Текст книги "Пушкин жив"

Вы та, которая…

 
Вы та, которая нуждается
В любви, которой нет и нет,
Вы знаете: обожествляется
Мерцающий терпенья свет.
Вы та, которая нуждается
В словах, что прямо из души.
Такое иногда случается
По воле Бога Доброты.
Да, Вы поступками неброскими
Не так заметны, ну так что?
Живут восторгов Ваши россыпи,
Они – лишь Ваше колдовство.
И Вы ещё не разучились
Читать романы и страдать,
И психологию мужчины
Хотя бы так, но постигать.
И в книжках, делая закладки,
Проснувшись утром, перечесть.
И кофе Вы не пьёте сладким,
И очень нужно всё успеть.
 
 
Вы та, которых так немного,
Привычно Вам смотреть в глаза,
Вы не слывёте недотрогой
И уж конечно не ханжа.
И кажется, что ближе нету,
А в сущности удалены.
Как много в жизни по секрету
Расскажут годы прожиты.
Зачем другие с нами рядом?
Они к огню, как мотыльки,
Летят, а тех, что лечат раны,
Мы держим фибрами души.
Вы та, которая нуждается
Во взгляде ласковом с утра.
Пусть Ваша гордость прилагается,
Она – защитница от зла.
 
 
И каждый раз всё удивляется
Душа, когда встаёт луна,
Квадрат надежды зажигается
При свете Вашего окна.
 

Саратов, май 2021 г.

Взгляд

 
Умереть и не встать.
Я бываю такой.
И зачем дорожить
Неуёмной тоской?..
Этот кляп из души
Мне уже не достать
И холодной рукой
Мне твою не держать.
 
 
И в сомнении взгляд,
Не живёт в нем душа,
Белизна холодна —
В безразличье лица.
Может быть, видит Бог,
Покидая свой дом,
Оставляешь в залог
Душу в доме пустом.
 
 
Может, с памятью той
О несбывном грехе
В человеке покой
Неподвластен мольбе.
Я бы рад отмолить,
Но поставлен вопрос:
«Ты простой человек,
Или всё-таки Бог?»
 
 
«Я простой. Как и Он,
Я подвластен грехам,
К стене плача придём,
Дадим волю слезам».
И прошепчет стена
Долгой жизни итог:
«Вы явились не зря —
Каждый любящий – Бог».
 
 
Кто сказал, что в слезах
Нету правды?.. Но вот —
В твоих серых глазах
Взгляд ожил и живёт!
 

Саратов, апрель 2021 г.

Мгновения

 
Я шатался в начале марта —
Здесь, под Марксом, – густы лесá.
Просто так, никакого фарса,
Только длинных теней тоска.
Был рассеян, безволен, мрачен,
По весеннему раздвоён,
Но, подняв глаза, озадачен:
Путь оленями преграждён.
 
 
Грациозно и гордо вскинув
Свои головы на меня,
«Коронованы», словно викинги,
Развернули свои рога.
И, похоже, вполне довольны,
Себя сравнивая с людьми,
Шагом медленным и с достоинством
Они скрылись в лесной глуши.
 
 
Мне запомнится то мгновение:
В нём земная, простая суть —
Не гожусь я бродить с оленями,
Вот откуда исходит грусть.
Но зато я вдохнул свободы,
Глядя в небо, мирюсь с собой…
И опять эти вечные воды
Голубою текут рекой.
Жизнь ценю я за те мгновения,
Если вижу, как след зари
Мне несут даже в час затмения
На груди своей снегири.
 

Саратов, март 2021 г.

Первый день

 
Когда тоскливо, как сегодня,
Когда не балует судьба,
Я наливаю виски в модный
Стакан из толстого стекла.
И сердце радуется жизни,
И снова хочется любить!
Я не завидую Отчизне,
Что не умеет виски пить.
 
 
И я звоню по телефону
Тебе (кому ещё звонить)…
Бужу тебя, но голос сонный
Любовь не может воскресить.
Я выхожу, сажусь в последний
Грохочущий в ночи трамвай
И этот первый день весенний
Мне говорит: меня встречай!
 
 
И мы катаемся, и пьяно
Влетает утро на ходу,
Пусть спит царевна Несмеяна —
Сегодня я влюблён в Весну.
Она ответит! В ней взаимность:
Её небес голубизна.
Как мне по сердцу та невинность…
Спасибо, что пришла сама!
 
 
Я ей налил немного виски,
Обняв, поцеловал в висок —
Любовная там билась жилка,
Попав, как бабочка, в сачок.
 

Саратов, март, 2021 г.

