Текст книги "Жесткая посадка"

Карпентер протянул Шеферду конверт. Он был распечатан.

– Что там? Свидетельство об увольнении? – спросил Шеферд.

– Открой и посмотри. Это сотрет самодовольную ухмылку с твоего лица.

Шеферд сунул руку внутрь. Сердце у него упало. В конверте лежала фотография, сделанная «Поляроидом». Еще не разглядев ее как следует, он догадался, что произошло нечто ужасное и с этого момента его жизнь изменится навсегда. Он в оцепенении смотрел на снимок. Лайам сидел на деревянной скамье с поджатыми губами, положив руки на колени, и смотрел в камеру. Позади него с испуганными лицами стояли Том и Мойра.

– Выяснив, кто ты такой, найти их было нетрудно, – заметил Карпентер. – Ты женился на девушке из Херефорда, она умерла, и твой паренек переехал жить к ее родителям.

– Если с ним что-нибудь случится... если ты их хоть пальцем тронешь... тебе конец! – хрипло крикнул Шеферд.

– С ними ничего не случится, если ты будешь хорошим мальчиком.

– Чего тебе надо?

– Чтобы ты вытащил меня отсюда, – ответил Карпентер.

– Что?

– Ты меня слышал. Из-за тебя все мои планы полетели к черту, но теперь ты сам поможешь мне выбраться. Или твой мальчишка умрет.

– Полный бред, – в растерянности пробормотал Шеферд.

– Ничего подобного, – возразил Карпентер. – Все предельно ясно. У меня твой сын. Ты помешал моим друзьям, помог спрятать Роупера и пытался подловить меня в тюрьме. Сейчас самое время исправить все, что ты натворил.

– Ты полагаешь, у меня в кармане лежит билет на волю?

Карпентер подскочил к Шеферду и схватил его за воротник. Фотография упала на пол.

– Не умничай, Шеферд! Если бы ты поменьше умничал, не сидел бы по уши в дерьме.

– Объясни, как я могу вытащить тебя из тюрьмы, Джерри? – спокойно спросил Шеферд.

Он не пытался сопротивляться, не имело смысла – все козыри на руках у Карпентера.

– Как хочешь. Но запомни хорошенько – если я отсюда не выйду, твой парень умрет.

* * *

Шеферд расставил руки в стороны, чтобы Гамилтон его обыскал. Его выпустили во двор. Он сделал несколько глотков свежего воздуха, немного размялся и побежал трусцой. Ему хотелось бежать до тех пор, пока он не выбьется из сил и не упадет замертво. Еще ему хотелось взять пистолет, приставить к голове Карпентера и спустить курок. Или схватить его за горло и размозжить голову о стену.

Шеферд начал делать зарядку и нагнулся, коснувшись пальцами носков кроссовок, потом откинулся назад, ощущая, как позвоночник выгибается дугой. Он жаждал убить Карпентера, но не мог этого сделать. Он не мог не только его убить, но и дать знать о случившемся в полицию. Если Карпентер все выяснил, значит, у него есть информатор, снабжающий его секретной информацией. Ему донесут обо всем, что он сообщит Харгроуву. И тогда Лайам умрет.

У Шеферда подогнулись ноги, когда он осознал, что из-за него может погибнуть сын. Он опустился на одно колено и схватился рукой за сетку. Сердце бешено колотилось, Шеферд чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Кто-то прикоснулся к его плечу.

– Все в порядке, приятель? – Это был Эд Харрис. – Вид у тебя дерьмовый.

– Живот болит.

– Сказать Гамилтону, чтобы отвел тебя в медпункт?

– Не стоит. Все нормально.

– Уверен?

– Да.

Шеферд встал и сделал несколько глубоких вдохов. Надо что-то придумать, найти какой-то выход. Нельзя поддаваться панике. Харрис посмотрел на него с сомнением, но отошел. Шеферд взглянул на противовертолетные тросы. Карпентер требовал невозможного. Как он сумеет вытащить его из тюрьмы строгого режима?

На другой стороне площадки Шеферд заметил Джастина Давенпорта в ярком «костюме беглеца», сшитом из синих и желтых лоскутов. Джастин прогуливался и поглядывал сквозь сетку на каменную стену в глубине двора. Шеферд подошел к нему.

– Как дела? – спросил он.

Давенпорт был невысокий паренек чуть старше двадцати лет, с щуплой фигурой и прыщами на лбу.

