Текст книги "Экипаж колесницы"

– Это была прекрасная церковь, – сказал он, – пятиглавая. Когда ее открывали, сюда сам архиепископ приезжал служить первую службу. А во дворе стояла бочка с водкой, и бесплатно поили народ. Здесь все было золотое… (Факел качнулся, создавая огромные тени, и, казалось, что святой горестно вздохнул) …на полу был паркет, и всегда тепло, потому что в подвале стояли печи и через специальные отверстия горячий воздух поднимался наверх. Я венчался здесь. Зимой дело было, а мы в рубахах… красиво… если б ты видел, как красиво…

В тот момент сам этот дед показался мне святым – клочья седых волос, запекшаяся на щеке кровь, рваная рубаха…

– А что теперь? Чем он виноват? – дед ткнул в Михаила, – это не ваш Левитан рисовал – это народ сам себя рисовал!.. А видел бы ты, как после революции колокола с нее скидывали! Никола-кузнец – в Совете он был; да Федор, сын его – это они их вниз пущали. А ведь цельный оркестр был! Они бились, а народ плакал. А они пущали и смеялись… Зачем, вот? Чтоб она уродом полвека стояла? Не понимаю… А в войну здесь лагерь был – мадьяры пленные сидели. Вон, все стены исцарапаны по-ихнему. В центре костер горел, и они молились, а их расстреляли – шестьсот человек; всех до единого! И в ров сбросили.

Концовка выглядела нелогично, поэтому я спросил:

– Значит, все-таки Бога нет?

– Как нет? Посмотри на него! – дед поднял факел, и еще несколько минут трепещущие блики освещали лик святого. Я б, наверное, мог смотреть на него долго, но факел догорел и стало темно, а потом в блеклом дневном свете вновь возникли глаза, смотревшие на нас так же печально, как смотрели когда-то на архиепископа, на этого деда, ведшего под венец свою крестьянку, на кузнеца с сыном, на молящихся венгров…

Оказывается, очень трудно выдержать взгляд святого. Не знаю, что произошло, но у меня перехватило дыхание и это вылилось в панический ужас – захотелось бежать. И я побежал, но даже на улице продолжал чувствовать, как взгляд святого сверлит мне спину…

Уф, закончил и, кажется, даже ничего не упустил! Сам удивляюсь, откуда слова-то такие взялись?..

* * *

Домой я вернулся с картошкой, но один – Татьяна взяла часть отпуска, и они всем кагалом двинули помогать остальной родне, рассеянной по окрестным деревням.

В первую же ночь мне приснились глаза Михаила; вернее, «приснились» – не то слово; они привиделись, потому что были живыми, а не нарисованными. Не могу объяснить как, но я чувствовал, что они живые! Не думаю, что это являлось подтверждением наличия Бога – скорее, моего богатого воображения, ведь если Бог все-таки имеет место быть, то почему многое на земле происходит так нелепо, я б даже сказал, неправильно?

Нет, я понимаю, что в теории, мы не соблюдаем заповеди, нас искушает дьявол и так далее, но Богу ж ничего не стоит все расставить по местам – сотвори реальное чудо; сейчас, а не в каком-то необозримом прошлом, и все рысью понесутся в церковь!.. Или, может, он считает, что в силу присущего современным людям нигилизма, любое чудо тут же будет приписано какому-нибудь земному деятелю, а Бог снова останется в дураках? Возможно, но опять же не пойму, ведь сам по себе человек склонен к вере в высшую силу; ему совершенно не хочется нести ответственность за происходящее в мире – проще переложить ее на кого-то, причем, не важно на кого, на Бога или на дьявола. А вера – это и есть выбор, на кого именно ее перекладывать.

Забавная теория, соответствующая моему уровню миропонимания – как бы трахнуть бабу, наладить пресс…

* * *

Сегодня выезжал в город и на обратном пути, ради интереса, зашел в церковь – я ж никогда там не был.

Если честно, мне не понравилось. Служба напоминает спектакль в сельском клубе, где костюмы актеров не первой свежести, участники двигаются напряженно, считая шаги, предписанные режиссером – короче, все это не отвечает глобальности продекларированной миссии. И священник какой-то, вроде, оправдывающийся – мол, извините, у нас тут только доярки и трактористы, а играть приказано «Гамлета».