Июньские стансы

 
Не уставайте от любви,
Её носите в своем сердце.
Жизнь расцветёт без всяких «если».
Но не носите пустоты.
 
 
Я Вас увижу на крыльце
(А лучше на задворках сада) —
Живая ширма винограда,
Где я у Ваших рук в кольце.
 
 
Там куст, как важный господин, —
Шиповника цветы обманны.
На Вас он смотрит плотоядно,
И в каждом кровь его седин.
 
 
Еще побудем среди звёзд,
Какой над Вами бился зодчий?
Кто даровал нам эти ночи
И этот звёздный небосвод?
 
 
Не уставайте от любви.
Пусть театральны наши роли,
Меняйте явки и пароли,
Играйте знаками судьбы.
 
 
Июнь взметнёт нас на копьё,
Как рыцарь, выиграв сраженье, —
Зажжётся радуги виденье,
Как шлейф от сердца моего.
 
 
Не уставайте от любви:
Не устают от смысла жизни.
Шиповник – мой соперник хищный,
Он не посмел просить руки.
 
 
Фанфары слышны в вышине,
Сливаясь с журавлиным криком.
И воздух весь из ям и рытвин,
Июнь на вздыбленном коне.
 

Саратов, июнь 2021 г.

Баху-Меседу Расулова

Родилась в высокогорном селении Карата Республики Дагестан (Россия), окончила Дагестанский государственный университет и Московский литературный институт им. М. Горького Союза писателей СССР (поэтический семинар В. Цыбина).

Народный поэт Дагестана, трёхъязычный писатель и публицист, лауреат международных и всероссийских литературных премий, автор более 50 книг поэзии, прозы, и публицистики. Некоторые произведения переведены на многие языки мира.

Член Союза писателей России, Литературного фонда России, Союза журналистов России, почётный член Интернационального Союза писателей.

А. С. Пушкин

В высокогорном селе Дагестана девочка десяти лет со слезами читала сказку о семи богатырях. Она очень хотела, чтобы на вопрос жестокой царицы: «Свет мой, зеркальце скажи, кто прекрасней всех на свете?..» – зеркальце не отвечало: «Ты прекрасна, спору нет, но царевна всех милее, всех румяней и белее…».

Сказку невозможно переписать… Плакала она и когда коварные бабарихи в сказке «О царе Салтане» посадили в бочку молодую роженицу – прекрасную царицу с новорожденным её сыном-царевичем и бросили эту бочку в море…

Ей очень хотелось, чтобы старик попросил у золотой рыбки старушке хибару, а себе приличный дом, но он – добрый старик – не услышал её желания…

Вместе с королевичем Елисеем бродила она по свету и спрашивала: «Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч…»

Она восхищалась зелёным дубом у лукоморья, златою цепью и котом учёным. В её воображении возникали герои разных сказок, о которых рассказывал учёный кот, забираясь высоко на вековой дуб…

Та школьница с детства очень любила природу и зачитывалась пейзажной лирикой гения: «Зимний вечер», «Осень», «Зимнее утро»…

Та же горяночка-старшеклассница очень полюбила Татьяну Ларину. Она сама была «дика, печальна, молчалива, как лань лесная боязлива». Наизусть читала письмо Татьяны к Онегину и была ей благодарна, что та с достоинством ответила («Я другому отдана; я буду век ему верна») на запоздалое чувство Онегина, после того как тот отверг её пылкое признание.

Пылкой юной читательнице очень хотелось, чтобы Земфира так же ответила молодому цыгану: «Я буду верна мужу, не лезь мне в душу!» Юное сердце предчувствовало беду, оно просило Земфиру не идти на свидание с Алеко! Поклонница гения очень не хотела, чтобы цыганка изменяла своему мужу, как её мама Мариула изменила её отцу! Она очень не хотела, чтобы Алеко убил Земфиру и молодого цыгана…

Очень не желала юная горянка, чтобы Мария Троекурова отвергла Владимира Дубровского, сказав ему: «Я ждала вас до последней минуты, но теперь… поздно, пустите нас». Она всей душой сочувствовала Владимиру Дубровскому и хотела, чтобы он тайно, по документам французского учителя, уехал с Машей Троекуровой в Париж и там женился на ней…

Девочка, выросшая в спокойной, очень тихой исламской семье, где даже в то советское время тайно по ночам читали Коран, удивлялась, содрогалась и никак не соглашалась с той жестокостью, которая раскрывалась при чтении сказок Пушкина, повестей «Дубровский» и «Капитанская дочка» (Швабрин и Пугачёв), поэмы «Цыгане»…

