Текст книги "Контракт со смертью"

Октябрь

1

Прочитал в «телеге» стоны мобилизованных и их мамаш. Мне далеко за шестьдесят, или, как говорит Тимофеевич, шестьдесят пять плюс. Мои друзья чуть младше. Как и многие сверстники, мы отслужили в Советской армии. Двадцать четвёртого февраля мы сделали выбор и добровольно, не по контракту, ушли на войну. Для нас это была именно война не на жизнь, а на смерть, ибо русские подлежат уничтожению как этнос, а я этого не хочу. Ну, не желаю и точка. Мы шли сражаться за будущее наших детей и внуков, за нашу страну, за право быть русскими.

Но мы не рвали сердца и души своим близким жалостью к себе, хотя знали, что можем не вернуться, хотя совсем не собирались умирать. Первый месяц войны – без воды, света, тепла, под регулярными обстрелами «градами» и минами. Спали на бетонном полу в захваченном здании, и тело коченело до такой степени, что перевернуться на бок стоило усилий, а встать на колени удавалось с пятой попытки и через пеленающую боль. Счастье, если кто-то находил картон или газеты – не матраса и даже не «пенки», но хоть что-то. Топили снег, чтобы закипятить воду. Обтирались тоже снегом – вода превратилась бы в кусок льда при морозе до минус восемнадцать даже в ладонях, не успев коснуться тела. Трое суток провёл на харьковской окружной со спецназовцами, закопавшись в снег. Днём вымерзали до косточек, ночью работали, и НИКТО не стонал, не жаловался и не заболел. По возвращении ещё месяц не мог согреться.

«Там разместили в заброшенном пионерлагере без электричества, тепла и ВОДОСНАБЖЕНИЯ… Туалеты, понятно, – ямы». Пусть этот слюнтяй радуется, что не в коттедж с электричеством поселили, иначе «прилёт» гарантирован. А про туалеты читайте «Бравого солдата Швейка» – доска и палка, чтобы не улететь в яму. Вчера вернулся из лагеря подготовки мобилизованных – отвезли машину медикаментов. Ложь, что кормят абы как! Что нет воды, чтобы запить лекарство. Остальное – не детский сад. Защитники, мать вашу! Стыдобище! Я бы вообще запретил телефоны, иначе эти маменькины сынки засветят свою располагу и к ним прилетит привет.

«И чего вы хотите от людей, которые бегут за границу, лишь бы не оказаться в этих скотских условиях?» На перине не воюют. Тёплых клозетов не предусмотрено. За эти восемь месяцев войны я перевидал солдат достаточно. Трусы были, отчаюги и храбрецы – тоже, но вот нытиков не встречал. От беглецов от войны ничего не хотим, вот от власти – да: чтобы всех бегущих отправляли на передовую. Окопы копать, куски разорванных тел однополчан собирать, за ранеными горшки убирать. Вот тогда не только воевать научатся – жизнь ценить научатся такой, какая она есть. А что науки воевать, то освоят, потому как умение воевать – это шанс выжить!

«Иначе начнётся страшное восстание солдатских матерей». Не начнётся. Таких, как вы, – единицы. В своё время, провожая, моя мама сказала мне: «Помни, сынок, в нашем роду трусов не было. Лучше смерть, чем позор». Помнил всегда. А ещё я помню присягу и остался верен ей. Вторую, уже при Ельцине, принимать отказался.

Не позорьте парня, может быть, он станет настоящим мужчиной, не прячущимся за женскую юбку.

2

Сравните эти два текста воинской присяги и увидите, какие ценности призван защищать воин.

«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю Присягу и торжественно клянусь: быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству. Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик, и, как воин Вооружённых Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же я нарушу мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа».

А вот это присяга воина российской армии:

«Я, (фамилия, имя, отчество), торжественно присягаю Отечеству – Российской Федерации. Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество».

