Текст книги "Рассадник добра"

– Вообще-то самопожертвованием и аскетизмом я пока заниматься не готова... – протянула Машка.

На лице ее были написаны сомнения в целесообразности проведения церемонии именно сейчас и именно здесь. Если бы решать предоставили ей, она с удовольствием отложила бы получение бесценного опыта хотя бы до утра.

– Это ничего, – успокоил ее Вий. – Готова ты или не готова, такие вещи тебя находят сами. Им не нужно спрашивать тебя и готовить к своему присутствию: они просто случаются тогда, когда им этого захочется.

– Спасибо, – язвительно поблагодарила Машка. – Ты не поверишь, мне стало гораздо легче.

К своему удивлению, через некоторое время она действительно почувствовала, что ей полегчало и перспектива проторчать на поляне еще пару часов вовсе не пугает ее. Что-то ощущалось вокруг – легкое, неуловимое и бесконечно волшебное. Вий одобрительно кивнул, точно слышал в подробностях все ее мысли, и сел на траву. А может, и впрямь слышал – во всех деталях, с него станется.

– Слушай, а почему ты так выкрасился? – отчего-то шепотом спросила Машка. – Это что, традиция такая?

– Я буду вести церемонию, а для этого требуется весьма острое внутреннее зрение, – охотно отозвался Вий.

– А это видеть помогает? – удивилась Машка. – Активизирует третий глаз или что-то в этом роде?

Вий усмехнулся:

– Какие забавные вещи ты говоришь. Все знают, что у мыслящих существ всего по два глаза на каждого: один для материального мира, а второй для тонкого. Зачем иметь еще какой-то?

– Про запас, – буркнула Машка. – Если один выбьют.

– И точно так же у всех мыслящих существ в одну голову вложено два мозга, – не обращая внимания на ее комментарий, продолжил Вий. – Один для нашего мира, второй для того, где живут древние и могущественные существа – боги, демоны и духи агуры. Чтобы четче видеть их и мыслить, как мыслят они, нужно лишить света одну часть мозга и помочь проснуться другой, которая в обыкновенное время спит.

– Все равно ни черта непонятно. – Машка вздохнула. – Мозги какие-то, агуры... Я тебя про лицо спрашиваю, а ты мне какие-то философские умопостроения предлагаешь.

– Это не умопостроения! – возмутился Вий. – Это наука о взаимодействии с тонкими телами. Черный цвет впитывает свет, а белый его отражает.

– Я в курсе, – сейчас же похвасталась Машка, которой действительно смутно вспомнилось нечто подобное из учебника физики.

– Ну хотя бы что-то ты знаешь, – кивнув, похвалил Вий.

– Уже достижение, – язвительно поддакнул ему Май.

Машка бросила на него испепеляющий взгляд, но нахальный эльф только усмехнулся в ответ.

– В правой части головы находится мозг для мира материи, а в левой мозг для мира духов, – объяснил Вий. – Свет помогает мозгу прозревать.

– Странно, – удивилась Машка. – Мне всегда казалось, что у меня только один мозг, имеющий форму грецкого ореха.

– Люди часто не знают самых элементарных вещей. – Май снисходительно вздохнул. – Когда-то они вообще думали, что их мир – это огромная ленивая черепаха, вечно моющая в Мировом океане свои лапы. Никогда не мог понять, как такая чушь может прийти в голову.

– Я тоже, – призналась Машка.

– Тихо! – оборвал их обмен впечатлениями Вий. – Сейчас начнется. Можете закрыть глаза и глубоко подышать. Они открываются.

– Что открывается? – не поняла Машка.

– Ворота, – шепнул ей Май ободряюще. – Мир духов готов воссоединиться с миром материи. И высшие существа не против нашего присутствия там, где возникнет эта связь.

– А мне-то что делать? – испугалась Машка.

– Слушать Вия!

Голос Мая донесся до нее словно сквозь толстый слой ваты. Машке стало не по себе. Она прекрасно видела эльфов, деревья и траву, но вот со слухом явно происходило что-то непонятное. С осязанием – тоже. Руки и плечи постепенно немели, губы и щеки чувствовали себя как после стоматологической местной анестезии. Даже если бы она решила заорать, позвать на помошь, вряд ли бы ей это удалось. Губы и язык шевелились с большим трудом. Собственное состояние Машке не нравилось. Кроме того, как же она могла слушать Вия, если совершенно не слышит его!