– Я Боб Макдоналд, – сказал Шеферд.

– Парень, пристреливший полицейских? Как же, слышал.

– Полицейский был один, и на курок нажал не я. А это тебя поймали в «Евростаре»?

Давенпорт усмехнулся.

– Нет, я просто зашел к своей девушке, а полиция устроила засаду. Не верь всему, что здесь болтают.

– Начнем с того, что тут все невиновны, – промолвил Шеферд. – В тюрьме нет ни одного преступника.

Джастин засмеялся как мальчишка.

– Слышал, ты сбежал из Брикстона, – продолжал Шеферд.

– Возможно.

– Это правда?

– Людям виднее.

– А отсюда сможешь?

Давенпорт снова засмеялся.

– Говорят, из этой тюрьмы нельзя удрать. Разве ты не слышал?

– Тогда почему тебя нарядили в такую одежду?

Джастин взглянул на свой пестрый балахон.

– Чтобы наказать – я в ней выгляжу как клоун.

– Это они будут выглядеть как клоуны, если ты снова удерешь.

Паренек фыркнул и вытер нос тыльной стороной ладони.

– Да, они бы здорово разозлились, верно?

– Ну и?

Давенпорт пожат плечами.

– Не получится.

– Почему?

Давенпорт посмотрел на него как на идиота.

– Потому что отсюда нельзя сбежать.

– Про «Титаник» тоже говорили, что он непотопляем.

– Классный фильм, правда? Эта Кейт, или как ее там, – я бы ее трахнул.

Джастин зашагал дальше, волоча длинные брюки по бетонированной площадке. Шеферд догнал его.

– Кажется, ты перелез через стену в Брикстоне?

– Так полагают.

– Сделал лестницу в мастерской?

– Собрал ее по кусочкам, представляешь? Мы делали костыли и ходунки. Знаешь, такие штуковины для старичков и инвалидов. Я изготовил два ходунка, которые можно разделить на части, и прикрутил к ним четыре костыля – получилась лестница. Потом забрался на крышу цеха, перелез на стену – и привет.

– А как же видеокамеры?

– Камер было полно, только за ними никто не следил, пока мы работали. Считали, что это ни к чему. Я понял, что здесь слабое место. Они думали, раз все стены под наблюдением, значит, никто и не полезет через них среди бела дня. Но охрана почти все время читала газеты и болтала о футболе. У них было полсотни камер и лишь шесть Мониторов, поэтому ту часть стены, через которую я перебрался, вообще никто не видел.

– А потом, когда ты перелез на ту сторону?

– Просто спрыгнул вниз и убежал.

– Надо же.

За разговором они обогнули весь двор и вернулись к входу. Джастин молчал, пока они не отошли подальше от Гамилтона.

– Тогда на мне не было этого наряда. Обычные джинсы и рубашка. Я подошел к телефону и позвонил брату. Он примчался на машине, и мы уехали.

– А здесь можно сделать то же самое? Перебраться через стену?

– К ней нельзя даже приблизиться. И точка.

– А если постараться?

– Видишь то закругление наверху? – Джастин указал на гребень стены. – На нем специальное покрытие. За него невозможно ухватиться.

– Может, прокопать туннель?

Давенпорт засмеялся.

– Ты насмотрелся фильмов про военнопленных. Стена в тридцать футов высотой. Но под землю она уходит еще на тридцать футов. Ее не обойдешь ни сверху, ни снизу. К тому же подступ к ней закрыт вот этим миленьким сооружением.

Он кивнул на проволочную сетку, стоявшую примерно в шести футах от стены и увенчанную колючей проволокой.

– Чтобы добраться до стены, тебе сначала придется пролезть через сетку. На ней висят датчики перемещения, настолько чувствительные, что срабатывают даже от сильного ветра. Между сеткой и стеной находится так называемая стерильная зона. Внутри нее микроволновые детекторы и камеры, реагирующие на движение и звук. – Он усмехнулся. – Кстати, ты в курсе, что подобную схему используют в тюрьме Белмарш, где держат террористов?

– Правда?

– Да. Там четыре блока, между ними коридоры безопасности. Выйти из блока можно только в коридор. Когда заключенный покидает блок, с ним всегда находится надзиратель, а все проходы просматриваются камерами. Охрана может открывать любые двери в блоках и коридорах безопасности, но главный выход контролируется с панели, расположенной снаружи. Если там не нажмут кнопку, ворота не откроются. А они не станут нажимать кнопку, пока не увидят, что показывают камеры.

