Текст книги "Слова и смыслы. Мировоззрение и картина мира: ассоциативный словарь"

(См. также Воскресение). Люди хорошо чувствующие тонкости русского языка, отлично понимают, в чём состоит отличие «воскресенья» от «воскресения»: окончание «-нье» определяет существительное, а «-ние» – глагол, то есть процесс, явление. Кажется, только один народ во всём белом свете – русский – назвал день недели в честь и в память о воскресении Иисуса Христа. В родственных славянских языках этот день назван иначе: «недiля» – то есть день «неделанья», отдыха от трудов. В романских языках этот день называют просто «день Господа» от латинского Dominicus. А вот в германских языках сохраняется традиция поклонения Солнцу: Sunday (англ.), Sonntag (нем.) и др. Потребность иметь день отдыха возникла в глубокой древности как естественная физиологическая потребность организма. Видимо, еще у шумеров это стало общепринятой нормой и возникла точная периодичность. С развитием религиозных культов этот день стали связывать с различными религиозными преданиями и правилами. Постепенно именно религиозный аспект стал, условно говоря, не следствием, а причиной. В результате возникли и правила – как надо вести себя в этот день, что можно, а чего нельзя делать, о чем надо думать и так далее.

В русском языке есть синоним слову «воскресенье» – «выходной». Происходит это от того, что в свободный от работы день можно «выйти в свет» – на какое-то праздничное мероприятие и т. п. Воскресенье является выходным, нерабочим днем у большинства народов. Исключение составляют иудеи – у них нерабочий день суббота, что закреплено законодательно в Израиле, и мусульмане – для них выходным днем является пятница. Немало экспериментов в процессе поиска советского выходного дня было проведено в 30-е годы в СССР. Сперва (1930) ввели четырехдневку с индивидуальным, плавающим пятым выходным днем, что привело к такой неразберихе и падению производства, что вскоре (1931) от этого отказались и ввели шестидневку: пять дней рабочих, шестой – выходной, но у всех одинаково. Следы этого можно наблюдать в кинофильме «Волга-Волга», когда крупным планом проворачиваются лопасти колесного парохода и вслед за ними плывут по экрану надписи «второй день шестидневки», «третий день шестидневки» и т. д., отмечая ход времени внутри кинокартины. Причина подобного «поиска» была, видимо, в стремлении особо ретивых деятелей новой власти удалить из всех аспектов жизни старые традиции и ввести новые. А уж религиозным традициям, таким как «воскресенье», и вовсе не место в сознании граждан. В 1940 году, однако, семидневная рабочая неделя восстановилась, воскресенье было возвращено как выходной день.

Воскресенье день, конечно, всеми любимый, можно сказать, воспетый. Английский парнишка Питер Грин, взявший себе псевдоним Дэниел Бун (был такой легендарный американский первопоселенец, охотник, можно сказать, партизан в период Гражданской войны), написал ставшую мировым хитом песенку «Beautiful Sunday». В СССР она была переведена на русский, вернее – к ней был написан русский текст (М. Беляков) и она стала одной из самых популярных песенок в исполнении ансамбля «Голубые гитары»: «Воскресенье – радостный день! Пусть исчезнет ссор наших тень. Эй, эй, эй, ты выйди скорей!» Воскресенье – именно как день недели – нашло свое отражение в литературе и поэзии, хотя и в гораздо меньшей степени, чем воскресение. Лично я отдал поэтическую дань каждому дню недели, написав цикл из семи сонетов на каждый день. Вот воскресный сонет:

 
VII
День седьмой, конец ты иль начало?
Может, нам неделю начинать
лучше с воскресенья? Пива взять
не много и не мало; но сначала
точно свои силы рассчитать.
Чтоб начать седмицу (иль окончить)
на своих ногах. Не клянчить
у соседа стольник. Не канючить
у жены рассолу…
Книжку также можно почитать,
или посидеть с друзьями, пообщаться,
на прощанье песню спеть, обняться.
Самому домой прийти и лечь,
сохранив притом и слух, и речь.
А потом, глаза закрыв, мечтать…
 

