Текст книги "Рассадник добра"

– Есть времена, которые проходят, – сказал кто-то из темноты, – а есть те, которые остаются с нами навсегда. Похоже, ты думаешь именно о последних.

– Кто здесь?! – всполошилась Машка и вскочила со ступеньки, как потревоженная курица с насеста.

– Ты грустишь, – не обращая внимания на ее испуганную суету, – продолжал голос. – Я всегда слышу, когда хороший человек грустит неподалеку от меня. Поверь мне, хороших людей не так много, чтобы я мог позволить им грустить, особенно тогда, когда у меня такое замечательное настроение.

Голос был мелодичным и приятным – похоже, обладатель его частенько баловался распеванием арий, принимая душ. Судя по всему, принадлежал голос совсем молодому мужчине. Он был лишен ломкости и неуверенности, свойственных подросткам, но и льстивой бархатности состоявшихся ловеласов в нем слышно не было. И, кроме всего прочего, просто «хороший человек» иногда звучит куда более привлекательно, чем «красивая девушка».

– Мне просто немного не по себе, – отозвалась Машка, стараясь разглядеть в темноте своего неожиданного собеседника. – Не спится. Это мой первый день в поместье. Как-то я, знаете ли, не привыкла ночевать под боком у настоящего некроманта.

– К этому невозможно привыкнуть, – успокоил ее голос. – Жить рядом со смертью – весьма экзотическое развлечение. Но ничего опасного вокруг тебя пока нет.

– А вы кто? – не выдержала Машка. – Огородник?

Собеседник рассмеялся. Мужчины редко умеют смеяться так красиво. Обычно они не дают себе труда тренировать это умение, а любое искусство, даже искусство смеяться, требует практики. Машка совсем расслабилась и неуверенно улыбнулась в ответ, надеясь, что таинственный собеседник увидит ее улыбку.

– Неужели я похож на огородника? – мягко спросил он.

– Вы вообще ни на что не похожи, – призналась Машка. – Потому что я вас не вижу. Тут слишком темно.

– Нигде не может быть настолько темно, чтобы не разглядеть настоящего эльфа, – категорично возразил собеседник.

– Так вы эльф? – поразилась Машка.

– Нет, драконьи какашки, – серьезно ответил он и абсолютно беззвучно вынырнул из темноты сада.

– Куриные какашки, – автоматически поправила Машка, глядя на эльфа во все глаза. Именно так она хотела бы выглядеть, если бы у нее была такая возможность.

– Как тебе будет угодно, – согласился эльф. – Я – Май, а он – Вий. Он старший.

От ближайшего древесного силуэта отделилась тонкая изящная тень. Товарищ Мая, кажется, был молчалив и не слишком общителен. Он махнул рукой в знак приветствия и тут же снова перестал быть видимым. Вероятно, с возрастом эльфы устают от чужого восхищения и стараются не общаться с уродливыми людьми. Машка быстро спрятала зa спину руки с обкусанными ногтями, чтобы комплекс неполноценности не так сильно мучил ее. Эльф мягко улыбнулся, с интересом наблюдая ее смущение. Его высокий лоб и невероятно длинные, чуть загнутые ресницы сделали бы честь самой высокооплачиваемой фотомодели. Совершенные линии губ и скул не нуждались ни в какой корректировке, а миндалевидные ярко-синие глаза... – боже, как же Машка хотела, чтобы у нее такие были! С такими глазами ей бы дома и сам черт был не страшен.

Дома... Это слово слегка отрезвило ее. Здесь-то она не дома! Здесь все другое и, возможно, опасное. Кажется, Айшма что-то говорила на тему того, чтобы она не смела сегодня ночью выходить из домика. Интересно, не из-за эльфов ли? Машка пригляделась к общительному красавцу и ахнула. Несмотря на все свое изящество, благородную осанку и породистость, сквозившую в каждой черте лица, в каждом движении эльфа, одет он был в грязную, засаленную спецовку, а его волосы, правда не спутанные, немыты были, похоже, с самого рождения. На щеке у эльфа красовалось пятнышко грязи, но это совершенно его не беспокоило. От него не пахло потом и грязью, как от рыцаря Дегрена, как ни странно. Его нельзя было назвать бомжеватым, скорее он был...