Значит, выйти из коридора безопасности нельзя, подумал Шеферд. И до стены ему тоже не добраться. Даже если захватить надзирателей в заложники и отобрать у них ключи, офицеры у главного входа просто откажутся открывать ворота.

– Та же система во всех тюрьмах строгого режима, – продолжил Давенпорт. – В категории А тебя всегда сопровождают охранники, в категории В за тобой везде следят, в категории С ты почти свободен внутри тюрьмы, а категория D – это уже билет на волю. Знаешь, какой самый лучший способ выйти на свободу? Вести себя тихо и играть по их правилам. Тогда тебя переведут в В, затем в С, а из D ты уже каждые две недели сможешь ходить домой.

– Я думал, ты предложишь что-нибудь поинтереснее, Джастин.

– Это место застраховано от побега, – возразил он. – Ты знаешь, что меня поселили на втором?

Шеферд однажды видел, как он выходил из камеры на другой стороне его площадки.

– В тюрьме Шелтон всех, кто может сбежать, сажают на второй этаж – чтобы мы не прокопали пол или потолок. Но это полная чушь. За нами всю ночь следят через «глазок». Как тут копать? И чем, простите? Куда бы мы ни шли, нас всегда обыскивают. Но даже если я сделаю туннель, куда он меня выведет? Я окажусь в коридоре безопасности, где меня тут же засекут камеры. Да и потом, как я уже сказал, через стену перебраться нельзя, и под стеной тоже. – Он оглянулся и понизил голос до шепота: – Гамилтон за нами следит. Будь осторожен, всех, с кем я говорю, берут на заметку.

Давенпорт отошел. Шеферд сделал наклон вниз и через просвет между ногами бросил взгляд на выход с прогулочной площадки. Надзиратель несколько секунд следил за Джастином, затем стал обыскивать очередного заключенного.

Шеферд размял мышцы рук и начал бег на месте. К нему с улыбкой подошел Билл Барнс.

– Любишь поупражняться? – произнес он, вытащив из кармана пачку «Силк кат», и прикурил от одноразовой зажигалки.

Шеферд остановился. Он хотел побыть один и как следует подумать. Накопившаяся в нем ярость готова была вырваться наружу. Но Шеферд не мог себе этого позволить. Что бы ни случилось, надо оставаться в рамках своей роли. Здесь он – Боб Макдоналд, вооруженный налетчик и крутой парень. Нельзя демонстрировать никаких эмоций, ни малейшей слабости.

– Почему ты говорил, что торговал крадеными часами? Утверждают, что ты вор-домушник, – сказал Шеферд.

– В жизни ничего не воровал, – заметил Барнс.

– Но в форточку приходилось лазить?

– Люди любят выдумывать.

– Как насчет того, чтобы вылезти отсюда?

Барнс посмотрел на него:

– О чем ты толкуешь?

– Я здесь новичок. Хочу прощупать почву.

Барнс наклонился к Шеферду:

– Ты решил удрать?

– Просто прикидываю варианты.

Барнс хмыкнул:

– Зря теряешь время.

Он кивнул на четыре видеокамеры, торчавшие по углам двора.

– Большой брат смотрит на тебя. Они следят за каждым твоим шагом. Даже не пытайся отсюда выбраться. Не получится.

– Никаких шансов?

– Тюрьмы Шелтон и Белмарш специально созданы для самых опасных преступников в стране. – Барнс покачал головой. – Таких, как ты и я.

– И до сих пор не было ни одного побега?

– Отсюда нет. – Барнс двинулся по периметру двора, и Шеферд последовал за ним. – Но из тюрьмы Белмарш один парень однажды смылся.

– Да? И как?

– Поменялся с заключенным, которого должны были выпустить. – Барнс глубоко затянулся сигаретой. – Охрана не может знать каждого в лицо, к тому же к концу срока фотографии на делах сильно устаревают. Если отыщешь парня, которому пора на волю, и уговоришь его поменяться с тобой местами, у тебя есть шанс. – Барнс усмехнулся. – Проблема в том, что за содействие побегу парню дадут еще десять лет. Ты можешь заплатить ему или пригрозить его семье. Если как следует надавить, может, он и согласится.