И тут ей вдруг почудилось, что через безмолвный, мокрый сад пронесся холодный ветер. Он не коснулся травы, не взъерошил волос, но каким-то образом его присутствие для Машки было неоспоримым. Стало легче. Безмолвие потихоньку сходило на нет, действие анестезии ослабевало. Роса на траве и листьях заиграла всеми оттенками серебряного, отражая невидимый глазу свет. Вий, сидящий с сомкнутыми веками, запрокинул голову и улыбнулся. Машке показалось, что она знает, почему он улыбается. «Вокруг все правильно», – подумала она. И вправду все было правильно, хотя выглядело необычно и сопровождалось странными эффектами. Машка поднялась с земли и медленно пошла в темноту сада, которая уже не была темнотой в полном смысле этого слова. В ней бродили загадочные тени, производя таинственные звуки и телодвижения. Машка вряд ли могла бы объяснить, зачем она поднялась и потопала гулять в одиночестве. Никто не звал ее из темноты, и Вий ни о чем таком не предупреждал заранее. Но эльфы не стали ее останавливать, а значит, она поступала правильно, поддавшись внезапному порыву.

Между двух деревьев вальяжно прошествовал дух, удивительно похожий на розового ушастого крокодила. Пасть его, полная огромных зубов, была приоткрыта, однако морда выражала такое блаженство, что Машка совсем не испугалась. Крокодил благожелательно взглянул на нее, стукнул по траве массивным хвостом и пошел дальше по своим делам.

– Я надеюсь, что ты не кусаешься, мой четвероногий друг, – пробормотала Машка ему вслед, заметив, что дух уверенно направился к домику, где спала Тиока.

Было бы хорошо, если бы она крепко проспала всю ночь. Может, психика у нее и стабильная на удивление, но даже Машка не могла предсказать реакцию подруги на внезапно появившегося в комнате розового крокодила. По крайней мере, сама Машка в такой ситуации подняла бы на ноги все поместье. Она, конечно, любила животных, но не до такой же степени! Правда, сейчас ей было комфортно и уютно, даже пугаться не хотелось.

Обернувшись, она заметила, что оба эльфа тоже встали и медленно прохаживаются по поляне, по-прежнему не открывая глаз и улыбаясь. Им было хорошо. Машка окончательно расслабилась и заулыбалась. На ветку дерева рядом с ней тем временем уселась громадная глазастая бабочка, полупрозрачная, как и подобает привидению, и с нескрываемым любопытством принялась рассматривать Машку, поводя усиками.

– Человека, – сказала она, убедившись, что Машка обратила на нее внимание, – уходи. Что ты здесь делаешь?

– Эльфам помогаю, – с независимым видом отозвалась Машка. – Они сами меня попросили.

– Эльфы? Человеку? Странно, – удивилась бабочка.

– Как ты меня назвала? – спросила Машка, не будучи вполне уверена в том, что правильно расслышала слова призрачного существа.

– Человека, – терпеливо повторила бабочка. – Мужчина вашей расы – человек. Женщина – человека. Ты ведь женщина?

– Безусловно, – согласилась Машка. – Меня Машей зовут.

– А вот имя свое кому ни попадя называть отвыкни! – с явным неодобрением сказала бабочка. – Дурной тон это – имя раздавать. Так самой ничего не останется.

– Ничего, – легкомысленно отозвалась Машка, – я не жадная.

– Надо быть жадной, – сообщила ей бабочка, немного подумав. – Транжирой быть плохо: быстро умрешь, ничего не успеешь сделать.

И она, желая подчеркнуть важность своих слов, несколько раз изящно хлопнула полупрозрачными крыльями. Она и вправду была очень красива – громадная бабочка, сотканная из цветного тумана.

– Я подумаю об этом, – дипломатично пообешала Машка.

– Думай быстро, – велела бабочка. – Дух агуры уже в пути. Он идет сюда. А он не любит беспечных и безмозглых.