– А почему ты такой чумазый? – выпалила Машка.

– Какой? – опешил Май.

– Ладно, проехали... – спохватилась она.

– Погоди, погоди. – Властным жестом Май взял ее за подбородок, прикрыл глаза и шумно втянул точеными, как у элитной лошади, ноздрями воздух. – Я ошибаюсь или ты действительно родилась не в этом мире?

– Как ты догадался? – внутренне сжавшись, сдавленным голосом спросила Машка.

– Ты что, боишься? – удивленно спросил Май и звонко рассмеялся. – Ты, наверное, не знаешь. Эльфов нельзя бояться. Люди могут только любить эльфов или презирать их. Вий, иди сюда! Посмотри, что я нашел! Это первая гостья, которую я встретил!

– Ох, чудный мир, так его растак! – отозвался ворчливо старший, появляясь из тени снова. – Ты не мог повременить с этим немного?

– Я не виноват! – торжественно отмазался Май. – Это судьба.

– Не следует последствия собственного любопытства сваливать на судьбу, – нравоучительно заметил Вий, тем же хозяйским жестом касаясь Машкиного лица. – И правда гостья... Интересно.

– Стоп! – решительно сказала Машка, высвободив из ухоженной эльфийской ладони принадлежащий ей подбородок и отступив на шаг. – Я уже ничего не понимаю! При чем тут судьба и гости? Как вы узнали, что я из другого мира? У меня на лбу этого не написано, кажется!

– Написано, – возразил Вий. – И именно, как ты изволила заметить, на лбу. Мы, высокие светлые, плоть от плоти этого мира. Неужели мы не заметим того, что ты не являешься его частью? Разве ты можешь перепутать свою руку с чьей-то еще? Имей в виду, тебе крупно повезло.

– Да что вы говорите? – насмешливо сказала Машка. – И в чем же? Я выиграла поездку на острова?

– Упаси тебя Владыки от такого везения! – отмахнулся Май, все еще улыбаясь. – На острова отправляют только преступников. Не могу поверить, что такое юное существо сослали в Ишмиз за какое-то страшное преступление... Хотя...

– Ишмизом называется наш мир, – педантично прокомментировал Вий.

– Отлично! – Машка кивнула. – Хоть что-то стало понятным. Теперь разберемся с везением.

– Ты первая гостья этого мира, которую я встретил, – объяснил Май. – Теперь мы должны быть очень близки.

– А может, не надо мне мозги конопатить? – скептически предложила Машка.

Эльф на секунду замер и немедленно залился краской.

– Не в том смысле, в котором ты подумала, – поправился он. – Не стоит настолько верить всему, что говорят об эльфах.

– А я, между прочим, о здешних эльфах вообще почти ничего не слышала, – невинно отозвалась Машка. – Хотя где-то читала, что они удивительно красивы и музыкальны.

– Приятно слышать. – Вий снисходительно улыбнулся.

– А еще они здорово стреляют из лука, – добавила Машка.

– Это оружие такое? – брезгливо поинтересовался Вий. – Вечно люди приписывают нам свои недостатки. Эльфы не пользуются этой глупостью, мертвые орудия убийства – исключительно человеческая выдумка. Нам, детям земли, нет нужды пользоваться оружием.

– Теперь я должен помочь тебе освоиться в моем мире, – сказал Май, которому наскучило, что на него не обращают внимания. – Это моя обязанность. Иначе удачи не будет. А ты должна слушаться моих советов.

– Даже у людей поговорка есть, – заметил Вий. – Эльф плохого не посоветует.

– Предположим, – согласилась Машка, прислушиваясь к своему внутреннему голосу. Тот не выражался матерно и вообще молчал, а интуиция подсказывала ей, что эльфы не лгут. Не может говорить неправду существо с такими невероятными ресницами. Да и взгляды эльфов искрились ехидством, вовсе не свойственным тем, кто пытается обмануть собеседника.

– Мы вообще не умеем говорить неправду, – обиженно сказал Май.

