Текст книги "Коллекция заблуждений. События"

Филистимляне

Так уж получилось, что во многом благодаря Библии имя этого древнего народа стало синонимом умственной ограниченности и злодейских наклонностей. Так согласно Ветхому завету филистимляне были настоящими злодеями. Например, гигант Голиаф, убитый Давидом, принадлежал именно к этому народу. А герой Самсон, обладавший сверхъестественной силой и отвагой, попал в руки филистимлян в результате коварства филистимлянки Далилы, обрезавшей ему волосы, в которых и таилась его волшебная мощь.

Однако есть все основания утверждать, что филистимляне были оклеветаны. В действительности они были высококультурным народом. Об этом свидетельствуют раскопки филистимлянских городов на побережье нынешней Газы. Их результаты, наряду с находками кораблей филистимлян с грузом для северо-африканских стран заставили историков пересматривать прежнюю концепцию.

В настоящее время исследователи считают, что у филистимян было процветающее хозяйство, у них было очень хорошо развито мореплавание, а сами они поддерживали хорошие отношения с другими государствами и редко воевали со своими соседями.

Конец золотого века филистимлян наступил в 604 году до нашей эры. Вавилонская армия стерла с лица земли один из главных их городов Аскелон. А в следующем году был сожжен другой крупнейший город филистимян – Экрон. Высокая цивилизация прекратила свое существование.

Результаты новейших исследований позволили историку из Иерусалима Сеймуру Гитину заявить: «Существуют серьезные основания думать, что филистимляне не были филистимлянами в том смысле, который в это слово вкладывают».

Финская война

В годы советской власти о финской войне простому человеку было мало что известно. Твердо знали одно в 1939 году Финляндия напала на Советский Союз и получила достойный отпор. И как-то не особо задумывались, как небольшая страна с населением 3,5 миллиона человек осмелилась напасть на нашу огромную державу.

В настоящее время мы уже знаем, что не Финляндия напала на СССР, а наоборот. Правда, теперь в печати склонны преувеличивать советские потери. В разных изданиях можно прочесть, что в ходе этой войны погибло 25 тысяч финнов и 200 тысяч советских солдат (в некоторых изданиях эта цифра поднимается до 250 тысяч, и даже до миллиона). В действительности же во время финской войны по официальным данным министерства обороны СССР погибло 126.875 солдат и офицеров.

Причиной таких больших потерь принято считать неприступную суперукрепленную линию обороны Маннергейма. В ней якобы были многоэтажные доты, не поддающиеся ни артиллерийским, ни бомбовым ударам. Однако о суперукреплениях линии Маннергейма можно прочесть разве что у советских историков. В финской же историографии непрорываемость этого оборонительного вала оценивается гораздо скромнее. У финских историков нет даже намеков на существование многоэтажных дотов. Большинство этих оборонительных сооружений ничем не отличались от тех, что были сооружены в Укрепленных районах на старых советских границах. А заблуждение о неуязвимости линии Маннергейма появилось после неудачного штурма ее в 1939 году. И развеять его не смог даже прорыв линии в феврале 1940 года.

Почему же все-таки у нашей армии были столь высокие потери.

Во-первых, финнам, сражавшимся за родную землю помогла Природа. В первую неделю войны вместо ожидаемых и привычных в это время для этой местности, легких морозов и небольшого снега, были метели и слякоть, из-за чего танки и другая самоходная техника застревали в грязи, и продвижения вперед практически не было. Финны за это время смогли отмобилизоваться и подготовиться к обороне.

Во-вторых, с первого дня войны начались бомбардировки финских населённых пунктов. Только в одной столице Хельсинки был убит тогда 91 мирный житель. Подобная ошибка, «если не сказать преступление, советского командования привело к тому, что произошла небывалая консолидация финского общества и война стала для финнов народной.