Машка искренне считала, что кем-кем, а уж безмозглой ее назвать никак нельзя, а потому скорого явления еще одного таинственного духа совершенно не испугалась. Проверила только, не слишком ли промокли штаны. Появляться в мокрой одежде перед могущественным эльфийским призраком ей ужасно не хотелось, а то срам какой-то получается. Штаны все еще сохраняли пристойный вид, хотя и промокли до колен так, что их можно было выжимать. Ладно хоть не сверху. Бабочка шевельнула крыльями снова и одобрительно сказала:

– Это хорошо, что ты не боишься. С теми, кто часто боится, – скучно. Они все время одинаковые.

Машка была с ней абсолютно согласна. Бабочка подумала еще, сменила оттенок крыльев с красно-желтого на сине-зеленый и поднялась в воздух. Летала она быстро, хотя насекомые такого размера летать в принципе не приспособлены, если, конечно, они не духи.

– Вот тебе и сверхспособности. – Машка вздохнула, с завистью посмотрев ей вслед.

Эйфория первых минут спала, и тащиться дальше по мокрому саду на своих двоих не хотелось. Хотелось как бабочка: бяк-бяк-бяк – и на месте. Но идти было надо, это Машка чувствовала очень хорошо. Где-то там, в глубине сада, ее ждало некое место – или, может, кто-то важный ждал ее там. Она провела рукой по волосам, почесала щеку и двинулась вперед.

И предчувствия не обманули ее. Под деревом умба, обвешанным спелыми и сладкими плодами-умбиками, стоял грустный, худой и усатый чебурашка. Дерево густо оплетал колючий цветущий вьюн. «Надо бы завтра повыдергать эту дрянь», – подумала Машка и удивилась своей внезапной хозяйственности. Чебурашка, настороженно шевеля длинными усами, медленно ощипывал с вьюна белые цветы и поедал их. Он взглянул на Машку и оглушительно чихнул.

– Эй, ты чего? – испуганно спросила она.

– У-у-у, – протянул чебурашка тоскливо и съел еще один цветок.

– Дух агуры, дух агуры пришел, – беспокойно зашелестело в кронах.

– Так вот ты какой, северный олень, – неуклюже пошутила Машка.

Что с неведомым и могущественным существом, повстречавшимся ей, делать дальше, она, откровенно, говоря, не знала. Однако дух агуры производил впечатление неагрессивного и доброжелательного. Но глубоко печального.

– Может, вам что-нибудь нужно? Я могу чем-нибудь помочь? – неуверенно спросила она.

Дух агуры шевельнул своим смешным ухом и ничего не ответил, занятый насыщением.

– Вы заблудились? – не отставала Машка, не обращая внимания на идиотизм своего вопроса.

В самом деле, как может эльфийский дух, пришедший пообщаться с эльфами из-за какого-то непонятного Стекла, заблудиться? Дух агуры, однако, с интересом посмотрел на нее и еще раз. протянул:

– У-у-у.

В этом звуке была такая печаль и безнадежность, что Машка даже прослезилась.

– Дай ему руку, человека! – посоветовали из кроны знакомым недовольным голосом.

Машка неуверенно коснулась мохнатой лапы чебурашки ладонью, хотя и не совсем понимала, зачем это нужно. Тот лапищу не отдернул, а, наоборот, крепко вцепился в Машкину руку. Настолько крепко, что Машке стало не по себе.

– А зачем ему моя рука? – догадалась поинтересоваться она, надеясь, что еще не слишком поздно это выяснять.

– Он голоден, – отозвалась сверху противная бабочка.

Машке стало страшно.

– Сама вижу! – автоматически огрызнулась она. – Пусть цветочки ест. Все равно выпалывать. Мне же меньше работы. А рука моя, между прочим, мне самой еще пригодится.

– Разве тебе жалко отдать руку за невероятное могущество древней расы? – удивилась настырная бабочка.

– Жалко, – мгновенно ответила Машка.

Самопожертвование никогда не было ее любимым развлечением. Что это за магия такая недоделанная в этом мире? То насекомых жрать, то руками жертвовать... Неужели здесь все маги – извращенцы и мазохисты? В огромном множестве книжек про волшебные миры все совсем не так. В самом крайнем случае герою приходилось долго учиться.

– Ты стала жадной, – с явным удовольствием резюмировала бабочка. – Это хорошо. Хоть чему-то полезному я тебя научила.

– Отпусти мою руку, – то ли попросила, то ли приказала Машка заметно смущающемуся чебурашке.

