Текст книги "Без царя в голове"

Сделать первый шаг труднее всего,

стоя на краю пропасти.

– Ваше Величество, отобедать изволите? – услышал Иван заботливый голос в переговорнике.

– Как это отобедать? – удивился Иван. – А завтрак?

– Ваня, помолчи лучше, цари не завтракают, они к обеду только просыпаются. Говорил дураку, не торопись нажимать…

– Что-то нет желания, не буду обедать! Живот пучит, голова болит, – ни с того ни с сего пожаловался Иван, не ведая, что у царя, живущего нормальной царской жизнью, живот пучить не может.

– Доктора позвать? – моментально озаботился голос.

– Ну, их к лешему этих костоломов, само пройдет, заживет как на собаке, – отмахнулся Иван.

– Тогда, может, отобедаете, Ваше Величество? – с непонятным упорством поинтересовался голос.

– Ты кто, дворецкий или генерал? – возмутился Волгин странному упрямству слуги.

– Дворецкий, Ваше Величество, – без малейшего удивления смиренно сообщил прислужник.

– Слушай, дворецкий, ты чего пристал со своим обедом? – рассердился Иван. – Потом поем, в чем срочность-то?

– Так ведь люди ждут, все уже собрались, только вас не хватает, чтобы обед начать, – пояснил дворецкий с терпением опытной няньки, уговаривающей капризного ребенка.

– Народ? Какой народ? – Иван почуял неладное. – День рождения у меня или праздник какой?

– Так ведь обед с вами, Ваше Величество, для народа всегда праздник! – деликатно пояснил дворецкий.

– Думаешь, обидятся, если не выйду? – с сомнением в голосе спросил Иван, соображая как бы поделикатнее увильнуть от массового мероприятия.

Одно дело собраться быть царем, совсем другое – взаправду им стать. Во всяком новом деле осмотреться нужно и желательно без свидетелей, тишком да рядком. И, вообще, обещать не значит жениться, может, я еще передумаю царем быть, – начал строить пути к отступлению озадаченный Иван.

– Разве можно на вас обижаться, Ваше Величество? – дипломатично увернулся от прямого ответа собеседник.

– В смысле – на дураков не обижаются? – понимающе ухмыльнулся Иван.

– Ваш… Вел… – от неожиданности закашлялся слуга, – как можно, я же не это…

– Шучу, шучу, – захохотал Иван, – экий ты чувствительный, братец. Кстати, напомни, как тебя звать-то по имени?

– Дворецким звали все время, Ваше Величество! А вы меня и по имени называть будете? – удивился слуга.

– А как же мне тебя называть, не братец же? – искренне удивился Иван, привыкший за свою солдатскую жизнь к простым отношениям.

– Мишкой, кличут… то есть Михаилом, Ваше Величество! – торжественно, словно о великом государственном событии, сообщил дворецкий.

– Михаил… торжественно больно, спьяну и не выговоришь, не обидишься, если Михалычем кликать буду?

– Как можно, Ваше Величество? Хоть горшком назовите… Да я за вас… только прикажите, в огонь и в воду…

– Михалыч, остановись! Все понял, учту на будущее про огонь и воду, а пока, братец, если не сложно, водочки рюмашку организуй. В голове шумит после вчерашнего, не грех здоровье поправить.

– Сей момент, Ваше Величество!

– Да что ты заладил «Ваше Величество, Ваше Величество»? Зови меня просто, ха-ха-ха, хозяин! Шучу, Михалыч, не обращай внимания, с бодуна и не такое бывает.

– Понял, учту… – голос дворецкого растаял, словно туман под лучами солнца.

– Ну и дурак же ты, Ваня, ой дурак. С какой стати ты слугу по имени кликать собираешься, кто он тебе – сват или брат? Таких, как он, во дворце тыщи, ты всех по имени звать будешь?

– Буду! – уперся Иван, обиженный слишком частым упоминанием слова «дурак» в свой адрес. – Вам царям не понять, а простому человеку очень даже приятно, когда его по имени называют.

– Ну-ну, удачи, Ваня, – грустно усмехнулся царь. – Куда же мы таким образом докатимся? Скоро слуги будут за одним столом с царем обедать!

Через краткое мгновение дверь в спальню приотворилась, и Михалыч торжественно вплыл с золотым подносом, на котором взор Ивана тотчас уловил хрустальную рюмку до краев полную целебным напитком и соленый огурчик.

