Текст книги "Преторианцы"

Сергей Евгеньевич Вишняков
Преторианцы

Сергей Евгеньевич Вишняков

© Вишняков С.Е., 2023

© ООО «Издательство «Вече», 2023

Об авторе

Сергей Евгеньевич Вишняков родился в 1983 году в Саранске. Учился на Медицинском факультете Мордовского государственного университета им Н.П. Огарева. Писал стихи, печатавшиеся в коллективных сборниках, играл в рок-группе, где также являлся автором текстов песен. В 2009 году за цикл стихотворений «Последняя песнь паладина» стал лауреатом литературной премии имени поэта А.Н. Терентьева в городе Саранске. С детства увлекался историей и мечтал стать писателем. Особенно интересовался темой Средневековья, что отразилось в долгой и упорной работе над первым романом – «Пятый крестовый поход», посвященным одноименному походу, состоявшемуся в 1217–1221 годах против Египта. С 2011 года живет и работает в Москве, совмещая врачебную деятельность с литературным творчеством.

После первого посещения в 2012 году Италии загорелся темой Античности. Рим, Помпеи, Геркуланум – все это явилось неиссякаемым источником вдохновения. Несколько раз возвращаясь в Рим, тщательно изучив его исторический центр, наполненный древними руинами, автор пришел к идее создания нескольких произведений на античную тематику. Первым был роман «Тевтобургский лес» про легендарную битву 9 г. н. э. в Тевтобургском лесу трех римских легионов против восставших германских племен. За ним последовала повесть «Падение Геркулеса» о заговоре против римского императора Коммода.

В 2019 году в издательстве Вече был издан роман «Пятый крестовый поход», а в 2020 году – роман «Тевтобургский лес» в одном томе вместе с повестью «Падение Геркулеса». В 2021 году был закончен роман «Преторианцы», являющийся логическим продолжением «Падения Геркулеса», однако история, рассказанная в романе, легко воспринимается как самостоятельная. Роман «Преторианцы» посвящен короткому правлению римского императора Пертинакса в 193 г. н. э. и острой политической борьбе за трон.

В январе 2022 года автор был удостоен премии главы Республики Мордовия за роман «Тевтобургский лес».

В сентябре 2022 в журнале «Литерра Nova» был напечатан рассказ автора «Только ночь» в жанре ужасов, который частично автобиографичен и также имеет важную отсылку к современным событиям в нашей стране.

На данный момент Сергей Вишняков работает над романом о Седьмом Крестовом походе, где расскажет о важной исторической личности эпохи Средневековья – короле Франции Людовике Святом.

Избранная библиография:

Пятый крестовый поход, 2019

Тевтобургский лес, 2020

Преторианцы, 2022

Глава первая

По фламиниевой [1]1
  Пояснения к словам, выделенным курсивом, см. в комментариях в конце книги.


[Закрыть]дороге мчался всадник – высокий мужчина около тридцати лет приятной внешности. Из-под капюшона шерстяной пенулы выглядывали белокурые волосы. Всегда многолюдная дорога, связывающая Рим с центральной и северо-западной частью Италии, была почти пуста. Всему виной январский холод, заставлявший всех, чьи дела не требуют срочного решения, сидеть по домам. И все же всаднику иногда попадались отдельные торговые повозки, их возницы, растирая замерзшие руки, хмуро поглядывали на человека, чей конь несется быстро и успеет донести седока до места назначения, пока тот не окоченел.

Два дня назад выпал снег, и голые поля были покрыты им, словно тонким покрывалом. Редкие птицы прыгали по нему, пытаясь отыскать себе под снегом еду. Всадник и сам чувствовал голод, так как последний раз ел рано утром, а сейчас, он предполагал, время перевалило за полдень. В седельных сумках лежали завернутые в тряпицы сушеные финики, хлеб, несколько яиц, но всадник не хотел задерживаться ни на минуту, зная, что, принеся известие, он может рассчитывать на роскошный обед.