Пока лекарь не нужен, и врач ни к чему. Это (афоризм, однако!) я сам только что придумал. По-моему, вполне можно выдать за народное творчество. Но слово это включено мною в перечень «главных» не ради игры в слова, а потому, что врачи меня спасали от смерти, лечили и лечат. Ругать врачей стало почти нормой, но я этого делать не буду. Я готов ругать систему здравоохранения, я готов признать, что есть плохие и очень плохие врачи – я сам с ними встречался и пожинал плоды их несовершенства, – но главное мое чувство по отношению к врачам – благодарность. Она сформировалась в детстве. В главе Болезнь я вспоминал про «нашу» Зою Александровну. И еще с детства: «Появился детский врач – Глеб Сергеевич Пугач. Смотрит строго и сердито: „Нет у Юли аппетита? Только вижу, что она, безусловно, не больна!“…» Это – Сергей Михалков. Возможно, что и Корней Чуковский с «Айболитом» тоже поспособствовал уважению к врачебной профессии. В школьной самодеятельности – классе четвертом, наверное, – я играл доктора Айболита.

Я не забываю, что врачи сопровождают нас от рождения до самой смерти. Кто еще выступает в такой роли? Кажется, никто… Впрочем, в традиционных семьях – еще и священники.

В картине мира не столько врач, сколько медицина занимает важное место. Хотя, конечно, именно врач ее и представляет. Мы часто путаем понятия «медицина» и «здравоохранение». Медицина – это отрасль знаний, умений, технологий, предметом которой являются болезни и здоровье. Медицина – одна из древнейших систематизированных отраслей знаний и умений. Здравоохранение – сфера деятельности государства и общества по организации медицинского обслуживания населения. Когда мы ругаем медицину, мы на самом деле ругаем здравоохранение. Медицина, медицинское знание – это все возможности, достигнутые людьми, а здравоохранение – это тот уровень доступа к медицине, который удалось обеспечить в конкретной стране, городе, районе.

Этому слову – и этому понятию – нет равных в смысле неразрывного сочетания в себе чего-то абсолютно понятного, простого и совершенно непонятного, таинственного. И я не тщусь надеждой на то, что распутаю этот сложный клубок рассуждений и фактов. Я лишь укажу на некоторые направления мысли, относящиеся к слову и понятию «время». Среди них не окажется многих тем и вопросов, связанных с понятием и словом «время», просто потому, что мне их в границах избранного жанра не объять.

Чаще всего мы представляем себе время как шкалу, линейку, на которой нанесены века, годы, месяцы, дни, часы… Линейка эта уходит в такое прошлое, которому у нас не всегда находится привычное название. Сперва мы еще как-то обзываем периоды времени: наша эра, до нашей эры, такое-то тысячелетие до нашей эры… На этом то, что мы охватываем понятием «история», как правило, заканчивается. Дальше, вглубь, для обыденного сознания все расплывается.

Если же об этой глубокой древности говорят археологи, то тут шкала времени просто исчезает – они говорят о «культурах»: костенковская, фатьяновская, луженецкая и т. д. При этом, разумеется, у каждой культуры» есть свой временной интервал, но все в целом охватывают период времени от 10 до 30 тысячелетий тому назад.

Со школьных лет помнятся слова «каменный век», «бронзовый век», а как их привязать к шкале времени – обычно забывается. Путаница возникает потому, что этими «веками» отмеряется тоже не время, а типы культур, отличающиеся освоением древними людьми различных орудий. Одни освоили производство железа раньше, другие – позднее, поэтому на планете одновременно сосуществовали все эти «века», но в разных регионах. Эти периоды человеческой истории простираются от момента, когда древний человек – или не совсем еще человек – стал делать первые каменные орудия. Это примерно 1,8 млн лет тому назад. А потом, развиваясь, освоил бронзу, железо, а затем и «все остальное».

О временах, отстоящих от нас в прошлое на миллионы лет, говорят уже языком не истории, не археологии, а геологии, точнее, геохронологии, ибо речь идет о периодах возраста Земли: кайнозой, начавшийся 66 млн лет тому назад, мезозой, палеозой – и так далее вплоть до катархея – начального периода существования Земли, его первые 600 млн лет, начавшиеся примерно 4,6 млрд лет тому назад; считается, что таков возраст нашей планеты.