– Не Марфа-ключница делала? – неожиданно вспомнив мысли царя, насторожился Иван.

– Никак нет, Ваше Величество, вы же сами изволили вчера вечером приказать вытолкать ее подлую из дворца взашей, – поспешил доложить дворецкий.

– Это правильно… так ее ведьму… – успокоился Волгин.

Иван выпил, крякнул, откусил огурчика и прислушался к организму. Водка холодным потоком упала на дно желудка, тотчас же растеклась по жилам горячим дурманом, в голове вмиг прояснилось, и жизнь перестала казаться мрачной.

Он пристальней вгляделся в дворецкого, не особенно запомнив его в прошлый раз. Само слово «дворецкий» в сознании Ивана порождало образ, мало похожий на тот, что он видел перед собой. То ли камзол царскому слуге был узковат, то ли плечи широковаты, но в сочетании с гренадерским ростом и цепким взглядом дворецкий больше смахивал на отставного десантника, чем на изнеженного царским двором слугу.

Ну, да у царей свои порядки – может он и есть первая линия обороны для царской особы, тогда все встает на место. Потому как ежели все не так, тогда возникают вопросы, на которые можно получить самые неприятные ответы. А кому это надо? К черту вопросы, пора и пообедать, раз к столу зовут.

То ли страх прошел, то ли водка печаль развеяла, но настроение Ивана катастрофически улучшалось. В такие минуты ему море по колено, враг держись, хозяин наливай – жизнь превращается в калейдоскоп отрывистых воспоминаний и сумасшедший драйв.

– Вот и добре! Веди меня, Сусанин, на обед! Умру за Отечество! – Иван откинул одеяло и собрался было выскочить из кровати.

– Господь с вами, Ваше Величество, повара у нас хорошо готовят! Вы бы только оделись, царь-батюшка, негоже без штанов перед народом выходить.

Иван глянул на себя и поперхнулся.

– И давно я эдак голяком спать приноровился?

– Дык, с малолетства, Ваше Величество, али забыли?

В нейтральном тоне Михалыча проскальзывали едва заметные нотки беспокойства. Он никак не мог взять в толк, какой мог быть перепой у царя-батюшки, если вчера весь день по саду гуляли, да гербарий собирали.

Потом странное нежелание идти на традиционный обед, мероприятие, строго говоря, официальное и непреложное, как само существование Российской империи. Теперь вот вопросы странные, что-то с царем неладное, но поди скажи о том кому, еще самому и достанется. Будь что будет, не холопское это дело в царские дела лезть.

***

В детстве нам нравятся все цвета радуги,

с возрастом некоторые нравиться перестают.

– Эй, там! – Михалыч громко хлопнул в ладоши.

Дверь спальни распахнулась и в спаленку ворвалась ватага странных существ, если не сказать грубее. Ряженые под девок парни, крашенные, с накладными бюстами, пританцовывая и улыбаясь во весь рот, подступали к кровати царя.

Один держал в руках панталоны, другой рубашку, третий носки, четвертый… А четвертый вообще лез под одеяло и с нескрываемой похотью в глазах стремился к мужскому достоинству царя.

– Сто-о-о-п! – заорал испуганный Иван. – Это что за цирк? А ну, пшел вон, придурок! – он ногой столкнул парня с кровати, едва не утеряв при этом одеяла.

Улыбки погасли, парни озадачено переглянулись и отступили на шаг, не зная, что предпринять дальше. По всей видимости реплика Ивана, как и его пинок не были характерными для царя. Только то ведь царь, – оправдывал себя Иван, – а то я.

– Ваше Величество, – поспешил с объяснениями Михалыч, – рази ж вы забыли, вчера были девочки, сегодня мальчики. Нормальные мальчики, в прошлый раз вам очень понравилось, – на лице дворецкого было написано искреннее изумление.

– Мальчики, говоришь? – заорал Иван. – Ты, Михалыч, меня за кого принимаешь, а? Брысь отседова, гопота! Нормальному мужику мальчиков, да вы тут сдурели все!

– Это чего такое деется, Ваше Величество, что за придурь твоему дворецкому в голову встала? – возмущенно выговаривал Иван царю.

– Чего сразу придурь? – недовольно буркнул царь. – Хорошие мальчики. А ты, как я посмотрю, все больше по бабам? Никакого разнообразия, – он вздохнул. – Провинциал, деревенщина, о чем с тобой поговорить можно, тьфу на тебя, срамота убогая.

