Текст книги "Без царя в голове"

Хочешь взглянуть правде в глаза,

посмотри в зеркало.

– Сказать по-честному, царь-батюшка, ерунда у нас с тобой получается, – печально сообщил Иван царю, закрыв дверь кабинета и упав в мягкое кожаное кресло.

– Что-то не так? – фальшиво обеспокоился царь, словно и не ведая причины Ивановой печали.

– А, по-твоему, предавать друга это нормально, это в порядке вещей? – с обидой в голосе поинтересовался Иван. – С таким, как ты, я бы в разведку не пошел. Предатель!

– Ваня, я уже сто раз говорил – в царском дворце жить не просто. Только начнешь кого-то считать верным и преданным другом, так он тотчас же и продаст с потрохами, – суетливо оправдывался царь.

– Я ж не чужой, я ж, можно сказать, ты сам. Ну, как так можно? – возмущался Иван. – Неужто все цари такие?

– Ваня, а при чем тут цари? Нет, ты мне скажи, причем тут цари? Думаешь, мы цари какие-то особенные, из особого теста вылеплены, по-особому воспитаны?

– А нештоль не так? Царь, он же ого-го-го!

– Эге-ге-ге, а не ого-го-го. Царь тоже человек. Отличается от всех прочих наследуемой должностью, вот и вся разница. Я ж тебе который раз пытаюсь втолковать – тут во дворце все такие. Родную мать продадут, перепродадут и еще поищут, кого бы продать, пока их самих не продали.

– Крысятник какой-то получается, – поежился от омерзения Иван.

– Не крысятник, а школа выживания, естественный отбор, – обиделся за сравнение царь. – Ты как себе представляешь работу министра, к примеру? Сидел бы на его месте рохля и маменькин сынок, много бы он для империи наработал? Да ему бы такого втюхали, такого впарили, что вся империя потом бы веками разгребала. Тут людей с дурацкими привычками не держат.

– Дурацкие – это взаимовыручка, верность, преданность, своих в бою не бросают? Так что ли дурацкие привычки выглядят, по-твоему?

– Ваня, не передергивай. Тут свои законы и свои порядки, я же сразу сказал – не получится у тебя царствовать, к такому с пеленок привыкать нужно.

– Нечего мне ко всяким мерзостям привыкать. По-хорошему, царь-батюшка, гнать таких надо, в тюрьму, на рудники их подлецов, – сурово заключил Иван. – Там они быстро про те самые дурацкие привычки вспомнят, если сдохнуть не захотят.

– С кем же я останусь тогда, Ваня, – язвительно поинтересовался царь, – коли всех шустрых по тюрьмам и каторгам распихаю?

– Других наберешь! – отмахнулся Иван.

– А чем другие лучше? – не отставал царь.

– Тем, что друзей не продают и в душу не плюют, – запальчиво кинул Иван. – Самолично, каждого должон проверять и пусть клятву принесет, что на пользу России служить будет, не жалеючи живота своего…

– Ваня, ты где таких видал? – с интересом поинтересовался царь.

– Да я с такими каждый день в бой хожу! – не уступил Иван.

– Ну-ну. А знаешь, почему они так не делают? – усмехнулся царь.

– Почему? – набычился Иван, готовый до последнего своих друзей отстаивать.

– Потому что никогда денег и власти вдосталь не имели, вот почему, Ваня. Дай вам того и другого вволю, вы бы друг друга в тюрьме сгноили, потому что друг твой от твоего личного куска пирога откусить может изрядно. Запомни, Иван, никто не делится деньгами и властью. Это закон жизни.

– Я бы не сгноил! – обиделся Иван. – По себе, Ваше Величество, меряешь!

– Так ты и не пробовал пока, – явно теряя интерес к разговору, скучно отозвался царь. – Поживи с мое во дворце, не тому научишься. Я же добра желаю, Ваня, возвращайся обратно к себе, не порти жизнь нам обоим. Ты молодой, тебе еще жить и жить. А тут тебя с твоими талантами либо отравят, либо зарежут, вот и вся твоя, пилот, будущность. Да и моя, в общем-то, потому как не тебе, а мне башку отрубят по твоей милости.

