Текст книги "Адмирал Колчак и суд истории"

10 марта 1919 г. капитан Гарольд В.В. Фэй сообщал своим командирам из Харбина: «Вопрос использования нами такого количества евреев в различных службах становится все более острым. Молодежная христианская ассоциация открыто обвиняется в принадлежности к еврейской организации. Я сказал Аснаку, который помог мне и, по крайней мере, является евреем, что он должен быть начеку после 1 апреля… До тех пор пока мы нанимаем евреев, мы никогда не сможем заручиться полным доверием русских или совместно с ними работать». «Голос Приморья» напечатал в статье «Наше отношение к Америке и американцам», что переводчики-евреи ведут антибольшевистскую пропаганду.

7 апреля 1919 г. официальный агент отмечал в своем докладе «Еврейский элемент в России»: «Еврей наиболее сомнительный и ненавистный человек в России. Его только терпят: российское мнение постоянно склонно подозревать еврея в скрытности и мошенничестве. Он всегда всеми расценивался с глубоким подозрением. Если подобное явление имеет место с евреями на их отчизне, то возникает вопрос – насколько сильно ненависть русских будет проявляться по отношению к иностранным евреям, когда даже обычных иностранцев не очень-то русские и привечают? Наличие евреев в рядах американских армии, Красного Креста и Молодежной христианской ассоциации может рассматриваться только как чрезвычайно пагубное для интересов Америки в усилиях по реализации ее политики в России – оказанию помощи россиянам».

Спустя два дня, 9 апреля 1919 г., агент военной разведки В. Добровидов докладывал: «Русские рабочие, склонные к интернационализму, весьма благожелательны к евреям как образцам их идеала. Присутствие евреев в рядах американской армии импонирует им. Крестьянство же к евреям безразлично. Торговцы и землевладельцы евреев недолюбливают и полагают, что те станут их опасными и способными конкурентами. Офицеры и более высокие должностные лица евреев не переносят. Присутствие евреев в рядах американской армии рассматривается офицерами и торговым классом более чем отвратительным, поскольку они считают их (и не без причины) основоположниками революции и социализма…»

9 апреля 1919 г. лейтенант разведслужбы в Сибири Х.А. Морган писал полковнику Эйчелбергу, что в крупных городах Соединенных Штатов лидерами коммунистического движения являются евреи, они же – авторы и агитаторы, задействованные советской пропагандой. Он объяснял: «Более 90 % евреев, служащих в армии Соединенных Штатов, – выходцы из России; большинство из них – лингвисты и прирожденные агитаторы. Обе американские организации – Молодежная христианская ассоциация и Красный Крест, работающие в Сибири, в своем составе имеют значительный процент российских евреев, совсем недавно принявших американское гражданство». Он рекомендовал произвести замену или пополнение в американских экспедиционных частях, Красном Кресте и Молодежной христианской ассоциации с целью устранения евреев. 17 мая 1919 г. лейтенант Морган повторно писал, что для русских или других крайне небезопасно общаться с американцами посредством военных переводчиков-евреев. Тем не менее не то еврей, не то русский, по фамилии Романов, подозревался в том, что он являлся двойным агентом, работавшим и на американцев, и на большевиков. И все же лейтенант Морган рекомендовал заменить переводчиков-евреев на поляков или других людей нееврейского происхождения, говорящих по-русски. 27 мая 1919 г. полковник Эйчелберг инструктировал офицера тайной разведки 31-го пехотного полка: «Немедленно организуйте проверку оперативными сотрудниками честности и лояльности всех полковых переводчиков. Вследствие антипатии русских к евреям, рекомендуется не прибегать к услугам переводчиков еврейского происхождения, особенно в делах, связанных с русскими офицерами или русскими гражданскими ведомствами и должностными лицами».

10 июля 1918 г. «истинно русский» Борис В. Константинов писал президенту Вильсону о том, что большинство переводчиков американской железнодорожной миссии были российскими евреями из нью-йоркского восточного квартала и «все они – большевики». Официально же установлено на 10 мая 1918 г., что 21 (39,6 %) из 53 переводчиков этой миссии являлись евреями. Согласно Джону Ф. Стивенсону, председателю консультативной комиссии из экспертов-железнодорожников, посланной в Россию, имелась причина верить в то, что большое число из тех, кто регистрировался как русский, в действительности был евреем. Стивенсон приводил расчеты – 50 процентов всех переводчиков – евреи, в работе же миссии никакой дискриминации против них не проявлялось.

