Текст книги "Страж нации. От расстрела парламента – до невооруженного восстания РГТЭУ"

Суд отказался удовлетворить ходатайство генерала о прекращении дела.

В ходе судебного заседания 15 февраля 1994 года ответчик, наконец, неуклюже объяснил, что его акция против Бабурина была продиктована политическими мотивами. О. Калугин почти с гордостью заявил:

– Я посчитал нужным ответить на гнусный выпад господина Бабурина против всеми нами глубоко уважаемого Александра Николаевича Яковлева. В «Советской России» Бабурин опубликовал статью, в которой назвал А.Н. Яковлева агентом ЦРУ. Мы не могли оставить это без внимания.

Примечательно, что Калугин отождествил агентов ЦРУ с «агентами влияния», о которых я говорил и писал в 1992 году.

7 февраля 1992 года, выступая на сессии Верховного Совета РСФСР, я потребовал разобраться с иностранными доходами М.С. Горбачева и их связью с гибелью СССР, привлечь к уголовной ответственности за измену Родине председателя КГБ СССР Вадима Бакатина, передавшего США совершенно секретные материалы советской разведки, в том числе по зданию посольства США в Москве и выступлению председателя КГБ СССР В.А. Крючкова на закрытом заседании Верховного Совета СССР в июне 1991 года об операции ЦРУ против СССР под кодовым названием «Возмездие». Я потребовал предать гласности и список «агентов влияния», который был составлен КГБ на основании данных разведки и контрразведки.

Ответ был только по Бакатину. И то неофициально: на заседании парламента ко мне подошел Генеральный прокурор РСФСР В.Г. Степанков:

– Ну что ты наседаешь! Взял я объяснения у Бакатина. У него есть письменное указание М. Горбачева на передачу американцам документов, и устное согласие Б. Ельцина.

– Ценю осторожность Ельцина, он как бы ни при чем. А Горбачева привлекайте соучастником, значит и в этом вопросе он изменил Родине.

Дальше опросов причастных лиц новые российские власти не пошли.

Время было пропитано подлостью. Я даже сказал, выступая в парламенте, что, судя по всему, появился новый знак Зодиака, ибо мы явно живем под знаком Иуды. У меня хранится документ – копия письма крупного российского руководителя главному редактору журнала «Пари-дю-Манш», в котором российское официальное лицо сообщает руководителю французского журнала, что располагает материалами на сотрудника журнала, который многие годы сотрудничал с КГБ СССР и, «в соответствии с новым мышлением», готово передать эти материалы.

21 ноября 1992 года в «Советской России» по инициативе моего друга, народного депутата СССР профессора Ю.В. Голика мы опубликовали совместную с ним, Н.Н. Энгвером и И.А. Шашвиашвили статью «Агенты влияния».

На примере официального документа североамериканского института Крабла (Крейбла) мы показали, как наши заокеанские друзья готовят агентов влияния, что они, эти агенты, из себя представляют. Это, прежде всего, «теневики» от политики, «серые кардиналы», которые не правят, а направляют. Мы назвали и многие фамилии, в том числе Г. Бурбулиса, А. Мурашева, А. Урманова, И. Верютина, Н. Андриевскую и других. Вспомнили дикий случай, когда в октябре 1992 года Б. Ельцин принял директора ЦРУ Р. Гейтса, выставив из кабинета своих переводчиков и оставив для перевода беседы только американского переводчика.

Мощная была статья. Начавшийся уже на другой день чудовищный скандал, когда все лояльные Ельцину политики и должностные лица соревновались в оскорблениях, адресованным авторам, показал, что мы попали «в десятку».

Но вернемся к моему суду с Калугиным.

В ходе судебного разбирательства произошел примечательный случай.

О. Калугин представил свидетеля защиты – отца моего коллеги, народного депутата РФ А. Любимова, диссидентствующего отставного полковника КГБ М. Любимова. Взгляды М. Любимова были известны – он уже прославился своей «чернухой» в адрес КПСС, СССР и КГБ СССР.