– Не пужай, пуганные. Не ешь пирога, не пей меда – я тебе добра желаю. Сами с усами, разберемся по ходу дела. Не жди нападения, бей первым – кто сказал?

– Ты? – наобум ляпнул царь.

– Нет, не я, – вздохнул Иван, – полководец какой-то древний, Жуков что ли. Так что я им устрою заговоры, они у меня попляшут под солдатскую дудку. Всех на цугундер, вмиг передумают перевороты устраивать.

– Ну-ну, попробуй, посмотрим, чья возьмет. Как бы тебе самому первому на тот цугундер не загреметь. Царь ты до тех пор, пока это всех устраивает. Станешь козни строить, отношения рушить, так народец-то и задумается – чего с царем случилось, видать умом повредился. А кому, Вань, нужен царь-дурак? Правильно, никому. Вот тогда и жди скорого переворота и все будет шито-крыто, никто и пикнуть не успеет. Уснул царь и не проснулся. Да здравствует новый царь! Вот так-то, Ваня, в игрушки играть при дворе, боком оно выходит. Политику момента учитывать нужно. Да чего я все это рассказываю, разве ж ты, дурень, поймешь?

Иван начал было обижаться на обидные царевы слова, да вовремя себя одернул.

– Ты, царь, разговор-то в сторону не уводи. Что нам прочие враги? Нам бы с самими собой разобраться – ты же на текущий момент самый зловредный враг и есть.

– Ваня, типун тебе на язык, какой же я враг? – заюлил царь. – Пошутковал малость, с кем не бывает спьяну? Забудь, не держи зла!

– Спьяну, говоришь? – Иван задумался.

А и вправду ведь, чего спьяну не учудишь. И кто царя напоил? Ты же сам и напоил. Одно дело выпить столько парню молодому, да крепкому, другое – старичку преклонных лет. Выходит, напоил царя и допрос учиняешь, почему мол пакости творишь, царь-батюшка. Стыдно стало Ивану, аж покраснел от стыда.

Всегда такое с рук сходило, мол, не в себе был, себя не помнил и все прощали. Чего-то с ним самим случилось, раз он от краткого пребывания в царевой голове стал пьяного в смертных грехах винить? Неправ ты, Ваня, ой не прав, возгордился, вознесся, носом в небо воткнулся. Да и не его солдатское дело, как жизнь при дворе проистекает, к чему этот спор затеял, чего на старичка накинулся, всякое уважение потерял к царю-батюшке. Одно слово – стыдоба.

– Ладно, царь-батюшка, кто старое помянет, тому глаз вон. Прости на грубом слове, коли обидел чем. Не смею больше докучать, побегу на службу, полковник… – подскочил Иван из кресла, собрался в казарму бежать.

И тут вспомнил, где сейчас полковник, а где он сам и каким образом он с царем вот так запросто разговаривает. Хлопнул себя по лбу и упал в глубокое кожаное кресло без сил.

– Жаль. Очень жаль, – разочаровано выдохнул царь. – А я-то уж обрадовался, что ты и впрямь можешь убраться из моей башки. Обнадежился, дурень старый.

– Не грусти, царь, прорвемся, не век же мне тут куковать. Сколько веревочке не виться, а конец будет. В прошлый раз… – Иван внезапно замолчал.

– Что в прошлый раз, Ваня? – с проблеском надежды в голосе поинтересовался царь.

– Ничего. Это я так, – как отрезал Иван, запретив себе даже думать про случай с казино. – Кстати, Ваше Величество, случаем не ты приказал послать к америкосам за специалистом?

– Не было такого, как на духу, Ваня! – мысленно перекрестился царь.

– А кто? Получается, что кто-то вовремя подсуетился и отдал приказ, да такой приказ, что иностранного специалиста допустили до самой главной тайны. Улавливаешь?

– Ой, да не наворачивай ужасов, Ваня, обычное российское разгильдяйство. Переусердствовали лекари, побоялись ответственности, вот и пригласили по знакомству специалиста. В первый раз что ли? Никто на себя ответственности брать не хочет, прямо болезнь какая-то. Через это многие странности и выходят.

– Думаешь? Лады, пусть оно так и будет, как говоришь. Пожалуй, пора прогуляться, с окрестностями ознакомиться, когда еще в следующий раз доведется вот так вот запросто по дворцу пройтись?