Тот подчинился и снова принялся за свои цветы.

– Ты, наверное, хочешь знать будущее. Спроси его о чем-нибудь, – посоветовала бабочка.

Машка задумалась. Далеко не все советы крылатого насекомого были полезными. К вопросу духу агуры следовало отнестись с умом.

– А что там, в будущем, важного случится? – спросила она.

Чебурашка моргнул, шевельнул усами и вдруг облапил Машку, словно ребенок – вернувшегося из химчистки плюшевого мишку. Дух агуры оказался очень горячим и неприятно пахнущим псиной. Машка закашлялась, глубоко вдохнула, и ее слегка повело от жары и запаха. В ушах слегка звенело, голова была дурная и тяжелая, как с недосыпа.

Дух агуры вытянул свой длинный, похожий на трубу рот и прошептал Машке на ухо: «Лутимана идет», – или что-то в этом роде, она не запомнила точно. Шепот у него был гулкий, отдающийся внутри черепа. Длинные усы эльфийского духа щекотали Машке ухо, и это настолько отвлекало ее внимание, что она даже не потрудилась запомнить, что именно сказал ей таинственный чебурашка. Она развернулась и медленно побрела обратно на поляну. Она чувствовала, что так надо. Что мистическое приключение закончилось и нужно садиться в кресло, пить чай и размышлять над случившимся. Ни одно волшебство не стоит задерживать рядом с собой дольше, чем оно само того желает. Магия от этого превращается в бездарную, бесполезную безделушку, а то и вовсе становится обыденностью. Для нее это хуже смерти. Машка не знала, ее ли это мысли или дух агуры решил поделиться с ней своими знаниями, но в сущности ее это не очень волновало. Она просто знала, что это правда, и все. Ведь не так важно, кто первым ее узнал, она или мистический чебурашка.

Лунный свет просачивался сквозь нее. Она чувствовала себя легкой, прозрачной и воздушной, как привидение. Мелкие ночные кровососущие хищники настырно шныряли рядом с ней, но ее саму увидеть не могли. Дойдя до края поляны, Машка обернулась. Дух агуры все стоял возле куста и смотрел ей вслед печальными глазами, а тощие большие уши его колыхались на ветру, похожие на старые паруса. Он был один такой на всем свете, и только недоразвитые глупые существа вроде нее и эльфов в поисках знания могли общаться с ним. Наверное, духу было совсем уж одиноко, если он согласился говорить с ними.

Машка вышла на поляну и, дойдя до ближайшего дерева, села возле него, дожидаясь эльфов. «Интересно, – подумала она, – может ли дух простудиться? Сад же мокрый... Холодный и неуютный. А дух по нему ходит, кажется, даже босиком. Жалко его». Спохватившись, она огляделась, но вокруг никого не было. Машке совсем не хотелось обижать могущественного духа своей жалостью. Она не была уверена, что дух агуры непременно обидится, но ей самой такое отношение было бы неприятно.

Эльфы появились на поляне сразу после того, как она уселась на примятую траву. Если бы не обряд, Машка заподозрила бы, что они ждали ее возвращения. Но религиозные традиции – серьезная штука, гораздо серьезнее, чем банальный розыгрыш. Май сладко потянулся – довольный, расслабленный, точно сытый кот. Видимо, общение с духами предков, или кто там у эльфов в запредельном мире развлекается, пошло ему на пользу. Даже цвет лица у него стал здоровее. Бледность сменилась легким румянцем, а кончики волос задорно закурчавились. Это придавало ему буквально ангельскую прелесть, а лицо делало из насмешливого очаровательно наивным. Машка подумала, что всегда недолюбливала парней именно такого типа: никогда не знаешь, чего от них ждать.

У Вия же лицо было торжественным, как у какого-нибудь древнего полководца, устроившего плановый смотр своим войскам. Кажется, он тоже был доволен тем, как прошел обряд. Усевшись рядом с Машкой, он немедленно сунул в рот травинку, вкусно пожевал ее и, вынув, сунул за ухо. Это не было похоже на традиционное завершение древнего эльфийского обряда, но Машка и сама уже понимала, что все закончилось. Дико хотелось спать. Она даже зевнула, из деликатности прикрыв пасть ладошкой. Май хихикнул и сорвал с ветки ближайшего дерева крупный сладкий орех грамб. Захрустел им смачно, так, что Машке тоже захотелось есть. Но меньше, чем спать.

