Текст книги "Арбитражный десант"

7

О драматической истории поиска учредительных документов компании «Магнезит» в банке стало известно со слов Бориса Гуревича – уже после того как сами документы упокоились в президентском сейфе. Правда, история эта оказалась несколько, будем мягко говорить, изменена. Вместо Угловой, о которой не упоминалось вовсе, фигурировал некий таинственный похититель-одиночка, за которым вели охоту служба безопасности Онлиевского и – параллельно – по своей инициативе – Денис Лобанов, о чем знал только сам Гуревич.

Именно Гуревичу вместе с Лобановым удалось «вычислить» вора, который в этот момент отдыхал в Египте. А поскольку на него параллельно вышла служба безопасности Онлиевского, Денис тут же вылетел в Sharm el Sheikh и, пригрозив судебной расправой, заставил вора вернуть документы.

Столкновение же в египетском аэропорту с Подлесным вошедший во вкус Борис и вовсе подал как авантюрный триллер, в котором Лобанов, рискуя жизнью, не только спас изъятые документы, но и ухитрился засадить самого Подлесного и его подручных за решетку, из-за которой их не могут вызволить до сих пор.

Потому в кабинете председателя наблюдательного совета банка Дениса Лобанова встречали как триумфатора. Когда он вошел, присуствующие: Рублев, Кичуй и Осипян, – дружно поднялись навстречу и зааплодировали. Кичуй и вовсе, подскочив, схватил Лобанова в охапку. – Осторожно! – Денис отстранился, болезненно поморщившись. – Меня сейчас лучше не кантовать. Но уже спешил к нему с распростертыми объятиями Иван Васильевич Рублев.

– Где он, наш герой! Дайте его мне, – Рублев заставил отступить Игоря. Повернулся к Манане. – Ишь как вымотался, для нас трудясь. А я-то его в изменники записал. Большое, великое дело ты, дружище, для банка сделал. И огромное тебе от всех нас спасибо.

Он прочувствованно обхватил Дениса за плечи. Но наткнулся на знакомую усмешку, доказывающую, – Лобанов ничего не забыл.

– Большое спасибо – это слишком много, – опускаясь осторожно на стул, процедил Денис. – Достаточно хорошо заплатить.

Глаза в глаза жестко встретил разочарованный взгляд Рублева, периферийным зрением заметил вытянувшееся лицо Кичуя:

– А вы как думали? На халяву, как обычно, отхватить? Нет уж, у меня за это время здоровьишка поубавилось. Гуревич меня заверил, что всё будет компенсировано. Так что попрошу рассчитаться в соответствии с предъявленным товарным видом.

– Что ж, – Рублев сухо кивнул Кичую. – Расплатитесь сполна с этим господином.

Лобанов ернически поклонился.

– Сколько ты хочешь? – поинтересовался Игорь.

– Сто тысяч долларов, – отчеканил Денис.

– Сколько?! – не веря, переспросил Игорь. – А тебе не схудится?

– Может, и схудится, – не стал спорить Денис. – Но только сумма эта тебе в кабинете, на теплом диване большой кажется. А ножа под ребро – не доводилось такого удовольствия испробовать? Он хмуро огляделся.

– Но все равно! – Кичуй воздел руки. – Заплатить – заплатим. Но не столько же. Тем более вдова Жуковича вступает в права наследства, и мы так и так получим «Магнезит». Если даже не вернулись бы эти документы, через неделю-другую получили бы копии.

– Да? Так отдайте их Онлиевскому и поглядите, что получится. Может, хотите пари на сто тысяч? Или что? Кидалово надумали?

– Надо заплатить, – раздался каркающий голос Осипян. – Если вы не заплатите, я сама найду.

– Заплатим, – уверил ее Рублев. Тяжелым взглядом остудил зятя. – Изыскать и выплатить в течение двух дней! Чем бы ни руководствовался этот господин, он заслужил благодарность. А благодарность стоит денег.

Лобанов медленно поднялся: – Так что будем считать – договорились.