– Ты что, мысли мои читаешь? – дошло наконец до Машки.

– Все эльфы умеют читать мысли, – солидно подтвердил Вий. – И именно поэтому не приучены лгать. Попробуй обмани кого-нибудь, когда все вокруг видят тебя насквозь.

Удивительно, но никакой неловкости Машка не почувствовала. Наоборот, от понимания, что все ее мысли слышны собеседнику-нелюдю, стало как будто легче и спокойнее. Пожалуй, так было гораздо проще общаться: вероятность быть неправильно понятой уменьшалась в сотни раз. Их вовсе не шокировало то, что она попала в Ишмиз из Москвы. Их не волновало то, что она почти ничего не знает про этот странный мир, полный магии. И это оказалось очень приятно – найти кого-то, кому вменялось в обязанность помочь ей адаптироваться здесь.

– Вы тут живете? – спросила она.

– Нет. Мы работаем у Вили, – охотно отозвался Май. – Настраиваем его сад.

– Как это настраиваете? – не поняла Машка.

– Чтобы правильно рос, – объяснил Май. – Нам же это ничего не стоит. А здесь удобно и забавно.

– Кому как... – протянул Вий. Было видно, что у него свои взгляды на некромантию, в корне отличающиеся от взглядов Мая. Но уточнять не стал.

– Значит, будем работать вместе, – подытожила Машка.

Она еще никогда не работала в такой приятной компании. Как бы ей хотелось, чтобы об этом узнали ее высокомерные обеспеченные одноклассники! Она готова была прозакладывать голову, что никто из них не видел живого эльфа.

– Кстати, о работе, – напрягся Май. – Будь готова к тому, что вскоре Вили вызовет тебя к себе. Он, конечно, человек, но глаза у него острые. Только тем и жив.

Вий раздвинул губы в такой нехорошей улыбке, словно выживание некроманта зависело исключительно от него.

– И что? Его сильно смутит, если он увидит, что я из другого мира? – удивилась Машка. – Странно, мне казалось, что все серьезные маги в курсе теории множественности миров.

– Увы. – Вий вздохнул. – Некроманты, к коим принадлежит и наш глубокоуважаемый хозяин, интересуются только одним миром, принадлежащим Херону.

Имя это вызвало у Машки странные и неприятные ассоциаций. По спине струйкой ледяной воды пробежал холодок, коснулся лопаток, взбудоражил поясницу. Машка передернулась.

– Ладно, постараюсь выглядеть местной провинциальной дурочкой.

– А она вовсе не глупа, – удивленно резюмировал Вий, обернувшись к Маю.

– А почему это я обязана быть глупой? – обиделась Машка.

– Ты – человек, – снисходительно пояснил, улыбаясь, старший из эльфов.

Лицо его в этот момент чем-то сильно напомнило Машке лик Мадонны с известной картины. Такая же любовь, всепрощение и некоторое обидное превосходство взрослого над ребенком светились в нем.

– Ну и что вы мне тут расизм разводите? – парировала Машка.

– Между прочим, – заметил старший эльф, – это говорит о моем хорошем воспитании.

– Что-то вы меня совсем запутали, – призналась Машка.

– Тогда ступай спать, – предложил Вий.

Май махнул ей рукой на прощание и скрылся в кустах, от влажных листьев которых одуряюще пахло черной смородиной. И Машка действительно почувствовала, что от сидения в саду на свежем воздухе ей невероятно хочется спать. Она успела только подумать, что это наверняка какая-то магия и надо научиться от нее защищаться, как вырубилась на кровати, не раздеваясь и не снимая босоножек.

Снился ей тяжелый экзамен по математике. Учительница алгебры и геометрии, потрясая отчего-то выросшими на голове массивными рогами, грозно вопрошала ее: «Так сколько же надо черных кошек, чтобы поднять армию мертвецов численностью до тысячи голов?!» А Машка все не могла рассчитать, потому что забыла формулу, и очень огорчалась по этому поводу. Она точно знала, что задача простая, но ответ не давался ей. Учительница злилась еще больше.