– У тебя отлично вышло, – похвалил ее Вий. – Если бы я не знал, кто ты такая, я бы поклялся, что ты наша родственница. У тебя явно врожденный талант к правильной магии.

– К правильной? – удивилась Машка, снова зевнув.

Вий кивнул.

– Ну да. К нормальной, естественной, природной. Словом, нечеловеческой. Люди, как известно, выживают за счет других, насилуя мир, в котором живут. И их магия такая же.

– Но почему эльфийский дух решил пообщаться со мной? – недоумевала Машка. – Почему он принял меня и даже что-то сказал? Я же человек!

– Для высших духов не существует людей и нелюдей, – сказал Вий. – Я подозреваю, что, даже если они и были когда-то людьми, они давно забыли про то, что в мире есть такие мелкие различия. Все живые подразделяются для них на тех, кто может с ними общаться и, соответственно, выносить что-то из этого общения, и тех, кто не может. Последние их не интересуют.

– По-моему, они вообще таких не видят, – нервно хихикнув, вставил Май, еще не отошедший от ночных посиделок.

– А я где-то читала, что духи видят все, – пробормотала Машка с сомнением.

– А зачем им это? – искренне удивился Вий. – Только засорять сознание.

В этот момент в Машкину голову пришла новая, гораздо более соблазнительная мысль. Она приподнялась на локте – в кожу тут же впился мелкий, но очень острый камушек, – и пристально взглянула на одно из деревьев вдалеке, страстно желая разглядеть его во всех подробностях. Она прищурилась и постаралась ощутить в центре лба третий глаз, который при таких действиях непременно должен работать. Однако то ли ей не хватало практики, то ли глаз у нее был какой-то не такой, но ничего не вышло. Впрочем, может быть, Вий был прав относительно количества глаз, даденных всякому живому существу. Машка осторожно коснулась центра лба, надавила слегка, но ровным счетом ничего не почувствовала.

– Эй, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил Май.

– Нет, не все, – буркнула Машка. – Я не знаю, как мне разбудить магию, которую мне передал ваш дух. Она почему-то не работает.

Май рухнул на спину и беззвучно расхохотался. Машка обиженно взглянула на него и, тяжко вздохнув, перевела взгляд на Вия.

– Он хочет сказать, – объяснил тот, – с чего ты вообще взяла, что он тебе что-то дал? И почему ты считаешь, что магия обязательно должна работать?

– У него весьма емкий способ общения, – оценила Машка.

– Нет, у него хороший переводчик, – поправил ее Вий.

– Понимаешь, пока я стояла рядом с духом агуры и он держал меня за руку... – начала Машка.

– Как романтично! – фыркнул Май. Никакого благоговения перед могущественными духами у этой остроухой язвы не было и в помине.

– Так вот, когда он держал меня за руку, из него изливалось что-то, – упрямо продолжила Машка. – Я думаю, это была магическая сила.

Май, скорчив препохабнейшую рожу, предположил, что еще это могло бы быть. И в самом деле, существо мужского пола, ночь, кусты... У всех могут быть физиологические потребности. Машка немедленно оскорбилась.

– Ты не понимаешь! – с горячностью сказала она. – Это была энергия. От нее немножко болела голова и мне было нехорошо, но это точно была энергия!

– Эх ты! – Вий вздохнул. – Много ты знаешь про способы передачи энергии... Да и почему она могла бы работать? Ты – человек, не эльф. Может, ты вообще не приспособлена к усвоению магической силы, которой пользуется наш народ.

– А я тебя предупреждал: ты первый человек, присутствующий на подобной церемонии, – напомнил Май. – Так что относительно последствий мы не можем быть уверены.

– Вот так всегда, – укоризненно сказала Машка. – Всю жизнь я сталкиваюсь с тем, что на мне ставят опыты и проверяют новые технологии. Вы на крызах, что ли, проверили бы сначала.

– Я пробовал, – печально сказал Май. – Крызы дохнут.

– И почему я подозревала, что это именно так? – вопросила Машка окружающую ее тьму.

Тьма не ответила. Все призрачные бабочки, розовые крокодилы и прочие астральные жители благополучно вернулись домой, за Стекло, бросив Машку расхлебывать заваренную кашу.