В редчайших случаях некоторые российские газеты пытались представлять справедливую картину. Но в большинстве – присутствие евреев среди переводчиков постоянно использовалось в целях пропаганды против них и американских частей. Капитан британской армии Д.И. Сандельсон констатировал: «Вследствие постоянных нареканий сибирской прессы, мол, американская бездеятельность объясняется большевистскими воззрениями американских переводчиков-евреев – которые, между прочим, абсолютно ложны – потому как, если я правильно помню, американцы имели только трех переводчиков-евреев в своих экспедиционных частях – некоторые союзники весьма колебались в назначении переводчиками евреев, и я знаю, что нескольким кандидатам было отказано».

Другой еврей британских экспедиционных сил, находившийся под влиянием антиамериканского и антиеврейского мнения, разделяемого многими британскими офицерами, писал в октябре 1919 г. Британскому объединенному Комитету, что американцев особенно ненавидели, частично из-за их либеральности и отчасти из-за малого сочувствия к проявлениям русского тщеславия и любовной привязанности. Неважные взаимоотношения между американскими и русскими должностными лицами обычно относились на счет нанятых американцами переводчиков-евреев. Очень немногие американские офицеры, как в железнодорожной, так и в военной миссиях, говорили по-русски; поэтому в значительной степени они были зависимы от правдивости толмачей. Последние же зачастую являлись евреями, эмигрировавшими несколько лет назад из России и «избежавшими военной службы в армии Соединенных Штатов, поступив переводчиками в американские сибирские части». Эти люди в большинстве случаев страдали от властного поведения русских офицеров и «все же находили в себе силы давать тем отпор».

Двое или трое американских офицеров уверяли еврейского автора антиеврейского доклада в том, что переводчики-евреи использовали возможность общения с русскими офицерами с таким же презрением, которое они прежде испытывали в их руках. «Чувствуя безопасность в американской униформе, они с удовольствием оскорбляли своих прежних угнетателей. Утверждалось, что незначительное замечание, высказанное американским офицером русскому должностному лицу, переводилось, по возможности, в самую грубую форму обращения и русский, естественно, не мог адекватно воспринимать замечание американца, интерпретированное ему переводчиком. Насколько далеко заходил преднамеренный недоперевод, я сказать не берусь, но вне всякого сомнения, что надетая на переводчике-еврее американская униформа значительно способствовала американской непопулярности в консервативных кругах… Британская военная миссия, проявившая почти подобострастное отношение к русской впечатлительности, публично заверяла, что нет никакой потребности использовать евреев в качестве переводчиков».

АМЕРИКАНСКИЙ КРАСНЫЙ КРЕСТ, ИНТЕРВЕНЦИЯ И ЕВРЕИ

Антисемитизм в совокупности с антиамериканизмом сочетался с пропагандой против считавшейся пробольшевистской политики президента Вильсона. Человек из близкого колчаковского окружения писал, что это обвинение было результатом недоразумения, присовокупив: «Отдельные представители американского Красного Креста (полковник Раймонд Робине), Молодежной христианской ассоциации и переводчики (российские евреи) свободно нарушали рамки своей деятельности и вступали в переговоры с большевиками, и более того, занимались пробольшевистской пропагандой среди солдат. Они говорят, что подобное поведение отмечалось со стороны американских солдат – российских евреев». Сибирская газета писала: евреи – корень зла, и добавляла: «Вильсон – Америка – Молодежная христианская ассоциация – еврей, удалите Вильсона, и вы найдете еврея. И наоборот». Русский рассказывал американскому военному разведчику: «Американцы [должны бы] не иметь так много евреев на своей службе, особенно в Красном Кресте и Молодежной христианской ассоциации. Потому как те затемняют честное лицо реального американского солдата». Спустя годы британский историк и антисемит Бернард Парс писал, что американский Красный Крест отправлял в Сибирь «множество бывших российских субъектов, главным образом евреев, которые, конечно, стремились препятствовать любому объединенному действию против большевиков».

