Текст книги "Рассадник добра"

Машка пошевелила мозгами, соображая, откуда ей может быть известно это словосочетание и что оно может означать. Обычно до нее доходило куда быстрее, на утрату способности быстро соображать она никогда не жаловалась. А сейчас то ли мандраж так подействовал на ее мозги, то ли просто этот мир совершенно не ассоциировался с известным ей значением слов «ангельская пыль», но ей потребовалось несколько минут на раздумья. В голове всплыла мелодия песни ее любимой «Арии», и Машка аж подпрыгнула.

– Так он что, наркоман, что ли?

С наркоманом связываться не хотелось. Машка не любила их и побаивалась, предпочитая обходить стороной в тех случаях, когда это возможно, и по крайней мере пытаться там, где невозможно. Обычно удавалось.

– Когда-то он был самым известным специалистом по растениям, – объяснил Вий.

– Знаю я эти растения... травка, мак и что там еще используется, – пробормотала Машка.

– Глупая. – Май тихонько рассмеялся. – Ангельская пыль – это растение, глушащее любую магию в том помещении, где оно живет. Любую, даже нашу. И оно не поддается уговорам, как другие дети природы. Внутри не получится пользоваться магией.

Легко, кончиками пальцев толкнув дверь, он вошел в пещеру. Машка последовала за эльфом и попыталась прикрыть дверь за собой, но вопреки ее ожиданиям дверь оказалась безумно тяжелой, каменной и холодной. Она даже не дернулась. Плюнув на всю эту эльфийскую магию, Машка проскользнула в пещеру и огляделась. Стены здесь действительно сплошь заросли ангельской пылью, не слишком отличающейся от мохнатой плесени, что вырастает на забытом в теплой кухне сладком чае. Только эта была снежно-белой, очень красивой. Там, где в нормальных квартирах располагается плинтус, росли такие же белые резные листья и невысокая трава – вероятно, ангельский пух и перья.

– Ну и где здесь склад магических предметов? – поинтересовалась Машка.

– Сейчас найдем, – отозвался Май и отправился тщательно осматривать стены пещеры.

Что уж он там собирался найти, трещины или кнопки, говорящие о потайной двери, Машка вникать не стала. Зато, углядев замаскированный пышным ковром из той же ангельской пыли стеллаж, ринулась к нему. Живописно сваленные в кучки на полках предметы выглядели так, будто их туда запихали в большой спешке, а потом прикрыли ковром, чтобы не травмировать психику гостей. Уж Машка-то хорошо знала, что в таких кучах часто можно найти что-нибудь интересное. Обычно в них мирно соседствуют деньги, затолки, фотографии, серебряные ложки и грязные носки. Где-то в районе солнечного сплетения возникло неприятное ошушение щекотки, сопровождаемое подозрением, что их здесь ждали. Может быть, конечно, не конкретно их, а вообще гостей, но ждали точно. Однако усилием воли Машка эту неуместную мысль задавила.

– Ничего не трогай! – не оборачиваясь, предупредил Май, как будто и на спине у него были глаза.

– Слушай, мы сюда воровать пришли или на экскурсию?! – возмутилась Машка.

– Воровать, знаешь ли, тоже следует с осторожностью, – сообщил Май.

– Ну да, у тебя, видимо, большой опыт, – огрызнулась Машка, с тоской созерцая залежи непонятных, но, бесспорно, ценных вещей на полках.

Чей-то небольшой череп соседствовал там со скукожившимся цветком и с ожерельем из разноцветных камушков. На листе бумаги были небрежно рассыпаны засушенные травки и цветы, а рядом лежал полосатый жезл гаишника, в магической природе которого Машка не сомневалась и дома.

– Май! – окликнула Машка эльфа. – А это что, волшебная палочка?

– Я не знаю, что это, но на всякий случай не прикасайся. Мало ли что... Подожди, пока я закончу, – отозвался он напряженным голосом.

Машка хмыкнула. Вот высокомерная остроухая скотина! Всем же известно, что в фантастических романах смелость всегда вознаграждается, а магические веши с легкостью подчиняются пришельцам из иного мира – ведь пришельцы эти, как правило, неподвластны магии. Убедившись, что приятель ее занят поисками, она осторожно протянула руку к жезлу, повторяя про себя памятное: «У тебя нет власти надо мной!» Вдаваться в подробности она посчитала излишним: на жезле ведь не написано, кто был его владельцем.