Расписавшись в том, что предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний, свидетель стал утверждать, что мое отрицание принадлежности к КГБ, так же, как и опровержение заявления Калугина со стороны Омского УФСБ – все это будни агентурной работы спецслужб. В подтверждение своих слов он достал несколько помятых листочков с машинописным текстом:

– Вот это – совершенно секретная ведомственная инструкция 1954 года об обязанностях секретных сотрудников КГБ. Здесь прямо записано в соответствующем пункте, что при разоблачении сотрудник обязан отрицать свою принадлежность к органам, а сами органы обязаны отречься от своего сотрудника.

Стало смешно и противно. Пришлось встать и заявить ходатайство:

– Высокий суд! Хотя бумажки у господина свидетеля не имеют ни подписей, ни выходных данных, ни каких-либо печатей, штампов, отметок, я прошу приобщить их к материалам дела. Затем прошу разобраться: если представленный свидетелем Любимовым документ фальшивка, то господина Любимова следует привлечь к уголовной ответственности за ложные показания, подлог и клевету, если документ подлинный, хоть и не имеющий ко мне отношения, господин Любимов должен сесть в тюрьму за разглашение сведений и публикацию документа, имеющего, по его же словам, гриф «совершенно секретно».

Надо было видеть, с какой скоростью М. Любимов спрятал «документ» во внутренний карман пиджака и заявил, что не может ничего дать для приобщения к делу. Добрая судья не стала настаивать.

В конце концов, дело пришло к финалу. 22 марта 1994 года Кунцевский районный суд вынес решение, что обвинения О. Калугина в мой адрес о принадлежности к КГБ являются клеветой и обязал Калугина, газету «Известия» и корреспондентку газеты, опубликовавших порочащую меня статью с утверждениями Калугина, выплатить мне компенсацию морального ущерба. В Мосгорсуде решение было подтверждено, хотя интересы О. Калугина представлял «сам» Г.М. Резник.

Получать калугинские деньги я не поехал (размер компенсации был столь символичен, что проезд за их получением обошелся бы дороже), и они ушли в государственный бюджет. Главное – я отныне получил не только моральное, но и юридическое право называть бывшего генерала КГБ О. Калугина лжецом и подлецом, поскольку моя оценка подтверждена вступившим в законную силу решением суда.

Государственный переворот президента Б. Ельцина

Июнь 1994. Вижу в московском книжном киоске выставленные рядом поступившие в продажу книги – «Записки палача» Г. Сансона и «Записки президента» Б. Ельцина. Спасибо неизвестному продавцу! Умный – поймет.

Роковое долготерпение народных депутатов

Оценивая задним числом события 1993 года, Съезд народных депутатов России упрекают в горячности, в том, что он не пошел на «какой-нибудь» компромисс с Ельциным ради предотвращения кровопролития. Такие обвинения свидетельствуют о незнании или искажении фактов.

Трагедия сентября-октября 1993 года стала логичным кровавым завершением процесса, когда президент Российской Федерации неоднократно предпринимал попытки мятежа, а Съезд народных депутатов Российской Федерации, изо всех сил стремясь к мирному разрешению конфликта, регулярно шел на компромисс.

И с Б. Ельциным, и с законом.

Первая серьезная попытка покончить со Съездом как органом власти была предпринята Б.Н. Ельцина на VII Съезде народных депутатов Российской Федерации.

Седьмой Съезд знаменателен тем, что на нем удалось отправить в отставку Правительство Е.Т. Гайдара. Стремясь после этого не допустить назначения главой Правительства России Ю.В. Скокова, Гайдар рекомендовал Ельцину В.С. Черномырдина. В.С. Черномырдин Б. Ельцина устраивал, он обаял и Съезд, особенно заявив, отвечая на один из вопросов:

– Я за рынок, а не за базар!

