Текст книги "Без царя в голове"

– Вот и проиграл, варг, знаю. Об том у нас каждая собака знает – варги вероломно вторглись в наш сектор галактики и захватили несколько мирных планет. Так что тут однозначно – войну затеяли вы.

– Факт знаете, – похвалил магистр, – но причины того факта вам не рассказали. Вы задайте правильный вопрос: «Почему варги захватили те планеты?»

– Жадные больно, вот и польстились, надеясь, что вам побоятся сдачи дать. Да не на таковских нарвались, получили по зубам!

– Планеты были ваши, в этом спора нет, но жили там в большинстве своем наши граждане. Можете проверить в архивах, если их еще не сожгли. И когда эти самые граждане выступили против непомерных налогов, их просто напросто поставили перед выбором – сдохнуть или замолчать.

– Могли бы просто улететь к себе на родину, никто их за руки не держал.

– В том-то и дело, что не могли. Первый же транспорт с репатриантами таинственно исчез, но… – магистр сделал трагическую паузу, – гравиграмма, посланная капитаном, дошла до наших постов. Их сбили, сбили русские штурмовики. А ведь там были женщины и дети.

– Врете, не мог русский солдат стрелять в женщин и детей!

– Армия в любой стране есть армия и в этой армии всегда есть спецподразделения, выполняющие любые приказы своего правительства. Не рассуждая, не задавая лишних вопросов, исполняя все в точности, как приказано. Вы слишком молоды и горячи, чтобы поверить в такое, но это правда.

– И вы атаковали планеты, на которых жили ваши сограждане? Что-то у концы с концами не сходятся. Там же всех уничтожили. Получается, что вы стреляли по своим?

– Мы лишь пытались прорваться к планетам и вывезти своих сограждан, ничего более.

– А кто же тогда бомбил планеты? – совсем запутался Иван.

– Попробуйте сами догадаться, – сухо ответил магистр. – Боярам ничего другого не оставалось, как скрыть все возможные факты собственного злодеяния, уничтожив при этом остатки нашего населения и объявив, что мы вторглись вероломно и беспричинно. Пропаганда способна творить с людьми подлинные чудеса, она может заставить их верить в любую самую невероятную ложь.

– Ну да, так и было, так и пишут… – вконец запутавшись, пробормотал Иван. – Получается… да ну, не может быть… врете вы все, лапшу на уши вешаете. Чтобы русский человек, да подобные мерзости сотворить мог, не поверю, хоть на куски режьте, не поверю. И я не верю пропаганде, – добавил гордо Волгин.

– Во-первых, мой друг, хорошую пропаганду вы никогда не распознаете, она будет именно такой, какой ее готовы принять безоговорочно. А во-вторых, в политике национальность значения не имеет, уважаемый. Никто не делится деньгами и властью, особенно большими деньгами и безграничной властью.

– Где-то я это уже слышал, – пробормотал Иван себе под нос.

– Это не секрет и не я придумал, общеизвестный факт, – магистр, судя по всему, обладал весьма чутким слухом.

– Ну, хорошо, предположим, я вам поверил и готов с вами сотрудничать. Что я должен сделать?

– Ничего! Раз не хотите научить наших специалистов вашему умению, сами донесите до умов ваших сограждан эту простую мысль – мы не хотим войны и готовы сотрудничать.

– Не понял, почему я? Ваши послы постоянно при дворе царя, вот пусть они и талдычат это царю!

– Не получается, – вздохнул магистр, – те же боярские препоны. Царь решений не принимает, а бояре все предложения принимают в штыки.

– Граф Меньшиков?

– Хм, пойди поговори с ним, он на пушечный выстрел нашего брата не подпускает. Всякого тайного агента старается выследить и поймать. А там конец один – каторга или расстрел на месте.

– Уже плачу от жалости, – хмыкнул Иван, ни на грош не поверивший в варговские россказни. – Бедные несчастные, как мышки малые от страшного кота прячутся. Не ты ли, магистр, хвалился своей воинской выучкой? Что же агенты твои такие дохлые?