Изобразив общий поклонец, он вышел.

– Чудит природа. Вот ведь талантливый и бесстрашный мужик, – с горечью произнес вслед Рублев. – Одно жаль – негодяй.

Покачав головой, Манана выбежала из кабинета.

Осипян догнала Лобанова возле лифта.

– Подожди, слушай! – она обхватила его за локоть. Невзирая на легкое сопротивление, повернула к себе, всмотрелась снизу вверх. – Ох, и сдал ты. Обидели тебя, да?

– Да полно! Это не так просто, как вам кажется, – Лобанов высвободил руку.

– Обидели, вижу, – не поверила Манана. – И я, дура чумовая, первой. А на Ивана Васильевича ты давай без зла. Ему сейчас особенно трудно. Со дня на день с банком решится. Вот глаз и замылен. Видит только то, что ему показывают.

– К чему теперь об этом?

– Ко мне пойдешь? Финансовым директором на фабрику пойдешь? – Манана Юзефовна заново цепко ухватила Дениса за руку. – Подлечись и – выходи. Одолжение сделаешь. Предвижу, что скоро все непросто станет. И мне такой очень нужен. Чтоб и разумом остр, и, случись что, – до конца. Так что?

Денис нахмурился.

– Ты пока не отвечай, – опередила Осипян. – Ничего не надо делать быстро. Ты подумай немного и – позвони. А я место под тебя держать буду. Лады?

Примирительно потрепав Лобанова за локоть, Осипян вернулась в «президентский отсек».

8

Полномочный представитель АБРОбанка, а также Дойче– и Дрезднербанка Рональд Кляйверс с любопытством вглядывался в появившуюся из-за жилых домов тонированную многоэтажку компании «АИСТ».

Приглашение в гости к Онлиевскому он получил вчера поздним вечером, едва выйдя из вип-зоны Шереметьево – 2. Хотя о точной дате своего прилета он не сообщил даже руководству «Возрождения». Рональду хотелось появиться в банке внезапно, дабы увидеть не приготовленную картинку, а ощутить, так сказать, запах стружки, – понять истинное положение дел, прежде чем от имени банковского триумвирата подписать договор о конвертации долга банка «Возрождение» в пакет его акций.

Тем поразительней выглядела информированность таинственного российского олигарха, с которым прежде пересекаться не доводилось. Да и неясна цель приглашения: к банку «Возрождение», насколько было известно Рональду, Онлиевский прямого отношения не имел.

БМВ подъехал к проходной компании. И тут же из дверцы проходной выбежал охранник.

– Вы привезли мистера Кляйверса?! – обратился он к водителю. Будто только сейчас заметил пассажира и, сняв фуражку, изобразил приветливый жест.

– Да, – подтвердил водитель. – Куда можно припарковать машину?

Вся площадка возле проходной была забита автомобилями.

– Что значит – «припарковать»? Для вип-гостей у нас проезд прямо к подъезду.

Охранник отступил, сделав широкий жест. Створки ворот дружелюбно раздвинулись.

Рональд Кляйверс с притворно скучающим видом кивнул, – на самом деле жест особого внимания оказался приятен.

Машина проехала через внутренний двор по заснеженной, не тронутой автомобильными шинами дорожке, обогнула запорошенную клумбу размером с небольшую городскую площадь и остановилась перед высоким парадным крыльцом, с которого уже сбегал субтильный юноша.

Едва ли не на находу он ловко распахнул заднюю дверцу.

– Господин Кляйверс! Позвольте приветствовать вас в нашем «Аисте». Я референт компании, – на хорошем английском выпалил он.

Рональд вышел из машины – рослый, в длинном, до штиблет пальто, в лайковых перчатках. По взглядам, бросаемым на него проходящими мимо сотрудниками, и главное, сотрудницами, он с удовлетворением определил, что, во-первых, с внешним видом все в порядке, а во-вторых, – подъезд посторонней машины к крыльцу есть особая, диковинная редкость.