***

Личный секретарь, это не игрушка,

а способ отвлечься от работы.

Иван торкнулся было в дверь, но она, словно того и ждала, сама собой распахнулась и на пороге оказался молодой парень, расфуфыренный как барышня. В том смысле, что с кружевами перебор, в румянах и пудре, пальцы унизаны перстнями, в ушах сережки. В руке он держал ярко красную папку с золотом тисненным двуглавым орлом.

– Ваше Величество, – манерно пропел парень и жеманно смахнул несуществующую пылинку с лацкана бархатного пиджака. – Ваше расписание на сегодня! – торжественно провозгласил он и раскрыл папку.

– Ты кто такой? – возмутился Иван неожиданному препятствию.

– Ваше Величество, – парень сморщил носик, словно собрался заплакать от незаслуженной обиды, – я ва-а-а-ш секрет-а-арь! – манерно пропел он, растягивая по-бабьи слоги. – Я же всегда… в это время… с докладом… – секретарь побледнел, вспотел, начал заикаться, попав в глупую ситуацию.

– Секретарь? – Иван пытался сообразить, как ему выкрутиться. – Чего же сразу не сказал, почему без доклада? Ах да, ты же как раз с докладом. Ну-у-у, раз пришел, докладывай быстрей, дела у меня срочные.

Ивану не оставалось ничего другого, как молча отойти на исходные позиции и занять оборону в кресле. Явление секретаря стало для него еще одной неприятной неожиданностью. Он привык сам себе расписание устраивать или следовать общепринятому порядку, а тут приперся не то парень не то девка и втирает про какие-то дела.

Царь, зажатый в темном уголке собственного сознания, от души веселился. А секретарь, утерев кружевным надушенным платочком мокрые глазки и прокашлявшись, встал в торжественную позу и начал чтение доклада, манерно вытягивая слова.

– В два часа встреча послов варговских, в три часа прием по случаю именин короля голландского, в четыре часа званный обед в летнем павильоне в честь Их Величества короля германского, в пять часов…

– Стоп! – Иван хлопнул пухлой ладошкой по кожаному подлокотнику.

Секретарь едва не подавился, сдержав следующее слово в глотке.

– Это что же такое получается? А отдыхать когда? Они в гости прут, а мне с ними подпрыгивать? Не хочу, отменяй к черту! У меня сегодня выходной, я царь, объявляю царский указ – у царя нынче выходной!

– Как же так, Ваше Величество? – секретарь захлопал длинными ресницами, в глазах его светилось искреннее непонимание. – Встречи уже расписаны, дипломатический скандал случится может…

– Так, слушай сюда, красавчик. Доклад переписать, послов разогнать, все перенеси на завтра. А я сказал на завтра! – рявкнул он, видя попытки секретаря высказаться против его предложений.

– И вот еще что, ты бы переоделся по-людски! Что ты как баба вырядился? Мундирчик какой себе подыщи, сапожки кожаные офицерские, ну не мне тебя учить. Кру-у-у-гом, шаго-о-о-м марш!

Секретарь крутнулся пару раз вокруг оси, едва не пролетел мимо двери и исчез. Царь еле отошел от хохота.

– Ой, умора, ну ты причудник, Иван, так ведь и помереть от смеха можно. Как ты ему «Круго-о-о-м… шаго-о-ом-марш», он же чуть не помер от расстройства.

– Ничего смешного, – обиделся Иван. – Элементарной команды исполнить не может, а еще секретарь самого царя!

– Так ты скоро весь дворец под казарму перестроишь и придворных муштрой замучаешь! – не унимался в хохоте царь. – Ой, не могу, будут шаг отбивать в кружевах и камзолах!

– И заставлю! Муштра еще никого не испортила, а даже совсем наоборот… – тут он замолчал и задумался, как именно сказалась та самая муштра на его Ивановой судьбе. Думал-думал и чуть не уснул…

***

Самое главное в искусстве налаживания

отношений показать собеседнику,

кто тут начальник, а кто дурак!

Только Иван смежил глаза, надеясь покемарить в мягком кресле, как переговорник снова зашипел.