Миль за десять до Рима фламиниева дорога словно ожила. Даже в лютый холод главный город всего мира манил к себе людей всевозможных занятий и достатка. Всаднику попадались бедняки, идущие в Рим искать счастья, работы, да и просто подачек от императора или патрициев; торговцы деревом, вином, сыром, оружием, бронзовыми изделиями, молодыми козлятами, быками, коровами, рабами. Были тут ремесленники, которые сами или при помощи своих рабов наткали целые корзины туник, или изготовили кожаные кальцеи, заполнив ими короба, сшили быстро раскупаемые сейчас меховые плащи. Шли охотники, взвалив на плечи подбитую дичь. Несколько ветеранов, отслуживших свой срок в легионах, возвращались домой – в Рим и его окрестности.

Всадник остановился перед большой группой рабов, катившей в колесах-катках мраморные глыбы для будущих колонн. Судя по величине мраморных заготовок, всадник понял, что они предназначаются для грандиозной постройки. Рабов окружали вооруженные надсмотрщики. Всадник спросил у того из них, кто отдавал приказы:

– Какому богу храм будут ставить? Или кто-то из сенаторов себе дом обновляет?

– Говорят, префект Сульпициан начал ремонт храма Мира, господин.

– Спасибо, друг! Счастливо вам докатить их до города!

Всадник улыбнулся – восстановление храма являлось добрым предзнаменованием для начала правления нового императора.

Всадника звали Александр. Он был вольноотпущенником императора Публия Гельвия Пертинакса. Еще месяц назад Александр с женой Ливией влачил нелегкую жизнь в Субурре, пытаясь заработать трудом гончара и вазописца. Но 31 декабря все изменилось. Жестокий император Коммод, возмущавший весь Рим своими гладиаторскими развлечениями, казнями, попойками и полным отсутствием желания управлять государством, умер от апоплексического удара после очередной оргии. Так говорили в сенате и народе. На самом же деле близкие к Коммоду люди составили заговор. Любовница Коммода, Марция, дала императору яд. А атлет Нарцисс, с которым Коммод тренировался, завершил дело, задушив императора. На следующий день префект претория Эмилий Лет, являвшийся душой заговора, при помощи своих преторианцев провозгласил императором Публия Гельвия Пертинакса, который также негласно участвовал в деле свержения безумного тирана. Сенаторы, за долгие годы при Коммоде уставшие бояться за свою жизнь, на ступенях храма Юпитера Капитолийского первого января 193 г. н. э. с радостью признали Пертинакса законным новым императором.

Александр, который ранее, в бытность Пертинакса наместником Британии, спас его жизнь во время мятежа легионеров, теперь оказался обласкан своим господином. Пертинакс, переехавший в огромный императорский дворец на Палатине, оставил свой роскошный дом в квартале Карины, где жили преимущественно богачи, своему вольноотпущеннику. Однако не успел Александр прожить в роскоши и двух дней, как Пертинакс отправил его с важным поручением на дунайскую границу, в Карнунт, где паннонскими легионами командовал бывший консул Септимий Север. Таким образом, Пертинакс через своего доверенного человека сообщал одному из самых могущественных военачальников империи о том, что в государстве сменился император. В другие провинции также отправились гонцы.

Александр твердо верил, что после стольких лет тирании вновь вернулись хорошие времена Нервы, Траяна, Адриана, Антонина Пия и Марка Аврелия. И Пертинакс станет не только достойным продолжателем их созидательной политики, но, возможно, его правление будет более ярким и плодотворным потому, что римскому народу есть с чем сравнивать – все помнят коррупцию, насилие и безумства Коммода.

Александру очень хотелось обнять жену, но первым делом он был обязан побывать во дворце и доложить императору об успешности поездки. Александр мысленно уже целовал свою прекрасную Ливию, и от этих мыслей ему становилось теплее. Любовь отгоняла холод. И когда он, попав в Рим, промчался мимо терм Нерона, а затем терм Агриппы, в которые шли погреться и скрасить свой досуг толпы римлян, ему нисколько не захотелось присоединиться к ним. Он знал, Ливия лично приготовит для него целый бассейн с лепестками роз! Теперь они богаты, жизнь в Субурре навсегда осталась в прошлом. Но Александр часто вспоминал это прошлое – бедное, но уютное и очень милое.

