Текст книги "Контракт со смертью"

Ноябрь

1

Дмитрий Сергеевич Лучанинов, 26.05.1991, белгородец, гордость нашего Отечества. Военная жизнь оказалась короткой, но не каждому судьбой дано так прожить – ярко и достойно.

Я уже писал о его гибели, но коротко: не все обстоятельства были известны.

Дмитрий был назначен командиром БМП. Машина старенькая, капризничала, но экипаж подобрался мастеровой, так что не просто двигались, но еще и стреляли. Когда соседняя рота завязла в окружении под Тернами и была практически обречена на гибель, он без приказа, по собственной инициативе, прорвался к ним на своей «бэхе». Сначала раскатал ляхов и нациков, прорвав окружение, а затем, забрав на броню оставшихся ребят, с боем прорвался к своим. Скажете: ничего особенного? Да нет, это настоящий ратный подвиг. Поверьте, не каждый способен на такое.

Когда его БМП вышла из строя, он оставил её в рембате, а сам вернулся к ребятам, которых спас накануне. Там, на войне, особые отношения, и то, что мы называем приятельством, на фронте выкристаллизовывается в дружбу, когда готовность сложить голову за други своя становится основной поведенческой мотивацией.

Мог Дмитрий остаться на базе, пока не отремонтируют машину? Мог, но не остался. Опять ничего особенного? Кто поднимался в атаку, кто перебежками добирался к укрытию, кто вообще попадал в прицел винтовки, автомата или пулемёта, тот знает, как тяжело сделать первый шаг, а потом второй, третий… Какая сила воли нужна, чтобы оторвать себя от спасительной земли, на которой ты распластался, и подняться даже для перебежки, не говоря уже об атаке. И каждый раз ты сокращаешь расстояние между жизнью и смертью. Он сделал этот шаг, отделяющий жизнь от смерти. Дмитрий опять отправился в самое пекло, прекрасно осознавая, что это может стать дорогой в один конец. И всё же он пошёл. Сам. Добровольно.

Они держались в Невском ещё сутки, отбивая атаки одну за другой, но к вечеру вынуждены были уходить. Отстреливались практически до последнего патрона. Их оставалось от всей роты едва с дюжину, так что уместились все на броне одного бэтээра. Они уже почти вырвались, когда их накрыли минами. Осколок прошил «броник» на спине: взрыв был совсем рядом, и никакой бронежилет спасти не мог. Умер он почти мгновенно. Сидевший рядом Лёша держал соскальзывающее тело за остывающую руку – он не мог бросить друга. Никогда бы не простил себе этого: ведь он продолжал жить благодаря Дмитрию. Они оставили его в Сватове, попрощались и вернулись. На другой день кто-то из них погиб, кого-то ранили, кто-то пропал без вести.

Я не был с ним знаком и не знаю, каким он был в гражданской жизни. Но я знаю, каким он был на войне – отчаянно храбрым, отважным, мужественным, хладнокровным. За такими идут. Таким верят. Таких уважают. Такие не штурмуют Верхний Ларс или казахскую границу. На таких, как Дмитрий, держалась и держится земля Русская. Хотел написать «и держаться будет», но рука дрогнула: их мало осталось – настоящих, преданных, не стыдившихся сказать, что они русские. Повытравили души за тридцать лет безвременья, теперь вот лучших сыновей России кладём в землю, а кто останется? Вернувшиеся беглецы, которым совсем не совестно сказать: «Ну простите нас, трусов, потому как не готовы мы умирать за Отечество, да и своим его не считаем»? Вот эта плесень останется? А зачем она нам нужна, если таких, как Дмитрий, больше не будет? Спасается Россия сейчас пассионариями, но их всё меньше и меньше, а дальше что?

Верю: смерть Дмитрия Сергеевича Лучанинова, белгородца, русского, воина православного, не напрасна. Он навсегда останется жить в наших сердцах. А ещё в сердце своего крохотного сынишки.

2

Сегодня комполка сам повёл экипажи на задание. Набившиеся в штабной кунг офицеры жадно цедили эфир, ловя голоса командира и экипажей. Томились в ожидании, прятали волнение, молчали. На 17-й минуте прорвалось:

– Седьмой, захожу на цель, работаю… Цели отработаны.

