Текст книги "Арбитражный десант"

11

Увы! Едва вбежав в банк, Холина поняла, что случилась беда. Приехавших в садоводческое товарищество «Дружба» банковских сотрудников встретили исступленные стенания: через два часа после визита Лобанова жена Жуковича, поднявшись на чердак, обнаружила мужа повесившимся.

Известие это потрясло всех. Но особенно – Рублева. Он корил себя, что, видимо, возвел напраслину на невиновного. И тот, гордый ранимый человек, предпочел добровольное самоубийство подозрению в предательстве.

Уговоры и объяснения, что Жукович и раньше в состоянии запоев впадал в депрессию и проявлял склонность к суициду, Ивана Васильевича не убедили. – Вот ведь как! – Рублев сокрушенно качал головой. – Обвинили походя и получили – был человек и – нет! А Лобанов – законченный подонок. Мало того, что украл документы, так еще и подставил друга. Не сам ли и повесил пьяного? Нет и не будет прощения этому мерзавцу! Предположение это, похоже, разделяли многие.

Лишь Андрей Дерясин настаивал, что обвинять Лобанова, прежде чем ситуация прояснится, нельзя. Но даже он не сомневался, что Денис косвенно виновен в смерти Жуковича: очевидно, в сердцах наговорил что-то лишнее и тем подтолкнул к самоубийству.

Что же касается собственно документов по «кондитерке», сомнений не было: они в руках Онлиевского. Если даже Жукович передаточное распоряжение не подписал, то подпись его будет подделана. И в ближайшее время новый владелец публично предъявит свои права. Скорее всего, сразу после получения арбитражного решения.

12

Накануне заседания арбитражного суда, в восемнадцать тридцать, в кабинет Дерясина, где он вместе с Кичуем обсуждал детали завтрашней защиты, стремительно вошла Ирина Холина. Неизменно мрачная после истории с Жуковичем и ухода Лобанова, на этот раз она выглядела возбужденной.

– Сработало! – объявила Ирина.

Выдержала паузу:

– Помните, мы давали объявление о розыске за вознаграждение Виленкина?

Она торжествующе приподняла мобильник:

– Только что позвонил.

– Кто?! – Представился как раз Виленкиным. Спросил, сколько заплатим, если он пойдет в отказ.

Игорь вскочил:

– Где?!

– Далековато, – Ирина сверилась с запиской. – Какой-то поселок Глубокое, Бельского района Тверской области.

Андрей метнулся к ноотбуку. Кичуй навис над ним.

Компьютер высветил карту Тверской области, проложил маршрут.

– Кратчайший путь – по Новорижскому через Ржев, далее на Нелидово, оттуда – на Белый. А где еще это Глубокое? – Кичуй пожал плечами.

– Еще восемь километров от райцентра, – пояснила Холина.

– Откуда он звонил? – спохватился Дерясин. – У него что, мобильник?

– Сказал, с почты.

– Это даже если без остановки гнать и на месте за два часа все успеть оформить, часов шестнадцать– семнадцать на круг займет, – быстро прикинул Кичуй. – Только-только если к десяти успеть. Можно, правда, там не оформлять, а тащить сразу в Москву, в суд. – Сомнительно это, – Холина с сомнением покачала головой. – Я так поняла, что у него кончилось спиртное, вот он и… Просил обязательно привезти водки. Алкоголик он, ребята. Да и в суде, протрезвев, может передумать. Там ведь найдется, кому на него надавить.

– Истину глаголишь, мать, – признал Дерясин. – Действительно надежней прямо на месте все оформить. Но это тогда и нотариуса с собой тащить.

– Вот и бери! – резко объявил Кичуй. Андрей нахмурился, покоробленный повелительным тоном: – У меня как бы другие планы были.

