Текст книги "Слова и смыслы. Мировоззрение и картина мира: ассоциативный словарь"

Дерево – как растение, дерево – как материал и дерево – как символ.

Ценность деревьев не просто велика, без них не было бы жизни. Во всяком случае, нашей жизни. Представьте себе нашу планету, лишенную деревьев, лесов… Земля лишилась бы не только важного функционального элемента кругооборота веществ в природе, но и животного мира – обитателей лесов. Среди них и наши предки – человекообразные. А еще не было бы той бесконечно изысканной красоты, которая есть у деревьев.

Дерево как материал, как «вещество» – одна из пяти стихий (первоэлементов), из которых образован мир в китайской философии (У-син): Дерево, Огонь, Земля, Металл, Вода. Интересно, что в других натурфилософских системах среди первоэлементов дерево не встречается. Так, в индуизме рассматривают Землю, Воду, Огонь, Воздух и Эфир, а в учении Аристотеля – Земля, Вода, Воздух и Огонь…

Для меня слово «дерево» (как, я думаю, и для большинства моих современников) рождает простые ассоциации: или как материал из которого что-то сделано: мебель, дом и пр., или как вид многолетнего растения. И отношение к этому слову и к образам, им вызываемым, всегда теплое, доброе… Мы осознаем и свою связь с деревом как материалом, благодаря которому человечество смогло развить свои цивилизации, и как к важнейшей части природы, источнику кислорода, «легким планеты». Интересно, что для современных горожан – по крайней мере, в России – дерево перестало восприниматься как дрова, как источник тепла. В деревнях это не так, да и во многих других странах (включая даже такую технологически развитую страну, как Германия) тоже не так. Там сохранились и печи, и камины, отапливаемые (причем вовсе не «для романтики») именно дровами.

Есть еще один образ дерева – как сложносвязанной и взаимообусловленной живой, развивающейся системы: генеалогическое дерево, дерево графов (в математике), дерево целей…

Наконец, Древо познания и Древо жизни!

Поделюсь собственными наблюдениями об изменчивости образа «древа познания». Для меня, советского школьника, студента и так далее, образ «древа познания» всегда был символическим представлением бесконечного, взаимосвязанного знания и процесса его постижения. Взаимосвязь наук – прежде всего таких, как физика – математика – химия – биология, – их переплетение и те пути-дорожки, которые следует пройти, преодолеть в процесс постижения, – вот как мною воспринимался образ «древа познания». И это был мощный, действенный, зовущий к росту и развитию образ.

И только в зрелые годы, когда страну стал накрывать мрак невежества и суеверий, я стал замечать, что все большее и большее число людей, говоря о «древе познания», имеют в виду «персонаж» Библии, за которым прятался змей-искуситель, соблазнивший Еву на вкушение запретного плода…

«И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла» (Быт. 2: 9).

То есть там два разных дерева было: «Древо жизни» и «Древо познания добра и зла». Причем с первого – «Древа жизни» Адаму и Еве плоды брать не возбранялось: оно было, типа, полезным: «двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов» (Откр. 22:2). Но как только эти отступники вкусили плод «Древа познания», возник запрет и на «Древо жизни»:

«И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (Быт. 3:22).

Но вырвемся из тесного и затхлого мира иудейской мифологии, в которой действует мстительный и завистливый божок-провокатор, на мировой простор – к Мировому Древу. Представления о Мировом Древе, конечно, тоже неоднократно упаковывались в иудеохристианскую обертку (Arbor mundi), хотя сам по себе этот мифологический архетип намного старше и христианства, и иудаизма. Представления о нем рассыпаны по разным фольклорным традициям, в том числе в славянской:

 
Вырастало одно дерево,
Одно дерево лавровое,
Сколь высокое, столь красивое;
Корни его в земле,
Ветви его в солёном море,
Вершина его в синем небе.
 

Мировое Древо – образ целостности Мироздания как такового. Тесно с ним связан – а по сути, тождествен – образ Мировой Оси, связывающей различные «миры» в единое целое. В том или ином варианте образ Мирового Древа существует во всех древних культурах: древнеегипетской, шумеро-аккадской, китайской, индийской и др.

А вот несколько просто любопытных сведений о деревьях.

