Текст книги "Адмирал Колчак и суд истории"

Приложение 3

ЗОСЯ ШАЙКОВСКИЙ (ЯН (ШАЙКО) ФРИДМАН)

КОЛЧАК, ЕВРЕИ И АМЕРИКАНСКАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ В СЕВЕРНОЙ РОССИИ И СИБИРИ 1918–1920 гг.

(главы из книги)

Copyright by Szajko Frydman Перевод с английского С.В. Дрокова Нью-Йорк, 1977 г.

ЕВРЕИ СЕВЕРНОЙ РОССИИ И СИБИРИ

До начала Первой мировой войны количество евреев в северной России и Сибири было невелико. За редким исключением, на Дальнем Востоке дозволялось осесть высококлассным специалистам, докторам, инженерам и торговцам. Определенное количество квалифицированных мастеровых работало на Транссибирской магистрали. Кроме того, еврейским потомкам солдат царя Николая I предоставлялись специальные права на местожительство и поселение. Те семейства, которые проживали в Сибири на протяжении двух или трех поколений, смогли в большинстве случаев полностью приспособиться к местным условиям, оставаясь в то же время ревностными иудеями. Другие же, поддавшись настойчивому давлению со стороны правительства, в той или иной степени отчуждались от еврейского сообщества, а в некоторых случаях даже крестились.

Во время войны, при царском режиме, многих евреев из западных российских губерний ссылали в Сибирь. Достаточно привести один пример: в 1915 г. около 700 человек, проживавших в галицийском штетле под Рогатином, было выслано в Сибирь.

Крушение старого режима и перспектива свободы подтолкнули некоторых мешуметов, проживавших на Дальнем Востоке, вернуться к своей вере. Во Владивостоке некоторые из них были заново допущены в синагогу на богослужения, без сомнения, подобные примеры имели место в других городах. Однако большевистская революция в октябре 1917 г. принесла новые несчастья для еврейского народа. Так, один британец свидетельствовал о том, что многие из наиболее состоятельных были расстреляны как буржуи и контрреволюционеры. Присутствие же комиссаров-евреев в центральных городах подстегивало антисемитские предрассудки противников большевиков. Этот очевидец встречался с двумя евреями, бежавшими из Перми. Первый, дантист, был вынужден вместе со своим шестнадцатилетним сыном носить щебенку на железнодорожные пути, подгоняемый прикладами винтовок красноармейцев. Второй, железнодорожный служащий, рассказывал, что в течение одиннадцати месяцев, засыпая, он никогда не мог предугадать, не будет ли арестован или расстрелян поутру. «В существующем хаосе, проникшем в политическое состояние Сибири, – писал Михаил Эвенский, – затруднительно с какой-либо уверенностью предсказывать будущее для евреев. Вплоть до Забайкалья теперь царствуют большевики. И хотя нет никаких погромов, те евреи, которые принадлежат, главным образом, к буржуазному классу, очень страдают от коммунистов. Имелись случаи, как в Николаевске, вырезания многих еврейских семейств, только лишь потому, что они принадлежали к богатому сословию».

С начала мартовской революции 1917 г., а особенно после большевистской революции в октябре того же года, огромное количество беженцев-евреев разбрелось по Сибири в поисках безопасных мест. К августу 1917 г. лишь в Екатеринославской губернии насчитывалось 253 800 беженцев; 19 333 из них были евреями, местные же еврейские общины могли заботиться о17 698. Многие румынские евреи, бежавшие от немцев в начале войны, стремились в Восточную Сибирь. Большинство из них, имевшие родственников в Соединенных Штатах, желало эмигрировать из страны. Из-за отсутствия сотрудников румынского консульства в Восточной Сибири они так и не могли получить необходимого разрешения покинуть страну. Положение их было безвыходным.