Но более важным на Съезде оказался все же другой вопрос.

Увидев развитие событий в невыгодную ему сторону, Б.Н. Ельцин взял слово и призвал верных ему депутатов вместе с ним покинуть Съезд и собраться в Грановитой палате. Началась суматоха, препирательства. Председательствовал на Съезде в тот момент не Р. Хасбулатов, а его заместитель Ю.Ф. Яров. Я оказался рядом с президиумом и, сумев привлечь его внимание, крикнул:

– Регистрироваться! Зарегистрировать присутствующих.

Я исходил из худшего – сторонники Б. Ельцина уйдут, но мы хоть будем знать, кто себя к таковым относит.

Ю.Ф. Яров понимающе кивнул и назначил электронную регистрацию. Получилось лучше, чем мною задумывалось: многие сторонники президента решили на всякий случай подстраховаться и перед своим уходом зарегистрировались. Когда находящийся в Грановитой палате Б. Ельцин услышал по трансляции, что кворум на Съезде сохранился, его гневу не было границ.

Конфликт заполыхал, да так, что пришлось Конституционному Суду выступать посредником. Докатились до компромиссного соглашения – шаг назад делал Президент, шаг назад Съезд, – которое означало даже замораживание отдельных конституционных норм.

К сожалению, дал слабину в той ситуации, и Председатель Конституционного Суда России В.Д. Зорькин. Идя на трибуну докладывать проект Конституционного соглашения, он во всеуслышание напомнил председательствовавшему Р.И. Хасбулатову:

– Только конституционным большинством.

Когда на табло высветился результат, стало понятным, что голосование посчитали ординарным и при светящемся итоге «решение принято» необходимого конституционного большинства не было. Мы – В.Б. Исаков. Н.А. Павлов, М.Г. Астафьев, В.В. Аксючиц, О.В. Плотников, А.Л. Головин и другие – стали криком кричать от выключенных микрофонов:

– Не принято! НЕ принято! Нельзя менять Конституцию простым большинством голосов, а мы замораживаем действие конституционных норм! Почему молчит Конституционный Суд? Не принято! Слово Председателю Конституционного Суда!

Р.И. Хасбулатов традиционно заговаривал зал, уверяя, что все нормально, что решение состоялось, и надо идти дальше. Между тем, простым постановлением приостанавливалось действие трех статей Конституции! Без необходимого голосования в две трети голосов!

В.Д. Зорькин промолчал.

Думаю, впоследствии его угнетала та ситуация, именно поэтому он решительно выступит против ОПУСА Б. Ельцина 20 марта 1993 года, а 21 сентября настоит на принятии Конституционным Судом решения о наличии основания для отрешения Президента Б. Ельцина от должности.

Конституционное соглашение просуществовало недолго, вновь показав, что шутки с Конституцией плохо кончаются.

РОС требовал досрочных выборов и Президента, и Съезда народных депутатов, но не был поддержан большинством. Мы настаивали на вынесении на референдум вопроса: «Считаете ли вы необходимым, чтобы в июле 1992 года прошли досрочные выборы Президента и народных депутатов?» И в этом нас не подержали. Каждая из сторон мечтала свалить другую, но самой остаться.

Второй после декабря 1992 года реальной попыткой государственного переворота Б. Ельцина было издание им указа «Об особом режиме управления до преодоления кризиса власти» 20 марта 1993 года.

Экстренно выступив по телевидению, Президент Российской Федерации Б.Н. Ельцин зачитал указ, в котором, в частности, под предлогом проведения голосования о доверии Президенту и вице-президенту России назначил на 25 апреля и голосование по проекту новой Конституции РФ и проекту закона о выборах федерального парламента. Голосование о доверии Президенту и вице-президенту объявлялось одновременно голосованием за вносимые Президентом Конституцию и закон о выборах. Что существенно – о Съезде, Верховном Совете или Конституционном Суде ничего не говорилось, но четко фиксировалось:

«6. Решения государственных органов и должностных лиц, направленные на отмену или приостановление указов и распоряжений Президента РФ, постановлений или распоряжений Совета Министров – Правительства РФ, реализующих свои законные полномочия, не имеют юридической силы и не подлежат исполнению».