Самое старое дерево в мире: Мафусаил – экземпляр сосны в Национальном лесу Инио, на востоке штата Калифорния (США). Приблизительная оценка времени прорастания семени, из которого оно выросло, 2831 год до нашей эры (по состоянию на 2020 год примерный возраст дерева, таким образом, составляет 4849 лет). Впрочем, недавно появилось сообщение, что титул старейшего дерева на Земле теперь принадлежит секвойе «Вечный Бог», которая растет в национальном парке «Прейри-Крик» в Калифорнии. По разным оценкам возраст долгожителя составляет от 7 до 12 тысяч лет.

Самое высокое дерево в мире: Гиперион – экземпляр секвойи, растущий в национальном парке «Редвуд» в Северной Калифорнии, США. По состоянию на 2015 год является самым высоким живым деревом на Земле (высота – 115,61 м).

Самое толстое дерево в мире: Дерево Туле – экземпляр таксодиума мексиканского, растущий на площади рядом с церковью в городе Санта-Мария-дель-Туле (Мексика). Диаметр его ствола 11,62 метра.

Еще одна большая тема – образ дерева в художественной литературе. Не стану эту тему развивать: она слишком велика. Лишь напомню о самых разных деревьях в сказочном фольклоре («Съешь мое яблочко, тогда скажу…») и о, например, «Старом дубе», с которым беседовал князь Андрей, приезжая к отцу в Лысые Горы… Ну и еще несколько строчек «про деревья» из стихов разных поэтов: «У лукоморья – дуб зеленый»; «На севере диком стоит одиноко сосна»; «Анчар, как грозный часовой, стоит – один во всей вселенной»; «Белая береза под моим окном»; «Что шумишь, качаясь, тонкая рябина»; «Белой акации гроздья душистые»; «Клен ты мой опавший»; «Я спросил у ясеня»… И еще много-много стихотворений «про деревья»: то к ним обращенных, то ими вызванных к жизни. Нельзя не вспомнить и об «образе дерева» в мировой живописи: возможно, именно деревья окажутся самым часто изображаемым объектом, вздумай кто-нибудь подобное подсчитать.

По улицам городов иногда бродят распространители эзотерической литературы и прочие «ловцы душ» из религиозных сект. Не раз и ко мне подходили, пытались завязать беседу. Один случай запомнился.

Женщина лет сорока – пятидесяти неожиданно, но проникновенно спросила: «Скажите, откуда в мире столько зла?» Поскольку дело было в Измайловском лесопарке, по которому я прогуливался, то не отогнал ее, а немного подурачился. Сказал ей примерно следующее:

Вопрос вы задали серьезный, глубокий… Позвольте мне, раз уж вы спрашиваете, сперва уточнить кое-что. Предполагаю, что вы неслучайно задали такой вопрос. Вы размышляли над ним, искали ответ, но не находили… И решились выйти на улицу, дойти до парка, углубились в лес и лишь тут, на безлюдной затененной дорожке, увидев меня, решились задать его. Я для вас человек незнакомый… Быть может, я просто дурак, но вы, руководствуясь каким-то неведомым мне чутьем, донесли свой сакральный, сложнейший вопрос именно до меня. Я озадачен и обескуражен… Я теперь размышляю не об ответе на ваш вопрос, а о вас, об особенностях вашего мышления, о непростой и рискованной модели поведения, которой вы последовали вследствие попыток анализа фундаментальной проблемы бытия. Вовсе не факт, что вы страдаете обсессивно-компульсивным расстройством, и не в этом главное. Боюсь, что в принципе недостаточно оснований, чтобы рассчитывать на сколь-нибудь убедительные идентификаторы достоверности возможного ответа на вопрос от незнакомого пожилого человека в трусах, блуждающего по лесу с очевидным отсутствием цели…

В общем, она сама ушла… Отгонять не пришлось. Возможно, она хотела мне просто продать «Бхагават-гиту». Но я подвел ее, не откликнулся ожидаемым образом на вопрос, задавать который ее, видимо, научили на «курсах по распространению».