Прикосновение словно пробудило предмет. В ту же секунду он начал меняться. Полосатость стала менее отчетливой, линии поплыли, а в следующее мгновение коварный жезл сменил цвет, став ярко-синим. На ощупь он был холодным, но Машка сердцем чувствовала, что жезл радуется ей и готов подчиниться. Не зря же он так старался привлечь ее внимание. На пробу она пару раз взмахнула им, но ничего не случилось. «Ладно, дома разберусь», – решила Машка и попыталась сунуть добычу за пазуху. Бесполезно – пальцы прилипли к жезлу намертво. Она уже собиралась запаниковать, когда Май радостно вскрикнул и дальняя стена пещеры беззвучно отъехала влево, открыв тайник. Машка быстро спрятала руку за спину и ринулась вслед за эльфом.

Потайная комната, однако, оказалась практически пустой. Грубо сколоченный стол и скамья – вот и все, что там было. На стенах, правда, висело множество ковриков и занавесей, да на полу лежал тонкий ковер с растительным рисунком. Май тут же сунул нос за ближайшую занавесь, но, кроме загадочных приборов, ничего там не обнаружил.

– Кажется, у нас мало времени, – решительно сказал он, прислушавшись к своим ощущениям. – Поищи по той стороне, а я займусь этой.

– Что, больше никаких идей нет? – тоскливо поинтересовалась Машка. – Может быть, заклинание какое поисковое произнести нужно?

– Не думаю, что это хорошая идея, – пробормотал Май. – Здесь тяжелая атмосфера.

– Да? – поразилась Машка и потянула носом. – Странно. Я ничего не чувствую, хотя насморка нет.

– Я не в этом смысле, – объяснил эльф, – а в том, что в пещере вряд ли получится провернуть какое-нибудь магическое действие. Ангельская пыль, я же говорил тебе.

– Это ужасно неудобно, – попеняла Машка эльфу, словно именно он был тем самым садоводом-любителем, который насажал здесь дряни, глушащей магию.

– Неудобно, – согласился Май. – Но, увы, я ничего не могу с этим поделать. Попробуй попросить пещеру нам помочь. Чем Разумец не играет, вдруг ты ей понравишься...

– У меня, между прочим, нормальная ориентация, – напомнила Машка и уставилась на стену пещеры.

Ничего привлекательного в камне не было, да и Машка считала, что будет выглядеть довольно глупо, разговаривая с голой стеной. Тогда она закрыла глаза и попыталась представить себе, что в сером холодном камне живет милая пожилая женщина вроде Анны Петровны, терапевта из поликлиники, у которой Машка частенько выклянчивала справки после того, как прогуливала школу. Как назло, перед внутренним взором возникала только Степанцова, стоматолог из той же поликлиники, отличавшаяся крайне стервозным характером. Видимо, это должно было означать, что пещере Машка не очень-то нравится. Не сказать чтобы ее это удивило, скорее расстроило. Но на слепое везение она и не рассчитывала – не привыкла.

Машка, вздохнув, принялась обследовать дальнюю стену пещеры. Первая занавесь скрывала груду грязных тряпок, вторая – склад ржавого средневекового оружия. На третьей занавеси сердце ее тревожно екнуло. Левому уху стало тепло. Ощущение, что некто невидимый тихонько шепчет ей на ухо, не было неприятным, скорее просто необычным.

– Май, – позвала она.

– Что-то не так? – Эльф обернулся. Он выглядел встревоженным и слегка растрепанным, как весенний воробей. Это весьма шло ему.

– Мое ухо щекочет теплый ветер, – сказала Машка. – Так и должно быть?

– Вряд ли, – признался он, немного подумав. – Никогда о таком не слышал. Мне это не нравится. Попробуй отойти от стены. Встань рядом со мной. Ну как?

– Не проходит, – призналась Машка с испугом.

Май сплюнул.

– Мракобесие какое-то! Ладно, давай быстро искать все, что нам нужно, и бежать отсюда. Откровенно говоря, мне здесь тоже немножко неуютно.

– Немножко неуютно – не то слово, – поддержала его Машка. – Где же этот идиотский алтарь может храниться?!

– В маленькой пещерке слева, за коричневой занавеской, – любезно подсказал кто-то сзади.

– Спасибо, – машинально поблагодарила вежливая Машка и тут же переполошенно развернулась. Голос был мужским, а значит, никак не мог принадлежать пещере.

