Текст книги "Без царя в голове"

– Каха, тут не космос, маневра нет, карты помещений нет, куда бежать? Наобум? Так мы до морковкиного заговения бегать будем, пока не состаримся.

– Прорываться бесполезно, сидеть на месте тоже. Есть план, но план опасный, – полковник замолчал, ожидая ответа Кахи и Семенова.

– Я за, – моментально поддержал Каха.

– Я как все, – вздохнув, согласился Семенов.

В трапезной кроме них не было никого, но полицейские лучше прочих знали возможности подслушивающей аппаратуры. Можно быть уверенным только в себе, да и то не всегда.

– План такой, – понизив голос до шепота, продолжил полковник. – Для прорыва понадобится заложник, причем такой заложник, ради которого дадут корабль с полноценным гипердрайвом. Стартуем в гиперпространство прямо с космодрома и плевать на последствия. Уходим в произвольную точку пространства, а там уж как получится. По крайней мере не нужно будет бегать по коридорам и отстреливаться.

– Хороший план, мне нравится, – воодушевился Каха. – Трах-бах и мы в дамках. Правда вот насчет потом туманно, но об этом потом и думать будем. Я согласен.

– Погодь ты соглашаться, – остудил его пыл осторожный Семенов, – я не понял, господин полковник, кто тот заложник, ради которого нам дадут корабль с полноценным гипердрайвом? Как я понимаю, любого в этом дворце уничтожат мигом вместе с любым заложником, если только это не будет…

– Царь, – закончил догадку Семенова полковник Врубель.

– Еперный театр, – подскочил на месте Каха. – Под такое я не подпишусь, на такое я не согласный.

– А я так очень согласный, – неожиданно поддержал полковника Семенов. – Прикинь, Каха, что мы теряем? Если ничего не делать, то максимум через час-другой нас по-тихому пристрелят. Если попытаемся взять заложника и скрыться, то могут перестрелять в суматохе. В том и другом случае мы покойники. Единственный вариант – мы прорываемся до корабля и делаем ноги из этого гостеприимного королевства куда глаза глядят. Согласен?

– Согласен, – вздохнул Каха. – Как любил говорить командир – умереть героем это тоже приятно.

– Насчет героя сомневаюсь, но другого варианта просто нет.

– Значит, так – я изображаю проблемы со здоровьем, к примеру сердце прихватило. Вы зовете охрану и требуете медика, а там… – полковник четко по шагам излагал план грядущего сражения, словно в его распоряжении по прежнему были вооруженные до зубов солдаты, а не безоружные пилоты.

Иван решил, что самое время вмешаться, пока действительно в бой против своих же не пошли.

– Сидим тихо и не дергаемся, глупостей делать не будем, – как можно спокойнее произнес он голосом Семенова, частично подчинив себе его тело.

Каха и полковник с удивлением посмотрели на Семенова, тот недоуменно мотал головой, не понимая, что он такое несет.

– Не я это сказал, – отпирался Семенов, лихорадочно оглядываясь по сторонам.

– Говорит Волгин, – через того же посредника пояснил Иван. – Не дергайтесь, сейчас все поясню. Помните, про секрет говорил? Так вот, могу я к любому в башку залезть и через него все делать. Больше не спрашивайте и этого много, чтобы меня мигом расстреляли.

Полковник с Кахой переглянулись, пожали плечами, но решили не спорить.

– Семенов, расслабься, я не могу говорить и с тобой бороться одновременно. Вот, так лучше. Значит, есть еще вариант, как из дворца слинять. Вариант не из легких, но, по крайней мере, не нужно царя в заложники брать.

Не сказать, чтобы Иван не поверил графу Меньшикову, но в любой ситуации лучше иметь поменьше привязок и ни при каких обстоятельствах не оставлять друзей в заложниках. Как говорится, доверять доверяй, да табачок врозь. Обещал крокодил овечке через речку ее перевезти, да по дороге проголодался.

В нескольких словах Иван описал тайный проход из трапезной прямиком в кабинет царя и спрятанный за ковром гиперлифт. Куда именно он доставит, сказать сложно, но то, что это место будет достаточно далеким можно гарантировать на сто процентов. Если в кабинете окажется царь, то сказать ему, что по поручению Ивана Волгина, лишние вопросы отпадут, царь поможет.

– Врешь, Волгин, как сивый мерин, – недоверчиво прищурился Каха.

