Текст книги "Внебрачный ребенок"

34

Полина

– Сегодня такой холод на улице. Просто кошмар! Белла Ренатовна, может быть занести ваши цветы с лоджии? Померзнут ведь…

– Это легкий утренний морозец, Тамила. К обеду распогодится. Пусть стоят, – отозвалась женщина строгим голосом.

Поборов смущение и страх, я прошла на кухню. Роберт с Сафиной отправились посмотреть бассейн. Дочку манила вода – совсем недавно она научилась плавать, но у нас закончился абонемент, а потом она заболела, и больше мы так и не побывали в аквапарке.

– Доброе утро, – поздоровалась я и в нерешительности застыла в дверном проеме.

Белла Ренатовна, услышав мой голос, резко повернула голову и впилась в меня колючим взглядом. Первый и последний раз, когда мы виделись с ней, был на свадьбе Кристины и Роберта. Но я быстро покинула торжество, чтобы не попадаться Шалимову-старшему на глаза. Все же мне повезло больше сестры. Во всем. Все шесть лет мне не нужно было притворяться, что я презирала Рустама Альбертовича. Даже сейчас не получалось скрывать эти чувства, хотя мужчина уже был мертв.

– Ладно, иди, Тамила, перенеси цветы в гостиную, – она кивнула помощнице рукой в сторону выхода, а мне указала глазами на стул.

Тамила выскочила из комнаты, а я села напротив Беллы Ренатовны. Она внимательно рассматривала мое лицо, а мне с каждой новой секундой становилось не по себе. Не дом, а камера пыток. И ведь нужно же было всему так совпасть в тот вечер в ресторане…

– Вы очень похожи, – хрипло произнесла она, будто ей было тяжело говорить. – Но ты другая… Сделай свой взгляд помягче, деточка. Я не собираюсь никого осуждать. А за Сафину все же поблагодарю. Когда в семье такое горе, ребенок, пусть и внебрачный, становится на вес золота. Твое решение скрыть его от родного отца я никогда не пойму. Мне бы в голову подобное не пришло! К тому же Роберт очень любит детей. Своих братьев любил и оберегал, только вот их век оказался слишком коротким…

– Примите мои соболезнования, – тихо произнесла я, не зная, что еще сказать в ответ на все ее слова.

– Да… – грустно вздохнула она. – Мой Рустам… – на глазах женщины появились слезы. – Моя опора, мой муж… Каждый день без него похож на пытку. Как будто вырвали часть меня, а обезболить забыли…

Я понимала ее боль: когда родителей не стало, в душе образовалась пустота, а чувство безысходности и одиночества было такой силы, что мне казалось, будто грудную клетку ломали по живому. Так хотелось в тот момент к Кристине, плакать у нее на плече, разговаривать о папе с мамой, вспоминать наше беззаботное детство, но между нами была пропасть… Как и Белла Ренатовна, я не хотела судить ничьи поступки, тем более, вести разговоры о том, что случилось шесть лет назад. Но с недавнего времени меня не покидало чувство, что семья, и муж, и даже маленький ребенок достались мне в наследство от сестры.

– Как ты себя чувствуешь? – она кивнула на мое плечо, заметив, что я схватилась за него.

Это получилось неосознанно. Боль меня почти не тревожила. Постоянно клонило в сон, я чувствовала физическую усталость. Последние полгода я много сил и времени уделяла работе, развитию Сафины, крутилась как белка в колесе, недосыпала, мало отдыхала. У меня налицо все признаки истощения, и теперь требовалось время, чтобы восстановить запас сил.

– Уже лучше. Спасибо.

Белла Ренатовна недовольно вздохнула, покачав головой.

– Я лишь против одного: мой сын привел в дом женщину, которая в отношениях с другим мужчиной…

Конечно, охрана, доложила ей про визит Быстрова. Но я и сама не ожидала от Паши такого. И подобного предательства тоже. Это был удар ниже пояса. Все время, что мы встречались и проводили вместе, все его слова были ложью? В голове до сих пор это не укладывалось. Разве после такого мы можем быть вместе? Нет, Белла Ренатовна заблуждалась, в отношениях я уже не была.