Обнаруженный ею мужчина ничуть не походил внешне на Бирюка, каким Машка его представляла. Но никем иным этот аккуратный наглый щеголь, так спокойно чувствующий себя в пещере, быть не мог. Слишком уж он был в себе у'верен. Машка таких всегда не любила. Богатый, властный, привыкший, что все вокруг ему подчиняются и стараются услужить. Маг он там или не маг, но Машка могла прозакладывать свои босоножки и библиотечную книжку в придачу, что официанты в ресторанах, завидев его, бегут со всех ног, чтобы успеть принести ему меню до того, как он проявит неудовольствие. Сейчас, правда, Машке стало не по себе.

– Здрасьте, – сглотнув, сказала она.

По плечам и спине протопали мурашки. Уши горели, а в горле было сухо и гадко. Хотелось бежать, но ноги не слушались свою перепуганную хозяйку. Машка возблагодарила полутьму за то, что она до сих пор позволяла скрывать прилипший к пальцам жезл, и осторожно скосила глаза на Мая. Тот выглядел растерянным и озадаченным.

– Приветствую вас в моем доме, – любезно отозвался Бирюк. – Чем могу помочь?

– Но вы же на конференции! – обиженно сказала Машка. – Так нечестно!

– А кто говорит о чести? – Бирюк изящно приподнял левую бровь. – Крали?

– Что? – не поняла Машка.

– Господа, я ошибаюсь или вы действительно пришли ко мне, чтобы что-то украсть? – Хозяин дома, похоже, начинал уже терять терпение.

– Конечно нет. Как вы могли такое подумать?! – с праведным негодованием произнес Май, наконец-то обретший голос.

– Я не приглашал вас в гости, – со скучающим видом сообщил Бирюк. – Я вообще никого не приглашаю в гости вот уже много лет. Я не люблю гостей. Удивлен, что вам это неизвестно.

– Нам это известно, – Май вежливо кивнул, – поэтому мы и пришли к вам в гости именно тогда, когда вас не было дома. Нам не хотелось вас беспокоить.

– Весьма мило с вашей стороны, – оценил хозяин пещеры. – Однако гостей, которые приходят ко мне так, что я об этом узнаю последним, я не люблю еще больше. Я вообще человек весьма недружелюбный, а к кралям отношусь очень и очень плохо.

– Шутите? – недоверчиво поинтересовалась Машка.

– Я убийственно серьезен, – заверил ее Бирюк.

– Вот это-то меня и не радует, – пробормотала она себе под нос. – Какое гадкое слово «убийственно».

И она бросила опасливый взгляд на богатую коллекцию оружия, украшавшую стены центральной большой пещеры. Подавляющая часть экспонатов коллекции содержались в порядке и хоть сейчас была готова к употреблению. Особое же пристрастие хозяин пещеры явно питал к разного рода пикам и вилам. Бирюк тоже взглянул на стену и, пренебрежительно усмехнувшись, спросил:

– Неужели ты думаешь, что я испоганю антикварное оружие кровью жалких кралей?

– Не такие уж мы и жалкие, – обиженно отозвалась .Машка. – Замок-то мы ваш вскрыли.

– Это не достижение. – Бирюк пожал плечами. – Замок довольно старый, незаговоренный. Любой мальчишка с ярмарки способен вскрыть его. В детстве я открывал такие десятками. Кстати, нелюдь мне нравился гораздо больше, когда молчал.

И он с высокомерием, достойным чистокровного эльфа, взглянул на Мая. Тот поперхнулся, закашлялся и застыл с удивленным выражением на лице.

– Между прочим, – опомнилась Машка, – мы не красть пришли, а только вернуть то, что украли вы. Так сказать экспроприацию экспроприированного произвести.

«И не запнулась даже!» – гордо подумала она. Про жезл она предпочла пока забыть, чтобы не нервировать хозяина пещеры. Май замычал, усиленно пытаясь кивнуть. От этих усилий лицо его стало красным.

– А что именно? – заинтересовался Бирюк, – У меня довольно много вещей, которые раньше принадлежали другим. В нашей среде это распространенное явление, если ты не знала.

Май замычал громче. Бирюк осуждающе взглянул на него и ловко щелкнул пальцами. Звук прекратился. Эльф все так же напряженно старался привлечь к себе Машкино внимание, но тишина словно невидимой ватой окутала его.