Этой ночью Машка совсем не отдохнула. В окно кто-то скребся – наверное, ветки, а где-то вдалеке кто-то выл тоскливо и протяжно. Сырой воздух, проникая из окна, осторожно касался ее лица. Сны были сумбурны и болезненны.

Глава 5
ЭЛЬФИЙСКИЕ СКАЗКИ

Ее соседкой по домику оказалась помощница кухарки с непроизносимым столичным именем, полным шипящих и свистящих звуков. Попытавшись произнести то невероятное буквосочетание, коим представилась совершенно рязанской внешности девица, Машка запуталась в собственном языке и сникла.

– Можешь называть меня Тиока, – великодушно разрешила та. – Откровенно говоря, мне все равно, как меня зовут. Меня все родственники с детства по-разному звали, потому как то жуткое имя, которое мне дал папенька, могли произнести только два человека, он и я.

– И зачем только нужно такое имя? – искренне удивилась Машка.

– Как зачем? В честь великой победы над ельфями, – объяснила Тиока. – Мой родитель, небо ему в подстилочки, великий расист был, за что и отсидел изрядно. Мое имя – это лозунг человеческой армии Возмездия на каком-то из древних языков. Папенька утверждал, что кто-то из наших предков в этой армии не последним человеком был. Врал, наверное...

– Почему врал? – спросила Машка.

– А он всегда врал, – отмахнулась девушка. – Да ладно уже о нем. Я его не очень-то и любила.

Машка прикусила язык. В целом Тиока ей понравилась, но то, что она не слишком любила родного отца, который, каким бы он ни был, все-таки жил с ними, осталось ей непонятным.

– Ты ельфей уже видела? – жадно продолжила Тиока.

– Ага. Они милые, – автоматически отозвалась Машка. – Мы с ними ночью замечательно побеседовали.

– Ну вот, вечно мне не везет, – расстроилась Тиока. – Как уеду к своим, у них вечно гон наступает.

– Что? – не поняла Машка.

Тиока усмехнулась. Как может взрослая девушка не знать, что такое «гон у ельфей»? Это казалось странным. Любая женщина, если в ней осталась хоть капля романтики, мечтает встретить эльфа во время гона. Нелюди, считающиеся самыми лучшими любовниками, о которых только можно мечтать, становились в это время общительными и любезными даже с теми, кто не укладывался в их каноны красоты. А главное, любая женщина, даже самая страшная и криворукая, подарившая в это время эльфу свою благосклонность, может рассчитывать на счастливое замужество.

Некромант любил работать в парадной зале, предназначенной не столько для исследований и ритуалов, сколько для поражения состоятельных и оттого придирчивых и консервативных клиентов. Ее оформление было выполнено в старинном стиле – стены напоминали черный камень подземных пещер, и безмолвные чучела животных украшали их. В зале не было ничего лишнего: почти голые стены и умопомрачительно дорогие магические приспособления, из тех, которыми торгуют собиратели редких древностей. Когда-то здесь стоял алтарь, созданный давно умершим черным магом Таятотом, который с первого года обучения Вилигарка в академии стал его кумиром. Алтарь обошелся некроманту в солидную денежку, но он не сожалел об этой трате. Таятот знал толк в создании магических предметов. Даже при проведении самых сложных ритуалов алтарь не перегревался. Современные алтари, даже такие, какие создавал сам Вилигарк, не шли ни в какое сравнение с ним.

Но уже несколько дней алтарь принадлежал кому-то другому. Этот другой был серьезным магом, поскольку некроманту не удалось проследить за его посыльным до конца. Конечно, он убил дерзкого вора, но это не принесло ему удовлетворения. Посыльный был только длинными руками мерзавца-конкурента. Некромант не любил быть проигравшим, но приходилось признать: в этой истории его вчистую обставили. Впрочем, он не собирался забывать об этом. Вилигарк поморщился и сплюнул точно в серебряную плевательницу, занимающую сейчас место украденного алтаря. Плевок зашипел в драгоценной чаше. «Опять кислотный», – с досадой подумал Вилигарк и, поразмыслив немного о суете мирской жизни, громко позвал кота.