– Я не могу уйти. Роберт сказал, что не отдаст мне Сафину… Как мать, вы должны понимать, что это значит для меня.

Пусть ему высказывает свои недовольства. Я и сама не хотела здесь жить, для меня комфортнее было вернуться домой. В глубине души я надеялась, что так оно и будет. Что Роберт отпустит нас с Сафиной, когда поймет, что я не собираюсь препятствовать его встречам с дочерью.

Белла Ренатовна встала с места и подошла ко мне, похлопала по здоровому плечу, словно сочувствуя мне.

– Он редко когда меняет свои решения. Ладно… Пойду, немного полежу. Что-то мне нехорошо, – сказала она и взглянула на Тамилу, которая вернулась на кухню. – Принеси мне лекарства в комнату, – и направилась к лестнице нетвердой походкой.

«Редко когда меняет решения»… От этих слов мне сделалось не по себе. Может быть, в этой семье и привыкли почитать мнение мужчины, но в моей жизни подобного не было. Не считая неудачной попытки с Быстровым. Мы с Сафиной с самого начала были предоставлены сами себе. Я знала, что мне не на кого надеяться и положиться, кроме как на себя саму. А по щелчку пальцев такие вещи не меняются. Но ради Сафины и ее благополучия, я готова попробовать.

– Мама! – Мышка появилась на кухне и забралась ко мне на колени. – Роберт пообещал, что поплавает со мной в бассейне после завтрака. Пойдешь с нами? Ну, пожалуйста! На улице гололед, прогулка отменилась, а я сказала Роберту, что ты водишь меня иногда в бассейн, и я умею плавать…

Невозможно было оставаться равнодушной перед непосредственной радостью кудрявого ангелочка. Я улыбнулась Мышке и мельком взглянула на Роберта.

– Пойду, конечно. Только плавать с вами не смогу.

Как и любой ребенок Сафина была склонна переоценивать свои способности. Плавать она действительно умела, но без присмотра я ее ни за что не оставлю. Тем более с мужчиной, который едва ли умел обращаться с детьми.

Весь завтрак я сидела напряженная, вытянувшаяся по струнке, то и дело вздрагивала, когда поднимала глаза, и натыкалась на испытующий взгляд Шалимова. Чувство было такое, что к коже в этот момент прикасались горячими углями. Хорошо, что Белла Ренатовна ушла к себе – двойного внимания со стороны членов семьи Шалимовых я бы не выдержала.

– Я переодеваться, – Сафина убрала посуду со стола после завтрака и бегом побежала к лестнице, а мы остались с Робертом наедине.

Несколько секунд я рассматривала скатерть на столе, не решаясь поднять голову, потому что чувствовала, что он смотрит на меня. Россыпь мелких точек на рисунке начала расплываться перед глазами, и я встала из-за стола, потянулась к посуде, чтобы убрать ее в раковину.

– Оставь, – твердым голосом произнес Роберт, встав рядом со мной. – Этим занимается прислуга. Ты же моя гостья. Пока гостья… Но вскоре можешь стать хозяйкой этого дома. Все зависит от твоего решения, – он перехватил мою руку и погладил ладонь, глядя на меня горящими глазами.

За нашими спинами послышался шум и звон битого стекла. Мы одновременно повернули головы с Шалимовым. В дверях стояла Лиза с раскрасневшимся лицом, а под ногами у нее лежали осколки разбившейся бутылочки.

– Извините… Я… Сейчас все уберу, – она метнула в меня ненавидящий взгляд и тут же опустила голову, пряча слезы.

– Роберт! Мама! Я готова…

Радостный голос Сафины оборвался на полуслове, она громко вскрикнула, наступив на осколок стекла, и не удержавшись на ногах, упала на пол, выставив ладони вперед.

– Сафина! – я бросилась к ней, но Роберт оказался быстрее.

Он поднял Мышку на руки и понес в гостиную.

– Боже… Извините… Я не хотела… Роберт Рустамович… – причитала Лиза встревоженным голосом.

