Текст книги "Адмирал Колчак и суд истории"

Один Томский стрелковый еврейский добровольческий батальон был отчислен 17 апреля 1919 г. в состав «музыкальной бригады». В вооруженные бригады евреев не принимали, как и в городское военное училище. 5 мая 1919 г. все евреи были разжалованы и отосланы назад по местам призывов. Солдат Идельсон, заявивший, что не желает далее служить в антисемитской армии, был арестован. Студент Томского политехнического института Шейл Лейбович Ляпишев, член «подпольной антисоветской военной организации прапорщика Бурсы», обратившийся с просьбой о зачислении его в первое артиллерийское отделение, получил от прапорщика Моцарта предложение заполнить анкету.

«Все было готово. Осталось только вписать имя и фамилию, – описывал Ляпишев Томской еврейской общине. – Когда же прапорщик Моцарт услышал мое имя – Шейл Лейбович, то остановился, разорвал бумагу и сказал, что не может меня записать. На вопрос, с чем связан отказ, прапорщик ответил: только потому, что я имею еврейскую национальность… Все это – правда. Вопрос касается всех евреев. [Еврейский] общинный совет должен принять меры к ограждению евреев от подобных условий жизни». Группа еврейских студентов Томского медицинского факультета попыталась записаться добровольцами в авиационное училище на Магистратской улице. Один из этих студентов, Давид Вульфович Мозер, писал еврейской общине, что нееврейские кандидаты были приняты «без наличия какой-либо квалификации и даже с четырехклассным образованием», в то время как «отказники-евреи окончили среднюю школу. Читавший список фамилий отказников намеренно вызывал смех среди принятых. Я возмутился и обратился к лейтенанту [Орловскому] с вопросом, как соотнести все это с духом газет. Он ответил, что не знает; спустя некоторое время на вопрос, не взаимосвязан ли факт отказа с тем, что студенты были евреями, он также не смог ответить».

Еврейские студенты не были приняты и в радиотелеграфное училище. 1 мая 1919 г., когда части первого инструкторского инженерного полка были расформированы, еврейские солдаты, в числе многих других, получили назначение в Томское военное автомобильное училище. И там, конечно, начальник отделения личного состава не позволил им проходить курс обучения, так что они вынужденно просили обратного перевода в инженерный полк. Шестерых евреев в иркутских военных училищах попросили уйти в отставку, отказав им в довольствии. 54-й Иркутский полк отказался переводить евреев в военное училище. В Екатеринбурге солдат-евреев исключили из местного военного заведения.

21 мая 1919 г. лейтенант американских экспедиционных частей X. Хорган сообщал из Владивостока следующую информацию об офицерском училище на Русском острове, сохраненную Темезовым: «Большинство этих студентов – крестьянские сыновья. Они имеют сильнейшие антиеврейские настроения… Эти будущие офицеры ругают американцев и называют их евреями. Неприязнь к американцам основывается на беспомощности; все эти чувства выражаются курсантами и прямо спровоцированы преподавателем. Мол, американские торговцы состоят из российских евреев-перебежчиков, вернувшихся, чтобы эксплуатировать русских людей. Газетные известия об американцах легко читаются, и многие верят им. И в заключение считается, что американцы – большевики».

Неудивительно, что сибирские беженцы-евреи в Японии встревожились слухом о том, что Колчак намерен призывать в войска российских беженцев из Японии, хотя Симон Л. Скидельский, видный владивостокский торговец, уверял англоязычную токийскую газету, что антисемитизм в Сибири был частью царского заговора, а «сибирские евреи, по крайней мере, лучше представлены [в армии], чем любые другие составные части сибирского населения». Мэйсон докладывал о необходимой помощи для «раненых солдат [в] сибирских прифронтовых госпиталях, в пределах досягаемости Японии». Владивостокский еврейский комитет по оказанию помощи перевел нескольких евреев призывного возраста из бараков для беженцев для снятия возможного подозрения, что эти помещения использовались как убежище, чтобы избежать военной службы. Не только евреи пробовали избежать военной службы. Французский офицер в Омске вспоминал, что и русские «исхитрялись избегать военной службы». 24 августа 1919 г. беженец писал из Иокогамы: «Во Владивостоке объявлена мобилизация, включая 45-летний возраст, и это является причиной того, почему мы с русскими здесь осели».