– У всех другие, Андрюха! Но это – супершанс, – Кичуй обхватил его за плечи, ласково тряхнул. – Представляешь, дружище, если мы этого Виленкина как отказника Самосвалихе в процесс свалим! То-то мулька получится. Всех умоем! Сам подумай, не посылать же кого ни попадя. Мало ли что напутают. А тут надо без сбоя сработать. Чтоб наверняка. Да и по времени – где сейчас кого найдешь?…Собирайся, красавец ты наш, а я пока тебе в дорогу налички заготовлю и – нотариуса заряжу. Главное, помни, вернуться надо к десяти утра. Чтоб к началу процесса.

Кичуй выбежал.

Холина задумчиво посмотрела на Дерясина.

– Андрюша, у тебя водило твой вооружен?

– Да как будто. А к чему ты? Виленкина пристрелить, если заупрямится? – Дерясин хихикнул.

– Да так, прикидываю. Удивительно, что его вообще до сих пор не урыли. Зная тонкие нравы бизнес-истеблишмента, я, признаться, полагала, что истец наш давно червей кормит. Может, отхохмить кто решил накануне процесса? Ответа на этот вопрос не было.

– Отхохмить, не отхохмить – на месте выяснится, а ехать в самом деле надо! – Дерясин спешно собирал «дипломат».

– М-да, но кто-то же его в эту глухомань определил. Значит, кто-то и пасти должен, – Ирина огладила подбородок, поймав себя на том, что невольно подражает Лобанову. – Вот что, Андрюша, поеду-ка я с тобой.

И, пресекая возражения, безапелляционно добавила: – Хочу накопить журналистский опыт работы в горячих точках.

Когда Андрей и Ирина влезли в Дерясинский «Мерседес», там уже сопел взопревший от спешных сборов пухлый тридцатилетний нотариус.

Водитель-охранник при виде Холиной набычился над рулем.

– Ты как будто любитель быстрой езды? – Ирина бесцеремонно положила ему на плечо руку.

– Могу, если надо, – буркнул он.

– Тогда притопи от души! Заодно и посмотрим, какой ты Сухов.

Глубокой ночью они въехали в одноэтажный старинный русский городок Белый. Попетляв по затемненным улицам, с трудом обнаружили одинокого пьяницу, которого попросили указать дорогу на поселок Глубокое. Тот оглядел роскошную, невиданную в этих краях машину и, зажмурившись от собственной дерзости, запросил двадцать рублей. – Пятьдесят, если доедешь с нами до поворота, – объявила взявшая на себя руководство экспедицией Холина.

– А не обманете? – не поверил проводник.

Уже отправив машину на Глубокое, он долго сокрушенно мотал головой. Продешевил. Надо было потребовать пятьдесят пять.

Восемь километров до Глубокого дались едва ли не тяжелее, чем весь предыдущий путь. Это оказалась проселочная ухабистая дорога, разбитая тракторами и ими же обуженная до состояния одноколейки и превращенная в желоб, – с обеих сторон дорогу охватывали слежанные глиняные валы. К тому же прошли первые осенние дожди, и колеса то и дело прокручивались в желтой грязи. Водитель, притомившийся за время многочасовой гонки, презрев чинопочитание и женоуважение, на каждом ухабе бессильно матерился.

В Глубокое они въехали в третьем часу.

Поселок состоял из вытянувшихся вдоль большака угрюмых одноэтажных бараков, окруженных со всех сторон глухим лесом.

Ни огонька! Только остервенелый собачий лай, силуэт водонапорной башни да уныло скрипящий фонарь над почтовым отделением подсказал, что место это жилое.

С трудом удалось достучаться до сонной старухи, еще тяжелей оказалось выяснить, где поселился Виленкин. Разговор велся через дверь. Впускать незнакомых старуха отказалась. «Почем знаю, что вы не лихие люди?». То ли спросонья, то ли из опаски или упрямства она упорно не хотела понять, кого ищут приезжие, пока за помощь ей не были обещаны пятьдесят рублей.

– Как говоришь? – дверь тут же раскрылась, и показалось гостеприимное лицо. – А! Так это, должно, тот, которого к нам на поселки определили? Только он как раз обратно – с другого конца.

– Еще пятьдесят и – собирайтесь, покажете, – предложила Ирина.