Во многих случаях беженцы-евреи страдали от антисемитской пропаганды. Например, в Казанском пересылочном лагере боялись погрома. В то же время еврейские руководители остерегались посылать помощь для этих людей, потому что любое ее проявление только подвергало опасности жизни их подопечных. Беженцы-поляки верили в то, что евреи ответственны за эпидемии в лагерях, мол, холера – «еврейская» болезнь.

Первоначально еврейские, польские, армянские и другие нерусские беженцы, «кто в течение месяцев прокладывал свой путь через Сибирь, надеясь в конечном счете достигнуть Соединенных Штатов», принуждались различными российскими властями и иностранными консульствами «оставаться по месту нахождения». Однако желание вырваться было сильнее. Беженцы из России и Маньчжурии находили свой путь в Японию по двум главным маршрутам. Минуя Владивосток, пароходом, через Японское море. Высадка производилась в Тсуруге, каждый понедельник, по утрам. Через Маньчжурию поездка продолжалась по железной дороге, в различной вариации, до Пусан в Корее. Там они пересаживались на пароход, который за двенадцать часов доплывал до японского порта Шимоносеки. Последний этап пути проходил по железной дороге, отнимая приблизительно тридцать часов для того, чтобы добраться до Иокогамы. Как правило, беженцы прибывали туда воскресным утром, хотя зачастую проводили в пути и по полнедели.

Еврей-американец Б.В. Флейшер, издатель Japan Advertiser в Токио и Иокогаме, привлек внимание Якоба Г. Шиффа[678]678
  Шифф Якоб Генри (1847–1920) – банкир; директор центральной трастовой компании и Западного союза телеграфных компаний, член правления Нью-Йоркского фонда, президент Монтэфьерского приюта для инвалидов-хроников.


[Закрыть] к сложившемуся удручающему положению беженцев-евреев на Дальнем Востоке. Шифф направил соответствующую информацию в Еврейское общество содействия иммиграции, которое ранее открыло свои представительства в Сан-Франциско и Сиэтле для оказания поддержки иммигрантов, прибывавших через Дальний Восток. И первым актом помощи беженцам стала сумма в 3300 долларов, посланная Флейшеру.

В продолжение почина, общество обсудило возможность направления своего представителя в Японию. В качестве возможного кандидата, возглавившего бы эту миссию, рассматривался Исидор Хершфельд, имевший опыт по установлению контактов между еврейскими семьями Западной Европы и Соединенных Штатов. В конце концов, 16 октября 1917 г. назначение получил Самуэль Мэйсон. Мэйсон работал генеральным директором Еврейского общества содействия иммиграции, а впоследствии вошел в состав редакций Jewish Daily News (Tageblat) и Jewish Business Record. Как председатель Комитета иностранных отношений общества и Комитета иммиграционных стационаров США, Мэйсон имел прекрасную подготовку для проведения своей миссии: говорил и писал на идише и по-русски. В мае 1917 г. Мэйсон докладывал на собрании Еврейского общества содействия иммиграции о целях миссии в Россию: «Для изучения и сбора информации о размерах и возможностях эмиграции в этой стране». По политическим убеждениям Мэйсон был консерватором, убежденным антибольшевиком, одобрявшим союзническое вмешательство в Сибирь и северную Россию. Так, 13 сентября 1918 г. из Иокогамы он писал А. Казакевичу: «Мы все надеемся и молимся за успех союзнической экспедиции в Сибири». Он заявлял, что только те русские, которые разделяли «социалистические идеи, рожденные под давлением большевизма», имели критическое представление о целях миссии американского Красного Креста в Сибири.

В Иокогаму Мэйсон прибыл 1 января 1918 г. Здесь на протяжении многих лет действовало небольшое еврейское сообщество. В городе на момент прибытия Мэйсона проживали четыре группы евреев: 1) состоятельные британские и американские торговцы. Один из них, Моррис Рассел, британский подданный, женившись на японке, в 1899 г. организовал Еврейское добровольное общество Иокогамы по оказанию помощи еврейским беженцам из Сибири. Эта группа евреев располагала собственными минианом и кладбищем; 2) состоятельные евреи из России; 3) около пятидесяти эмигрантов, возвращавшихся из Америки в Россию; 4) приблизительно четыреста беженцев, сбежавших из России с началом революции.