В душе она мысленно исправляла ту жестокость: в «Сказке о мёртвой царевне и семи богатырях» царь в последнюю минуту узнавал от служанки о намерении его коварной жены отправить падчерицу-царевну в лес на съедение волкам; в «Сказке о царе Салтане» верная горничная молодой роженицы призывала на помощь дворника, они освобождали из бочки царицу с младенцем и прятали их у себя до приезда царя…

Только в повести «Капитанская дочка» всё произошло так, как захотела горяночка: в последнюю минуту Пётр Андреевич Гринёв успел освободить осиротевшую Марию Ивановну от коварного Алексея Швабрина…

Впервые в жизни эта молодая горянка покидала Дагестан и в 1981 году одна ехала в Москву для поступления в Литературный институт имени Максима Горького. Те короткие строки из письма: «Вы прошли творческий конкурс, приезжайте на вступительные экзамены» – с обратным адресом на конверте: «Тверской бульвар, 25» – её сейчас не так сильно радовали, как дóма. Те ликование и радость наполовину уменьшились, смешавшись с тревогой и страхом.

Перед тем как выйти из поезда, она тайком достала перочинный нож и спрятала в кармане «на всякий случай»… Попутчица, с которой она поделилась своими опасениями, немного успокоила её, проводила до метро и сказала, что ей надо выйти на станции «Пушкинская площадь».

Слово «пушкинская» очень обрадовало её: Москва стала будто роднее и ближе. Но, с другой стороны, это немного обидело её любящее сердце, впервые она почувствовала ревность. До сих пор эта горянка не допускала даже мысли о том, что Пушкин может принадлежать ещё кому-либо, кроме неё одной…

Она вышла на станции метро «Пушкинская площадь», дошла с большим чемоданом до памятника А. С. Пушкину и от радости прослезилась – словно в чужом городе встретила самого родного, с детства любимого человека.

Каждый раз после сдачи экзамена она подходила к памятнику и докладывала, что достойно выдержала экзамен, что не осрамилась…

В следующую поездку она привезла из Дагестана, где природа сама изваяла профиль гения – Пушкин-Тау (Пушкин-гора), красивые луговые цветы. Стихи «У памятника А. Пушкину» на аварском языке опубликованы в её книге поэзии «Заманалъул хIухьел» («Дыхание времени»), Махачкала, 1994 г.

Подстрочный перевод:

 
Головки цветов, что привезла тебе,
Поникли, увянув в пути.
Аромат Кавказских гор
Улетучился вчера.
Я – цветок Кавказских гор,
Спустись ко мне с пьедестала.
Я б тебе о тех горах
Песни петь бы стала.
В Дагестан бы пригласила,
Со мной поехать на Пушкин-Тау…
 

Стихи на аварском языке о горе Пушкин-Тау тоже не переведены на русский язык. Побывав на той горе, которая находится около города Избербаш, она, молодая дагестанская поэтесса, восхищалась красотой и удивлялась тому, как природа сама смогла вот так, лучше любого скульптора, изваять гордый профиль Александра Пушкина. Эта мысль отражена в четверостишии в переводе Надежды Тузовой:

 
Как, скажите мне, в наших горах,
На камнях и на ветра скрижалях,
Вдохновенные светом дожди
Гордый Пушкина профиль ваяли?!
 

В зрелом возрасте она ещё сильнее полюбила и зауважала Пушкина за его стихи, посвящённые исламской тематике и Великому пророку Мухаммаду:

* * *

 
В пещере тайной в дни гоненья
Читал я сладостный Коран.
Внезапно ангел утешенья,
Взлетев, принёс мне талисман…
 

* * *

 
Он милосерд! Он Магомету
Открыл сияющий Коран.
Да притечём и мы ко свету,
И да падёт с очей туман.
 

Она перевела эти и другие стихи А. Пушкина на аварский и каратинский языки. И решилась на русском языке написать стихи – ответ Пушкину.

На «подражания Корану»

 
Да притечём и мы ко свету,
И да падёт с очей туман.
 

А. С. Пушкин

 
Не падёт с очей туман,
Жив в веках ещё обман.
Земляне многие слепы.
Не помнят общие столпы.
 
 
Не помнят: все мы от Адама,
Ева – общая всем мама.
Аллах – Бог для всех един,
И путь к истине один!
 

В трудные дни своей жизни, в дни гоненья и унынья она повторяла мудрые строки гения: «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца»! Очень часто сетовала, переживала, иногда даже в душе ругала любимого гения за то, что он не послушался своего совета, за то, что стал оспоривать глупца и гордеца Дантеса… и пошёл на дуэль!..