Вот уже над улочками показался Капитолийский холм, а над ним, подпирая хмурое небо золотой крышей, возвышался храм Юпитера Капитолийского. Еще совсем недавно Пертинакс принес верховному богу свои императорские дары. Александр с Ливией тогда стояли довольно далеко, оттесненные сенаторами и всадниками, и поэтому сами не видели, но в толпе говорили о благочестивом выражении лица императора, и даже некоторой робости, с которой он смотрел на золотую статую Юпитера. А потом Александр слышал, что на глазах Пертинакса кто-то увидел слезы. Еще бы! Не сидел еще на троне империи сын вольноотпущенника, торговца шерстью.

Александр подумал, что, может быть, храм Юпитера еще увидит триумфальную процессию. Пусть Пертинакс стар, чтобы самому командовать легионами и громить варваров, но его военачальники, такие как, например, Септимий Север, могут одержать громкую победу от имени императора. И тогда Публий Гельвий Пертинакс проедет в колеснице триумфатора.

Так, предаваясь мечтам, чувствуя себя спокойно и уверенно, Александр проскакал по Римскому Форуму и поднялся на холм Палатин к воротам огромного дворца, построенного Домицианом.

Перед высоким мраморным крыльцом, ведущим на трибуну дворца, где обычно императоры показывались народу, Александр спешился. Подбежавшие рабы тут же подхватили коня. Александр, не спеша, чувствуя собственное достоинство, как лицо, приближенное к императору, поднялся по лестнице. Трибуна заканчивалась грандиозным порталом дворца, украшенным колоннами в коринфском стиле. Он назвал себя преторианцам, охраняющим вход во дворец, и его проводили внутрь.

Александр впервые был во дворце и поразился его размаху и великолепию. Сразу за входом начинался тридцатиметровый тронный зал с высоким полуцилиндрическим кессонным сводом, под которым находились узкие световые окна. В стенах, облицованных светлым мрамором, имелись многочисленные ниши с полукруглыми и треугольными фронтонами, в которых стояли черные базальтовые статуи римских богов и императоров. Здесь были: несколько изображений Минервы – любимой богини Домициана, Аполлон с лирой, Диана, у ног которой примостился Актеон, крылатая Виктория на земном шаре, Геракл с дубиной в одной руке и яблоками Геспирид в другой, Юпитер, держащий пучок молний, Асклепий, вокруг посоха которого обвилась змея. Боги перемежались в нишах с императорами: престарелый Нерва в тоге со свитком в вытянутой руке; Траян в доспехах, у ног которого крылатые Виктории и пленные даки; обнаженный Адриан в образе Аполлона; Антонин Пий, произносящий речь; божественная императрица Фаустина с глобусом в руке: Марк Аврелий и его брат-соправитель Луций Вер, оба в доспехах и плащах; последним в ряду властелинов был Коммод, изображенный еще нежным симпатичным юношей. Пол покрывал замысловатый узор из цветного мрамора, привезенного со всех уголков римского мира.

На противоположном от входа конце зала в стенной нише стоял золотой трон императора, украшенный золотыми орлами, расправившими крылья. На троне сидел Публий Гельвий Пертинакс, беседовавший с консулами Квинтом Фальконом и Гаем Вибианом об увеличении веса денария, значительно его потерявшего во время правления Коммода.

Александр отметил про себя, что Пертинакс изменился. Не внешне, конечно, а его привычки. Прежде довольно простой в обращении, он принимает двух консулов в огромном пустом тронном зале, сидя на троне, как будто перед ним большая делегация. Для беседы с двумя высшими магистратами, которых Пертинакс давно лично знал, хватило бы и приватной обстановки. Но, возможно, так это и должно быть, отметил про себя Александр. Он остановился на середине зала и не решался подойти ближе, несмотря на приветственный жест Пертинакса.