– Это сколько ж всего будет-то? – ахнула старуха и, бойко впрыгнув в керзовые сапоги, повела их меж бараками. «Мерседес» с затихшим нотариусом тихонько переваливался следом.

Нужный барак оказался ближним к лесу.

Старуха энергично застучала кулачком в крайнее оконце и колотила до тех пор, пока в комнатке не зажегся свет.

– Витька! – визгливо крикнула она. – Открывай давай! До тебя люди приехали. Она ощупала сотенную бумажку, цепко сжала: – Хорошие люди! И – исчезла в темноте.

Засовы наружной двери заскрипели. Андрей и Ирина зашли в убогую, освещенную единственной сорокаваттовой лампочкой комнатенку, состоящую из остывшей печи, куцего столика с прокопченным чайником и эмалевыми, оббитыми кружками да панцирной кровати – с отвинченными шишечками.

Хозяин, ссутулившийся человек с пропитым хитроватым лицом, оглядел Дерясина, перевел взгляд на вошедшую следом элегантную женщину, сглотнул и остолбенел.

– Вы Виленкин? – уточнил Андрей.

– Ну! – не в силах оторваться от чудного видения, подтвердил он.

– Гну! – неожиданно рявкнуло Видение. – Паспорт есть?

– Для чего?

– Или отобрали?

– С чего это? На почте-то переводы получаю.

– Тогда договоримся, – Ирина уселась на краешек кровати. – Мы из банка «Возрождение». Почему надумал нам звонить?

– Так я не так чтоб очень, – Виленкин шмыгнул носом. – Я, может, пока окончательно еще не решил. Может, и передумаю.

Возмущенный Андрей подался вперед, но Холина намекающе показала ему на «дипломат». Спохватившийся Дерясин достал оттуда бутылку «Кристалла», свернул пробку, налил треть кружки, протянул потряхивающемуся Виленкину.

Тот с урчанием осушил, отставил неспешно, наклонился к рукаву подвешенной на крючок телогрейки, понюхал.

– Так почему все-таки нам позвонил? – Дерясин значительно покачал бутылкой на весу.

– А чо почему? Я сначала-то не вам, им звонил: чего деньги обещанные не шлете? Уговор был слать поеженедельно. Чего, думали, я тут вовсе от мира оторван? Так телевизор тоже, между прочим, глядим. У соседки, – пояснил он. – И газеты доходят. Вон как раз с вашим объявлением. Вроде как под розыск вы меня подвели. И раз те манкируют, так я могу и соревнование устроить. Раз всем, получается, нужен. А чо? Я этим моим после вас перезвонил. Прямо указал, что вас вызвал. Чтоб по-честному. И кто шустрей, с тем, стало быть…Ничо, пусть почешутся. Дерясин и Холина встревоженно переглянулись.

– И через сколько после нас позвонил?

– Может, через час или два. Я его чего, время-то, считаю разве? – Виленкин независимо повел плечом. – Идет и идет.

– Кому идет, а для кого теперь пулей летит! – Холина кивнула на «дипломат». Андрей понятливо схватил его, открыл, показав сложенные пачки денег. Виленкин жадно оживился.

– Здесь три суммы твоего вклада, – объявил Дерясин. – Хотя вклад тоже за тебя сделали. Так что всё это для тебя – сплошной шоколад. Подписываем бумаги – твоё. Так что?

– А чо? Давай. Я с ними по честности: чтоб поеженедельно.

– Может, все-таки с нами в Москву? – нервно шепнул Андрей, намекающе показав Холиной на часы.

Виленкин услышал.

– О, не! – решительно заупрямился он. – Не поеду и – не проси! Я лучше сперва этих дождусь. Пусть тоже заплатят!

– Они-то за что тогда заплатят? – поразился Андрей.

– Так я ж им не скажу, что вам подписал! – Виленкин хитро улыбнулся. Оценил огорошенные взгляды как восхищенные. – А то! Тоже не дурак.

Холина только головой мотнула:

– Давай сюда, Андрюша, поживей нотариуса. Похоже, как раз тот случай, когда время – больше, чем деньги. И охраняле своему скажи, чтоб не в машине отсиживался, а на улице бдил.