Понятно, почему мужики, служившие в Советской армии, добровольцами пошли сражаться за Отчизну. Их нет среди тех, кто штурмует границы Грузии, Казахстана и т. д.

3

Возвращаясь к постам мамаш; сбежавших под Дробышево элэнэровцев, бросивших технику, БК, раненых и тела погибших однополчан; стонущих мобилизованных и иже с ними…

Кончайте ныть! Война – отнюдь не Голливуд. Здесь ранят, калечат, убивают всерьёз и навсегда. Даже если тебе повезло миновать физическое увечье и рану, то душа всё равно будет саднить всю оставшуюся жизнь, а психика пойдёт под откос.

Вы сами создавали новую экономическую систему – поголовное рвачество, коррупция, сосредоточение средств производства и распределительных процессов в руках олигархата, вместо идеологии и веры – торжество фразы, ханжества и лжи. Создали систему управления – безответственность, чинопоклонство, лицемерие, очковтирательство, имитация, которая вас устраивала. На страну вам было наплевать, пока всё созданное дерьмо не вылилось на вашу голову.

Кончайте ныть! Нам не оставили времени на вычищение этой мерзости. Война повелением свыше была выбрана единственным способом очищения. Это та самая санация души и общества, на которую сподвиг нас Всевышний, – наверное, иного способа для стоящей на краю пропасти России он не нашёл. Нам исторически предопределён путь выбора, терний, испытания. Мы иначе не можем, потому и по характеру русский человек – человек крайностей. Но мы всегда были воинами, потому никогда и никем не были покорены.

Нужны ли особи с первичными мужскими половыми признаками, рафинированные и превращённые в гламурное бабьё, нашей России? НЕТ! Нужна ли Россия таким вот стонущим и размазывающим сопли? ДА! И всё потому, что Россия без них проживёт, а вот они без России, снисходительной и прощающей, не смогут. Они способны существовать только в этой системе координат, потому что не приучены к труду и терпению, к выживанию, к стойкости духа и упорству. Но не хотят сражаться за Отчизну, то пусть готовятся к жизни в резервации – недолгой и отнюдь не розовой. Вот там захистники и рабовластники научат любить родину.

Кончайте ныть!

Мамочки, указывающие адреса дислокации частей своих разнюнившихся великовозрастных деточек, потенциально дают украм координаты нанесения ракетных ударов по их же детям.

Мамочки, истерящие, что их деткам дали старые автоматы, вместо клозета – ямы, нет водички таблеточку запить, реально работают на ЦИПСО.

На «передке» никакие спальники не понадобятся – в них в берцах, в «бронике», разгрузке, бушлате, с автоматом не заберёшься. Водой не запасёшься, таблетками тоже. Запомните, бойцы, ваш военторг – у укров. Там затаривайтесь – в их окопах, в их блиндажах, в их опорниках. В их сёлах и городах.

Ваш коттедж – окоп, грамотно выкопанный и замаскированный. Ваш туалет – два бойца, смотрящие в оба глаза, пока вы сидите со спущенными штанами, имея приличный обзор на все триста шестьдесят градусов, иначе так и уволокут с голым задом. Тогда есть шанс самому подтереть задницу. Тогда есть гарантия, что доживёте до россказней барышням о своих героических подвигах. Грубо, жёстко, цинично? Нет, отнюдь, это правда войны.

Никто не застонал, что нет ружейного масла, которое в реальном дефиците. Вояки. Вы еще памперсы попросите. Никто не застонал, что в дефиците элементарные большие сапёрные лопаты, не говоря уже о МСЛ – малой сапёрной лопатке, без которой выкопать и оборудовать окоп или блиндаж невозможно. А окоп – это шанс выжить. А всё потому, что по-настоящему вы сражаться не готовы. Ничего, клюнет жареный петух – враз подхватитесь!