До Первой мировой войны малочисленные состоятельные российские и австрийские торговцы-евреи имели небольшую синагогу в районе порта Нагасаки, в тридцати часах по железной дороге от Иокогамы. Однако вследствие враждебности между ними синагога была закрыта.

25 сентября 1917 г. американский консул в Иокогаме докладывал, что еврей-рижанин Б. Киршбаум организовал Иокогамское общество по оказанию помощи беженцам. Человек ограниченный в средствах, он посвятил свое время и немало собственных денег для облегчения тяжкой участи беженцев, особенно евреев, побывавших в руках российских властей. Беженцы в Японии страдали не только от недостатка материальной помощи и антисемитской пропаганды, распространяемой реакционными российскими иммигрантами, но также и от внутренних конфликтов среди различных групп «коренных» еврейских поселенцев, пытавшихся своим способом оказывать содействие беженцам. Мэйсон уладил ссоры между местными руководителями и договорился с японскими властями о выдаче виз для транзитных беженцев в Соединенные Штаты, независимо даже от тех незначительных пошлин, которые требовали иммиграционные учреждения. За период с 15 января по 15 марта 1918 г. Мэйсон помог 688 беженцам покинуть Иокогаму.

Многие американские и другие евреи ехали в Россию, минуя Иокогаму, для поиска своих родственников. Мэйсон отмечал: «Как правило, во всех подобных случаях жены и дети разыскивались. Ведь эти люди располагали достаточными средствами. Некоторые из них даже распродавали свой процветающий бизнес в этой стране. Насколько я знаю, более тысячи подобных людей находятся в Иокогаме». После короткого промежутка времени, в течение которого они понимали невозможность продолжить свой путь в Россию из-за серьезных сбоев в работе железнодорожной службы Транссибирской магистрали, они возвращались. Обратившись к американскому консулу за визой на въезд в Штаты, они направлялись консульским должностным лицом в Бюро еврейского общества содействия иммиграции.

Иммиграционная политика была тесно взаимосвязана с главным направлением в работе по оказанию гуманитарной помощи. Так, Мэйсон 31 января 1919 г. привез во Владивосток достаточное количество одеял, кроватей, посуды, медицинское и другое необходимое снаряжение. Оттуда он поехал на поезде вместе с американским Красным Крестом в Харбин. Этот город, приблизительно в 40 тысяч человек, до начала Гражданской войны в 1918 г. насчитывал 300 тысяч горожан. Еврейское же население (согласно некоторым оценкам, достигавшее от тридцати до пятидесяти тысяч) состояло из шести групп: «коренные» сибиряки; крещеные евреи; евреи, сбежавшие еще до войны от погромов; военные беженцы; евреи, вернувшиеся из Америки и других стран; коммивояжеры.