– Господин Онлиевский ждет? – заходя в вестибюль, поинтересовался по-русски Рональд – более для хорошенькой девушки, подошедшей принять у гостя пальто.

– О! Вы так хорошо говорите по-русски, – громко изумился референт. Лицо его сделалось огорченным. – К сожалению, господин Онлиевский …Прошу сюда, направо, тут персональный лифт… с утра приглашен в Кремль. Просил извиниться. Увы, есть приглашения, от которых, как говорят, нельзя отказаться, – он намекающе возвел очи горе.… – Третий этаж, живо! – бросил он золотящемуся от свежих галунов лифтеру. – Но – позвонил, уже едет. Просто-таки летит! Просил пока занять, показать вам наш офис. Прошу! Они вышли из зеркального лифта и подошли к золоченым перилам. Открылся вид на нижний этаж, заполненный бутиками. – Здесь у нас собственная торговая галерея для сотрудников. Всё, начиная с носовых платков, и до… – референт провел вдоль тела. – Притом самого высшего качества. Само собой, со скидками. – И много на этом зарабатываете? – заинтересовался Кляйверс.

– О, что вы! Господин Онлиевский на мелочах не выгадывает, – в голосе референта Рональду послышалась снисходительность. – Просто пытаемся максимально эффективно организовать досуг. По пятницам специально пропускаем членов семей. По подсчетам наших экономистов, акция очень рентабельная. Ну, и пиар, сами понимаете.

Он указал на камеру, возле которой суетилось несколько человек.

– Телевизионщики. Вечерний сюжет для НТВ. А сейчас – пожалте в эту застекленную галерею и отсюда – в нашу гордость, – Зимний сад!

Рональд шел по переходу за беспрестанно тарахтящим референтом, вежливо кивал, с любопытством и даже скрытой завистью разглядывал диковинную оранжерею, какой, по правде говоря, не видел ни в одном из офисов Европы, но в мыслях его царила сумятица.

Москва не была для Рональда Кляйверса незнакомым городом. Пять лет назад, тогда еще амбициозным двадцатисемилетним менеджером, он открывал здесь представительство АБРОбанка. Период получился непростым. Чего стоил рискованный кредит, данный им полумошеннической строительной фирме «Грин Хаус», руководитель которой попросту пытался его «кинуть». По счастью, с помощью банка «Возрождение» кредит тогда удалось вернуть. В благодарность Рональд пролоббировал предоставление «Возрождению» крупного синдицированного кредита от АБРО-, Дрезднер– и Дойчебанков. Полгода спустя Рональда отозвали в Амстердам с повышением. Карьера развивалась успешно. Куда бы ни направлялся Кляйверс, удача бежала подле него и даже сама тянула за собой, будто пес на поводке. Начали приоткрываться оглушительные перспективы. Даже пошли разговоры о введении молодого банкира – невиданное дело – в состав правления.

И тут в окаянной, непредсказуемой России случился дефолт. Зашатались и посыпались костяшками домино системообразующие банки. И в их числе «Возрождение». Возникла угроза невозврата синдицированного кредита. Кляйверсу тотчас припомнили, по чьей инициативе АБРОбанк ввязался в историю с российским займом. Так что вместо назначения топ-менеджером в Нью-Йорскский офис ему приказали выехать в Россию и любыми путями обеспечить возврат вложенных средств.

Москва дала толчок бурной карьере Рональда Кляйверса. Теперь она же могла погубить её. Спустя пять лет он с тяжелым чувством возвратился сюда, ощущая себя преуспевающим тыловиком, высланным на передовую.