– А и врет, нам какая разница? – согласился со словами Ивана полковник. – Ты-то Семенов, чего молчишь?

– Я молчу? – возмутился Семенов. – А кто бы мне слова дал? Насел, как бык на овцу и слова лишил. В общем, я за, – неожиданно согласился он.

– С богом! Если повезет, вас выбросит на корабль Селим-бея. Корабль пиратский, поэтому не расслабляйтесь. Там может быть купец, он вам знаком, хоть вы и пьяны были вусмерть. Михаил Швондер его зовут. Скажете, что Иван передает привет и благодарит за траву. И напомните ему про шесть маркезитовых бомбочек в чемоданчике. Он сообразительный, поймет и приветит. А там уж я вас разыщу.

– Иван, какие бомбочки? Нам их забрать нужно?

– Ничего забирать не нужно, просто скажите и все. И это, когда в кабинет попадете, в верхнем ящике стола бластер лежит. Берите и носите на здоровье. Думаю, что там, куда попадете, без него придется туго. С Богом, братцы.

В этот момент комната остановилась, Ивана ощутимо тряхнуло и он потерял контакт с друзьями. Осталось ощущение недосказанности, ну да не дети малые, разберутся по ходу дела, к тому же полковник с ними, не даст глупостей сотворить.

Стены комнаты пропали совершенно, Иван с графом оказались в самом центре обширной лаборатории, уставленной приборами и компьютерами. На их появление никто не обратил внимания, каждый был занят своим делом. Граф встал из кресла и пригласил Ивана следовать за ним.

Иван шагал осторожно, боясь ненароком задеть что либо или помешать кому-нибудь. Граф явно чувствовал себя, как дома, шагал уверенно и без задержек.

Волгину было странно видеть, что ученая братия без должного трепета относилась к великому могучему графу Меньшикову. Чтобы вот так запросто сидеть на краешке стола, травить анекдоты, пить кофе и курить при этом, нужно иметь большую наглость. Да у них в крепости попробуй кто при полковнике не по стойке смирно стоять, мигом на цугундер загремели бы. А тут анархия полная.

Да и граф особо не выпячивал собственную значимость. Коротко здоровался, кому-то передавал бумажки с цифрами, получал в ответ другие и все это так, словно он не граф, а равный среди равных, запросто, без церемоний. Иван восхищался подобными отношениями и примерял их к жизни в крепости. По любому выходило, что жить в крепости стало бы вольготнее, вот только порядка не осталось бы ни на грош.

Граф широко открыл дверь в кабинет и жестом пригласил Ивана войти первым. Волгин шагнул за порог и ахнул – за рабочими столами, за компьютерами сидели его старые знакомцы. Магистр варгов приветливо помахал ему ручкой, граф Вельде скроил кислую мину, вражина Каховский показал Ивану оттопыренный средний палец, намекая на соответствующее отношение к нему лично. Остальные Ивану знакомы не были, но в них смутно угадывались подручные магистра.

– Теперь мы все вместе, обиды и прочие глупости забыть, – приказал граф, закрыв дверь за спиной остолбеневшего Ивана. – Лейтенант Волгин с этого момента в нашей команде. Он поможет нам найти планету Аливандер, – предупреждая вопросы коллег, поспешно сообщил граф присутствующим.

– Кстати, лейтенант, о друзьях можете не волноваться, о них позаботятся. Итак, к делу. Наша задача – определить место расположения планеты Аливанедер. Я бы сказал это наша суперцель, архиважнейшая задача. Просьба работать творчески, любые предложения, любые идеи в помощь нашему молодому коллеге. Итак, Иван, что вы можете сказать по данному вопросу, – Ивану показалось, что граф просто-напросто заткнул рот всем присутствующим своим бурным выступлением.

– Так я это… ничего пока сказать не могу. Не видел я той планеты из космоса и дороги к ней не знаю.

– Из сказанного следует, что вы видели Аливандер инвитро, в живую, так сказать, – уточнил магистр.

– Ага, вживую, в смысле, когда в дереве был, – уточнил Иван.

– Типа из дупла смотрел что ли, – ухмыльнулся Каховский, – в засаде сидел?

– Сам ты из дупла, дятел, – обиделся Иван. – Они после смерти типа в деревья превращаются, ну я типа в такое дерево и попал временно. Оттуда и узнал, что на Аливандере нахожусь.