Вот так, более или менее понятно, мы можем себе представить прошлое: Земли и заведшихся на ней людей.

А что было еще раньше? А об этом имеются неплохие научные гипотезы, описывающие возраст Вселенной. (См. также Космология.) Возраст Вселенной определяют, оценивая возраст имеющихся химических элементов, возраст звезд и звездных скоплений. Исходя из гипотезы Большого взрыва и расширения Вселенной из начальной, «нулевой» точки, современная оценка такова: Вселенная появилась около 13,75 ± 0,11 млрд лет назад. Тут уже надо уточнить, что понимается под возрастом Вселенной. В современном представлении возраст Вселенной – это максимальное время, которое измерили бы часы с момента Большого взрыва до настоящего времени, попади они сейчас нам в руки.

С неизбежностью возникает совершенно естественный и самый, видимо, сложный вопрос: а что было «до того», до этого Большого взрыва или как там все начиналось? И вот с этого места начинаются серьезные проблемы с нашими попытками понять устройство мира… Размышления об этом – см. в главе Вселенная.

Если не уходить в глубину, к «началу времен», то люди выработали несколько вполне удобных, рациональных объяснений-ассоциаций, отвечающих на вопрос «что такое время?». Причем «работают» эти объяснения в своих областях применения достаточно хорошо.

Скажем, для историка время – это шкала описания последовательности событий мировой истории. При этом сами события могут быть более или менее точно описаны, их последовательность может быть как верной, так и ошибочной, но само «время» остается вместилищем событий и имеет направление из прошлого – в настоящее. Современная историческая шкала времени состоит из двух частей: до нашей эры и «от Рождества Христова» – наша эра. Шкала разбивается на века, годы и т. д. Если шкала, как таковая, не вызывает больших нареканий или неудобства, то расположение на ней событий, особенно происходивших в древние времена, во многом носит приблизительный, предположительный или спекулятивный характер. В своем целостном виде расположение исторических событий на временной шкале называется хронологией. Создание единой общепринятой шкалы исторических событий произошло в XVI–XVII вв. благодаря трудам Ж. Скалигера и Д. Петавиуса. Им удалось привести имевшиеся в разрозненных источниках исторические сведения к единой последовательности событий, и именно эта шкала используется до сих пор без существенных изменений. Сомнения в ее точности возникли одновременно с ее появлением, и надо сказать, что на протяжении столетий удалось уточнить и изменить очень многие хронологические данные. Продолжается этот процесс и в наши дни. Сегодня уже, пожалуй, нет сомнений в условности и неточности скалигеровской хронологии, выявлены многочисленные натяжки и подтасовки, указано на расхождения сведений из источников с современными данными, включая точные астрономические расчеты. Тем не менее, в своей основе хронология Скалигера – Петавиуса остается основным каркасом при изложении истории как в учебно-педагогической литературе, так и в политической и религиозной практиках. Последнее особенно важно, поскольку любое существенное изменение дат и последовательности событий, лежащих в основе политической истории стран и народов или в основе вероучений, может привести к их недопустимому для деятелей церкви или политиков повреждению. Что и стараются не допустить, маргинализируя все попытки внести изменения в хронологию, как бы доказательны они ни были.

Со шкалой исторического времени тесно связан календарь – одна из форм представления времени. Общеупотребительный современный календарь – григорианский. В нем счет годам ведется от Рождества Христова, обычный год состоит из 365 дней (366 по високосным годам), разбит на 12 месяцев и т. д. Это солнечный календарь, его базовая величина – годовой оборот Солнца, происходящий примерно за 365 дней (365,24220). Существует еще несколько календарей, сохраняющих свое применение в наши дни: юлианский, иудейский, исламский. Они отличаются точкой отсчета начала календаря: от Сотворения мира, от дня хиджры – переселения пророка Мухаммеда из Мекки в Медину, а также своей базовой основой – движение не только Солнца, но и Луны либо только Луны. Перевод дат из одной системы счисления (календаря) в другие особых трудностей не вызывает, если знать базис и алгоритм каждого.