Леонор, презрительно дернув хвостом, спрыгнул с насеста и медленно подошел к магу.

– Леонор, – просительно произнес Вилигарк, – мне плохо. Меня никто не любит и не понимает!

– Мрр... – сочувственно ответил кот, подставив пузо для почесывания.

Кот, вышколенный в лучшем училище для магических животных, прекрасно знал свои обязанности и беспрекословно выполнял их, как бы они не были ему неприятны. Вилигарк с наслаждением погрузил руки в кошачью шерсть. Прикосновение к животному снимало страшное напряжение, которое мучило его всякий раз, когда заклинание не удавалось. Накопленная энергетическая мощь распирала его. Голова, казалось, просто лопалась от содержимого. У других магов это, возможно, проходило совсем иначе, но некроманты не зря считались особой кастой в Ишмизе. Вилигарк, прикрыв глаза, задумчиво гладил кота. Тот пофыркивал, но сбежать не пытался.

Через некоторое время некромант почувствовал, что ему стало легче. В животе исчезла неприятная тяжесть, а кишки перестало крутить так, будто они мечтали превратиться в клубок ядовитых змей. Сброс излишней магической энергии прошел успешно. Этот процесс всегда доставлял ему постыдное, но очень острое чувство удовольствия. Каждый раз избавляться от излишков магии было настолько приятно, что иногда Вилигарк делал это специально.

– Леонор, ты свободен, – холодно бросил он, ибо черным магам положено не иметь никаких привязанностей.

В этой среде принято считать, что настоящий специалист не подвержен переживаниям, так как они только мешают в работе.

Леонор, теперь более похожий на беременную кошку, нежели на представителя мужского пола, встал, небрежно встряхнулся и потрусил к небольшому оранжевому тазику, накрытому стеклянной крышкой. В крышке имелось только одно отверстие, очертаниями повторяющее кошачью голову со слегка удлиненными ушами. С достоинством просунув голову в отверстие, Леонор изящно выхаркнул четыре фаербола. Огненные шарики суматошно заметались по тазику. С тем же присущим только потомственным дворецким достоинством кот вытащил голову и завалился на лежанку рядом. Дыра немедленно затянулась прозрачной пленкой. Вилигарк не счел нужным даже пытаться скрыть зависть и неудовольствие, охватившие его при виде фаерболов. Он чувствовал себя неудачником. Всем известно, что по-настоящему могущественные маги плюются только огненными сгустками, тем самым уподобляя себя драконам.

– Айшма! – раздраженно крикнул он.

– Да, хозяин! – немедленно отозвалась экономка.

Маг предпочитал именно это старинное обращение, позволяющее почувствовать зависимость от него наемных работников. С тех пор как в империи отменили рабовладение, унижать слуг стало гораздо труднее, а для любого черного мага это необходимо как воздух. Если некромант не унизит или не оскорбит никого за целый день, он будет чувствовать себя больным, а если подобное продолжится еще некоторое время, магия может даже покинуть его. Он уже подумывал о том, чтобы нанять специального человека для издевательств, но вот беда: чтобы сполна почувствовать унижение, человек должен обладать чувством собственного достоинства. Те же запуганные провинциалы, которые рисковали наниматься на работу в его дом, об этом великолепном чувстве даже не слыхали.

– Убери это сейчас же! – гаркнул некромант.

– Конечно, хозяин, – покладисто согласилась Айшма.

При вызове образ экономки казался слегка размытым из-за защиты, окружающей ее, и Вилигарка это раздражало. Ну почему вся прислуга, нанимающаяся к нему на работу, носит на себе такую кучу щитов? Неужели все они настолько суеверны? Между прочим, оплачивать всю эту защиту приходилось именно ему, работодателю. Ему должно было бы льстить, что прислуга так боится его, но ко всем прочим порокам, естественным для каждого черного мага, Вилигарк был еще и чудовищно скуп. Он любил деньги и ценил их. А эти щиты стоили очень прилично. Единственным исключением из правила была новенькая ассистентка, пренебрегшая защитой от своего работодателя, да еще вдобавок ко всему сообщившая ему свое настоящее имя. Прочие пользовались удобными прозвищами. То ли она совсем его не боялась, то ли просто была необыкновенно глупа и легкомысленна. Девочка понравилась ему. Было в ней, конечно что-то странное. Но не настолько, чтобы отказать ей в месте.