– Вопрос сложный, – ушел от прямого ответа магистр. – Не моя сфера, не я за это в ответе. Но сейчас у нас появилась возможность донести наше послание…

– С чего вы решили, что я послания буду куда-то кому-то нести? – удивился Иван. – Мне пока еще пожить охота, я на каторгу не спешу.

– Видите, а я вам сразу предлагал хороший вариант, – расплылся в довольной ухмылке магистр. – Скажите, как вы это делаете, и мы сами донесем нужные мысли до нужных людей.

– Что это? – не сразу понял Иван. – Ах, это! Не скажу, секрет.

– Любой секрет имеет цену. Сколько стоит ваша тайна? Можете не стесняться. Любая сумма, в любом эквиваленте. Совершенно анонимно. Бог с ними со швейцарскими банками, со счетов в российских банках. По совершенно законным с точки зрения российского законодательства договорам. В таком деле у нас большая практика.

– Как это законным образом? Каким договорам? Какие могут быть договора у русского человека с варгами?

– Почему именно с варгами? – магистр покривился от непонятливости собеседника. – К примеру, вы написали книгу и она разошлась жутким тиражом. Перед этим вы заключили договор с любым вашим российским издателем, который предварительно получит определенные пожертвования от анонимного благодетеля. Это как пример, существует масса способов совершенно законно заплатить нужному человеку любую сумму.

– Так уж и любую? – удивился Иван, прикидывая размер возможного вознаграждения и сравнивая его с украденными у самих варгов пятьюстами миллионов кредитов.

– Я умоляю, просто назовите любое число, какое придет на ум.

– Да у вас столько денег нет, – не поверил Иван. – Сейчас я вам тайну скажу, а вы мне дулю с маслом.

– Дулю? С маслом? Каким маслом? – напрягся магистр.

– В смысле кинете вы меня, – пояснил Иван.

– Кинем? Куда?

– Господи, да обманете и все тут, останусь я и без тайны и без денег.

– Зачем же обманывать, – облегченно вздохнул магистр, запутавшийся в идиоматических выражениях Ивана. – Мы деньги сразу перечислим, а потом вы свой секрет откроете. У нас без обмана. Как вы понимаете, в этой ситуации мы рискуем больше.

– Ага, денежки перечислите, я секрет скажу, тут вы меня и по кумполу, – злорадно захохотал Иван, разгадавший коварный замысел варгов.

– Да что с того, что по кумполу. Так и надо с этим графом поступить, но вам-то до него какое дело? Вы же к себе обратно улетите, вернетесь по месту жительства так сказать, если я правильно понимаю.

– Откуда такие познания? – вновь насторожился Иван.

До сего мгновения он считал себя единственным посвященным в тайну, за исключением царя естественно. Но и царь не знал всего доподлинно, откуда же этим сия тайна известна?

– Космос велик, слухами мир полнится, – туманно ответил магистр.

– А точнее? – не отступал Иван.

– Вы не единственный, кто делал подобное ранее. Это тайна, но скажу – нам нужен контакт с подобными вам. До сих пор, к сожалению, наладить контакт не удавалось. Вы первый, кто пошел на контакт, поздравляю!

Иван аж вспотел от услышанного. Так он не один! Кто-то и до него проделывал подобное! Ай да Швондер, ай да проныра! Стоп! Но ведь траву у него покупает Селим-бей! Значит, вот кто балуется! Если Иван Волгин смог в башку царю попасть, то Селим и подавно прорвется. Чего там прорываться, коли на двери ни замка ни щеколды, да и самой двери в помине нет – входи кто хочет, бери, что надо. Получается, что народу, допущенного до травы, прорва, отчего же он единственный так варгам интересен стал?

– С чем поздравляете-то? – насторожился Иван. – Я не давал согласия на сотрудничество, поздравлять не с чем.

– Мы хорошо заплатим, – поспешил вернуться к прежней теме магистр. – Научите нас своему искусству и мы никаких денег не пожалеем, вы станете самым богатым человеком по ту и эту сторону галактики, – нашептывал змей-искуситель. – Сто миллионов, миллиард, сто миллиардов кредитов! Неужели вам мало? За одну ма-а-аленькую тайну сто миллиардов кредитов, согласитесь – это хорошая цена.