Стихи об этом на аварском языке и перевод на русский язык Владимира Полушина опубликованы в трёхъязычной поэтической книге «Отражение души» (Махачкала, изд-во «Алеф», 2018 г.).

Волны молвы

 
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
 

А. Пушкин

 
Волны бездушного ветра молвы
Не дали всё же покоя.
И не склонил перед ним головы,
И не ушёл с поля боя.
 
 
Зверя двуногого зависть грызёт,
Он убивает безлико,
Яд клеветы направляя в народ,
Им убивает великих.
 
 
Как тут хвалу с клеветой принимать
Можно душой равнодушно?..
Зависть и лесть я хочу отвергать!
Яду их не быть послушной.
 
 
И не оспорить пытаюсь глупца,
Молча всегда иду мимо.
Только перо бьёт моё подлеца —
Глупость твердя непростимо…
 

Регина Рего

Регина Рего (Якучюнайте) – журналист, искусствовед. Окончила Вильнюсский университет, Вильнюсский педагогический университет. Автор и соавтор 10 книг об искусстве, путешествиях. Преподаватель фотографии.

Стихи пишет со школьных лет. Публиковалась в поэтических альманахах. Лауреат конкурсов Союза сельских писателей Литвы в номинации одного стихотворения (2013, 2018). В 2018 году Союзом сельских писателей Литвы присвоено звание «Поэт столетия». Член СЖ Литвы, МАПП, Поэтического содружества «МИР». Пишет на русском и литовском языках. Занимается альпинизмом и горным туризмом.

Городские этюды

 
В старом
Городе
Шумит
Базар
И пахнут
Раки
Укропом.
А я —
Потеряла
Речи
Дар
И в горле
Моём
Засохло.
Зажала
В ладони
Пять
Копеек —
Столько
Стоили
Раки,
А под
Столом
Шарят
Ребята,
Нашли
Денежку —
Началась
Драка!
Ветром
Лечу
К дедуле —
Держу
В кулаке
Копейки.
Ребята
Добыли
Свой
Навар:
Мы
Все
Нищеты
Ячейки…
А раки
Пахнут
На
Весь
Базар,
Наводят
В душе
Печаль…
Ушёл
В небытие, —
Как
Дальнее
Детство, —
Его мне
Безумно
Жаль…
Приходит
Во сне
Ко мне,
Как
Призрак,
Кошмар,
Как
Горб —
И некуда
Спрятаться,
И некуда
Деться…
В старом
Городе —
Снесли
Базар…
Не исчезай,
Приди,
Хоть
Во сне,
Милый
Призрак
Дальнего
Детства…
 

 
Девчонки
Любили
Красивых
Грузинов,
И их
Грузины
Любили.
Кружилось
Их счастье
В любовном
Дыму,
И все
Одурманены
Были.
Но рухнуло
Как-то
Неожиданно
Всё!
Остались
Пустые
Плафоны…
Грузины
Девчонки,
Гвоздики —
Грузины,
Фуражки —
«Аэродромы»…
 

 
Светлый
Весенний
День.
От жары
Даже
Тени
Окаменели,
А душистый
Жасмин
Гласил
Надежду.
Бабушка
Аня,
Аня Петровна,
Придумала
Проветрить
Похоронную
Одежду.
Надела
Фиолетовое
Платье
Голубую
Накидку
Туфельки
Чёрные.
Личико
Розой
Горит.
Сумка,
Полная
Безделушек,
На ажурной
Руке
Висит…
Помчалась
Чайкой
На авеню
И тут
Как тут
У витрины
Пригрелась,
Собою
Любуется!
Ах, какая
Красавица!
И вдруг
Повернуть
Жизнь
Назад
Захотелось…
Плывёт
Рекою
Толпа:
Молодые
Целуются,
Дети
Прыгают,
Люди
Спешат
Не глядя,
Все про
Себя
И других
Забыли…
Изредка,
В изумлённых Глазах
Прохожих
Возникает
Вопрос:
– Бабуля
Аня Петровна,
Неужели
Когда-то
Вы жили?
А бабуля
Улыбается
И смотрит
Из городской
Витрины
Такая
Весёленькая
И одинокая,
Ожидая
Своей
Кончины.
 