Она ушла, а вопрос-то остался! Я – и вопрос. Как от него отделаться? Можно, конечно, придумать ответ, но неплохо также задать еще кучу вопросов…

«Откуда в мире столько зла?..» Ясно, что размышлять надо о дуализме добро – зло. Что-то люди считают добром, а что-то – злом. В обыденной жизни никаких особых проблем с оценкой – добро это или зло? – не возникает. Для этого достаточно здравого смысла и жизненного опыта. Размышлять тут особо не о чем и придумывать определения типа «зло – это то-то и то-то» вовсе не к чему. Сегодня «это» – зло, завтра то же самое – добро…

Другое дело – религии и философии. Для философов размышления о добре и зле прямо-таки нескончаемое удовольствие. А для религиозных деятелей и вовсе хлеб насущный, один из важнейших источников существования, наилучший из товаров, неиссякаемый и дорогой. В большинстве вероучений зло персонифицировано (Дьявол, Шайтан, Ракшас, Дэв, Бес, Черт и т. д.). Происходящее в мире описывается как борьба сил добра с силами зла. У Достоевского: «Здесь диавол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей». Более глубокие религиозные философы с этим, разумеется, не согласны: Бог не борется с дьяволом. В христианстве дьявол уже Богом побежден, да и ресурсов, возможностей у дьявола бороться с Богом маловато будет, а вот с человеком дьявол борется, и началось это с Адама и Евы, обманутых, соблазненных Змием (он же дьявол). С этого, как считается в христианстве, все проблемы и начались: зло вошло в мир, прежде бывший миром добра.

В торговле злом и средствами для избавления от него есть два важных принципа. Первый – приватизация права оценки, что есть зло, а что – добро, знаем только мы! Второе – незаметное, «по умолчанию» превращение оценочной категории в вещество, материализация и персонификация зла: бог – добро, дьявол – зло.

Тогда в мире сразу оказывается много-много зла, причем оно управляется очень могущественными силами, с которыми человек сам совладать не в силах. Но ему во спасение есть церковь и священнослужители, которые знают, каким правилам надо следовать, что и как делать, чтобы избежать «козней диавола».

Посей страх – пожнешь власть!

Так и живем…

А жить надо бы не так!

Добро и Зло – оценочные моральные категории, это (мое или чьё-то) отношение к чему-то или кому-то в данный момент. Ни Добро, ни Зло – не «вещество», не «поле» и не «персона». Добро и Зло не «возникают», не «распространяются».

Иногда говорят об «уничтожении в мире зла», мечтают о мире, в котором «не будет зла». Это был бы ужасный мир – мир без зла. Это означало бы, что мы утратили способность различать хорошее и плохое, добро и зло. Такая утрата одного из важнейших свойств человека привела бы в конце концов к гибели человечества: как если бы человек лишился возможности ощущать страх. Казалось бы, это же прекрасно – бесстрашный человек! Вовсе нет, страх – важнейший инстинкт! Он необходим, он сигнализирует об опасности. Страх очень нужен человеку. Другой вопрос – поведение в состоянии страха. Одно дело – паралич, незащищенность, порожденная страхом; другое – мобилизация на действия по защите, преодолению, нейтрализации опасности, осознанию ощущений страха как конкретной угрозы.

Умение оценивать что-либо как добро и зло – важный поводырь в мире морали. Каждый всегда действует с оглядкой, с ощущением нравственных норм, которые ему близки. С детства и на протяжении всей жизни мы постигаем (и переоцениваем), «что такое хорошо и что такое плохо». Мы живем не только в мире, где есть дома и улицы, деревья и реки, небо и горы, люди и бабочки, но и в мире морали, наполненном нравственными нормами, ориентирами. Они к нам приходят разными путями: и от родителей, семейного воспитания, и через религию, и через литературу, и от политических пропагандистов, и от растлителей и соблазнителей… Наше индивидуальное сознание содержит в себе множество моральных ориентиров. В зависимости от обстоятельств мы выбираем то один, то другой вариант поведения, считая его в данный момент оправданным, соответствующим некому ощущению «общей правоты». Да, красть нельзя, это аморально, но если я разведчик, посланный с заданием выкрасть у врага секретные документы, то это уже не аморальная кража, а высокий подвиг… Каждый день мы сталкиваемся с подобным личным выбором – к счастью, не столь радикальным и драматичным.

