Текст книги "Всемирная история. Новый Свет: трижды открытая Америка"

В августе 1622 года произошло первое серьезное столкновение между европейцами и аборигенами. Вскоре после того, как очередная партия поселенцев основала город Уэссагассет (современный Уэймур), до властей Плимута дошел слух о готовящемся нападении местных индейцев. Военный советник колонии Майлз Стэндиш предложил нанести упреждающий удар. Под предлогом переговоров вождей враждебных племен заманили в Уэссагассет, где Майлз Стэндиш и его люди набросились на них и перебили всех, кроме одного, который успел сбежать.

Вне зависимости от того, был ли «рейд Стэндиша», как обычно называют уэссагассетский инцидент, эффективной превентивной мерой или непоправимым недоразумением, он положил начало многолетнему конфликту жителей Плимутской колонии и окружающих племен. Несмотря на растущее напряжение и категорическое нежелание индейцев торговать с пришельцами – особенно чувствительной после «рейда Стэндиша» стала потеря доступа к рынку пушнины, которой поселенцы расплачивались с кредиторами, – население колонии постоянно увеличивалось. К 1630 году эмигрировавшие из Англии пуритане построили на американской земле уже больше дюжины городков и поселков.

20 июля 1636 года обстановка опасно накалилась в связи с убийством торговца Джона Олдхема. Хотя убийцы так и не были найдены, пуритане устроили карательный рейд против нескольких индейских деревень – в том числе пекотских, – которые они разграбили и сожгли. Весной следующего года пекоты совершили ответный набег на городок Уэтерсфилд, унесший жизни 30 англичан. Впрочем, особенно возмутило колонистов похищение пекотами двух молодых женщин. На улицах английских поселений все чаще раздавались призывы «с Божьей помощью искоренить дикарей».

26 мая 1637 года плимутское ополчение под командованием Джона Мэйсона при поддержке союзных индейских воинов атаковало столицу пекотов. Защитники, включая великого вождя пекотов Сассакуса, находились в очередном походе, и в селении оставались лишь женщины, дети и немощные старики. Тем не менее пуритане встретили отчаянное сопротивление. Тогда командир ополченцев велел поджечь окружавший поселение частокол и «превратить пекотские укрепления в адскую печь». Джон Мэйсон в своей «Краткой истории Пекотской войны» похвалялся: «И такой ужас Всевышний вселил в их души, что дикари бежали от нас прямо в огонь, где и нашли свой конец». Те немногие, кто пытался выбраться из пламени, были заколоты. Из 700 человек спастись удалось только пятерым… Учиненная плимутцами «бойня в Мистик» отвратила от них многих союзников, которых поразила бессмысленная жестокость заокеанских «друзей». «Все наши индейцы, кроме Ункаса, покинули нас», – возмущался Джон Мэйсон.

Хотя уничтожение главного поселения совершенно обескуражило пекотов, Джон Мэйсон не собирался прекращать свой крестовый поход. В середине июня отряд из полутора сотен ополченцев настиг уходящих на запад пекотских беженцев и с ходу атаковал их. Сассакус с горсткой приближенных вырвался из окружения, остальные погибли. За прибежищем вождь обратился к могавкам из Лиги ирокезов[166]166
  Союзное объединение пяти родственных племен: сенека (эндоэтноним – нундэйваоно, или «люди большого холма»), кайюга (гвэюгвэхоно, или «люди ненадежной земли»), онондага («люди на холмах»), онейда (онейотеака, или «люди гранита»), могавки (ганеагэйоно, или «люди кремня», но в истории остались под алгонкинским прозвищем «могавки», т. е. людоеды). Другое часто встречающееся название – Пять наций.


[Закрыть], но те сочли более выгодным послать его голову англичанам как залог взаимной дружбы… Война официально завершилась 21 сентября 1638 года, когда состоялось подписание Хартфордского соглашения, определившего дальнейшую судьбу потерпевшего поражение племени. Что характерно, ни один из двух сотен уцелевших в войне пекотов при этом не присутствовал. Пекотский язык отныне объявлялся вне закона, и даже само упоминание имени этого народа запрещалось.