– Лучше принеси аптечку, Лиза, – раздраженно бросил Шалимов, поглаживая плачущую Мышку по голове. Сел на диван и принялся осматривать ее порезы на руках. – И вызови детского врача. Сафина, малышка, сейчас… Не плачь, доченька…

Мои ноги будто приросли к полу, а в голове образовалась вата, когда я увидела кровь на ступнях и ладошках дочки, а уже в следующую секунду взяла себя в руки, и, выхватив сундучок из рук Лизы, присела рядом с Робертом.

– Не нужно врача. Я сама… – взяла ладошки Сафины в руки и осмотрела их внимательным взглядом. Без света и пинцета мне не справиться: слишком много мелких осколков. – Принеси пинцет и ошпарь его кипятком, – вскинула голову вверх, взглянув на бледную Лизу. – А ты, пожалуйста, – обратилась к Роберту. – Пересядь с ней к окну и держи крепко. Не плачь, Мышка. Сейчас мама все исправит. Потерпи немного…

35

Роберт

На лбу Полины выступил пот от напряжения. Она склонилась над Сафиной, и за полчаса, которые вытаскивала осколки стекла из нежной детской кожи, не проронила ни слова. Кусочков оказалось так много, что первым порывом было все бьющиеся предметы выкинуть из дома к чертовой матери. Мышка вжалась лицом в мою грудь – я чувствовал мокрое пятно на рубашке от ее слез. Она всхлипывала, стонала, кусала зубами губы, когда Полина делала ей особенно неприятно, а меня будто самого боль скручивала изнутри в этот момент.

– Ну вот… Кажется, все… – тихо проговорила Полина бледными губами.

– Ты уверена? Давай, я вызову врача? Или отвезу ее в клинику? – я боялся вдохнуть полной грудью, только бы не причинить Мышке лишнего дискомфорта.

– Сейчас еще чуть-чуть. Обещаю, доченька…

– Малышка, смотри на меня, – я погладил Сафину по спине, а Полина взяла в руки антисептик и бинты, затем подняла на меня быстрый взгляд, а у меня все внутри сжалось в какой-то тугой узел.

С каждым днем я лишь отчетливее видел их разницу с Кристиной. Не просто разные, а полные противоположности с сестрой.

– Я уверена, что все будет хорошо. Держи ее крепче, Роберт. Дочка, соберись, мне нужно обработать раны, – на лице Полины не было и тени замешательства. Сама сосредоточенность.

Наверное, она и на работе была такой в особо сложные моменты? Я, когда увидел Сафину в осколках стекла, эти испуганные глаза, и перекошенное от боли красивое личико, сразу же метнулся к девочке, думая о том, что лучше бы сам на эти стекла плашмя упал, но только не она. А сейчас размякло что-то в груди, и меня начало накрывать отходняком. Хотелось сгрести дочь в охапку и лететь с ней в больницу. Не мог больше выносить этих слез, а мокрое пятно на рубашке обжигало кожу, но никак не холодило.

– Отнеси ее, пожалуйста, наверх. В мою спальню, – попросила Полина. – Я сейчас тоже поднимусь. Возьму только обезболивающее. Мы посмотрим мультики или почитаем сказку, да, сладкая? – она ласково погладила Сафину по голове, но та лишь снова всхлипнула в ответ. – Лиза, впредь используйте пластиковую посуду, – Полина перевела взгляд на няню и встала со стула. – Она возможно не так экологична и полезна, но достаточно безопасна. Просто нужно ее чаще менять, – проговорила слабым, уставшим голосом, и направилась на кухню нетвердой походкой.

– Извините… Это все случайность… Такого больше не повторится… – Лиза стояла все это время в сторонке и наблюдала за нами, держа в руках видео няню.

Сафина притихла, лишь вздрагивала время от времени и часто шмыгала носом.

– Пить хочу… – тихо произнесла она. – И спать…

– Мама сейчас принесет воды, потерпи красавица, хорошо? – я поднимался с ней по лестнице и гладил Мышку по спине.

В это мгновение она казалась мне совсем хрупкой и маленькой примерно, как Дамира.

– Ты назвал меня доченькой, когда я упала… Ты ведь не мой папа… Зачем ты так сказал?

Она прижалась ко мне еще сильнее, а я губами провел по мягким черным волосикам на ее голове, вдыхая их запах. Хотел запомнить этот момент навсегда.