На тот день у них приходилось венчание – полукругом стояло сразу восемь пар, а позади свидетели, которые должны держать над ними короны. Одна пара была смешная – жених, под два метра ростом, и миниатюрная невеста; свидетель тоже маленький, поэтому водрузил корону прямо на голову жениху; народ ржет, а священнику, по фигу. Он тупо обходил всех по очереди, бубня одни и те же слова. Не было никакого таинства, а так, конвейер – отмолотил текст, получил бабки и пошел домой, трахать попадью. Нет здесь того, что имелось в разрушенной сельской церквушке… или чтоб вера проявила себя, ее как раз и надо разрушить? Ведь не зря же распяли Христа?..

* * *

Ночью никакие глаза мне не являлись. Сейчас перечитал записанные вчера впечатления – чушь все это, и никто мне не поможет, кроме меня самого, поэтому надо решать насущную проблему – чем зарабатывать на жизнь, а не шляться по храмам.

На производстве я окончательно ставлю крест, коммерцией заниматься не умею… нет, убеждать я могу, а, значит, смогу и втюхивать какой-нибудь товар, но это же несерьезно – что я, мальчик, бегать по городу с сумкой? Мне нужен нормальный, как это теперь называется, бизнес, но как его создать? Привлекать никого не хочется – с лохом быстро утонешь, а «жучок» тебя же первым и кинет (сейчас все, похоже, только и живут тем, что кидают друг друга). Мне б придумать что-нибудь сугубо индивидуальное…

* * *

Весь день лежал на диване, пил пиво и думал; в конце концов, я пришел к выводу, что не столько не могу, сколько не хочу строить бизнес – не хочу каждый день ходить на работу строго по часам, не хочу отвечать за кого-то, кроме себя, не хочу отчитываться в налоговой и ждать, когда они все-таки докопаются до чего-то и все отнимут. Мне нужна красивая афера… а что? Кто сейчас зарабатывает честно – все рвут, кто что может! Надо только придумать, на чем можно сыграть.

Обычно играют на человеческих пороках и слабостях, на глупости и вере. С пороками и слабостями игры опасные – почти все они подпадают под уголовный кодекс; глупость недолговечна – при таком стремительном изменении жизни, люди быстро умнеют, а, вот, вера вечна. Как бы мы не пытались представить себя творцами собственной жизни, внутри все равно ворочается червячок надежды на помощь и покровительство кого-то Всемогущего. Даже я испытал это на себе – после тех глаз на стене я чуть не поверил в Бога, но вовремя подвернулся убогий священник со своими дебильными обрядами.

Короче, чтоб тебе верили, все должно быть красиво и эффектно!.. Кстати, сейчас всплыла целая куча всяких магов и прорицателей – вот эта работенка по мне! Брехать – не мешки таскать. Баб охмурять у меня всегда получалось, так почему не расширить поле деятельности?

* * *

Сегодня ходил по объявлению: «…гадаю, снимаю, заговариваю…» Смешно. Оказывается, на мне порча, которую надо немедленно снять, иначе, дело – труба. Итого: три сеанса два раза в день по тридцать рублей; сеанс полчаса – получается очень неплохо; а если еще пропускная способность человек десять в день! Проблема в том, что бабе той я не поверил, хотя вся стена у нее дипломах, аж от самой «Лондонской Академии Магии», но отпечатаны-то они на ксероксе и текст русский.

Не хватает во всех этих ритуалах изюминки…

* * *

Дали адрес бабки, якобы, вылечившей женщину, от которой отказались врачи (зная свою жену, в отношении врачей, я не удивляюсь). Сегодня поехал к ней, чтоб не терять времени.

Потрясающе! Она меня выгнала и не стала брать денег!