Однако не обходилось и без любопытных исключений, иллюстрировавших случаи отсутствия единого всееврейского подхода к различным политическим событиям, проявлявшимся даже в бурных антисемитизме и погромах. Генерал Г. Семенов был одним из наиболее жестоких казачьих лидеров Сибири. Бандитизм его людей не оправдывался никакими идеологическими соображениями. Тем не менее, показывая свое презрение Колчаку, он поддерживал евреев. Во всяком случае, казалось, он не был заинтересован в антисемитских погромах. Это не мешало грабить и убивать своих же русских братьев. Возможно, Семенов вел переговоры с Национальным еврейским Советом относительно формирования в его армии «еврейского полка». Согласно некоторым источникам еврейская часть действительно существовала. Она состояла из евреев, мобилизованных в Чите и в прилегающих местностях. Некоторые из этих рекрутов участвовали даже в пленении и казни повстанцев и большевиков.

М.А. Новомейский вспоминал, что силы Семенова «жестоко расправлялись с евреями, убивая прямо на местах». Некий русский называл генерала «головорезом». Поль Реинш писал о том, как Семенов, участвовавший в различных интригах, грубо мешал администрации железной дороги, поступая сообразно личной амбиции, подобно шаху монгольской империи.

В 1922 г. Семенов приезжал в Соединенные Штаты просить помощи для кампании против Советов. Конечно же, осужденный многими кругами как садист, он был арестован. Ассоциация сибирских ветеранов, в количестве 18 000 человек, протестовала против его визита… Вокруг тюрьмы в восточной части Нью-Йорка, где содержался атаман, массы людей устраивали демонстрации, потому что компания Fidelity & Deposit аннулировала свое поручительство по «патриотическим причинам» и Семенов не мог найти другой компании, представлявшей бы его интересы.

На сенатском слушании по депортации атамана полковник Чарльз X. Мурров вспоминал, как в Березовке (в Сибири) он допрашивал не специального уполномоченного офицера Никодима Новоселова: «Что Вы знаете об убийствах евреев и евреек?» Новоселов отвечал: «Сначала их грабили… затем расстреливали». Мурров телеграфировал в Госдепартамент, что Семенов «подлый и беспринципный враг Америки… самый большой монстр за все времена», несет ответственность за «предательское убийство американских солдат». Эдвин Л. Эрл, участник британской армии в Сибири, рассказывал сенаторам: «Семенов был воплощением всего того, что мы знали и слышали, в недавнем прошлом, о старорежимной политике по организации погромов и резни евреев».

Семенову не разрешили остаться в Соединенных Штатах. (Хотя он имел нескольких советников из евреев и любовных фавориток из мешуметок.) Его прибытие в Соединенные Штаты для организации кампании против Советов совпало с нападением Японии на Дальневосточную республику. 14 апреля 1922 г. Луи Маршалл писал председателю Комитета по расследованию деятельности генерала Семенова сенатору Вильяму Е. Бораху: «…я получил информацию, что среди тех, с кем [Семенов] поддерживал отношения в этой стране, был Борис Брасол, зарекомендовавший себя как руководитель монархической пропаганды в США. Это он активно распространял так называемые «протоколы Сионских мудрецов». (В декабре 1945 г. генерал Антон Иванович Деникин приезжал в Соединенные Штаты и левацкая организация – Комитет профсоюза еврейского единства протестовал против его визита.)