– Я передумал. Пришли Марью! – ворчливо добавил он.

Экономка согласно пискнула, и образ ее поблек. Вилигарк еще секунду смотрел на видимую только ему магическую картинку, потом встрепенулся и плавно уселся в одно из массивных кресел. На себя и свою работу он денег не жалел. О нем, знаменитом некроманте, часто говорили, что он вообще не способен никого любить и ни о ком заботиться. Это было неправдой. Он любил только себя, зато так, что этой любви хватило бы на весь окружающий мир, будь она направлена на него.

Стукнувшись о громадную идиотскую конструкцию на стене, Машка вошла в большую залу. «Настоящий рыцарский замок!» – с содроганием подумала она.

– Не порть мне ковер, девочка! – прикрикнул маг, но тут же перешел на более добродушный тон: – Впрочем, вряд ли ты его испортишь. Убери тазик и можешь быть свободна.

– Это – ковер? – удивилась Машка.

– Разумеется. – Некромант пожал плечами, – Изящная кованая конструкция, служащая украшением главной залы дома. А что ты еще предполагала увидеть?

– Ну, такую большую мохнатую тряпочку, – призналась Машка, опасливо покосившись на фаерболы. – Что, вот это убрать, да?

– Ну не меня же! – раздраженно буркнул Вилигарк.

Машка подошла к тазику. Комки живого огня, словно обладая собственной волей к свободе, ожесточенно колотились о края. Прозрачная крышка тазика мелко вибрировала.

– Не бойся, они не кусаются, – сказал маг.

– Ага, – отозвалась Машка. – Зато наверняка больно жгутся, а у вас тут даже прихваток нет!

– Ты умненькая девочка. Твои предшественницы в первый раз сильно обжигались и роняли таз на пол, а я на них гневался. Это было забавно. А что такое прихватки? – заинтересовался Вилигарк.

– Штуки такие, – доходчиво объяснила Машка. – Тряпичные. Горячее брать.

Некромант поморщился и глубоко задумался. Машка с интересом наблюдала за сменой выражений на его лице. Никогда бы не подумала, что черные маги – мастера мимики.

– Ладно, – смилостивился наконец он. – Давай сюда руки.

– Зачем? – подозрительно спросила Машка.

– Учить тебя буду, – пояснил Вилигарк. – А то нанялась ассистенткой, а сама дура дурой!

– Не смейте обзываться, господин маг! – обиделась Машка. – Я, конечно, в вашей энергетике ни фига не смыслю, зато как уволюсь – и будете тут с одной вашей Сушеной Воблой управляться!

– Это с Айшмой-то? – Вилигарк неожиданно развеселился. – А что, весьма достойное определение! Тем не менее научить тебя чему-то надо, а то какая из тебя ассистентка?

– А, ну если вы в этом смысле... – успокоилась Машка и доверчиво протянула ему ладошки.

Вилигарк наморщил лоб и легко коснулся ее рук кончиками пальцев. Удивительно, но на ладонях этой странной девочки, не привыкшей бояться чужой магии, не было и следов какой-либо защиты. Ни знаков на ногтях, ни тонких цветных полос, упрятанных в линии жизни, ни даже примитивных невидимых щитов, которые можно обнаружить по теплым импульсам, исходящим от них. В этом было что-то неприличное, словно служанка позволяла себе ходить голой.

– Закрой глаза, – мягко попросил он.

Голос его изменился, стал бархатистым и нежным, похожим на пробирающий до глубины души голос старшего Иглесиаса. Машке внезапно захотелось улечься на пол, задремать и слушать его сквозь сон бесконечно.

– Не смей спать! – предупредил ее маг. – Просто зажмурься!

Машка послушно зажмурилась, а потому не увидела, как пальцы темного мага налились голубоватым сиянием. Плечи Вилигарка дрогнули, словно сбросили некий тяжелый груз, и маг распрямился, помолодев за несколько секунд на десяток лет. Руки его ощутимо нагрелись.