Б. Ельцин сообщил, что вводится особый порядок управления страной (ОПУС).

Случайно зайдя накануне выступления Президента, вечером 20 марта, в один из кабинетов, я стал свидетелем, как А.В. Руцкой с присущей ему эмоциональностью буквально уговаривал Президента не выступать по телевидению с подготовленным указом – о сделанной записи уже знали. Тот не внял уговорам вице-президента.

Конечно же, указ противоречил очень многим положениям Конституции. В тот же вечер по телевидению выступили совместно вице-президент А.В. Руцкой, председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин и Генеральный прокурор РФ В.Г. Степанков, назвавшие указ противоречащим Конституции, призвавшие Президента искать политический путь выхода из сложившейся ситуации. Их позицию поддержал Секретарь Совета Безопасности Ю.В. Скоков.

Реакция всех ветвей власти была столь бурной и однозначной, что Б. Ельцин отступил. Он умел отступать. В очередной раз было заявлено, что Президента «не так поняли». Если раньше «толкователем» речей Ельцина выступал Р. Хасбулатов, то с 1993 года эту роль стали играть менявшие друг друга пресс-секретари.

Что касается указа об ОПУСе, то он просто исчез. Он не был зарегистрирован и, в предотвращение интереса Конституционного Суда, указ был объявлен несуществующим. Нет указа – нет и претензий к Президенту.

Нам удалось собраться на очередной внеочередной Съезд. Он прошел с 26 по 29 марта 1993 года.

Впервые Съезд попытались не пустить в Московский Кремль, сославшись на ремонт Большого Кремлевского дворца. Но мы настояли на неизменности места проведения заседаний. Депутаты и работники аппарата под руководством В.Г. Сыроватко, секретаря Президиума Верховного Совета, сорвали с картин навешенные драпировки и стали готовить помещения.

Внеочередной – Девятый – Съезд проходил бурно. Р. Хасбулатов неожиданно стал вновь подыгрывать президенту, «умиротворять» депутатов, традиционно манипулируя голосованиями и тем, кому дать слово, кому не давать. Традиционно прерывал и комментировал неугодных ораторов. Мне вообще постарался не давать слова, хотя в один из моментов на моем выступлении настаивали 475 депутатов. Для разрешения достаточно было одной пятой – все равно не дал слова.

Надо отдать должное сторонникам президента – Волков, Волкогонов, Воронцов, Веретенников, Варов, С. Ковалев и другие выступали с таким пафосом праведности, что невольно ощущал себя зрителем на конкурсе лицемерия. Заседания Съезда сопровождались истерией на ТВ и в газетах, вплоть до призывов интернировать Руцкого, Хасбулатова, Зорькина, Степанкова, Скокова, Воронина и других. Поддавшись психическому давлению, в выступлениях В.Д. Зорькина, В.Г. Степанкова, А.В. Руцкого прозвучали даже какие-то извиняющиеся нотки за то, что воспрепятствовали перевороту.

Переворачивая проблему вверх тормашками, противореча сам себе, выступил Б. Ельцин:

– Конфликтовать дальше бессмысленно… Разрешение конституционного кризиса откладывать дальше нельзя. Я сохраняю свою позицию, которую сформулировал и высказал на прошлом Съезде, – сосредоточиться в этом году в основном на вопросах экономики. В этом наше спасение. Примерно около 300 нарушений допустил Верховный Совет, отклонившись от конституционных норм. Все три власти допустили отклонения, все три ветви власти допустили этот кризис, они должны – соответственно все три власти – отвечать.