Совершенно неожиданно для себя Иван почувствовал какую-то странную маету, словно болит давно выдернутый зуб или совесть проснулась в самое неподходящее время. Навалилась тоска смертная, померк свет в глазах и… безо всякого звездного фейерверка Иван очнулся в трапезной царя.

***

Подобное подобным не лечится,

не травится и ничему не учится!

– Черт, на самом интересном месте! – чертыхнулся он, вставая на ноги, словно ничего особенного не произошло.

– Ну, кто говорил, что ему плохо? – грозно-бесшабашным тоном осведомился Семенов. – Сейчас мы глянем, что там за сны ему снятся после такой травы, – Иван увидел, что Семенов затягивается его же недокуренной сигарой и залпом выпивает стакан водки, в точности повторяя действия Ивана перед улетом.

«Ты что делаешь, дурак?» – хотел было заорать Иван, но не успел. На лице Семенова отразилась такая богатая гамма чувств, что окружающие замерли в немом изумлении. Семенов то оглушительно гоготал, словно его черти за пятки щекотали, то плакал жалобно и тоскливо, то порывался всем набить морду и дойти до самого царя, то затихал, уставившись в одну точку.

Отсутствовал главный эффект – Семенов не терял сознание, точнее его сознание всегда было при нем. Семенов все сделал правильно, но у него не получилось то, что получилось у Ивана. Эта мысль пронзила Ивана, как удар тока. Получается, что не все так просто, как он для себя решил – покурил-выпил и пошел летать по чужим сознаниям, аки ангел бесплотный.

– Слышь, Каха, а ты тоже пробовал? – требовались дополнительные доказательства.

– Нет еще, а что надо? Ты же знаешь, я не курю! – отмахнулся Каха, наливая в стакан водки.

– Каха, надо! Один разочек можно, считай, что это приказ. Втяни дым и побольше, потом залпом водку и скажи, что чувствуешь!

– Приказ? Есть командир! Семенов, дай сюды!

Каха повторил подвиг друга с тем же результатом, разве что плакать не стал, зато спел несколько песен на своем языке. Учитывая полное отсутствие у Кахи музыкального слуха, концерт был еще тот. Факт оставался фактом – для всех прочих трава была обычным наркотиком.

Иван попробовал представить себя на месте Семенова. Вот он втягивает этот сладкий дурманящий дым и затем ударяет по сознанию стаканом крепкой водки. Вот оно должно накатить и… ничего не приходит. Почему?

Волгин пригорюнился и вдруг заметил странную штуковину – он видит самого себя пребывающим в грусти, как в зеркале. Только зеркала нет!

– Иван, ты чего закручинился? – неожиданно сказал он самому себе.

Стоп. Что значит самому себе? Иван посмотрел на говорящего – вопрос задал Семенов, но впечатление такое, словно именно Иван задал самому себе вопрос. Да и в глазах ощущение раздвоения, аж мутит немного от странного неприятного ощущения – смотреть на мир двумя парами глаз.

Точно! Вот это да, вот это прикол жизни. Иван для проверки представил, как Каха курит траву и… в тот же момент увидел себя любимого, Семенова и еще раз Семенова и еще раз себя и еще Каху… Вот же дурная трава.

Иван судорожно сглотнул, напрягся, выметая из сознания мысли о Семенове и Каха – зрения прояснилось, пропали лишние точки зрения. Что же такое получается? Получается, милостивые господа, что процессом-то можно управлять!

А ну-ка, попробуем вернуться к царю! Ну, что за невезение, – мысленно сплюнул Иван, – опять варги!

– Граф, не валяйте дурака, он не мог никуда исчезнуть, – магистр шлепал графа Вельде по щекам и совал ему под нос противно пахнущую ватку.

– Ап-чхи, – оглушительно чихнул граф и в тот же момент Иван птичкой выскользнул из его сознания.

– Эй, царь, хватить спать. Чего это тебя с трех рюмок так разморило? Совсем стар стал, пора на пенсию, – кто-то тряс безмятежно спящего царя за плечо. – Однако, крепок подрыхнуть наш государь, с таким каши не сваришь, – пробурчал некто себе под нос недовольно и раздраженно.