Учиться воевать надо, братцы. В этом ваше спасение, а не в мамкиных воплях. Учитесь сами, учитесь у воевавших, перенимайте опыт. Вы только соприкоснулись с армейским бардаком и идиотизмом. Вы еще в тылу, вы только входите во вкус. На фронте вы ощутите его в полной мере, и чтобы послевкусие было полным – не ныть! Иначе в лучшем случае вернётесь домой в пластиковом пакете. В худшем – и собрать нечего будет: «хаймерс» разберёт по молекулам.

Кончайте ныть! Ситуацию исправлять надо – это факт непреложный, но только не нытьём и не воплями. Подход должен быть трезвый, жесткий, бескомпромиссный, иначе эта перепуганная вооруженная орава обделается еще до первого выстрела. Вот тогда воды действительно не хватит всех обмыть.

Не тёплые туалеты нужны армии, а БПЛА, «ночники» и «теплаки» – то, что про…ли наши «великие маршалы», спецы по разрисовыванию стен храма (!!!) своими сытыми рожами (слава богу, ВВП тогда резко осадил придворных лизоблюдов).

Сейчас необходимо народное сплочение. Хотя бы для того, чтобы власть увидела и услышала, чтобы затянула петлю на шее коррупции и повальной лжи, чтобы самим исправлять ситуации. Не будьте наивными: решить проблемы нуждаемости армии в прицелах и «птичках» мы не сможем, но исправить – да.

Главное – спокойствие и рассудительность. Истерия ни к чему хорошему не приведет при нашей готовности отрапортовать угодливо, что всё исправлено, палец о палец при этом не ударив.

Можно долго говорить на эту тему, но главное – НЕ НЫТЬ!

4

По Крымскому мосту досужие эксперты и не очень эксперты будут изгаляться в домыслах, хотя надо просто включить логику. В июле техническая документация по мосту оказалась в Киеве (читай: в Лондоне). Почему и как?! Случайно? Ну конечно же случайно! Остальное за спецами: расчет места удара (закладки), направленность взрыва, разрушительная сила и т. д.

А что насчёт одновременной сдвоенности (строенности?) ударов: поверхностный (машина), подводный дрон (версия), минирование (версия) плюс работа агентуры. Мог быть монтаж заряда в монолит конструкции или в деталь (часть детали) на стадии производства? Конечно, а активация его в удобное время – это уже дело техники. Не случайно техническая документация по строительству моста оказалась в распоряжении британцев.

Что бы ни говорили, какие бы «пустышки» ни подбрасывали, но в любом случае это работа англосаксов. Агентурная сеть МИ-6 давно прослеживается на высшем уровне, и иначе просто не может быть при столь пристальном внимании нашего бизнеса и нашей политэлиты к Лондону. Не удивлюсь, если объявят одиночкой-камикадзе управлявшего фурой. Версия с машиной сродни тепловой ловушке самолёта – ракета схавает пустышку.

Мы – тоже.

Вину за удар по мосту возьмут на себя хохлы, как только поулягутся страсти. Подрыв моста – показатель способности проводить диверсии по высшему классу, а хохлы тщеславны, особенно когда будут присваивать чужие лавры. И англосаксы примут эти заявы с барской признательностью.

Самое интересное, что у нас тоже найдутся те, кого устроит укроповское признание: как же, от них, англоманов, хохлы тень ответили. Тень подозрения, тень осуждения, тень негативную во всех смыслах.

