Текст книги "Без царя в голове"

Иван затих, ожидая ответа голоса. В одной популярной передачке про психов он высмотрел, что психиатры таким образом вылечивают людей с раздвоением личности. Вроде как уговаривают их жить в мире. Псих от этого нормальным не становится, но и не спорит со своей второй личностью до бесконечности. Некоторые даже живут с ней, как с женой, ежели к примеру вторая его личность в бабском обличье ему является. Психом Иван себя считать отказывался и надеялся уладить временное помутнение мозгов собственными силами.

– Ты с кем это договариваться собрался, подлец? Какой я пилот? Ты кого, хамская морда, братом обзываешь? – возмутился голос. – Чтоб ты сдох, чтоб тебе всю морду разнесло за такие слова, чтобы ты сгинул в болоте, орясина! – с каждым словом голос все больше распалялся, поливая Ивана самыми черными ругательствами.

– Все, утихни, пропади, сдохни, умолкни! – заорал Иван, пытаясь криком прогнать ужасный признак белой горячки. – Я Иван Волгин, пилот космофлота Его Величества. Ты понял, голос? – он мысленно провел дрожащей ладошкой по ровному рядку пуговиц и задержался на медной начищенной до блеска бляхе ремня.

Голос не ответил, повисла томительная пауза, за время которой Иван уж было обнадежился на счастливый исход. Но тяжкий вздох его второго я развеял Ивановы надежды, как ветер сдувает легкий утренний туман над озером, быть может и Онежским.

– А я тот самый «Его Величество», чьего флота ты пилот, морок! Дошло до тебя, наконец, кто здесь хозяин? – с обидной усмешкой ответил голос. – Сгинь из меня, развейся, потухни, умри! – обрушился он на Ивана с ответным выпадом. – Не вызывать же доктора, чтобы он тебя утихомирил, не хорошо, когда царя от придури лечат, согласись?

– Доктора в наши казармы не прибегут, тут ты лопухнулся, голос! – порадовался Иван ошибке собственного сознания.

– В казармы не побегут, а в палаты царские мигом прилетят! – продолжал упорствовать голос. – Ты же пойми, дурень, достаточно намека малого, что царь ума лишился, как набегут доброхоты, объявят сумасшедшим, и трона лишат сей момент. Нам это надо?

– Так-то к царю, а мы с тобой, брат, тем царям не ровня. Кому мы нужны, пока врага поблизости не видать? Велика ли разница пилоту сгинуть с умом или без ума – спишут одну боевую единицу с довольствия, вот и все дела, – горевал о серых полицейских буднях Иван, больше жалуясь, чем пытаясь в чем-то убедить собственное второе я.

– Ладно, не хочешь добром, попробуем намеком, – разозлился голос, – в зеркало глянь, приди в себя, морок! Назад обернись, в головах зеркало, придурок! Надо же таким тупым быть, а еще в царевой башке живешь, – пенял он замешкавшемуся Ивану.

– Вот ты себя царем мнишь, – пенял Иван голосу, поворачиваясь к зеркалу, – а чего добиться хочешь, чтобы я в том зеркале увидал не себя, а царя?

– Естественно, – не скрывая сарказма, ответил голос.

– Так это же не довод, дурень, это же нормально. Пойми ты, наконец, мне снится, что я царь, так кого я могу в том зеркале, кроме царя увидеть, как ты думаешь? Не себя же! – Иван смотрел в зеркало и отражение ему категорически не нравилось.

Как-то не так он себе царя представлял. Растительность на голове редкая, лицо обрюзгшее, опухшее со сна, глазки поросячьи, губки бантиком, тело из-под одеяла выглядывает мелкое, толстое и совершенно голое к тому же.

– Тьфу, приснится же такое! – не на шутку обиделся Иван. – Ты что, не мог получше царя изобразить? Сон называется!

– А мне нравится, – обиделся в ответ голос. – Остальные могут убираться ко всем чертям!

– Ты прав, пора просыпаться, пока еще какой пакости не приснилось. Будь здоров, сон, не обижайся, коли в чем обидел случайно. Второй раз не встретимся, потому как второй раз тот же сон обычно не приходит. Бывай!