– Ваше Величество к вам граф Меньшиков с бумагами на подпись. Разрешите впустить? – дворецкий произносил фразу со странной отрешенностью в голосе, словно бы она была лишней и делал он это сообразно обычаю.

Он еще говорил, а дверь уже широко раскрылась, и в кабинет деловито по-хозяйски шагнул сам граф Меньшиков. Закрыл за собой дверь и уставился холодным рыбьим взглядом на царя.

«Меньшиков… Меньшиков… Твоя цель Меньшиков…», – тотчас забубнил забытый в суете нудный голосок. Волгин почувствовал неодолимое желание схватить любое подходящее оружие и немедленно уничтожить вошедшего в кабинет графа. Как на грех ничего подходящего под руку не попалось, да и вид у графа был грозный.

– Это еще разобраться нужно, кто тут цель, – подумал Иван, ежась под немигающим взглядом графа.

Иван с непривычки хотел было подскочить и рапорт отдать, но вовремя спохватился. Все ж таки он царь нонече и негоже ему перед графьями шапку ломать. Ухватился за подлокотники, удержав царское тело в кресле, откашлялся. Граф же, помолчав, шагнул к царскому столу и шлепнул ему на стол пачку бумаг.

– Здоров ли, царь-батюшка, не захворал часом? – словно бы невзначай поинтересовался граф, продолжая испытующе разглядывать царя. – Слухи ходят бегом занялся. Не перетрудился с непривычки? – не скрывая издевки хмыкнул Меньшиков.

– Что мне сделается, здоров, как бык, хи-хи-хи, – неожиданно глупо хихикнул Иван, поддавшись охватившей царя панике.

– И докторов больше вызывать не требуется? – намекая на осведомленность в тайном вопросе, полюбопытствовал вельможа.

– Каких докторов, типун тебе на язык, граф, не нужны мне доктора! – открестился Волгин, лихорадочно выискивая связи между графом и неведомым американским специалистом, столь загадочно появившемся и не менее загадочно улизнувшем в опасный момент. – Сказал же, здоров, чего и тебе желаю!

– Ну, раз здоров, то подпиши быстренько указы, Ваше Величество, спешу я, некогда мне, – деловито приказал граф и отвернулся к аквариуму, рыбок разглядывая.

– Об чем указы? – вежливости ради поинтересовался Иван, мечтавший в данный момент лишь о немедленном уходе графа.

– Тебе какой интерес? Подпись ставь и все дела! Да ты точно здоров? – полуобернувшись, с нажимом спросил граф.

– Здоров, сказал уже, неужто повторять нужно? – то ли извинился, то ли обиделся Иван.

Он мельком просмотрел бумажки, перелистал быстренько, выхватывая отдельные слова. Непонятное все, непривычное, дела государственные, – вздохнул он тяжело, – куды деваться, нужно подписывать.

И тут сознание зацепилось за знакомое до боли слово «Волгин». Иван присмотрелся, вчитался. Прочитанные слова укололи в самое сердце: «Пилота Волгина и его эскадрилью приговорить к каторжным работам и сослать на рудники бессрочно».

– А это что такое? – Иван выхватил указ и махнул им в сторону графа.

Граф мельком взглянул на документ, поморщился и отмахнулся.

– Формальность, чтобы умы не смущать, казнь так обозначается в указах. Да ты никак запамятовал, Ваше Величество?

– Как казнь? За что? – подавился Иван.

– Не бери в голову, мелочь, расходный материал – предатели, шваль подзаборная. Ставь подпись скорей, что за дурацкие вопросы, царь? Белены объелся, али пивом обпился? – Меньшиков прищурился.

В голове Ивана вновь шелохнулась тревожная мысль, что Меньшиков в курсе его пивного загула. Неизвестно сколько еще новостей неведомая сорока тому графу на хвосте принесла. Но тревога тревогой, а надобно и о жизни позаботиться. К тому же не каждый день тебя в глаза предателем обзывают.

– Не пойму я, граф, с какой это поры храбрые пилоты швалью подзаборной стали? С какой стати боевых офицеров в предатели записываешь, граф? – обиделся Иван.

– Поменьше с пиратами бы общались, может и чище были, – со скукой в голосе лениво пояснил граф, даже не удосужившись оторвать взгляд от золотых рыбок в аквариуме.