5

Не успел вернуться, а тут по Белгороду ох да ах! «Сколько слухов наши уши поражает, / Сколько сплетен разъедает, словно моль!../ И, словно мухи, тут и там/ Ходят слухи по домам, / А беззубые старухи / Их разносят по умам…» Даром бы старухи, так вполне зубастые, при портфелях, должностях, дипломированные и предположительно разумные. А по сути – те самые беззубые старухи, что разносят слухи. А ведь ничего из ряда вон выходящего не случилось! Когда в апреле – мае мы ломанули из-под Харькова до самой «ленты», то ракетно-артиллерийские удары стали неизбежными. Ну а после оставления Харьковской области всё предсказуемо и ожидаемо. И если по весне «плечо» артиллерийское составляло не более полусотни километров, то теперь отодвигать супостатов придётся за сотню, оставив Харьков у себя в тылу. Увы, мечты, мечты… А пока надо быть готовым к донецкому варианту и перестать кликушествовать: ленинградцы блокаду пережили под непрерывными обстрелами и ничего! Да и вообще надо быть внутренне готовыми к обстрелам, раз решено отдать приграничье на заклание.

В Донецке, Горловке и вообще на Донбассе НИКТО не обращает внимания на обстрелы, и не успевает осесть пыль от взрыва, как появляются тётеньки с вениками и мётлами и подметают улицы, дворы, собирают осколки стёкол, сгребают с тротуаров кирпичи, обломки оконных рам или куски кровли. Хотя нет, неправда, обращают и ещё как обращают, только в себе держат. Сжигают себя изнутри затаённым страхом. И не охают, и не ахают – они ТАК живут. До белгородцев еще только доходит, что война у порога. Про остальных молчу: у них не капает. Война – это где-то там, за тридевять земель.

6

Поездка не задалась с самого начала: то груз не пришел, то получатели никак не доберутся до исходной точки, то нестабильность фронта, то шпана шарится вдоль выбранного нами пути, и дату отъезда пришлось откладывать раз за разом. В конце концов всё или почти всё сложилось: грузы пришли, машины из N-ской армии тоже добрались, Виталий Писанков с помощниками (жена да дружок Дима) загрузили их печками, медикаментами и прочим (до глубокой ночи провозились). Для аргументированных бесед с «дорожным хулиганьем» комбат дал в сопровождение разведчика луганчанина Колю, десантника, воюющего еще с июня 2014-го.

Главная задача – доставить генералу пикап и «квадрик». Пикап нужен для борьбы с танками – ноу-хау генерала, уже апробированное в боях и давшее эффект: пять танков за два боя – результат небывалый. Тактику применения не раскрываем – она ещё войдёт в учебники военных училищ и академий. Пикап пришёл из столицы недели за две до отъезда, и было время его мало-мальски подготовить, но всё равно кое-что требовалось еще доделать-переделать, но это уже на месте ребята доведут до ума в соответствии с назначением.

За пару часов до рассвета два экипажа на двух пикапах двинулись к «точкам пересечения». Путь не так уж и далёк – всего-то около семисот километров, да только излишне «романтичен»: «фейерверки», «салюты», работа для нашего Коли, выматывающее бездорожье минус элементарной бытовухи (вот уже где вспомнишь ноющих «мобиков») и т. д.

Рассвет во всхолмленной степи притягателен: обжигающая свежесть – не надышишься, иней высеребрил успевшее высохнуть разнотравье, а прячущаяся в ивняке речушка курится туманом. Потом степь умылась росой – иней превратился в алмазные капли на тоненьких веточках донника и чернобыльника, и в лучах карабкающегося в безоблачное небо солнца она засверкала алмазной россыпью. Так это у подножия холма такая красота, а если взобраться на самую макушку и взглядом окинуть – задохнёшься от красоты!

Совсем рядом заработала арта, возвращая в реальность. Дорога нырнула в слегка расступившуюся широченную посадку (байрачный лесок?), ветки клёнов и акаций хлестанули по лобовому стеклу, развернули боковое зеркало и прижали его к стойке, дробно застучали по дверцам и кузову. Акварельная пастораль сменилась жесткой графикой. Коля снял предохранитель и вцепился взглядом в заросли.