Шеферд сжал кулаки так, что у него побелели костяшки пальцев. Найти подмену для Карпентера нереально. Во-первых, не хватит времени, а во-вторых, он должен убежать с Карпентером. Если они не выберутся вместе, у него не будет никаких гарантий, что Лайама освободят.

– Разумеется, существует еще транзит, – сказал Барнс.

– Транзит?

– Пока ты под следствием, тебя должны регулярно возить в суд. Обычно для подобных случаев используют «Секьюрикор»[7]7
  «Секьюрикор» – британский концерн, основной деятельностью которого является оказание спасательных и охранных услуг.


[Закрыть]. Кстати, они недорого берут. Фургоны у них мощные, но это просто бронированные машины с кучкой идиотов. У тебя есть знакомые среди стрелков?

Барнс сложил пальцы пистолетом и прицелился в Шеферда.

Шеферд задумчиво кивнул. Да, у него есть знакомые среди стрелков.

* * *

Ратбон отцепил поводок от ошейника, и его спаниель бросился бежать, прыгая от восторга и возбужденно лая. Обычно в рабочие дни о собаке заботилась его мать, но у нее болело бедро, и она могла выгуливать его только на заднем дворике. Мать уже четыре месяца стояла в очереди на операцию, но до нее по-прежнему было очень далеко. Несправедливо, подумал Ратбон.

Его отец всю жизнь платил налоги и медицинскую страховку и умер от сердечного приступа через две недели после выхода на пенсию. А теперь мать должна сто лет ждать в очереди, в то время как всякие эмигранты и беженцы живут в отелях и получают деньги от правительства. Несправедливые законы, несправедливая жизнь. Вот и приходится все делать самому. Пять штук за доставку фотографии Карпентеру. Десять штук за телефон. Карпентер еще не скоро выйдет на свободу. А если и выйдет, в тюрьме найдется много других богатых заключенных, которые охотно заплатят Ратбону за услуги.

Спаниель громко залаял и побежал дальше. Ратбон двинулся за ним, помахивая поводком. Больше всего ему хотелось поместить мать в частную клинику и избавить ее от боли, но поступить так означало рискнуть всем. Деньги нельзя трогать до тех пор, пока он не уйдет на пенсию. А пока ему придется жить дома, ездить на старой машине и смотреть, как каждый вечер мать ковыляет по лестнице в свою спальню.

По аллее навстречу ему шагал какой-то мужчина. Он занимал середину дорожки, поэтому Ратбон отступил в сторону, но прохожий сделал то же самое. Ратбон остановился с извиняющейся улыбкой.

– Хороший песик? – произнес мужчина.

У него были неестественно белые зубы, слишком крупные для его рта.

– Да.

Ратбон не собирался заводить разговоры с незнакомцами. Он охотно общался лишь с владельцами собак, но этот человек шел без поводка, и собаки рядом не было. Ратбон позвал своего спаниеля, но тот продолжал мчаться без оглядки и не ответил на его команду.

– Какой он породы? Кокер-спаниель? – спросил незнакомец.

– Она, – поправил его Ратбон. – Это сука.

Прохожий улыбнулся:

– Верно. Как моя жизнь.

Он выхватил из пальто охотничий нож и вонзил его в грудь Ратбону. Тот инстинктивно отпрянул, и клинок выскочил наружу, оставшись в руке незнакомца.

Ратбон повернулся и бросился бежать, но дорогу ему преградил другой мужчина. В руках у него тоже был нож, и он полоснул им по горлу Ратбона. Тот попытался закричать, но гортань наполнилась кровью, и из нее вырвалось какое-то бульканье. Ратбон упал на колени, схватившись за горло и чувствуя, как теплая кровь струится сквозь пальцы.

– Не надо было открывать конверт, Крэг, – сказал мужчина с белыми зубами.

Он ударил его ногой в грудь, и Ратбон опрокинулся на траву.

– Эта была ошибка, – добавил его компаньон.

– Непростительная ошибка, – подтвердил первый мужчина. У Ратбона закатились глаза и отвисла челюсть, изо рта пошла кровавая пена. – Возьми у него бумажник и часы. Пусть все выглядит как ограбление.

Спаниель смотрел на них из-за дерева, припав к земле.

– Собаку тоже убьем? – спросил второй мужчина. Его голос долетал до Ратбона откуда-то издалека.