Меньшиков, чтоб я сдох, получилось, попал, научился, ай да Ванька, ай да сукин сын! Меньшиков с царем пил, когда Иван царя покинул, кому как не Меньшикову сейчас царя будить? Обрадовался Иван, вдохновился, поднатужился, чтобы сознание графа в стороночку отодвинуть, да сдулся, словно в бетонную стену уперся.

Вот те на, вот те и коверкот. Как же раньше получалось, чем другие от того графа отличаются? Всех с первого раза Иван на лопатки клал и в самую дальнюю сторону отодвигал, а тут облом получается, да еще в такой неподходящий момент.

Взвыл Иван от отчаяния, собрался разбег взять, чтобы изо всех сил в ту стену неподатливую врезаться, да не подрасчитал видать. Метнулось его сознание в совершенно неожиданном направлении, как напуганный лось через бурелом, не разбирая дороги, полетело неведомо куда. Долго ли коротко ли, близко ли далеко ли, то нам неизвестно, но в следующий момент взору Ивана открылась скучная равнина.

***

Но если туп как дерево – родишься баобабом

и будешь баобабом триста лет, пока помрешь!

Владимир Высоцкий

Не то чтобы степь, не сказать что лес, а так – серединка на половинку. Далеко, на сколько взгляда хватает, во все стороны ровнехонькими рядками, словно морковка на грядках, стоят невысокие деревца. Ствол от силы метр в высоту и сразу шапка лиственная. Стоят деревца, листочками на ветру сиреневыми колышут и тишина кругом мертвая. В смысле никого, кроме тех деревьев нету.

– Стоп, как же нету, когда я все это обозреваю? – спохватился Иван. – Раз уж сознание мое в кого-то вселилось, стало быть должен этот кто-то быть!

– Конечно, должен, – ровным голосом подтвердил кто-то. – А что с того?

– Не хотелось бы тут в одиночку оказаться на эдакой безлюдице, – осторожно ответил Иван, приглядываясь к окружающей действительности.

– Одиночество – благо, не каждый день вот так можно постоять на холме, проникая в сущность мироздания.

– Какого здания?

– Мира… здания, хм, интересный поворот мысли. С одной стороны мир, а с другой здание, вместе получается мироздание, забавно. Вы, милейший, откуда будете, с фабрики или с плантаций?

– Да я это… вроде как в охране… – замялся Иван, не решаясь раскрывать своего инкогнито.

– Ох-рана, ох-рано, забавно получается, да вы шутник, любезнейший. Повезло мне сегодня на умного человека. Давненько никто не забегал вот так просто поболтать, повеселить, все больше проблемы у людей, вопросы.

– Понятное дело, живые люди как-никак, – поддержал тему Иван, не совсем понимая сути разговора.

– Кто живые? – не понял собеседник.

– Собеседники ваши, кто же еще, – пояснил Иван. – На то он и человек, что на всякий вопрос ему умный совет нужен, так и жизнь веселее.

– Ах, вы в таком смысле, ну да, что-то в этом есть. Да какие у них вопросы? Так, ерунда всякая. Дорастут до маразма, кора уж трещит, в стволе дупла, вот и лезут со своими болячками на здоровое дерево – как это, как то? А я то откуда знаю, у меня пока что, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, таких проблем нет.

– Кора в смысле кожа? – не понял Иван.

– Кожа у деревьев? – собеседник погрузился в размышления. – Свежая мысль, оригинальная, я бы сказал некоторое иносказание. Да вы поэт, батенька.

– У каких деревьев? – окончательно запутался Иван.

– Да у нас с вами, батенька, у каких же еще? Тут другие не растут, выкорчевывают их нещадно, чтобы они не мешали спокойно расти другим.

– Деревья? – Ивану показалось, что он ослышался. – Так вы дерево?

– А-а-а, понял, новенький, недавно укоренился, понятно. Все в новинку, не привык еще, не пообтерся. Ничего-ничего, это пройдет, десять-двадцать лет и укоренитесь, батенька, даже и не вспомните, как это было поначалу. Я вот помню…

– Стоп! С этого места помедленнее! Дерево? Я что в дерево переселился? – взвыл Иван с отчаянья.