– Потому что я действительно твой папа, – обнял ее, а у самого внутри все содрогнулось от непонятного чувства. Мне взрослому мужику стало не по себе от этих слов, а каково сейчас ребенку? Ведь я мог быть с Сафиной рядом с самого ее рождения…

– Правда? Мой папа… А почему ты только сейчас забрал нас к себе? Где ты был раньше? Ты говоришь мне это, потому что мне больно, а тебе меня жалко?

– Я, правда, твой папа. И теперь всегда буду рядом с тобой.

– Но мама говорила, что ты живешь очень далеко, и мы не можем увидеться…

– Долгое время я действительно жил в другом городе, а еще ничего о тебе не знал.

– А разве так бывает? Что родители ничего не знают о своих детях?

– Всякое бывает, Сафина… – в этот момент в дверях появилась Полина.

Чтобы она не думала на мой счет, как бы не противилась моим решениям, но они с Сафиной будут жить со мной, потому что я давно усвоил простую истину: если не сделать выбор вовремя, то в итоге тебе достанется то, что преподнесут обстоятельства.

– Ну как ты? – спросила она у Сафины и с опаской взглянула на меня.

Услышала наш разговор? Или нет?

– Больно… – всхлипнула Мышка. – И я так хотела поплавать в бассейне…

– На несколько дней придется отложить это развлечение. На ноге и правой руке глубокие порезы, – Полина села на кровати и протянула руку к дочери, погладила ее по щеке. – Иди ко мне, моя маленькая. Сейчас выпьем лекарство, и тебе станет легче.

Я смотрел на них, а сам думал о том, что не хочу покидать стены этой комнаты, не хочу выпускать Сафину из рук. Но должен сейчас уйти, чтобы не смущать их, дать им время побыть вдвоем. К тому же Полине придется ответить на вопросы дочери, и обтекаемыми фразами, какими отделался я, ей не обойтись.

– Я зайду позже. Отдыхайте.

Хотел ухаживать, оберегать, защищать свою дочь и ее мать от целого мира, и уж точно в мои планы не входило никого из них отпускать от себя, тем более с кем-либо делить. Шесть лет – не маленький срок. Если за это время Полина не построила ни с кем серьезных отношений, то теперь и начинать не имело смысла. Быстрову я даже близко не позволю к ним подойти после его лжи и махинаций с платежными документами. Мою дочь не будет воспитывать другой мужчина.

Вернувшись в кабинет, я расположился за столом и откинулся на спинку кресла. Совсем не так я представлял себе этот день, а планировал пригласить Полину вечером на ужин. Мама согласилась посидеть с девочками, Лиза после обеда собиралась взять выходной. Нам бы никто не помешал поговорить обо всем в спокойной обстановке. И вот как все обернулось.

Взглянув на часы, я решил, что съезжу на пару часов в офис, раз планам с ужином и разговором не суждено было сегодня осуществиться.

– Роберт Рустамович, – в дверь постучали, и в кабинет заглянула Лиза. – Можно? Я буквально на минутку, – я кивнул, чтобы она проходила. – Я хотела еще раз извиниться…

– Все обошлось, но Полина права, ничего страшного не случится, если Дамира будет кушать из пластиковой бутылочки.

Лиза смотрела на меня красными, заплаканными глазами, и нервно теребила край синей кофты.

– Ну, все не плачь, – я встал с кресла и подошел к Лизе. – В этом нет твоей вины. Это случайность.

– Я правда не хотела… И очень испугалась. Вы ведь знаете, как я люблю детей… Сафина она такая хорошенькая… Извините еще раз, что все так нелепо получилось… – плечи девушки задрожали, а на глазах выступили новые слезы. – Мне очень жаль.

– Ну все, – с нажимом произнес я, шумно вздыхая. Никогда не любил женские слезы. – Сказал же, все обошлось. У тебя выходной? Вот и отдохни. Успокойся. Петр отвезет тебя домой. С девочками побудет мама и Полина.