7

Колю надо было оставить в Луганске: у него родилась дочка, которую он ещё не видел, и было бы просто величайшим свинством лишить его возможности встретиться с нею. Повезло: неожиданно ответил Саша Ваздар. Впервые с начала СВО. Через три часа мы уже тискали друг друга за плечи. Он был не один: с ним приехал Гриша. Сколько не виделись? Три, четыре, пять лет? Тогда он был тоненький стеснительный мальчик, хотя за плечами уже были университет и служба в армии (лейтенант). Гриша, сын генерала ФСБ, отказался от гарантированной карьеры и с благословения отца уехал на Донбасс. Добровольцем пошел в ДШБ рядовым, дослужился до сержанта (карьера!), женился. Больше ничего о нём рассказывать не буду: не время. Будем живы – еще напишем и фильмы снимем.

Колю оставили в городе – наш проводник первую задачу выполнил, и дальше проводниками пошли Саша Ваздар и Гриша. О Сане я уже писал в «Тихой работе вежливых людей». Он ничуть не изменился, разве что сединой плеснуло на виски и даже щетина тоже серебром взялась. Всё такой же стеснительный, предельно вежливый и излишне интеллигентный. В бою – мгновенная реакция, жесткость, стальные нервы, абсолютное бесстрашие. Не показная храбрость, а именно отвага, которая по определению не может быть расчётливой, но в исполнении Сани она какая-то осознанная.

Просьба сопровождать нас вместо Коли была воспринята на раз-два. Ни он, ни Гриша не спрашивали, куда и зачем едем: раз надо, значит, надо. Единственная просьба – двадцать минут на сборы: взять теплую одежду и «реквизиты». Последнее отнюдь не лишнее на дороге, полной неожиданностей.

8

Медсанбат 106-й Тульской десантной дивизии. Наша первая большая плановая остановка. Как Виталий Писанков запоминает, кому, что и сколько – понять невозможно. Я уже напрочь запутался в принадлежности десятков пакетов, коробок, мешков, «упакованных» в кузова пикапов, а он взмахом руки отсекает ненужное: это в медсанбат, это в полк, это в дивизион, это в штаб армии, это Ермаку, это Москве, это Цыгану…

Встречали со сдержанной радостью. Вообще-то не принято с телячьим восторгом бросаться в объятия – война обязывает эмоции прятать. По глазам Татьяны Егоровны, начальника медчасти, видно, что привезли как раз то, что надо: они вспыхивали светом счастья при каждой вскрытой коробке.

«Спасибо, всё есть, ничего не надо, вот если только…» – привычный набор слов и робкий взгляд. Они ничего не просят – так уж повелось, только штрихом обозначают как бы между прочим, что в дефиците то или иное. В почёте перевязка, жгуты, кровоостанавливающее. Антивирусные, противогриппозные, а ещё витамины идут «на ура».

Встреча короткая, и вот Витя уже разворачивает свой десантный стяг: он с ним с четырнадцатого года. Весь исписан разными почерками – по нему можно изучать географию боев. Не все, чей автограф на флаге, живы: погиб Добрый – Леша Марков, легендарный командир «Призрака» после гибели Мозгового. Нет больше Миши Чечена – сложил голову уже в эту войну. Многих нет, а флаг жив и уже стал историей Русского Сопротивления. Фотография на память, прощаемся – десантура торопится на передок за ранеными, а нам ещё надо верст триста отмотать до ночлега.

9

На нашем пути уже есть свой блокпост – местные мальчишки соорудили, водрузили подаренные нами флаги и каждый раз встречали восторженными криками. Считай, что именной: местные так и называют «блокпост дяди Вити» или «десантный блокпост». На этот раз их было вполовину меньше – и без слов было понятно почему. Совсем рядом неровно дышали «освободители», и не поздоровится не только пацанам, но их родным, если наши не сдюжат. Каратели не прощают даже взятую конфету или слово доброе в адрес России, а тут целый опорный пункт российских десантников! И всё же они появились сразу же, как только из машины вышел Витя Носов, с криками: «Дядя Витя приехал!» На этот раз мальчишки принесли украинские учебники – это давно стало традицией. Теперь они учатся по нашим. Витя накоротке экзаменует, ставит твердую «четвёрку» и обещает при следующем приезде проверить знания по физике, алгебре и, конечно, истории. Они смеются и обещают выучить уроки на «отлично»: этот дядя Витя только с виду строг, а на самом деле добрый и улыбка у него добрая. К тому же конфет и печенье привёз – радость для ребят несказанная!