Согласно докладу Розенблатта, еврейские общины в Сибири были хорошо организованы. Практически каждая такая община имела в своем составе от двухсот до трехсот семейств, под началом демократически избранных Советов, где отсутствовало единство. Так, Харбинская община, вступив в острый конфликт между сионистами и другими общинами, весьма затрудняла работу по оказанию гуманитарной помощи. Мэйсону и Розенблатту удалось добиться перемирия. Из Харбина Мэйсон отправился в Иркутск. Проживавшие в этом городе прекрасные общественники, осознававшие проблемы по оказанию гуманитарной помощи, смирились с постоянными ссорами между местными общинами по различным вопросам, где основным был язык обучения в гимназиях: еврейский или идиш. По прибытии Розенблатт встречался со сторонниками этих двух групп; беседы продолжались неоднократно, но последняя, «примирительная» встреча оказалась неудачной из-за все той же языковой проблемы. С другой стороны, те же общественники отказывались участвовать в оказании гуманитарной помощи, потому что не доверяли филантропии и не хотели иметь какие-либо отношения с нею. Розенблатт, горячий антисионист, вынужден был обратиться к сионистам. «Я не собирался им помогать, – говорил он. – Они были единственной группой, которой я мог бы передать эту работу, наиболее надежными, добросовестными и заслуживающими доверия людьми, к тому же другие не хотели участвовать». Он также критиковал решение беженской проблемы сибирскими еврейскими общинами. «Они погрязли в бессмысленных словах, – писал Розенблатт. – Я видел молодых людей, жаждавших работы. Я видел молодых девушек, согласных устроиться в магазине или где угодно для того, чтобы зарабатывать на жизнь. Однако еврейские общины настаивали на том, что любая работа на благотворительность недостойна».

Мэйсон помог организовать Центральное бюро военных беженцев-евреев Сибири и Урала как части Еврейского национального Совета Сибири и Урала. К 24 апреля 1919 г. этот Совет насчитывал 164 общины. Из Владивостока он вернулся в Иокогаму, а оттуда, с кратким визитом, в Штаты. Позднее Мэйсон вернулся на Дальний Восток со своей второй миссией.

Когда Мэйсон прибыл на Дальний Восток, он нашел, как и прежде, несколько еврейских общин в Иокогаме, Харбине, Владивостоке и других городах, которые пытались оказывать помощь беженцам. Конечно, они это делали в порыве милосердия, но зачастую обращались с беженцами как с попрошайками. В Иокогаме одновременно находились две соперничавшие общины: приют Гинсбурга для российских эмигрантов и Иокогамское благотворительное общество для русских. В Харбине беженцы ожидали четыре месяца, а то и дольше, чтобы получить статус эмигрантов. Сначала они должны были получить паспорт, а это требовало частых посещений многих организаций, полиции, тайной полиции, инспектора, начальников полиции и гражданского департамента. После выдачи паспорта уходило обычно четырнадцать дней на то, чтобы получить американскую визу, затем три недели – на японскую выездную визу. Мэйсон заручился обещанием от различных властей в том, что военные беженцы смогут оформлять паспорта в пределах двадцати четырех часов. Он способствовал нормализации гуманитарной помощи для беженцев, основав Дальневосточное еврейское центральное информационное бюро для эмигрантов (известное как Дальевсиб), со штабом в Харбине и филиалами в других городах. Первое собрание Харбинского бюро состоялось 14/27 апреля 1918 г., а Иркутского, также основанного в апреле, – намного позже, 21 мая 1919 г.

Тем временем в Нью-Йорке различные еврейские иммиграционные и беженские агентства обсуждали возможность предоставления ссуд американским переселенцам, желавшим воссоединения с дальневосточными родственниками, но не располагавшим достаточными средствами на оплату их транспортировки. Конференция состоялась в резиденции Якоба Г. Шиффа 26 января 1918 г., под руководством представителей от Еврейского общества содействия иммиграции и трех соучредительных агентств Объединенного распределительного комитета (Американский еврейский благотворительный, Центральный благотворительный и Народный благотворительный комитеты). Было принято решение, что эти ссуды должен был выделить Объединенный распределительный комитет, авансируя Еврейскому обществу содействия иммиграции целевую сумму в 80 000 долларов на воссоединение семей в Штатах. Из Иокогамы Мэйсон сообщал, что на встрече, проведенной в благотворительном домашнем приюте Джорджа Г. Шидмора, глава американского консульства был растроган прекрасным внешним видом детей, «схожим с маленькими американцами, гордо носящими звезды и полосы». (Американизация этих беженцев началась до вручения им американских виз.)