Нельзя не упомянуть о вялотекущем, но долгоживущем споре о том, какой календарь точнее: юлианский или григорианский. Причина этого спора не в неудовлетворительной точности одного из них, а в том, что православная церковь придерживается юлианского календаря, в то время как государственный календарь в России – григорианский. В этой связи приверженцы православия время от времени напоминают и доказывают всем прочим, что юлианский календарь лучше и «точнее» григорианского. «Доказательство» обычно зиждется на двух утверждениях: фактическая смена времен года – приход зимы, весны и т. п. – почти всегда оказывается ближе к юлианским датам: на григорианское 1 марта весной в России теплом, как правило, не начинает и веять, а вот числу к 13–14 марта (а это и есть 1 марта по юлианскому календарю) весна уже чувствуется более явственно. Пожалуй, это верное наблюдение. Второе доказательство не столь очевидно и связано с различными способами определения понятия «год». Самое распространенное, к которому привязаны оба календаря, это интервал между двумя точками равноденствия, так называемый тропический год. Он равен 365,242199 солнечных суток. При этом юлианский год – 365,25 суток, а григорианский календарный год – 365,2425 суток; казалось бы, совершенно очевидно, что григорианский календарь точнее. Однако, кроме распространенного тропического года известно еще несколько способов определения понятия «год»: например, не по вращению Земли вокруг Солнца от одного равноденствия до другого, а по циклу движения относительно т. н. «неподвижных звезд». Этот год называется сидерическим, и его продолжительность 365,25636556 суток. Если сравнивать с этой величиной, то юлианский год к этой величине ближе, чем григорианский. Никакого практического значения это, однако, не имеет, но служит аргументом в споре желающих по этому поводу спорить.

С обыденной точки зрения время – это, пожалуй, календарь и часы. Всякие философские глубины «сути времени», всякие сомнения в точности исторических событий для большинства людей практического значения не имеют. Нам важно более или менее точно представлять события своей жизни и жизней близких в прошлом, иметь возможность планировать свои действия в настоящем, синхронизируя свои действия с действиями окружающих (не опаздывать, например, на самолет) и обсуждать прошлое и будущее на одном языке с другими. Для всего этого достаточно пользоваться одинаковым календарем и уточнять работу своих часов по общей службе точного времени.

В строгом инженерном мире, мире техники, время есть точно измеряемый параметр, равномерно изменяющийся, связанный с природными периодическими явлениями. С древнейших времен такими повторяющимися процессами были движения Солнца, планет, звезд. Есть и приборы, фиксирующие время, – разнообразные часы. Есть и устройства, способные производить повторяющиеся сигналы с необычайно высокой точностью. Современные возможности науки позволяют измерять колебания в атомах. Так, в атоме цезия-133, выбранного в качестве эталона, происходят постоянные колебания – переходы между его энергетическими уровнями, за которыми можно наблюдать. За тот период времени, который принято называть секундой, в атоме цезия-133 совершается 9 192 631 770 колебаний. Созданы специальные устройства – эталоны времени, в которых ведется непрерывное наблюдение за этими колебаниями. Они есть в России, США, Великобритании, Франции и Канаде. По этим эталонам настраиваются все часы в мире, сверяются они и друг с другом. Российский государственный эталон времени весьма точен, его относительная погрешность не превышает 5 10–14, то есть 0,00000000000005 секунды. За полмиллиона лет эталон даст погрешность в одну секунду.

Стоит, однако, помнить, что необходимость знать точное время и «сверять часы» возникла, пожалуй, только в XVIII веке в бурно развивавшейся тогда Англии. К этому времени механические часы уже были достаточно широко распространены. В пределах одного города можно было, отбивая звуковым сигналом колокола на городской ратуше, вводить условно точное, единое для всех, кто слышит этот сигнал, время. В других городах тоже были свои ратуши и свои часы. Между ними имелась разность хода, но не было нужды стремиться к их точной синхронизации. Толчок дали почтовые кареты, которые стали ходить по расписанию. Первый способ синхронизации состоял в том, что в каретах имелись походные механические часы, то есть «время развозили» по городам, что позволяло сравнивать и настраивать часы. Но еще долго не было общей для всех точки отсчета времени. Серьезный толчок к его поиску дала железная дорога между Манчестером и Ливерпулем, проложенная в 1830 году. Поезд мчался намного быстрее кареты и те расхождения в показаниях часов, которые прежде не слишком мешали, стали уже неприемлемыми. К тому же вскоре появился телеграф, все шире стали вводиться в практику железнодорожные расписания. После многолетних споров и обсуждений в 1847 году почтой, железной дорогой и телеграфистами было принято совместное решение повсеместно применять Гринвичское время, то есть то время, которое определено обсерваторией в Гринвиче – Лондонском пригороде. В 1883 году это решение было принято на уровне парламента, а потом и узаконено во всем мире. С тех пор и до сего дня повсеместно применяется «среднее гринвичское время» (Greenwich Mean Time, GMT).