Как ни торопился перепуганный нотариус, оформление мирового соглашения и сопутствующих документов заняло более часа.

Из Глубокого выехали в четыре утра. Осоловелого от перенапряжения шофера-охранника посадили сзади, рядом с нотариусом, а за руль, несмотря на возражения Дерясина, села Холина.

– У меня опыт вождения побольше твоего, – заявила Ирина. – Не зря трижды права отбирали за превышение скорости. А сейчас самое время выжимать из этого драндулета всё, что можно. Главное, успеть выбраться на большак. Хуже всего если с конкурирующей фирмой прямо здесь, на проселке, столкнемся. Разойтись будет затруднительно.

Можно считать, что накаркала. На полпути издали увидели бьющий навстречу свет.

– Внедорожник! – хрипловато определил нависший с заднего сидения охранник. – Могучий, падла!

– Может, не они? – с надеждой произнес Дерясин.

Ирина хмыкнула:

– Точно! Какой-нибудь местный олигарх из поселка Глубокое.

Она вдруг ощутила в себе злой азарт. Жестом потребовала общего внимания.

– Значит, так, милые мальчики, с этой минуты слушаете меня беспрекословно. Идем на сближение. Очень спокойненько. Они ж не уверены, что мы – это мы.

– Так не разойдемся!

– Именно что разойдемся. В последний момент я выкручу вправо, на вал, как по треку. И по касательной должны пройти. А там пусть еще попробуют развернуться по пашне.

– А если дорогу перегородят? – выдохнул охранник. – Не мельтеши! – словами Лобанова осадила его Ирина.

В самом деле размышлять было некогда. Машины сближались. Пальцы охранника с хрустом вмялись в кожу водительского сиденья. Рядом с ним потряхивался нотариус.

Внедорожник, сбросив скорость, предупреждающе помигал фарами.

– Что будешь делать? – Дерясин почти навалился на стекло.

– Уже делаю. Мигаю в ответ.

– Как?

– Дружелюбно, – ледяным голосом произнесла Холина. Положила руку на локоть Андрея. – Спокойнее, мужики. Подберитесь. Спинку прямо, подбородочек вперед. Нас ждут великие дела! Приготовились!

Скосившись на нее, Дерясин завистливо вздохнул. Сейчас, в минуту опасности, лицо небрежно-ироничной, салонной интеллектуалки наполнилось восторгом. Самого Андрея, увы, колотило от страха.

Машины почти съехались. «Мерседес» едва двигался. Джип, поджидая, остановился. Правая дверца его приоткрылась.

– Давай! – крикнул, упершись в пол, Андрей. – Давай, старуха! Покажи им ралли!

Пятисотый «Мерседес» взревел, бросился вправо, на кромку, и со скрежетом и завыванием, накренившись градусов на тридцать, рванул, буксуя и отчаянно отплевываясь жидкой глиной.

Они почти проскочили, когда сцепление с дорогой отказало, и машину начало сносить вниз, на «Джип». Дерясин зажмурился. Вскрикнул обреченно нотариус.

– Не ссать в компот! – покрыл его крик хриплый голос Холиной.

На долю секунды она сбросила ногу с акселератора и тут же вновь газанула, так что «Мерс», найдя утраченную почву под колесами, надбавил и, по счастью, проскочил, лишь зацепив Джип бампером. Вильнув несколько раз по дороге, машина выправилась.

– Прорвались! – охранник, не стесняясь, истово перекрестился. Потный от страха и стыда за свой страх Дерясин прикрыл глаза.

– Разворачиваются, сволочи! – закричал обернувшийся охранник. – Да как лихо.

Могучий внедорожник в самом деле резво вскарабкался на глиняный вал, будто на асфальтовый пригорок. Перевалив, бесстрашно рванул на целину. Выписал по ней дугу, развернулся в обратном направлении.

– Не уйти! Разве на «Мерине» по проселку от такого оторвешься?! Может, отобьемся? – охранник неуверенно потянулся за пистолетом.