В, третьих, в этих сложных условиях особенно проявилась некомпетентность советского командования, проявившееся, в первую очередь в том, что солдаты были брошены на штурмы хорошо укрепленных районов, вместо того, чтобы их обойти.

До сих пор в Финляндии можно услышать поговорку об этой войне: Огромный могучий Советский Союз одержал победу в этом состязании, а маленькая храбрая Финляндия заняла почётное второе место.

Цитата на полях

Так, русские еще во время войны пустили в ход миф о «линии Маннергейма. Утверждали, что наш оборона на Карельском перешейке опиралась на необыкновенно прочный и выстроенный по последнему слову техники железобетонный оборонительный вал, который можно сравнить с линиями Мажино и Зигфрида и которые никакая армия никогда не прорывала. Прорыв русских войск явился „подвигом, равного которому не было в истории всех войн“, как было сказано в одном из официальных заявлений русской стороны. Все это чушь; в действительности оборонительная линия, конечно, была, но ее образовывали только редкие долговременные пулеметные гнезда да два десятка выстроенных по моему предложению новых дотов, между которыми были проложены траншеи. Эту позицию народ и назвал „линией Маннергейма“. Ее прочность явилась результатом стойкости и мужества наших солдат, а никак не результатом крепости сооружений»

Карл Маннергейм «Мемуары»

Не менее распространено и заблуждение о так называемых «кукушках» – финских снайперах якобы сидевших на деревьях. Многие литераторы красочно живописали как трудно было нашим бойцам обнаружить «кукушек» и как горячие финские парни падали ломая ветки после метких выстрелов наших снайперов. Якобы на поиски снайперов на деревьях даже тренировали сибирских лаек.

Однако финские историки относятся ко всем этим рассказам о кукушках, по меньшей мере, скептически. Никто из финских ветеранов ничего подобного не подтверждает. Дело в том, что у снайпера всегда должна быть возможность быстро отступить, спуск же с дерева занимает довольно много времени. Да и посидеть неподвижно на дереве при минус сорока хотя бы полчаса нужно еще суметь. Конечно же, финские снайперы использовали все разнообразие ландшафта, но маловероятно, что они так уж часто залазили на деревья.

Цитата на полях

Наступали по лесу и попали под огонь снайперов. Тут случилась небольшая паника, и произошел такой вот случай. Наш командир взвода говорит: «Ребята, я пошел оправляться», и направился в маскхалате к дереву. Другие солдаты из нашего полка подумали, что это «кукушка», и давай по нему стрелять. Когда разобрались, глядим, а он уже мертвый.

Боржунас М. К., старшина, 111 стр. полк, 25 стр. дивизия.

У отдельных красноармейцев и даже командиров появилась лесобоязнь. Им казалось, что на каждом дереве непременно сидит финская «кукушка». Вообще говоря, вражеские снайперы иной раз целыми подразделениями маскировались на деревьях. Приходилось прочесывать лес, прежде чем наступать.

Рытов А. Г.

Из сб. «Принимай нас, Суоми-красавица!». «Освободительный» поход в Финляндию 1939—1940 гг. Ч.2. СПб. 2000

Улыбнитесь

Финский снайпер сидит в окопе, с русской стороны из окопа никого не видно, работа простаивает. Ну. Значит, он и схитрил.

– Петр!

Из окопа выглядывает голова, снайпер снял.

– Василий!

Опять выглядывает солдат, снайпер его снимает.

– Иван!

Та же история. В окопе сидит чукча и почти молится:

– Только не Бузурбай! Только не Йорхойдыр!

Об этом, а также о том, что были и отдельные женщины-снайперы и пулеметчицы вспоминали многие участники военных действий. Вот, некоторые из них, приведенные в сборнике «Принимай нас, Суоми-красавица!». «Освободительный» поход в Финляндию 1939—1940 гг»:

Оборонял Койвисто шюцкоровский женский батальон. И вот эти шюцкоровские бабы выкинули белый флаг. Наши кавалеристы увидели флаг и выскочили на лед. Там между Койвисто и островом – пролив, так наши сюда и выскочили. Целый эскадрон, и у каждого кавалериста на постромках было еще по два лыжника. Вот финки и скосили пулеметами, как косой, весь эскадрон.