В другое время Иван и сам бы с радостью за рыбками посмотрел, уж больно весело переливались огни на их чешуйках, да вальяжно колыхались широкие хвосты с плавниками. Но не до рыбок, когда судьба решила сделать укорот жизням Ивана и его друзей.

– Откуда сведения, кто проводил расследования? Разложи, граф, всю диспозицию по данному вопросу! – решительно потребовал Иван.

– Царь, ты чего взъелся? Этим ли нужно заниматься? У нас врагов тьмы, вооруженье старое, шпионов день через день ловим, а ты об каких-то штафирках полицейских душой болеешь. Не государственный подход, масштабнее думать нужно, уймись! – все тем же скучным голосом попросил граф.

Именно попросил, не придавая выпаду царя ни малейшего значения. Словно не царь у своего верного слуги немедленного ответа потребовал, а прохожий время спросил.

– И все ж таки доложи, откуда такие сведения, что пилоты Волгин и прочие сотрудничают с пиратами? – стараясь придать дрожащему голосу твердости и металла, потребовал Иван.

Нелегко ему давалось говорить самому графу Меньшикову «ты», но не мог по иному с ним разговаривать, будучи в голове царя. Будь стократ пьян, а про легенду не забывай – учили их в полицейской школе.

Граф обернулся к царю, явно удивленный его неожиданным упрямством. Осмотрел снизу доверху равнодушным рыбьим взглядом, покачал головой, помолчал, словно прикидывая, стоит с царем дальше разговаривать или бросить это дело совсем.

– Наш патруль как раз вылетел на перехват пирата и обнаружил там этих гавриков, – скучным голосом начал повествовать граф. – Сидели они в пиратских штурмовиках и готовились потрошить купеческое судно. Тут-то мои молодцы их и прижучили. Но взять не успели, ушмыгнул Волгин, вернувшись, наплел с три короба небылиц, отбрехаться пытался, но не тут-то было. Раскололи его напрочь, вина доказана, осталось дело за малым – казнить, да и…

– Что значит раскололи? – удивился Иван, невежливо прервав рассказ графа. – Допрос сняли, в тюрьму заперли?

– Пока нет, но дело поправимое. Указ подписывай и заберут их мои молодцы в тот же момент, – явно теряя терпение, пояснил граф.

Чувствовалось, что дискуссия ему неприятна, расспросы царевы не к месту, да и вообще не являются традиционными для подобных дел. По правде говоря, Иван бы и не стал нарушать не им заведенных традиций, кабы дело не касалось собственной шкуры. К тому же шкура, то бишь тело в этот самый момент как раз и пребывало в тюрьме, хоть и по собственной Ивановой воле. Но больно уж случай для врага удобный – поменять золотые кандалы на стальные и все дела.

Ах, какая же сука Каховский, все ведь с ног на голову поставил, шиворот на выворот вывернул, черное на белое перекрасил. И получается, что не Иван со товарищи его уделали и прогнали от купца, а совсем даже наоборот. Надо было первым делом о нем полковнику доложить, а не миллионы обмывать, но кто же знал, что такой расклад выйдет, все так закрутится и перепутается.

И опять же интересный расклад получается – не к полковнику Врубелю побежал Каховский с докладом, а прямиком к графу Меньшикову. И тот разборок долгих устраивать не стал, на слово поверил, а это значит…

От родившегося предположения по телу Ивана пробежали холодные мурашки. Это значит, что сам Меньшиков того Каховского на дело посылал и, следовательно, не зря Каховский обещал Ивану тяжелую жизнь. Вот ведь гад, вот же подлец, вот же влипли! Может, и правда нужно было отступного взять, да и смыться? Но поздно теперь взад оглобли заворачивать.

– Царь, ты не уснул случаем? Дела у меня, некогда разговоры разговаривать, да из пустого в порожнее переливать. Чиркай свою закорючку, а печать я уж и сам излажу, коли ты не в себе нынче! – поторопил граф Ивана, погрузившегося в тяжкие думы.

– Как же так, разве ж так делается? Виноватый поклеп возводит, а невинному голову секут. Кто же так дела делает, где справедливость, а как же закон и порядок? – мысленно сокрушался Иван, лихорадочно ища выход из смертельного тупика.