– Вы украли алтарь у некроманта Вилигарка, – уже сомневаясь в том, что поступает правильно, сообщила Машка.

Между лопаток зачесалось. Ей хотелось бы верить, что это всего-навсего режутся крылья, но вероятность такого была исчезающе мала. Скорее, внутренний голос, будучи лишен возможности заорать в ее голове, предупреждал о грядущих неприятностях.

– Вилига-арк? – томно протянул Бирюк. – Так вот в чем дело. Вероятно, вы работаете на него. Можешь не отвечать, у тебя все на лбу написано. Что ж, это совершенно меняет дело.

Машка нервно обернулась к Маю. Тот глазами показывал на жезл, который наконец-то углядел, и делал страшное лицо. Машка и хотела бы объяснить ему, что бросить уворованное она не может, но толк от этого был бы вряд ли, а вот хозяину вещи совершенно незачем сообщать о краже. Вдруг он еще больше расстроится?

– Скажи, милочка, а нелюдь тоже работает на него? Как интересно... – продолжал тем временем Бирюк.

Машка вздернула подбородок надменно и решила изобразить Зою Космодемьянскую.

– Нет, – беззастенчиво соврала она. – Я спасла ему жизнь, и он был мне должен. Я уговорила его сопровождать меня, чтобы скучно не было.

Май сверлил ее тяжелым взглядом. Не надо обладать особыми способностями, чтобы понять: он решил, что Машка просто свихнулась от страха. Такое иногда случается с людьми. Но у Машки были свои соображения на этот счет.

– Боги считают, что вы, господин, зарвались, – нахально сообщила она Бирюку, смерив его наилучшим из свои фирменных брезгливых взглядов. – Алтарь нужно вернуть.

Бирюк насмешливо хмыкнул, отчего-то не впечатлившись ее выступлением.

– А ты смелая, – сказал он. – Такие обычно дохнут первыми.

– Вас не смущают грядущие разборки с богами? – подозрительно спросила Машка, все еще на что-то надеясь.

«Вий! – напряженно думала она. – Ну сделай же уже что-нибудь!» Хозяин пещеры тем временем потер виски, хлопнул в ладоши и повернулся к Машке спиной.

– У нас разные боги, детка, – негромко сказал он. – Вряд ли покровитель Вилигарка будет беспокоиться из-за такой мелочи, как похищенный алтарь. У него много других проблем. Ты еще маленькая и глупенькая. И, наверное, уже не успеешь повзрослеть.

В этот момент в пещере резко запахло резаной травой и горящими листьями, раздался шум падающей воды, и Май исчез, не успев попрощаться. «Вообще-то я не совсем это имела в виду!» – сердито подумала Машка, готовясь стараниями Вия переместиться в безопасное место вслед за Маем.

– Что же это? – удивился Бирюк. – Эльф сбежал. Обидно. Но тебе, наверное, обидно еще больше – твой приятель покинул тебя. Похоже, вы не одни здесь поработали. Жаль, что тебе не пригодится этот урок: никогда ни на кого не надеяться, кроме себя самой.

– Почему не пригодится? – спросила Машка, внутренне напрягшись в ожидании ответа.

– Потому что времени не хватит, – наставительно сказал он.

До этого самого момента Машку не оставляла надежда на то, что маг просто так неудачно шутит. Он же не станет убивать хорошенькую девушку, да еще такую молоденькую, только за то, что она забралась к нему в дом? Настоящие мужчины так не поступают. Даже маги. Обреченности не было, как и настоящего страха. Да и Машке все казалось, что кто-то вмешается и спасет ее от смерти, раз уж в прошлый раз так вышло. Должен же этот кто-то, кто вернул ее к жизни, помочь ей!

Но секунды падали в прошедшее время, а никто сияющий не появлялся, чтобы огромным огненным мечом навести подобающую справедливость. Выражение лица Бирюка не оставляло места для сомнений. Машка попыталась дернуться, но тут же осознала, что застряла в отвердевшем вдруг воздухе, как муха в янтаре. Это было крайне неприятное ощущение. В руках у мерзкого мага появилось крупное, похожее на страусовое яйцо. Во всяком случае, именно такими Машка представляла себе страусовые яйца.