Истребление пекотов – за два года войны пуритане сожгли 10 поселков и убили около 3000 индейцев – окончательно настроило окружающие племена против колонистов. Для защиты от обозленных «священным» геноцидом аборигенов главами пуританских поселений была в 1643 году создана Конфедерация Новой Англии, в которую вошли Плимутская колония, колония Массачусетского залива, колония Коннектикута и колония Нью-Хейвена. К тому моменту приток единоверцев с исторической родины практически иссяк и члены молодой Конфедерации прекрасно осознавали необходимость объединения перед лицом возрастающей индейской угрозы.

В 1661 году главный союзник плимутских пуритан вождь Массасойт скончался. Ему наследовал старший из сыновей Вамсутта (Теплое Сердце), получивший при крещении имя Александр. Впрочем, ни обращение в христианство, ни заслуги отца не уберегли Вамсутту от враждебности англичан. Бывшие союзники обвинили вождя в двурушничестве и желании продать земли племени их голландским конкурентам. Под вооруженным конвоем Вамсутту препроводили для разбирательства в Плимут. На обратном пути он неожиданно умер от некоей неизвестной болезни, внезапность и скоротечность которой навела аборигенов на мысль об отравлении…

В условиях откровенной враждебности соседствующих племен пуритане пошли на «смягчение» своей позиции в отношении «богопротивных дикарей» – практику «священной войны» и местечковых крестовых походов сменила насильственная христианизация индейцев. Результатом такой агрессивной миссионерии стало появление на периферии Конфедерации Новой Англии полутора десятков «молельных городков»[167]167
  Идея принадлежала миссионеру Джону Элиоту, которого называли «индейским апостолом». Он считал недостаточным формальное обращение индейцев в христианство и надеялся кардинально перестроить их образ жизни в соответствии со «словом Божиим».


[Закрыть] – специальных поселений для крещеных туземцев. Это была рискованная политика: насаждая среди индейцев новую, чуждую им веру, европейцы справедливо опасались потери последних союзников.

Тем приятнее им была подчеркнутая лояльность следующего верховного правителя вампаноагов – младшего сына покойного Массасойта с говорящим именем Метакомет, или Убийца Волков. Колонисты прозвали вождя «король Филип» не то за портретное сходство с испанским королем Филиппом II, не то в честь завоевателя Филиппа Македонского. Доверие к союзнику со стороны англичан было столь велико, что совет колоний ходатайствовал перед метрополией о коронации Метакомета под именем Филипа I Поканокета…

Вскоре пуритане Новой Англии смогли убедиться, что по крайней мере в присущем Убийце Волков поистине королевском размахе замыслов они не обманулись. Метакомет носил европейскую одежду, научился обращаться с огнестрельным оружием, которое закупал для своих воинов, и кузнечному делу, благодаря чему смог наладить производство качественного холодного оружия. В 1671 году шпионы донесли англичанам, что Метакомет готовит восстание. Вождя немедленно вызвали на переговоры и потребовали подписать договор о мире и добрососедстве, а главное, сдать все закупленное огнестрельное оружие. Соглашение «король Филип» подписал, а вот сдавать оружие не спешил.

Мятеж, которого колонисты надеялись избежать, начался в январе 1675 года. По обвинению в убийстве крещеного индейца пуритане схватили и повесили троих воинов-вампаноагов, что стало последней каплей. В своей «столице» Маунт-Хоуп вождь Метакомет призвал союзников повсеместно атаковать города захватчиков. Каждое из союзных племен предоставило в распоряжение «короля Филипа» по тысяче воинов, и даже решившие воздержаться от военного участия поддерживали вампаноагов продовольствием и боеприпасами. Колонисты попытались подавить мятеж в зародыше и внезапным ударом уничтожили Маунт-Хоуп, но восставшие успели уйти. После этого города пришельцев из-за моря заполыхали по всей границе.