Волгин решительно зажмурился, потер кулаками глаза, подергал себя за уши, поднапружился, поднатужился, стараясь вытянуть себя из болота навязчивого сна, пукнул громко и открыл глаза, сильно надеясь увидеть вокруг привычный бардак кубрика.

– Получилось? – с надеждой поинтересовался голос.

Иван поморгал, ущипнул себя за руку – сон не проходил, его по-прежнему окружала царская роскошь и дряблое царское тело.

– Похоже, что нет, – признался он обреченно.

Сон не прекратился, да и сон ли то был. Он рассуждает так, словно и не спит вовсе и при этом чувствует себя, в чужом теле как дома. Может творить с ним все, что захочет и тело подчиняется, но это не его тело! И, рассуждая здраво, если это не сон, то что же происходит на самом деле такое?

– Что же получается? – растерянно лопотал Иван, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучку. – Получается, что я не в своей башке, не в себе. А где я? – слабым голосом поинтересовался он, заранее предчувствуя ответ.

– Не понял, – озадачился голос, растерянный не менее Ивана, – что значит не в себе, а где еще ты можешь быть, мой внутренний голос, кусочек моего сознания, хоть и бредового? Цари мы, цари, слышишь, голос? Ты эти шутки брось, пошутковал и будет, нам еще послов встречать, империей управлять, да с женой мириться. Дел по горло, некогда нам с ума-то сходить. Какое же из нас Величество получится при таком количестве голосов в башке. Давай уж тихо-мирно уйди восвояси, я проснусь, а никого лишнего нету и все в порядке, – ласково приговаривал царь, словно ребенка спать укладывал.

Только Ивану было не до уговоров голоса, ему самому сейчас бы кого уговорить, да спать проводить. Мысли в голове Волгина бегали суетливо и безо всякого толку, стукались о черепушку и отлетали рикошетом, но вдруг, по воле случая или высшей воле, неожиданно для него выстроились правильным порядком, факт к факту приложился и, словно вся картинка солнечным лучиком высветилась. Кругом мрак, а истина блещет, как золотом крытый купол церкви перед грозой.

– Так это не сон?! Неужто взаправду?! – ужаснулся Иван. – Я, Иван Волгин, пилот космофлота Его Величества, в башке Его Величества? – растерянно бормотал Иван, связывая воедино эскападу в казино, табак с Аливандера, водку и нынешнее свое состояние.

Получается, что и в прошлый раз он не сон видел, а по-настоящему был в башке того франта, который с его же Ивановой помощью все свои деньги перечислил на счет Ивана. Понятно теперь, чего он возмущался, так упирался, гадости говорил и помогать отказывался. Кому же понравится, когда к тебе в дом пришли не званные, да еще и самих хозяев строят как попало. И получается, что сейчас…

– Перебор, явный перебор, чего это меня так высоко занесло? – охнул Иван. – Етить твою через коромысло, как же так угораздило-то? А как же… я же сейчас… а царь как же?

– Чего там бормочешь, кто кому в башку попал, да ты что себе позволяешь? – возмутился царь. – Не намекаешь ли, холоп, что не причуда ты психическая, а в самом деле в сознание царя свои грязные ручонки запустил?

– Про ручонки, Ваше Величество, не знаю, ручонки сейчас, как я понимаю, вместе со всем остальным в другом месте спят сном беспробудным. А туточки только душа моя беззаветная невесомая. Унесло ее каким-то образом из тела родного и нашла она себе приют неожиданный в вашей царской головушке, Ваше Величество.

– Ты глупости не мели, Волгин, иди-ка в другом месте приюта ищи. Нашли моду, как из дому выгонят, так в царскую опочивальню шастать. Тут вам не богадельня для сирых и убогих. Как пришел, так и проваливай, пока хуже не стало.

– Сейчас-сейчас, Ваше Величество, минуточку, что-то поплохело мне от осознания факта, аж ноги отнялись. Что же получается? Раз я могу этим телом, как своим собственным управлять, стало быть никто и подмены уличить не сможет! Простой пилот в одночасье царем стал? С ума сойти! Получается, что теперь от моего слова судьба империи зависит? Их величество царь Иван Михайлович Волгин! А что, звучит!

Иван погрузился было в сладостные мечтания, как голос царя вернул его к реальности бытия.