Мирошниченко И. Д., красноармеец, Особая стрелковая бригада КБФ

Помню в районе Бобошино в наш тыл прорвался женский батальон. Одеты они были в белые полушубки, красные штаны, валенки. Мы стояли недалеко от дороги и, когда пошел слух, что батальон прорвал передовые части и устремился в тыл, было, конечно, неприятно. Пройдя в прорыв километра полтора, финский батальон был окружен и уничтожен.

Ширяев В. М., старшина, 1-й корпусной артполк

Между дымоходов сожженного дома был схвачен снайпер, женщина лет 25-ти. На допросе комиссар Лутай грубо растегнул на ней меховую куртку. На ее груди оказалось 13 медалей. На вопрос, за что она получила столько наград, снайпер ответила: «За ваших офицеров.» В порыве справедливого гнева некоторые бойцы и командиры хотели ее пристрелить, но этого не допустили, и отвели пленную в штаб 7-й армии.

Демидюк М. Г., воентехник 1 ранга, 13-я легкотанковая бригада»

Тем не менее, финские историки напрочь отвергают подобные рассказы, утверждая, что все это всего лишь яркие образцы военного мифотворчества. Не исключено, что причиной возникновения этого мифа были попавшиеся на глаза нашим солдатам трупы женщин из полувоенной организации «Лотта Свярд» или же обмундирование «лотт», захваченное Красной Армией в качестве трофеев.

Улыбнитесь.

Идет красный командир по лесу. Слышит кукушку и спрашивает:

– Кукушка, кукушка! Сколько мне осталось жить?

А в ответ;

– Айн куку, цвайн куку, драйн куку…

Французская революция

Еще с советских времен большинство наших граждан довольно сильно идеализируют Великую Французскую революцию. И если нашу «родную» революцию многие уже осуждают, причем вполне заслуженно, за те неисчислимые бедствия, что она принесла, то французская революция по-прежнему считается явлением прогрессивным.

Вполне возможно происходит это из-за того, что о тех огромных жертвах, к которым эта революция привели как-то раньше у нас не принято было писать. Мы, конечно, знали о гильотине, о повешенных и расстрелянных «врагах революции», но даже не подозревали о том, какими были масштабы человекоубийства во имя идеалов свободы, равенства и братства людей.

В настоящее время историки считают, что во время Великой Французской революции (т.е. период от взятия Бастилии до Реставрации, с 1789 по 1815 год) погиб каждый шестой француз. До двух миллионов гражданских лиц были казнены, просто убиты или погибли в тюрьмах (а всего в них побывали миллионы людей). Сюда стоит прибавить и общее число убитых солдат и офицеров за этот же период, а это примерно 1,9 млн. человек. Б. Ц. Урланис в своей книге «Войны и народонаселение Европы» писал: «…урон был настолько значителен, что французская нация так и не смогла от него оправиться, и… он явился причиной уменьшения роста населения во Франции на протяжении всех последующих десятилетий».

Тот, кто думает, что в основном казнены были представители правящего класса – дворяне, священники и прочие негодяи-эксплуататоры – ошибается. Вот что пишет об этом в своей книге «Очерки по истории Великой Французской революции» В. Г. Ревуненков (над этой книгой он работал более тридцати лет):

«Система революционного правосудия, исходила, во-первых, из того, что наказывать следует не только активных врагов революции, но и тех, кто в силу своей темноты и несознательности проявлял безразличие к республиканскому делу… Во-вторых, эта система предполагала, что аресту подлежат не только лица, совершившие определенное преступление, но представлялись „подозрительными“ соответствующим властям… В-третьих, эта система сначала ограничивала, а затем и вовсе отвергла (в законе от 22 апреля) применение к тем, кого считали врагами революции, обычных форм судопроизводства; в процессах по этим делам не нужно было ни вызывать защитников. Ни даже подвергать подсудимых предварительному допросу… Столь нигилистическая позиция в вопросах обеспечения революционной законности, которую занимали и правительственные комитеты на местах, открывала простор для произвольных и необоснованных арестов, для всякого рода злоупотреблений, для проведения скандальных процессов-расправ».