– Между прочим, ты все знала заранее, – парировал Май, пожимая плечами.

– Только этим мне и остается утешаться. – Машка вздохнула и почувствовала, что начинает замерзать.

Неработающая и не факт что появившаяся у нее эльфийская магическая сила ее совершенно не радовала. Разбудили, протащили по мокрому саду – и в результате пшик! В этом и заключалась, похоже, нечеловеческая эльфья натура и воспетый в балладах поганый эльфийский характер. Машка стукнула ладонью о землю и не преминула поделиться со смеющимся Маем своими соображениями.

– А про мифический «третий глаз» я тебе уже говорил, – педантично добавил Вий. – Не бывает пятых ног, третьих глаз и прочих бесполезных вещей.

– А вот у нас в него верят, – грустно сказала Машка, вспоминая телевизионную рекламу различных московских Магических центров. – Это точно враки?

– Самые натуральные, – уверил ее Вий.

– Тогда я пошла спать, – решила она. – Утро вечера мудренее. Может, с утра что-нибудь проявится.

Май махнул рукой.

– Ладно, давай. Сладких снов и всего такого прочего.

Утром ей открылась печальная истина. Горло саднило в носу нашла новую родину огромная колония соплей, мышцы ломило, а глаза жгло. Словом, все признаки тяжелой простуды были налицо.

– Мм, – произнесла Машка, обнаружив, что голос у нее сел тоже.

– Эй, ты что, не проснешься никак? – весело спросила Тиока, заканчивая накручивать из своих и искусственных волос какую-то невообразимую прическу.

– Позови этих остроухих гадов, – прохрипела Машка, горя жаждой мщения. – Они небось в саду.

– Ой, так ты простудилась! – забеспокоилась подруга. – И какой ельф тебя дернул ночью по саду разгуливать?

– Он самый, – тяжело вздохнув, ответила Машка, с трудом переворачиваясь на другой бок.

Шейные мышцы затекли страшно и теперь активно сопротивлялись Машкиному желанию двигаться. Ненависть ко всему прекрасному, золотоволосому и остроухому мучила ее.

– Ты хотя бы можешь объяснить, зачем ты туда потащилась?! – воскликнула Тиока, пытаясь одновременно делать несколько дел: укутывать Машку своим одеялом, открывать окно и бежать звать поганых садовников некроманта.

– Они позвали меня участвовать в их эльфийском обряде, – призналась Машка.

– Зачем? – повторила Тиока настойчиво и даже остановилась, демонстрируя свое внимание к Машкиному ответу.

– Ну как... – Машка собралась с мыслями. – Им нужен был третий, а я вообще ко всякой магии уважительно отношусь... Ты же знаешь, я хочу стать магичкой. У меня все данные есть.

– Дура! – Тиока набросила на нее одеяло. – Теперь понятно, что с тобой стряслось.

– И что? – слабым голосом поинтересовалась Машка, воображая, что сейчас услышит самое худшее.

Впрочем, она была недалека от истины.

– Ельфы – не только красивые и обходительные мальчики, – сообщила ей Тиока, давясь от смеха, – они еще и самые насмешливые в мире существа. Разве ты не слышала поговорку: не доверяй сборщику податей, отражению в воде и ельфу?

– Нет, не слышала. А в чем дело?

– Похоже, нашим красавчикам надоело слушать твои стенания о том, что ты мечтаешь стать магичкой, и они тебя разыграли, – сказала Тиока. – Правда, их чувство юморa несколько отличается от человеческого. Остроухие могут быть довольно жестокими, несмотря на свои сладкие личики.

– Будь добра, – голосом умирающей попросила Машка, – позови Вия с Маем. Я хочу им кое-что сказать, пока не загнулась от простуды.

– Ну, загнуться тебе никто не позволит, – утешила ее Тиока, – но твоих ужасно прекрасных друзей я позову. Правдa, не уверена, что на мой зов они откликнутся... Не такая уж я знатная цаца.

– А ты добавь, что, если они не появятся, я им головы пооткручиваю, когда встану, – кровожадно посоветовала Машка и тут же снова сменила свой тон на трагический полушепот: – Если встану... И пусть им будет стыдно!