Убийца Волков хорошо понимал, что во фронтальном противоборстве ему не выстоять перед лучше экипированным и, как ни странно, численно превосходящим – против примерно 13 тысяч вампаноагов выступало уже более 35 тысяч колонистов – врагом, поэтому вождь сделал ставку на мобильность и хорошее знание местности. В погоне за неуловимыми отрядами мятежников колонисты оказались в положении персидского царя Дария I во время его злосчастного скифского похода. К осени пуритане сочли за лучшее не распылять силы и уйти в глухую оборону, время от времени посылая карательные экспедиции против пособников восставших. Так, в декабре 1675 года англичанами было почти полностью истреблено[168]168
  Количество убитых наррагансеттов, по оценке историков, составляет от 600 до 900 человек.


[Закрыть] племя наррагансеттов, вина которых состояла в том, что они отказались выдать колониальной администрации жен и детей воинов-вампаноагов.

Такая стратегия полностью оправдала себя. Поставленные перед угрозой уничтожения, союзники начали покидать вампаноагов. Без снабжения и возможности пополнять запасы восстание было обречено. Точкой перелома стало сожжение колонистами большого лагеря мятежников у Тернер-Фолла, где располагались критически важные для воинов «короля Филипа» оружейные мастерские. Англичане понесли при штурме большие потери, но война уже достигла того градуса ожесточения, когда погибших не считала ни одна из сторон.

Все лето вампаноаги, преследуемые английскими солдатами и коллаборационистами из числа крещеных индейских племен, отступали на свои родовые земли. Там все началось, там все и закончилось. 12 августа 1676 года Убийца Волков был окружен в Маунт-Хоупе и застрелен. Победители четвертовали труп и развесили останки на дереве. Отрубленную голову вождя доставили в Плимут, где она 25 лет простояла на шесте в качестве устрашения других непокорных…

Всего за два года войны Конфедерация Новой Англии потеряла почти 700 человек убитыми, что составляло 20 % годных к ношению оружия мужчин. 90 построенных европейцами населенных пунктов подверглись осадам, 13 из них были сожжены дотла. Тем не менее огромные потери парадоксальным образом лишь укрепили позиции колонистов – большинство присланных метрополией солдат предпочли остаться в Новом Свете и пополнили ряды белых поселенцев. Отразив эту страшную угрозу, к 1684 году Конфедерация Новой Англии прекратила свое существование, а в 1691 году Плимутскую колонию объединили с колонией Массачусетского залива и колонией Мэн в провинцию Массачусетс.

Для восставших итоги были куда как горше. Вампаноаги, наррагансетты, нипмуки и племя покамтуков оказались на грани исчезновения, а совокупные потери всех коренных народов – включая и воевавших на стороне англичан – в этой войне превысили 11 000 человек. Еще около 1000 индейцев попали в рабство и были насильственно проданы в другие владения британской короны, в том числе на Карибские острова. Всего, по разным оценкам исследователей, сокращение численности автохтонного населения юга Новой Англии составило от 40 до 80 %, а оставшиеся в основном были верными вассалами пришельцев или безобидными обитателями «молельных городков».

Ряд тяжелых военных поражений, эпидемии, алкоголизм и голод всего за несколько десятилетий пошатнули былое могущество приатлантических алгонкинских племен. После «войны короля Филипа» они утратили волю к сопротивлению и перестали играть в регионе хоть сколько-то заметную роль – в том числе и роль преграды на пути белых колонистов дальше на запад. Отныне фронтир европейских колоний в Новом Свете пролегал по границе владений кровных врагов алгонкинов – воинственной Лиги ирокезов.

Первые десятилетия после контакта ирокезы занимали уникальное по сравнению с другими коренными народами Нового Света положение. Большинство европейских диаспор не только не собирались враждовать с Лигой, но и, напротив, соперничали за возможность торговать с ней пушниной. Ради контроля над этим рынком сначала голландцы, а потом и англичане со шведами без колебаний нарушали запрет на продажу индейцам огнестрельного оружия. Все игроки прекрасно понимали, что излишняя щепетильность попросту толкнет ирокезов в объятия конкурентов. Исключением стали французы, которые сами стремились контролировать оборот меха и шкуры.