– Первый, я четвёртый. По нам работают «буки»…

Напряженная тишина в кунге. У ЗНШ[91]91
  ЗНШ – заместитель начальника штаба.


[Закрыть] багровым взялся витой шрам от уха до уха через коротко стриженную голову. Рэбовец[92]92
  Рэбовец – военнослужащий системы РЭБ – радиоэлектронной борьбы.


[Закрыть] щелкает тангентой портативной рации. Штурман полка до дыр протирает взглядом полётную карту, испещрённую линиями, цифрами, числами, углами, градусами, азимутами и чёрт-те знает, чем ещё, непонятную и нечитаемую для меня, гражданского, волей случая оказавшегося на КП. Оперативный дежурный смотрит на часы и остро отточенным карандашом что-то чёркает в журнале. Сегодня работают только одни «старики», и шансы на благополучное возвращение сто к одному.

Хотя нет, стопроцентных шансов никогда не бывает. Тем более когда на задание пошёл совсем молоденький лейтенант, едва оперившийся, но уже зарекомендовавший себя настоящим лётчиком, мастером боя. И всё же шансы на возвращение в полном составе не из-за того, что среди асов находился этот счастливчик лейтенант, даже не имеющий класса (только готовится представление к 3-му), а потому, что враг в избытке обзавёлся «буками» и теперь гвоздит ракетами по «вертушкам». Да и уничтоженное департаментом информации еще в феврале украинское ПВО не даёт продыху. Сто к одному – это я погорячился. Просто хочется, чтобы вернулись все.

А лейтенант… Что лейтенант? Его экипаж придан полку, потому что это всё, что осталось от эскадрильи. Он везучий, этот лейтенант, лётчик от Бога. Двадцать четыре минуты назад он засёк «крокодила»[93]93
  «Крокодил» – ударный вертолёт Ми-24.


[Закрыть], зашел из-под солнца, слепившего блистеры «вертушки», увидел колонну бронетехники и с «горки» ударил управляемыми ракетами. Пуск – вспышка – горит. Разворот, заход в голову колонны – пуск … Ракета сошла с курса – бракованная, зараза. Ещё разворот – пуск – вспышка – горит. Три пуска – два танка в хлам. Сопровождавший колонну «крокодил» в ужасе бросился вниз и, пластаясь над серо-коричневым полем высохшего подсолнечника и едва не сбивая шляпки, бросился прочь.

– Сорок вторая минута, первый возвращается… – Оперативный дежурный произнёс буднично, но в уголках рта затеплилась улыбка. По кунгу пронёсся вздох облегчения.

Задание выполнено, экипажи возвращаются на базу. Все. На харьковском направлении заминусовали четыре танка, три бэтээра, батарею арты. Это данные объективного контроля (видеокамеры). Два танка лейтенанта в зачёт не пошли – видеокамера вышла из строя.

Храни вас Господь, ангелы неба!

3

Всё больше и больше убеждаюсь в необходимости централизации (не путать со структуризацией!) оказания гумпомощи. Это необходимо для того, чтобы она не расходилась по весьма «настойчиво просящим и требующим» подразделениям, командирам, бойцам, не очень чистым на руку волонтёрам.

1. Происходит ротация подразделений, увозят с собою оптику, электронику, БПЛА и прочее, вплоть до антидронов, в чём совсем нет необходимости в тылу. И начинается всё сначала: при отсутствии снабжения со стороны минобороны мы движемся по второму, третьему и т. д. кругу с протянутой рукой.

2. Для находящихся на переднем крае подразделений необходимо одно с учетом специфики выполнения задач, в отличие от другой потребности для тех, кто находится во второй линии, выполняет комендантские функции и т. д. Абсолютно разная потребность в оптике различного назначения для мотострелков, арты, брони и т. д., тем более в БПЛА.

3. Нет системного учета поставленных видов гуманитарки – медикаментов, снаряжения, оборудования и прочего для конкретных подразделений, поэтому одним и тем же объектам гумпомощи идут поступления из разных источников. В то же время остро нуждающиеся не получают необходимого.