Первоначально отношения между Мэйсоном и американским консульством в Иокогаме были дружественные. Мэйсон предложил, совместно с консулом Лестером Л. Шнаром, обосноваться в Харбине или во Владивостоке и работать там в сотрудничестве с местным американским консулом, чтобы, таким образом, «каждый из нас смог бы принести большую пользу американскому правительству и интересам конкретных военных беженцев». В ноябре 1918 г. в целях скорейшей депортации беженцев из Сибири и северной России в Японию, как первого шага к их иммиграции в Соединенные Штаты, было достигнуто соглашение между Еврейским обществом содействия иммиграции и Госдепартаментом. Американским консулам в Харбине и Владивостоке разрешалось вносить в паспорта печати с формулировкой: «Предъявитель должен отбыть в Иокогаму, Японию, между» и т. д. До этого печать визы содержала следующий текст, ограничивавший дату: «Предъявитель должен отбыть в Соединенные Штаты Америки между» и т. д. Изменение применялось только для женщин и детей, чьи родственники по мужу (отцу) проживали в Соединенных Штатах. Это также поясняло, что претенденты, чьи верительные грамоты имели подобную отметку, обязаны заручиться визой генерального консульства в Иокогаме только тогда, когда будет получено официальное подтверждение от Еврейского общества содействия иммиграции в Америке в том, что родственники у беженцев действительно имеются. На первых порах казалось, что американские консульства учитывали поручительство организации за иммигранта или его родственника.

Российские евреи «напрягали все усилия», чтобы покинуть Дальний Восток. Однако в середине 1919 г. ситуация полностью изменилась. Американские консулы отказывались предоставлять визы для мальчиков старше шестнадцати лет. Это явилось частью общей антибольшевистской политики. Мэйсон телеграфировал, что Еврейское общество содействия иммиграции должно выступить перед Госдепартаментом с соответствующим запросом, потому что «все люди под нашей опекой являются военными жертвами. И они определенно вне политики». 25 июля 1919 г. делегация от Еврейского общества содействия иммиграции встречалась с заместителем госсекретаря Вильямом Филлипсом и «заявила, что несправедливо клеймить каждого российского еврея большевиком; большинство из тех, кто обратился за визами, являются религиозными, консервативными людьми, не склонными к радикализму». 6 сентября 1919 г. Генри П. Флетчер из Госдепартамента официально уведомил общество о том, что более либеральная политика предусматривает предоставление виз для детей старше шестнадцати лет.

Одним из наиболее важных достижений Еврейского общества содействия иммиграции была поисковая работа американских родственников беженцев с Дальнего Востока… Это – первый шаг к возможной иммиграции или иным формам помощи. Общество накопило достаточный опыт в учреждении подобных поисковых бюро в Западной Европе. 20 августа 1918 г. Мэйсон выступил с предложением: «Бюро связи между беженцами-евреями Сибири и России с их родственниками и друзьями в Америке находится под патронажем американского правительства». В результате задача по поиску родственников на Дальнем Востоке была поручена Дальевсибу, а в Соединенных Штатах – Еврейскому обществу содействия иммиграции. Американская пресса, выходившая на идише, наполнилась объявлениями и списками беженцев с Дальнего Востока, разыскивавших своих родственников. Некоторые из этих беженцев имели смутное представление о местах проживания родственников и стремились иммигрировать в любое место. Например, один беженец писал 22 августа 1919 г. своему брату в Кливленд: «Я не вполне уверен, принадлежит ли Кливленд Америке или Англии». Брат дважды раненного сержанта американской армии («он теперь наверняка американский гражданин») просил Еврейское общество содействия иммиграции помочь выехать из «деморализованной России». Мэйсон выслал из Сибири список приблизительно на 5000 беженцев, предусматривающий в 2141 случае поиск родственников в Америке. И только в сотне были указаны адреса родственников; остальные же требовали обращения за помощью к прессе и другим средствам. Омский корреспондент газеты «День» принес в Харбине список на 19 000 беженцев, искавших родственников. Во многих случаях Дальевсиб Владивостока устанавливал одесские родственные связи.