Сухонькая такая, маленькая бабка в белом платочке. Я сказал, что у меня все плохо, и в делах, и в личной жизни. Она тут же принялась читать молитвы, водила крестом у меня над головой, потом зажгла свечу и стала сливать воск в миску. Самое интересное, что получилось похоже на бородатый профиль, и тут она заявляет, что ничего на мне нет. Личная жизнь моя, мол, не удалась, потому что женился я по расчету – вот, весь твой расчет и лопнул, а про дела еще интереснее – не о том, говорит, ты думаешь, и не затем ко мне пришел. У меня, говорит, дар от Бога и помогаю я именем Господним, поэтому денег не беру и даже не думаю о них, а у тебя, говорит, одни деньги на уме, а веры никакой.

Вот так сказала, как отрезала! Не знаю уж, чьим, там, именем она творит, но меня как-то не тянет творить на халяву, пусть даже реальные чудеса. В мире существует масса вещей, которые можно просто мистически подавать, даже если они таковыми не являются, и зарабатывать кучу денег. Надо только изучить теорию, понять приемы и обставить все по высшему разряду; действовать надо быстро, пока «ниша», в отличие от коммерции, еще не полностью занята.

* * *

Две недели убил на теорию – благо, подобной литературой сейчас завалены все книжные магазины. Занятно, конечно, но пытаться применить на практике эти средневековые знания – полная бредятина. Ладно, будем рыть дальше.

* * *

Сегодня произошло интересное событие – ни с того ни с сего, полетел бензонасос, и в кои-то веки поехал я в город на автобусе. Стою на задней площадке, а рядом две женщины обсуждают вопрос предстоящей продажи гаража – одна рассказывает другой, как ее знакомая продала квартиру с помощью колдуньи. Услуги стоили дорого, но квартира, с которой она билась год, ушла за неделю, и за ту сумму, которую та изначально хотела получить. Она назвала подруге телефон, и я его запомнил совершенно непроизвольно; вышел на остановке – прямо передо мной телефон-автомат; ну я и позвонил. Оказалось, колдунью зовут Елена Борисовна. Она назначила мне встречу завтра в двенадцать. Кстати, голос у нее молодой и весьма приятный.

* * *

Был у Елены Борисовны (Е.Б.). Лет ей около тридцати пяти; черные волосы, темные глаза и очень усталый вид. Прием она ведет в обычной однокомнатной квартире на седьмом этаже двенадцатиэтажного дома. В комнате никакого мракобесия – полки с книгами, офисный стол, вращающееся кресло; на столе, компьютер; еще есть диван и два кресла друг против друга.

Пока я осматривался, она уселась в кресло и говорит:

– Знаю я твои проблемы.

Меня поразила уверенность в голосе… хотя, с другой стороны, с какими проблемами обычно приходят люди – любовь, здоровье и материальное положение; угадать тут не сложно.

Для чистоты эксперимента я не стал ничего объяснять; только кивнул – пусть сама выбирает, а она спрашивает:

– Может, давай лучше организуем тебе нормальный бизнес? Я могу – ко мне все ходят, от банкиров до «челноков».

Я молчу, а она улыбается; потом, не вставая, очертила рукой мой контур и уставилась на ладонь. Что она там прикидывала, не знаю, но вдруг объявляет:

– Да, не нужен тебе бизнес. Я согласна поработать с тобой, но учти, выйти из круга уже будет нельзя, а организм может не выдержать – хрупкие у людей организмы.

Честно говоря, я не понял, ни про круг, ни про организмы, но не мог же отказаться – я ж за тем и пришел, чтоб со мной «поработали». Короче, я согласился. Он заулыбалась и приказала сесть на диван, расслабиться, закрыть глаза и вытянуть руки; я, говорит, хочу еще кое-что узнать про тебя.

Я сделал, как она просила, и почувствовал, что кончики пальцев холодеют; потом я перестал чувствовать руки целиком; за ними «исчезли» ноги и, наконец, осталась одна голова, но абсолютно светлая. Е.Б. принялась бормотать; у меня перед глазами плыли какие-то фигуры, но я все соображал. Странное состояние – вроде, голова сама собой висит в воздухе, как у беляевского профессора Доуэля.

Когда я открыл глаза, то снова ощутил себя единым и неделимым. Возможно, это был гипноз, но я ж не спал!.. Или мне только казалось, что я не сплю? Разбираться было некогда – во-первых, она сходу обратилась ко мне по имени, что вышибло меня напрочь, а, во-вторых, спросила, действительно ли я хочу идти путем, который она мне укажет, или лучше останусь обычным человеком?