– По-твоему с мальчиками это круто, а с бабами отстой? Ваше Величество, скажи, что это шутка, – жалобно взмолился Иван.

– Пусть будет шутка, чего зря время тратить, – сухо ответил царь.

– Михалыч, еще раз такое устроишь и пойдешь…

– Не губите, Ваше Величество, – бухнулся на колени запутавшийся дворецкий. – Искуплю, отслужу, ноги целовать буду, Ваше Величество! Разрешите исправиться?

– Ну, давай, исправляйся! – милостиво согласился Иван, чувствуя в душе истинно царскую благосклонность.

В другом месте да по такому случаю быть бы Михалычу с разбитой мордой, как минимум, а то бы и зубов не досчитался, чтобы не повадно было подобные шутки шутковать. Но опять же царю не полагается по мордам слуг лупить, царю положено быть добрым и справедливым. От таких мыслей Иван приосанился, уселся поудобнее, завернувшись в одеяло, словно в тогу.

***

Кто рано встает, на того

вся работа и сваливается.

Все лучшее достается тому,

у кого оно и так есть.

– Девки-и-и! – заголосил, вскочив с колен, дворецкий.

В приоткрытую дверь, словно команда спецназа на штурме, ринулись молодые ядреные девки, одна другой краше. Без тени смущения подбежали к царской кровати, смахнули одеяло. Песни распевают, юбками взмахивают, оголяя ноги чуть не до пупа. Тело царское массируют, от сна пробуждают, травки мази всякие втирают и все это, когда царь-надежа перед ними бесстыдницами голяком лежит.

– Вот, это другое дело! – похвалил Иван дворецкого, расплываясь в довольной улыбке, как мартовский кот.

Это ж такое только во сне присниться может, чтобы столько красавиц сразу и все вкруг него родимого вьются. Выбирай какую хочешь, одна другой краше, фигуристые, задорные, подмигивают игриво, прелести свои оглаживают, приглашая слиться с ними в любовном экстазе.

– Ага, сейчас, сольешься, как же, – хихикнул царь. – ты на молодца своего, точнее моего глянь. Да глянь, не стесняйся, тебе тут некого стесняться.

Иван осторожно перевел взгляд пониже живота и с удивлением увидел совершенно не шелохнувшееся от эротических видов мужское достоинство. Вот только что, когда мальчики прибегали, чувствовал, а сейчас, как уснул.

– Это чего такое? Ты случаем, царь-надежа не того…?

– Нет, не того. Просто девки меня не прикалывают. Надоели они мне, тоска с ними смертная. Хочется чего-то особенного, чтобы кровь по жилам побежала, эх, да что тебе рассказывать, все едино не поймешь.

– Это ты брось, – рассердился Иван. – Где это видано, чтобы русский царь, да с…, тьфу, даже говорить противно. Мы ж тебя за идеал считаем, равняемся по тебе, а ты…

– А я вот такой. Кто тебя просил мне в башку лезть, а? Жил бы себе не тужил, дальше бы верил себе. Господи, как же это меня угораздило в такую глупую историю вляпаться? Чтоб ты сдох, противный!

– Ладно, ты это… не гоношись… я ж могила, никому не скажу, как ты… хи-хи… кхм, в общем, пока я тут, с мальчиками завязываем.

– И надолго вы к нам в гости? – язвительно поинтересовался царь.

– Точно сказать не могу, – признался Иван. – Но уж, как говорится, гость пришел – улыбайся шире.

Отвлекшись на разговор, Иван и не заметил, как шаловливые девичьи руки растормошили таки царское достоинство, видать не весь интерес к девкам у царя потерян был.

– Ой, батюшка, велика же ваша сила мужицкая, – хихикнула бессовестно чернявая девка, слегка прикрыв рот ладошкой.

– Будем, батюшка, бутылочку крутить или сами выберите? – деловито поинтересовался Михалыч, наблюдая проснувшийся интерес царя.

– К-к-какую бутылочку? – закашлялся от неожиданности Иван. – Ты же мне только рюмашку подносил!

– Ваше Величество, бутылочка у вас на этот случай под кроватью всегда стоит, – деликатно прошептал, наклонившись пониже, на ушко царю Михалыч. – Вы бутылочку достаньте, девки кружком станут, вы ее крутаните, – терпеливо, как ребенку пояснял Михалыч, – на кого бутылочка покажет, ту и осчастливите своим царским благоговением!