Вот эта наша народная дипломатия даст официальной пропаганде сто очков вперёд. Души вот этих сельских мальчишек уже открылись нам, а значит, России.

10

Как ни торопились, но ночь всё-таки застала в пути. Точнее, вечер – ночью не покатаешься: комендантский час. На блокпосте пришлось покинуть машину: досмотр, проверка документов и… радостные улыбки. «Корочки» известного для фронтовиков агентства открывают все замки. Ребята оказались из Питера, смотрели ролики «ANNA News» еще в Сирии, поэтому узнали и в шутку даже подержались за «горку»: не каждый день можно встретить живого военкора. Не стал разочаровывать не в смысле, что живой, а в том, что не столько военкор, сколько собиратель сюжетов и психологий. Ребята предупредили, что на дороге шалят и надо быть предельно осторожными. Ну что ж, принято. А вечер хоть и выдался «шумным», но воздух пронзителен своей почти морозной свежестью.

Ночь всё-таки стреножила, прервав наше путешествие: через час нашли ночлег. Точнее, его нашел старый друг Вити Носова. Пусть холодно, пусть бытовуха оставляет желать лучшего, зато можно вытянуться на дощатом ложе: для позвоночника полезно после долго сидения в трясущемся авто. С двух ночи и до утра дежурил Саша Ваздар – пожалел нас, не стал поднимать. А утром кипяточек – что может быть душевнее! И снова в путь.

Предупреждают о прорыве шести ДРГ: чёрт возьми, как раз по нашему маршруту. Попытки ликвидации закончились неудачей, так что встреча может стать неожиданной, но не обязательно неизбежной. Сегодня праздник Покрова Пресвятой Богородицы, а уж она сбережёт. Небо то и дело расцвечивает инверсионным следом уходящих ракет и облачками взрывов, где-то рядом нет-нет да и громыхнёт. Кто-то из спутников шутит, что это донбасский способ выражения радости от предстоящей встречи – приветствуют фейерверком.

11

Генерал был радушен до неприличия. Прошло чуть больше двух месяцев с прошлой встречи, а словно тысячу лет не виделись. Тогда мы немного поработали в «личке», мотаясь по лесным тропам, грунтовкам, просёлкам. Не подвели в ситуациях, потому и принял как родных. Обнялись, от обеда отказались – времени в обрез, передали пикап, «квадрик», медицину. На подходе были две сотни печек и машина с гуманитаркой – должны к вечеру добраться. Мы не стали их ждать и ушли «в автономку», вот и опередили их на сутки.

Витя привез письма солдатам от детишек. У принимавшего их майора задрожали руки от волнения. Говорили о многом, но пересказывать не буду. Генерал уверен, что скоро всё изменится, и нам становится легче от его уверенности. Боевой дух зашкаливает: от солдата до генерала все рвутся в бой. Определяем задачи на ближайшие пару недель: скоро опять будем у него и даём слово, что задержимся хотя бы на несколько дней. Господи, храни их! На прощание почти ритуальное фото – традиция!

12

«Песня военных корреспондентов» Константина Симонова всегда звучит в нашей машине, если есть магнитофон. Ну а если нет, то всё равно нет-нет да и зазвучит она в исполнении кого-нибудь из нас: сначала мурлыканье под нос, а потом всё громче и громче.

 
С лейкой и с блокнотом,
А то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы прошли.
 