Этический мир – вовсе не застывший «парк памятников», ландшафт из монументов. Это непрерывно изменяющаяся среда обитания, как снег и ветер, как дождь и сушь. На нас обрушивается не только внезапный ливень, но и революции, «перемены курса», мы живем в мире, где все время происходит ломка моральных норм: что считалось плохим и недозволенным вчера, сегодня становится обыденной нормой. Принципы, на которых строилось государство и жило несколько поколений граждан, объявляются ошибочными: только что бывшие «Добром» они объявляются «Злом»…

В чем же все-таки слабость подхода, в котором Зло персонифицировано? Что плохого в том, чтобы человек опасался козней Дьявола, чтобы считал свои пагубные стремления следствием действий «сил зла», под чье влияние он угодил? Какая разница, человек не будет совершать дурные поступки потому, что вовремя распознает «дьявольские наущения», умеет с ними бороться, или же он их не совершает по каким-то иным, не религиозным – гуманистическим, научным – основаниям? Главное – не твори зла! В поисках ответа важно не перегнуть палку…

Для общества, для сограждан вроде бы и неплохо, если кто-то живет в соответствии с моральными нормами, предписанными вероучением. И пусть он не совершает зла, на которое его толкает коварный дьявол, потому что знает, как с ним бороться (постом и молитвою, например), потому что он «Бога боится» и страшится Страшного суда и не забывает об ответственности за все свои грехи… Пусть так будет, что ж тут плохого? Плохого-то вроде бы и нет?

Во-первых, очень уж невысокая эффективность у такого «управления совестью». Тысячелетиями люди живут, руководствуясь разными вероучениями, в которых под теми или иными именами есть и «силы Зла» и «силы Добра», есть и воздаяния за содеянное… Эти предписания, несомненно, работают: люди хоть и убивают, обманывают, обворовывают друг друга, не прекращая свои злые дела ни на один день, но не истребились же при этом полностью. И много чего придумали, понастроили, создали… Причин, по которым люди сами себя не истребили, разумеется, много, но я считаю, что выделять из них религиозную мораль как самостоятельный фактор надо. Но вот приписывать этому фактору главенствующую роль нет оснований.

Во-вторых, метод управления страхом – когда человека мотивируют к определённым действиям одновременно и поощрением (за «правильное» поведение) и наказанием (за «неправильное») – не самый эффективный. Выяснилось, что метод поощрительного управления (награда за надлежащее поведение и достижение результата есть, а за недостижение нет ни поощрения, ни наказания) во многих случаях гораздо эффективнее. Позитивная цель может мотивировать сильнее, чем страх.

В-третьих, технология, построенная на неверных предположениях, может какое-то время работать, но гораздо лучше полагаться на верные основания. Тогда технология будет развиваться, обретет адаптивность, способность к совершенствованию. Так, понимание механизмов психики, побуждающих человека к совершению тех или иных поступков, дает куда более надежное основание для выработки базиса моральных мотиваций, нежели выведение «Зла» за пределы личности. Если «зло» совершаю не я, а вселившийся в меня «злой дух» («одержимость бесами»), то я лично вроде как и не очень виноват (ну, недоглядел что-то где-то), надо просто изгнать этого «злого духа» из тела – вроде как изгнать глистов, – и все наладится. И ведь так и делают: экзорцизм, изгнание дьявола, применяют в некоторых церквях наподобие платной медицинской процедуры. Современная психология уже довольно глубоко проникла в понимание алгоритмов формирования эмоций, в том числе и тех, которые порой приводят к аморальным поступкам: зависть, алчность, ненависть, обида, ревность и пр. Более того, наработаны методики работы с собственным эмоциональным миром, позволяющие избежать ситуации, когда человеком управляет эмоция, способы оставаться хозяином своих эмоций. Эти методы гораздо эффективнее, надежнее попыток отогнать дьявола с помощью молитвы и иных ритуальных или магических действий, типа оберегов или троекратного плевания через левое плечо. Где и как этим методам научиться? Могу порекомендовать свою книгу «Искусство жить» – она именно об этом. А также книги психолога Ю. М. Орлова, разработавшего метод «саногенного» мышления.

Однажды меня пригласили для участия в философских беседах в ТВ-программе «Что делать?» на канале «Культура». Тема беседы «Почему и зачем существует зло?» практически совпадает с темой этой главки книги. В передаче участвовали философы – профессор и доцент философского факультета МГУ, сотрудник института философии Академии наук – и социолог. Ведущий и автор программы – Виталий Третьяков, известный журналист, декан Высшей школы телевидения МГУ. Передачу при желании можно найти в Интернете и посмотреть.