– Нет, Пэт. Пусть идет ко всем чертям.

Это было последнее, что услышал Ратбон, и на него снизошло странное спокойствие. По крайней мере собака останется живая.

* * *

Подождав, пока рядом не будет заключенных, Шеферд приблизился к телефону и набрал номер Джимми Шарпа. Он звонил на мобильник, и когда Шарп ответил, Шеферд услышал вдалеке вой приближавшейся сирены.

– Детектив Шарп, это Боб Макдоналд.

Он дал понять Шарпу, что не должен выходить из роли.

– Как тюремная баланда? – спросил Шарп.

– Мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты съездил к моему сыну.

– Какие-то проблемы?

– В любом случае не нужно ничего предпринимать. Помнишь, я давал тебе номер одного парня?

– Да.

– Если что-то будет не так, позвони моему другу и скажи, что произошло. Больше ничего. Не надо поднимать шум.

– Ладно, – неуверенно согласился Шарп.

– Никому не слова, – настаивал Шеферд. – Если что, ты ничего не знаешь.

– Понял.

– Спасибо.

– Ты в порядке?

– Не совсем, но ты вряд ли мне поможешь. Просто узнай о моем парне и позвони другу. А потом забудь о нашем разговоре.

Шеферд повесил трубку, поднялся на третий этаж и подошел к Джилли Джилкристу.

– Мне надо с ним поговорить, – произнес Шеферд.

Джилкрист исчез в камере и через минуту появился снова, кивнув Шеферду.

* * *

Карпентер сидел на стуле с наушниками на голове.

– Моцарт, – промолвил он. – После обеда я всегда предпочитаю Моцарта.

– У меня есть план, – сообщил Шеферд.

– Рад слышать, – отозвался Карпентер. – Думаю, Лайама это тоже порадует.

Он улыбнулся. Шеферду хотелось схватить его за горло и бить головой о бетонную стену, пока она не превратится в кровавое месиво.

– Когда тебя повезут в суд? – спросил он.

– На следующей неделе, – ответил Карпентер. – Во вторник утром.

– Значит, времени хватит.

– Хватит на что?

– Я смогу вытащить тебя во время перевозки. По дороге в суд.

Карпентер нахмурился.

– Ты представляешь, как меня туда повезут? – спросил он.

– В фургоне «Секьюрикор». Вроде того, в котором доставили меня. Это не проблема.

– Проблема не в фургоне, а в том, что там будет много вооруженных полицейских, а в небе еще и вертолет.

Шеферд остался невозмутим.

– Я уже сказал, это не проблема.

– Мне нужно больше, чем твои слова.

– Ты знаешь, чем я занимался до работы в полиции?

– Служил в армии.

– Не просто в армии. В САС.

– Я в курсе.

Шеферд отметил это на будущее. Существовало не так уж много источников, из которых Карпентер мог узнать о его службе в САС.

– Кучка полицейских и вертолет не испугают моих людей, – пояснил Шеферд.

– И они согласятся?

Шеферд молча кивнул.

– Сколько ты им заплатишь?

– Нисколько. Это мои друзья.

– Ладно, подождем до вторника.

Шеферд взглянул на Карпентера:

– Если тронешь моего сына, я тебя убью.

– Кишка тонка.

Шеферд бросился вперед и левой рукой схватил Карпентера за горло, пригвоздив к стене. Он занес правый кулак, готовясь размозжить ему голову. Карпентер опустил руки и посмотрел на Шеферда. В его глазах не было страха. Шеферд тяжело дышал и все крепче сжимал ему шею.

– Я тебя убью! – прошипел он.

Карпентер побагровел, но не издал ни звука.

– Прямо сейчас.

Шеферд услышал сзади шум. Взгляд Карпентера метнулся к двери, потом вернулся к Шеферду.

– Стой на месте, или я вышибу ему мозги, – не оборачиваясь, предупредил Шеферд.

Карпентер кивнул Джилкристу через плечо Шеферда. Шеферд усилил хватку. Он мог легко его убить. Одно резкое движение. Хрящ вонзится в ткани головного мозга, порвет кровеносные сосуды, и Карпентеру конец. Но что потом? Как он вернет сына? Карпентер смотрел ему прямо в лицо. Его глаза горели от злости, но страха в них не было.

Шеферд опустил руку. Джилкрист шагнул вперед, но Карпентер покачал головой.