 
В погребе
Пьют
Вино.
Дым
В дыму
Висит.
Погасли
Окна
Давно,
И старый
Город
Спит.
А страстей
Током
Бьёт
Среда,
Среда
Любвеобвильная,
В дыму
Плывёт,
Качая
Бёдрами,
Мадонна
Сексапильная!
О мир
Безумия,
Мир
Страстей!
И память
Как
С накидкой!
В переулке
Ждёт
Луна
С предательской
Улыбкой.
Что потеряла?
Что нашла
В этом
Чужом
Пространстве,
Ворвалась
Вихрем
В мир
Иной
Меж
Ложью и
Обманом…
 

 
Сегодня
В наш
Двор
Смерть
Пришла…
Кружила
Долго,
Как
Ворона…
(Никто
Не слышал
Её стона.)
И видит:
Василёк
Бездомный
Лежит
Спокойно
На
Бетоне.
Шепнула
Тихо:
– Уж пора!
И быстро
Душу
Увела.
И бедное
Скрутившись
Тело,
Лишь
В одиночестве
Белело,
А дом
Дышал
Субботним
Сладким
Сном,
Не зная
Ничего
О нём.
Когда
Мигалка
Прилетела
И бедолагу
Увезла,
Весь
Дом
Вздохнул:
– Эх, обошла!
И быстро
Все
Забыли
Случай…
Но когда
Выходит
Полная
Луна,
Приходит
Блудная
Душа,
Сидит
И плачет
На крыльце:
Ей жалко
Тело,
В котором
Жить
Судьба
Велела.
Но —
Не согрела
Не смогла…
И Вечность
Скоро
Позвала.
 

 
Посиди
Посмотри
И послушай
Вечерний
Звон…
Солнце
Гаснет,
И тени,
Как воры,
Скользят
На бетон.
Птицы
Ахнули
Вверх
И оставили
Плачущий
Клён…
А старушка
Закрыла
Калитку
И тихо
Ушла
На перрон…
О… моя
Экзистенция!
Ты шрамом
Лежишь
На груди!
А бежать ли
Вперёд?
Неужели,
Уж всё
Позади?
 

 
У асфальта
Открылись
Глаза:
Дождь
Прошёл,
Он увидел
Небо.
Отойди-ка
Прочь,
Детвора,
Дай
Мне
В это
Чудо
Поверить:
Белокурые
Облака,
Улетает
На юг
Птичья
Стая…
Синева,
Синева,
Синева
Птичьи
Крики —
С отчизной
Прощание.
Солнце!
Ах, я
Ослеп, —
Поглядел
На
Самое
Высокое
Светило.
И глаза
Уберечь
Я не смог:
Лёгким
Паром,
Как
Мглою
Покрыло…
…Эх, какие
Были
Глаза!
Мы
Грустно
Играем
В поминки:
На асфальте
Найти
Нельзя
Прежней
Радости:
След лишь,
Слезинки.
 

 
Улитка,
Крошечная
Тварь,
Лежит
Разбита
На дороге…
Недавно
Протоптали
Ноги.
Не дышит,
Но
Ещё
Жива!
Бессильна…
Подавлена
Разбитым
Домом.
Поблизости
Воробушек
Сидит
И вмиг
На пир
Твоей
Кончины
Прилетит.
 

 
Злые,
Ворчливые,
Неуклюжие,
Словечки —
Даже
Солнцу
Не повезло!
В автобусах,
На тротуарах,
И безлюдных
Аллеях
Парка —
Серые
Лица,
Из которых
Испарилось
Тепло…
Тебе
Весело?
Ты счастлива,
Любишь
Или разлюбила?
С улыбкой
К ним
Даже не
Подходи!
Милые,
Хорошие,
Забытые
Женщины!
В угасших,
Бесцветных
Глазах
Я вижу
Безумную
Жажду
Любви!
 

Давид Робитов

Родился 20 января 1961 года в г. Тбилиси Грузинской ССР.

После окончания Тбилисского высшего артиллерийского училища с 1983 по 1998 год служил на разных офицерских должностях в Вооружённых силах Российской Федерации, в том числе с 1984 по 1986 год – в Демократической Республике Афганистан.

Чтобы уверенно аргументировать в спорах с родственниками и знакомыми, с юных лет собирал исторические факты, читал летописи и анализировал тексты. Начал писать статьи. Друзья стали обращаться с вопросами на историческую тематику.

Решение рассказать историю доступным языком созрело к 2010 году. Пишу для тех, кому это действительно интересно.

Последняя схватка

На рассвете Великий князь Святослав созвал совет воевод, тысячников и всей болгарской знати. Когда все они собрались, Святослав сказал:

– Друзья и соратники! Всех нас собрала в этих стенах ратная судьба. Мы надеялись на помощь союзников: печенегов и мадьяр. Но река перекрыта флотом ромеев. Печенеги, которые кочуют за Дунаем, смогут переправиться на эту сторону лишь зимою, когда лёд покроет реку. Венгры и румыны, опасаясь по соседству ромеев, помощи нам тоже не пришлют. Наши друзья, что остались в Византии, казнены. Надеяться нам больше не на кого и деваться больше некуда: своя земля далече. Слава богам, что помогли нам добыть продовольствие и не дали умереть голодной смертью. Но как нам следует поступить дальше? Что посоветуете?