Щелкнув, яйцо распалось на две половинки, выпустив наружу крохотный оранжевый шарик, настолько яркий, что смотреть на него было больно. Концентрат янтарного цвета, гладенький, кругленький, приковывал внимание. От него невозможно было оторвать взгляд, хотя глаза у Машки начало щипать очень быстро и по щекам потекли слезы. Пещера заполнилась тоненьким мерзким свистом, почти неразличимым, но хорошо ощутимым кожей. Волоски у Машки на руках и на ногах стали дыбом. Наверное, если бы у нее на холке росла шерсть, как у собаки, она бы тоже вздыбилась. Машке стало страшно. Захотелось зарычать, но в горле родилось только тихое, жалкое клокотание, больще напоминающее попытку прокашляться.

– Возмездие, – четко артикулируя, неслышно сказал Бирюк.

«.....», – подумала Машка грустно. Живот рефлекторно подобрался, дыхание перехватило, хоть она и понимала прекрасно, что навык безопасного падения вовсе не гарантия того, что с тобой ничего не случится. Есть ситуации, где умение правильно падать не спасает. Полыхнуло алым, который почти мгновенно перешел в нестерпимо-белый, и Машка почувствовала, как распадается на миллиард перепуганных, растерянных кусочков. Безмозглые эти атомы-молекулы суетливо метались в пространстве, маясь дурью и одиночеством, сталкивались друг с другом, но друг друга не видели и не чувствовали. И каждым из них, обособленным и паникующим, была Машка. Еще через мгновение все угасло – ощущения, страх и сознание.

Очнулась Машка в зале ожидания какой-то провинциальной железнодорожной станции. Было страшно холодно, за стенами свистел ветер – вероятно, стояла зима. Машка чувствовала себя уставшей и простуженной, хотя насморка не было и горло не болело. Дрожали и мерзли руки, а ноги, упиханные в сапоги на размер меньше, чем нужно, совсем закоченели. Пластиковое оранжевое сиденье казалось насилием над человеческой личностью. Болела спина. Похоже, Машка сидела здесь уже давно, хотя больше никого в зале не было видно. Справочное окошечко, закрытое картонкой, не светилось, и по залу не прогуливалось ни одного милиционера или дорожного рабочего. Станция выглядела покинутой давным-давно.

Машка сползла с неудобного сиденья и с трудом разогнулась. Затекшие ноги отказывались повиноваться. Стоять на них было еще можно, а вот ходить – вряд ли.

– Ну и что я здесь делаю? – требовательно спросила Машка у пустынного зала.

Подождала немного, но ни одна сволочь не прибежала давать объяснения и спасать ее. Тогда, застонав, Машка сделала один шаг вперед, затем другой, и дело пошло на лад. Ноги прекратили забастовку, кровь быстрее побежала по жилам, и, словно мозгу нужно было именно это, возникли воспоминания. Вначале хаотичные и тусклые, постепенно они сложились в цельную картинку, и Машка облегченно вздохнула. Для современного человека память и самоидентификация значат очень много. Как говорится, частенько ты то, чем себя считаешь, и это весьма неудобно, когда ты не представляешь, кто ты такой. Амнезия – штука неприятная. Об этом почти во всех телесериалах говорят и даже в некоторых фантастических романах и фильмах. Порадовавшись, что ей удалось избежать этой мыльносериальной опасности, Машка почти сразу же снова нахмурилась. Она совершенно не могла вспомнить, как сюда попала, откуда взялись сапоги и засаленная, но еще приличная дубленка, в которую она была обряжена неизвестным доброхотом. Раньше у нее никогда не было дубленки – дорого.

Дверь, ведущая наружу, к путям, была заботливо приперта парой кирпичей, чтобы психованный ветер, бесновавшийся за стенами, не мог распахнуть ее. Какого-либо запора на двери не было, а вместо задвижки красовалась дыра. Ногой Машка отпихнула кирпичи и высунула нос на улицу. Перрон и рельсы наличествовали, но от этого легче не становилось. Выбоины в асфальте перрона и ржа, постепенно подъедающая останки рельсов, говорили о том, что дорогой давно уже никто не пользуется. Машка вздохнула и подняла голову. Небо было цвета клюквенного киселя. Одно это заставляло сомневаться в том, что она находится на Земле. Машка ничуть не удивилась: если существуют параллельные миры, напичканные магией, то почему бы не быть туннелям во времени и космическим перелетам? Ну освоили здесь космос, достигли планет, начали по привычке поднимать целину и по ходу дела снова все разворовали – что же в этом фантастического? Самая что ни на есть реальность!