Конечно, я хотел! Уж больно красиво все у нее получалось; да если она научит меня тому, что делает сама, то, и цыганки с картами, и бабки со свечками будут ползать у моих ног!

Я собрался ответить «да», но она приложила палец к губам.

– Слова стоят только слов, и не более того, – сказала она и дала мне бумажку с адресом, – решишься – поживи там недельку. Если в процессе передумаешь, молча уйди и потом можешь просто обращаться ко мне за помощью – тут никаких обид нет; а если не передумаешь, через неделю встретимся.

Смотрела она на меня так… нет, мурашки по коже не бегали, а возникло ощущение, что все-таки, то ли над нами, то ли под нами существует некая всемогущая сила, владеющая миром – это было как тот святой Михаил, только наоборот…

Она проводила меня до двери, и я ушел. Самое смешное, но я прекрасно отдаю себе отчет в том, что искал совсем другого – я искал способ зарабатывать легкие деньги, а не вступить в контакт с потусторонними силами. Впрочем, возможно, это такая же ахинея, как и у остальных, только обставленная более красочно; к тому же внешние данные у дамочки покруче, чем у старушек.

Хотя накрапывал дождь, я долго сидел на остановке, пытаясь решить, насколько реально то, что я наблюдал пять минут назад, но не пришел к однозначному выводу. Тем не менее, как бы там ни было, Е.Б. единственная, кто сумел меня убедить, а, значит, у нее стоит поучиться, и, главное, выяснить, как она собирается получить с меня деньги за свои «черные мессы» – до сих пор ведь об этом даже речь не заходила!

Я поехал посмотреть, что находится по указанному адресу.

А находится там частный дом, еще более запущенный, чем мой, и гораздо меньший. Около часа я бродил около него, но так никого и не увидел; соседи же собирали яблоки, смеялись… Возможно, это и правильно, ведь если б на доме красовалась вывеска «Школа магов и колдунов», а соседи ходили в козлиных шкурах с метлами между ног – это выглядело бы смешно.

Решено – завтра иду «сдаваться»! Дневник брать не буду – вдруг там это запрещено? Надеюсь, вернусь живым и здоровым.

* * *

Я вернулся! Но все по порядку…

Живет в том доме древняя старуха. Пока я там находился, она ходила в одном и том же платье, всегда одинаково причесана на прямой пробор, и руки у нее желтого, словно протез, цвета; она все время молчала, поэтому я даже не знаю ее имени (возможно, она просто глухонемая). Целыми днями она сидела в углу под иконой, уходя с «поста», только чтоб приготовить мне поесть – сама она, похоже, и не ела. Я думаю, если судьба существует, то для нее она уже исчерпала лимит переживаний, и было непонятно, зачем она еще живет и чему так упорно молится. А молилась она, беззвучно шевеля губами, глядя на икону требовательно и сурово, словно Бог был ее должником.

В доме имелось четыре помещения: комната, кухня, туалет и чулан, в котором я ни разу не был. Меня старуха поселила в комнате, а сама ушла в чулан.

Первые пару дней не происходило ничего – я просто жил, как добровольный узник. Скукотища жуткая! Телевизора нет; ни книг, ни даже газет, и полная тишина! Помню, очень скоро у меня стало звенеть в ушах; в такой обстановке оставалось только копаться в собственных воспоминаниях, и постепенно я втянулся в это занятие. Стоило мне лечь на постель лицом вверх, как начинали наваливаться непонятные видения, нагромождения обрывочных, бессвязных кусков моей собственной жизни. Через меня вновь проходило все, плохое и хорошее, но оставившее хоть малейший след. В этих видениях не надо было, ни бояться, ни радоваться – я прекрасно понимал, что все это невозвратимо, а впереди маячило нечто, совершенно не связанное с прошлым.