Референт в очередной раз потянул к уху мобильник и – почтительно переменился:

– Да! Сию минуту…

– Марк Игоревич подъезжает. С вашего разрешения, встречу, а вы пока…

Он нажал на кнопку, и вышедшая откуда-то из-за кактусов длинноногая девушка в белой блузке приветливо протянула отманикюренную ручку, приглашая Рональда в комнату для переговоров, в которой кремовой кожи диваны, составленные в карэ вкруг журнального столика, стояли, окруженные кадками с экзотическими деревьями, с некоторых из которых свисали диковинные плоды. – Прошу обратить внимание на нашу гордость, – девушка указала на патлатое деревце с густыми и длинными, устремленными к полу ветвями, закрывающими тоненький, чахлый ствол. – Так называемый «Черный мальчик». Марк Игоревич лично привез из Австралии. В год вырастает ровно на сантиметр. Из них пять уже наших.

Кляйверс вежливо кивал.

Референт меж тем, пробежав по переходам, выскочил на административный этаж, точнехонько к приемной президента компании. Миновав предбанник, в котором размещались сразу три секретарши, проскочил в кабинет, где в одиночестве пребывал никуда на самом деле не уезжавший Марк Игоревич Онлиевский.

– Ну? – зарывшийся в бумаги Онлиевский выжидательно посмотрел.

– Все очень хорошо. В полной растерянности и даже – ошеломлен.

– Насчет Кремля как отреагировал?

– Промолчал. Но – по виду – оценил. Может, его сюда?

– Ни в коем случае!

Онлиевский сорвался с места и в обычной стремительной своей манере устремился к зимнему саду.

– Господин Кляйверс! – в нетерпении, еще от двери, поприветствовал он поднявшегося иностранного гостя. – Тысяча извинений. Но – президент страны – это президент. Даже если он пока – и.о.

– Понимаю, – Рональд поспешил поймать ладонь, узкой лодочкой летящую ему прямехонько в живот.

– Тем более когда он еще свеженький, необуркавшийся. И то подсказать, и этим помочь. Не чужие, чай!

Онлиевский мелко засмеялся:

– У людей нашего с вами масштаба есть приоритеты, которые нельзя оценить в скучных денежных знаках. Ничего, что я на русском?

– Я понимаю русский.

– Знаю, знаю, вы человек многопрофильный. Ван Неескенс предупредил.

– А вы разве знакомы с господином ван Неескенсом? – невольно вырвалось у Кляйверса.

– Само собой! В свое время в Лондоне, на симпозиуме, сошлись. Приятный человек. Недавно по его совету прикупил недвижимость под Амстердамом. Уговаривает стать клиентом вашего банка. Может, и надумаю.

Кляйверс подобрался и слегка наклонил голову. Человек, водящий дружбу с всесильным главой АБРОбанка, заслуживал внимания чрезвычайного.

– Оставьте эти церемонии, – подметил Онлиевский. – То, что я знаком с господином ван Неескенсом, – это полдела. Важно, что он вас знает. Кстати, это он мне сказал о вашем прилете. И в разговоре, между прочим, дал высокую оценку.

Рональд против воли зарделся.

– С этим, говорит, Марик, держи ухо востро. Внешне молодой да тихий. А на самом деле не переговорщик – бультерьер! Чуть недооценишь и – загрызет, – Онлиевский подмигнул. – К слову, что мы все: господин да господин? Не такая уж большая разница в возрасте. Может, на ты? Я – Марик!

– Рональд, – застеснялся Кляйверс.

– Вот и чудненько. Кстати, насколько понял, насчет тебя есть планы на серьезное повышение. Если, конечно, нынешний свой проект вытянешь.

– Если! О! Это будет непросто.

– Одному непросто. А вместе, глядишь, вытянем.

– Но разве перед вами у «Возрождения» тоже есть долги?

– Увы! Влип, можно сказать, как бобик на помойке. – Какой бобик?

– По уши, словом, – Онлиевский со значением выкатил глаза. – Я начал скупать банковские долги. Само собой, дисконтированные.

– Но?..

– Спрашиваешь, для чего? А для того, что не упускаю случая хорошо заработать. Банк скоро будет объявлен несостоятельным, и тогда кредиторы с помощью конкурсного управляющего начнут делить его имущество.

Рональд слегка отодвинулся.