Машка покачала головой и скоренько убралась обратно за дверь, подальше от пронизывающего ветра. Приперев ее кирпичами снова, она обернулась и нос к носу столкнулась с полуголым мужиком. Ей вполне хватило ума не завизжать, пока мужчина не проявлял агрессивных намерений. Кто его знает, может, тут так принято ходить. Мода такая.

– Ой, – тихонько сказала она. – Я ошибаюсь или вас тут раньше не стояло?

– Конечно, я появился только что! – тоном оскорбленной невинности подтвердил мужчина. – Вообще-то обычно я сюда не захожу, но сегодня пришлось...

Прозвучало это так, будто Машка попала в жуткий клоповник, признаваться в посещении которого приличному человеку попросту неудобно. Стоп, а человеку ли? Машка внимательно пригляделась к мужчине. Увы, нимба над его головой не просматривалось, крылышек тоже, но это еще ни о чем не говорило. Может, это какой-нибудь языческий бог. Как там Айшма его называла – Херон? Вспомнились неуютный храм, зелье, людоедский покойник... «Так я ж померла!» – внезапно поняла Машка. Все вставало на свои места. Вероятно, перед ней стоит Херон, Владыка мертвых, по какой-то причине каждый раз выставляющий ее из своего царства, а она, Машка, теперь научилась помирать осмысленно. «Хотелось бы знать, это дает какие-нибудь интересные возможности?» – подумала она и попыталась пожелать дубленку почище. Зажмурившись крепко-крепко, она тщательно представляла себе эту чистенькую дорогую дубленочку, отороченную песцом. Дубленку с вышитыми карманами и с еще неоторванным ценником. Открыв глаза, она поняла, что невезучесть последовала за ней и в смерть. Или осознание собственной гибели на возможность выдумать себе новую дубленку совсем не влияло. Мужчина, подозреваемый в божественном происхождении, с интересом наблюдал за ее упражнениями, все мрачнея и мрачнея лицом.

– И долго это будет продолжаться? – спросил он.

– Что? – не поняла Машка.

– Долго мне придется быть твоим постоянным хранителем? – более развернуто поинтересовался мужчина. – Казалось бы, живешь в лучшем из миров, чуешь опасность издалека. Неужели так трудно не быть дурой и не умирать так часто? Прочие же не умирают!

– И много этих прочих? – тут же заинтересовалась Машка.

– Ха! – отозвался бог. – Да все население этого лучшего из миров!

– Какого конкретно? – осведомилась Машка. – Этого или того?

– Мир один, – назидательно сказал бог. – Не может быть того или этого мира. Только здесь немножко неубрано.

Как ни странно, при этих словах он покраснел, словно бардак на том свете творился по его личной вине и именно он был ответственным за уборку.

– Вообще-то обычно здесь гораздо лучше, – будто оправдываясь перед Машкой, добавил он. – Если бы я знал, что и после того, как я научил твое сердце предупреждать тебя об опасности, ты будешь так часто погибать, я бы прибрался.

– Ничего-ничего, – сочувственно сказала Машка, – меня не шокирует. У меня в комнате иногда и похуже бывало.

– Это плохо, – серьезно заметил бог. – Вот оттуда твои бесшабашность и неосмотрительность и растут. Куда твоя мать-то смотрит?!

– А черт ее знает, я не спрашивала, – отозвалась Машка. – У нее свои дела, у меня – свои. Нормальная среднестатистическая семья.

– Загадочными словами тут всего не уладишь... – пробормотал мужчина и добавил решительно: – А, кстати, ты способная девочка. Даже не ожидал, что ты научишься видеть скрытое. Всего-то за несколько попыток.

– Какое такое скрытое? – удивилась Машка.

– Если я не ошибаюсь, раньше, умирая, ты видела только меня и маленькую часть реальности мирового отстойника, – сказал он. – Теперь же ты видишь все.

– Точно, – согласилась она. – Так мы в отстойнике? Фу, какая гадость!

– Здесь отстаиваются души и мысли, – пояснил мужчина. – Судя по всему, тебе все-таки нужна магия.

– Конечно! – обрадовалась Машка. – Давно мечтала научиться фаерболы кидать и превращаться... А еще невидимой становиться.

– И магия тебе нужна внешняя, – продолжил он. – Чтобы не давала соваться туда, куда соваться не следует. Если я так часто буду отвлекаться на разбор твоих поступков и возвращение тебя к жизни, мироздание рухнет.

