, а Николь, добравшись до них, повисла на его шее. Я смущенно устроилась поодаль.