Именно тем, что наряду с активными врагами революции, следовало наказывать и тех, кто «проявлял безразличие к республиканскому делу… карать не только предателей, но и равнодушных… тюрьмы эпохи оказались забитыми не столько дворянами и священниками, сколько людьми из народа» (В. Г. Ревуненков).

Представителей правящего класса казнили в основном с помощью гильотины. Посредством этого орудия казни, изобретение которого незаслуженно приписывают доктору Гийотену (смотрите статью «Гильотина), было публично, чаще всего при большом стечении зрителей, обезглавлено не менее 17 тысяч человек. Из числа гильотинированных дворяне составили 6, 25 процента, священники – 6,8 процента, а представители «третьего сословия» (крестьяне, рабочие, торговцы, ремесленники – 85 процентов. Как видите говорить о том, что революция карала только тех, кто относился к привилегированным классам, не приходится.

По другим данным социальный состав жертв якобинского террора был следующим: «Враги нации» – дворяне – составляли менее 9% жертв. Все остальные были рядовыми участниками революции, из них 28% – крестьяне, 30% – рабочие. Истинных виновников голода, спекуляции, мародерства среди этих 58% «врагов революции» оказалось всего… 0, 1 процента.

Отметим и то, что погибшие на «престижном» орудие казни – гильотине – составляли лишь малую часть от общего числа казненных. В. Г. Ревуненков пишет о событиях 1793 года: «Гильотина уже не удовлетворяла… Выводят приговоренных к смерти на равнину… и там расстреливают картечью, расстреливают „пачками“ по 53, 68, даже по 209 человек».

Использовались и другие виды массовых казней. По свидетельству современников тысячи людей «загоняли» на барки, которые затоплялись затем в реках на глубоких местах.

Одна из самых трагических страниц истории Французской революции – восстание крестьян в Вандее в апреле 1793 года. В советские времена об этом писали следующее: «На западе страны, в Вандее, с оружием в руках выступили сторонники монархии». О том, что ими были обыкновенные крестьяне, не захотевшие дружно отправляться в царство свободы, равенства и братства, сообщать как-то было не принято. И тем более не упоминались данные о том, что согласно оценкам различных историков, при подавлении этого восстания были зверски убиты от 500 тыс. до 1 млн. человек.

Естественно, что и не сообщалось об особенно жестоких акциях устрашения во время революционного террора. Так, например, революционеры вспарывали животы беременным женам «врагов революции». Объяснялось это тем, что таким способом уничтожаются будущие вероятные «враги». С той же целью проводили так называемые революционные бракосочетания: юношей и девушек, принадлежавших к семьям «врагов революции», связывали попарно одной веревкой и бросали в реку.

Стоит отметить, что бескровных революций не бывает. Все они явления трагические, все они приносят неисчислимые беды, а потому не совсем понятно, когда революции преподносятся как величайшие достижения будь-то французского или русского, или любого другого народа.

К величайшим заблуждениям в мире, можно отнести то, что творцы революции считают, что они смогут ее контролировать. На самом же деле революции всегда «пожирают» тех, кто их создал. Так было и во Франции, так было и в России. Печально то, что революционеры, в лучшем случае, начинают понимать это, когда их ведут на эшафот и когда ничего уже изменить нельзя.