В июне 1920 г. в Николаевске, во время сражений с большевиками, имелся «еврейский отдел», но, кажется, еврейские офицеры и солдаты пожелали капитулировать. Большевики убили множество «белых» русских и японцев. Последний форпост по распространению их влияния был связан с Дальневосточным Приморьем. Они заняли Сахалин и увеличили силы во Владивостоке. Харбинская социалистическая газета «Вперед» отмечала: «В связи с дезертирством еврейского отдела, который перешел на сторону революционных войск, в Чите произошел погром».

20 апреля 1918 г. из Харбина Мэйсон писал в Еврейское общество содействия иммиграции, что с беженцами-евреями в Сибири большевики дурно обращаются, подозревая их в буржуазности и антибольшевизме, потому что Троцкий был евреем. Он сообщал, что во время выборов на Всееврейский конгресс, прошедших по всей России с 7 по 9 января 1918 г., результаты по Дальневосточному региону, включая Маньчжурию, принесли поражение для большевиков: 2400 голосов было отдано за основных сионистов, 180 – за рабочих сионистов, 300 – за еврейский социалистический рабочий Бунд и 181 – за Народную партию. 10 июня 1918 г. Мэйсон писал Маршаллу: «В Харбине и Владивостоке я получил информацию, что влиятельные русские щедро развлекают иностранных торговцев и других значительных людей соответствующих сфер, а когда приезжает иностранный газетный корреспондент, он ангажируется этими людьми, чьи жены и дочери окружают его заботой. Такой газетчик, уезжая из России, как правило, переполнен ненавистью к евреям».

Согласно Мокдони буржуазные еврейские элементы сыграли значительную роль в так называемой сибирской контрреволюции. Большинство сообщества волжских торговцев состояло из евреев. Они были главным образом из числа недавно приехавших, обогатившихся на войне. Не обладая либеральными традициями российских купцов, они влились в местное общество, требовавшее установления военной диктатуры против социализма. Согласно данным американской военной разведки в таких городах, как Бийск и Барнаул, едва ли проживали евреи, а если и проживали, то «не принимали никакого участия в политической жизни».

Видный еврейский сибирский торговец Симон Л. Скидельский посетил Японию для расширения ее коммерческих отношений с Приморским районом, богатым древесиной. В своем интервью для Japan Advertiser Скидельский с большим оптимизмом рассматривал будущее России и выражал свою неограниченную веру в Колчака и окончательный триумф «белой» армии. Он был уверен в том, что быстрейшее признание его правительства союзническими правительствами так усилит моральный дух армии, что за короткий период времени большевики сдадутся.

Только девятнадцать из 148 членов Сибирского Совета были евреями, и только один из пятидесяти двух – после свержения большевиков 6 ноября 1918 г. Еврейская община Владивостока приняла антибольшевистскую резолюцию. С ней во многом было схоже заявление еврейской общины Архангельска: «Пусть обвиняют и осуждают большевиков из евреев в равной степени с их соотечественниками других национальностей, но нет никакого повода для обобщенного и огульного обвинения тех людей, которые невиновны».

События в северной России, Сибири и соседних регионах представляли лучшее доказательство отсутствия единого всееврейского отношения к политическим катаклизмам, удостоверяя, что большинство российских евреев было антибольшевистским. В то же время нельзя игнорировать факты наличия среди большевистских лидеров нескольких евреев. Когда Казань была занята антибольшевиками, два еврея, Шенкман, председатель Совета местных рабочих, и Бройде, комиссар правосудия, руководившие защитой города, были казнены. Милч, литовский иммигрант-еврей, провозгласил в октябре 1917 г. советский режим и руководил главными силами Красной армии. Другой еврей и большевик Л. Сосновский – активист в уральских событиях. Конечно, руководители-евреи были также среди социалистов-революционеров и в других антибольшевистских партиях. Два еврея, А. Бат и Бернштейн, помимо своего участия в общинных национальных делах, возглавляли казанских кадетов. Большинство евреев и беженцев-евреев северной России и Сибири жили счастливо под социал-революционным режимом, который соответствовал их политическим взглядам и экономическим интересам. В ответ на обращение казанских социалистов-революционеров, адресованное ко всем гражданам, невзирая на национальности и религиозные убеждения, ряды армии пополнились несколькими сотнями евреев, главным образом студентами и добровольцами. Евреи Челябинска не признавали Октябрьской революции 1917 г. Только единственный беженец по фамилии Звилинг пополнил ряды большевистских лидеров. Приверженцы Звилинга любили его, «белые» же, против которых он героически боролся, руководя небольшой красной частью, ненавидели. Когда казаки его схватили, то, после мучительных пыток, разорвали на части.