– Смелее, мой друг! – окликнул вошедшего Пертинакс. – Мы все хотим услышать от тебя хорошие новости, говори.

Александр приблизился. Он увидел, что густая черная борода Пертинакса еще больше отросла и покрылась серебристым отливом, седых волос на голове также прибавилось. И это всего за две недели! Зато золотой лавровый венок императора смотрелся красиво, гордо!

Александр робко поприветствовал императора и консулов. Квинт Фалькон и Гай Вибиан, сами сыновья консулов, богатые патриции, посмотрели на него, как на насекомое. Приблизительно одних лет с Александром, видя благодушное расположение к нему императора, они опасались таких безродных фаворитов, наводнявших дворец при Коммоде.

– Легат Верхней Паннонии Луций Септимий Север шлет тебе, император, заверения в своей верности и пожелания счастливого и долгого правления! – Александр поклонился и, вытащив из складок плаща свиток, передал его Пертинаксу.

Император взял свиток, развернул его и, пробежав глазами, улыбнулся.

– Что пишет легат? – спросил Квинт Фалькон. – Все ли спокойно на границе, август?

– Да, хвала богам! – ответил Пертинакс.

– Скажи-ка, гонец, – произнес консул Вибиан. – Ты ведь прибыл из Карнунта? Что ты видел по дороге туда и обратно? Знают ли люди о новом императоре? Если да, то что говорят? И еще, как легат Север сообщил легионам о смерти Коммода и об избрании императором Публия Гельвия Пертинакса?

Александр понял, что в вопросе консула содержатся какие-то сомнения в отношении Септимия Севера и посмотрел на императора.

Пертинакс одобрительно кивнул – Гай Вибиан задавал правильные вопросы.

– Легат Север при мне выступил перед Х Сдвоенным и XIV Марсовым Победоносным легионами, совсем кратко упомянув о смерти Коммода, но при этом подробно рассказав про тебя, император. Однако многословие оказалось даже излишним. Вся Паннония, а с ней Мезия и Дакия, Реция и Норик знали Публия Гельвия Пертинакса по маркоманским войнам Марка Аврелия. Легионеры помнят тебя, мой господин, и передают добрые слова о твоей мудрости и доблести новобранцам. В честь такого великого события легат Север устроил игры в амфитеатре!

Пертинакс снова улыбнулся и погладил бороду. Вибиан и Фалькон слегка наклонили головы в знак почтения императору.

– Что же до обычных провинциалов? Как их настроение? – спросил Фалькон.

Александр замялся. Точного ответа у него не было. Он так торопился сначала в Карнунт, а потом обратно в Рим, что останавливался только на ночлег и сразу, чтобы не терять время, ложился спать, практически ни с кем не заводя разговоры.

– Прошло всего две недели, консул, – уклончиво ответил Александр. – Многие еще ничего не знают. Люди в провинциях мало интересуются политикой, им важно знать лишь, когда придет сборщик налогов и кто устраивает игры в ближайшем городе.

Фалькон усмехнулся.

– Какой честный гонец! При Коммоде он бы рассказал нам, как все вокруг только и молятся на божественного Геркулеса и думают не о своем благополучии, а о здоровье и счастье божественного!

– К счастью, эти времена прошли! – подытожил Вибиан.

– Да, я всегда знал, что Александр не станет лукавить, – произнес Пертинакс. – За это я его и уважаю. Мне бы хотелось, консулы, чтобы все вокруг говорили мне только правду, какой бы она ни была. Народ прав, что молчит. Годы правления Коммода заставили его молчать и бояться. Я обязательно покажу всем – эпоха страха и молчаливого недовольства осталась в прошлом. Нужно вернуть людям память о правлении Марка Аврелия. Я намерен править так, как он.

– Так и будет! Весь римский народ надеется на тебя, император! – воскликнул Фалькон.