Это февраль – март. Это мороз под восемнадцать минус без света, тепла, воды. В лучшем случае на бетонном полу под крышей. Еще лучше скрючившись на сиденье изредка прогреваемой машине. Тогда каракули в блокноте – короткие отрывистые фразы, чтобы не забыть. Ручку вместе со свернутым в рулон блокнотом и фотоаппарат торопливо за спину, а в руки автомат – приходилось. Причем довольно часто. А вот:

 
На пикапе драном
И с одним наганом
Первыми въезжали в города… —
 

это уже из лета этого года. Редко, но бывало. Вот как трое военкоров. Назову имя только одного из них – Женя Лис. Двое других известны, но одного «светить» не советовал наш «сэнсэй», а у другого разрешения спросить не успел. Они действительно первыми вошли в Лисичанск. Точнее, въехали на двух машинах по двум разным улицам. Город еще не был взят: только входили отряды с двух сторон, а эти заплутавшие чудаки заехали с третьей и ошалели: на пустынных улицах они были одни-одинёшеньки. Повезло несказанно: выглянувшая из подвала старушка испуганно крикнула: «Сыночки, да куда же вы?! Здесь же укры кругом, а вы одни…» Не одни они были – с ними вера была и удача. Его Величество Случай всегда рядышком, всегда дышит в затылок, но это лучше, чем зрачок прицела снайпера.

13

Пленный капитан был убедителен, и ему поверил даже комбат.

– Да на хрен он тебе сдался? Он всего без году неделя на фронте, да и то каптёр, даром что капитан.

Поторопился комбат: капитан покаялся после пяти минут общения и поведал, что специалист по информационным технологиям и нейролингвистическому программированию. Что прошёл обучение в Польше – шесть месяцев, причём учителями были в основном англосаксы. Что должен был изучать психологическое состояние солдат и местного населения. В общем, он рассказал много чего интересного. Причем даже то, о чём никто не спрашивал – велико было желание избавиться от того, что знал, а знания, как известно, умножают печаль.

Его взяли в бою: патрон в его автомате пошел на перекос, и затвор заклинило. В горячке могли и пристрелить, но он успел плюхнуться на колени и воздеть к небу руки: то ли молился, то ли просил пощады. С ним вместе взяли ещё троих ранеными. Привычное: кашеварами были, конюхами, каптёрами не прокатило – в руках не поварёшки были, а автоматы, потому сидели вдоль стены угрюмые, с потухшими взглядами.

После полудня он вновь попался на глаза – повеселевший, словно целковым одарили. Он уже освоился, этот ципсошник, понял свою значимость и готов был к сотрудничеству. Может, он и был интересен для спецов, но даже как психологический типаж нам он не годился вообще от слова совсем. Даже те остальные трое были в большей степени любопытными экземплярами хотя бы потому, что работяги, с которыми ещё можно поговорить за жизнь и найти общее.

14

Поскольку мы часто бываем за «лентой», то порой просят разыскать сына или мужа, брата или отца, воюющего на западном направлении. Вот и на этот раз попросили разыскать нашего парня из Белгорода, недавно мобилизованного, подразделению которого изрядно досталось, и связь с ним пропала. Отказать – значит обидеть, взять – вселить надежду, но передать – нереально. Вообще разыскать ту или иную часть на фронте просто фантастика, а тем более рядового бойца. И всё же взялся решить эту головоломку, мысленно проклиная себя за слабость: был бы один – ещё куда ни шло, а со мною ребята, у которых другие задачи, да и машина всего одна.

Полк «нашелся» к концу первых суток, но добраться к нему не представлялось возможным: один батальон увяз в уличных боях, другой едва держал фланг, третьего ровняли с землёй. Полк-то нашёлся, да надо ведь бойца отыскать, а без разрешения командования корпуса на передке не окажешься. Отыскать штаб корпуса – это не улицу в городе: будешь любопытствовать – вмиг в «подвале» окажешься до выяснения личности, а когда это выяснение случится – одному Господу известно. К тому же запросто можно остаться навсегда в ближайшей лесопосадке с мотивацией «при попытке к бегству» – нравы без излишних сантиментов.