Лиза вышла за дверь, а я отошел к окну, открыл его и потянулся к сигаретам, думая о том, что мне, наверное, следовало остаться в спальне и поговорить с Мышкой обо всем вместе с Полиной. Мышка… Я глубоко затянулся, и, выдохнув сизую струю дыма в воздух, усмехнулся, испытывая дикое сожаление, что ничего не знал о ней раньше. А еще Сафине совершенно не подходило это нелепое прозвище. Хрупкая, маленькая, красивая… Похожая на эксклюзивную фарфоровую куколку из редкой коллекции, но никак не на серого невзрачного мышонка.

Меня отвлек от мыслей звонок телефона. Я затушил сигарету, закрыл окно и подошел к столу.

– Да, Костя. Привет. Ну что там? Есть новости? – сдавил пальцами переносицу и напрягся всем телом. Тайна Кристины – куда и кому она отправляла последний год деньги – не давала мне покоя.

– Есть одна зацепка. Сейчас раскручиваю эту версию. Как что-то дельное будет, отчет пришлю на почту. Финансирование по факту. Позвоню, как прилечу из Казани.

После разговора с Полиной в больнице я решил сразу пробить на обеих сестер всю информацию. Ну не мог мой отец быть подлым и конченым мерзавцем, каким представила его Полина. Просто не мог! Не верил я в это, и пока фактов на руках не будет, каких-либо неоспоримых доказательств, не поверю. Родители обожали Кристину, мать так и вовсе относилась к ней, как к родной дочери. Я от них слова плохого ни разу не услышал про свою жену. Ни единого упрека в ее сторону. А сама Кристина все шесть лет вела себя исключительно, была примерной женой, как и подобает женщинам нашего круга. Да, она сторонилась моего отца, но его все побаивались. Он был строгим, категоричным мужчиной. В чем-то я, конечно, пошел в него. Но ни один из нас подобной гадостью, в которой Полина обвинила отца, не занимался.

Лишь в голове никак не укладывалось, что у Кристины за эти годы ни разу не возникло желания рассказать мне правду. Неужели у нее не ёкало в груди, что Сафина росла без моего участия и помощи, скиталась по общагам, жила на съемных квартирах? Жаль, мертвых воскресить нельзя, а я бы оживил, будь такая возможность, и спросил с Кристины сполна, почему она так поступила с сестрой и родной племянницей, почему ничего мне не сказала? Про Полину я все уже понял: она побоялась разрушить брак сестры, испугалась, что заберут ребенка, потому что именно так бы я и поступил. Но Кристину что останавливало сказать мне о Сафине? Ведь сколько времени она не могла забеременеть, а все равно хранила эту тайну, что у меня был ребенок. И от кого? От ее родной сестры…

По дороге домой я заехал в торговый центр, остановился у витрины с детскими игрушками и несколько минут рассматривал высокие стеллажи. Что любили девочки возраста Сафины? Мягкие игрушки? Сладости? Кукол? Кажется, она была без ума от принцесс, а еще ей нравилось мастерить поделки и делать открытки. Я бы скупил весь отдел с игрушками, чтобы заполнить все дни, в которые меня не было рядом с ней. Но разве они заполнят эти пробелы в наших общих воспоминаниях? Разве возможно повернуть время вспять?

– Что вы ищите? – спросила девушка-консультант, заметив мой бегающий от стеллажа к стеллажу взгляд. Игрушек было так много, что я действительно растерялся.

– Вот этих двух мишек, – ткнул пальцем на белоснежных красавцев и направился к кассе.

Если понадобится, то весь мир положу к ногам этой маленькой девочки с лицом прекрасного ангела, но больше никогда от себя не отпущу.

Домой я вернулся с наступлением сумерек. На улице стоял мороз, накрапывал дождь. На дорогах был гололед. С прогулками придется повременить какое-то время. Не хватало еще переломать ноги и руки. Поднявшись наверх, я замер у двери в спальню Полины.