– Разумное дерево, хм интересный вариант, – оживился один из незнакомцев, – оно, что же видит, слышит, ощущает мир в реальном времени?

– Ну, не знаю, по крайней мере, я все нормально видел и слышал. Типа листочки на ветру колышутся, ветер свистит, песочек пересыпается, облака по небу бегут.

– Не обратили внимание на расположение звезд? – поинтересовался еще один незнакомец.

– День там был, какие ж звезды? А вот солнца там два было, это однозначно. Одно яркое такое, а другое как звездочка, но тоже яркое – не луна, это однозначно.

– Техника каких фирм? Старая или новая, часто ли корабли в небо стартуют? Не видать ли военных укреплений и зенитных батарей? На каком языке вы с ними разговаривали?

– Не было там никакой техники, одни деревья. И в небе чисто. А насчет языка, так я окромя русского другого языка и не знаю, – смутился Иван.

Волгин чувствовал неловкость перед перекрестным допросом, оказывается в небо надо было смотреть, а он дурак по сторонам таращился, неудобно получается. Ничего полезного не заметил, ничего для памяти на заметку не взял. Ну, какой из него помощник, если он почитай ничего и не знает.

– Скажите, милейший, а вы могли бы снова попасть на Аливандер? Как я понимаю, для вашего способа перемещения нет особых преград, – поинтересовался магистр.

– Предположим, могу и что из этого?

– Попробуйте выяснить, где именно расположена планета, любые упоминания, любые привязки, легенды, сказания, предания. Иногда народный фольклор хранит такую пропасть фактических данных, что никакой разведке в самых секретных сейфах не раскопать.

– Не очень-то они хотят о своей планете кому-то рассказывать, – проворчал Иван.

– Давайте так, вы попытайтесь, а там видно будет, – предложил граф Вельде. – Любые ориентиры, звезды, спутники, все, что заметите, мы наложим на возможные варианты и попробуем найти местоположение планеты хотя бы приблизительно.

Иван отметил одну странность – присутствующие, за исключением графа Меньшикова и магистра, вели себя не совсем так, как он запомнил их ранее. То ли общая беда их сплотила, то ли магистр с Меньшиковым на них своим авторитетом давят, но не такие они, хоть ты тресни. Словно личина прежняя, а внутренности поменяли, культурнее стали, интеллигентнее что ли. Хотя про Каховского такого не скажешь, как был гадом, так и остался.

– Приступим? – Меньшиков окинул взглядом присутствующих, словно спрашивал их согласия.

Все молча кивнули.

– Лейтенант, пройдите в это кресло. Мы постараемся контролировать вас, чтобы помочь в случае чего. Как я понимаю, вы можете вернуться в одном из двух случаев – самостоятельно по желанию или необходимости и в случае потери контакта. Необходимость возникает при наступлении угрозы телу, вашему телу, – Иван с интересом слушал объяснение, хотя ни о чем подобном ранее не задумывался. – Если нам покажется, что у вас затруднения с возвращением, мы создадим угрозу для тела.

– В смысле? – насторожился Волгин.

– Не волнуйтесь, совсем немного электрошока и вы в тот же момент вернетесь. Для вас это пройдет совершенно безболезненно и безопасно, – граф излучал такую уверенность и радушие, что создавалось впечатление не полной искренности.

Именно такие улыбчивые персонажи рекламируют всякую гадость с экранов визоров. Им самим ту гадость не есть и не носить, потому и улыбаются, представляя, каково будет тем, кто на их рекламу поведется. Но тут и сказать нечего, не будешь же с самим графом Меньшиковым спорить, хоть он тебя с подобной улыбочкой попросит кусок дерьма съесть. А куда денешься? И съешь, потому что жизнь одна и прожить ее надо так, чтобы… как это у древних было сказано? – в общем, прожить ее нужно так, чтобы не помереть раньше времени.

Обступили Волгина со всех сторон молодые неулыбчивые парни, вроде как с креслом чего-то химичат, вроде как датчики туда-сюда цепляют, а с другой стороны колготятся больше, чем делом занимаются. Такое впечатление у Ивана создалось, что нужно им то кресло, как собаке пятая нога. И что любопытно в тот же момент голова жутко разболелась, вступило, что хоть врача зови. Но неуместно пилоту на мигрень жаловаться. Само пройдет, – поморщился Иван, – заживет как на собаке.