Он уже смирился с чудесной способностью перемещаться из одной человеческой головы в другую, но чтобы в дерево переместиться – это прямо глупость какая-то. Откуда у дерева башка? Оно же дерево! Вспомнилась не к месту старинная народная песенка про переселение душ и баобабы – кто их знает, вдруг то не сказка.

– Извиняюсь, за глупый вопрос, – поспешил уточнить Иван, – а вы случаем не баобаб?

– Баобаб? Что такое баобаб? Имя или фамилия? Может национальность такая? Нет, не слышал, а может… – бубнил себе под нос собеседник, пытаясь найти ответ на вопрос.

– Не знаете, значит не… не баобаб, – успокоился Иван. – Но дерево?

– Дерево, – без тени смущения подтвердил собеседник.

– А эти… – Иван хотел обвести круг себя рукой, но не сумел, – в смысле другие деревья, они тоже… того?

– Что значит того? – обиделся собеседник. – Священное дерево это вам не того, а очень даже этого! Тьфу, какая бестолочь ко мне в гости пожаловала!

– Ну, уж извините, что без предупреждения, – съязвил Иван, – не собирались мы по деревьям шастать, не было печали, не было задумки. Откуда ж такое видано, чтобы у дерева сознание было, что за уродство такое божественное?

– Сами вы, батенька, урод! – запыхтело дерево. – И где только таких держат? Не из сумасшедшего ли дома сбежали, ась? Давненько я таких идиотов на Аливандере не встречал, давненько…

– Аливандер? – ахнул изумленно Иван. – Эко меня занесло куда!

– Что значит «эко»? – насторожился собеседник. – Ты откуда будешь-то?

– А с какой целью интересуетесь? – на всякий случай не ответил Иван.

– Ты не местный что ли? – раздраженно уточнил собеседник.

– Нет, но у меня… – хотел было сказать Иван «купчая на вашу планету есть», но вовремя осекся, потому как не к месту такие признания.

– Ага… – только и ответил собеседник.

Повисла томительная пауза. Иван торкнулся было смыться по-быстрому, но попытка ни к чему не привела. Как сидел он в башке того дерева, так и остался в ней же, хоть ты тресни. Ни помутнения в мозгах, ни мельтешения звездного, ни намека малого на возможность куда бы то ни было перемещения.

– Неужто застрял? Что же теперь всю жизнь тут торчать? Как же я, как же тело мое родное? Считай что помер во цвете лет! – перепугался не на шутку Иван.

– Как… тебе кто… откуда у тебя… – никак не мог сформулировать нужный вопрос собеседник. – Кто тебя научил э-то-му? – осторожно по слогам поинтересовался собеседник.

– Сам научился, случайно правда, но так уж вышло. Что-то не так сделал?

– Как именно ты это сделал? – вопросом на вопрос ответил собеседник.

– Вам какое до того дело? – насторожился Иван.

Видали мы таких прытких, им расскажи, они потом сами пойдут по чужим башкам прыгать. Нам это надо? Так любой дурак сможет в царскую башку прыгнуть, да империей Российской править, а мы… Тут до Ивана дошло, да так дошло, что аж чуть не помер от страха – собеседник его в курсе тех перемещений, воспринимает их как должное, как обыденное, значит…

– Умру, а не расскажу тайны страшной! – пресек Иван дальнейшие расспросы.

В голове его немедленно родилась страшная картина, как полчища невидимых оккупантов заселяют мозги российских граждан и те волей неволей становятся на сторону врага. А там и двери отворяют и крепости рушат, чтобы и самого врага в стольный град впустить. Без боя, без единого выстрела падет империя российская – ужас-то какой! И кто тому причина, кто врагу след дал, кто на мысль навел? Иван! Иван Волгин! Умру, а не открою врагу тайны великой!

– Ну, и дурак! – обиделся собеседник. – И проваливай тогда, не мешай мне отдыхать!

– Не могу, – признался Иван стыдливо. – Пробовал уже, не получается. Может вы меня как-нибудь эдак… – Иван представил себе старт полицейских истребителей через трубу ускорителя, —… толкнете для разгону? А дальше уж я сам доберусь.