– Ой, щиплется! – ойкнула Машка. – Скажете, когда глаза можно будет открывать, ладно?

Маг озадаченно поглядел на девчонку.

– Вообще-то уже можно, – ответил он, стряхивая с пальцев остатки мертвенного голубого сияния, словно эктоплазму из популярного мультика про охотников за привидениями.

– А чему вы меня научили? – поинтересовалась Машка.

– Зубы лечить, – буркнул маг.

– Правда?! – восхитилась Машка.

– Девочка, – устало проговорил Вилигарк, – где ты видела, чтобы темный маг говорил кому-либо правду? Признайся, ты любишь сказки?

– Нет, – отозвалась Машка. – Больше мультики. И ужастики. Вампиры, Крюгер, покойники там всякие... А что?

– Ужастики – это истории о покойниках? – уточнил маг.

– И о покойниках тоже. Я думала, всем некромантам их с детства вместо сказок рассказывают. Ну, знаете, такие... – На мгновение она задумалась и продолжила замогильным голосом: – В черном-черном лесу стояла черная-черная башня. В этой черной-черной башне...

– Цыц! – прервал ее Вилигарк. – Для таких вещей здесь не место и не время!

– А что такого? – обиделась Машка. – Обычная страшная история.

– То-то и оно, что страшная, – совершенно серьезно сказал некромант. – Это ты, глухая колода, не слышишь, как такие истории действуют на мое рабочее пространство! – Он сморщил нос, как будто Машка испортила воздух, и тоскливо переспросил: – Значит, совсем сказки не любишь?

– Нет, – отозвалась Машка. – Сказки – это для детей. А я уже взрослая.

– Странно, – смущенно пробормотал Вилигарк. – Я полагал, что любишь... Девочки, как правило, без ума от сказок. Но только самые наивные думают, что темные маги терпеть не могут врать.

– Тогда колитесь. – Машка нехорошо взглянула на хозяина.

– В каком смысле? – не понял маг. Не будучи знатоком молодежного сленга, придуманного на немагической Земле, он воспринял Машкину просьбу как издевательство и слегка рассердился.

– Ой, извините, это у нас так говорят, – спохватилась девочка. – Что вы со мной сделали? Что-то я ничего такого не чувствую...

– Вот и хорошо! – обрадовался Вилигарк. – Впрочем, если бы ты хоть что-то почувствовала, вряд ли имела бы возможность сейчас разговаривать. Я проверял тебя на устойчивость к атакующей огненной магии. Ну и заодно сделал твои руки нечувствительными к огню.

– М-да, – хмыкнула Машка. – А как мне узнать, говорите вы сейчас правду или опять врете?

– Никак. – Маг пожал плечами. – Но ты можешь мне поверить. А можешь не верить. Откровенно говоря, мне это безразлично. Можешь просто взяться за тазик и узнать, солгал я тебе на этот раз или все-таки нет. Но убрать это тебе придется. За это я тебе, собственно, и плачу.

– Действуй, Маня, – недовольно пробормотала девочка себе под нос.

Надбавку за риск из жадного некроманта выбить не удалось, но на это Машка не больно-то и надеялась. Если учесть, что дурные качества черные маги в себе воспитывают с детства, жадность Вилигарка неудивительна.

Быстро, так, чтобы не успеть испугаться и передумать, она схватилась за тазик. Он показался ей теплым, но не более. Машка подняла тазик. Беснующиеся внутри сгустки жидкого огня были очень красивы. Она поднесла таз поближе к лицу и почувствовала, как на нее дохнуло жаром. Но руки вправду ничего особенного не чувствовали, как и обещал некромант.

– И куда это нужно выбрасывать? – спросила она.

– На свалку, куда же еще? – недовольно отозвался Вилигарк. – Разве Айшма не показала тебе, где находится наша свалка?

Машка задумалась. Ни одно из показанных ей мест на свалку похоже не было. Некромант с интересом ждал, глядя на нее, окончания процесса.