Впрочем, и французские колонисты не торопились сражаться, в буквальном смысле слова, с ирокезами за торговые маршруты. Вместо этого они стали вооружать давних врагов и соперников Лиги, извлекая из такой двойной игры двойную выгоду: прибыль от продажи винтовок и ослабление позиции конкурентов на чрезвычайно важном рынке. К сожалению, помимо оружия европейцы передавали аборигенам болезни, против которых у коренных американцев не было иммунитета. Так, всего за шесть лет, с 1634 по 1640 годы, оспа уничтожила до двух третей гуронов, на которых французы делали главную ставку. Следом за эпидемией на них обрушились воины Лиги ирокезов. К 1649 году все было кончено: немногочисленные остатки племени, ведомые миссионерами, бежали от тотального истребления на запад.

Аналогичным образом из охотничьих угодий ирокезов было изгнано множество малых народностей, и они стали искать спасения или далеко за пределами охотничьих угодий Лиги, или под протекторатом европейцев. Три года, с 1653 по 1656 год сопротивлялся родственный ирокезам Лиги народ эри. До 1675 года продержалась старательно вооружаемая шведами конфедерация саскуеханнок… И, как закономерный итог череды победы, – к последней трети XVII века зоной интересов ирокезских племен стал весь северо-восток континента. Такой размах начал беспокоить даже в целом благосклонных к Лиге европейских колонистов.

В начале 60-х годов ирокезы набрались дерзости и несколько раз атаковали Монреаль, каждый раз захватывая в плен колонистов. Спешно собранное ополчение хоть и нанесло налетчикам чувствительные потери, но в конце концов потерпело поражение и было уничтожено воинами Лиги.

Для усмирения беспокойных соседей французская корона отправила в Новый Свет регулярные войска и официально разрешила снабжать врагов Лиги огнестрельным оружием. Вдобавок в 1664 году голландские партнеры ирокезов вынуждены были под давлением англичан уступить им свои американские владения, и Лига осталась без надежного поставщика амуниции.

В 1666 году французы дважды собирали крупные – по меркам молодых колоний Нового Света – армии для атаки на родовые земли могавков на территории современного штата Нью-Йорк. Высокомобильные, но малочисленные отряды индейских налетчиков не могли ничего противопоставить дисциплине и выучке профессиональных солдат: практически беспрепятственно те разрушали поселения могавков – в том числе их «столицу» Театонтэйлогу, – разоряли продовольственные схроны и сжигали посевы. Иронично, что французы применили против Лиги ее же излюбленную тактику намеренного уничтожения зимних припасов, что обрекало вражеские племена на голодную смерть. В конце концов могавки запросили мира и получили его на условиях перехода племени в католическую веру. Часть побежденных впоследствии была депортирована на север, ближе к устью реки Святого Лаврентия.

Однако мир продержался недолго. Попытка губернатора французской колонии захватить рынок пушнины привела к новому витку противостояния с Лигой ирокезов. В 1687 году французы попробовали решить проблему, обезглавив змею[169]169
  Название «ирокезы» происходит от алгонкинского прозвища «ироку» (iroquoi), т. е. «настоящие змеи». Эндоэтноним же ирокезов звучит как «ходинонхсони» т. е. «люди длинного дома».


[Закрыть] – под видом переговоров они захватили 50 наиболее влиятельных вождей Лиги из Совета великого огня и сослали их на марсельское средиземноморье в качестве галерных гребцов. Этот опрометчивый поступок вызвал невиданную до того вспышку насилия со стороны ирокезов по отношению к соотечественникам виновного в похищении: беспрестанно совершая набеги, аборигены жгли небольшие городки и фактории и целыми семьями безжалостно убивали любых попадавшихся им на пути французских колонистов. Кризис разрешился только благодаря усилиям нового губернатора, сумевшего отыскать 13 из плененных его предшественником вождей и в октябре 1698 года возвратившего им свободу.