В данной ситуации военкоровские «корочки» только помеха – к ним отношение настороженное, и на «передок» их владельцев не пускают, за исключением самых отчаянных либо особо доверенных. Но наше фронтовое агентство уважают за дерзость и правдивость, поэтому готовы пропустить, только куда? В конце концов выход нашелся: на следующий день в те края идёт разведка, и они захватят наши «посылки». Отнеслись с пониманием: у каждого есть тот, кто надеется и ждёт.

Вчера вечером позвонил друг: груз доставлен по назначению (комбату), но с бойцом связи нет. Командир передал, что жив и здоров, домой не просится, тем более после разъяснения, что их военторг – в Киеве. Видео доставки груза обещали прислать к вечеру.

15

Массы и личность и их роль в истории. Марксизм-ленинизм предпочтение отдавал массам (народу), практика – личности. В армии роль командира исключительна. Недаром говорят, что если во главе прайда баран, то и все львы станут баранами, а если стадо баранов возглавит лев, то и баранам пальца в рот не клади.

Не успел вернуться, как незнакомые люди бросились с просьбой отыскать их сына. Он успел позвонить маме, что их рота в окружении, офицеры сбежали и они не знают, что делать. Первая реакция – послать куда подальше, потому что трусов не обслуживаю, сопли не вытираю, памперсы не меняю. Он ведь не из срочников – мобилизованный, по прежней службе знает, что если нет офицера, то командование принимает на себя кто-либо из бойцов. Видно, решительности ни у кого не хватило, потому и начались сопли и уныние. Но просьба матери – это святое.

Вызвонил своих друзей, оставшихся за «лентой», слёзно попросил помочь сходившим с ума родителям найти это «тело» и при удачном раскладе объяснить доходчиво, что негоже пугать папу с мамой. Ребята чертыхались, ругали на чём свет стоит «мобиков», но всё-таки взялись за дело. И о чудо: разыскали! К вечеру они сообщили: пятеро бойцов вышли, выбрались, вырвались, в том числе и этот звонивший, остальных будут вытаскивать. Но речь не о банальной для войны ситуации. Речь о моральной готовности сражаться и готовности умереть во имя Победы. Ты сделал выбор, ты пошел на войну, так будь добр соответствовать.

Под Камышевахой ещё летом дрались в окружении остатки батальона – семнадцать бойцов. Все офицеры погибли, связи нет, но бойцы продолжали сражаться. Один из них в темноте выполз на холмик и с пятой попытки смог дозвониться домой. Просил маму спасти его? НЕТ! Он просил через военкомат (!) связаться с командованием и сообщить, что батальон жив, сражается, но боеприпасы на исходе, и они готовы взорвать себя, но не сдаться. Они не уходили, потому что не могли вынести всех раненых (на двенадцать раненых всего пять здоровых!) и не хотели оставлять тела погибших командиров. Настоящих офицеров, и эти живые гордились погибшими.

Как повело себя командование – это отдельный вопрос, но ребят выручили соседи, и этот звонивший мальчик остался жив.

Практически ситуация один к одному, только в первом случае среди бойцов не оказалось личности.

Кстати, там же попали в окружение десантники. Они не смогли пробиться к своим, и никто не пришёл к ним на помощь. Когда у них закончились патроны, они взорвали себя вместе с ворвавшимися в дом врагами. Вечная им память!

P. S. Бардак, конечно, имеет место быть, поэтому вышедших бойцов мои друзья попытаются пристроить в другую часть. Беда в том, что в подразделения из «мобиков» командирами назначены тоже мобилизованные из числа офицерского состава. Многие оказались не на высоте. Некоторым для начала не мешало бы глотки закупорить. Были бы командирами нынешние кадровые – все было бы иначе, но на всех не хватает.