– Не надо, – прохрипел он. – Все в порядке.

Джилкрист отступил.

– Присмотри за дверью, – велел Карпентер.

Он отвинтил пробку на бутылке с минералкой, судорожно глотнул воды и вытер губы. Джилкрист вышел на площадку. Карпентер сделал еще несколько глотков. Шеферд стоял у его кровати. Карпентер поставил бутылку на стол.

– Мне понятен твой гнев, Дэн. На твоем месте я бы тоже разозлился. Я бы на кого-нибудь набросился точь-в-точь как ты. Но в глубине души я бы понимал, что гнев не поможет мне вернуть сына.

– Если тронешь Лайама, ты труп.

– Никто не собирается его трогать, – возразил Карпентер. – Ты вытащишь меня отсюда, а я верну тебе ребенка. Все будут довольны. Лайам может пострадать лишь в одном случае – если я останусь за решеткой. Тогда мы оба проиграем. Ты потеряешь сына, я – свободу.

– Я сделаю все, но если мой план сорвется, ты его не тронешь.

Карпентер промолчал.

– Ты слышал?

– Да. Но ты не можешь ставить мне условия, Дэн. Все козыри у меня. Не хочу, чтобы между нами возникли какие-либо недоразумения, поэтому имей в виду: если со мной что-нибудь случится, мои люди убьют Лайама. Тебе пришлось нелегко, и я прощаю твою выходку, но если ты еще хоть раз распустишь руки, твоему пареньку конец. Ты меня слышал, Дэн?

– Да. Я все понял.

– Вот и хорошо. А теперь расскажи мне о своем плане.

* * *

На столе майора Алана Гэннона стояло три телефона. Один выходил в город через казармы герцога Йоркского в Лондоне, второй был напрямую связан с штаб-квартирой САС в Херефорде, а третий соединял его с базой Специальной катерной службы в Лимпстоуне. Рядом на отдельном столике лежал чемоданчик со спутниковым телефоном, который в полку называли «всемогущим». Гэннон всегда таскал его с собой. «Всемогущий» звонил редко, но когда это случалось, все десантные войска стояли на ушах. К закрытой линии доступ имели только премьер-министр, секретарь кабинета министров и руководители служб МИ-5 и МИ-6. А они не стали бы звонить Гэннону, чтобы поболтать с ним о погоде.

В последний раз «всемогущий» «проснулся» несколько недель назад, и тогда у Гэннона был жуткий аврал. Три четверти личного состава САС отправились в Ирак, причем половина оказалась там еще до официального объявления войны. Несмотря на это, от майора потребовали, чтобы он обеспечил безопасность внутри страны на случай атаки террористов. Несколько месяцев они проторчали на круглосуточном дежурстве, но ничего не произошло, и Гэннон провел всю иракскую войну у телевизора, слушая, как репортеры в дутых жилетах рассказывают о наступлении по Си-эн-эн, «Скайт ньюс» и Би-би-си.

Майор поднялся из-за стола, подошел к окну и взглянул через пуленепробиваемые жалюзи на парадный плац. Какой-то проштрафившийся солдат стоял на нем по стойке «смирно» и в одиночестве пекся под полуденным солнцем. Он торчал там уже часа три, с тех пор как его закончил муштровать разгневанный сержант-майор. Гэннон усмехнулся, увидев, что сержант-майop ограничился мягким наказанием. На взгляд Гэннона, трехчасовое стояние под солнцем никак не тянуло на серьезное дисциплинарное взыскание. Вот если бы ему устроили хорошую взбучку шестеро десантников из САС, молодой человек надолго запомнил бы урок.

В комнате раздался звонок. Слава Богу, это был не «всемогущий». Мощный рев этого устройства невозможно спутать с вялым дребезжанием обычных аппаратов. Звонил кремовый телефон. Городская линия. Гэннон подошел и взял трубку, подумав, что скорее всего кто-то ошибся номером.

– Гэннон слушает, – произнес он.

– Майор Алан Гэннон? – спросил мужчина.

Шотландский акцент. Голос незнакомый.

– Да?

– Меня зовут Джимми Шарп. Вы меня не знаете, но меня попросил позвонить один наш общий друг, которому нужна ваша помощь. Паук Шеферд.