– Но я совсем недавно виделся с господином Рублевым. И, по его словам, «Возрождению» в ближайшее время будет возвращена лицензия. Поэтому синдикат банков-кредиторов, которые я имею честь представлять, согласился конвертировать долг в пакет акций. Ваши власти так долго уговаривали Европу инвестироваться в Россию, что мы решились на это. Я имею соответственную доверенность, – гордо добавил Рональд.

– Стало быть, не зря я тебя в аэропорту перехватил, – удовлетворенно констатировал Онлиевский. – Рублев у нас известный сказитель!

Заметил сузившиеся глаза Кляйверса.

– Да нет, он не врет. Он, как бы это помягче? Несколько оторвался от реалий. Выдает желаемое за действительное. На самом деле вопрос о банкротстве банка решен. Максимум через месяц это станет достоянием гласности. В общем, считай, первую пользу от нашей дружбы ты уже получил! Здорово бы ты вляпался, если б и впрямь подписал соглашение о конвертации долга в акции банкрота! На всю Европу бы прогремел. Ишь ты, пакет акций! Да вы, ребята, совсем от нашей жизни далеки. Чисто дети!

Самолюбивый Кляйверс насупился:

– Хочу заметить, что мы не столь наивны, и подобные решения есть всегда результат глубокого мониторинга. Свежий отчет международной аудиторской компании подтвердил, что банк, хотя и утратил прежнюю ликвидность, но она все еще может быть восстановлена. Кроме того, во время последней встречи господин Кичуй подтвердил мне, что политическая линия нового российского президента как раз направлена …

– Т-сс, – Онлиевский отечески накрыл его руку. – Не стоит человеку, который только что вышел от президента, пересказывать фантазии людишек, к власти недопущенных. Но Кляйверс был полон сомнения, и Онлиевский шумно рассердился:

– Знаешь, Рональд, я ведь всего этого мог тебе и не говорить. Дождался бы, пока вы свои восемьсот миллионов долларов зароете в акции банкрота, лишившись таким образом всех прав на взыскание. А после дал бы отмашку обанкротить «Возрождение», оставшись самым крупным из кредиторов, и разрулил бы ситуацию уже без вашего согласия, по своему усмотрению. Если у тебя остаются сомнения, я тебя завтра же сведу с председателем арбитражного суда, ведущим этот процесс. И тебе подтвердят, когда и как банк будет объявлен банкротом. Разумеется, всё это антр ну. – У нас это называется «коррупция», – через силу пробормотал Кляйверс.

– А у нас, Рони, это называется «всё схвачено».

– Но если все так, тогда зачем вам нужны мы?

Онлиевский одобрительно закивал:

– Вот это речь не мальчика, но мужа. Во-первых, не желаю портить отношения с моим другом ван Неескенсом и с другими неслабыми западными людьми. А главное, с вами нет резона ссориться нашей новой политической власти. Ну, какой смысл начинать отношения с Западом с того, что «кинуть» их крупнейших инвесторов? Россия не заинтересована ронять свой страновой рейтинг.

– Вы говорите это по поручению вашего президента? – Кляйверс подался вперед.

– Услышавший да услышит. Скажи, Рональд, много ли вам вернули за эти полтора года?

– Пока…

– Ни шиша.

– Зато за это время банк практически рассчитался с вкладчиками.

– Во-во! Вкладчики-фигатчики. Потом пойдет очередь, обеспеченная залогом. С другими кредиторами тоже соразмерно делиться придется.

– Но – это закон.

– Как же, как же! А какой карт-бланш у тебя? В смысле, сколько ты должен вернуть, чтоб твою деятельность здесь Амстердам признал успешной?

Кляйверс нахмурился, давая понять неуместность вопроса.

– Ну, сколько? Треть? Половину? Что – неужто две трети?

Рональд прикрыл глаза.

– Во дают! – Онлиевский хлопнул себя по ляжкам. – У нас это опять же называется «хотеть не вредно». На самом деле, если следовать законным, – тут Онлиевский подпустил ядовитости, – путем, так четвертушку едва вернете. И то, если просидишь в Москве лет пяток.