В. Иосифов, посетивший Россию и вернувшийся в Америку, рассказывал комиссии сената о своих сибирских впечатлениях: «Во время большевистского переворота, расколовшего местный Совет, фракция левых большевиков (52 члена) организовала свой Совет. Среди этих активных большевистских повстанцев числился только один еврей, другие же восемнадцать сохраняли лояльность к старой организации». Он цитировал многих еврейских лидеров антибольшевиков. Даже среди тех, кто поддерживал генерала Семенова, имелось «много евреев».

Спустя несколько лет Александр А. Фадеев воспел еврейский героизм в борьбе против армии Колчака. В своей повести «Разгром», написанной в 1925–1926 гг., автор в деталях описал сражения в сибирских степях красноармейской части под командой еврея Левинсона.

ПЕРЕГОВОРЫ ФРАНКА Ф. РОЗЕНБЛАТТА С А.В. КОЛЧАКОМ

В начале февраля 1919 г. съезд еврейских общин Сибири и Урала, состоявшийся в Иркутске, направил Верховному правителю в Омск следующую телеграмму: «Съезд еврейских общин Сибири и Урала, изучив содержание статей, опубликованных в органе штаба Верховного правителя… «Русский воин», бесплатно распределяемом среди военных частей, пришел к выводу: эти статьи имеют откровенную цель в подстрекательстве армии против евреев, обвиняемых во всех неудачах, постигших Россию».

Несмотря на гарантии, данные Колчаком и другими должностными лицами делегации евреев Екатеринбурга, что необходимое распоряжение по сдерживанию военных и других агитаторов-вербовщиков добровольцев против евреев будет принято, антисемитская пропаганда и насильственные действия стали более откровенными и частыми. Официальный орган «Русская армия» и фронтовая газета фронта «Вперед» продолжали агитировать против евреев. Местная газета писала: «Мы, русские, стали свидетелями того, как наше государство и наследство наших предков во время развития революции было разграблено российскими евреями». Армейский орган печати сообщал, что в Витебске и Смоленске формировались еврейские добровольческие полки для подчинения не призванных на фронт русских рабочих и крестьян. Фронтовая газета писала: «Большевистское радио говорит, что советские власти отменили воскресенье и объявили нерабочим днем субботу. Наш день мести и возмездия приближается, и мы будем знать точно, для кого было необходимо превращать воскресенье в субботу, для кого было необходимо насмехаться над священным, искоренять русскую интеллигенцию и священников».

Так как «Сибирская речь» субсидировалась Омской торговой палатой, то ее еврейские соучредители потребовали прекратить выплату субсидии, «ту часть, которая оплачена еврейскими членами». Они также выражали неудовлетворенность Советом торговли и промышленности, материально помогавшим газете и бездействовавшим против «этого уродливого антигосударственного положения».

Национальный еврейский Совет Сибири и Урала в мае 1919 г. направил Верховному главнокомандующему протест против подобной пропаганды. В особом докладе президент Национального еврейского Совета М.А. Новомейский перечислял многочисленные случаи распространения прокламаций и других форм антисемитской пропаганды [в частности, в печати], незаконные меры, предпринятые военными властями против солдат-евреев.

Назревала срочная необходимость обсуждения сложившейся ситуации лично с А.В. Колчаком. По отзыву англо-еврейского финансового советника и кассира капитана Д.И. Сандельсона, Колчак «был человеком либеральных взглядов и он, конечно, осуждал публичную антисемитскую кампанию в своем окружении». Однако именно окружение Верховного правителя и являлось носителем реакционности, против чего сам «Колчак был абсолютно бессилен».