Тишина и физическое бездействие, видимо, активизировали память, выуживая из нее самые непредсказуемые фрагменты жизни, и заставляли снова возвращаться в них. Нет, не переживать заново, а, скорее, созерцать, при этом имея возможность останавливать «стоп-кадр» в совершенно неожиданных местах, заставляя заново проговаривать диалоги, дополняя их мельчайшими подробностями, о существовании которых я раньше даже не догадывался – теперь же они стояли передо мной четкие и неоспоримые.

Когда же обсосав каждую фразу, каждый ракурс, я пытался выбраться в реальный мир, на меня вдруг обрушивалось новое воспоминание, и я уходил в него – не уносился легко, как бывает во сне, а уползал тяжело груженым караваном к финалу, который заранее не всегда бывал даже известен.

Чаще виделись женщины; сначала мне всегда хотелось вернуться к ним, но в конце – никогда. Иногда являлись мужчины; сначала казалось, что я в чем-то виноват перед ними, но в конце – никогда. Бороться с видениями я даже не пытался, так как они возникали помимо моей воли, а моя воля была парализована каким-то надвигающимся ужасом. Вчерашние события я вспоминал туманно, будто это случилось много лет назад, и, наоборот, произошедшие давным-давно всплывало четко и ясно. Время сместилось, и я потерялся в нем; даже мой собственный образ стал настолько расплывчат, что иногда я не понимал, кто из героев, я.

В конце концов, я стал привыкать к новому состоянию; мне даже казалось, что я научился управлять видениями, трактуя свою роль с позиций своих желаний, однако это всегда оказывалось обманом – в последний момент все происходило не по-моему, а как-то… не знаю как, и сейчас уже не могу привести ни одного примера – настолько все перепуталось. Просто в сознании наступало утро неизвестно какого дня, и происходили события, участником которых я становился, так ничего и не сделав, не прожив ни одной минуты. Обрывки дней громоздились с холодной бесстрастностью, сея в душе хаос, приближая меня к безумию. По крайней мере, мне так казалось.

Довольно часто сюжеты видений повторялись, но нюансы моей роли, никогда. Каждый раз все оказывалось настолько реально, но настолько инвариантно, что я уже сомневался, происходило ли все это на самом деле, прожил ли я ту жизнь? И я понял, что прощаюсь с ней, прежней; пытаюсь напоследок выхватить хоть что-то на память, но видения подсовывали сюжет с новым продолжением, и оказывалось – пережитого мною только что, просто не существовало. Я растерял свое прошлое…

Шел, не помню, какой по счету, вечер, когда я понял, что если не совершу конкретный поступок, то за ночь сойду с ума, и я решил выйти на улицу – Е.Б. ведь не запрещала этого. Старуха ничего не сказала, а я у нее ничего и не спрашивал.

Я спускался вниз по тихой зеленой улочке; такой тихой – даже не верилось, что находишься в городе; и такой зеленой, что в сумерках все вокруг делалось непроглядно черным. Зато свежий воздух проветривал мозги, и я брел прямо по проезжей части, потому что не видел ни одного автомобиля; брел, задрав голову, и смотрел на звезды. Неожиданно в их расположении мне привиделось лицо – два ярких глаза, бездонных и далеких, смотрели вниз, прямо на меня.

– Ты кто? – спросил я вслух, и удивился, что не разучился разговаривать; ответ последовал беззвучный, видимо, возникший из глубины прошлых видений – это Бог. И тут же, пониже глаз возникли очертания носа и густой бороды. Я видел Бога, но не испытывал благоговейного трепета, который ощутил под взглядом святого Михаила; захотелось запустить в него камнем, чтоб не подглядывал, и мне стало смешно.

– Бог! – крикнул я во весь голос, – ты меня слышишь? Тогда моргни! Докажи, что ты есть, что ты настоящий!

Но звездные глаза остались неподвижны.

…Ты никто – пустое место среди черных галактик, – подумал я с непонятной легкостью, – тебя зачем-то придумали, а я, вот он! Я существую!..

Мне требовалось срочно поделиться с кем-то своим открытием, и я повернул обратно к дому. Внутри горел яркий свет – я удивился, потому что у старухи висела лишь тусклая лампочка в сорок свечей. Подкрался к окну. Занавески были ветхими, и в одну из дырочек я увидел старуху в ослепительно белом платье, сидевшую ко мне спиной; напротив сидела Е.Б., и выглядела она еще более усталой.