Возобновлением застарелой вражды не преминули воспользоваться англичане. В 1688 году они вовлекли ирокезов в т. н. Войну короля Вильгельма[170]170
  Противостояние в Новом Свете стало отражением развернувшейся в Европе войны Аугсбургской лиги за Пфальцское наследство 1688–1697 гг.


[Закрыть] – первый из четырех межколониальных франко-английских конфликтов, которые американские историки часто называют франко-индейскими. И не без причины. Ирокезы с готовностью откликнулись на зов. Ранним утром 5 августа 1689 года почти полторы тысячи индейских воинов ворвались в сонный городок Лашин, расположенный недалеко от Монреаля. Окружив городок, они начали врываться в дома и вытаскивать жителей на центральную улицу, где началась резня. Тех, кто успел забаррикадироваться, сжигали вместе с их жилищами. В итоге, несмотря на дождливую погоду, большая часть городка выгорела дотла. Из 375 обитателей Лашина больше 200 были зарублены ирокезами на месте, остальных угнали в плен. Налетчики были довольны – отмщение за унижение могавков состоялось. Дополнительной наградой – и, вероятно, одной из причин выбора Лашина в качестве цели – стало уничтожение отправной точки французской торговли пушниной.

Для англичан, однако, война складывалась не так удачно. Несмотря на убежденность «в трусости и слабости французов», они проиграли в октябре 1690 года битву при Квебеке и после этого заняли пассивную позицию, переложив всю тяжесть ведения активных боевых действий на союзников ирокезов. В 1697 году они подписали с французами сепаратный, по сути, мирный договор, но продолжали понуждать индейцев к продолжению вооруженного конфликта.

При этом, пока внимание Лиги было сосредоточено на северных границах их владений, английские колонии начали освоение земель современной Пенсильвании, постепенно вторгаясь на исконные территории ирокезов. Двурушничество «союзников» привело к тому, что примерно с 1698 года отдельные племена Лиги стали рассматривать англичан как более серьезную, по сравнению с французами[171]171
  Последнюю серьезную военную операцию против ирокезов французы провели в 1696 году, разорив Онондагу, «столицу» одноименного племени Лиги. Человеческих потерь индейцы при этом не понесли, уклонившись, по своему обыкновению, от безнадежного сражения.


[Закрыть], угрозу благополучию ирокезской конфедерации. В 1701 году эти подозрения вылились в подписание – вопреки всем усилиям британской подковерной дипломатии – т. н. Великого монреальского мира, поставившего точку в почти вековом противостоянии Лиги и колоний Новой Франции, которое вошло в историю под названием Бобровые войны.

Историческое соглашение между губернатором французских владений Луи Гектором де Кальером и представителями 39 индейских племен (всего прибыло более 1200 человек) увидело свет 4 августа 1701 года. Согласно пунктам этого договора отныне все конфликты между коренными народами следовало разрешать не с оружием в руках, а путем переговоров, посредниками и арбитрами на которых будут выступать французы. Захваченные в ходе войны охотничьи территории будут поделены между индейскими племенами[172]172
  Этот пункт договора соблюдается и сегодня.


[Закрыть] – жест доброй воли, позволивший части изгнанных со своих земель беженцев возвратиться на родину. И, наконец, основной победой французской дипломатии стало обязательство коренных народов – главным образом подразумевались, конечно, неистовые ирокезы – не вмешиваться в англо-французские колониальные войны.

За исключением отдельных инцидентов, Лига достаточно скрупулезно придерживалась достигнутых договоренностей. Так, во время Войны королевы Анны 1702–1713 годов члены Лиги честно соблюдали нейтралитет… с выгодой для себя – в минувшей войне они потеряли почти 50 % мужского боеспособного населения и отчаянно нуждались в передышке для восстановления сил.

Впрочем, даже пассивность Лиги, чьи земли стали буфером между враждующими колониями, играла на руку англичанам – их противникам пришлось отказаться от вторжения в нынешний штат Нью-Йорк из страха спровоцировать ирокезов, чьей мести французы опасались куда больше, чем британских пушек. Заключенный в 1713 году Утрехтский мир закреплял за Лондоном часть территорий на севере континента и открывал для всех европейцев – разумеется, прежде всего для победителей-англичан – возможность торговать с индейскими союзниками Новой Франции. Кроме того, англичане вернули себе «суверенитет» над ирокезами.