Не было недостатка антисемитов и среди должностных лиц американского Красного Креста в России. Майор Роберт Дэвис, представитель этой организации на юге России, опубликовал статью под заголовком «Выметем большевизм. Королевство еврея», в которой писал, что большевики предложили евреям стать «орудием мести» против русских. Робине представлял американский Красный Крест в России и до назначения на пост руководителя этой организации, признанной советской Россией, писал антисемитские доклады из Сибири и европейской части России.

Представитель Объединенного распределительного комитета Розенблатт решил встретиться с главой американского Красного Креста в Сибири Рудольфом Бойлингом Тэйслером. Позднее он докладывал в комитет о состоявшейся беседе: «Принял он меня сердечно. Имел продолжительную беседу и поделился о ситуации с евреями в Сибири. Он был настолько откровенен, что сказал о намерении посоветовать господину Мэйсону отказаться от сопровождения его представителями Красного Креста, потому что опасается, что они [русские] могут его убить. Он запросто мне объяснил, что они используют антисемитскую пропаганду как оружие для борьбы с большевизмом, разъясняя людям, что Гражданская война явилась следствием того, что евреи – большевики, евреи – спекулянты, и единственно, кто должны быть обвинены и наказаны за это – евреи». Спустя некоторое время к Розенблатту приехали евреи из общин Владивостока, Никольска и Читы, сообщив о продолжавшейся антисемитской агитации в Сибири. Они принесли ему множество прокламаций, выпущенных штабом Сибирской армии, подписанных видными генералами, капитанами, полковниками и т. п. Еврей из Челябинска рассказывал, как полковник вошел в студию еврейского художника и, под прицелом, вынудил того нарисовать антисемитскую афишу, призывавшую к погромам. Как уже отмечалось, Розенблатт отправился на встречу с Тэйслером с телеграммой, проект которой он набросал, и сообщил о своем намерении доложить комитету об антисемитской агитации, бурлящей в Сибири. Тэйслер говорил: «Что ж, если Вы пошлете эту телеграмму, я пошлю свою». Розенблатт поинтересовался: «И о чем же будет идти речь в Вашей телеграмме?» На что Тэйслер ответил: «Я буду писать, что евреи – большевики, спекулянты, и именно поэтому люди выступают против них».

Генерал Грэвс характеризовал Тэйслера «весьма стойким самодержцем». Факт, что он был кузеном жены Вудро Вильсона, заставлял многих людей считаться с его мнением. Согласно Грэвсу, он не «сочувствовал стремлениям россиян». Майор Альфред Л. Кастл писал, что Тэйслер представлял собой «в некоторой степени, очаровательного человека», но «ревнивца к своим полномочиям, многим из советников не доверял и был решительно оппозиционно настроен, получая первоклассную помощь из Вашингтона». Позднее, 5 октября 1919 г., Тэйслер уверял Вильсона в том, что «Колчак выполнит свои обещания о развитии демократического правительства».

13 октября 1919 г. руководитель медсестер американского Красного Креста в Сибири Энн Л. Титтман жаловалась на «мешавшего» работе Тэйслера в Сибири: «В конце марта или в начале мая 1919 г. я разговаривала во Владивостоке с Тэйслером. Он заявил, что колчаковское правительство впредь не будет дозволять оказывать какую-либо помощь большевистским заключенным, умиравшим тогда в многочисленных тифозных лагерях и поездах; что, в строгом соответствии с этой политикой, он намерен сохранять благожелательность к Колчаку и намерен довести эту большую работу до конца. Он заявил – оказание помощи нуждающимся людям, которые затем могут перейти в стан антиколчаковских сил, идет против его желаний и, следовательно, предметом деятельности Красного Креста не будет. Он отзывался о Колчаке как о единственном человеке, который спасет Россию…»

Тэйслеровский характер и его «полуизменническое отношение» ясно проявились в следующем инциденте: госпожа Титтман протестовала против непременного исполнения того, что противоречило полученным ею инструкциям из Вашингтона. «О, – говорил Тэйслер, – не волнуйтесь об этом. Посол Моррис давал мне инструкции, которые я игнорировал и поступал, как диктует мне моя совесть».