Участники говорили много и в основном предсказуемо. К сожалению, чаще всего профессора – люди, безусловно, умные и очень образованные, – куда бы их ни пригласили, будут читать учебно-просветительскую лекцию. По содержанию это почти всегда будет обзорная лекция: кто и что говорил о зле от Аристотеля и Платона до Ницше и Хайдеггера. Интересно, но от реальной жизни оторвано. Я говорил примерно то, о чем написал выше.

Разговор, размышления о зле имеют два важнейших аспекта: мировоззренческий и общественно-политический. Мировоззренческий – о «природе зла». И здесь с ходу возникает водораздел материалисты – идеалисты, верующие – неверующие. Для верующих (христиан в первую очередь, а их вокруг нас большинство) природа зла очевидна: дьявол и грехопадение Адама и Евы. Есть и вечная «проблема зла.

«Проблема зла» – это поиск ответа на вопрос о причинах одновременного сосуществовании зла и благого всемогущего Бога. Ответ на вопрос требует разрешения ряда взаимоисключающих противоречий, сформулированных, например, таким образом.

1. Бог существует.

2. Бог всемогущий, всеведущий, и всеблагой.

3. Всеблагой хочет уничтожить зло.

4. Всезнающий знает, откуда берётся зло и как его можно уничтожить.

5. Всемогущий способен противостоять злу.

6. Богу известны все причины появления зла, он способен препятствовать появлению зла и желает его уничтожить.

7. Если всемогущий, всеведущий, и всеблагой Бог действительно существует, то существование зла невозможно.

8. Но зло существует (логическое противоречие).

Противоречие разрешается таким, например, утверждением: всемогущего, всеведущего и всеблагого Бога нет. Или другим: зла нет (с чем в силу каждодневно совершаемого, наблюдаемого и переживаемого зла согласиться сложнее). Или какими-то более сложными рассуждениями, способными объяснить и примирить доброго Бога и злое Зло. Размышлениям на эту тему много веков: только в письменном виде они существуют около 2,5 тысячи лет… За столетия накоплен огромный массив толкований, осуществленных едва ли не всеми философами и религиозными мыслителями всех времен и народов.

Зло – это страдания, несправедливость, смерть, болезни, войны и т. д. От могущественных сил люди ждут справедливости – возмездия за совершенное зло, утешения за зло перенесенное. Но проходят год за голом, век за веком, а зло не наказывается, утешение не приходит. К могущественным силам возникают вопросы. И придумываются ответы. Есть религии, в которых воздаяние за страдания и пережитое зло, не наступившее при жизни человека, или переносится на другие жизни, «воплощения», или эстафетой передается следующим членам рода. Есть концепции, в которых зло составляет суть самого бытия: всякое существование – мучительно; в этом состоит путь сансары, цикла рождений – смертей, который можно остановить определенным способом и достичь нирваны…

В христианстве всеблагой Бог должен, по мнению людей, в него верящих, как-то объяснить допущение им – всемогущим и вездесущим – зла, несправедливости. Поэтому одним из главных направлений христианской мысли стали различные способы «оправдания» Бога, сформировалась концепция теодицеи («богооправдания») – ряда доктрин, призванных, несмотря на наличие зла в мире, оправдать Создателя. Оправданий придумано немало. Есть доктрины, в которых пытаются оправдать зло, представив его как необходимую составную часть мира, нужную для всемирной гармонии. То есть предлагается считать, что мир Божий прекрасен, а «отдельные частные недостатки» (то есть зло) лишь усиливают и подчеркивают совершенство мира «в целом». Есть и те, в которых ответственность за зло с Бога снимается и переносится на человека: Бог зла не создал, и не Он его виновник; это люди, злоупотребляя дарованной им свободой, совершили и продолжают творить зло.

Сказанным далеко не исчерпываются направления размышлений о «проблеме зла» в различных религиозных традициях.

С точки зрения философии религии (не религиозной философии, а философии религии) проблема зла рассматривается только в контексте того или иного вероучения: предметом философии религии являются религии, религиозные воззрения, а не Бог и Божественное.

Религиозные воззрения следует разделить на три разных подхода: теизм, пантеизм и деизм. Теизм не только признает существование Бога-Творца, но во главу угла ставит его присутствие в жизни людей как «личности», возможность общения с ним (посредством молитв и т. п.). Большинство религиозных систем, включая все т. н. мировые религии, теистичны. Именно в теистической картине мира возникает и продолжает мучительно существовать «проблема зла».