– Отобьешься, как же! – зыркнула Холина. – Там в салоне пять «шкафов». И у каждого наверняка по такой штуке! Через минуту из машины решето сделают. Так что убери свою пукалку.

Ирина неотрывно смотрела в зеркало заднего вида. – Догоняют! Достанут и бампером на целину выпихнут. И всё к черту! – от бессилия она всхлипнула. – Мужчины, придумайте хоть что-нибудь!

В ответ послышалось клацанье зубов нотариуса.

– Их задержать как-то надо! – слезы храброй женщины будто подтолкнули Дерясина. – Нож или тесак какой-нибудь в машине есть? Испуганный охранник молча ткнул в сторону «бардачка».

– Наверное, сгодится! – Андрей извлек охотничий нож.

Он принял решение.

– Ириша, видишь, впереди деревня темнеется?

– Ну.

– Въезжаешь и – там сразу поворот. За поворотом стопоришь. Я выскочу.

– Но!

– Это потом. Значит, я за обочину. «Джип» подъезжает. Видит, ты стоишь. Объехать сходу негде, – справа-слева дома почти впритирку. Что делает? Тормозит следом, чтоб народу выскочить. Как полезут, опять газуешь и рвешь. Поняла?

– Не поняла. А ты?

– Так в этом вся фишка. Я, пока суть да дело, рвану к колесам. Одно-то точно пропорю. А повезет, так и два.

– Да ты соображаешь?! – выкрикнула Холина. – Это ж бандиты. Знаешь, что они с тобой сделают?!..И вообще это не работа вице-президента!

Она обернулась к нахохлившемуся охраннику.

– Я за машину отвечаю, – гулко, не глядя ни на кого, произнес тот. – Если на то пошло, лучше остановиться добром да отдать им, чего там хотят. Зато – живые!

– Ах ты, паскуда трусливая! – Холина бешено вскинулась. – Тебе за что, хряку, платят? Чтоб собственный шеф тебя же, сучонка, прикрывал? Тебя ж дрессировали на это. У тебя навыки! Шансов уйти на порядок больше. Пистолет наконец! А ну марш! Ирина обернулась и бессильно выматерилась: охранник с перекошенным лицом откинулся, вцепившись в сиденье. Выдавить его сейчас из машины можно было разве что домкратом. – Ничего, – Андрей успокаивающе положил руку на руль. – Ничего, Ириша. Во-первых, документы довести надо. Для чего-то за ними ездили. Во-вторых, догонят – а они, кстати, почти догнали, – так всем мало не покажется. Один-то все-таки лучше. Как мыслите?

– Лучше, – быстро выпалил нотариус и стыдливо отвел глаза.

– Господи, – пробормотал он. – Чтоб я еще раз, за любые деньги…

– Ну и потом, – Андрей успокаивающе погладил Холину за плечо, – это им еще меня поймать надо. Ты не гляди, что я с виду тощий. Ноги у меня шустрые. Бац по колесам, бац и – уйду на рывок в темноту. Замучаются догонять. Так что… Всё, готовимся!

Он приоткрыл дверцу. Холина заплакала.

– Андрюшенька, милый! Я сейчас же по мобиле нашу охрану вызову! И как только до Белого доберемся, сразу этого борова выпихну милицию местную поднимать. Ты всего-то час-полтора продержись! – в полном отчаянии выкрикнула она.

К ужасу остальных Дерясин зашелся нервным смехом:

– Приятно встретить человека с тонким юмором. Умеешь, мать, утешить!..Прости, народ православный! – другим, отчаянным голосом выкрикнул он и, не дожидаясь полной остановки, сиганул в темноту.

Все вышло по заданному сценарию. Холина, высадив Андрея, проехала еще немного и встала. Почти тут же из-за поворота вылетел «джип», со злодейским свистом затормозил, не доехав до «Мерседеса» два-три метра. Три его дверцы распахнулись одновременно. Последнее, что увидела Ирина, – тень, рыбкой бросившаяся из-за обочины к колесам.