Хорошей иллюстрацией того, как могут заблуждаться совсем даже не глупые люди является «Записка» французского писателя XVIII века Жана Франсуа де Лагарпа (в свое время широко известного), называемая еще «Пророчеством Казота». В ней описана весьма необычная беседа, состоявшаяся одним вечером в начале 1788 года дома у одного из французских вельмож. Среди участников беседы были самые разные люди: «придворные, судейские, литераторы, академики и т. п.». Отобедав собравшиеся начали вести вольные беседы, что было тогда очень модно. Прозвучали малопристойные анекдоты, затем философские стихи Дидро («Кишкой последнего попа, последнего царя удавим» – не правда ли сильная философия – С.М.), затем состоялся диспут на тему «Бога нет и Гомер был Глупцом».

Дальше рассказывает сам Лагарп:

«И все сошлись на том, что суеверию и фанатизму неизбежно придет конец, что место их заступит философия, что революция не за горами, и уже принялись высчитывать, как скоро она наступит и кому из присутствующих доведется увидеть царство разума собственными глазами. Люди более преклонных лет сетовали, что им не дожить до этого, молодые радовались тому, что у них на это больше надежд. А пуще всего превозносилась Академия за то, что она подготовила великое дело освобождения умов, являясь средоточием свободомыслия и вдохновительницей его.

Один только гость не разделял пламенных восторгов и даже проронил несколько насмешливых слов по поводу горячности наших речей… Это был Казот, человек весьма обходительный, но слывший чудаком, который на свою беду пристрастился к бредням иллюминатов. Он прославил свое имя впоследствии стойким и достойным поведением.

– Можете радоваться, господа, – сказал он, наконец, как нельзя более серьезным тоном, – вы все увидите ее, эту великую и прекрасную революцию, о которой так мечтаете. Я ведь немного предсказатель, как вы, вероятно, слышали, и вот я вам говорю: вы увидите ее.

Мы ответили ему задорным припевом из известной тогда песенки:

 
Чтоб это знать, чтоб это знать,
Пророком быть не надо!
 

– Пусть так, – отвечал он, – но все же, может быть, и надо быть им, чтобы сказать вам то, что вы сейчас услышите. Знаете ли вы, что произойдет после революции со всеми вами, здесь сидящими, и что будет непосредственным ее итогом, логическим следствием, естественным выводом?

– Гм, любопытно! – произнес Кондорсе со своим обычным глуповатым и недобрым смешком. – Почему бы философу не побеседовать с прорицателем?

– Вы, господин Кондорсе, кончите свою жизнь на каменном полу темницы. Вы умрете от яда, который, как и многие в эти счастливые времена, вынуждены будете постоянно носить с собой и который примете, дабы избежать руки палача.

В первую минуту мы все онемели от изумления, но тотчас же вспомнили, что добрейший Казот славится своими странными выходками, и стали смеяться еще пуще.

– Господин Казот, то, что вы нам здесь рассказываете, право же куда менее забавно, чем ваш «Влюбленный дьявол» (популярная в свое время книга, написанная Казотом – С.М.). Но какой дьявол, спрашивается, мог подсказать вам подобную чепуху? Темница, яд, палач… Что общего может это иметь с философией, с царством разума?

– Об этом я и говорю. Все это случится с вами именно в царстве разума и во имя философии, человечности и свободы. И это действительно будет царство разума, ибо разуму в то время будет даже воздвигнут храм, во всей Франции не будет никаких других храмов, кроме храмов разума.

– Ну, – сказал Шамфор с язвительной улыбкой, – уж вам-то никогда не бывать жрецом подобного храма.

– Надеюсь. Но вот вы, господин Шамфор, вполне этого достойны, вы им будете и, будучи им, бритвой перережете себе жилы в двадцати двух местах, но умрете вы только несколько месяцев спустя.

Все молча переглянулись. Затем снова раздался смех.