Однако, хотя французы и «уступили» ирокезов британцам, тем еще предстояло восстановить пошатнувшееся доверие Лиги. Формально «договорная цепь»[173]173
  Ряд взаимных обязательств и соглашений, определявших отношения между английскими колонистами и Лигой ирокезов (включая зависимые от них племена). Такое необычное название произошло из-за пояса в виде цепи, который являлся у индейцев символом мира.


[Закрыть] не была нарушена, но усиление активности англичан на границах ирокезских земель не могло не вызывать у индейцев беспокойства. Неудобства временами доставляла и политика колонистов по отношению к родственным ирокезам, но не входящим в Лигу народам. Так, Тускарорская война 1711–1715 годов в Северной Каролине вынудила немногочисленных уцелевших тускарора искать прибежища на территории ирокезов, конфедерацию которых после этого стали именовать уже Шесть наций вместо пяти.

Новые реалии требовали новых статутов, и в 1722 году губернатор Виргинской колонии Александр Спотсвуд добавил к «договорной цепи» новое звено – так называемый Договор Олбани. Ирокезы обещали не претендовать на земли южнее реки Потомак, восточнее Голубого хребта и опустевшие охотничьи угодья алгонкинов, но взамен получали гарантии неприкосновенности собственных владений со стороны виргинцев. «Если кто из воинов Шести наций ступит на нашу сторону гор, то будет повешен. То же вправе сотворить воины Шести наций с любым колонистом по свою сторону», – гласил документ. Правда, к недоумению членов Лиги, уже в следующем десятилетии отдельные группы колонистов в нарушение всех договоренностей начали селиться в долине Шенандоа, к западу от хребта. В свое оправдание англичане заявляли, что их губернатор имел в виду вовсе не Голубой хребет, но Аллеганские горы… Тем не менее, чтобы унять растущее недовольство, в 1744 году Договор Олбани пришлось дополнить ланкастерским соглашением о том, что индейцы уступают европейским поселенцам долину Шенандоа за 400 фунтов стерлингов.

К середине XVIII века население Новой Англии выросло настолько – и продолжало стремительно увеличиваться! – что возникла острая необходимость расширения ареала обитания колонистов на запад. В ход шли любые средства, включая непонятные индейцам юридические махинации. Самым ярким примером стал случай, когда в 1753 году нью-йоркские мошенники обманом отняли у могавков 800 тыс. акров земли: «Когда мы пришли к тебе, чтобы высказать жалобы по поводу наших земель, то рассчитывали, что что-то будет сделано, ибо они не люди, а дьяволы. Итак, брат, не ожидай, что я еще раз обращусь к тебе, и мы не желаем знать тебя больше… Договорная цепь между вами и нами порвана!» – гневно заявил вождь могавков губернатору Джорджу Клинтону.

Демарш ирокезов встревожил британцев достаточно сильно, чтобы войти в повестку Олбанского конгресса 1754 года и послужить поводом для создания в 1755 году Департамента по делам индейцев. В том же году его возглавил Уильям Джонсон, которого могавки сделали некогда почетным членом племени и прозвали Варрагхиявей, т. е. «человек, произносящий великие речи». Чиновник попытался перековать разорванную «договорную цепь» и уверить индейцев, что «цепь любви и дружбы отныне прикреплена к неподвижным горам» и потому не может быть нарушена…

Джонсон оказался достаточно убедительным, чтобы с началом последнего колониального конфликта между французами и британцами[174]174
  Т. н. Война завоевания (фр.), или Франко-индейская война (брит.) – вооруженный конфликт, отражавший, а возможно, и отчасти спровоцировавший Семилетнюю войну в Европе. Противостояние длилось с 1754 по 1763 год и завершилось сокрушительной победой британцев. Франция потеряла все свои североамериканские колонии, Испания же лишилась Флориды.