Михалыч не выдержал торжественности момента и хихикнул. Девушки, моментально смекнувшие, о чем Михалыч с царем толкует, тотчас подтянулись, закрутились, начали оглаживать себя, прихорашивать, так и эдак показывая, кто из них самая прелестница.

– Михалыч, подь сюды! – поманил Иван камердинера пальчиком, – Это что же получается, я могу прям сейчас любую из них того…? А что батька ейный скажет, куды дите девать, если случаем чего боком выскочит?

– Ваше Величество, все будет нормально, а детей тех по царскому двору много шастает. И матери и ребенку то большое счастье к царской благодати прикоснуться. К тому же довольствие от казны положено, чай не байстрюки, а царская кровь.

– Да ты что?! – воодушевился Иван, представив сладкие картины любовных утех. – А если без бутылочки, всех разом?

– Господи, охолонись, дурак, – некстати вклинился царь. – Да тебя на одну бы хватило, куды ты позор свой тащишь? Хочешь, чтобы потом девки по всему дворцу разнесли, как царь многого захотел, да на первой и угорел? Одну бы осилить, не осрамиться, укроти норов свой жеребячий, дурень!

– Так нельзя, Ваше Величество, не поймут. Традиции для нас святы, на них империя держится! – деликатным шепотом пояснил камердинер, зная, по всей видимости, о царских возможностях.

– А так все хорошо начиналось, – вздохнул полуодетый Иван. – Отставить бутылочку, царь нынче не в настроении.

Ивану как-то не улыбалось заниматься приятным делом под прицелом десятка пар глаз, а как этим цари занимаются в самом деле, спрашивать было неудобно. И так уже дурнем через слово обзывают, к чему еще глупость свою напоказ выставлять?

– А что, царь, на эдакие твои шалости жена говорит? У нас бы из дому выгнала и на весь белый свет осрамила.

– Ваня, тут не казарма! Что она скажет? Думаешь, ее по утрам девки одевают? Ага, как же! Отдельная гвардейская рота при дворце есть, вся их служба в том и состоит, что царицу ублажать. У царей, Ваня, жизнь своя и есть в ней свои тяготы и проблемы, – царь тяжко вздохнул, – но тебе, дурень, этого не понять.

– Опять дурень? Не глупее некоторых, ты вот можешь кочергу в узел завязать? Что, съел?

– Ваня, дурень ты и есть, нечто сейчас можешь эдакое сделать? Угораздило же такому дурню в царскую башку заскочить, это же погибель Империи! Неисповедимы пути твои, Господи!

Иван посмотрел на свои руки и вздохнул, действительно глупо получается. И с девками может осрамиться, желания-то у него молодецкие, а возможности царские.

– Геть все отсюда, без вас оденусь! – нахмурившись, приказал Иван.

Девушки недоуменно переглянулись и одна за другой выбежали из опочивальни царя. Михалыч за ними дверь закрыл, собрался было помочь царю закончить одевание, но Иван отмахнулся, мигом оделся, на ходу прикидывая, что к чему одевается, причесал жидкую шевелюру пятерней, глянул на себя в зеркало, поморщился, вновь увидав оплывшую фигуру царя в отражении, махнул рукой и направился к дверям.

***

Не всегда новое – это забытое старое.

Иногда это обычная лужа в необычном месте.

Иван решительно шагал по бесконечным коридорам дворца, удивляясь безумной роскоши и огромности дворца. Привычной функциональности и добротности, присущих военным сооружениям, или простоты и удобства, свойственных жилищам простых людей, взгляд не замечал. Все сделано так, словно кем-то была поставлена задача упихать в ограниченный объем дворца несметные сокровища Галактики. И при всем при этом Россия перед всяким прочими спину гнет и улыбается угодливо, чтобы не дай бог каких льгот торговых не лишили.

– Сколько же деньжищ в дворец вбухали, царь-батюшка? Да на такие деньги можно целую флотилию новую построить и с послами чужеземными не в улыбки играться, а кулаком треснуть и на дверь показать.

– То не твоего ума дело, Ваня! У тебя забыли спросить, как дворец строить, – сухо ответил царь

– А мог бы и посоветоваться с народом, народ не дурак, глупого не скажет, – поучал Иван царя, стараясь по привычке удержать в голове путь от спальни до обеденного зала.