Она резко нажала на газ. Теперь «Мерседес» беспрепятственно рвался к трассе.

13

В десять часов утра к началу слушаний по заявлению об объявлении банка «Возрождение» несостоятельным должником коридор третьего этажа Московского арбитражного суда оказался перегорожен, – перед аудиторией, в которой должно было проходить слушание, столпилось не менее трех десятков человек. Среди них прохаживались представители сторон. Но – больше – пишущая и электронная пресса. На квелые требования выбегающих секретарш соблюдать тишину эта буйная братия внимания не обращала. Шли последние приготовления: поспешно навинчивали на штатив камеру, молоденькая девушка, волнуясь, бормотала что-то в микрофон с буквами НТВ.

Наконец появилась женщина в судейской мантии – с пачкой документов в руках. То была председатель банкротского состава суда Зинаида Никандровна Самосадова, лично принявшая дело к производству.

Проигнорировав попытки задать ей вопрос на ходу, Самосадова прошествовала в аудиторию. Вслед за тем в коридор вышла полногрудая девушка.

– Приглашаются стороны по иску гражданина Виленкина к банку «Возрождение». Только стороны! – поспешно осадила она хлынувших к дверям людей.

Послышались возмущенные возгласы о зажиме гласности, кто-то требовал, чтобы судья ответила, на каком основании устраивается закрытый процесс. Предвкушая «жареное», телевизионщики включили камеру.

– Никакой дискриминации. В аудитории просто нет мест, – заученно объяснила девушка. Она отодвинулась, давая возможность представителям прессы заглянуть внутрь. Действительно, для заседания, похоже, выбрали самое тесное помещение в здании суда: несколько составленных впритык стульев почти вплотную примыкали к судейскому столу.

Возмущенной прессе оставалось смириться с неизбежным. Кто-то из наиболее прытких рванул за объяснениями к председателю суда. Впрочем, без труда можно было предсказать, что на месте его сегодня не окажется.

Представители же сторон потянулись в зальчик. Кичуй, вызвавшийся лично защищать банк, отключил мобильный телефон, – только что он получил долгожданную информацию: дерясинский «Мерседес» въехал в Москву и через «пробки» пробивается к Новой Басманной. Следом за Игорем зашли начальник юридического управления и главный бухгалтер. Последнего прихватили на случай необходимости оперативно дать финансовые пояснения. Со стороны истца выступал знакомый Игоря – пожилой неспешный адвокат с мешками под усталыми глазами. В отличие от обложенных документами и папками сотрудников банка, он выложил перед собой коротенькую, из двух страниц справку. Чувствовал он себя вполне непринужденно. Судья Самосадова повела процесс предельно жестко. Уже через пять минут из зала был удален начальник юридического управления банка – за попытку помешать слушаниям, – позволил себе хмыкнуть во время выступления представителя истца.

– Что?! – обступили его в коридоре.

– Наезжает Самосвал, – коротко и сочно, прежде чем дверь закроется, объяснил он прессе.

Самосадова поджала губы.

– Уточните в протоколе формулировку, – обратилась она к секретарю. – Выдворен за неуважение к суду. То же будет и с остальными, – предупредила она поднявшегося для ответного выступления Кичуя. Игорь без выражения кивнул, откашлялся. Сегодня ничто не должно вывести его из себя. Он даже почувствовал некое вдохновение, как происходило с ним всякий раз, когда собственная позиция представлялась ему сильной. Она и впрямь виделась надежной, даже если забыть о документах, что вот-вот подвезет Дерясин. Памятуя о первой встрече с Самосвалихой, на этот раз Кичуй подготовился тщательно. Каждый тезис базировался на статьях закона, каждый аргумент был подкреплен приложенными документами, часть которых он по мере выступления передавал для приобщения к делу. Самосадова хмуро кивала, нетерпеливо поглядывая на часы и всем видом требуя от выступающего краткости. – Предъявите суду решение комитета кредиторов, – голосом человека, уставшего от пустословия, потребовала она.

Игорь слегка смешался.