[Закрыть] члены Лиги ирокезов высказались за выступление на стороне англичан. Отнюдь не все союзники англичан сохранили им верность. Например, после заявления генерала Эдварда Брэддока, что «…ни один дикарь не будет наследовать землю!», вожди делаваров отказались воевать на стороне британцев – потому что, «если индейцы не будут свободно жить на земле, то и сражаться за нее не станут».

Дальнейшие события традиционно относят уже ко «второй волне» Индейских войн. Если первый этап покорения Нового Света европейцами позволил им уверенно закрепиться на атлантическом побережье и обеспечить свои молодые колонии всеми необходимыми для развития ресурсами – большими площадями сельхозугодий и богатыми месторождениями минерального сырья, такого как уголь, железо, медь, свинцовые и цинковые руды, – то следующая стадия завоевания отмечена наступлением английских колонизаторов на бассейн реки Огайо, захватом ими Флориды и обострением борьбы за области на южной границе британских владений – не только с индейцами, но и с испанцами – в первой половине XIX века. От предыдущей стадии эту отличает планомерность и гораздо более системный подход.

Первое серьезное сопротивление своему продвижению на юг британцы ощутили еще в 1715 году. Встревоженные судьбой тускарора[175]175
  Выше уже упоминалась Тускарорская война 1711–1715 гг. в Северной Каролине, в результате которой англичане почти истребили – уцелело всего около двух сотен беженцев – племя тускарора и захватили их земли.


[Закрыть] индейцы Южной Каролины роптали и вели переговоры о необходимости выступления против европейской угрозы единым фронтом. Чтобы успокоить аборигенов, правительство направило на переговоры с ними шестерых авторитетных в индейской среде колонистов. 14 апреля 1715 года парламентеры выступили перед старейшинами народа ямаси в их «столице» Покоталиго. Каролинцы решили, что им удалось убедить совет племени в своем миролюбии и стремлении к добрососедству, но той же ночью воины ямаси напали на послов и убили четверых из них. Остальным удалось бежать и предупредить соотечественников о начале Ямасийской войны.

Благодаря поднятой вовремя тревоге к моменту появления индейских отрядов в окрестностях Порт-Ройаля несколько сотен поселенцев успели найти убежище на борту случайного корабля, остальные бежали на каноэ. Даже за короткое время, какое понадобилось губернатору, чтобы собрать ополчение, ямаси успели сжечь множество принадлежавших колонистам плантаций и убить несколько сотен поселенцев и их африканских рабов. Генеральное сражение каролинцев с силами вторжения состоялось около селения Сокхатчи, на берегу одноименной реки. Благодаря дисциплине и преимуществу в огнестрельном оружии 240 ополченцев сумели обратить ямаси в бегство. Обе стороны понесли примерно равные потери – по два-три десятка бойцов, – но утрата индейцами инициативы быстро склонила чашу весов на сторону колонистов.

Однако ямаси были не единственными, кто поднял оружие на европейских захватчиков. К маю в войну вступили племена крик, катоба и чероки, опустошившие земли к северу от Чарльзтауна – первого из европейских поселений в Южной Каролине. На юге аборигены перебили 90 из 100 британских торговцев, причем коммивояжеров из Виргинии они отпустили восвояси. К лету союзники совершили несколько успешных рейдов, но прибывшие к каролинцам с севера подкрепления заставили индейцев отступить. По примеру врага чероки и крики тоже стали искать союзников. Лишившись доступа к английскому рынку, они остро нуждались в боеприпасах и оружии, за которым восставшие обратились – разве враг моего врага не мой друг? – к испанцам и французам. Увы, при всем желании насолить более удачливым конкурентам те не смогли поставить индейцам нужного количества оружия и амуниции.

Дальнейшее развитие событий может послужить прекрасной иллюстрацией превосходства европейской военной стратегии над индейской. В основе индейского подхода к ведению боевых действий лежала доблесть, из-за чего они стабильно оказывались не готовыми к затяжным конфликтам, тогда как европейцы опирались на экономику. Да, внезапные налеты индейских рейдеров доставляли колонистам массу неудобств, но в долгосрочной перспективе преимущество всегда оставалось на стороне более основательных и последовательных в своей политике европейцев. Так, несмотря на успехи ополчения, губернатор Южной Каролины не удовлетворился этим и к осени 1715 года создал профессиональную армию. Под ружье встали 600 поселенцев, 400 африканских рабов и 300 солдат из северных колоний.