– Быть тебе, Иван, первым советником… – Иван расплылся в довольной улыбке, – при постоялом дворе, а в государственных делах ты как дитя малое. Не то ценно, что на стену повешено, а то, что за семью замками спрятано. Ты хоть задумывался, откеле в твоем баке горючее появляется? То-то же, а туда же – поуча-а-а-ть.

– Не пилотское это дело о горючке думать, на то техники и снабженцы имеются, пусть у них мозги об том болят. Наше дело врагов гонять, да из пушки стрелять!

– Вот именно, что видишь не дальше ствола своей пушки. А у царя голова должна обо всем думать. Вот ты сейчас о чем задумался? Можешь не отвечать и так понятно, что о бабах. Только об этом и можешь думать, тоже мне царь новоявленный.

– А ничего зазорного в том нет, коли мужик здоровый о бабах думает!

– Кто же сказал, что это зазорно, только у тебя, Иван, кроме этого в голове вообще ни одной мысли нет.

Иван, заболтавшись с царем, не заметил, как перешел с быстрого шага на трусцу, а потом и вовсе припустил, что есть мочи, словно в столовую гарнизонную к раздаче опаздывал. Встречные, завидев бегущего царя, испуганно прижимались к стенам и недоуменно переглядывались – отродясь такого не было, чтобы царь во дворце бегал.

Торжественно вышагивал – было, шел задумчиво – видали, весело хихикая и подпрыгивая по случаю именин собственных – случалось. А вот бегом, как выпущенная из лука стрела, никогда не было. Может, случилось что – недоуменно переглядывались придворные и пожимали плечами. Хуже того собирались в кучки и обсуждали увиденное, порождая слухи и сплетни во дворце.

Царя такое поведение придворных расстраивало до невозможности, но, не имея сил командовать собственным телом, вынужден он был лишь постанывать сквозь зубы и чертыхаться.

Михалыч, стараясь держаться вида важного и невозмутимого, с трудом поспевал за царем. Не было доселе такой причуды у царя по коридорам бегать, где же прыти набраться, чай не мальчик уже взапуски бегать. Да и не приспособлены царские коридоры к бегу – сплошь изгибы да повороты, вазы китайские, да диваны атласные. Неровен час при таком галопе что-то сшибить можно или во что-то врезаться ненароком. Как накаркал.

Иван, бодрой рысцой рванув за очередной поворот, запнулся о сгиб персидского ковра и полетел бы башкой вперед, сметая все на своем пути, но армейская выучка помогла. Сгруппировался как мог, крутанулся через левое плечо, уперся рукой в стену и только подумал, что сейчас задницей в ту же стену врежется, как случилось неожиданное.

Стеночка легонько скользнула в сторону, и Иван влетел в темное помещение. Стеночка, впустив гостя, бесшумно скользнула на место, свет померк.

– Ничего себе сюрпризы, – подумал про себя Иван, стараясь не шуметь в незнакомом месте.

Осматривайся боец, прислушивайся, принюхивайся, крути башкой, смотри во все глаза и готовься бой принять! В такой вот темноте самое то подкрасться и по башке стукнуть чем нибудь тяжелым. Без паники, солдат, без истерики.

– Где это мы, Ваня? – с явной растерянностью поинтересовался царь.

– Тебе виднее, это ж твой дворец, не мой, – резонно ответил Иван.

– Отродясь такого не видывал, – признался царь. – Как же нам отсюда вылезать обратно? Стукни по стеночке, может выпустит?

Иван стукнул. Чего не стукнуть, когда сила есть, только толку нет. Не захотела проклятая стеночка открываться, хоть ты тресни. И темно, хоть глаз выколи.

– Это ловушка! – охнул царь. – Я знал, я ждал, это заговор! – причитал он, впадая в истерику. – Нас, точнее меня убьют, на мое место посадят… господи, кого же на мое место? Жена?! Ах, сука какая! Вот же подлюка! Решила двух зайцев одним выстрелом убить – от меня избавиться и самой на трон вскочить! А может она тебя и подослала, чтобы меня в ловушку заманить? Ведь собственными ногами пришел!

– Да погодь ты, Ваше Величество, причитать, дай в ситуации разобраться. Не похоже на ловушку, нутром чую – не ловушка, случайность. Не знаю я твой жены и планов ее не ведаю, может напраслину возводишь на добрую женщину?