4. Нередки случаи запроса некоторыми подразделениями абсолютно ненужного им оборудования, которое затем банально продаётся. Так, размещённые в отапливаемом помещении на втором этаже (туалет и горячая вода) настойчиво просили-требовали блиндажные печки в количестве, в три раза превышающем численность личного состава. С этим неоднократно сталкивались «Помощь солдату» и другие волонтёры, и лишь наша помощь в проверке запросов и определении действительных потребностей либо их отсутствии позволила избежать ошибок и пресечь возникающие коммерческие схемы.

Мы предлагаем координировать наши усилия для направления потоков/ручейков гумпомощи действительно нуждающимся подразделениям. Такая координация уже налажена нами с «Помощью солдатам» (В. Писанков, Белгород), «Соколы Маргелова» (В. Носов, В. Армашов, Курск), поисковый клуб «Курган» (А. Сотников, Курск), с Бакало (Белгород), О. Будиной (Москва) и др.

Практика показывает, что противятся этой координации действий либо корыстные интересы так называемых волонтёров, либо амбициозность и желание публичной славы. В таком случае от их волонтёрства больше вреда, нежели пользы. При этом второе не исключает координации их действий, и мы даже будем всячески способствовать прославлению их бескорыстия посредством публикации в СМИ, социальных сетях и иными средствами: человек слаб, и тщеславие – не худшая его слабость. Ради бога, носите свой и чужой лавровый венок, а мы продолжим нести свой крест. Поскольку для координации необходимы лишь бумага, ручка и телефон (ноутбук и телефон), то не требуется отдельное помещение. Необходимо просто организовать эдакий ЦЕНТР СБОРА ИНФОРМАЦИИ о потребностях наших бойцов/подразделений, об объемах и сроках доставки гумпомощи к месту. Вполне по силам заниматься этим лицу/лицам, не занятым в сфере производства материальных благ или их распределения, а проще говоря, лицам, находящимся на пенсии, либо конкретной общественной организации.

Подумайте над этим предложением (третий раз обращаемся и последний). Предварительное согласие от указанных выше лиц (субъектов волонтёрства) получено.

4

Довольно часто обращаются с просьбой отыскать наших земляков, мобилизованных и направленных за «ленту». Кого-то удалось найти, кто-то отозвался уже из госпиталя, кто-то, к сожалению, погиб или пропал без вести, что равнозначно гибели или плену. Понятно, что одному не под силу получить даже толику нужной информации – такого бардака в учётах трудно представить, в военные билеты не записываются номера частей и иные сведения, у комвзводов, комрот, комбатов нет сведений о списочном составе вверенных подразделений, сами бойцы знают своих командиров исключительно по позывным, и то не всех, и т. д. Складывается впечатление о намеренности (злонамеренности, а не халатности) подобного отношения, за которыми могут стоять финансовые интересы штабной сволочи.

Слава богу, за «лентой» постоянно работают мои друзья, которых привлёк к «факультативной» работе по розыску – ворчат, но помогают. И всё-таки нужны помощники, нужна «группа товарищей» здесь, на месте, хотя бы для собора информации.

Важная часть – психологическая помощь родным. Особенно потерявшим сыновей, мужей, отцов, братьев. Нужны психологи, необходимо проникновенное слово пастыря и просто участие и сочувствие. Забюрокрачивание этого важнейшего направления властью приведет только к его девальвации. Полагаем, что это вполне по силам общественным движениям. Опять-таки кто возьмёт на себя это бремя – сильнейшая психологическая нагрузка не каждому по плечу: очень быстро выхолащивает, и ты выгораешь изнутри.

Третье – просто материальная и психологическая адресная помощь самим бойцам-землякам. Тем самым они не будут чувствовать себя оторванным от дома. Нужны добровольцы для налаживания канала Белгород – передовая. Риск? Безусловно. Но риск меньший, нежели у тех, кто ежедневно и ежечасно под огнём врага.

Четвёртое – розыск находящихся в плену или установление судеб пропавших без вести. Украинская сторона, бахвалясь, выкладывает документы наших погибших/захваченных бойцов. Надо наладить связь через социальные сети с той стороной, чтобы выяснять судьбу человека, чьи документы оказались у врага. Думаю, что необходимые службы помогут в этом (как помогали и раньше).