Не помню, обрадовался ли я ее приходу, но открыл дверь и шагнул в комнату. Старуха повернулась; на секунду в ее глазах что-то вспыхнуло – то ли ненависть, то ли восторг, но так и не сказав ни слова, она вышла. Я увидел, что впервые перед иконой горели свечи.

– Рада тебя видеть, – сказала Е.Б., – сейчас я отвезу тебя домой, а завтра жду у себя в десять утра.

Мы вышли, не попрощавшись с хозяйкой. За углом ждала красная «Тойота». Е.Б. села за руль, и мы поехали, причем, то, что ей известен мой адрес, меня уже не удивило.

Автомобили и гуляющие люди сначала шокировали меня – представляю, как люди возвращаются из джунглей или с Северного полюса! Потом восприятие нормализовалось.

Дома за прошедшую неделю ничего не изменилось, если не считать возвращения Татьяны, но его, действительно, можно и не считать. Фактически она стала первым объектом, который, как индикатор, показал мое новое отношение к жизни и к миру. Если перед знакомством с Е.Б. ее присутствие вольно или невольно возвращало меня к рухнувшим парижским мечтам и поэтому раздражало, то теперь я понял, что Париж – полное дерьмо, о котором не стоит жалеть. Соответственно, и Татьяна перестала являться раздражителем, но проснувшись утром (кстати, проспал я без малого десять часов), я ощутил в себе такую силу, такое скрытое превосходство, что понял – если она что-то вякнет, я ее просто уничтожу, и мне за это ничего не будет, ведь этот мир принадлежит мне!

Сейчас девять; надо ехать к Е.Б. – надеюсь, она объяснит, что произошло и что будет дальше.

* * *

Е. Б. встретила меня улыбкой; как и в первый раз, обвела мой контур, но тут же отдернула руку, словно обжегшись; после этого усадила меня в кресло и начала говорить очень интересные вещи. В частности, оказалось, что какую-то первую ступень я преодолел успешно, но еще не могу приступить к исполнению миссии. Слово «миссия» мне не понравилось, так как подразумевало зависимость от кого-то или от чего-то, зато я, кажется, поверил, что все происходящее не мистификация, поэтому решил пока не вдаваться в нюансы – надо забрать то, что дают, а уж потом решать, что с ним делать.

Так вот, еще Е.Б. сказала, что мне нужна девушка; я еще уточнил – жена, что ли? (Возвращать Татьяну я не собирался). Но она сказала, что не обязательно – просто девушка, которая б жила со мной и добровольно мне подчинялась (она так и сказала «подчинялась», а не «любила»); еще она должна быть не уродиной, так как ей придется общаться с людьми, и полной пофигисткой, не ставящей по жизни никаких серьезных целей.

Роль девушки в осуществлении «миссии» я уточнять пока не стал, потому что подобное существо меня вполне устраивало, а когда уйдет Татьяна, мне все равно придется кого-то искать – не буду ж я жить один? Мотаясь по командировкам, я находил себе женщин там, а теперь надо будет иметь под боком. Только где б еще ее найти, симпатичную пофигистку?..

Правда, Е.Б. дала кое-какую наводящую информацию – например, она назвала ее «чужестранкой», и тут я ляпнул: – из-за бугра, что ли? Ох, как Е.Б. хохотала! А у тебя, говорит, и такие были?.. Короче, выяснилась еще одна важная деталь – оказывается, я уже знаком с ней, то есть из всех своих прошлых баб мне предстоит выбрать нужную. Задачка, конечно, не из легких – я ведь половину из них уже и не помню.

На этом аудиенция закончилась, и вот сейчас я дома.

По большому счету, реально я хотел бы вернуть только Надюшу, тем более, по параметрам симпатичности и пофигизма она, вроде, подходит. Сейчас позвоню ей и скажу, что женился на другой ради Парижа, но без нее жить не могу, поэтому никуда не поехал и теперь развожусь… неужто не подействует? Обычно бабы от такого самопожертвования кипятком писают.