От прозвучавшего на Съезде предложения провести 21 ноября 1993 года досрочные выборы и Президента, и депутатов команда Ельцина поежилась. Традиционно фарисействовал главный исполнитель всех юридических провокаций и подстав, ставший уже вице-премьером С.М. Шахрай:

– Зачем выносить на референдум вопрос о досрочных выборах? Кто будет потом интерпретировать результаты? Кто будет определять, по каким законам и, главное, в какой орган будут проводиться выборы?.. Конечно, обязательно будет дискуссия, какова юридическая сила указа Президента о голосовании 25 апреля по вопросам о доверии Президенту и о проекте новой Конституции. Президент использует не термин «всенародный референдум», а термин «голосование». Именно поэтому Президент не использует термин «досрочные выборы». Иначе он вступал бы в противоречие с законодательством. Именно поэтому Президент говорит: «Голосование 25 апреля – это нравственный и политический выбор Президента». Это нравственный и политический выбор его избирателей.

А то, что домогательство этого выбора, что «инициативность» Ельцина противоречит многим российским законам, подписанным Президентом, начиная с закона о референдуме, – это не волновало ни Шахрая, ни Ельцина.

И Съезд в очередной раз пошел на компромисс, назначив на 25 апреля референдум и утвердив выносимые на него вопросы. В общем, президент спровоцировал, а депутаты на провокацию купились.

Я требовал, как отрешения от должности Президента Б. Ельцина, так и отставки Р. Хасбулатова с его бесконечными интригами и метаниями. В.Б. Исаков сумел внести на голосование вопрос об отрешения от должности Президента и отзыве со своего поста Председателя Верховного Совета. Он добавил:

– Нельзя страну держать в напряжении целый месяц, предлагаю сразу после того, как будут оглашены результаты голосования, собраться здесь и принять решение о референдуме, о досрочных выборах депутатов.

«За» проголосовало 675 депутатов, конституционное большинство.

По процедурным нормам провели повторное голосование.

За включение в повестку дня вопроса об отрешении от должности Президента проголосовало 594 депутата, против – 287.

За включение в повестку дня вопроса об отзыве Председателя Верховного Совета проголосовало 614 депутатов, против – 253.

695 депутатов высказалось за то, чтобы голосовать без дальнейшего обсуждения.

Атмосфера была более чем накалена. С 13 и до 1 6.30 часов сторонники Президента собрали на Васильевском спуске свой митинг, и мэр Москвы Ю.М. Лужков посоветовал депутатам не выходить в этот период из Кремля. Кое-кому советовали и вообще не выходить. Президент Б. Ельцин выступил на митинге и заявил, что не подчинится никакому решению Съезда.

Перед голосованием в защиту Р. Хасбулатова против нас выступил горячо мною любимый О.Н. Смолин, опасавшийся, что Съезд, лишившись председателя, попадет во внутренний кризис. Опасение было напрасным, ведь существовали заместители, в том числе первый, но нам для обоснования голосования слова не дали.

Состоялось голосование.

Собравшись после перерыва, объявленного до 21 часа, депутаты узнали, что по обоим вопросам для принятия положительного решения не хватило голосов.

Но если 20 ноября 1992 года мое предложение внести в повестку дня заседания Верховного Совета России вопрос об отрешении Президента России от должности получило всего 52 голоса, то на этот раз за отрешение Б. Ельцина от должности, что требовало конституционного большинства, проголосовало 617 депутатов из общего числа 1033. Против – 268. Получили бюллетени 924 депутата, в ящике для голосования оказалось 909 бюллетеней, из них 24 недействительных.

За отзыв Р. Хасбулатова с поста председателя парламента проголосовало 339 депутатов, против – 558 из тех же 924 принявших участие в голосовании. Из 909 оказавшихся в ящике бюллетеней испорченными оказались 12.

Через годы А.В. Коржаков напишет в своих мемуарах, что в зале Съезда были размещены емкости с отравляющим газом, и если бы мы набрали необходимое число голосов, то против депутатов были бы применены отравляющие вещества. Не понадобилось.