Американский генеральный консул в Омске Эрнест Ллойд Харрис стал ходатайствовать о встрече Розенблатта с министром иностранных дел Колчака И.И. Сукиным. Министр говорил, что существует лишь один путь спасения евреев, он заключается в признании Верховного правителя; тогда Колчак обрел бы достаточную мощь для обеспечения полной защиты евреев. В противном случае реакционные силы займут всю Россию, «а это плохо отразится на евреях». Сукин стал хлопотать о встрече Розенблатта с адмиралом.

29 июня 1919 г. Розенблатт встретился с Колчаком. Розенблатт рассказал, что, когда он уезжал из Соединенных Штатов 15 марта, евреи-американцы не испытывали никакой враждебности к сибирякам, но как только он достиг Владивостока, то был потрясен обширной антисемитской пропагандой, поддерживаемой офицерами через листовки, афиши и официальные газеты и бюллетени. Колчак отвечал, что знает о том, что «численность евреев в большевистской армии незначительна», что «еврейский вопрос в Сибири никогда не стоял… без сомнения, данное обстоятельство связано с еврейской лояльностью и добропорядочностью».

Действительно, весной 1919 г. имела место антисемитская пропаганда, но она была остановлена; все прокламации антисемитского характера предназначались не для собственных солдат, а для Красной армии. Не только он как Верховный правитель, но и Деникин, – продолжал Колчак, – не допустят антисемитских вспышек, однако они контролируют только части России и не могли бы ручаться за порядок в других регионах, особенно на юге и юго-западе, охваченных анархией и отчаянием, где евреи превратились в «козлов отпущения». Единственный способ предотвратить насилие против евреев состоит в установлении мощной, объединенной власти. Купированная версия интервью была издана в сибирской и иностранной печати и в основном интерпретировалась как проколчаковский документ.

Детальный доклад о встрече Розенблатт отослал Харрису 1 июля 1919 г., на следующий день по пути в Вашингтон. На основе доклада 2 июля Харрис писал Лансингу: «Данное письмо [Розенблатта] самоочевидно и демонстрирует, что нет никакой опасности погромов или преследований евреев в Сибири». Действительно, доклад Розенблатта к Харрису полностью соответствовал сообщению, изданному в прессе. Однако и Харрис, и пресса не упоминали о заверениях Розенблатта об антисемитских действиях. Розенблатт отослал нью-йоркскому еженедельнику Forward номер «Еврейской жизни», которая опубликовала интервью. Оно было «в купюрах», отмечал он. Конечно, в рапорте, написанном Розенблаттом полковнику американской военной разведки Р.Л. Эйчелбергу о встрече с Колчаком, он также благоприятно отозвался о Верховном правителе. 6 сентября 1919 г. Эйчелберг докладывал, ссылаясь на Розенблатта, что Колчак – «отменный малый». Неужели Розенблатт «клюнул на удочку» проколчаковской пропаганды? Возможно, по крайней мере, он публично не возражал против купюрного сообщения о встрече с адмиралом. Согласно Л. Маршаллу Розенблатт был «доброжелательно расположен к адмиралу Колчаку».

Позднее, после возвращения в Соединенные Штаты, Розенблатт рассказал членам Объединенного распределительного Комитета о некоторых деталях встречи с Колчаком, не попавших в прессу. В одном месте интервью, где Колчак говорил, что антисемитские прокламации «предназначались для Красной армии, а не для нашей армии», Розенблатт спрашивал его: «Вы стремились спровоцировать Красную армию к погромам?» Колчаку не понравился вопрос, и он ответил: «Нет, именно поэтому я остановил это». Спустя время, Розенблатт сознался комитету: «…он не останавливал этого. Это была неправда». За день до встречи с Колчаком информационный бюллетень колчаковской армии опубликовал заявление: «В одном из дивизионов на нашем фронте наши телефонисты обнаружили вражеские провода; не желая прерывать переговоров, они, в течение нескольких часов, прослушивали разговоры различных людей и командиров дивизионов Красной армии в данном секторе, те разговаривали только на еврейском языке». Розенблатт протестовал против подобного изложения новостей.