Физика глубже других областей знаний разработала взгляд на время, определила его свойства и единицы измерения.

Время в классической физике не зависит ни от чего и ни с чем не связано. Поэтому его называют абсолютным или математическим временем. На абсолютное время никакие процессы и явления не оказывают никакого влияния. Исаак Ньютон писал: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью… Все движения могут ускоряться или замедляться, течение же абсолютного времени изменяться не может». Важным свойством абсолютного времени является его необратимость: время «течет» равномерно и непрерывно из прошлого в будущее. Именно это время используется нами в обыденной жизни, именно такое представление о времени лежит в основе большинства механизмов и простых устройств, а также календарей.

Физика выяснила, что свойства пространства и времени зависят от того, с какой скоростью друг относительно друга движутся наблюдатель и объект. Пока это движение происходит с не слишком большой скоростью – намного меньше скорости света, – мы пребываем в сфере действия законов классической физики, вернее, законы классической физики описывают происходящее достаточно точно. Если движение осуществляется со скоростями, приближающимися к скорости света, это описывается законами релятивистской физики, законами теории относительности. Количественная мера, отделяющая области классической и релятивистской физики, определена достаточно точно.

При высоких скоростях движения, а так движутся не только ракеты или элементарные частицы, но и электромагнитные сигналы в электронных устройствах, время изменяется и сравнивается по особым правилам. Эти правила и соответствующие формулы образуют основу так называемой релятивистской физики, теории относительности. Еще одной областью, в которой время нельзя считать абсолютным, это область микромира, подчиняющаяся законам квантовой физики. Здесь, наряду с необходимостью учитывать высокие скорости движущихся частиц, надо учитывать и вовсе удивительное, но при этом глубоко фундаментальное свойство микромира (принцип неопределенности), заключающееся в ограничении возможности одновременного измерения местоположения частицы и ее скорости, или же, что одно и то же, ее энергии и времени события: точность, с которой мы можем указать время начала и конца изучаемого события ограничена.

Упомянем и важнейшее из представлений современной физики – пространственно-временной континуум: объединение пространства и времени в единый четырехмерный комплекс. Развитие этих идей в начале XX века связано с именами Хендрика Лоренца, Германа Минковского, Анри Пуанкаре и Альберта Эйнштейна. Сравнительно недавно «обнаружились» работы Митрофана Семеновича Аксенова, издавшего еще в 1896 году свой труд «Трансцендентально-кинетическая теория времени». Изданная в Харькове, она осталась практически незамеченной современниками, хотя в ней и были предвосхищены идеи А. Эйнштейна и Г. Минковского о времени как четвёртом измерении. Биография Аксенова до сих пор мало изучена, неизвестны годы его рождения и смерти. Последняя книга Аксёнова «Нет смерти. Новое учение о времени» вышла во время Гражданской войны, в 1918 г., в Изяславле (теперь Заславль в Белоруссии). В дальнейшем следы философа теряются.