«Точно – бог!» – не особенно вникая в рассуждения собеседника, обрадовалась Машка.

– И, кстати, я вовсе не Херон, как ты полагаешь, – добавил он, дохнул на Машку чем-то дурманным и сладким и принялся невежливо расплываться.

– А кто? – еле ворочая губами, растерянно спросила Машка.

Но уже растворившийся в реальности мужчина ей не ответил.

Голова стала тяжелой, словно наковальня, и, как по наковальне, застучали по ней молотки, выковывая отвратительное и опасное острие боли. Машка провалилась в болезненный, горячечный сон, где смешные оранжевые головастики щекотали хвостами извилины ее мозга. Мозг спазматически сокращался и вновь распухал, и все старался выскочить из черепной коробки, дабы избежать щекотки наглых приставал. Как Машка ухитрялась это видеть, она и сама толком не понимала. Сон был длинным и противным. Глаза болели – видимо, поднялась температура.

– Госпожа! – неожиданно услышала Машка. – Она очнулась! Идите сюда!

Машка напряглась и совершила подвиг, разлепив тяжелые, распухшие веки. Лимонным соком в глаза брызнул яркий солнечный свет. Машка пискнула жалобно – на большее ее не хватило, но писк этот был услышан и на удивление верно интерпретирован.

– Закройте окно! – раздался повелительный голос Айшмы. – Девочке пока вреден солнечный свет.

– Ох, так лучше, – выдавила Машка.

– Я знаю, – отрезала Айшма недружелюбно. – Ты и правда очнулась. Как ты себя чувствуешь?

– Плохо, – призналась Машка.

– А кем ты себя чувствуешь? – продолжила допрос безжалостная экономка.

– В каком смысле? – удивилась Машка.

– Деревом, животным... Может быть, стихией или природным явлением... – объяснила Айшма, внимательно ощупывая Машкину голову и пытливо заглядывая ей в глаза. Полутьма, царящая в домике, не создавала для нее проблем.

– Да нет, вполне человеком, – ответила Машка недоуменно. – Только не совсем здоровым человеком. И пить хочу очень.

– Ну, слава Правилу. – Экономка вздохнула облегченно. – Обошлось. Хорошо, пока можешь отдыхать.

– А что со мной случилось? – осторожно поинтересовалась Машка.

Судя по всему, она заболела, потеряла сознание и бредила. Кажется, Айшма даже сомневалась в ее психическом здоровье, раз задавала такие странные вопросы. Да и вправду все, что Машка помнила после того, как Май вскрыл замок в подземелье, было похоже на бред.

– Эльфы нашли тебя в саду и принесли, – сказала экономка. – Ума не приложу, где ты умудрилась подхватить трупную лихорадку. Ты чуть не лишилась разума. Это очень опасно.

– Догадываюсь. – Машка вздохнула. Значит, эльфы ни словом не обмолвились о визите к Бирюку. Оно и к лучшему.

Вскрикнули истерично, скрипуче, камешки дорожки под ногами. Видимо – специально, потому как земля эльфа не выдаст против его желания, проглотит звук, скроет следы. А то, что это шел кто-то из эльфов, понятно стало сразу: скрипучий звук был ничуть не противнее дверного звонка. Начавшись с нот высоких, визгливых, он почти сразу же пошел на спад, завершившись низким, уютным шуршанием.

– Можно войти? – раздался от двери голос Мая.

– Эльфы... – Айшма поморщилась. – Тебе все-таки стоит общаться с ними поменьше, несмотря на то, что они умеют вести себя прилично, нужно отдать им должное. Влияние мессира сильно изменило их, и они стали похожи на людей. Но все же...

Машка хмыкнула. Помнится, кто-то из эльфов недавно говорил ровно то же самое – человечность заразна – только совсем в другом смысле.

– Входите, – крикнула Айшма, – я уже ухожу!

– Мы принесли тебе хуммуса, – смущенно сказал Май, входя.

Айшма, стараясь не задеть эльфа даже полой плаща, выскользнула за дверь. На лице ее была написана брезгливость. Машка приникла жадно к горлышку бутылки.

– Ох, Май, – выдохнула она, отрываясь от напитка, вкус которого примирил ее с действительностью, – ты настоящий друг.

Эльф усмехнулся:

– А то!