* * *

Позвонил. Похоже, облом. Дома у Надюши трубку никто не взял и я набрал Славку. Он по-прежнему трудится в своем Министерстве – это ж министров снимают и назначают, а клерки вечны. Так вот, когда распался соцлагерь, а вместе с ним и СЭВ, Надюша ушла в какую-то нефтяную компанию; работает там и живет с мужиком, который чуть ли не хозяин всего этого дела – сочетает приятное с полезным.

Нефть – это круто; естественно, в Воронеж она вряд ли поедет, несмотря ни на какие мои жертвы. Да и если хорошенько подумать, не совсем она то, что «заказывала» Е.Б. – конечно, она раздолбайка, но уж слишком самостоятельная, и цели у нее, похоже, далеко идущие, если спуталась с нефтяным магнатом.

То есть, у меня, вот, не получится совместить приятное с полезным; остается, как говорят: ничего лично – только бизнес.

* * *

Весь день мусолил записную книжку, вытаскивая из памяти давно забытые имена, и теперь фиксирую неутешительный итог: все мои бабы исключительно потребители – кто моей спермы, кто моих денег; даже обидно вдруг осознать, что не только ты использовал их всю жизнь, но и тебя тоже. Оказывается, мы занимались «бартером», когда и слова-то такого никто не знал!..

Смех смехом, но надо что-то делать, ведь Е.Б. сказала, что я эту девку знаю… хотя, вообще-то, знаю – понятие растяжимое; мало ли кого я могу просто знать, если не помню всех, с кем спал?.. Чужестранка чертова!..

* * *

Эврика! Все-таки есть в мире какая-то безумная логика, открывающаяся задним числом, как, например, тот бензонасос – да сроду б я никуда не поехал на автобусе! И сейчас тоже – включил телевизор, а там программа про святую Ксению Петербуржскую. Ну, когда б я стал смотреть такую фигню! А тут, вот, стал почему-то. Сама святая лично мне по барабану, но, оказывается, имя Ксения по-гречески означает «чужестранка»! Знакомых Ксений у меня не было и нет, но вдруг это имя есть и в других языках, кроме греческого? Нашел я словарь имен, который валялся без толку с того времени, когда мы с Татьяной, вроде, собирались завести детей.

Чужестранок больше я не нашел, но выяснила, имя Ксения может трансформироваться, либо в Аксинью, либо в Оксану. И тут меня осенило – Оксана Броварская (на манер Ксении Петербуржской), Окси! Вот, по истине, симпатичная пофигистка, без целей… да, вообще, без руля и без ветрил!.. И существо она совершенно безвольное и управляемое. Никаких ее координат у меня нет, и, естественно, я забыл про нее, но я ж ее знаю!..

Лучшей кандидатуры я не найду, и пытаться не стоит, но единственная проблема, как доставить ее в Воронеж? Хотя, если влить литр портвейна, она поедет, куда угодно, а, вот, потом каким-то образом придется держать ее в человеческом состоянии – если она будет бухать, как бухала при мне, то через год превратится в законченную алкоголичку – я читал, у женщин подобные зависимости возникают чаще и прогрессируют быстрее, чем у мужчин. Впрочем, это уже не мой вопрос – если она устроит Е.Б., то пусть та и решает, что с ней делать; к примеру, ее можно закодировать или еще что-нибудь.

Короче, придется опять ехать в Бровары. Правда, тут на днях намечается развод, но, думаю, обойдутся и без меня – детей у нас нет, так что напишу заявление, что не возражаю, и чтоб к моему возвращению Танькиного духа тут не было!

Приеду – запишу, чем дело кончилось; мне даже самому интересно. Конечно, Окси не Надюша, но тоже ничего, если ее привести в нормальный вид.

* * *

Итак, я вернулся с победой! Реальная она или мнимая решать Е.Б. (к ней мы поедем после обеда), но если она скажет, что я ошибся, значит, я ничего не понимаю в бабах – Окси подходит под ее описание на сто процентов!