Специальный уполномоченный американского Красного Креста в Сибири майор Кендал Эмерсон говорил Розенблатту: «Если Вы действительно еврей, если Вы хотите спасти Ваших братьев в этой стране, телеграфируйте господину [Якобу Г.] Шиффу, чтобы г-н Шифф выслал телеграмму, осуждающую большевиков-евреев… Вы не можете доверять еврею». Эмерсон приводил в качестве примера «большевика» доктора Росетта, пояснив: «Вы не можете доверять еврею. Но если бы все евреи были под стать Вам, я стал бы им доверять». (Доктор Джошуа Росетт, о котором мы писали раньше, проработав в Сибири в составе американского Красного Креста и Комитета общественной информации, возвратившись, очень критиковал Колчака. Большевизм же, отмечал он, «идеальная мечта, исторический мыльный пузырь».)

Беженцы, проживавшие в бараках американского Красного Креста, были под постоянным наблюдением как самого Креста, так и американской военной разведки; донесения же о них составлялись с антисемитским подтекстом. Заместитель спецуполномоченного Красного Креста в Сибири майор Джордж В. Симмонс, отчитываясь о деятельности за декабрь 1918 г. – май 1919 г., писал: «Прислав множество евреев, Америка поступила более чем несвоевременно. На этот раз это должно быть совершенно прекращено, – и для безопасности этих евреев, и для лучшего эффекта в стране, избегая даже небольшого раздражающего влияния на нынешний изменчивый перелом… Молодежная христианская ассоциация, как полагают, потерпела неудачу в Сибири, в значительной степени, из-за неблагоразумного подбора персонала. Мы обязаны избежать подобных ошибок. В то время как Красный Крест не признает разделения на расы и вероисповедания, состоя из множества людей еврейской веры среди наших лучших сторонников в Америке, мы должны ни в коем случае, во что бы то ни стало не направлять еврея или даже еврея-американца в Россию для работы в Красном Кресте. Конечно же это может накликать несчастье. Мы едва избежали серьезных трудностей, связанных с евреем, присланным в декабре вашингтонским общественным департаментом [Комитет общественной информации], без согласования с полковником Тэйслером; трудности были предотвращены благодаря порядочности и здравомыслию этого человека, пожелавшего немедленно покинуть Сибирь. Это всего лишь одна иллюстрация осторожности, необходимой в подборе персонала, а не повод бросать тень на евреев. Просто условие, с которым мы не можем ничего поделать, но которое мы обязаны признать… НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не присылать еврея. Американский Красный Крест так же прекрасно и равноценно думает о евреях, как и о любых других добропорядочных американцах, но сибирские условия, над которыми мы не имеем никакого контроля, устранят вероятность успеха, если мы будем посылать в каком-либо количестве евреев для нашего штаба. При отборе каждого, говорящего по-русски, всегда следует выявлять человека с еврейской кровью, а если таковой будет выявлен, НЕ зачислять его на службу».

Точно такие же антисемитские доклады посылались представителями американского Красного Креста из европейских губерний России. 11 ноября 1919 г. Кендал Эмерсон, к тому времени лейтенант-полковник, докладывал из Кишинева: «Город, в котором из 115 000 жителей 60 000 являются евреями, составляя громадную часть оппортунистического населения, которое нельзя подсчитать с точки зрения национальной принадлежности».

Луи Маршалл выступал против антисемитской дискриминации, проводимой американским Красным Крестом в армейских частях Соединенных Штатов и при распределении помощи в Польше. В удобное время для распространения еврейской гуманитарной помощи на восточной стороне реки Буг представитель Объединенного распределительного комитета Боген предлагал американскому Красному Кресту большую сумму для работы в регионе. Начальник Красного Креста в Польше полковник Валтам К. Байли принять деньги отказался. Он говорил майору Тэйслеру: «Еврей никогда просто так не даст доллар… Предупреждаю, если мы возьмем их деньги, они отыщут способ заполучить их обратно… Я не хочу ни цента из этих грязных денег». В знак протеста против этого и подобных занимаемых позиций, принятых американским Красным Крестом в Польше, майор Тэйслер распрощался с этой организацией.