Пантеизм – наделение всей природы, всей Вселенной качествами божественности. Человек в пантеизме – такая же часть божественного мира, как и все остальное. Бог как «личность», отделенная от всего остального – не существует. Постановка «проблемы зла» в рамках пантеистического мира лишена смысла: нет необходимой для постановки вопроса оппозиции Бог – Зло.

Деизм – система взглядов, в которых существование Бога как Творца, Создателя мира признается, не его участие во всей дальнейшей жизни Вселенной отрицается. Он «запустил процесс», задал правила, законы существования, но остался при этом «за кадром»: он непознаваем в принципе, полностью трансцендентен, и никакое общение человека с ним невозможно. Ясно, что ни о каком участии Бога в «проблеме зла» в такой картине мира речь идти не может, да и «проблема зла» становится исключительно моральной проблемой самих людей.

В атеистической картине мира «проблема зла» также является проблемой этики, существующей как исключительно светская мораль, правила и формы которой устанавливаются людьми без участия несуществующих богов.

В практической жизни большинства людей «проблемы зла» в ее религиозно-догматическом варианте не существует. Существуют проблемы морали, существует оценочная категория «зла», которой мы наделяем то, что считаем злом, исходя из множества различных обстоятельств жизни. В этих оценках всегда сочетаются как объективные для конкретного социума, его культуры признаки «зла и добра», так и индивидуальные, субъективные идентификаторы того, «что такое хорошо и что такое плохо». «Проблему зла» в том мучительном и неразрешимом противоречии, в которое его загнало религиозное теистическое мировидение, лучше отдать на откуп теологам.

Ну, а если побыть «атеистическим теологом», то есть атеистом-агностиком, не принимающим Бога, но и не отрицающим возможность его существования, то можно попытаться придумать и «атеистическую теодицею» (подумать над этим мне предложил Д. А. Андреев). Думаю, что агностик пойдет по пути логики, а не чувства. Сама его позиция есть следствие логических размышлений в связи и по поводу религиозных представлений (сами религиозные представления идут не от логики, а от эмоций, чувств). Ну, а логические построения при размышлении о всемогущем Боге исключат возможность альтернативы ему в виде Зла (Дьявола). Агностик не сможет сформулировать проблему теодицеи в силу ее логической противоречивости. Сие возможно только в парадигме Тертуллиана: верую, ибо абсурдно.

Для материалистов – то, о чем написал я выше: зла как субстанции или явления нет, носителей зла нет, есть лишь наша оценка тех или иных явлений и поступков людей. Оценки переменчивы и определяются этической системой и обстоятельствами.

Общественно-политический аспект приводит к двум «наболевшим» вопросам: какова допустимая мера «зла» при построении нового, более счастливого и справедливого общества (тут обычно обрушиваются на «тоталитарные режимы», поминают жертв революций и репрессий) и какова мера (оправданность) зла в демократическом обществе? Последняя тема блуждает вокруг тезисов: вор должен сидеть в тюрьме (но тюрьма должна быть нормальной, добавит «либерал», если он участвует в разговоре; и еще добавит, что смертная казнь недопустима) и «зло рождает только зло» (поэтому из революций не может вырасти хорошее общество и т. д.). И тот и другой вопросы вечные, и ценность состоит не в отыскании окончательного, единственно верного ответа, а в самом процессе обсуждения. Процесс благотворен сам по себе, он порождает в каждом длительные размышления и переживания. Помогает уточнит собственную позицию и яснее увидеть сущностные характеристики оппонентов.

Хочу воспроизвести мою реакцию на высказанный одним из участников упомянутой ТВ-дискуссии тезис: «Смерть есть абсолютное зло!» Это уже чушь полная, хотя, похоже, чрезвычайно распространенная. Уж не знаю, кто в этом виноват, но вновь подозреваю авраамические религии в их бытовой интерпретации.