Только подумал он об этом, как голова сама собой перестала болеть и молодцы дело свое странное бросили. Отошли в сторону с недовольными минами на лице, вроде как не получилось у них что-то. А чем недовольны непонятно, молчат, тупо в потолок смотрят. Их место другие люди заняли, поделовитее, порукастее, сразу видать, что специалисты, не то, что прежние.

Уселся Иван в кресло поудобнее, расслабился, дождался, пока подручные магистра его датчиками облепят, да шлем какой-то причудливый на башку насадят и сосредоточился на номере 12—20—44—35. Номер тот словно кто выцарапал в мозгах, настолько хорошо запомнился. Правда, толку от этого ноль, но не признаваться же в собственном бессилии.

Сидит Иван мозги напрягает и так и эдак то дерево себе представляет, а ничего не получается. То ли силу всю потратил, то ли не то что нужно представить хочет. А как нужное представить, если он то дерево снаружи ни разу не видел? Да и увидь он его, чем оно от всех прочих отличается? Их на той делянке тыщи и тыщи…

Представил себе Иван неимоверность задачи, загрустил и в тот же момент эти самые делянки и увидел. Убегают вдаль деревца, колышутся листочки на ночном прохладном ветерке, звезды в небе горят, словно алмазы драгоценные, луна меж облаков редких… Стоп!

Звезды! Чуть не заорал Иван во всю дурь – звезды вижу! Да вовремя спохватился, потому что не сам он их видит, в чужом он сейчас сознании, гость он тут, а в гостях шуметь не принято.

– Кхе-кхе, не спите?

– Кто же ночью спит? – проворчал знакомый голос. – Ночью у дерева самая работа, днем спать будем.

– Извинения прошу, не 12—20—44—35 случайно будете?

– Ну, он, а тебе какая надобность, странник?

– Так это же я, Иван, не узнали? – обрадовался Волгин, словно старого знакомого после долгой разлуки в незнакомом городе повстречал. – Давеча мы с вами беседовали.

– Давеча? Иван? Странное имя. Не помню! – отрезал собеседник. – Чего надо? Говори и отваливай, некогда мне, занят я. Нет покоя ни днем ни ночью, все шастают и шастают, развели молодежь, ни уважения к старикам ни почести, – ворчал давешний любезный собеседник.

– Милейший, я по важному делу, можно сказать полномочный посол! – возмутился Иван столь странному равнодушию со стороны недавнего собеседника.

– Ой и надоел же ты мне, говорун. Нужно сказать фермерским, чтобы опрыскали тебя десколификатором.

– А это чо такое, – насторожился Иван, испытывающий неосознанное подозрение ко всяким непонятным словам.

– Дурь из башки вышибает напрочь, – сварливо пояснил деревянный старичок, – не будешь шастать вот так и беспокоить народ. Станешь обычным деревом, спокойным и безобидным. Как там тебя зовут, говоришь?

– Ага, разбежался, назвался. Чтобы я никогда больше звезд не увидел? А накося, выкуси, дедушка!

В тот же момент непонятный импульс выдернул Ивана из сознания живого дерева. Он открыл в недоумении глаза, чувствуя странное жжение в пятой точке.

– Вы произнесли слово «звезды» и мы сочли необходимым вас вернуть, – любезно пояснил граф Вельде, убирая палец с кнопки.

– Звезды? – заторможено спросил Иван. – Ах, звезды! Помню, звезды, где нарисовать? Давайте планшетку, – приказал он, потирая ужаленную током задницу.

Эпизод с непонятным десколификатором Иван решил не озвучивать. Меньше болтаешь, крепче спишь. Графу Меньшикову Иван склонен был доверять, но остальная пестрая компания доверия не вызывала, скорее даже наоборот. Пока беда рядом, будут вместе, а стоит секретом овладеть и снова врагами станут. Так что придержим информацию для своих. Знать бы еще наверняка, кто здесь свой, а кто чужой.

Иван сосредоточенно пыхтел, вырисовывая запомнившиеся ему звездочки.

– Или так, – засомневался он, зависнув карандашом над очередной точкой. – Облака там по небу летели, вот и мерещатся лишние звездочки, – пояснил он виновато.

– Волгин, не валяй дурочку, нам твое «или так» месяц на обработку добавит, – сунулся под руку Каховский. – Точнее, брат, точнее, нам ошибиться нельзя.

– А давай сам туда слетай и точнее нарисуй, – рассердился Иван. – Умный какой нашелся.