Собрание зашумело, заговорило, загомонило. Мнения разделились. После долгих обсуждений стали преобладать три пути решения.

Одни высказали мнение, что следует поздней ночью погрузиться на корабли и попытаться тайком ускользнуть. Ведь, не имея конницы, невозможно сражаться с покрытыми железными доспехами всадниками. Да ещё потеряв лучших бойцов, которые были опорой войска. За это стояли князь Улеб, сводный брат Святослава, и конунг Олаф, что принял на себя командование викингами после смерти Икмора.

Другие возражали. Воевода Волк говорил, что нелегко будет скрыть бегство, потому что огненосные суда, стерегущие с обеих сторон проходы у берегов Истра, немедленно сожгут все их корабли, как только они попытаются появиться на реке. Он предлагал выждать благоприятного момента, сидя в крепости. Его поддержали болгарский главнокомандующий Калокир и рих Никита, предводитель гаутингов Таврии.

А болгарские бояре настаивали, что нужно просить мира с ромеями. И взяв с них клятву о ненападении, сохранить таким путем оставшееся войско.

Наконец споры поутихли, и все стали ожидать решения Великого князя. А Святослав глубоко вздохнул и сказал:

– Мы забрали продовольственный обоз у ромеев. Теперь наши воины сыты и могут драться. Но это ненадолго. Что с того, что нет конницы? Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством. Погибнет слава, которая шествовала вслед за войском русов, если мы теперь позорно отступим перед ромеями, запросив мира.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Калокир.

– Я предлагаю дать последний бой! Не посрамим земли Русской, но, если придётся, ляжем костьми. Ибо мёртвые не знают позора. Первый сам перед вами на сражение выйду. Когда голова моя ляжет, вы как хотите о себе промышляйте. Что скажете?..

– Где твоя голова, государь, тут и наши головы будут! – воскликнул воевода Волк.

– Слава князю Святославу! – поддержали его князь Улеб и конунг Олаф.

– Слава Болгарии! – воскликнул дьюла Калокир, и бояре нехотя и без энтузиазма поддержали его:

– Слава Болгарии! Слава Святославу!

– Ну что ж, братцы, в бой! – скомандовал Святослав. – Я со старшей дружиной и людьми князя Улеба пойду в центре. По правую руку от меня встанут варяги конунга Олафа. По левую руку – дружинники воеводы Волка. Ударной атакой прорвём встречную фалангу ромеев и с ходу атакуем ставку базилевса. Если боги не оставят нас, пленим его или уничтожим. Тут и конец войне.

– А нам что делать? – задал вопрос дьюла Калокир.

– Ну а ты, патрикий, выводи всех служивых болгар из цитадели на поле боя. Пусть отрабатывают свой паёк и прикрывают наши спины. Ставка базилевса далеко от города. Если ромеи предпримут обходной маневр, не дай басурманам напасть на нас сзади. А если боги отвернутся от нас, обеспечь отступление по дороге к городу.

– Можешь рассчитывать на меня и болгарское ополчение, Великий князь, – с пафосом ответил Калокир.

– Время на подготовку даю до полудня, – объявил Святослав. – Как только солнце станет клониться к западу, будем выводить полки за ворота. Первым пойду я с дружиной. За мной конунг Олаф, за ним – воевода Волк. Последними выйдут ополченцы.

* * *

Небо было пасмурным, но воздух очень прозрачным. Малейшие детали пейзажа просматривались до самого горизонта. Не пели птицы, не стрекотали кузнечики. Природа замерла в ожидании бури.

В это время ворота города широко распахнулись, и из них стали изливаться на поле полки для решающей битвы. Византийцы никак не ожидали, что скифы так быстро оправятся от нанесённого поражения. По всем предположениям они должны были сидеть в безопасности за городскими стенами, радуясь чудом свалившемуся на их головы продовольствию. Тем не менее стратопедарх Пётр поднял легионеров и стал выстраивать их в глубокую фалангу напротив противника.

Как только полки заняли свои исходные позиции, противники стали сближаться. И вот уже завязалась битва. Натиск скифов был такой силы, что ромеи стали поспешно отступать. Цимисхий, с холма наблюдая отход своего войска, созвал приближённых к себе военачальников.

– Позицию Петра атакуют. Его легионеры отходят. Но это нам на руку, – потёр ладони в предвкушении победы Цимисхий. – Скифы достаточно удалились от стен города, и этим надо воспользоваться, чтобы окружить и уничтожить их всех. Обходной маневр поручаю тебе, магистр Варда, и патрикию Константину. Обойдите скифов с обоих флангов и ударьте в спину.