– Вот о том я тебя, Ваня, и предупреждал. Нету при дворе справедливости, кто быстрей кого заложит, тот и выше запрыгнет. Тут не подвиги нужны, а преданность и желание ближнего своего заложить с потрохами, – сочувствовал как-то не особенно искренне царь Иванову горю.

– Что же вы так опустили-то все? Это же не дворец справедливости, а сортир какой-то. Не так я себе царскую жизнь представлял, не так…

Иван засопел сердито, пожевал губы, собрался с духом и приказным тоном обратился к графу.

– Хочу сам твоему Каховскому допрос устроить, вызови-ка мне его прям сюда, сейчас. Мнится мне, граф, в словах его ложь, поклеп возводит подлец на честного пилота… – Иван едва успел остановиться, сообразив, что царь не может быть в курсе, кто такой Иван Волгин и каков он в жизни.

– Я фамилии нашего храброго пилота не называл, царь, и в указе про то не прописано, откуда сведения у Твоего Величества? – прокурорским тоном потребовал Меншиков разъяснений у царя.

Вот же влип, не подумал, за словами не следил, – мысленно сокрушался Иван, лихорадочно соображая, как отговориться от тайного советника. Это тебе не полковник Врубель, хоть и строгий, но справедливый. Этот вмиг прикончит, только дай слабину.

А чего это я оправдываться должен? – подумалось неожиданно Ивану. Пусть он и тайный советник, так я ведь царь и никому ничего не обязан! Я прав, Ваше Величество? – царь счел за лучшее отмолчаться.

– А мне твои подсказки, граф, без надобности, – расхрабрился Иван, – ежели мне надо и без тебя нужное узнаю. Так что изволь исполнять и побыстрее!

Граф не ответил сразу, в его взгляде боролись удивление и сомнение. Не так ведет себя царь, как ему положено. Не так как обычно, как принято при дворе. Слишком большой властью обладал тайный советник, слишком многое и о многих он знал, чтобы с ним спорить или задираться.

А тут спорят и задираются. И кто? Трусливый и бесхарактерный царь, которому до сего момента дела не было, кого там граф карает и милует – подсовывали указ и подмахивал без забот и прочтения. Надо же и прочитал и судьбой безвестного пилота озаботился, сам вызвался допрос свидетелю устроить. Странный царь, на себя не похожий и не скажешь, что болен душой, али телом – крепок в меру и сообразителен. Подумал граф и принял решение.

– Изволь, вызову, коль приспичило законничать, – обидно ухмыльнулся граф. – Только зачем это, Ваше Величество? Не тем ты ум свой пресветлый и время забиваешь, – граф выдернул из кармана коммуникатор и, набрав нужный номер, коротко приказал: – Каховского в кабинет царя быстро!

– А чем же мне его забивать, по-твоему? – осведомился Иван.

– Стратегией заниматься нужно, а ты в тактику суешься, – свысока поучал Меньшиков царя.

– Мудрено говоришь, граф, давай проще. Что Каховский в том районе делал? Только про спасательный вызов не ври, не было его, – пошел напролом Иван. – Супротив твоей стратегии у меня своя тактика имеется. Волгин там именно по делу находился, а вот твой Каховский совсем наоборот. Ты бы разобрался в своем хозяйстве, граф, не пригрел ли змею за пазухой? Не с пиратами ли Каховский дела ведет?

На лице графа отразилось мимолетная тень изумления, но он тотчас взял себя в руки. Слова царя были для Меньшикова полной неожиданностью, не мог царь такого знать, потому что… не мог и все тут. Откуда информация, кто информаторы, как такое могло стать известно. Про имя пилота еще туда сюда, как говорится сорока на хвосте принесла, но о подробностях операции никто не должен был быть в курсе.

Другой бы на месте Меньшикова в панику впал и милости у царя просил, а этот – крепкий орешек: напрягся, насторожился и к драке изготовился, хоть и не показывает этого. Вот что значит выучка.

– Не ожидал, не ожидал, – Меньшиков вяло зааплодировал, – ай да царь, ай да хитрец. Переиграл по всем статьям, в данном конкретном случае твоя разведка врет, – изобразив на лице презрительную ухмылку, сообщил он царю. – Но шутка хорошая. Сам сочинил или кто подсказал?