– Ваня, дурень ты, простофиля, да она же с самой свадьбы нашей об том мечтала. Ты думаешь, чем мы в первую брачную ночь занимались, а?

– Известно чем, – хмыкнул Иван.

– Вина она мне поднесла собственными руками налитого, так я ее внимание отвлек и собаке то вино плеснул в пасть. Так ведь собака сдохла, Ванюша. Прям вот как вина глотнула, так дернулась и сдохла разом. Чуешь?

– Так как же вы с ней дальше жить-то стали? – изумился Иван, не забывая знакомиться на ощупь с темным помещением.

– А вот так и стали, это же политический брак, любовь тут не при чем. У нее кроме фамилии серьезное наследство, у меня пути торговые, вот и решили нас таким образом повязать, чтобы и им и нам польза была. Политика, Ваня, грязное дело!

– Я бы сбежал, – честно признался Иван, – или убил бы ее сгоряча.

– А то я не пробовал, – сокрушался царь, в голосе которого звучала неподдельная тоска, – думаешь, просто так она себе гвардейцев завела? Не доверяет моей охране, свою прикармливает, да улещивает. Эти кобели ради своей царицы любому глотку перегрызут.

– Ну и жизнь у тебя, Ваше Величество, могу только посочувствовать. Ага, а это что такое? – с этими словами Иван нажал едва выделяющийся на плоскости гладкой стены выступ.

Открылся проход в длинный коридор. С одной стороны коридор ограничивала стена с контурами множества дверей, с другой полупрозрачная стеклянная поверхность. По ту сторону стекла открывался совершенно фантастический вид на огромное количество помещений явно технического назначения, расположенных кольцами по внутренней стороне цилиндрической шахты. Взгляд терялся в глубине и не мог нащупать верха колодца – бесчисленные комнаты, тысячи человек и все что-то делают.

А смысл, если все одно ничего не видно? Да вот хотя бы эти, чем заняты? Иван ткнул пальцем в стекло и с удивлением увидел, как изображение тотчас же увеличилось, позволив в деталях разглядеть желаемое. Из любопытства Иван пробежался вдоль стеклянной преграды, радостно тыкая пальцем, то там то тут, словно дитя малое.

В одной из комнат Иван с удивлением узрел знакомый ему мешок с травкой. Люди ту травку резали, толкли, растирали, разбавляли какими-то жидкостями и давали попробовать лабораторным крысам. Потом и сами, морщась, отпивали по глотку.

В других помещениях горели многочисленные навигационные экраны, показывая полную картину торговых путей. Моргали пульты управления, картинки на мониторах менялись в темпе вальса, шла деловитая работа совершенно не похожая на жизнь по ту сторону стены из-за которой появился Иван.

– Давай выбираться отсюда, пока еще кто не пожаловал, – не разделяя Иванова любопытства брюзжал царь. – Нехорошее место, нутром чую, пока никто нас тут не увидал, бежать прочь нужно. Ищи выход, Ваня! – канючил он, отвлекая Ивана от неожиданного развлечения.

– Интересно же, – не скрывая воодушевления от увиденного, признался Иван. – Но твоя правда, царь-батюшка, потехе время, обеду час, – легко согласился Иван.

Он шлепнул ладошкой по выступу рядом с ближайшей дверью, увидел напротив аналогичный выступ рядом с другой дверью и быстрым шагом рванул к ней, опасаясь остаться в полной темноте. Выскочив из стены, Иван увидел впереди себя недоумевающего Михалыча. Тот заглядывал за угол, пожимал плечами и чесал в затылке, размышляя, по всей видимости, куда же мог запропаститься царь?

– Михалыч, не меня ли ищешь? – свистнув, хохотнул Иван.

Дворецкий подскочил, как ужаленный, оглянулся и застыл, как громом пораженный. Еще бы, только что царь исчез за поворотом и сразу же появляется сзади. По потолку пробежал что ли?

– А как… вы же, Ваше Величество, а я… – дворецкий тыкал пальцем за поворот, недоверчиво смотрел на царя, ожидая, по всей видимости, очередного чуда.

– Проглядел, Михалыч, проглядел, – захохотал довольный Иван. – Все, Михалыч, пошутиля. Идем дальше, показывай, где тут у нас столовая, – приободрил он дворецкого.

***