Восставшим нечего было противопоставить такой силе. Недостаток снабжения и перспектива невыгодного индейцам фронтального столкновения с регулярными войсками привели к разладу среди аборигенов, который, благодаря умелой дипломатии англичан, вскоре перерос во вражду, продолжавшуюся на протяжении следующих нескольких поколений. Весной 1716 года чероки создали с колонистами альянс против племени крик, а к 1717 году каролинцам удалось замириться и с ними. Широкомасштабная война прекратилась, фронтир вернулся к обычной для подобных территорий практике обмена точечными ударами.

Тем не менее в течение первого года колония Южной Каролины постоянно находилась на грани уничтожения. В результате набегов восставших погибло, по разным оценкам, до 10 % выходцев из Европы, что сделало Ямасийскую войну одним из самых кровавых в истории США индейских конфликтов. Успехи нападавших на первых этапах привели к важным политическим изменениям на южной границе. В 1719 году жители, недовольные неспособностью местных властей обеспечить им надежную защиту, взбунтовались и потребовали от метрополии ввести прямое правление короны, что и было сделано в следующем году.

Для индейцев события в Южной Каролине тоже не прошли даром. Из Ямасийской войны они вынесли воодушевляющий опыт военного сотрудничества, который очень пригодился им во время следующих кампаний против пришельцев – например, англо-черокской войны 1758–1761 годов, в результате которой британцам отошла Французская Луизиана к востоку от Миссисипи и Испанская Флорида. Однако главный экзамен на сплоченность коалиции индейских племен предстояло выдержать во время масштабного восстания против европейских захватчиков под руководством вождя племени оттава по имени Понтиак.

На выступление против британцев сразу же после их победы над французами индейцев подтолкнул целый комплекс причин: инфильтрация, вопреки всем данным обещаниям, английских колонистов на земли к западу от Аппалачей, откровенное недоверие британского командования к «дикарям», вылившееся в 1761 году в полный запрет на продажу индейцам огнестрельного оружия, намечавшиеся репрессии за выражение симпатии к побежденным французам и т. д. Кроме этих привычных – в силу их печальной регулярности – экономических и социальных притеснений, решимость восставших, впервые в истории Индейских войн, подпитывалась оригинальной мессианской идеологией «делаварского пророка».

Проповеди уроженца Огайо по имени Неолин распространялись среди аборигенов со скоростью лесного пожара. «Делаварский пророк» убеждал свою стремительно растущую паству, что следует вернуться к традиционному образу жизни, отказаться от огнестрельного оружия и других противных природе изобретений белых, бросить неестественные для индейцев формы сельского хозяйства: разведение крупного рогатого скота, культивирование завезенных из Европы злаков и т. д. – и молиться Великому Духу о возвращении его американским детям их исконных охотничьих угодий. Помимо этого Неолин требовал отказаться от любой торговли с колонистами, в первую очередь – от покупки «огненной воды», и, главное, призывал сплотиться для сопротивления европейской экспансии.

Среди последователей Неолина был и архитектор грядущего восстания вождь Понтиак. Дипломатическую подготовку к войне с англичанами он вел еще в 1761 году и к началу военных действий обрел достаточно сторонников. Переломным моментом стала его знаменитая речь на совете вождей. 27 апреля 1763 года Понтиак призвал их атаковать расположенный неподалеку от места встречи форт Детройт, а затем и другие форпосты белых захватчиков: «Братья, для нас важно полностью уничтожить на нашей земле эту нацию, которая пришла, чтобы уничтожить нас. Вы, как и я, видите, что мы более не можем рассчитывать на поддержку, которую нам оказывали наши братья французы… Поэтому мы должны поклясться истребить врага и более не медлить. Сейчас ничто не препятствует нам: их мало, и мы справимся с ними».