– Господа, не спорьте. Каховский, отойдите в сторону и ждите результата, не мешайте оператору. Продолжайте, лейтенант. А вас граф, я попрошу заняться нашими друзьями, – приказным тоном обратился магистр к Меньшикову.

Самое странное не взгляд Ивана заключалось в том, что Меньшиков беспрекословно выполнил приказ варга, словно и не Меньшиков был тут главным и не на своей собственной планете находился. Отметил Иван странность такую, да отложил до лучших времен. Кто их знает с их союзом неожиданным, как у них старшинство да главенство распределилось.

– Все, больше не помню. Еще луна была, вот тут приблизительно.

– Одна луна?

– Одна, другой не видел, это точно.

– Вот и ладненько, – магистр смотрел на Волгина с каким-то странным блеском в глазах, словно хотелось ему задать вопрос, да не решался.

– Еще чего сделать? – на всякий случай поинтересовался Иван, памятуя о друзьях. – Могу быть свободен?

– Можете, – легко согласился магистр. – Но, учитывая особую секретность и важность операции, отдыхать придется при лаборатории. Арчи, Додж, Джонсон, Рич, проводите нашего гостя в его комнату, – распорядился он.

Иван хмыкнул. Ничего себе гостеприимный хозяин – четыре здоровенных лба провожают до комнаты. Интересно, а они с ним и в гальюн строем пойдут. Хотел было Иван съязвить по такому поводу, но увидев неулыбчивые лица охранников магистра вблизи, решил приберечь остроумие на потом.

Не время отношения выяснять, когда такая беда у границ стоит, обождем с обидами до после войны. Уж там не обижайтесь, если кому в лоб лишнего прилетит, сами нарвались. Иван пыхтел внутри себя, как перегретый чайник, но пар не выпускал, выучка полицейская сказывалась.

Слава богу охранники в комнату не пошли, на пороге остались. Только Иван в комнату вошел, как за спиной замочек клац и закрылся, а ручки-то на двери нет. С виду комната обычная, а по сути камера-одиночка, но выбирать не приходится. Упал Иван не раздеваясь на широкую постель и призадумался.

Друзьям-то он план подсказал, справятся или нет все от них зависит, на то они и боевые офицеры. Но самого главного он не допетрил. Забыл про самое дорогое: как Люська выбираться из этой заварухи будет? Удастся идея с побегом друганов, так первым делом за ней пошлют, если уже не послали. Потому как соловей хорошо поет, если его за… в общем есть за что подержать.

Не верил Иван графу, хоть ты тресни, не получалось поверить в чистоту его намерений. Уж сильно нынешний Меньшиков от давешнего отличается. Тот хоть и сволочь порядочная был, да свой в доску – убьет, но с чувством. А этот как деревяшка холодный, словно вынули из него душу и подменили на другую. Слова говорит правильные, а по глазам видно, что не всю правду открывает.

А раз графу веры нет, значит перво-наперво самое ценное спасать надобно. Не деньги, отродясь их у Волгина не было, знать и не будет вовек. Люську спасать нужно, прихватят девицу, тогда им обоим конец. Только как же ту Люську спасать, коли сидит он в этой тюрьме комфортабельной, как злодей какой?

Пригорюнился Иван, призадумался, образ милый перед взором внутренним как живой всплыл. И видит он Люську как наяву, сидит она прямо перед ним и в глаза ему смотрит. Господи, сидит-то можно сказать голышом – из всей одежды гребень в волосах. До чего же образы срамные, но до чего аппетитные, аж слюни текут от таких фантазий. Любуется Иван Люськой и сам собой восхищается – отродясь Люську голой не видел, а эвон как воображение работает, почище любого художника нарисовал.

Сидит Люська как живая – дышит, моргает. Иван про все забыл, Люська все мысли из головы вытеснила, оставив заместо них розовый кисель любви. Еще чуть и Ванька язык высунет, скулить жалобно начнет, так его к тому образу тянет, так манит руку протянуть и погладить прелестные формы и выпуклости.

Люська, словно мысли Ивана читает, смотрит ему в глаза, а сама руками груди свои белые охаживает. И так приподнимет и так покажет и тут прижмет и эдак погладит. Кабы то не в воображении Волгина происходило, назвал бы он сие действие совершенным бесстыдством. Только сон вдруг губки алые открывает и говорит Ивану человечьим голосом:

– Ну, чем этому идиоту моя грудь не нравится? Все девки завидуют, а он и не взглянет, изверг. Может он голубой? – задумчиво рассуждала Люська, поглаживая животик и морща носик. – Да нет, по виду не скажешь – крепкий мужик, у такого все что надо на месте. А может дурак он просто? – предположила Люська, наклонилась поближе к лицу Волгина и неожиданно ловким движением вырвала лишний волосок из высоких бровей.