– А я не шучу, граф! Докладывай, пока Каховский не явился, как именно обстояло дело? – приказал Иван решительно, стараясь придать голосу необходимую для подобного случая твердость.

– Ваня, ты чего взвился? Куды прешь поперек графа? Сунь дело под сукно и все дела. К чему эти разборки на пустом месте? Кто ты и кто граф? – перепугался царь.

– Я, между прочим, в данный конкретный момент царь! – отрезал Иван. – И речь идет о моей чести и достоинстве, между прочим. И о жизни собственно, а она у меня одна. Привык я к ней с малолетства и расставаться по-глупому как-то не хочется. Одно дело в бою погибнуть, другое с бесчестьем на каторге сгнить.

– Ой, Ваня, ты разборки затеваешь, а мне потом шишки считать, – заканючил царь. – Не жалеешь ты царя своего, а между прочим не молод я уже в перебранки с графом вступать. Боюсь я, Ваня! – пожаловался он стыдливо.

– Не боись, царь, я тебя не брошу! – пообещал Иван решительно, не особо задумываясь о глубинном смысле своего обещания.

– А вот этого лучше не обещай! Не было бы тебя, Ваня, жил бы я спокойно, тьфу на тебя, проходимца.

– Докладывать тут особо нечего, – между тем встрял во внутреннюю перебранку царя с Иваном граф. – Обнаружили мы интересную связь между поставками наркотиков на наш внутренний рынок и регулярностью рейсов некоего купца в резиденцию небезызвестного твоему величеству Селим-бея. Решили тряхнуть купчишку, да проверить товар, не он ли главный поставщик той дури.

– Как тряхнуть? Кто же позволит? Это же международный скандал! На такие дела соответствующий ордер требуется, санкция…

– Мелочи все, глупости, мешающие работе. Полицейскому не позволено, а пирату безо всякого ордера дозволено.

– Так вы… – начал догадываться Иван.

– Именно так, – подтвердил граф. – Каховский, прикрываясь легендой пирата, должен был проникнуть на борт и пошуровать в транспортном трюме на предмет интересующего нас товара.

– Пошуровать и дальше? – заинтересовался Иван. – Товар забрать, транспорт сжечь, а купца для правдоподобия пристрелить?

– К чему? – поморщился граф. – Мы же не пираты. Важен факт – есть товар или нет. Потом Каховский должен был инсценировать панику и покинуть судно, причинив ему правдоподобные, но минимальные повреждения.

– А три абордажника ему зачем? – не понял Иван. – Многовато для маскировки.

– Какие абордажники? Каховский на одном штурмовике вылетел, путаешь ты, батюшка, или разведка твоя с бодуна была, – достаточно искренне изумился граф.

– Может и с бодуна, да глаза не пропили, – обиделся Иван за себя и товарищей.

– Не пропили, говоришь? – призадумался граф. – Что еще усмотрели твои разведчики?

– Три абордажника и три штурмовика, все с гипердрайвами. Не помню я, чтобы в нашей армии такие могучие птички водились. Или я еще чего о нашей армии не знаю?

– Три, значит? – не ответил на прямо поставленный вопрос царя Меньшиков.

– Три и три, если быть совершенно точным.

– Ты бы познакомил, царь-батюшка, меня со своими разведчиками. Отчаянные они у тебя парни, сущие черти. И в самом пекле побывали и еще головешек натаскали на память.

– Познакомлю, граф, обязательно познакомлю, но попозже. Ты лучше своего Каховского поторопи, очень мне любопытно, что он нам напоет, какую сказку расскажет.

Переговорник царя мелодично прозвенел.

– Ваше Величество, тут пилот по фамилии Каховский дожидается в приемной, говорит, что срочно вызывали. Пускать?

– Пускай пилота, Михалыч, заждались мы его голубчика.

Дверь отворилась и, четко впечатывая каблуки в мягкий ворс персидского ковра, вошел вражина Каховский. Иван чуть было не ринулся ему навстречу, чтобы тотчас же устроить кулачную разборку, но пухлое тело царя застряло между креслом и столешницей, не позволив царю скомпрометировать себя перед подданным.

***