– Будет исполнено, государь! – ударили себя в грудь Варда и Константин.

– И вот что, магистр, – добавил с иронией Иоанн. – Все обозные телеги скифы сожгли вместе со своими мёртвыми. Ничто теперь не сможет остановить рыцарскую конницу. Принеси мне ключи от города.

– Ничто и никто не сможет остановить рыцарей, – подтвердил с некоторой досадой старший Склир.

– Ну а тебе, комит Анемас, я поручаю провести манёвр, уже дважды принёсший нам победу. Собери гвардейскую конницу и ударь «железным клином» в самый центр наступающих скифов. Судя по изображению падающих соколов на сине-жёлтых щитах и знамёнах с Белым барсом, там должен находиться сам царь Сфендослав. Я отменяю своё прежнее распоряжение. Он больше не нужен мне живой. Иди и сруби голову этой змее.

– С большим удовольствием, мой государь, – усмехнулся Анемас.

Стратопедарх Пётр прилагал значительные усилия, чтобы придать бегству легионеров с поля боя подобие организованного отступления. Не только преследовавшие их скифы донимали ромеев. Нестерпимый зной и духота заставляли жадно глотать воздух открытыми ртами. Лица заливал пот. Чтобы смахнуть его, легионеры снимали шлемы и таким образом подставляли головы под удары скифских секир.

В это время раздался звук труб, сигналящих о перестроении. Уставшие от боя легионеры поспешно расступились, образуя коридоры в фаланге. По этим коридорам закованная в латы конница ударным кулаком устремилась на наступающих скифов.

Пропустив вперед конников, покрытые пóтом воины опустились в бессилии на землю, побросав щиты и копья, которые, казалось, налились свинцом. Прискакав к месту сражения, Цимисхий поехал вдоль рядов, ободряя и воодушевляя своих легионеров к бою. По распоряжению базилевса вдоль рядов выведенных из боя легионеров интендантские отряды стали развозить вино и воду. В эту краткую передышку воины фаланги смогли утолить жажду, перевязать раны и просто передохнýть.

А в это время латная конница врезалась в ряды скифов. И хотя противник успел выставить стену из щитов и копий, закованные в железные доспехи конные гвардейцы смяли их передние ряды. В яростной рубке и под копытами их коней полегло множество скифов.

Видя, как погибают его лучшие воины, что ослабел атакующий натиск дружины, с неистовой яростью бросился князь Святослав на латников, воодушевляя к бою ряды своих бойцов. И они устремились вслед за своим вождём. Дружинники пронзали гвардейцев копьями, подсекали ноги коням и валили на землю вместе с всадниками.

Комит Анемас, накануне этого сражения снискавший себе славу убиением вождя викингов Икмора, вырвался на коне вперёд. Опустив поводья, устремился на предводителя росов и ударил его мечом по ключице. Но не смог разрубить, а лишь поверг вниз головою наземь. Святослава спасла его кольчужная рубаха. Анемас тут же был окружён рядами вражеских телохранителей. Конь его пал, сражённый тучей копий. Сам он пытался яростно отбиваться стоя, но был повержен.

Гибель Анемаса воодушевила росов, и они с дикими, пронзительными воплями начали теснить ромеев. Конники же, потеряв предводителя, стали поспешно поворачивать назад, уклоняясь от чудовищного натиска скифов. Горнисты протрубили отступление. Латные гвардейцы промчались назад сквозь коридоры в фаланге, опять оставляя пеших легионеров один на один с наступающими рядами осатаневших от ярости скифов. Но те не смогли вот так с ходу подняться с земли и построить неприступную стену из щитов и копий. То здесь, то там пехотинцы бросали свои щиты и устремлялись бегом вслед за конниками. Через некоторое время вся фаланга стала отступать, и вскоре это отступление переросло в паническое бегство.

Видя, как побежали с поля боя его конные гвардейцы, а следом и пешие легионеры, Цимисхий встал на их пути. Он вздыбил коня, сжал копьё и, потрясая им, стал призывать к себе приближённых телохранителей. Видя перед собой базилевса, латные гвардейцы замедляли бег своих коней. Они собирались возле своего государя нестройными рядами в готовности следовать за ним. И Цимисхий не заставил их долго ждать. Велев горнисту трубить атаку, он, выставив копьё, устремился на врага. За ним, собравшись в атакующий клин, помчались конные гвардейцы, сметая по пути бегущих легионеров.