Слова консула показались Александру неискренними, весь его тон пронизывала фальшь. Гордый профиль Квинта Фалькона, устремленный на императора, дышал скорее вызовом, чем почтением.

– Благодарю тебя, Александр! Ты верный, хороший человек, – сказал Пертинакс. – Ты устал с дороги. Не хочешь ли поесть, вымыться, отдохнуть? Или сразу отправишься домой, к жене?

– Император, пусть боги даруют тебе многие годы за твою доброту! Я действительно очень устал, но больше всего я хочу вернуться к жене.

Александр ушел. Император попрощался и с консулами, договорившись назавтра снова встретиться и обсудить увеличение веса денария, просевшего во времена Коммода. Вибиан и Фалькон ушли, а Пертинакс, глядя им вслед, слыша, как гулко раздаются в огромном пустом зале шаги консулов, почувствовал себя неуютно.

Глава вторая

Выйдя из дворца, Александр, несмотря на голод, усталость, тоску по жене, не поспешил вскочить на коня и мчаться домой. Он оглянулся на преторианцев, закрывавших за его спиной двери. Они посмотрели на него почтительно и спросили, не нужно ли ему чего. В ответ Александр промолчал. Он, вольноотпущенник, сын эфесской гречанки и варвара из племени венделиков, теперь мог не отвечать на вопросы преторианцев – сынов древних родов Италии.

Когда ему подвели коня, он бросил рабу сразу несколько денариев и медленно поехал по Палатину. Сердце империи, холм, где почти тысячу лет назад Ромул очертил границу своего города, закованный в мрамор и камень, словно отвечал на мысли Александра гулкими отзвуками под копытами коня. Холм принимал Александра. Сколько горя и гордости помнит Палатин! Сколько величия и бесчестья! Александр помнил имена могущественнейших вольноотпущенников при дворе императора Клавдия – Палласа, Нарцисса, Каллиста, Полибия, творивших историю и имевших несметные богатства. И эти имена не давали ему покоя. Еще месяц назад он ни о чем таком и не думал, но сейчас он просто жаждал достичь их уровня.

Александр сам не понимал себя. Всю жизнь служивший Пертинаксу, занимавшему в разные годы крупные должности в государстве, он, казалось бы, должен был привыкнуть к жизни в роскоши, рядом с известными и уважаемыми людьми. Однако Александр всегда находился даже не на вторых или третьих ролях, а был лишь одним из многих, кто служили Пертинаксу. И лишь его смелый поступок в Британии вывел его вперед – когда он вытащил из-под груды убитых восставшими легионерами, задыхающегося наместника. Но тогда его молодая душа, жаждавшая творчества, искусства, а не военных подвигов, повела Александра совершенно другим путем. Пертинакс отпустил его, и Александр странствовал по просторам империи в поисках места, где можно осесть и заниматься вазописью. Великолепное искусство греков не давало ему покоя. Тщеславный от природы, Александр пытался и почти овладел им в совершенстве, мечтая остаться в памяти людей, как Евфимид, Клитий, Евфроний.

В итоге, уставший от долгих скитаний, он все же обрел долгожданное счастье, познакомившись и женившись на девушке, имевшей свой доходный дом в Субурре. И пусть они жили бедно, но счастливо, ведь он открыл гончарную мастерскую и создавал великолепные вазы, а Ливия наполняла вдохновением каждый его день.

В Рим вернулся Пертинакс и разделил консульство с императором Коммодом. Но Александр продолжал жить удаленно, не пытаясь вернуться под крыло всемогущего консула, хотя мог это сделать. Сейчас он удивлялся себе – почему не хотел жить в роскоши, хотя мог прийти к Пертинаксу и попроситься обратно? И всегда скромная Ливия тоже удивлялась этому обстоятельству. Все изменила смерть императора. В ночь убийства Коммода их дом в Субурре рухнул от старости, а новоизбранный император Пертинакс не забыл своего горделивого и сумасбродного вольноотпущенника, отдав ему в управление собственный дом в Каринах.