Татьяна выполнила мое условие и убралась вместе с вещами, поэтому Окси сейчас спокойно спит, и пока я еще под впечатлением от событий, продолжу свою «летопись», хотя для чего это делаю, уже и не знаю, ведь с будущим я, кажется, определился. Если только в конце жизни пригодится для мемуаров «Великого Мага»?..

Ладно, все по порядку. Поселиться пришлось в Киеве – в заводскую гостиницу без командировки меня не пустили, а другой в Броварах нет. Распорядок был такой: в семь подъем, завтрак и в начале десятого я в Броварах; целый день болтаюсь по этому гнусному городишке – изучил досконально все, вплоть до помоек; со мной уже аборигены здоровались! Потом обед. Кстати, кроме «Горизонта», я обнаружил относительно приличный ресторан «Пролiсок» (не знаю, что это значит по-хохляцки) и еще одно кафе, которое просто «Кафе» – без названия. После обеда опять на «охоту» – я уж описывал Окси, и бабкам у подъездов, и официанткам, и продавщицам; все говорят – да, знаем, а где найти – только плечами пожимают.

Потом ужин, либо в «Горизонте», либо в «Пролiске», и часов в десять обратно в Киев – на улице уже темно, а фонарей почти нет; какой смысл искать черную кошку в темной комнате?

Итого получался двенадцатичасовой рабочий день. Уже в первый вечер было дикое желание бросить все на фиг, но утром встал и снова поехал в Бровары; ведь это Игра, а я не люблю проигрывать – не мог же я явиться к Е.Б. и сказать, что не нашел ни одной бестолковой, смазливой телки, которая б согласилась со мной жить? Нонсенс!

Гонялся я за ней три дня. Надо было, конечно, изначально ехать на машине, но я ж, как умная Маша, думал, что наверняка с Окси придется бухать, и застрянем мы в тех Броварах оба.

Да, я ж встретил пацанов, которых мы с Некрыловым метелили, но они меня не узнали. Есть в этом мистика или тогда память им отшибло напрочь, не знаю, только хорошо то, что хорошо кончается. У них про Окси я спрашивать не стал.

В конце концов, попалась она мне на четвертый день – сидит на лавочке не то, чтоб пьяная, но слегка датая; сидит с теплым пивом, курит «Приму», в желудке урчит от голода, но, правда, волосы промытые, платьице чистое – видно, что не под забором ночует.

Увез я ее в Киев; повел в кабак – накормил, напоил; поднял в номер; она из душа голышом вышла – тростиночка, но мне как-то не до секса было. Легла она и вырубилась, а я еще часа два сидел, смотрел на нее – не как на женщину, а, типа, как рыцарь перед турниром решает – тот меч взял или не тот?.. Вдруг он тупой или короткий, и снесут мне завтра башку из-за этого… вот, какие-то такие мысли были.

Утром просыпаюсь, а она лежит, глазами своими зеленющими хлопает; и они ясные, трезвые – будто пелена упала. Что, говорю, не поймешь, где находишься? А она отвечает – почему? Я в Киеве, в гостинице, а ты – Женя. Только зачем ты привез меня, если даже не трахнул?.. Вроде, здраво девчонка рассуждает, и стал я ей объяснять, что она мне понравилась еще с первого раза; что нельзя вести такой образ жизни, и она должна бросить пить; что мы поедем в Воронеж, и она будет жить у меня, я буду о ней заботиться и все такое. Как она взвилась: – Никуда я не поеду! И понесла бред, что все равно никто не сможет ее удержать; что я, как все, только прикидываюсь хорошим, а потом брошу ее. (Кстати, выяснилось – оказывается, ей Некрылов, сволочь, что-то подобное обещал, так она на меня стала стрелки переводить). Меня, говорит, держать надо крепко-крепко, чтоб я не трепыхалась, а вы все только умеете красиво уговаривать; и до слез, до истерики! Слушал я слушал эту хрень и смешно мне стало – я-то пытался говорить с адекватной взрослой женщиной, которой надо представить мотивы, объяснить плюсы – минусы, а это ж ребенок – у нее еще сиськи толком не выросли, не говоря о мозгах – ее не убеждать надо, а брать и тащить, потому что она сама не знает, чего хочет. Зато это укладывалось в схему Е.Б.