Следующая беседа имела место во время встречи: «Колчак: Не хотите же Вы запретить информацию? Розенблатт: Я – не конченый человек, чтобы запрещать информацию, но это же – инсинуация. Вы прямо намекаете на то, что Красная армия состоит из евреев. В течение нескольких часов различные люди [Красной армии] говорили только на идише; командующий говорил только на идише. Это означает, что Красная армия в руках евреев; то, что евреи ответственны за Гражданскую войну. Колчак: О, нет. Я знаю, количество евреев в Красной армии незначительно. Вы можете сосчитать их на пальцах одной руки. Розенблатт: Мы не боимся тех, кто знает, но мы опасаемся тех, кто не знают, или тех, кто не хочет знать… Вы одобряете такую информацию? Колчак: Конечно. Розенблатт: В таком случае я не имею ничего против прекращения спора по этому поводу, и было бы лучше перевести беседу на другую тему».

Тогда Колчак сделал длинное заявление, в ходе которого признал, что на Дальнем Востоке еврейский вопрос стал все более и более ухудшаться, но он [обещал] позаботиться об этом. Розенблатт тогда еще не понимал, почему Колчак обвинял именно Дальний Восток, и узнал причину впоследствии. В то время генерал-губернатором Дальнего Востока был генерал Дмитрий Л. Хорват, согласно Розенблатту, более или менее склонный к либерализму. Он не был марионеткой Колчака, который считал его врагом, поэтому Верховный правитель и стремился создать впечатление, что антисемитизм наиболее силен на Дальнем Востоке, потому что там правил Хорват.

Спустя два дня после интервью Розенблатта с Колчаком вновь назначенный командующий Сибирской армией генерал Михаил К. Дитерихс издал провозглашение, подстрекающее против евреев. В июле– августе 1919 г. колчаковский фронт был разрушен.

ЕКАТЕРИНБУРГСКИЙ ПОГРОМ

Британский журналист, посетивший Екатеринбург в 1918 г. и вновь в феврале 1919 г., писал: «Наиболее вероятный результат российского эксперимента будет реализован в успешной военной реакции, повлекшей за собой истребление полумиллиона красных, и возможно, другую половину миллиона составят безобидные евреи». 8 марта 1919 г. майор американских экспедиционных частей Хамер Слаутер направил своим начальникам злобную антисемитскую прокламацию, распространенную среди офицеров Сибирской армии в Екатеринбургской губернии (ныне Свердловской[685]685
  Данная монография была издана в Нью-Йорке в 1977 году. (Примеч. ред.)


[Закрыть]). «Данный документ, – пояснял Слаутер, – имеет значительное обращение как в окружении начальника штаба, так и у официальных городских представителей».

В мае 1919 г. делегация екатеринбургских евреев получила от Колчака заверения в соблюдении их гарантированных прав. При отступлении колчаковской армии Розенблатт посетил Екатеринбург для изучения положения городских евреев. Он отмечал низкий моральный настрой: «Я видел путь бегства колчаковской армии. Офицеры бежали впереди, армия за ними. Офицеры наносили сами себе увечья, выстрелив в руку, дабы оправдать отступление и бегство. Они боялись собственных теней. Это не было дисциплинированным армейским отступлением. В своем большинстве они были трусами, презренными трусами, бежавшими прочь, боящимися собственных теней, и я был счастлив, сознавая, что евреи в безопасности, потому что солдаты боялись сами. Такими они не были способны на погромы». В другом случае Розенблатт рассказывал американскому офицеру разведки, что во время эвакуации Екатеринбурга не наблюдалось бегства армии, но среди частей было «много подлых трусов, по группам от одного до десяти человек, без оружия, перебинтованные, многие – явные самострелы. Очевидно, их обуял животный страх».