Эти необыкновенные две недели, когда Александр ездил в Паннонию и обратно, изменили в его душе многое. Он ощутил свою причастность к творящейся вокруг него истории. Он, а не кто-то другой принес известие Септимию Северу о смене императора. Он жалел, что ранее не придавал значения многим событиям, свидетелем которых довелось стать, а ведь их ценность многократно возрастет. Это изгнание Пертинакса по обвинению в кознях против Коммода, его помилование и управление Британией, где восстали легионеры. Теперь, когда Пертинакс император, об этих событиях еще не раз вспомнят, и Александр правдиво расскажет о них.

Когда он останавливался на ночлег и говорил, что является послом нового императора, его неизменно обступали толпы людей, расспрашивая, что им ждать от смены власти, и тогда Александр расписывал наступающие новые времена, как возрождение эпохи Марка Аврелия, Антонина Пия, Адриана и Траяна. Он сам хотел в это верить и заставлял верить других. Александра слушали, и надежда вселялась в сердца людей. И тогда он понял, что быть подручным императора намного лучше, чем слава Евфрония и Клития. Их помнят лишь любители искусства, но тех, кто стоит у подножия трона могущественнейшего государства в мире, будут помнить многие.

Александр остановился у храма Венеры и Ромы, построенного во времена Адриана и являвшегося самым большим храмом в Риме. Огромный храм делился на две целлы, в которых находились мраморные изваяния двух богинь. Венера – мать Энея и прародительница Юлия Цезаря, в восточной целле, смотрела в сторону амфитеатра Флавиев. В западной целле, обращенной к Римскому форуму и Капитолию, в нише, обрамленной цветным мрамором, находилось изваяние богини Ромы – покровительницы Рима. Александр спешился и поднялся по ступеням высокого постамента к западной целле.

В высоких боковых колоннадах храма свистел январский ветер. Девушка с парнем стояли среди колонн и целовались, закутавшись в шерстяную пенулу парня. Александр улыбнулся им. Он верил в предзнаменования. Все сегодня сулило хороший день да и весь год, а может, и все правление Пертинакса. И пусть Александр сам так решил, выдумывая приметы под свое настроение, но ему очень хотелось верить, что все так и будет.

Он вошел в храм, глубоко вдыхая морозный воздух. Александр чувствовал – это воздух истории. У противоположной от входа нише он увидел гигантскую статую Ромы. Богиня в шлеме на голове и длинном хитоне сидела на троне. У левой ноги ее находился огромный щит, где были изображены близнецы Ромул и Рем под сосцами капитолийской волчицы. В правой руке богиня держала крылатую Викторию, протягивающую ей лавровый венок.

Александра охватил благоговейный трепет. Он наклонил голову в знак почтения к Роме и, подойдя ближе, взял благовония из мешка, бросил их в курильницу. Отстегнув кожаный кошель, полный монет, оставил его у ног богини. Поглядев на Рому снизу-вверх, как будто заметил, что ее строгое молодое лицо немного улыбнулось. Ободренный, покинул храм и помчался домой.

Под аркой Тита Александр немного попридержал коня, поднял голову и посмотрел на барельефы, изображающие триумф по случаю победы над восставшими иудеями. Александр подумал, что хорошо бы правление Пертинакса ознаменовалось громкими победами и завоеваниями, масштабным строительством великих памятников. Однако он тут же вспомнил последние тяжелые войны, которые вел Марк Аврелий с германскими племенами, и понял, что лучше Пертинаксу стяжать славу не императора-полководца, каким был Траян, а мудрого политика. Время завоеваний закончилось. Нужен долгий мир и всеобщее процветание.

Амфитеатр Флавиев стоял безмолвный и величественный, как и Колосс Нерона рядом с ним. Последнее представление дал накануне нового года Коммод, и после того дня амфитеатр еще ни разу не использовался. Проезжая мимо фонтана, где обычно омывались после боя гладиаторы, Александр услышал, как несколько человек, облокотившись о фонтан и распивая вино, возмущались, что до сих пор нет никаких представлений, а ведь новый император всегда дает гладиаторские бои в амфитеатре. Александр брезгливо подумал о них, что это какой-то нищий скот, распивающий вино на холоде, когда все римляне сидят либо дома, либо в термополиях, либо в термах. А еще он заметил, как много места занимает в его мыслях император. И это неправильно. Александр две недели не видел жену. О ней надо думать.