– Толкнул бы я коленом под зад, да у меня колена нет, а у тебя зада, – проворчал собеседник. – Ответствуй, как научился прыгать? Ответишь, так подумаю, как горю помочь, а нет, пеняй на себя – тыщу лет со мной в одном стволе жить, а характер у меня не сахар! Выбирай!

– По-другому нельзя? – заюлил Иван. – Может доктор у вас какой есть? – спросил он с надеждой. – Может мне пилюлю какую пропишут двигательную или еще чего?

– Условие мое знаешь, – сухо ответил собеседник. – За одно то, что ты знаешь тайну великую, надлежит тебя казнить немедленно. Но перед смертью покайся во грехе тяжком – как сию тайну узнал, кто продался, кто предатель?

– Да никто не продался, сам я до того секрета допер, само оно получилось, случайно! За что казнить? Я ж никому ничего худого не сделал! Наоборот даже… – тут Иван осекся, не решившись рассказывать о своих подвигах случайному собеседнику.

Кто его знает, кому тот Аливандер принадлежит? Будь он в Российской империи и тогда не след им лишнего знать, а вдруг варговская планетка или еще какого врага тайного владение? Тут куда не кинь всюду клин, всяко лишне слово боком выйти может отечеству. Эх, придется видать погибнуть во цвете лет, раз уж такой неудачный расклад вышел. Прощай, Люська, прощай милая, не сводить мне тебя в ресторан, не целовать губ твоих алых, не ласкать твоих нежных…

– Стоп! – от мысленных видений Люськиных прелестей Иван мигом пришел в себя. – Как я это сделал, рассказать могу, а потом отпустишь меня?

– Подумаю, – туманно ответил собеседник.

– Машины в космосе кружатся, ракеты падают стрелой, а молодого космонавта несут с пробитой головой, а молодог-а-а-а-а космонавта-а-а-а… – перевирая каждую ноту, заорал Иван любимую песню всех полицейских.

– Эй-эй-эй, хватит голосить, тебе же медведь на ухо наступил… – всполошился собеседник.

Иван умолк.

– Отпустишь?

– Я же сказал…

– … несут с пробитой головой, – тотчас же продолжил Иван.

– Отпущу-отпущу, только не ори! – пошел на попятный собеседник.

– А может и так отпустишь, а? У меня песен знакомых мно-о-о-го, не переслушать, – воодушевился успехом Иван.

– Пой! – посуровел собеседник. – Пой, а так не отпущу! Страдать буду безвинно, но секрет мне открыть должен. Не себя ради пекусь, безопасности родной планеты для! А потому пытай меня, изверг, песней своей фальшивой, но без секрета не отпущу тебя во родимую сторону! Вот мое крайнее слово!

– Кхм, уважаю! – только и нашелся что ответить Иван. – Секрет-то простой – травку из этих самых листьев курнуть, водкой запить и лети себе на все четыре стороны.

– Так просто? – удивился собеседник.

– Ага, – вздохнул Иван, – но не у всех получается, – добавил он, вспомнив эксперимент с друганами.

– А у тебя, значит, получается? – с недоверием в голосе уточнил собеседник.

– У меня получается, – вздохнул Иван.

– А почему? – не отставал собеседник.

– Да откуда ж мне знать, не ученый тем делам. Говорю же – курнул, выпил и полетел. Все, секрет сказал, отпускай, как договаривались!

– Погодь, разобраться нужно, много ли таких ушлых как ты. С кем секретом делился?

– Ни с кем! Разве ж о таком кому расскажешь? Мигом в психушке окажешься! – подивился непонятливости собеседника Иван.

– Тогда откуда знаешь, что у других не получается, а? – прокурорским тоном поинтересовался собеседник.

– Видел, как другие то же самое делали, – нехотя признался Иван, – ничего у них не было. Ни видений странных, ни совпадений случайных.

– Так они тебе и рассказали.

– Друган другану завсегда все расскажет.

– Ты-то им ничего не рассказал.

– Тут другое дело.

– Ага, у тебя одно дело, а у них другое.

– Как хочешь понимай, а я знаю наверняка – ничего у них не получилось! – уперся Иван. – Замаял ты меня своим допросом. Или отпускай или песню завожу! – пригрозил он пытливому дознавателю.