– Ты что себе позволяешь? На царя руку поднял? Переворот затеял, да я тебя… в порошок сотру, сукиного сына… на дыбу… на рудниках сгниешь, подлец! Отвечай немедленно, что все это значит? – в голосе собеседника тревожным набатом гудели колокола. – Кто в заговоре участник, признавайся как на духу, может и в живых оставлю!

Осознав реалии, Иван вновь почувствовал себя неуютно, словно в чужом доме застукали с поличным. Не то, чтобы неудобно получается, а и вовсе позорище. Да что там позорище, беда просто. Как-то нужно выкручиваться, отбрехиваться, туман напускать и уходить огородами, пока заплечных дел мастера не подоспели.

– Ваше Величество, я ж не со зла, случайно вышло, выпили мы крепко. Мы же с понятием… с полным уважением… жизнь отдаем за царя-батюшку, за вас, то есть… а тут случай такой вышел… ну мы и… видать перебор вышел, не подрассчитали… А может чего в кабаке в водку подмешали, как ваша ключница…

– Что ты там бормочешь, вражина, какое там выпил-перепил? С кем пил, что делал, что замыслили враги отечества? И где установка ваша пакостная находится, кто содействовал в том научном обеспечении, кто позволил в царских покоях ту гадость спрятать? Отвечай, не медля, иначе быть тебе среди прочих у палача! Я на расправу крут, ух-х, косточку за косточкой переломаю, жилы по одной выдерну, что не знал и то расскажешь, говори, пока я добрый!

Иван перепугался до жути, уж больно живо царь нарисовал перспективы. Есть надежда, что царь с перепугу не вспомнит, как зовут того наглого пилота…

– Что молчишь, лейтенант Иван Волгин? Труса празднуешь? Выкладывай все, как на духу! В гневе я страшен, да отходчив! Глядишь плаху на каторгу поменяю, – смилостивился царь.

Зря надеялся, запомнил его царь. Иван вовсе перепугался. Кабы с врагом, да в бою, вопроса бы не возникло – бей с налету, привет пилоту. А с царями ни разу не приходилось встречаться, тем более в такой странной ситуации. И ведь ни сном ни духом, ни ухом ни рылом, как такое произойти могло. Вот до чего людей водка несвежая доводит…

– Пожалейте, Ваше Величество, сироту бедного. Не было заговора, нет никакой установки, само собой как-то вышло, случайно. Говорю же, выпили мы крепко, а проснулся я уж тут…

– Понимаю, Ваня, понимаю, отчего же не понять, сам молод был, гулял на славу, себя не помнил, – приободрился царь, чуя Иваново раскаяние. – Только за измену-то сам знаешь казнь без суда и следствия, – в голосе царя все явственнее звучали властные нотки. – Ты бы, пилот Иван Волгин, шел бы прочь, пока подмену не обнаружили.

– Я же без злого умысла, Ваше Величество, без всякой задней мысли, – взмолился в отчаянии Иван. – Эх, лучше бы я сдох вчера.

– Оно конечно для государственной пользы лучше былобы, – в голосе царя чувствовалось все большее облегчение. – Но раз уж вышло, давай думать, как от той беды избавиться? – входя в привычную колею, принялся командовать царь. – Ведать не ведаю, как ты такое чудо сотворил, но для начала вертай все назад. Убирайся прочь, а завтра через секретаря на прием запишись, там мы с тобой все спокойненько и обсудим. Расскажешь в подробностях, как докатился до жизни такой, чтобы царя в дураках выставлять. Не молчи, пилот, действуй. Негоже, когда у царя в голове не свои мысли, согласен?

Вспомнил Иван дедовский способ, как морок отвести, вдруг и сейчас поможет. Надавил пальцами на глаза, поморгал – образ в зеркале не изменился, разве что выглядел ошарашенным действиями пилота. Иван приуныл.

– Непорядок, – поспешил согласиться он, чувствуя, что пауза затягивается. – Где ж это видано, чтобы у царя в голове солдатские мысли водились? Куда ж мне теперь деваться-то, раз уж так вышло? Может вы, Ваше Величество чего подскажете? У вас ума-то поболе, чем у простого пилота, к тому же свистни и целая свора ученых прибежит, чего-нибудь присоветуют. А я со своей стороны все сделаю, что прикажете! Если каких таблеток выпить нужно, али уколы, приму без проблем, лишь Вашему Величеству угодить.