Возможно, антисемитизм американского Красного Креста был тогда частью общей антилиберальной тенденции. Действительно, Красный Крест часто критиковали различные общественные круги. 8 ноября 1917 г. Л. Холлингсворд Вуд писал Лиллиану Д. Уолду: «Красный Крест уж точно не пацифистская организация». 3 февраля 1920 г. представитель Красного Креста в Сибири Мириам Левис отмечала в письме к Сайрес Адлер, что в деятельность ее организации входила «не гуманитарная миссия, а политическая. Мы были посланы для организации колчаковских военных госпиталей и поддержки Омского правительства. Это была наша основная работа». Генерал Грэвс соглашался с этим: «Соединенные Штаты, посредством американского Красного Креста, также снабжали колчаковские отряды». Корреспондент чикагской Tribune Фрейзер Хант, повлиявший на решение Вильсона отозвать американские части из Сибири, также обвинял Красный Крест в снабжении Колчака деньгами и продовольствием. 26 мая 1919 г. американский генеральный консул в Константинополе Габриэль Би Равндалл потребовал, чтобы части Креста были посланы на антибольшевистский Северный Кавказ «по гуманным и политическим причинам».

Автор истории американского Красного Креста Фостер Фэя Дуллис писала, что эта организация превратилась в «орудие пропаганды» Госдепартамента и активного участника антибольшевистской войны в Сибири. Помимо «обеспечения полного обслуживания лагерей» американских экспедиционных частей, Красный Крест также «управлял госпиталями исключительно для колчаковских солдат и действовал практически как поставщик Колчака». Дуллис отмечала, что такое нарушение нейтралитета Красного Креста критиковалось не только либеральной печатью в Соединенных Штатах, но и генералом Грэвсом, называвшим это «наиболее неудачным» положением.

Тэйслер, как отмечалось выше, наставляя Розенблатта не сообщать Объединенному распределительному комитету об антисемитизме в Сибири, поддерживал бесчеловечные приказы Колчака не помогать раненым и умирающим заключенным-большевикам. 19 ноября 1919 г. американский военный разведчик В.В. Валлард докладывал, что американский Красный Крест официально отказывался от помощи смертельно раненным «дезертирам».

Следует обратить внимание на то, что дискриминационная политика Красного Креста проявлялась и до интервенции в Россию. В 1917 г. Маршалл, Шифф и другие возражали против решения Креста не нанимать на работу американцев, выходцев из Центральной Европы. Сионистский лидер Якоб де Хаас 10 мая 1918 г. писал советнику Вильсона полковнику Эдварду М. Хаусу: «Точно не знаю, правда это или нет, но согласно общему мнению, эти инструкции – результат некой просьбы, сделанной со стороны французского правительства. Полагаю, те из нас, кто является друзьями администрации, сделают правильный вывод в создавшемся положении: если это результат иностранной просьбы, то ситуацию должны объяснить за границей. Если же это просто изобретение некоторых из наших собственных ткачей бюрократизма, то я искренне предлагаю предпринять шаги к отмене этих инструкций. Любой, знакомый со статистикой, поймет, насколько далеко подобный вид политики может повлиять на создание неприязненных отношений».

24 июня 1917 г. Шифф писал госсекретарю: «Пятьдесят два года назад, иммигрировав из Германии, я стал американцем по собственному выбору, и с тех пор, как полагаю, я могу говорить – моя верность Соединенным Штатам Америки и в мыслях, и в действии так же безгранична и пылка, как любого коренного американца… До сего времени я твердо верил, что не произойдет ничего такого, что даст повод покориться моему правительству и причислить меня в особый, отличный от любого другого американца, класс. Но, к моему глубочайшему разочарованию и огорчению, считаю, что я в этом ошибаюсь». Вильям Лейб-младший, Маршалл, Шифф, Страус и другие встречались за ленчем с Теодором Рузвельтом, выступившим через Ассошиэйтед Пресс против исключения некоторых американцев из состава Красного Креста за границей. Маршалл написал передовую статью для New York Times, которую редактор Адольф С. Очс согласился опубликовать. Статью, однако, отверг совет редакторов газеты, которые, как писал Маршалл, были «англофилами до такой степени, при которой неспособны видеть глазами Америки». Поэтому Очс просил Маршалла переписать передовую статью в форме письма; Маршалл не пожелал превращать это дело в еврейский вопрос и подписался «урожденным американцем». Ли К. Франкель, входивший в состав американского Красного Креста в России, не позволил сделать этого. Далеко не все должностные лица Красного Креста сочувствовали такому отношению; например, председатель этой организации Генри П. Дэвисон придерживался оппозиционной точки зрения. Но Госдепартамент навязывал Красному Кресту политику национального ограничения. 1 июля 1917 г. Маршалл писал Дэвисону: «Плохая кровь способна быть возбудителем. Люди, готовые пожертвовать свои жизни на алтарь гуманизма, не могут не возмущаться таким подходом, когда один считает, что пятнадцать – двадцать миллионов из числа нашего населения непосредственно или косвенно неблагородно, в таком случае дело уже касается не только этого одного, который может быть легкомысленно недалек».