Розенблатт уехал из города 12 июля 1919 г., за три дня до занятия его большевиками. Он намеревался на некоторое время задержаться и, таким образом, иметь случай познакомиться с еврейской жизнью при советской власти, но, как объяснил позднее, испугался, что «в условиях антисемитского настроя американских офицеров в России это могло бы быть искажено. Они сказали бы, что Объединенный распределительный комитет подослал меня к большевикам и т. д., и я подавил собственные чувства, собственный порыв, и возвратился».

Один американский очевидец сибирских событий писал, [что,] когда Колчак послал отряды анненковских [семипалатинских казаков] на фронт, «они проявляли себя исключительно на истреблении евреев Екатеринбурга». Генерал Грэвс отмечал, что Анненков «известен как казак-убийца, даже отличительные знаки на его фуражке и мундире состояли из черепа и перекрещенных костей». Действительно, не прошло и двух недель после отъезда Розенблатта из Екатеринбурга, как он первым услышал от беженцев известие о гибели во время городского погрома 3000 евреев. (По зверству екатеринбургский погром можно было сравнить только с диким погромом в украинской Прохоровке, произведенным армией Петлюры.) Пресса приписывала убийства большевикам. 11 сентября 1919 г. генерал Грэвс передал Розенблатту первые надежные новости. Он говорил: «Мы обладаем абсолютно надежной информацией, что после того, как регулярная армия эвакуировалась из Екатеринбурга, главный казачий атаман этой губернии Оников [Анненков] напал на город с разных сторон и убил 3000 евреев… Оников прочесывал улицы города, убивая каждого повстречавшегося еврея».

Генерал Грэвс организовал встречу Розенблатта с американским послом в Токио Роландом С. Моррисом, находившимся с миссией в Сибири. Согласно дневнику Розенблатта между ним и послом состоялась следующая беседа: «Он [Моррис] начал разговор с политики. Тогда я сказал: «Г-н Моррис, я пришел, чтобы задать Вам единственный вопрос». В ответ на мой вопрос, слышал ли он о резне в Уфе, Перми, Челябинске, Екатеринбурге и т. д., он ответил: «Я знаю определенно и точно только об одном екатеринбургском погроме. Численность же убитых в три тысячи вызывает сомнения. Вы же не могли сосчитать все тела! Возможно, имелось пятьсот, или тысяча, или еще меньше, но сам факт погрома очевиден. Это было сделано ониковскими [анненковскими] силами после отступления союзников. Они вошли в город и убили евреев. Большевики прибыли незамедлительно после случившегося; задержали двух человек. Одного застрелили и т. д.» Я поинтересовался, не уведомит ли он о случившемся Госдепартамент. Он ответил: «Я уже это сделал». Я сообщил, что собираюсь телеграфировать Объединенному распределительному комитету. Он спросил: «Зачем? Не думаете ли Вы, что Госдепартамент не уведомит Ваш комитет?» Что ж, я сомневаюсь в этом. Я не стал говорить ему о своих сомнениях. Я сказал ему, что, вероятно, комитет получит уведомление, но считаю себя обязанным сообщить ему о случившемся. Он сказал «Ладно, если Вы считаете это необходимым, если Вы хотите потратить несколько рублей, действуйте».

12 сентября 1919 г. через офис генерала Грэвса Розенблатт передал Объединенному распределительному комитету в Нью-Йорк следующую телеграмму: «Отступление колчаковской армии попустительствовало еврейским погромам в ряде городов. Казаки Оникова [Анненкова], по сообщению, убили в Екатеринбурге три тысячи евреев. Численность не подтверждена, но факт авторитетно установлен. Опасность казачьих погромов по всей линии. Значительное количество евреев спасается бегством в восточном направлении».