– Ага, прямо сейчас и свистнул. И что я им скажу? – язвительно осведомился царь. – Люди добрые, ваш царь с ума сошел, посоветуйте, как ему снова нормальным стать?

– Мда, действительно глупость получается, – согласился Иван. – А сами вы, Ваше Величество, не придумаете какого-никакого способа?

– Вот сам подумай – что я могу подсказать, если не знаю, откуда ты взялся, как тебя угораздило мне в башку залететь, голубь ты сизокрылый? Сам-то чего думаешь? Сам кашу заварил, сам и расхлебывать, – уклонился царь от прямого совета.

– Откуда взялся, вопроса нет, а вот, как это получилось – вопрос! Одно понятно – не к месту я тут. Мне бы в бой, в истребитель, ну-у-у, на худой конец в кубрик вернуться.

– Вот это в точку, именно что так. Приложи усилия, постарайся, сделай все возможное и невозможное, ведь тебя об том сам царь просит! Ты пойми, дурья башка, если не сможем мы с тобой те мысли устранить подобру-поздорову, придется их искоренять другим людям, выжигать каленым железом! – изрек царь, каждым словом припечатывая Ивана до самой глубины сознания.

– Не хочу каленым железом, – поежился Иван, представив раскаленные щипцы, проникающие ему в голову.

– Сам боюсь, а что делать прикажешь? Нам царям единомыслие нужно, а что по факту получается? Так что ты это… давай, Волгин, приказываю тебе немедленно покинуть мою башку… то есть царскую голову, пока не пришлось, так сказать, каленым железом! – решительность в голосе царя перемешивалась с опаской, потому как не доводилось ранее царю изгонять чужие сознания из собственной головы.

Тревожно царю, паршиво на душе, но на то он и царь, чтобы вовремя указ издать, да приказ выдать. Есть указ, исполняй! Не исполнил, изволь к наказателю! Царь на расправу быстр, нам царям только волю дай, мы всех построим и правильную политику объясним через одно место. Так думал царь, замерев в ожидании дальнейших действий Волгина.

Иван помолчал, чувствуя, как грустные мысли разбухают в голове подобно дрожжам в теплом месте. В тоске и печали потянулся он к кувшину на прикроватной тумбочке, набулькал полнехоньку кружку и выпил мелкими глотками, пребывая в глубокой задумчивости.

Выпитое повернуло мысли Ивана в другую сторону. Ситуация неожиданно приобрела другой оттенок, заиграла новыми красками. То ли с испугу, то ли от действия напитка хмельного стал Ивану царь, словно друг близкий. Ведь, выпивая вино, Иван и царя поил, а кто вместе пьет, тот вместе и дружит. И получается, что сам с собою выпив, вроде как на брудершафт получается, пора и на ты перейти. Был бы Иван в своем теле, та кружка медовухи ему, как слону дробина, но царь явно захмелел.

– Ваня, эй, Ваня, ты чего это с утра пьянствовать задумал? – засуетился царь. – Мне еще послов иноземных принимать, а я на ногах стоять не буду!

– Ну и принимай, Ваше Вел… ик.. чество, чем я тебе мешаю? – пьяно удивился Иван.

Новая водка упала на старые дрожжи и мигом взбодрила хмурое сознание Волгина. Мысли Ивана прояснились, язык сам собой развязался, ядреное зелье понесло по жилам горячий хмель, пробуждая прежнюю бездумную удаль. Правду говорят, что удалому молодцу от печали до радости шаг шагнуть. Видать надоело Ивану бояться неведомого, сломалась пружинка страха, растаяла подобно ледышке, и заполнила душу пилота отчаянная удаль. С той удалью и новая дурь в мыслях появилась.

– А скажи, ваш вел… ик… ческтво, вот я щас еще стакан хлобыстну, а ты мне можешь запретить?

– Запрещаю! Приказываю! Царским указом… – едва ворочая языком, боролся царь.

– Не можешь, стало быть, – удовлетворенно крякнул Иван, наливая второй стакан. – Что и требовалось доказать! – отметил он, залпом выдув содержимое.