Во время миссии в Сибири Мэйсон убеждал представителей американского Красного Креста в том, что помощь россиянам «не должна иметь привкуса милостыни или благотворительности», а призвана позволить им помочь самим себе. Он предложил снизить для беженцев стоимость проживания, спекулятивно раздутую общественными рынками; предоставить меблированные комнаты по системе Валдорфа в Соединенных Штатах – обеспечение работой безработного «за прожиточный минимум», когда работодатель ссуживает деньги на проживание; учредить индустриальные фонды ссуд и т. д. Мэйсон обратился к американскому Красному Кресту за предоставлением на эту цель начальной инвестиции в 54 800 долларов. 21 февраля 1919 г. он писал главе миссии Красного Креста в Сибири Рудольфу Бойлингу Тэйслеру[679]679
  Тэйслер Рудольф Бойлинг (1876–1934) – врач, полковник, в 1903–1904 гг. член Объединенного пресс-штаба в Японии, в 1909–1912 гг. врач британского посольства в Токио; в 1918–1921 гг. руководитель американского Красного Креста в Сибири. Награжден орденами Св. Владимира (Россия), Восходящего солнца (5-го класса, Япония), Военной медалью (Чехословакия).


[Закрыть], что результат действия такого плана «на покачнувшееся мнение масс, тех, кто до настоящего времени искали утешение в большевизме, очевиден. [Осуществление этого плана] было бы кульминационным моментом гуманитарных целей Америки, неизгладимой данью ее усилиям и незабываемым актом бескорыстной дружбы». Однако Тэйслер ответил 6 марта 1919 г., что американский Красный Крест не «в состоянии принимать коммерческое участие в делах подобного рода». Он посоветовал заинтересовать «в этом предприятии некоторые филантропические организации типа Рокфеллера или фонда Карнеги». Тэйслер занял такую позицию после консультации с заместителем спецуполномоченного Военного совета американского Красного Креста Джорджем В. Симмонсом. Мэйсон отстаивал свою точку зрения о том, что налаживание гуманитарной помощи находится в прямой взаимосвязи с помощью для сибирских евреев. 13 января 1920 г. он писал Объединенному распределительному комитету, что вместо посылки в Сибирь крайне необходимой одежды все же предпочтительнее высылать ткань и швейные машины из Японии для того, чтобы евреи стали «самостоятельными».

Выше мы упоминали о миссии представителя Объединенного распределительного комитета Розенблатта. Следует обратить внимание на то, что правительство Соединенных Штатов было заинтересовано в доставке продовольствия и других предметов потребления в северную Россию и Сибирь, где американские военные силы, совместно с Францией и Великобританией, оказывали содействие антисоветскому режиму Колчака. Госдепартамент официально извещал заместителя госсекретаря Франка Л. Пулка в меморандуме от 30 июня 1919 г.: «С политической точки зрения очевидна неблагоразумность позволить северной России вернуться к большевизму из-за голодной смерти, из заверений г-на Герберта Гувера следует, что снабжение Петрограда позволит низвергнуть большевиков». 11 июля Пулк направил докладную записку президенту Вильсону. В результате тот одобрил отгрузку муки в Архангельск. 16 июля 1919 г. Американская благотворительная администрация подписала с Колчаком соглашение, по которому Верховный правитель должен был оплачивать администрации все доставленные ему поставки.

Многие евреи для оказания помощи в России следовали за линией антибольшевистского фронта. Так, например, Исаак Розов, добравшийся в Лондон из России минуя Палестину, настойчиво советовал направлять американскую помощь российским евреям «через Владивосток. Пока большевики у власти, любые деньги, посланные из Европы, будут ими перехватываться», – заявлял он.