Вряд ли действенная помощь будет по этим проблемам со стороны минобороны – уже обожглись равнодушием. Надо работать самим. Мы обсуждали уже эти проблемы, пока в узком кругу единомышленников. Может быть, не правы. Может быть, пусть всё идёт как идёт. Но точечно и адресно мы всё равно будем работать, хотя нельзя объять необъятное. Ищем волонтёров.

5

Пожалуй, ни из одной поездки не привозил столько материала, как из этой. А теперь в некоторой растерянности: с чего начать? Доставка гуманитарки изначально шла факультативно – так уж получилось, что на первый план вышла другая работа: поиск белгородцев, организация безопасности, логистика, «обеспечение» необходимыми сюжетами съёмочной группы нашей киностудии «Огненный рубеж». Ну и самое главное, что никак не получалось сделать за последний месяц, а теперь вопреки всему получилось, – захват одной импортной «игрушки». Это была целая операция по законам приключенческого жанра, но об этом потом. Главное, что охота за ней увенчалась успехом.

Прежде о «мирном»: о составе «экспедиции». Режиссёр Дар Шиляев, оператор и президент киностудии Виктор Меркулов, гендиректор «Губкин полимер» Сергей Волосатый, поэт и бард Валерий Халанский. Эта первая группа на двух машинах заходила с юга, с ростовского направления на Донецк. Вторая – Витя Носов и я – шла с севера через Луганск. Точка сбора на следующие сутки – Иловайск.

Группа Дара доставила тактические носилки в госпиталь и гуманитарку для бойцов. Накануне встретились с Эдуардом Басуриным, решили проблему аккредитации, на ночь перебрались в Макеевку. Конечно, выбор не самый лучший – город беспокойный, хотя «тихих» городов на Донбассе нет. Одно название, что спали – и с вечера, и ночью, и утром всё шли и шли «подарки» Зеленского, работала ПВО, в ответ «отсыпали» наши. Спозаранку созвонились, уточнили место встречи, скорректировали время.

Впрочем, о работе группы они расскажут сами, а пока о тактических носилках, разработанных заводом Сергея Евгеньевича Волосатых. Мы опробовали их перед отъездом: в роли раненого – Дар, мы эвакуаторы. Все довольны – носилки функциональны. Осталось проверить их в деле. Кто знал, что спустя трое суток на демонстрационном экземпляре носилок те же самые «эвакуаторы» будут вытаскивать раненого бойца. Но об этом отдельный рассказ.

6

Итак, шли вторые сутки нашего пребывания на Донбассе. Между группами почти три сотни вёрст. На предельной скорости мчимся «на соединение» – отныне нам работать вместе, но всё равно опоздали на два часа: задержались сначала в госпитале, а потом в Шахтёрске: там наши сбили украинскую «сушку», поэтому точку встречи пришлось изменить на Докучаевск. У нас луганская симка, у них – донецкая, поэтому связи нет, а рацию мы умудрились «посадить» – по неосторожности осталась включенной и разрядилась.

В Докучаевске живёт замечательный писатель, фотокор и фотохудожник Юрий Иванович Хоба. По его рассказу «И день длиною в жизнь» решено снимать фильм (студия выиграла грант), а пока надо было обговорить детали, провести локации, снять натуру. Но для меня самое главное – вручить Юрию Ивановичу писательское удостоверение нашего Союза писателей России. Сам он «невыездной» – банально у старика нет средств приехать в столицу. Заждался заветной «корочки», с февраля ждёт, а жизнь слишком скоротечна. К тому же, несмотря на годы, выбирается на фронт, который раньше проходил в пятистах метрах от дома, теперь немного отодвинулся, но всё равно рядом. А там смерть под ручку ходит, присматривается, кого выбрать, а то и без разбора может косой махнуть. Про себя уж и не загадываю: всё в руках Господа. Глаза у Юрия Ивановича покраснели и слезами налились, улыбку прячет, но так и светится счастьем!