Кляйверс помертвел.

– Что вы можете предложить?

– Союз! До сих пор вы всячески тормозили распродажу имущества.

– Да! Мы рассчитывали, что оно останется в банке, после того как…

– Надеюсь, я вас убедил, что рассчитывать на это нечего. Потому настала пора менять стратегию. Ты, Рональд, как полномочный представитель крупнейшего кредитора требуешь немедленно начать процедуру банкротства. Ты и я становимся сопредседателями комитета кредиторов. И начинаем интенсивную распродажу имущества. Конкурсный управляющий, само собой, наш человек, так что препятствий не вижу.

Поскольку ледок в глазах гостя не таял, Онлиевский ухватил его за руку. В выпученных глазах его образовалась гипнотизирующая цепкость.

– Все, что будем распродавать, делим в пропорции – сорок на сорок. Двадцать оставшихся будем кидать остальным. Да и то много.

Кляйверс осторожно высвободил ладонь.

– Но позвольте, Марк. В реестре кредиторов общих долгов свыше двух миллиардов. Там сотни предприятий. Придется делить пропорционально. Иначе это уголовное преступление.

– Да пошли они! У нас не собес. И нет на самом деле никакой уголовщины. А есть грамотный менеджмент. Существуют железные опробированные схемы, через которые все это делается вполне законно. Главное – чтобы это утверждалось комитетом кредиторов, что мы с тобой и обеспечим. И вообще всю эту технологию я замкну на себя. Так что ты, в случае чего, всегда в стороне. И при этом получаешь свою половину. Чем плохо?

Кляйверс колебался: – Но решение принято нашим правлением и поддержано другими членами синдиката! – Так разубеди – с учетом информации, полученной на месте! Пойми же! При этом варианте мы за какие-то год-полтора отобьем ваш синдицированный кредит – к бабке не ходи! – Куда не ходи?

– На все сто процентов. Год-полтора и – сто процентов возврата! Представь, на каком коне ты въедешь в Амстердам? Неужто вместо этого лучше полный облом и репутация хронического неудачника?

Подсел поближе:

– И не только долги вернешь. О себе тоже помнить стоит.

– Ну, это лишнее! – смутился Кляйверс. – Но даже если бы я согласился, я должен иметь возможность контролировать все сделки.

– О чем речь! Ни одна сделка не пройдет, пока ты не утвердишь, – Онлиевский, интенсивно разжигавший в душе собеседника костер, с удовлетворением подметил блеснувшие в глазах огоньки. – Так что, сговорились и – побежали?.. Или все-таки что-то смущает? Тогда что именно: живот или совесть?

– Да тут… – Кляйверс поколебался.

– Смелее, – подбодрил Онлиевский, придвигаясь теснее.

– Видите ли, я перед отлетом имел встречу с руководством фирмы «Марсле». Они заинтересованы в приобретении фабрики «Юный коммунар». – Я их понимаю, – хмыкнул Онлиевский.

– К сожалению, там сильное противодействие. Я, конечно, ничего не обещал категорически. Но предполагал посодействовать, – признался Рональд. – Однако, по моей информации, документы компании, на которую оформлены акции «Юного коммунара», э… хранятся у вас. Так ли это? Онлиевский лишь тонко улыбнулся. И в улыбке этой Кляйверс прочитал подтверждение.

– Даже не знаю, как мне теперь объясниться с господами из «Марсле», – Рональд сделал стеснительную паузу.

– Хорошо! – быстро сориентировавшийся Онлиевский решительно хлопнул по ручке кресла. – Пусть это будет жестом доброй воли: беру на себя обеспечить – кондитерка твоя!

В подтверждение сказанного он протянул руку, которую раскрасневшийся Рональд Кляйверс с чувством пожал.

О том, что на самом деле права на акции «Юного коммунара» переоформлены на президента банка «Возрождение», говорить упертому голландцу Марк Игоревич, разумеется, не стал.

Он уже придумал, что именно следует срочно предпринять.