– Вы, господин Николаи, кончите свою жизнь на эшафоте; вы, господин де Байи, – на эшафоте; вы, господин де Мальзерб, – на эшафоте… Ведь я уже сказал: то будет царство разума. И люди, которые поступят с вами так, будут философы, и они будут произносить те самые слова, которые произносите вы вот уже добрый час. И они будут повторять те же мысли. Они, как и вы, будут приводить стихи из «Девственницы», из Дидро… Не пройдет и шести лет, и все, что я сказал, свершится.

– Да, уж чудеса, нечего сказать (это заговорил я). Ну а мне, господин Казот, вы ничего не предскажете? Какое чудо произойдет со мной?

– С вами? С вами действительно произойдет чудо. Вы будете тогда верующим христианином…

– А вот мы, – сказала герцогиня де Грамон, – мы, женщины, счастливее вас, к революции мы не причастны, это не наше дело; то есть немножко, конечно, и мы причастны, но только я хочу сказать, что так уж повелось, мы ведь ни за что не отвечаем, потому что наш пол…

– Ваш пол, сударыня, не может на этот раз служить вам защитой. И как бы мало ни были вы причастны ко всему этому, вас постигнет та же участь, что и мужчин…

– Да послушайте, господин Казот, что это вы такое проповедуете, что же это будет – конец света, что ли?

– Этого я не знаю. Знаю одно: вас, герцогиня, со связанными за спиной руками повезут на эшафот в простой тюремной повозке, так же как и других дам вашего круга.

– Ну уж надеюсь, ради такого торжественного случая у меня по крайней мере будет карета, обитая черным в знак траура…

– Нет, сударыня, и более высокопоставленные дамы поедут в простой тюремной повозке, с руками, связанными за спиной…

– Более высокопоставленные?.. Уж не принцессы ли крови?

– И еще более высокопоставленные…

Это было уже слишком. Среди гостей произошло замешательство, лицо хозяина помрачнело. Госпожа де Грамон, желая рассеять тягостное впечатление, не стала продолжать своих расспросов, а только шутливо заметила, вполголоса обращаясь к сидящим рядом:

– Того и гляди, он не оставит мне даже духовника…

– Вы правы, сударыня, у вас не будет духовника, ни у вас, ни у других. Последний казненный, которому в виде величайшей милости даровано будет право исповеди…

Он остановился.

– Ну же, договаривайте, кто же это будет счастливый смертный, который будет пользоваться подобной прерогативой?

– И она будет последней в его жизни. Это будет король Франции».

Как мы уже знаем предсказания Казота полностью сбылись. Причем сбылись с поразительной точностью они и для участников беседы. Так Жан Антуан де Кондорсе (крупнейший деятель французского Просвещения, автор книги «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума») в дни был арестован и покончил с собой в тюрьме, приняв яд.

Никола Себастьян Шамфор, член Французской академии, автор блестящих афоризмов и книги «Максимы и мысли. Характеры и анекдоты» жизнь свою кончил на эшафоте, как и другие участники беседы.

Сам же Лагарп, на момент беседы убежденный материалист и страстный поклонник Вольтера, в дни Великой французской революции вдруг резко меняет свои взгляды и становится богобоязненным христианином.

Трагичной была участь и самого предсказателя (ее он, кстати, тоже себе предсказал). В годы революции он вместе с другими монархистами разрабатывал планы спасения короля Людовика XVI. Но, увы, его письма попали в руки революционных властей, и 24 сентября 1792 года он был казнен.

Цитата на полях

Все, что происходит вокруг меня, бросает зерна революции, которая наступит неминуемо; хотя я сам едва ли буду ее свидетелем. Французы почти всегда поздно достигают своей цели, но, в конце концов, они все же достигают ее. Свет распространяется все больше и больше, вспышка произойдет при первом случае, и тогда поднимется страшная сумятица. Счастлив тот, кто молод: он еще увидит прекрасные вещи.

Вольтер.