– У нас нет протокола. Мы физически не имели времени, чтоб провести такое собрание. Но! – опередил он готовящуюся перебить Самосадову. – Его нет как бы в обобщенном виде. Однако мы успели встретиться со всеми крупными кредиторами по отдельности, и все они подписали с банком мировое соглашение об отсрочке долгов. Если суммировать, то, не считая частных вкладчиков, это более восьмидесяти процентов от общей суммы обременений.

– А вкладчики они что, у нас в стране за кредиторов не считаются? – съязвила судья.

– Считаются, конечно. Они даже создали собственный комитет. Его решение как раз имеется. Кстати, более половины задолженности перед физическими лицами на сегодня погашено.

Игорь торжествующе передал протокол.

Судья просмотрела текст, отложила в сторону.

– Но все-таки по закону вы должны были представить решение комитета кредиторов. И я вам при встрече на это указывала. Указывала или нет?

– И я тогда же просил дать нам время, чтобы очевидные факты оформить надлежащим образом. К чему эта бессмысленная спешка, госпожа Самосадова?

– Во-первых, я для Вас здесь не «госпожа», а «Ваша честь». Во-вторых, прошу не указывать суду, что имеет смысл для дела, а что нет, – сухо предостерегла Самосадова. Непонятно-вызывающий тон длинношеего юнца, необычный в этом зале, не давал ей сосредоточиться. – Резюмирую: решения комитета кредиторов как не было, так и нет. Что же касается мировых соглашений, то это не основание для принятия судебного решения. Каждый из кредиторов в отдельности не имел возможности ознакомиться с вашим реальным финансовым положением.

– Зато вы имеете, – тут же отреагировал Игорь. Он протянул назад руку, в которую главный бухгалтер вложила новый свиток. – Это – выдержки из консолидированного баланса. Сам баланс представлен ранее. Из него видно, что на сегодня… даже на сегодня! – Кичуй со значением поднял узкий, как указка, палец, – количество банковских активов превышает объем долгов более, чем на триста миллионов долларов. То есть банк ли– кви-ден! А значит, мы не подпадаем под признаки неплатежеспособности. – У меня в связи с этим имеется вопрос! – выкрикнул пожилой адвокат, значительно глядя на судью.

– Вопрос по существу! – намекающе добавил он.

Самосадова благосклонно кивнула. Адвокат прокашлялся:

– Включает ли банк в консолидированный баланс кондитерский холдинг и во сколько он оценен?

Поняв, куда он клонит, Игорь подобрался. – Да, кондитерский холдинг – это один из самых ценных наших активов. Цена его, по данным последнего международного аудита, в районе трехсот пятидесяти миллионов долларов.

– То есть без этого холдинга объем долгов превысил бы сумму активов? И банк мог бы считаться неликвидным, то есть подлежащим банкротским процедурам? – с иезуитской неспешностью додавил адвокат.

– Мог бы! – жестко отбил Игорь. – Действительно, у нас похищены документы. По этому факту возбуждено уголовное дело. Ведется розыск. Но все права на «Юный коммунар» сохраняются за банковскими структурами. Во всяком случае на сегодня никто другой не предъявил на него прав. А если предъявит, то будет отвечать за мошенничество!

Он повернулся к судье.

– Кстати, Ваша честь, Центробанк знает об этом случае. И тем не менее, насколько мне известно, возражает против банкротства «Возрождения». О чем после этого говорить?

– Во-первых, не возражает, а лишь не настаивает, – с сарказмом уточнила судья. – А во-вторых, я вторично напоминаю вам об уважении к суду. Решать, о чем говорить, а о чем нет, – это как раз моя прерогатива.

Кичуй насмешливо поклонился.

– Суд считает нужным разобраться в деле по существу, то есть выяснить, имеются ли у «Возрождения» объективные признаки неплатежеспособности. – Но есть же позиция центробанка! – напомнил Кичуй.