Американский еврейский комитет также официально протестовал против национальных ограничений Красного Креста. 15 мая 1918 г. директор бюро службы медсестер Красного Креста С.Д. Мойс указывал суперинтенденту пенсильванских госпиталей, что «женщины, рожденные в центральных державах, или те, чьи родители родились в центральных державах, или с явно немецкими фамилиями» не должны отбираться для прохождения заграничной службы. 22 мая 1918 г. Маршалл писал в военный совет американского Красного Креста Жозефу М. Хартфильду: «Неужели человек превратится в патриота только лишь тогда, когда изменит свое имя с Минзешеймера на Минтона или с Лёв на Ловенталя? Полагаю, что Муленберг, бывший первый спикер Палаты Представителей, стал бы теперь нежелателен из-за своей явно немецкой фамилии. Не настала ли пора прекратить эту шовинистическую ерунду, не настала ли пора оценивать мужчин и женщин по их заслугам, и неужели их измененные имена лучше унаследованных?»

Спецуполномоченный американского Красного Креста в западной России и странах Балтии лейтенант-полковник Эдвард В. Райан оказался в затруднительном положении, потому что на Балтике большинство врачей и медсестер этой организации имели немецкие корни. Он полагал, что «ввиду сильного националистического чувства, развивавшегося в Латвии, деятельность может быть стеснена». В 1918 г. некий участник кампании Красного Креста из Вашингтона открыто выражал свое отвращение к евреям. Джеймс Бенжамин, молодой еврей из Эшвилла (штат Северная Каролина), обвинялся в прогерманских симпатиях, потому что отказывался вступать в ряды Красного Креста, будучи в то же время активным членом Комитета солдатской поддержки и Молодежной мужской еврейской ассоциации.

14 ноября 1919 г. Маршалл писал Лео Вису из American Israelite, что «Красный Крест, в ряде случаев, поступал с евреями прямо-таки ужасно. В течение войны каждый еврей сталкивался с затруднением, связанным с каким-либо гарантированным продвижением по служебной лестнице». Когда Маршалл был в Париже, в связи с мирной конференцией, он получил телеграмму следующего содержания: еврейским медсестрам в Польше приказывали для работы по уходу за тифозными ранеными, если возможно, заручиться санкцией Красного Креста и его поддержкой. Адлер и Маршалл разговаривали по телефону с тогдашним главой организации Красного Креста, находившимся в парижском отеле «Регина», лично знакомым с Маршаллом, и представляли ему факты. Разговор не получился, мягко выражаясь, сердечным. Дело было направлено в Бостон к полковнику Байли, ответственному за деятельность Красного Креста в Польше. Тот выдвинул всевозможные возражения, а в ходе беседы с ним стало очевидно, что полковник питал сильную неприязнь к евреям. Он был настолько ярым антисемитом, что, когда последовало предложение – учитывая политические трудности, существовавшие в Польше, прибегнуть к посредничеству американского Красного Креста для оказания содействия работе Объединенного распределительного комитета, отказался от дальнейшего сотрудничества; Маршалл же узнал из уст одного из своих партнеров, занимавшего высокий пост, не еврея, понимавшего оскорбительные тенденции в отношении Красного Креста, что, когда стало известно о намерениях Красного Креста распределить часть денег, выделенных комитетом для разных труднодоступных воеводств Польши, полковник ответил – как мы отмечали выше, – что он не желает притрагиваться к грязным еврейским деньгам. За деятельность Красного Креста в некоторых воеводствах нес ответственность один полковник Фронзак из Буффало – поляк, известный ярый антисемит. Маршалл констатировал: «Красный Крест не сделал в Польше ничего такого, что способствовало бы налаживанию взаимопонимания между поляками и евреями или оказанию помощи последним любым способом».