– Тебя как звать-величать? – неожиданно сменил тему собеседник.

– Иван… просто Иван, – для секретности Иван решил не уточнять все прочее.

– Ну да, простенько и со вкусом. А меня можешь звать 12—20—44—35.

– Не понял, у вас тут с именами напряженка?

– Иван, ну откуда у дерева имя возьмется, да и кому это нужно? С номерами проще и понятнее – тут тебе сектор-делянка-ряд-линия. Называешь код и знаешь, где кого искать. С именами, это же реестр придется заводить, там-то и там укоренен Серафим Стариков сын Михаила. А по сути тот же код и получается, согласись.

– Так это у каждого деревца код? Понятно.

– У каждого нашего деревца код, – с непонятным раздражением уточнил собеседник.

– Нешто ль есть и не ваши? Чужой кто сажал?

– Ваня, а откуда, по-твоему, они тут взялись-то? Ну, не мы же их высаживали. Эти рощи с испокон веков растут, а уж потом мы это… к ним присоединились. История долгая, ты меня в сторону не уводи.

– Подумаешь, нужно мне кого в сторону уводить. Была бы моя воля, я бы давно уже был от ваших мест подальше, – бурчал Иван, раздираемый противоречивыми чувствами.

С одной стороны дела ждут, друзья в беде, срочным порядком нужно обратно возвращаться и с Меньшиковым вступать в неравный бой. С другой – хочется узнать причину всех причин, источник, так сказать, своих неожиданных способностей. Не каждый день вот так запросто с деревом поговоришь, к тому же оказавшись на планете Аливандер.

– Понимаешь, Иван, что получается, – собеседник замялся, не решаясь продолжить дальше. – Тут такое дело, секрет это великий, тайна целой планеты и тут ты являешься, как черт из преисподней.

– Прям уж и черт, – обиделся Иван. – Всех-то и делов – курнул, да выпил.

– Кабы ты местный был, никаких проблем – хоть всю траву выкури, хоть всю водку выпей, но ты чужак, а это значит… – собеседник снова замолчал.

– Ну, чего значит-то?

– Получается, что секрет стал всеобщим достоянием, вот какой расклад получается, – грустно заключил собеседник.

– Дык не у всех получается, – попытался успокоить расстроенного собеседника Иван.

– Вселенная велика, народу много, а мы в сравнении с той массой пылинка малая. Растопчут нас и развеют по ветру. А хуже того… – собеседник замолчал, погрузившись в печальные мысли.

– Что же хуже того? – не выдержал Иван.

– А? – очнулся собеседник. – Хуже? То, что планету ограбят по самое не хочу, самая малая печаль. Все деревья на корню вырубят, весь урожай загубят, народ местный вымрет – не велика потеря.

– Ничего себе мелкая печаль, – удивился Иван. – Да нужно крепость строить и оборону налаживать. Ежели чего подсказать надобно, подскажу, нет проблем, я в этом деле с малолетства.

– Супротив кого, Ваня, оборону налаживать? – поникшим безликим голосом спросил собеседник.

– Супротив купцов алчущих, кого же еще?

– С купцами ли бороться нам, Ваня? Купцы в том деле народ мелкий, вроде мошкары. Как дунет настоящий ветер, ни одного купца поблизости не окажется.

– Ветер? Сильный ветер? – не понял Иван.

– Ой, сильный. Ты вот сдуру научился по чужим сознаниям прыгать, понравилось тебе? Приятно это другим человеком, аки марионеткой безвольной управлять, все, что душеньке захочется с ним делать? Конечно понравилось, как такое не понравится, – сам себе ответил собеседник, скорее рассуждая, чем спрашивая. – Мы-то озорства ради, да развлечения для то делаем, а как кому захочется в чужую страну вторгнуться? Об этом подумал? Как ему сможешь воспрепятствовать?

– Так я же не буду всем тот секрет рассказывать, вот те крест никому не скажу! – пообещал Иван.