Оставив Б. Ельцина на посту Президента, мы предопределили трагичный осенний финал.

Сохранение Р. Хасбулатова в качестве Председателя Верховного Совета Российской Федерации дало нашим противникам возможность разыгрывать кавказскую карту, а часть сторонников оттолкнуло, ибо в осенней 1993 года ситуации они не смогли забыть, что Хасбулатов такой же разрушитель СССР, как и Ельцин.

Референдум 25 апреля лишь констатировал патовую политическую ситуацию, сложившуюся в обществе. Его результат Б. Ельцин использовал для «артиллерийской подготовки» (его собственное выражение) накануне 21 сентября.

Если перечислять почти ежедневные провокации исполнительной власти, то это займет много страниц. Напомню еще один всероссийский инцидент. О своих антиконституционных позициях Б. Ельцин заявил при открытии Конституционного совещания 5 июня 1993 года.

Конституционное совещание было созвано под громогласные призывы найти выход из конституционного кризиса. Президент вновь упирал именно на это, но едва ли не главным тезисом сделал заявление:

– Советский тип власти не поддается реформированию. Советы и демократия несовместимы.

Слушал доклад Президента я с горечью. Понимал, что это и есть обещанная им «артподготовка» ликвидации угнетавшего его парламентского контроля. Какие советы? Уже третий год представительные органы власти, сохранив название «советы», таковыми не являются – они стали постоянно работающими органами представительной власти. Да, это иногда было сделано через выделение «малых советов», но это радикально изменило структуру и характер власти. Значит, дело было не в советах. Да, после своего осеннего переворота Ельцин указом отменит законы, ликвидирует систему советов. Ну – и что? Он или его шахраи создали что-то более эффективное? С той поры местное самоуправление у нас и не выползает из кризиса несамостоятельности и неэффективности.

Но вернусь к совещанию 5 июня 1993 года.

После выступления Президента в первом ряду встал и, попросив слова, пошел к трибуне Председатель Верховного Совета Российской Федерации Р.И. Хасбулатов. Б. Ельцин явно растерялся, но внешне согласился, однако присутствовавшие в зале его радикальные сторонники устроили Хасбулатову обструкцию, а стоявший сбоку охранник (невиданное до того дня явление), молодой парнишка, перехватил Председателя парламента и, схватив его руками, стал отталкивать от трибуны.

Я не верил своим глазам! Какими бы ни были плохими мои отношения с Хасбулатовым, но он был Председателем Парламента!!

Я вскочил со своего места:

– Позор! Немедленно прекратите рукоприкладство в отношении Председателя Парламента! Дайте слово! Позор!

Меня поддержали многие участники Совещания. Тем не менее, Хасбулатова оттеснили от трибуны, а охраннику ни Ельцин, ни кто иной не сделал даже замечания. Мое место было в центре левой половины третьего ряда, я продолжал стоять и выражать протест и увидел, как народный депутат Ю.М. Слободкин подошел к уже умножившимся охранникам у президиума и что-то горячо стал им доказывать. Его так же попытались отталкивать, а поскольку он стал сопротивляться насилию, подхватили на руки и грубо, с потерей его ботинка, вынесли из зала. Генерального прокурора России В.Г. Степанкова, потребовавшего прекратить насилие, просто отбросили в сторону.

Этого моя интеллигентская натура вынести уже не могла, и я призвал всех людей, уважающих порядок и депутатскую неприкосновенность, покинуть оскверненное место.

Вместе с Р. Хасбулатовым, большой группой депутатов, глав регионов и некоторыми судьями Конституционного суда мы покинули зал Конституционного совещания. Я больше туда не возвращался.

Б. Ельцин не сделал ничего, чтобы погасить конфликт.