Гэннон потянулся к блокноту, закрепленному на металлическом планшете. В заголовке каждой страницы стояла надпись: «Совершенно секретно. Для личного пользования». Блокнот предназначался только для служебных целей, но Гэннон сомневался, что кто-нибудь схватит его за руку.

– Что ему нужно? – спросил майор.

* * *

Шеферд снова попал в список на спортзал: очевидно, за него замолвила словечко Ллойд-Дэвис. Раньше он сам напрашивался на эту привилегию, стараясь поскорее добраться до Карпентера, но теперь у него не было такой задачи. Шеферд перестал носить свой плейер, поскольку запись разговоров потеряла смысл. Он позвонил дяде Ричарду и сообщил, что дело понемногу движется. Главное, чтобы Харгроув не подумал, будто следствие топчется на месте, и не вытащил его из тюрьмы.

Он подошел к кабинке. Амелия Хартфилд сидела внутри и разговаривала с Тони Стаффордом. По ее лицу струились слезы, и она вытирала их обеими руками. Билл Барнс стоял у лестницы в футбольной форме английской команды и с полотенцем на плече.

– Что с ней? – поинтересовался Шеферд, кивнув на Амелию.

– Ратбон убит.

– Что?

– Ограбление. Зарезали ножом.

– Как это случилось?

– Он гулял с собакой. Потом наши тело. Ни бумажника, ни часов.

– Вот черт.

– Знаешь, Боб, порой в тюрьме бывает спокойнее, чем на воле, – заметил Барнс. – Ратбон был хороший парень. Справедливый. Относился к нам по-человечески. Такое здесь редкость.

Карпентер спустился с третьего этажа с бутылкой минералки в руках. Он прошел мимо Шеферда и остановился у закрытой двери.

– Узнали, кто это сделал? – спросил Шеферд.

Барнс покачал головой.

– Об этом писали в «Ивнинг стандарт». Его ударили ножом в грудь и перерезали горло. Полиция ищет свидетелей.

Шеферд нахмурился. Ударили ножом в грудь и перерезали горло? Значит, нападавших было двое, но если они хотели просто его ограбить, зачем убивали?

Амелия вышла из кабинки и открыла дверь. Она проверила фамилии по списку и повела заключенных по коридору безопасности. Шеферд шел рядом с Барнсом, который болтал не умолкая, но сейчас это было ему только на руку. Слова Барнса пролетали мимо ушей. Карпентер замыкал группу. Шеферд не оборачивался, но чувствовал, что тот смотрит ему в спину.

Сразу после обыска Шеферд встал на беговую дорожку и включил скорость. Карпентер появился на соседнем тренажере и тоже нажал кнопку. Шеферд перешел на шаг. Карпентер наклонился к нему поближе.

– Слышал, что случилось с Ратбоном?

– Твоих рук дело?

– А ты как думал? Время уходит, Шеферд. Если не вытащишь меня отсюда, с твоим сыном произойдет то же самое.

– Я над этим работаю.

– Старайся, – усмехнулся Карпентер.

Он выключил свой тренажер и отошел. Шеферд перешел на бег.

* * *

Мойра стукнула ладонью по двери.

– Мойра, перестань, – сказал ее муж. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене. – Это их только разозлит.

Лайам пристроился рядом с дедом, прижавшись головой к его плечу.

– Лайам должен есть и пить, – произнесла Мойра, – а нам нужен туалет. – Она кивком указала на красное пластмассовое ведро и рулон туалетной бумаги в углу комнаты. – Мы не станем этим пользоваться. – Мойра снова заколотила по двери. – Эй, вы! Откройте!

– Мойра, у них есть оружие.

Она пропустила его слова мимо ушей и продолжала стучать в дверь.

– В чем дело? – раздался приглушенный голос.

– Нам нужна еда! – крикнула Мойра. – Мой внук голоден.

– Со мной все порядке, бабушка, – пробормотал Лайам.

– Отойдите от двери, – велел голос.

Мойра отступила и услышала звук отодвигаемой защелки. Дверь открылась. Человек был в маске, но она легко узнала мужчину с белыми зубами. Мойра не понимала, зачем они так старательно прячут свои лица, если она уже видела их в саду вместе с Томом. У нее была плохая память, но после того, что сделали эти двое, она запомнит их на всю жизнь. Они обозвали ее сучкой в собственном доме и ткнули ей под нос оружием, потом впихнули их в какой-то фургон, заставили надеть на голову мешки, до смерти напугали внука и пригрозили застрелить каждого, кто ослушается хоть малейшего приказа.