В течение войны Маршалл лично передал американскому Красному Кресту 20 000 долларов. Позднее, 7 ноября 1925 г., он писал в храм Эмануэля Чарльзу Н. Поллаку: «Я ни в коем случае не дал бы ни пенни этой организации, зная о том, как Красный Крест предаст доверие тех евреев, кто жертвовал деньги на его деятельность». Он рассказывал Поллаку: в военные годы отношение Красного Креста к евреям было «более чем оскорбительным. И, бесспорно, антисемитским». 27 октября 1928 г. Маршалл писал г-же Жероме Дж. Ханауэр, что по тем же самым причинам он чувствует себя обязанным отказать ей в просьбе о пожертвовании денег на постройку в Вашингтоне мемориала американскому Красному Кресту. Ни одного усилия для поддержки евреев – мужчин и женщин – Красного Креста за рубежом не было принято. Маршалл был встревожен и чувствовал отвращение к «вызывающим» антисемитским наклонностям этой организации.

Однако далеко не все сотрудники американского Красного Креста были реакционерами или антисемитами. Некоторые из них ужасались погромами в России и не скрывали своих чувств. Приведем всего лишь несколько примеров: в ноябре 1919 г. Джордж Г. Риден докладывал по итогам своей миссии на Украину, что украинцы «занимались, время от времени, популярным видом спорта «погромщик». Риден прибавлял: «Действительно, среди большевиков имеются лидеры-евреи… но было бы большой несправедливостью по отношению к этим людям говорить о том, что только они одни ответственны за большевистские эксцессы. Многие ответственные евреи так же резко отрицательно настроены в отношении большевиков, как и другие русские, и надеются на избавление России от большевистской чумы… В одном случае, когда я рассказал дворянину и бывшему землевладельцу о поступившем сообщении из Киева о тамошнем погроме, вспыхнувшем сразу после изгнания большевиков… и что 17 000 евреев были, как сообщалось, избиты, эти люди выразили свой огромный восторг и надежду на достоверность новости… Выполняя свою работу в России, Красный Крест не может игнорировать евреев».

Майор Роберт Дэвис отчитывался в сообщении из Кубани (Кавказ) перед начальством одной из частей Красного Креста: «Петлюра имеет только один принцип «Убей жида». Он убивает большевиков не просто так, а потому, что они – евреи. Его шестидесятитысячная армия стянута со всей России общей ненавистью к евреям».

МОЛОДЕЖНАЯ ХРИСТИАНСКАЯ АССОЦИАЦИЯ, ИНТЕРВЕНЦИЯ И ЕВРЕИ

В России активно действовала также Молодежная христианская ассоциация. Согласно одному историку «вмешательство Молодежной христианской ассоциации в российские дела было менее отрицательным и заметным, чем Комитета [общественной информации] [Джорджа Крила] и Красного Креста… Однако члены этой организации также были виновны». Сотрудник ассоциации Браккет Льюис 13 июня 1918 г. писал из Самары: «Полагаю, антибольшевистское движение, развернутое внешней силой [чехословацким легионом], послужит отправной точкой для всеобщего восстания против большевиков». Многие члены ассоциации, разделяя антибольшевистские убеждения, не доверяли Колчаку. 25 ноября 1918 г. Этан Т. Колтон писал доктору Джону Р. Мотту, что любой заранее предрешенный план, связанный с интервенцией какой-либо части России, для поддержки реакционных партий, стоявших у власти, «был бы действительно вреден. Он потерпит в России неудачу, и будет стоить либералам, подобным президенту [Вильсону], потери их существующего влияния в Советах рабочих и их союзников».

В отличие от американского Красного Креста Молодежная христианская ассоциация пыталась не попадаться на крючок Колчака и поэтому не доверяла как его приближенным, так и многочисленным американцам, которые, как отмечал член ассоциации в Сибири Джордж Сидней Пэлпс, «всё поставили на Колчака, из-за чего и проиграли». Британцы же рассматривали ассоциацию как «орудие манипуляции американской пропаганды… для лучших коммерческих связей США». Ассоциацию также недолюбливали представители Красного Креста. Действительно, Молодежная христианская ассоциация была презираема, как объяснял 5 марта 1919 г. капитан Гарольд В.В. Фэй из Харбина, «потому что она пытается помогать простым людям», за что и была «названа большевистской». Предпринимались неудачные попытки монополизировать христианскую ассоциацию, для чего колчаковские силы нападали на нее, находя повод для этого в приверженности к протестантству, а зачастую и в принадлежности к еврейской и масонской организациям.