Кульминация: государственный переворот непутевого российского реформатора

Мы подошли к кульминации событий – к осени 1993 года. О днях с 21 сентября по 4 октября 1993 года уже многое сказано и написано. И правды, и вранья. Считаю несвоевременным сейчас все анализировать и даже излагать. Это еще не история – это политика.

До сих пор нет сил ворошить незажившее.

Лишь несколько штрихов из тех дней.

20 сентября 1993 года в Москве прошел Конгресс народов СССР, на котором вновь был поставлен вопрос о необходимости ликвидировать результаты Беловежского сговора и восстановить единую страну.

Тем же вечером мы узнали о назначении Е.Т. Гайдара вновь вице-премьером Правительства России. Это явно была демонстрация.

Поздним вечером 21 сентября Б. Ельцин, как и в марте того же года, выступил по телевизору, информируя «дорогих россиян» о подписанном им указе № 1400 о поэтапной конституционной реформе. Он явно лучше подготовился, поэтому указ был детально прописан, зарегистрирован, а команда президента сразу начала действовать.

Это был государственный переворот.

Недавно В.В. Аксючиц обратил мое внимание на примечательную арифметику. Возьмем номер указа и его дату. 1400:21=66,666…

Это кто же у Б. Ельцина так любил магию чисел? Сообщения о целом управлении у него, которое под руководством генерала Р. занималось гороскопами, приметами и предсказаниями – не пустые разговоры.

События 21–22 сентября общеизвестны. Исполняющим обязанности Президента Российской Федерации стал А.В. Руцкой.

Сразу после принятия Съездом народных депутатов решения об отрешения от должности Президента Б. Ельцина, я выступил на заседании и предложил разъехаться по министерствам и воинским частям, по крупнейшим предприятиям, чтобы добиться выполнения решения Парламента:

– Мы должны действовать! Мы должны отстранять от должности любого, кто не выполнит наше решение, кто поддержит переворот.

Председательствовавший заверил меня, что так и будет сделано, но лично для меня будет другое поручение. Да, 27 сентября 1993 года будет принят закон РФ о федеральных уполномоченных Съезда, на которых возлагался контроль за реализацией решений Съезда и Верховного Совета по пресечению государственного переворота в Российской Федерации, восстановлению конституционного строя, прав и свобод граждан России. Но будет уже поздно! И не только в силу опутавшей Дом Советов колючей проволоки – будет упущено время.

Ничего практически сделано не было! Я говорю именно про первые дни и даже часы, суета позднее уже ничего не могла исправить.

Более того, и в 1993-м, и ныне убежден, что насколько решительно надо было действовать с первого момента, в первый же день, настолько в начале октября требовалось сдержанно ждать разрешения кризиса переговорным процессом с участием регионов. Надо было ждать! Проигрывал тот, кто первый совершит ошибку. Не случайно провокации против защитников Конституции произошли 2 и 3 октября – истекали сроки нескольких ультиматумов регионов, предъявленных Ельцину. Например, ультиматума «Сибирского соглашения» о перекрытии Транссибирской магистрали в случае отказа Ельцина разблокировать Парламент до 5 октября.

Во всех регионах России возникли комитеты Защиты Конституции. Действия Конституционного Суда, Верховного Совета и Съезда поддержали высшие органы представительной власти субъектов Федерации, ряд губернаторов.

За первые пару дней только я провел к и.о. президента А.В. Руцкому четырех командиров частей, которые докладывали при мне, вытянувшись перед Руцким по стойке смирно:

– Товарищ исполняющий обязанности Президента Российской Федерации! Командир части NN полковник NNN! Готов привести к Верховному Совету свой полк, развернуть полевые кухни. Прошу дать мне письменный приказ!

Знаю, что не меньшее число командиров частей привел и В.А. Ачалов. Но у А.В. Руцкого, как и у Р.И. Хасбулатова царила какая-то эйфория. Все командиры отправлялись обратно за ненадобностью:

– Не втягивайте нас в провокацию! Мы все решим политически.