Вручали билет под орудийный салют сначала укров, затем нашей «ответки». Узнав о цели нашего скоротечного визита, примчался доктор наук, профессор Анатолий Егорович, давний приятель Хобы. Для традиционного ритуала привёз бочонок домашнего вина, которое отведать, увы, мы не могли – табу. Он пообещал сберечь этот солнечный нектар до лета, когда вернёмся для съемок. Вернёмся, обязательно вернёмся!

7

Ещё раз о тактических носилках. Те, что делает Сергей Евгеньевич Волосатых (не в целях рекламы!), идут нарасхват. Уже апробированы у вертолётчиков, у десантников (заказали две тысячи на дивизию!), у наших разведчиков. Теперь пришлось нам самим испытать.

Работали под Сватово. Всё бы ничего – привычно работала арта и миномёты (между вспышкой разрыва и звуком выхода – около шести секунд, а значит, они не далее двух километров), двигалась техника, копались в двигателях замерших на обочине машин технари, месили землю-матушку траки танков и колёса «Уралов», гонял ветер листву, если бы не этот удар «хаймерсов». Совсем рядышком ударило, да так, что Витину машину подбросило, и она едва не запахала передним бампером в дорогу, но он удержал руль. Мгновенно заволокло дымом и пылью – сплошняком туман, и остро потянуло сгоревшим тротилом. Что было дальше? Да нет, никто не бросился в кювет, инстинктивно закрывая голову руками, не нажал на педаль газа, уходя от осколков и летящих ракет. Без суеты и криков Дар и Сергей тащили носилки, вместе с Валерой и Васей укладывали на них раненого, потом Вася накладывал жгут и бинтовал ногу, а остальные не лезли со своими советами, и затем бегом с раненым на носилках к подъехавшей «скорой».

В стороне у забора приходил в себя контуженый и раненый боец, засыпанный с ног до головы бетонной пылью. Мотал головой, таращил глаза, что-то пытался сказать, но лишь шевелил губами. Его ощупали, осмотрели, нет ли переломов и ран, аккуратно подняли и потом довели к машине и помогли забраться внутрь.

Кто-то курил в стороне и не мешал остальным. Кто-то снимал, кто-то говорил по рации. Наверное, были еще раненые, раз вскоре подъехали ещё две «скорые». И никто не обращал внимания на близкие разрывы и трескотню пулемётов. Обыденность, впитавшаяся в сознание, и мозг автоматически просеивал эти звуки, вычленяя несущие беду. Говорят, что звук летящих в тебя пули, мины, снаряда ты не слышишь. Быть может, и так, во всяком случае, не слышал, только тупые прожигающие удары в лицо и руку, прожигающие. Ну и что, что не слышишь, зато чувствуешь: это твоя. Чувствуешь кожей, подсознанием, необъяснимым чувством, которое называют шестым, а я звериным. Оттуда нам досталось, когда в шкурах ходили.

Всё нормально, обошлось почти без потерь, если не считать повреждения флеш-карты на второй камере. Жаль, конечно, на ней было отснято шесть эпизодов «Писем с фронта» и начало проекта «Воины Белого Города». Может, ещё смогут вытащить из неё содержимое? Дай-то бог.

8

Если решите участвовать в конкурсе на гранты, будь то президентские или региональные, то никогда не касайтесь темы патриотизма, СВО, Донбасса, России и русскости. Иначе вы изначально обречены стать аутсайдерами. Пишите о танцполах, квестах, артфестах, коучах и прочей лабуде, уводящей человека в иллюзорный мир. Мотивация примитивна: народу нужен покой. Праздник. Веселье. Балалайка и фуфайка. Ай-люли сарафан. Лубок. В крайнем случае заборная живопись, в смысле на заборе. Никакой политики. Короче – балалайка для Шариковых. Президент говорит об одном, чиновники от минкульта и прочая ведут себя так, будто их президент в Вашингтоне.

Об этом мы еще поговорим, но руки не опускаем – будем драться. Чиновник как огня боится «засветки» – он же всё время в маске лицемерия и лжи, а тут истинную рожу увидят. Хотя такое ощущение, что некоторые рвотные рожи выставляются напоказ и манкируют своей непотопляемостью.