– Чего надо? – спросил мужчина.

– Мне надо, чтобы вы нас отпустили, но я понимаю, что говорить об этом бессмысленно. Поэтому просто принесите нам еды и что-нибудь попить. Кроме того, мне нужна уборная – настоящая уборная, а не ведерко.

– Вас покормят позже. – Он указал пистолетом на ведро. – Пользуйся этим или зажми свой чертов зад.

– Как вы смеете со мной так разговаривать?

Он толкнул Мойру в грудь. Она ахнула и отпрянула.

– Не бейте мою бабушку! – воскликнул Лайам.

Он бросился через подвал и со всей силы пнул мужчину по ноге. Тот взмахнул ботинком и ударил Лайама в пах. Мальчик закричал и упал на бетонный пол. Том вскочил и подошел к мужчине, сжав кулаки.

– Зачем вы это делаете? – возмутился он. – Как вам не стыдно бить женщин и детей?

Белозубый поднял оружие и опустил его на голову Тома. Тот издал какой-то невнятный звук и рухнул на бок, привалившись к стене. По его щеке побежала кровь.

Мойра вскрикнула и кинулась к мужу.

– Вы его убили!

Лайам плакал, скорчившись рядом на полу.

– Ничего, не сдохнет, – усмехнулся мужчина. – Но попробуйте только пикнуть, и вам всем крышка. Я не шучу. Если мне прикажут прострелить ваши чертовы головы, я тут же это сделаю. Вам остался всего шаг до смерти.

Том застонал и приложил руку к голове.

– Слава Богу, – вздохнула Мойра, присев на корточки и взяв Лайама за руку. – Все в порядке, Лайам. Все хорошо.

Мужчина приблизился к ней и ткнул дулом в спину.

– Все очень плохо. А теперь заткни свою пасть, или с тобой будет то же, что с твоим поганым муженьком.

Он снова пихнул ей под ребра пистолетом, потом плюнул на нее, вышел из подвала и хлопнул дверью.

Мойра села на пол, пытаясь успокоить внука. Глаза ей заливали слезы, и она смотрела через его голову на дверь, впервые желая чьей-то смерти.

* * *

Шеферд нацепил свой желтый жетон и присоединился к заключенным, стоявшим перед комнатой для посещений. Возле входа их обыскивал тот же уэльсец, который в первый день сопровождал его из приемной в блок предварительного заключения. Когда он начал охлопывать Шеферда, тот почувствовал от него запах чеснока. Он подумал, что обыскивать заключенных на выходе не имеет смысла: вся контрабанда шла в обратную сторону, с воли за решетку.

Его посетитель – крупный мужчина с тяжелым подбородком, широкими плечами и кривым носом, который выглядел так, словно его сломали, – был ужа на месте. Он сидел, опустив голову и не глядя по сторонам, в темных очках и низко надвинутой на лоб бейсболке. Посетитель подождал, когда Шеферд опустится напротив, перегнулся к нему через стол, и его губы оказались в нескольких дюймах от уха Шеферда.

– Знаешь, Паук, я всегда знал, что ты плохо кончишь, но не предполагал, что дело дойдет до тюрьмы.

– Спасибо, что пришел, майор, – пробормотал Шеферд.

– Может, расскажешь мне, какого дьявола ты тут делаешь? – спросил Гэннон.

Шеферд оглядел комнату для посещений. Один надзиратель стоял в дальнем углу, но его больше интересовали две семейных парочки, целовавшиеся так усердно, будто от этого зависела их жизнь. Уэльсец продолжал обыскивать заключенных у двери. Шеферд понизил голос и поведал Гэннону обо всем. Об ограблении. О новом задании. О Джералде Карпентере. О смерти Сью. И о похищении Лайама.

Гэннон слушал молча. Он помрачнел, узнав об автокатастрофе с Сью, а после известия о Лайаме его взгляд стал жестким. Когда Шеферд закончил, майор присвистнул.

– Нелегко тебе пришлось, Паук, – сказал он. – Сожалею о том, что случилось с Сью. Мне не сообщили.

– Об этом знают только в моем отряде. Похороны состоятся позже, когда все закончится.

– А кто знает о Лайаме?

– Ты, я и Карпентер.

– Что ты будешь делать?

– Я должен отсюда выбраться.