Иван весь похолодел. Фантазия уж слишком реальная получалась. Если бы он не знал наверняка, что нет ему дороги в Люскино сознание, то самое время было бы предположить именно это. Да только такое предположить совершенно невозможно – не может быть, чтобы Люська наркотиком баловалась, не такая она девушка.

– Нет, ну что за сволочи эти мужики? – продолжала выговаривать Люська Ивану в его неожиданной фантазии. – Взять хотя бы полковника. Не старик… ну не совсем еще старик, – поправилась Люська, – денег завались, а ведь нос воротит. Зачем, спрашивается, к себе секретаршей брал, с какой такой целью? Вот Варвара из штаба корпуса и недельки в секретарской не посидела, как ее штабной полковник увез с собой на Мальдивы. Живет в свое удовольствие, а полковник к ней каждые выходные, как по графику прилетает, типа на маневры. А этот, Волгин который. Я ж ему уже аршинными буквами на лице написала «Люблю, Ваня, отдамся хоть прямо в приемной!» И что с того? Как завелись деньги у мужика, так потерял всякий интерес к простой девчонке. Сволочь!

Иван потряс головой от неожиданно резкого эпитета в его адрес и в тот же самый момент Люськин образ точно также потряс головой. Иван склонил голову набок – Люська повторила зеркально его движение.

– Тьфу ты, что за чертовщина, чего я башкой мотаю на ночь глядя, все мозги вытрясу напрочь!

Иван встал и тут же упал обратно, так как вид совершенно обнаженной Люськи вызвал в нем острое желание и одновременное прозрение. Он… сейчас… хоть это и невозможно… внутри… тьфу-тьфу-тьфу… Люськи. И это не фантазия, а реально голая Люська охорашивает себя перед зеркалом. Иван мигом вылетел обратно, устыдившись подглядывания, словно кто-то мог уличить его в этом пагубном пристрастии. Но не выдержал и в тот же момент вернулся обратно.

Не вовремя вернулся – его любовь спешила в туалет. Пришлось спешно убираться, чтобы не развеять светлые иллюзии, не хватало еще за бабой в туалете подглядывать, – бурчал он себе под нос, – погодим, потом и заявимся снова. Пока придумать нужно, как о себе объявить, чтобы Люська ор не подняла или в обморок не упала.

Вот только в голову ничего полезного не приходило, потому как все мысли занимала картина голой Люськи. Как Иван не пытался забыться, но перед глазами всплывали такие аппетитные виды, что никаких сил не оставалось думать о чем бы то ни было другом. Вот бы не мысленно, а самому в ту спаленку махнуть сейчас, – тяжело вздохнул Иван, – а то форменное безобразие получается и никакого избавления от наваждения.

Щелкнул замок, Иван подскочил с кровати, как чертик из табакерки. В дверь стремительно влетел Меньшиков. Следом за ним ввалились охранники магистра с пушками наперевес.

– Твои дружки сбежали, – отрывисто, едва сдерживаясь, чтобы не заорать матерно, выпалил Меньшиков. – Как им это удалось?

– А я почем знаю? – деланно удивился Иван, не успевший стереть из памяти образ голой Люськи. – Меня же заперли как в тюрьме. Побойтесь бога, Ваше сиятельство – ваши люди охраняли, вам и карты в руки.

– Шутишь? Ну-ну, взять его! – без прежней показной заботливости приказал Меньшиков охранникам. – Взять и посадить в кресло, будем разбираться, как этот сукин сын смог своим подельщикам побег устроить. Не верю, что они сами до этого догадались, не верю!

Первого охранника Иван послал в нокаут боковым ударом в голову. Обидно, когда на тебе бронежилет, а бьют по морде, – мелькнула в голове Ивана шальная мысль. Второй улетел через кровать в результате коронной подсечки. Только на этом драка и закончилась, потому как на затылок Ивана обрушилось нечто тяжелое и твердое. Падая в темноту, он успел заметить, что ударил его магистр. Вошел через потайную дверь и без особых затей врезал по затылку дубинкой.

***