Нам вполовину уменьшили крохи на издание литературы. Самое главное – на издание альманахов «Пересвет» и «Светоч» – патриотических, русских, классических. Зато частный журнал – полный карт-бланш. Повторяю – ЧАСТНЫЙ. Первый номер – ни слова РУССКИЙ, РОДИНА, ОТЕЧЕСТВО, РОССИЯ, ПАТРИОТИЗМ. Кто стоит за этим решением – узнаем, но пока всё сходится на нашем областном минкульте. Ничего личного – только бизнес. Для них слово об СВО – словно нож в горло. В 1941 году Сталин в несколько раз увеличил тиражи книг – понимал силу слова. Наши теперешние этого русского слова боятся.

Мы опять возвращаемся к тому, с чего начинали: на свои кровные в складчину реализуем проекты. Вот один из них уже в работе – «Воины Белого Города». Задумка – показать наших воюющих белгородцев: мобилизованных, добровольцев, контрактников. Пусть заочная, но всё же встреча с родными, знакомыми, земляками. В прежнюю поездку отыскали Дмитрия Быстрикова, теперь передали ему посылочку от родных.

Будем работать. Вопреки всему. За нами – Россия. Слёзы матерей и жён. Плач деточек. Каменеющие скулы отцов и братьев. Сжимающиеся в кулак пальцы. Мы всё равно будем сражаться. Стиснув зубы. Лёжа. В смертельной агонии. Даже мёртвые. Мы русские. Неодолимые.

9

Не могли проехать мимо одиноко стоящей на обочине «мотолыги» и бойца рядом с нею. Подрёмывал в распахнутом десантном люке, положив на колени автомат и не обращая внимания на стрельбу и взрывы. Остановились: может, помощь какая нужна? Отказался, стеснительно улыбаясь. Оказалось, вывозил с передка раненых, да попал под обстрел. Машина загорелась, но ему удалось сбить пламя, а вот движок закапризничал. Теперь ждёт ремонтников. А раненых перегрузили на попутку и отправили в госпиталь. Иван Осетров из Грайворонского района. Работяга этой странной войны, трусливо названной спецоперацией.

Вдумайтесь: идёт бой, этот паренёк прорывается к переднему краю, забирает раненых, проваливаясь по самые борта в пахотный чернозем и пластами наматывая его на траки, вывозит их. Броня – одно название, пули прошивают насквозь два борта, но как транспортёр – не нарадуешься. А укры всё «долбят» и «долбят». Когда полыхнула машина, то мог бы броситься в посадку, спасаясь, а он давай вытаскивать раненых, относя их подальше: мог рвануть БК, и мало бы не показалось. Раненых потом отправил на попутке в госпиталь. Теперь вот дремал, дожидаясь подмоги. Сфотографировали его на память, сфотографировались сами – его величество случай сподобил встретить на этой фронтовой дороге земляка. Теперь надо добраться к его родителям, передать фото, рассказать о нём. Героический парень, простой, сельский, русский. Это благодаря вот таким Иванам Осетровым стоит Россия – шатается, но стоит. И выстоит!

А ещё он просил не передавать фото маме – непрезентабелен очень, форма не глажена, местами в мазуте и грязи. Да и усталый очень. Переживать будет. Господи, да какая к чёрту разница, как выглядит и в чём одет, главное – живой! Живой!!

10

Земля от Сватова до Кременной морщинится окопами, а теперь еще и противотанковыми рвами. Искорёжили земельку, испоганили «зубами дракона», исполосовали глубокими колеями, испятнали воронками. Оправится, конечно, со временем, но если бы не играли в войнушку, то этой гримасы боли и не было бы вовсе. Почему блестяще начатая измотанной в зимних учениях армией операция вдруг застопорилась, а потом приняла необъяснимо вялотекущий характер с точки зрения военной стратегии? Остановили наступление на Николаев и Одессу с выходом к Приднестровью, катастрофически поспешно вышли из Киевской, Житомирской, Черниговской, Сумской областей, обвальное бегство из Харьковской области, теперь вот оставление днепровского плацдарма вместе с Херсоном. Почему? Зачем? Кому это выгодно?