Тихо приоткрыл ее, не желая потревожить сон девочек, если они отдыхали, и замер в дверном проеме, ошеломленный увиденным. Полина сидела на краю кровати, качая на руках Дамиру. Неужели сама поднимала ребенка с больным плечом? Какая же упертая, непослушная, с совершенно неуправляемым характером…

Как истукан, я стоял и смотрел на нее. Она гладила кончиками пальцев личико Дамиры, и нежно ей улыбалась, что-то нашептывая тихим голосом. Нет, я больше не злился на нее, хотя первым порывом, когда узнал о Сафине, было придушить Полину за то, что столько времени скрывала от меня дочь. А сейчас все перевернулось внутри, когда увидел перед собой эту картину, как она прижимала к себе Дамиру, словно своего собственного ребенка. В некотором роде так оно и было. У близнецов ведь идентичные ДНК.

Негромко прокашлявшись, чтобы она меня заметила, я подошел ближе. Полина опустила взгляд на медведей в моих руках, а затем подняла глаза к моему лицу и приложила палец к губам, показывая, чтобы я вел себя тихо. Я только сейчас заметил, что Сафина спала. Раскинула забинтованные руки на подушке и улыбалась во сне. В отличие от ее матери, не сводящей с меня растерянных и немного испуганных глаз.

36

Роберт

– Как она? – тихо спросил я, взглянув на Сафину.

– Нормально. Пришлось на ночь дать еще обезболивающее. Красивые… – Полина задержала взгляд на медведях и неуверенно протянула к ним руку, трогая одного из них.

Я выпустил игрушки из рук и сделал к ней шаг, приближаясь вплотную. Каждый вдох давался с трудом, словно на грудь положили бетонную плиту, или вдруг начался приступ удушья. Еще два месяца назад я и представить себе не мог, как буду выбираться из той ямы, в которую закинула меня жизнь, а сейчас видел слабые проблески света. В ней и детях видел, и пока не понимал, как к этому относиться. В тот вечер, когда привез Полину в свой дом, не думал, что будет так тяжело находиться с ней рядом. И наивно полагал, что расположения девушки добьюсь быстро, а оказалось все не так просто. Но когда меня останавливали трудности?

– Ты сама поднимала ребенка? Не рано для таких нагрузок? Она нахмурилась, услышав мои слова, а я присел на корточки возле нее и заглянул в лицо дочери. Даже не верится, что обе девочки были моими…

– Мне Белла Ренатовна помогла. И Сафина… – Полина слабо улыбнулась, но глаза оставались такими же встревоженными и растерянными. – Ей очень нравится проводить время с Дамирой, она даже забыла о своих порезах и ранках. Только не о твоих словах, что ты ее папа…

Я на секунду прикрыл глаза и зажмурился, потому что в груди снова стало больно. Шесть лет я ничего не знал о собственном ребенке. Разве с таким возможно смириться?

– Правду пришлось бы рано или поздно рассказать. В тот момент, когда она упала, я сильно за нее испугался. Эти слова вырвались неожиданно. Дети – мое единственное уязвимое место. На моих руках умерло два младших брата, и я точно никогда не хотел бы пережить подобное еще раз.

Не знаю, зачем сказал это вслух. Я не любил об этом вспоминать, тем более говорить, но последние дни чаще обычного думал о своей прошлой жизни. Шесть лет я жил во лжи, а из меня делали дурака. Мой ребенок существовал в ужасных условиях и ничего толком не имел. Конечно, меня возмущали эти вещи, но я старался блокировать эти мысли и эмоции. Ни к чему хорошему они не приведут. Я привез Полину в свой дом, чтобы начать все с чистого листа, а не окончательно все разрушить.

– Она на самом деле была очень рада. Ждала тебя весь вечер… – мои глаза замерли на точке пульса на ее шее. Слишком часто и быстро она билась.

Я замечал все эти детали и мелочи, видел, как она реагировала на меня и боролась сама с собой. Не хотела признавать, что ее тянет ко мне так же сильно, как и меня. Мне бы отойти в сторону, дать ей немного привыкнуть к новой обстановке и моему присутствию в ее жизни, но разогнавшись на высокой скорости, захочешь ли резко тормозить и смотреть по сторонам, выискивая запрещающие знаки?

– В отличие от тебя? Да? Будь твоя воля, ты бы никогда ей об этом не сказала, а ушла из моего дома прямо сейчас? – мне нравилось бросать ей вызов. Похоже, это была единственная возможность заставить ее вылезти из своей скорлупы.

– Я не мечтала стать твоей пленницей… – она горько усмехнулась.