Физики не ограничились вышеназванными «видами времени» и вовсе не остановились в своих разработках этого важнейшего вопроса. Не пытаясь втиснуть в краткое эссе хотя бы и беглый обзор проблематики, сошлюсь на существование многих научно-популярных книг и интернет-сайтов, в которых об этом рассказано. Здесь же скажу лишь о трех (из множества) проблемах времени, волнующих физиков (и философов). Первая – это проблема обратимости времени: действительно ли время следует описывать «стрелой времени», летящей непрерывно из прошло в будущее? Или же возможна обратимость времени, пусть хотя бы в каких-то особых условиях, на очень короткие промежутки? Вторая проблема: действительно ли время непрерывно или оно так же, как и все остальное в мире, состоит из «кирпичиков», элементарных частиц? Существуют ли «кванты времени»? Третья проблема связана с именем выдающегося физика и авиаконструктора Роберта Людвиговича Бартини, высказавшего гипотезу о трехмерности времени. Первое измерение времени – длительность – и есть то самое время, которое применяется в физике. Два других измерения времени можно себе представить как набор иных возможностей, иных временных траекторий, которые имеются в каждой точке нашего движения по стреле времени. Сказанное не выглядит ни понятным, ни наглядным. Бартини в этой связи говорил: если мы что-то себе не представляем, то это не значит, что он не существует. Как математическая абстракция ни трехмерное время, ни шестимерный «мир Бартини» (три пространственные и три временные координаты) не представляют собой чего-то необычного или невозможного. Математика вполне уверенно оперирует n-мерными пространствами. Но наше воображение затрудняется себе это представить. В то же время наш аналитический ум справляется с подобными условностями без особых затруднений, когда «разговаривает» на языке формул (см. Формула).

Эти и многие другое «проблемы времени» не только «волнуют», но и находятся в режиме активного обсуждения и анализа. «Окончательного» ответа на эти вопросы, который «закрыл» бы тему, нет. И мне кажется, не будет еще очень долго или вообще никогда: научный поиск бесконечен.

И последнее «из жизни физиков». Есть два представления о времени, их называют субстанционные и реляционные. Говоря упрощенно, реляционные – это представления о времени как о самостоятельной, ни от чего не зависящей сущности, «пустой шкалы отсчета» или вместилища событий; субстанционные – это представления о времени как о некой субстанции, которая «течет» и наполняет собой всё. История этих представлений уходит в Античность, к именам Аристотеля и Демокрита, а если принять во внимание религиозно-эзотерические учения, в которых всегда присутствует изложения взглядов на время и его сущность, то история удлинится на несколько тысяч лет и уведет нас во времена Древнего Египта, Шумеро-Вавилонии, Древних Индии и Китая. Не завершилась судьба этих представлений и в наши дни: есть приверженцы и тех и других взглядов.

Было дело, и я как-то очень воодушевился мыслью о том, что в мире нет ничего, кроме времени. Все, что есть на свете, – это формы времени: и пространство, и энергия, и вещество, и поле… Само же время есть та исходная сущность или субстанция, которая лежит в основе всего. Или, наоборот: время – функция, определяемая, скажем, массой или другими величинами…

В общем, побыв некоторое время приверженцем то одних, то других представлений о времени – причем со своим особенным мнением, – я решил пока не относить себя ни к одной из групп, оставаясь то ли «над схваткой», то ли вообще вне общества культурных и образованных людей. (Шутка…)

Но, «сходя с дорожки» (жаргон бегунов-легкоатлетов), я оставляю читателя с замечательными людьми – доктором физико-математических наук астрофизиком Николаем Александровичем Козыревым и доктором технических наук теплофизиком Альбертом Иозефовичем Вейником, оставивших нам много статей и мыслей, посвященных природе времени. Маргинализация их идей и теорий в академической науке имела место во времена их активной научной деятельности, продолжается она и сейчас. Но для философически настроенных персон – типа меня – сей факт не является препятствием для знакомства с их взглядами: они не менее важны и содержательны, нежели рассуждения любого из цитированных мною в этом эссе авторов.

Самоуспокоение в связи с грандиозностью и непостижимостью предмета размышлений: возможно, рассуждая о таких фундаментальных вещах, надо время от времени напоминать самому себе, что все сказанное и написанное есть лишь попытка как-то описать и осмыслить нечто то ли объективно сущее в реальной действительности, то ли рожденное лишь нашим сознанием. Время просто есть (или его нет) и существует (или не существует) во всей своей полноте и сложности. Оно и неизменное и релятивистское, и непрерывное и квантовое, и реальное и плод нашего ума – оно сразу всё. А мы пытаемся с разных сторон подойти к нему и описать то, что нам открылось, или то, что мы себе представили как существующее. И от этих попыток ловим настоящий кайф!