Мы сидели на снарядном ящике у блиндажа в четыре наката и курили, провожая взглядом играющие в догонялки кучевые облачка. То и дело их таранили поднимающиеся вертикально сизые дымы от разрывов мин: вспышка, столб густого белёсого дыма, короткий резкий звук.

У меня были свои ответы на все эти вопросы. Я знал гораздо больше, чем этот майор, но мне было важно понимание происходящего вот этими комбатами, ротными, взводными, контрактниками, добровольцами, мобилизованными.

Его корёжит от дурацких команд, но он вынужден их выполнять. Говорит о дурости одних отцов-командиров и восхищается умением других, сожалея, что они-то как раз не в чести. О лжи, о самодурстве, о страхе говорить правду, о хлестаковщине, царящей в штабах, пороках, пронизавших армию. Говорит, что иначе и быть не может в этом больном обществе. Отступление из-под Киева воспринял как трагическую ошибку политического руководства. Не военного – именно политического. Весенний отход от Харькова – закономерное продолжение соглашательства компрадорского капитала. Балаклея и последовавшая катастрофа, оставление днепровского плацдарма и Херсона – результат капитулянтства. Что дальше? Конечно же сражаться. Вопреки всему. У нас обратной дороги нет. Нет чести и стыда – пусть договариваются, а нас на колени не поставить.

Врывается треск рации и чей-то хриплый голос. Он отжимает тангенту, слушает, отдаёт команду, поднимается:

– Давай-ка уходи, сейчас начнётся. У них, как у фрицев, строго по распорядку. В следующий раз договорим. Может, что изменится, а?

Виноватая улыбка таится в уголках губ. Почему виноватая? Уж ты, комбат, ни в чем не виноват.

Не прощаемся – такая примета. Максимум две недели – и я у тебя, комбат. Будем жить!

11

Группа Дара снимала под Сватово «Письма с фронта». По сюжету боец брал в руки игрушку – солнечного плюшевого медвежонка Мишку, говорил и передавал его из кадра следующему. Мишка – это игрушка из одноимённой короткометражки. Игрушка из посылки на фронт отцу. Теперь решили снять «обратную связь», да не думали, что будет пронзительно до слёз от непридуманных историй. У одного бойца задрожали руки, тиская игрушку, дрогнул голос, закипели слёзы в покрасневших глаза. На наш вопрос его командир глухо проронил:

– У него всю семью укры сожгли. Закрыли в доме и сожгли. Завтра забирать село будем. Пленных не будет.

Стоявший рядом парень добавил:

– Зубами рвать будем. Нет им места на земле.

Завтра они поднимутся в атаку. Они возьмут село. Пленных не будет. Этот парень придёт к обугленным развалинам своего дома. Молча постоит, сняв шлем и не вытирая слёз, а затем положит на сгоревшие угли солнечного Мишку.

Мишка, который больше никогда не встретится с его дочуркой.

11

Почему манит Донбасс? Совсем не потому, что там чёткое ощущение «свой – чужой». Нет, получить очередь в спину или вообще исчезнуть навсегда там проще, чем у нас сходить в магазин. Но именно там очищается душа, боль чужая сдирает с неё окалину, там в цене совесть, мужество, отвага и честь, которые становятся твоей поведенческой доминантой, и ты уже не будешь другим. Просто не сможешь.

Хочется рассказывать и рассказывать о людях, с которыми свела судьба. Тунгус – один из них. Он из обоймы добровольцев четырнадцатого года. Уникальный разведчик. За Чечню иконостас на груди. Мог бы сидеть дома, забавляться с детьми, заниматься хозяйством, но раз пришла беда, раз пролилась русская кровь, то надо брать в руки оружие. «Друг степей калмык» оказался больше русским, чем русские, тусующиеся на трибунах и бьющие себя в грудь. Не тунгусы, не калмыки, не тувинцы, не дагестанцы, не чеченцы бросились штурмовать Верхний Ларс. Русские. Большинство русских. Стыдобище!