– Кажется, нет, – наконец неуверенно сказала она. – Если, конечно, свалкой не считать кухню, которую давно следовало бы вычистить.

– Ну вот и займись этим, – с энтузиазмом предложил Вилигарк. – После того как донесешь живые огни до свалки. Свальный колодец прямо за домом. Смотри не расплескай!

– Ну да, я знаю, инициатива наказуема, – пробормотала Машка.

– Какая умная мысль, – одобрительно заметил Вилигарк. – Я запомню ее и буду выдавать за свою.

– Это плагиат! – возмутилась Машка. – Все знают, что это не ваша фраза.

– Нет, – возразил Вилигарк, – это знаешь только ты, а на твое мнение мне наплевать.

И он показал как. Плевок снова получился кислотным, но сейчас это некроманта совершенно не расстроило.

– Безупречная логика, – восхитилась Машка. – Когда-нибудь я тоже так научусь.

Маг усмехнулся.

– Вряд ли.

К этому моменту Машка уже почти донесла тазик до двери. Наглое замечание работодателя заставило ее развернуться.

– Почему это? – с подозрением спросила она.

– Не доживешь, – пояснил маг. – Для этого у тебя слишком дурной характер и слишком много наглости.

– У вас тоже, – парировала Машка и гордо удалилась, чувствуя себя полностью отмщенной.

Маг проводил ее удивленным взглядом и уважительно покачал головой. Даже глупость и нахальство новой прислуги были весьма подходящими чертами, а самое главное – истинно темными. Ну какой светлый с таким блестящим презрением отнесется к смертельной опасности и с таким неуважением – к своему будущему учителю? Желание девчонки изучать магию под руководством единственного доступного ей преподавателя было очевидным для любого, кто находился рядом с ней дольше двух ударов сердца.

Это желание и ее глупость нужно как-то использовать. Своим умением обратить себе на пользу все что угодно Вилигарк славился даже среди признанных академией черных магов. Щелчком пальцев призвав к себе кресло, он упал в него, потянулся и задумался. Девочка явно попала к нему неспроста. Оставалось решить, не замешан ли в этом кто-то из недоброжелателей и нет ли в ней неподходящей крови. Вилигарк не любил заряжать свои инструменты жизненной энергией нелюдей. Во-первых, они вскоре после этого начинали сбоить, а во-вторых, эльфы и прочие нечистые замечательно умели сопротивляться чужому воздействию. За это в основном Вилигарк и не любил их. Он не был ярым расистом, но не считал, что мир многое потеряет, лишившись тех же эльфов. Ну разве что дешевую рабочую силу.

Искренне надеясь, что в ближайшее время тазик некроманту не понадобится, Машка оставила его в кухне и выбралась погреться на солнышке. Возле ворот, прохаживаясь на манер цапли, Айшма громко отчитывала за что-то Дегрена. Тот стоял молча, глядя на нее исподлобья, но возражать и оправдываться не пытался: бесполезно возражать облеченной властью старой деве с дурным характером. Ворота были распахнуты настежь – заходи кто хочет, выноси что приглянется. Собственно, за это Айшма на начальника охраны Вилигарка и ругалась.

Мужик со связкой длинной травы, похожей на осоку, вымахавшую до ненормальных размеров, медленно шел по улице. Вероятно, ноша его была тяжела, потому что через каждые десять шагов он останавливался, ставил связку на землю и вытирал со лба пот. Лицо у него было красное, и он тяжело дышал. «Бедняк, наверное, – подумала Машка. – Хворост на рынок несет». К ее удивлению, высокомерная Айшма, увидев бедняка, замолчала и низко поклонилась ему. Машка заинтересованно подошла поближе и пригляделась к таинственному прохожему. Дегрен, пользуясь возникшей паузой, быстро скрылся, пробормотав что-то о неотложных телохранительских делах.

– Это что, замаскированный член королевской семьи? – шепотом поинтересовалась она у Айшмы, внимательно рассматривая мужика. Ничего особенно в нем не было – обычный нищий собиратель хвороста, каких полно в любой сказке.

– Это самый известный в городе дрынмастер Гогон, – отозвалась Айшма, разгибаясь.