– Она будет принята во внимание среди прочих. После того как Центробанк отозвал у вас лицензию, главное слово – за арбитражным судом. И потом давайте помнить, с чего все началось. Долг банка перед господином Виленкиным остается непогашенным, – отчеканила Самосадова. – И – вот это как раз факт, оценку которому суд обязан будет дать! Как говорится, была бы рада прекратить ваше дело. Но – закон есть закон. И я вынуждена констатировать…

Дверь раскрылась. В нее протиснулась физиономия удаленного начальника юруправления. Избегая гневного взгляда судьи, он протянул сквозь щель жатую в руке папку и поверх голов передал ее Кичую.

– Это еще что?! – возмутилась Самосадова.

Дружески осклабившись, физиономия исчезла.

Кичуй поспешно перебрал вложенные внутрь документы, поднялся:

– Ваша честь, ответчик просит слова для заявления.

Самосадова неприязненно кивнула, подозрительно глядя на появившиеся бумаги.

– Ваша честь, рад, что могу Вас обрадовать. Мы ходатайствуем о прекращении производства по делу о банкротстве банка «Возрождение», – отчеканил Кичуй, повергнув всех в изумление. Не удержавшись, сделал эффектную паузу и закончил, неотрывно глядя на судью. – На том основании, что все недоразумения между ответчиком и истцом устранены. Долг полностью погашен. Претензии отсутствуют. В подтверждение этого передаю уважаемому суду нотариально оформленные документы.

Он с поклонцем протянул папочку, испытывая высшее наслаждение при виде ошарашенного вида судьи. Осоловело глядел со своего стула и представлявший противоположную сторону адвокат.

Самосадова приняла папку, опустилась в кресло и, нагнувшись, то ли принялась тщательно вчитываться, то ли пыталась прийти в себя. Время шло.

– Может, по домам? – игриво произнес Игорь, подмигнув счастливому главбуху.

– У истца есть возражение, – поднялся адвокат.

– Вы не можете отныне делать возражения, задавать вопросы. Вы вообще ничего не можете, – с торжеством объявил ему Игорь. – Потому что больше не являетесь здесь представителем стороны. Истец сам изъявил свою волю.

– Это еще надо проверить, в каком состоянии выражалась эта воля! И откуда она вдруг взялась! – выкрикнул, теряя самообладание, адвокат. – Он же алкоголик! Кичуй собрался ответить со всей возможной язвительностью.

Но Самосадова, обрывая перепалку, поднялась, заставив подняться остальных:

– Прения закончены. Суд удаляется для принятия решения.

Через несколько минут, вернувшись из задней, «совещательной» комнаты, Самосадова объявила, что в связи с отсутствием признаков несостоятельности суд отказывает в признании банка «Возрождение» банкротом. Предупреждая взрыв радости Кичуя, отложила листок с текстом и другим, неофициальным тоном добавила:

– Мы учли, что в ближайшее время Банк России назначает вам временную администрацию. Но у меня есть предчувствие, что скоро мы с вами опять встретимся. Она раздраженно отряхнула ладонью рукав мантии и – вернулась в «совещательную» комнату, не желая появляться в коридоре, где участников процесса поджидали истомившиеся журналисты.

Зато Кичуй, собрав вокруг себя прессу, с удовольствием отвечал на бесконечные вопросы, взглядом поверх голов отыскивая Дерясина, дабы разделить с ним радость победы.

Но вместо Дерясина он обнаружил вжавшуюся в угол Ирину Холину. Закрыв лицо носовым платком, она мелко подрагивала.

Такой Холиной Игорь не видел никогда. Он протолкался к ней:

– Что, Ирина? Что?!

Рывком оторвал ее руки от заплаканного, с потеками косметики лица. В одной из ладоней оказался зажат дамский мобильничек.

– Где Андрей?! – предчувствуя недоброе, потребовал Кичуй.

– Вот, только позвонили, – Холина зачем-то продемонстрировала телефон.

– Я тебя спрашиваю!.. – боясь ответа, заорал он.

– Пятнадцать минут назад нашли тело. Перелом основания свода черепа… Мамочки мои!

Взахлеб, по-бабьи зарыдав, она сползла по стене на пол.