– Ты не пленница. Ты мать одной из моих дочерей. Дамира и Сафина будут жить вместе в согласии и дружбе. Вместе с нами. И я уверен, что у нас получится воспитать замечательных девочек.

Помимо воспитания я хотел верить, что Полина со временем станет для меня прекрасной женой. И уж явно не фиктивной, потому что мои желания и представления о нашем браке не имели ничего общего с этим словом.

– Средневековье какое-то… – тихо выдохнула она, поджав губы.

Спящая Дамира закряхтела, а я выпрямился, и протянул руки, забирая ребенка.

– Я отнесу ее в детскую. Вы ужинали? – спросил у Полины, а она слабо кивнула. – Я буду рад, если ты составишь мне компанию. Не люблю есть в одиночестве. Спустишься вниз?

Полина посмотрела на Дамиру, затем на Сафину, и подняла неуверенный взгляд к моему лицу.

– Хорошо. Только ненадолго…

Я вышел из спальни Полины и направился в детскую. Она тихо последовала за мной, прихватив одного из медведей. Уложив дочь в кроватку, я накрыл ее одеялом и включил видео няню. Повернулся и заметил, как Полина с интересом за мной наблюдала.

– Не рано сняла повязку? – я кивнул на ее плечо, чувствуя, что едва сдерживаю себя, чтобы к ней не прикоснуться.

Она пыталась выглядеть в глазах окружающих сильной, сдержанной, холодной, но я помнил ее с другой стороны. Все эти дни я размышлял над своей жизнью с Кристиной и теперь понимал, что столько лет пытался разбудить чувственный вулкан в той, у которой вместо сердца был кусок холодного камня. Но теперь, кажется, все могло встать на свои места.

– Мне уже, правда, лучше. Плечо не болит. И не забывай, я сама медик.

– Да, забудешь тут, – хмыкнул я, вспомнив утреннее происшествие. – Я бы точно не вытащил ничего из ладошек Сафины.

Мы спустились вниз. Я отодвинул для Полины стул, но она прошла мимо и подошла к холодильнику, молча достала контейнеры с едой и потянулась за тарелкой.

– Ты часто так допоздна задерживаешься на работе? – мельком взглянула в мою сторону, а я присел на стул и откинулся на спинку, расстегивая несколько верхних пуговиц.

– Часто, – я усмехнулся. – Но сегодня совсем иначе планировал провести день.

– Да, я тоже. Хорошо, что все обошлось. Дети тоже мое уязвимое место, – помолчав, сказала она.

– Почему именно Быстров, Полина? Что ты в нем нашла для себя?

Я наблюдал за ней и заметил, как она замерла, услышав мой вопрос, едва не выронив тарелку из рук. Затем она подошла к микроволновой печи. Подогрела еду, и, поставив передо мной тарелку, присела напротив.

– Потому что он казался мне надежным, всегда был рядом, принимал меня с ребенком. Ничего не требовал взамен и… – она замолчала и несколько секунд рассматривала мое лицо. – Он всегда смотрел на меня примерно так же, как сейчас смотришь ты, – она судорожно вздохнула и смущенно отвела глаза в сторону.

– Как я на тебя смотрю?

– С желанием. Но рядом с тобой меня не покидает чувство, что я больше никогда не буду жить своей привычной жизнью. Если ты понимаешь, о чем я…

– Вполне. Давай сразу проясним? Тебя никто в доме не запирает. Прав никаких не лишает и границ твоих не нарушает. Ты привлекаешь меня, как женщина и совершенно не так, как твоя сестра. Если ты полагаешь, что я вижу в ней тебя, то глубоко заблуждаешься на этот счет, потому что все ваши сходства заканчиваются лишь красивыми чертами лица.

Полина промолчала и перевела взгляд на мою тарелку.

– Ладно… Ешь. Если ты действительно так считаешь, то это хорошо, потому что я не буду продолжением Кристины. И еще… Как только врач разрешит мне выходить из дома, я планирую съездить в клинику, написать заявление об увольнении и поговорить с Быстровым. Места мне подыскивать никакого не нужно, я сама найду себе работу, у меня много знакомых.