Рядом с термами Тита шла драка. По всей видимости, ее начали двое римлян еще непосредственно в бане, но постепенно в нее влились и их рабы, и все они вывалились на улицу. Потасовка переросла в нешуточный кулачный бой, куда втягивались люди со стороны, желавшие поразмяться или просто согреться из-за холода. Александр проезжал мимо, когда один из дравшихся метнул в другого нож, но промахнулся и попал в коня Александра. Конь, обезумев от боли, сбросил седока и помчался прочь. Александр больно ударился об уличные камни и громко выругался. Невдалеке уже спешил к дерущимся десяток вигилов.

Ругань Александра была услышана, и двое мужчин, озлобленных, с расквашенными носами и в порванной одежде, подскочили к нему и начали избивать ногами. Александр был крепок и неробок, но совершенно не ожидал нападения, и потому сразу пропустил несколько сильных ударов в лицо и грудь.

Вигилы, угрожая копьями и работая дубинками, растаскивали участников драки. Напавшие на Александра мужчины, судя по плохой латыни – варвары, попробовали убежать. Но Александр был уже на ногах и, ловко догнав их, сам опрокинул сначала одного, потом другого на мостовую, ударив дополнительно каждого головой о камни, чтоб они потеряли сознание. Ярость кипела в нем. Он хотел их тут же прикончить, но решил, что не стоит сегодняшний день омрачать убийством, хоть и справедливым. И потому крикнул двух вигилов.

– Я Александр, вольноотпущенник императора! Эти ублюдки напали на меня, когда я возвращался из дворца с поручением от моего господина. Они злоумышляли против меня и, возможно, против императора!

– Но это ж обычные участники драки, вряд ли они выслеживали тебя! – возразил один из вигилов. – Да и не похож ты на вольноотпущенника императора. Весь грязен, одет по-дорожному, без рабов, и кошеля у тебя тоже нет. Те, кто служат императору, выглядят по-другому.

– Это точно! – поддакнул второй вигил. – Мы уже столько их видели при Коммоде! Все в золоте, вокруг два-три десятка хорошо одетых рабов.

– Времена Коммода прошли! – закричал на них Александр. – Теперь его любимчики – ничто! Я живу в Каринах. Пойдемте со мной, и я подтвержу вам, кто я.

– Не с этими же бедолагами под руку мы пойдем к тебе! – возразил первый вигил, указывая на начинающих приходить в себя варваров.

Александр зло глядел то на вигилов, то на валявшихся варваров и представил, как будет глупо, когда после долгой разлуки он заявится к Ливии с такой компанией. Он сказал вигилам, как отыскать его дом, и властно велел им тщательно разобраться в произошедшем.

Александр возвращался домой пешком, раздосадованный на себя и на подвернувшуюся так некстати драку. Ему было неприятно, что какие-то ублюдки подняли руку на человека императора, а вигилы не поверили, кто он такой. Но еще больше досаждала мысль, что сейчас он поступил не как мужчина. Вместо того, чтобы разобраться с двумя варварами самому, он солгал и обратился за помощью к вигилам. Поступил бы он так, если б все еще жил в Субурре и расписывал вазы? Нет, он, продолжая оставаться вольноотпущенником консула Пертинакса, жил, рассчитывая только на себя. Теперь же он почти физически ощущал, как имя императора окутало его самого, стало неотъемлемой частью, как тень. Вазописец Александр исчез, появился помощник императора, когда-то спасший его жизнь.