Американский генеральный консул в Омске Эрнест Ллойд Харрис, зарекомендовавший себя сторонником Колчака, попытался дискредитировать Розенблатта. 20 сентября 1919 г. он послал госсекретарю, через Пекин, следующую телеграмму, в ответ на запрос от 19 сентября о подробностях екатеринбургского погрома: «Утверждение Розенблатта абсолютно ложно. С приходом к власти Колчака не было ни одного погрома или какой-либо дискриминации евреев. Предложите департаменту предать мое заявление широкой огласке, если целесообразно. Подобные ложные сообщения исходят, возможно, от некоторых евреев, которые пытались избежать военной службы». Второй помощник госсекретаря Альв А. Эйди предложил Объединенному распределительному комитету проинструктировать Розенблатта «держать контакт с нашими консульскими представителями затем, чтобы его доклады к вам были бы основаны на широком практическом знании существующих состояний». Генерала Грэвса просили впредь не «передавать каких-либо новых официальных сообщений, не проверенных с точностью». 21 или 22 сентября Розенблатт получил от Харриса следующую телеграмму: «Я был информирован о телеграмме, отправленной Вами в Америку, в которой Вы утверждаете, что отступавшая колчаковская армия устроила резню евреев в нескольких городах, в то время как в Екатеринбурге, согласно Вашему сообщению, казаки обидели или убили три тысячи евреев. Эти и подобные им ложные и безответственные сообщения, исходящие от Вас, не способны помочь, наоборот, они провоцируют к озлоблению Омского правительства против евреев. Поэтому предлагаю в дальнейших Ваших телеграммах основываться только на реальных фактах».

Розенблатт объяснил ситуацию генералу Грэвсу, имевшему неприязненные отношения с Харрисом, и следующая телеграмма, благодаря Грэвсу, была передана Розенблаттом Объединенному распределительному комитету 29 сентября: «Генеральный консул Харрис телеграфировал из Омска относительно моей [телеграммы №] 11 от [12 сентября]: «Подобные ложные и безответственные сообщения, как эти, исходящие от Вас, не способны помочь, а наоборот, они провоцируют к озлоблению Омского правительства против евреев. Поэтому предлагаю в дальнейших Ваших телеграммах основываться только на реальных фактах». Полностью игнорируя персональное оскорбление, считаю, что он оказывает на меня давление, предлагая отказаться от оглашения угрозы для евреев, исходящей от Омского правительства. Так как, вероятно, Харрис телеграфировал Госдепартаменту необоснованное опровержение бесспорного факта, пожалуйста, примите к сведению, что мое сообщение было основано, помимо ряда надежных источников, на сообщениях, полученных от генерала Грэвса и посла Морриса».

Согласно заявлению, отправленному 11 октября 1919 г. советником Госдепартамента [Франком Л. Пулком] помощнику госсекретаря Вильяму Филлипсу, сообщение Розенблатта от 29 сентября «никогда не направлялось [Госдепартаментом] в Объединенный распределительный комитет» в Нью-Йорк. 2 октября 1919 г. генерал Грэвс докладывал телеграммой генерал-адъютанту: «Посол Моррис и я слышали об убийстве евреев в Екатеринбурге, совершенном семипалатинскими казаками. Мы упоминали об этом сообщении Розенблатту, который слышал об убийстве от других лиц… Информацию посол и я получили от человека, остававшегося в Екатеринбурге приблизительно четыре дня после занятия города большевиками. Точность этого сообщения нельзя проверить, поскольку оно зависит от правдивости его рассказавшего. Информатор, покинувший Екатеринбург, павший после большевистской атаки, был единственным свидетелем, которого мы слышали. Полковник Торд Грэй, известный в некоторых кругах в Вашингтоне, служивший в колчаковских частях и командовавший штурмовой бригадой, рассказывал послу и мне, что отношение колчаковских отрядов к местным жителям было худшим, чем большевиков. Следуя инструкциям, доктор Розенблатт никаких более телеграмм посылать не будет. Не сможет он, однако, посылать и коммерческих сообщений, содержащих какую-либо критику колчаковских приверженцев».