Так часто перед боем бывает, что поджилки трясутся и в животе бурчит. Но бой начался и про все забудешь, успевай только башкой вертеть, да педали нажимать. После второго стакана в голову Ивану пришло простое, как три рубля решение – река несет и пусть несет. Наше дело маленькое, плыви, Иван, по течению и не дергайся. Время придет и сон закончится, обязательно закончится, закончился же он в прошлый раз.

– Ваня, Господом Богом молю, пожалей старика, не выставляй на позор! Что же я на карачках перед послами ползать буду? А как же престиж государства Российского?

– Престиж – дело важное! – кувшин замер на излете. – Но, начав дело, негоже его не закончить.

– Вот же пьяница попался! – опечалился царь.

Тут в пьяную голову Ивану пришла неожиданная мысль.

– Слышь, царь, а давай договоримся – я прочь сгину, а ты мне корзину вина из погребов Меньшиковских подаришь. Как тебе сделка?

Ивана в этот момент не заботила мысль, каким образом он выполнит обещанное, получив желаемое.

– Да в твоем положении, Ваня, не вина корзину, а алмазы, да злато требовать надо. Хочешь яхту экстра-класса? Хочешь, отдам за тебя самую ядреную девку со своего двора? Хочешь, первым министром сделаю? Хочешь…

– Корзину вина! – отрезал Иван.

В его голове уже расцветала картина, как он утрет нос всем, кто не верил, что Ванька может проставиться вином из подвалов Меньшикова, да не бутылкой жалкой, а целой корзиной. А вот нате вам, выкусите! И не заботило его, что буквально вчера он того вина не ящик, а целых десять ящиков друганам выставил и никто уже не ждет исполнения обещания. Перехлестнуло что-то в мозгах, закоротило на самое яркое и обидное воспоминание, вот и мелет язык невесть что.

– Как скажешь, Ваня, как скажешь! Корзину, так корзину, прямо сейчас и прикажу доставить. Куда нести то, Ваня? – засуетился царь, обнадежившись Ванькиными пьяными заверениями, надеясь, видать, хитрым маневром выведать у Волгина местоположение его бренного тела.

– Что значит куда? – удивился Иван. – Сюда пусть и несут, чего же тут непонятного?

Вопрос Ивану показался донельзя глупым и не соответствующим высокому званию царя-самодержца, всеведающего и всезнающего. На какой-то миг ему даже стало неудобно за царя, но он сдержал себя от высказываний по данному вопросу, чем не замедлил возгордиться несказанно.

– Ваня, тут царская опочивальня, тут царь, то есть я нахожусь, – в голосе царя звучал явный намек, но не для Иванова ума или состояния. – А ты сейчас где-то там далеко. Ты ж пойми, Ваня, во мне только сознание твое, на кой ляд мне то вино, я его и так каждый день пить могу. Принесут сюда в опочивальню ту корзину, выполнишь ты обещание и окажешься где? Правильно, в своем бренном теле, которое сейчас где-то дрыхнет. Знать бы где. Дошло, солдатик?

Иван напряг сознание, поморщил лоб, почесал затылок и вынужден был согласиться с железной царской логикой, хотя в чем-то та логика его задевала. Вот где он сейчас? Во дворце! А куда вернется? В казарму, после того, как из тюрьмы выйдет, конечно. Из дворца и в казарму, неравный обмен. Кому-то корзину винища, пусть и из подвалов Меньшиковских, а кому-то то винище каждый день, хоть по две корзины и в подвалах не убудет. И все на халяву!

Возникает резонный вопрос – куда спешить, попал в цари и сразу обратно в казарму? Нет уж, мы еще поцарствуем. В кои-то веки такое чудо случилось и за корзину водки, пусть даже самой расчудесной, с ним распрощаться?

– Передумал я! Передумал возвращаться! Нам и тут неплохо! – Иван самодовольно похлопал по пуховым перинам царскими пухлыми ладошками. – Был Ванька пилотом, да весь в цари вышел. Кому расскажешь – не поверят!

– Кому ты рассказывать собрался, обормот? – обиженно буркнул царь, придавленный бодрым сознанием Ивана.

– Друганам, конечно, кому же еще? – искренне удивился царскому недоумению Иван. – Посидим в пивнушке, я им такое расскажу, что у них рожи треснут от удивления, – физиономия Ивана расплылось широкой улыбкой в мечтах о предстоящем веселье.