Александр добрался до своего дома в Каринах замерзший и злой. Он постучал в дверь, но открывшие ее рабы не сразу узнали нового хозяина. Ведь перед его отъездом в Паннонию они видели Александра всего один раз, а теперь он явился грязный, оборванный и с опухшим от побоев лицом и в крови. Рабы растерянно глядели на него, начиная узнавать в пришедшем вольноотпущенника императора. Эта заминка добавила Александру раздражения.

– Это я! Вы что, вздумали не пускать хозяина? С дороги, свиньи!

В вестибуле он натолкнулся на других рабов, судя по всему, ждущих кого-то. Александр подумал, что вряд ли это его новые рабы, которых приобрела Ливия. Мужчины-рабы недоуменно смотрели на вошедшего человека с властными замашками, но выглядевшего, как побитый бродяга.

Александр решительно двинулся в атриум, мельком взглянул на ларарий и совсем неблагочестиво, вместо молитвы, что-то пробубнил себе под нос. В атриуме он натолкнулся на шикарный паланкин, чьи драпировки украшали вышитые золотой нитью орлы. Мысль о том, что в его доме гости, Александру сразу не понравилась. Потому что в атриуме никого не было, он предположил – посетитель в триклинии.

Но прежде чем ринуться в триклиний, он все-таки обернулся и спросил своих рабов, кто посетитель.

– Сенатор Марк Дидий Сальвий Юлиан Север, мой господин! – ответил, поклонившись, раб.

От удивления Александр даже приоткрыл рот. Он знал о сенаторе Дидии Юлиане немного. Свое первое консульство восемнадцать лет назад Пертинакс делил именно с этим человеком. Дидий Юлиан проявил себя как хороший полководец в Маркоманских войнах Марка Аврелия, а также умело управлял Далмацией, Белгикой, Нижней Германией, отражая нападения варваров. Еще Александр знал, что этот сенатор очень знатен и богат, хотя последние годы не занимал никаких важных должностей в империи и жил частной жизнью.

Что понадобилось сенатору в доме императорского вольноотпущенника? Пока еще Александр не создал себе имени и не приобрел политического веса, чтобы перед ним заискивали благородные патриции. Удивление Александра сменилось нехорошим подозрением.

– Сенатор впервые посетил этот дом? – спросил он раба. – Я имею в виду, впервые после того, как император сделал меня хозяином здесь?

– Нет, господин, благородный Дидий Юлиан уже в третий раз оказал честь твоему дому!

Учитывая то, что все посещения проходили в отсутствие Александра, значит, сенатор приходил не к нему, а к его жене. Александр попытался взять себя в руки, пошел в свою комнату, запретив рабам сообщать Ливии о его возвращении. Он умылся, переоделся, ежесекундно стараясь справиться с нарастающим внутренним напряжением, и только полностью приведя себя в порядок, пошел в триклиний. Александр одновременно и желал, и боялся туда войти. Боялся увидеть что-то очень нехорошее. Он не сомневался в верности его любимой Ливии. Но сенатор мог наплевать на все преграды, зная, что мужа нет дома. Остановит ли Дидия Юлиана римский закон? В правление Коммода суды стали настолько продажными, что для такого богача, как Юлиан, нужное ему решение судьи не проблема.

Александр толкнул дверь и вошел. Триклиний украшали фрески с горными пейзажами, в антураже которых кентавры заигрывают с полуголыми девушками, на полу мозаика, изображающая приключения Геркулеса в саду Гесперид. Посередине комнаты, напротив небольшого фонтанчика с водой, бьющего изо рта мраморного пьяного сатира, находился низкий стол. Еды на нем было совсем немного. Пара серебряных блюд с мясом и овощами и амфора с вином. По обе стороны стола каждый на своем ложе возлежали двое – справа хозяйка дома Ливия, а напротив нее гость – сенатор Дидий Юлиан.

В тот момент, когда Александр вошел, сенатор, тихонько посмеиваясь, что-то рассказывал Ливии. Молодая девушка молча слушала его. Увидев вошедшего, она вскрикнула от радости и, кратко извинившись перед гостем, быстро поднялась навстречу мужу. Александр немного успокоенный, обнял ее и поцеловал.