Когда через три дня ситуация резко изменилась, вернуть непризванные части было уже невозможно.

За первые трое суток после объявления Ельциным указа № 1400 я спал в общей сложности часа два, и не хотелось, столь сильным было нервное возбуждение – не так часто на твоей родине происходят государственные перевороты. Днем вместе с другими депутатами мы занимались организацией отпора перевороту, ночью выходил наружу и ходил от костра к костру вокруг комплекса зданий парламента, подбадривая пришедших на нашу защиту горожан. В первую же ночь меня спросили, почему видят только меня, где Руцкой, где Хасбулатов, где новые министры обороны и государственной безопасности.

– Они в здании, занимаются организацией нашей обороны, – отвечал я.

Вернувшись, сам проверил: и А.В. Руцкой, и Р.И. Хасбулатов, и В.А. Ачалов были на своих местах, а приемная и кабинет В.П. Баранникова стояли нараспашку, там никого не было. Когда это повторилось и на следующую ночь, а утром Баранников и его сотрудники вновь, как ни в чем ни бывало, были на рабочих местах, я насторожился и стал выяснять, где же они находятся ночами.

Каково же было мое изумление, когда я узнал, что назначенный Верховным Советом России министр государственной безопасности Российской Федерации В.П. Баранников ночевать ездит за город на свою дачу в охраняемом правительственном поселке. И это в обстановке государственного переворота?! Было о чем задуматься.

Было в сентябрьские дни 1993 года много и других загадок, совсем не случайно В.П. Баранников быстро умер после тех событий.

Две недели противостояния стали четырнадцатью днями героизма и самоотверженности. Прежде всего со стороны сотрудников парламента, которые к началу октября пробирались ежедневно на работу через оцепления, а то и через заборы и колючую проволоку. Особенно это касается женщин.

Горжусь своими коллегами – депутатами, большинство из которых имели самые мирные профессии, не собираясь участвовать ни в войнах, ни в революциях. Но, когда пришел час испытаний, они достойно эти испытания прошли.

В целях лишить Съезд народных депутатов кворума, Б. Ельцин издал 23 сентября указ № 1435 о социальных гарантиях для тех депутатов, что подчинятся указу № 1400. Лояльным президенту парламентариям гарантировались:

– фактическое сохранение депутатской неприкосновенности до начала работы Федерального Собрания;

– единовременное денежное пособие в размере годовой заработной платы;

– трудоустройство на должность, занимаемую до избрания, либо «по их желанию на любую другую вакантную должность на государственных предприятиях, в учреждениях и организациях»;

– закрепление за ними по их желанию ранее предоставленной жилой площади и т. д.

И основная масса депутатов не кинулись на посулы Администрации! Не случайно вскоре после событий Глава президентской Администрации, бывший первый заместитель Хасбулатова С.А. Филатов утвердил «черный список» народных депутатов, на которых не только не распространяются льготы указа № 1435, но которых не рекомендовалось и трудоустраивать на приличные места. Рядом со своей фамилией я с радостью и сочувствием увидел имена многих своих друзей и соратников.

Мне довелось все дни быть в осажденном парламенте. Лишь один раз мы с Н.А. Павловым на несколько часов вырвались на Новый Арбат, позвонить по телефону (телефоны в нашем здании были блокированы, а мобильных тогда не было). При входе в корпус на Н. Арбате меня окликнули. Оглянулся. Через вечернюю уличную суету ко мне подошел мужчина со словами:

– Сергей Николаевич, дай Бог вам удачи! Вы делаете великое дело, держитесь!

Это был Валентин Гафт. А так Москва продолжала жить своей жизнью: работали театры и казино, рестораны и магазины, ходил обычным порядком транспорт. Поддержка действий Верховного Совета Российской Федерации была массовой, но во многом повторилась и общая апатия населения, уже знакомая по августу 1993 года («сами справятся»).