– Малая дырочка появилась, всему одеялу порваться – есть такая примета, Ваня. Прознают про ту возможность и сойдутся здесь такие силы, что ты себе и представить не сможешь. Отвоевать для себя не смогут, так уничтожат, чтобы другим не достался секрет. Быть войне великой и сколько народу в той войне сгинет, то никому не ведомо. Такая вот грустная перспектива, Ваня, всем нам от твоего случайного умения получается.

– Есть мысль, точнее идея! – вдохновился Иван. – Сейчас ты меня обратно выталкиваешь, а я мигом цельный флот сюда привожу и совершенно глухую оборону твоей планеты устраиваю, ни одна собака не сунется. По рукам?

– Глупости, Ваня, кто ты такой, чтобы флотами двигать?

– Да я, да у меня, да ежели захочу… – поперхнулся Иван, чуть не выпалив, что с самим императором российским на короткой ноге.

– Вот именно, – грустно резюмировал собеседник. – Хвалиться, да надеяться все мы можем, а как до дела доходит, то ничего реального сделать не умеем. Думаешь, у нас не было умников, что хотели до самых высот добраться, планетами и империями управлять? Были, Ваня, как не быть, дураков везде хватает. Только где они те дураки нынче?

– Где?

– С ума сошли, вот где. Потерялись они в чужом сознании, перемололо их чужое сознание, как жернов крупицу малую. Потому как человек великую должность не просто так получает, не всякий человек до царского трона доберется, не случайные люди миром правят, ой не случайные.

Хотел было Иван рассказать, как он совершенно спокойно царем русским заправлял, да не решился. Ни к чему постороннему человеку то знать, то не его только тайна, то есть тайна государственная и даже более того – тайна лично царя и его Ивана Волгина. Пусть пребывают в уверенности, что сие в принципе невозможно – нам же спокойнее.

Смутное подозрение в сознании Ивана однако же зародилось. К царю в башку он без проблем скакнул, а вот с Меньшиковымоблом вышел. Что бы это значило? Странно и непонятно, ежели принять во внимание опыт местных жителей в посещениях мозгов сильных мира сего.

– Насчет других спорить не буду, но есть у меня знакомства хорошие во флоте, найдут причину, чтобы корабли двинуть и нужную планету оборонить.

– И что же ты им, Ваня, скажешь, для какой надобности вашему флоту ту планету оборонять?

– Так это… – Иван озадачился.

Действительно нет причины флоты двигать. Вот ежели про секрет рассказать, так нельзя. А не расскажешь, так и причины нет – куда не кинь всюду клин выходит.

– Может чего полезное на Аливандере есть, кроме тех листочков? – с надеждой поинтересовался Иван.

– Нету, Ваня, абсолютно ничего нету. Все потребное за те листья получаем. Только до сего дня в миру те листья наркотиком считают и не знают, что попробовал травку – открыл дорожку к своему разуму. От такой торговли двойная польза, – неожиданно разоткровенничался собеседник, – деньги хорошие за траву купцы платят и наше поле развлечения расширяется. Мы же народ не злой, добрые и неприхотливые. Вот и получается, что доброта нам же боком и выйдет.

– Нет, так нет, – не сдавался Иван, – пользу, в конце концов, придумать можно. Пока кто дознается, что той пользы нет, мы уже всем зубы пообломаем и приоритет свой на Аливандер заявим.

– Вот-вот, заявите. А нас кто спросил?

– Так это же для вашей пользы и безопасности.

– Не хотим вашей пользы и безопасности, хотим жить в безвестности, как ранее.

– Не понял, что значит в безвестности? Вы же торгуете, товаром, деньгами обмениваетесь, банки, кредиты – да об вас любая собака во вселенной знает.

– Нету у нас, Ваня, ни банков ни кредитов, все за наличный расчет делается. А как планету нашу от чужого глаза сберечь, об том великие умы долго думали и задачку решили в корне. Купец торгует, а с кем не знает, – хихикнул довольный собственной хитростью собеседник.

– Глаза ему что ли завязываете? – бесхитростно поинтересовался Иван, теряясь в догадках, как можно товар продать и в безвестности остаться.

– То не твоя печаль, – неожиданно прервал тему собеседник. – Одно знаю точно – никто нашей планеты найти не сможет и так должно быть всегда, так мы должны жить вечно.