Первоначально Объединенный распределительный комитет пытался посылать помощь в Россию на легальной основе. 27 июня 1918 г. он выступил перед Госдепартаментом с предложением направить в страну комиссию (известную как Американская гражданская комиссия для россиян) «для распределения тех денежных вкладов, которые могут поступить в распоряжение от различных филантропических организаций в Америке»; комитет стремился пожертвовать «очень большую сумму сразу». Предварительно, для подготовительной работы перед прибытием комиссии, он решил отправить в Россию доктора Бориса Д. Богена.

В августе 1918 г. комитет обсуждал вопрос с Пулком, который советовал запросить паспорт на Бориса Д. Богена «и такой запрос не связывать с какими-либо задачами намечаемой комиссии». Госдепартамент оформил паспорт Богена, но «ввиду неопределенного состояния» американской интервенции в северную Россию и Сибирь поездка была отсрочена на неопределенный срок. В конце 1918 г. Боген был направлен в Голландию с заданием – с территории этой нейтральной страны оказывать помощь евреям Западной Европы.

Герман Бернштейн, корреспондент New York Herald, посетивший Сибирь, рекомендовал Объединенному распределительному комитету послать своего представителя для оказания помощи беженцам-евреям. 14 февраля 1919 г. Мэйсон, а также американский консул во Владивостоке Джон К. Калдвелл, обращались в комитет с аналогичной просьбой. Вскоре комитет решил направить в Сибирь и северную Россию Розенблатта..

Вследствие запрета Госдепартамента Объединенному распределительному комитету организовывать работу по оказанию гуманитарной помощи в российских губерниях, находившихся под советской властью, в 1918 г. было израсходовано только 30 000 долларов. Но уже 16 сентября Госдепартамент разрешил комитету выслать 100 000 долларов. В 1918 г. комитет перевел в Сибирь 10 000 долларов, а в течение первых двух месяцев 1919 г. 17 530 долларов. Кроме того, в 1918 г. 60 000 долларов были выделены для беженцев в Японии.

Следует обратить внимание на то, что поначалу Госдепартамент выступал против оказания помощи Объединенным распределительным комитетом исключительно сибирским евреям, объяснив это необходимостью легальной поддержки всего населения, без разделения его по национальностям. 26 ноября 1918 г. Лансинг информировал консула Соединенных Штатов во Владивостоке о просьбе комитета разрешить распределение через консульство пятидесяти тонн подержанной одежды среди военных беженцев-евреев; Госдепартамент дал разрешение только на девять тонн.

Лансинг разъяснял: «Мы не желаем соглашаться на такое ограниченное распределение, и передайте им, что эта одежда должна быть распределена среди всех военных беженцев и жителей, согласно Вашему мнению о наиболее нуждающихся». Когда Объединенный распределительный комитет обсуждал возможность миссии Богена в Сибирь, посол США в Токио Роланд С. Моррис, ответственный за пересылку миссии к месту назначения, уведомлял Госдепартамент о том, что «Боген должен пройти инструктаж с тем, чтобы проводить свою работу под наблюдением нашего Красного Креста». Все это являлось частью общей генеральной политики, направленной на недопущение гуманитарной помощи евреев-американцев для евреев в России, вынуждающее их работать через нееврейские агентства. Позднее еврейские благотворительные комитеты превратятся на Дальнем Востоке в прекрасно сорганизованные добровольные благотворительные агентства. (Американский Красный Крест и Молодежная христианская ассоциация являлись полуофициальными организациями, активно поддерживавшими режим Колчака.) 27 декабря 1922 г. американский консул в Харбине Дж. С. Хадсон советовал коллеге в Чите, где представителей от американского Красного Креста не было, прибегать к услугам еврейского благотворительного агентства как единственно надежному способу для пересылки денежных переводов из Америки.