Враги на него охотились, его боялись, его уважали. Мы созвонились накануне, он пообещал встретиться у Доброго (Алексей Марков, командир 14-й БТРО[94]94
  БТРО – батальон территориальной обороны.


[Закрыть], бывшей бригады «Призрак») после возвращения с задания. Не встретились: за трое суток до приезда, второго октября две тысячи девятнадцатого года, он погиб. Александр Николаевич Батутемиров, Николаич для близких, Тунгус для остальных.

Гриша был с ним в тот злополучный выход. Укры тогда просчитали маршрут и поставили растяжки, но Тунгус схитрил и повёл по старой, исхоженной тропе, да память подвела. Взгляд зацепил «луч»[95]95
  «Луч» (сленг) – тонкая металлическая проволока.


[Закрыть] слишком поздно, и Тунгус успел закрыть собою гранату. Мог отпрыгнуть в сторону, упасть, закрыв голову руками? Нет, не мог. Он не мог иначе. Все осколки, предназначавшиеся Грише и Каме, принял в себя.

А Добрый (Алексей Марков, команданте, романтик Русской весны) погибнет год спустя. Господи, ну почему ты забираешь лучших?

12

Не раз и не два доводилось слышать о нём восхищенные рассказы, но каждый раз называли его разными позывными. А всё потому, что их у него с полдюжины – специфика службы. Не буду перечислять всех его имён, но пусть будет Гриша. О нём я уже как-то рассказывал и буду еще не раз рассказывать, потому что о нём нельзя не рассказывать. Да что там рассказывать – романы писать и фильмы снимать. Джеймс Бонд по сравнению с ним – забавный шалунишка. Детсадовский малыш в коротких штанишках. Столько благодаря Грише «бронзулеток» появилось на мундирах его начальника – не сосчитать. А у него только одна, да и то юбилейная медаль. Правда, незадача: куда-то положил и забыл.

Гриша спец по «языкам» – такие специалисты штучные: Тунгус, Кама, Крава, Дёма… Гриша стоит особняком по своей шальной дерзости. Вот и в тот раз он решил наказать замполита 54-й бригады укров. А всё потому, что доставленные им «языки» в один голос жаловались: мытарит, гад, личный состав, лютует. Решили Гриша и Тунгус помочь солдатикам: хоть и враги, но всё же славянской крови.

Узнали привычки этого укроповского комиссара, распорядок дня, маршрут, а тут радиоперехват кстати: «Петух едет в вашу сторону на чёрном «черри». Это солдатики из штаба сообщили бойцам своей бригады. Тунгус, Кама и Гриша прошли нейтралку, вышли к дороге минут за двадцать до появления замполита, поставили «монку», натянули «луч»[96]96
  Натянуть «луч» – натянуть через тропу тонкую проволоку (растяжку).


[Закрыть], затаились.

Взрыв разворотил передок машины и убил водителя, а замполиту повезло: выбросило в кусты, и он, ошалев от взрыва, бросился к посадке, где как раз затаились разведчики. Не добежал – рванула растяжка, но опять-таки только контузило да каблук осколком срезало. Допросили интенсивно, точку поставили ножом – жестоко, но это реалии, да и весил он пудов пять: такого борова тащить – себе дороже. В телефоне нашли порнуху, в кармане пятьдесят тысяч гривен, в папке карту позиций.

За уничтожение замполита бригады ВСУ и захват ценных документов начальник разведотдела получил орден. Тунгус удостоился рукопожатия. Гриша нарвался на начштаба и замечание за нарушение формы одежды. Послал начальника и получил три наряда вне очереди. Каму просто не заметили.

13

К слову о наших мобилизованных. Искал белгородцев, мотаясь вдоль линии фронта от севернее Сватово на юг до Кременной: поддержать надо земляков, помочь, ободрить, весточку передать. На войне романтики нет. Грязь, кровь, пот, мат, страх, трусость, отвага, голод, благородство, гнев, жестокость, самопожертвование, отчаяние… Зачастую это сваливается попеременно на одного, и хорошо, если в самом начале фронтовой жизни – выживание: тогда он успевает выкристаллизовать в себе тот алгоритм поведения, который позволит выжить или погибнуть, шагнуть в бессмертие или спрятаться за спины.