– Ага, только сперва трон под тобой треснет, и башку тебе отрубят, как самозванцу! – обиженным голосом пообещал царь.

– Это еще почему? – насторожился Иван, – Я царь или не царь? Пусть только кто попробует вякнуть, я ему башку враз срублю, собственной, э-э-э… – он взмахнул царской рукой и замолчал озадаченно. – Что же ты, царь-батюшка, физкультурой не занимаешься? Такое тело испоганил, прости господи!

– Тебя не спросил! – окончательно обиделся царь.

– Вот зря ты так, царь, зря. Я же правду говорю, а ты обижаешься. Ну, кто, окромя меня правду скажет? То-то и оно, что никто. Мы теперь как братья или вроде того. Мы, Ваше Величество, круче чем братья, мы ж единое целое, друганы не разлей вода. Я тебе во всем помогу, что знаю и умею, а ты мне помогать во всем должен, раз уж оно так вышло. Да мы с тобой таких дел навертим, мама не горюй, чертям тошно станет, э-ге-гей, давай-давай, дадим жару, разворошим угли в печке, замутим веселую жизнь. Со мной, Ваше Величество, скучно не будет, брат брата в беде не оставит!

Иван несказанно радовался железной логике собственных доводов, но царя та логика не развеселила.

– Тогда, если мы братья, может ты того, уберешься наконец из моей башки, братик? Тоже мне Бог родственничка послал. Понаедут деревенские, напьются, набезобразничают, а хозяевам потом головой маяться от их веселья.

– Бог послал, пусть Бог и обратно убирает, – отмахнулся Иван, – откуда я знаю, как это получилось. Может меня самого сейчас лихоманка от страха трясет? Думаешь легко простому солдату царем быть? Лежу вот на перинах царских и думаю, как дальше жить, что люди скажут?

– А что, по-твоему люди должны сказать? – удивился царь. – Кабы ты царя, то есть меня с трона сверг и сам на него уселся, то по морде наглой народ бы враз определил, что переворот и на троне самозванец. А так… – царь мысленно сплюнул от отчаяния, – будь кто хоть о двух головах, не отличит никто подмены. Слышь, Иван, уважение к царю поимей, ну чего ты меня в темный угол загнал, за какие такие провинности от собственного тела отлучил?

– Откуда же мне знать, Ваше Величество? – искренне удивился Иван, – Я ведь плечами не толкаюсь, силком никого из дома не выгоняю, получилось так, уж не взыщите – поцарствую пока, как умею.

– Ваня, а ты царствовать-то умеешь? – язвительно поинтересовался царь. – Такому делу не в академиях учат, тут одной наглости маловато будет. Этому делу с пеленок учиться надобно.

– Да чего тут сложного? – Иван осмотрелся по сторонам, – Командуй себе, да пиво пей, пока пузо не треснет. Вона это у тебя что за морда китайская на тумбочке стоит, не с конфетами?

– Это, Ваня, не морда китайская, а переговорник, – устало ответил царь, – только ты семь раз… нет, тыщу раз подумай, прежде чем на него нажимать!

– С какой такой печали? – удивился Иван, не привыкший подолгу думать.

– Потому как пока мы тэт-а-тэт болтаем, ты на царя похож! А нажмешь, и вся глупость наружу вылезет. Не царь ты, Ваня, во дворце никогда не жил, интриг местных не знаешь, с послами говорить не обучен, мыслить стратегически не уме-е-ешь. Таким как ты лишь бы налететь, взорвать, схватить и удрать, пока хвост не прищемили. Что ты, дурак, в тонкой политике смыслишь?

– Разберемся! – надулся от обиды Иван, – Не в первой попадать, как кур во щи. Кривая выведет, свинья не съест.

– Свинья не съест, а вот прочие с больши-и-им аппетитом скушают. Да что тебе дураку объяснять, все равно ведь по-своему сделаешь, – в сердцах чертыхнулся царь.

Иван ничего не ответил, сжал упрямо губы, запыхтел как паровоз и хлопнул по китайской роже царской пухлой ладошкой. Знал бы царь, с кем его судьба свела, остерегся бы Ивана дураком обзывать. Потому как после этого с Иваном ни о чем более договориться нельзя, упрется, как баран и будет стоять на своем.

***