– О чем ты хочешь с ним поговорить? – я вопросительно приподнял брови, пережевывая еду. – Я сам все решу.

– Обычно, когда один человек собирается поставить точку в отношениях с другим, то сообщает об этом партнеру лично, а не через посредников. И тем более не таким способом, каким это сделала твоя охрана в вашу последнюю встречу…

– Думаешь, у вас получится цивилизованный диалог? Полагаешь, он благословит тебя на брак со мной? Зачем Полина? Создать себе и мне новые проблемы?

– Сомневаюсь, что ты поймёшь. Хотя… почему нет? Поймешь, конечно! Не удивлюсь, если твоим первым порывом после всех моих слов о Сафине, было воскресить Кристину и узнать у нее некоторые подробности вашей семейной жизни. Вот и я хочу встретиться с ним, чтобы узнать правду. От него ее услышать, а не читать в твоих бумажках. Такой ответ тебя устроит?

– Глупость какая, – я отодвинул от себя полупустую тарелку, чувствуя, что пропал аппетит.

– Точно такая же, как и твое предложение о браке. Детей можно воспитывать и без штампа в паспорте.

– У девочек будет полноценная семья, – безапелляционным тоном произнес я.

– Да, я поняла, что спорить бессмысленно, и что тебя на этот счет невозможно переубедить. Я согласна на брак. Но только ради девочек. И мы составим брачный контракт…

– Что? – я не смог скрыть удивления. – Брачный контракт?

Обычно его составляют, когда людям есть что делить. В нашем случае, что она собиралась у меня отнять? Имущество? Деньги? Детей?

– Во-первых, ты не посмеешь лишить меня родительских прав на девочек ни при каких обстоятельствах. К тому же я не приемлю измен в браке. А еще я против многоженства. Все эти старшие, молодые, любимые жены и тому подобное – это не про меня… На брак такого типа я никогда не соглашусь. Для меня это унижение похлеще, чем быть любовницей при живой жене!

Я больше не мог сдерживаться и громко рассмеялся, а Полина, запнувшись, уставилась на меня непонимающим взглядом.

– Продолжай, – попросил я, просмеявшись. – День был тяжелым, но так хотя бы какие-то радостные нотки появились.

– Что смешного я сказала? – серьезным голосом спросила она, прищурив глаза.

– Ты бы хотела быть старшей женой или любимой из предложенных тобою вариантов? Какая роль тебе ближе?

Она метнула в меня гневный взгляд.

– Роберт, я говорю сейчас о серьезных вещах. Не думаешь же ты, что я соглашусь на твои условия и поставлю на кон свою свободу и все, что мне дорого, ничего не попросив взамен?

– Это все твои домыслы насчет многоженства, – я встал из-за стола и медленно приблизился к Полине. – Ты где-то в интернете об этом прочитала?

Она напряглась, когда я встал рядом с ней.

– У меня будет одна единственная жена, и ею будешь ты, – я наклонился и обхватил ее лицо руками, игнорируя, ее попытку отвернуться. – Если ты забыла, каким я могу быть нежным и чутким любовником, то у нас все впереди, а ты обязательно это вспомнишь. Но прежде, чем приходить к тебе в спальню, хочу соблюсти некоторые каноны и дождаться, когда ты станешь моей женой. Настоящей женой, которой я буду владеть безгранично.

Полина толкнула меня и снова попыталась вырваться, а когда не получилось этого сделать, посмотрела прямо в глаза, и таким поведением и всеми словами только сильнее провоцировала вести себя с ней так, чтобы огонь в ее глазах разгорался с большим пламенем.

– Ты… Ты… – хрипло шептала она и хватала ртом воздух, но недолго, потому что я впился губами в ее сочный рот. Целовал, думая о том, что завтра же мой юрист займется всеми вопросами по оформлению брака с Полиной.

Брачного контракта захотела? Ну что же пусть будет так. Ведь соглашение всегда заключается между двумя людьми, а значит, и мои условия она не сможет игнорировать. Вот и посмотрим, кто над кем одержит верх.

Я прервал поцелуй, когда почувствовал, что она перестала вырываться, а начала отвечать. Замер, глядя в ее лицо, не в силах сдержать победной улыбки.