Сказать «смерть – это зло» то же самое, что сказать «жизнь – это зло». Смерть – часть жизни, неотъемлемая часть. (См. также Смерть.) Смерть «существует» (как неизбежно реализуемая потенция) в нас с первого мгновения рождения, даже ранее: зарождения жизни. Отделить, разделить жизнь и смерть невозможно и главное – совершенно не нужно. «Жизнесмерть» – целостность! Сказавший «смерть есть абсолютное зло», человек (конечно, верующий – других нынче среди гуманитариев, поди, и не сыскать), который сам мыслить диалектически не умеет. И не пытается. Поэтому безрассудно рассекает целостность ненадежным скальпелем этики. Ненадежным – потому что «этик» много, а он об этом не подозревает, ибо у него есть Истина…

В общем, абстрактная смерть – как явление, как неотъемлемая часть жизни – ни зло, ни добро. Конкретная смерть конкретного человека – горе, а обстоятельства или люди, вызвавшие чью-то смерть, могут кем-то оцениваться как «зло» (но кем-то другим эти же обстоятельства и люди могут рассматриваться как вполне оправданное или даже доброе деяние). Но есть и более глубоко запрятанная философская, онтологическая проблема, которая, возможно, и проявляет себя в этих рассуждениях о смерти как зле. Проблема эта в представлении о конечности всего сущего, а не только конкретного человека. При определенном типе мышления (но только при таком типе мышления!) стремление это понять, объяснить, оправдать и с этим примириться рождает идею о неотъемлемом изначальном возникновении и сосуществовании добра и зла как компонентов сущего… Полагаю это одной из допустимых игр ума, но никак не опорой разума.

Существует много банальнейших притчеобразных историй о сложном этическом выборе, есть и так называемые задачи о моральном выборе. Ну, например. Мчится поезд, у которого сломались тормоза, а на пути стоят пять рабочих, которые поезд не видят и не слышат (типа, слепоглухонемые). Стрелочник может направить поезд на запасной путь, где есть только один, а не пять таких рабочих. Как ему поступить? Спасти пятерых ценой жизни одного? Есть и более эмоционально насыщенный вариант. Поезд с десятком пассажиров мчится к пропасти (ну, скажем, мост только что обрушился, а машинист об этом не знает). Стрелочник может направить его на запасной путь, но на том пути лежит ребенок. Как поступить? Спасти десяток пассажиров ценой жизни одного ребенка или нет?

Эти и им подобные задачи не имеют «правильного» решения. В этом смысле они вовсе не задачи, а некие модельные ситуации, позволяющие поразмышлять над проблемой. Проблема сводится к попытке взвесить, оценить меру «зла», совершаемого во имя «добра», и провести сравнение: полученное «добро» стоило совершенного «зла» или нет? Поразмышлять и повзвешивать, быть может, и не вредно, но вот выработать некий шаблон «правильного» поведения на будущее (представив, например, себя на месте стрелочника) невозможно. В реальной ситуации морального выбора человек руководствуется не теоретическими схемами, не этическими нормами, вернее – не только этим. Находясь в конкретной ситуации человек подвергается сотням неосознаваемых факторов, каждый из которых может оказаться решающим, даже самый мелкий, самый малозначащий, который ни в каких писанных правилах поведения не учитывается. И в это мгновение – момент принятия решения – вы посчитаете, что то «зло», которое придется совершить, оправдано тем добром, которое должно получиться в результате. И еще, вы непременно учтете внешний фактор: узнают ли об этом выборе и вашем решении другие люди, видит ли это Господь Бог, простит ли он этот грех на Страшном суде, отпустит ли вам грех священник на исповеди, допустит ли до причастия (эти соображения близки верующим христианам, коих на свете довольно много)?..

Есть и другой уровень погружения в онтологию зла, в котором не говорится про смерть человека, но говорится про конечность «всего»: Вселенной, Мироздания… И на этом основании утверждается, что Добро и Зло существуют изначально, с момента возникновения всего сущего, что именно борьба этих двух начал обеспечивает, с одной стороны, развитие, но с другой – конечность. В неявном виде здесь присутствует мысль о том, что «конечность есть победа Зла». (А хоть бы и «Добра»…) Снова укажу на то, что эта мысль не более чем оценка некоего гипотетического исхода процесса, о котором мы мало знаем (хотя и много думаем). Возводить ее в ранг онтологического принципа или аксиомы нет оснований.

И ещё (тема и впрямь неисчерпаемая)… В качестве вступления пропою строку из серенады Мефистофеля «Выходи, о друг мой нежный» из оперы Шарля Гуно: «Мой совет: до обручения не целуй его…» Запел я, в общем-то, просто так (у меня такая привычка: я всегда что-нибудь пою-напеваю, если не просят молчать), ну и, возможно, под влиянием «темы зла».