Обсуждения ожидаемого характера еврейской иммиграции и миссии Мэйсона на Дальний Восток происходили одновременно с нарастанием мощных антииммиграционных настроений в Соединенных Штатах, повлиявшим на позиции американских еврейских руководителей, особенно Американского еврейского комитета. Почувствовав эти изменения, они стали очень осторожными, дабы не поощрять еврейскую иммиграцию в Соединенные Штаты. Пытались избегать подозрений в оказании ими гуманитарной помощи, поддержке иммиграции через финансовую или иную деятельность, потому что это было против закона, а закон следовало уважать. Первое крупное привлечение Объединенного распределительного комитета к гуманитарной работе на Дальнем Востоке – аванс в 80 000 долларов для продолжения работ Еврейского общества содействия иммиграции – оговаривалось «глубоким заверением Объединенного распределительного комитета, что ни одна часть из нашего ассигнования не будет использована в иммиграционных целях, в нарушение закона Соединенных Штатов».

И действительно, Еврейское общество содействия иммиграции указывало миссии Мэйсона на Дальнем Востоке: «Подобное недопустимо, согласно нашим иммиграционным законам, если возможно, помогите вернуться беженцам на родину, несмотря на согласие принять их родственниками и друзьями в Соединенных Штатах». Стремление общества послать своего представителя в Сибирь также было связано с антииммиграционными настроениями, охватившими Соединенные Штаты. В докладе, датированном 31 октября 1918 г., общество констатировало, что миссия в Сибирь имела «особую важность, потому что вероятное большинство нуждающегося населения не предполагает иммигрировать в Соединенные Штаты, проявленная к ним забота со стороны Еврейского общества содействия иммиграции неверно истолковывается попыткой помощи в иммиграции в Соединенные Штаты». Мэйсон постоянно заявлял, что его активность исключает способствование иммиграции в Соединенные Штаты и Канаду. Он проинструктировал Дальевсиб, что цель Бюро состоит в том, чтобы оказываемая поддержка и помощь заслуженным военным беженцам «никогда не принимала провоцирующей или поощрительной формы к иммиграции в Соединенные Штаты Америки или доминионы Канады. Иммигрантами же, направляющимися в Америку при содействии Бюро, должны быть исключительно женщины и дети, чьи мужья и отцы постоянно там проживают».

В связи с одиннадцатью беженцами, возвращенными из Японии в Сибирь, как не отвечавшими требованиям иммиграционных законов Соединенных Штатов, Мэйсон писал: «Возврат этих одиннадцати назад в Сибирь был тяжелым и душераздирающим. Утешением может послужить факт, что все мы действовали в лучших интересах Соединенных Штатов». В мае 1918 г. Мэйсон посетил Харбин и Владивосток. Из поездки он писал: «Единственно, что скрашивало мои чувства в Харбине и Владивостоке, так это моя способность видеть тех людей, которые в моем представлении были ниже требуемого стандарта, позволяющего переезд в Соединенные Штаты, подобное препятствие сэкономило большие расходы по их неизбежной депортации».

Подобной точки зрения придерживался генеральный прокурор Александр Митчелл Палмер, высказывавшийся против плотно закрытых ворот Америки. Однако он добавлял: «Мы должны настаивать с еще большей категоричностью, чем прежде: те, которые прибывают к нашим берегам, должны проникнуться праведными духом и целью, не менее тех, кто намерен стать американцами, в каждом частном случае». Еврейское общество содействия иммиграции полностью соглашалось с Палмером и отмечало в редакционной статье своего бюллетеня: «Распространения недовольства и вредной пропаганды в действительности желают только те, кто приехал в Америку с подобными целями. Большинство же избитых мужчин и женщин евреев Восточной Европы, униженные, гонимые отчаянием пятилетней войны, грабежом, преследованиями, голодом и болезнями – желают только шанса жить в мире, работать для молитвы и процветания, с помощью земли, которая приветствует их, они всецело американцы по речи, по образу и поступкам».