За это время над полем набежали чёрные тучи. Небо потемнело. Раздались отдалённые раскаты грома. Цимисхий мчался вперед, выискивая среди тёмной массы своего заклятого врага. И Святослав, скомандовав строить живую стену из щитов и копий, пристально вглядывался в надвигающуюся тёмную массу.

Через расстояние и тьму, разделявшую их, оба предводителя внутренним взором ясно увидели друг друга и устремились к решающей схватке, словно два диких зверя.

В ту же минуту задул ураганный ветер. Он дул в спину конным гвардейцам, умножая бешеную скачку коней. Ураган поднял тучи пыли и погнал их на живую стену дружинников. Бегущие от противника легионеры остановились и, защищаясь от ветра и пыли, развернулись в сторону скифов. А дружинники выронили из рук копья, чтобы защитить глаза от забившей их пыли, моментально заполнившей металлические шлемы.

В ту же минуту конница вломилась в их ряды. В наступившей темноте видимость была минимальной. Кони, подворачивая ноги о тела, валились вместе со всадниками. Всё смешалось. И тут же ослепительно сверкнула молния, и загрохотал гром. Упали первые капли дождя, вскоре превратившегося в проливной ливень.

Смахивая с глаз воду, оба вождя сблизились на расстояние удара. Завывая, как волк, Цимисхий поднял копьё для броска. Рыча как медведь, Святослав замахнулся секирой. Вот сейчас и выяснится, кто из них одержит победу в этом противостоянии!

Но боги посмеялись над ними и в этот раз.

В суматохе свалки между Цимисхием и Святославом завершил свой отчаянный прыжок обезумевший конь одного из гвардейцев. Тот даже не успел поднять оружие, пытаясь удержаться в седле. В то же мгновение и он, и его конь приняли на себя удары копий и секир телохранителей Святослава. Гвардеец, выбитый из седла, завис на пронзивших его копьях. А умирающий конь опрокинулся в сторону, подмяв под собой Святослава.

Обезумевший скакун базилевса, получив ранения, встал на дыбы. Цимисхий ещё порывался сразиться со своим заклятым противником, но телохранители окружили его тесным кольцом, оттесняя от копий скифов.

В это же время на противоположенной стороне по команде князя Улеба дружинники подняли Святослава, придавленного конём, и оттащили рвущегося в бой, но уже обессилевшего князя в глубь своих позиций.

По рядам дружинников полетело: «Перун отвернулся от нас…» Медленно, но неуклонно они стали сдавать позиции и отходить назад.

Чтобы избежать разгрома, что бывает при неорганизованном бегстве, князь Улеб скомандовал трубить отступление. Полки перестроились в каре и стали отходить к городу. В наступившей темноте, в чавкающей слякоти и под проливным дождём и легионеры, и конные гвардейцы очень неохотно вели преследование скифов, довольствуясь стрельбой из луков и так называемым боевым сопровождением отступающих.

А до города было далеко. Вся надежда была теперь на дьюлу Калокира, который должен был отстоять подступы к воротам.

И дьюла Калокир не подвёл.

Как только последний ополченец покинул город, ворота по приказу дьюлы были немедленно затворены для пресечения всякой попытки и надежды на бегство. Для надёжности гаутинги риха Никиты были расставлены на стенах и у ворот.

Болгарское ополчение, построенное в полки, неохотно и медленно двигалось вслед наступающим колоннам. Они не вступали в бой. У них была иная задача: не дать неприятелю зайти за спину атакующим русам. И поначалу всё шло как нельзя лучше. Русы проливали кровь где-то впереди. Там, откуда доносился сплошной гул криков и лязг металла.

Внезапно сгустились тучи. Воздух стал пронзительно свежим. Откуда-то сбоку послышались звуки боевых рожков. Оттуда стала надвигаться тёмная масса конницы. От мерного топота копыт задрожала земля. Тысяцкие стали перестраивать полки в глубокую фалангу. Перестроившись, ополченцы начали переглядываться – уж очень захотелось бросить всё и бежать куда-нибудь подальше от надвигающегося ужаса.

Но главнокомандующий призвал к бою. Он скакал вдоль строя фаланги и воодушевлял вчерашних землепашцев и горожан стоять крепко. И болгарские ополченцы ухватили покрепче копья, уперев их в землю и выставив наконечники вперёд, подобно рогатинам на медведя.

И вот закованный в латы клин, возглавляемый патрикием Константином Склиром, врезался в ряды ополченцев. Первая, вторая, третья шеренги были пробиты броневым кулаком, не замедлив скорости коней. На десятой шеренге кони замедлили свой бег. На двадцатой шеренге конный клин встал.