Тиока хихикнула и выскользнула в сад. Машка не сомневалась, что меж деревьев потерянно бродят два чудесных создания, мучаясь осознанием собственной вины. Однако то ли эльфы были шибко заняты важными делами, то ли Машка переоценила свою значимость и совестливость приятелей, но в домике прислуги появился только один из них. Ближе к вечеру. Потерянно потоптался на пороге, бросил на Машку извиняющийся взгляд. Получил предложение войти.

– Прости, – покаянно сказал он. – Я знаю, что ты неважно себя чувствуешь, но у нас пупочки что-то разболелись. Нужно было срочно спасать.

– Пупочки! – Машка аж задохнулась от возмущения. – А меня спасать не надо?

– Кажется, нет, – задумчиво сказал эльф, оценив навскидку ее состояние. – Я знаю только нескольких человек, которые умерли от простуды, но они находились в куда худших условиях, нежели ты. И за ними никто не ухаживал.

– Вот сейчас как помру, и тебе будет стыдно всю оставшуюся жизнь! – мстительно пообешала Машка, надувшись, словно жаба.

– Кстати, чуть не забыл, – спохватился Май. – Я принес тебе замечательное лекарство. В нем сосредоточена многолетняя мудрость моего народа.

И он поставил на столик чашку с восхитительно пахнущим отваром. Похоже, надеялся на немедленное прощение.

– Многолетняя? – подозрительно переспросила Машка. – Надеюсь, за это время он не слишком протух.

– Что ты злишься? Тебе в самом деле так плохо или ты обиделась? – удивился эльф. – Это же была просто шутка. Розыгрыш, ничего больше.

– Это был очень злобный розыгрыш, – с упреком сказала Машка.

– А по-моему, весело получилось, – не согласился Май, аккуратно пододвигая к ней чашку с ароматным травяным отваром.

Пахло эльфийское варево совершенно одуряюще, да и пить ужасно хотелось. И Машка сдалась. Отхлебнула чудесного напитка и грустно сказала:

– Признайся, вы ведь это специально придумали, чтобы меня от желания стать магичкой излечить. Я давно подозревала, что вы считаете меня больной.

– Ну не без этого, – не стал отпираться эльф. – Всякая назойливая мысль нуждается в хорошем пинке. Нужная мысль после этого переродится в идею, а ненужная просто перестанет занимать твой ум. Весьма удобно.

– Я так понимаю, тебе совсем не стыдно? – уточнила Машка.

– А что тут стыдного? – спросил Май. – Вылечить мы тебя вылечили... А простуда... Так ведь это мелочи жизни, с кем не бывает. Простуду лечить легко.

Машка поплотнее завернулась в одеяло и демонстративно чихнула, показывая, как ужасно страдает. Потом красноречиво покосилась на чашку. Уж что-что, а травки собирать и творить из них всякие замечательные вещи эльфы умеют. Правда, больше пользы от них никакой.

Май закатил глаза, но предпочел не обижаться на Машкины мысли, а налить еще немного отвара из поясной фляги. Фляга эта, с которой он практически не расставался, зачарована была давным-давно таким хитрым образом, что практически не выпускала изнутри тепло. Никакой термос ей в подметки не годился: мало того что в ней можно было таскать чай или, к примеру, суп, она к тому же была легкой и ее невозможно было разбить, хоть кувалдой по ней лупи. Вот что значит – магия.

Машка с наслаждением принюхалась к отвару и вдруг почувствовала в горле странную щекотку.

– Ой, – сказала она напряженно, – я, кажется, сейчас помру. Как-то неважно я себя чувствую...

– Выдумки и самовнушение, – уверенно отозвался Май. – Ты пей давай, быстрее в себя придешь.

Машка машинально отхлебнула отвара из чашки, но ощущение не проходило. Более того, ей вдруг ясно представилось, что возле двери стоит Вий, мнется, стесняется и мучается совестью. Словом, боится заходить, опасаясь Машкиного праведного гнева. Он в отличие от Мая людей знал и понимал очень хорошо. И был в курсе, что их чувство юмора несколько отличается от эльфийского. Следовательно, Машка должна быть сейчас злой, как дракон, измученный диареей.

Фантазия эта показалась Машке приятной, но совершенно не похожей на правду.

– Ты все еще здесь? – с опаской поинтересовался Май, заметив, что она задумалась.

– Тшш, – велела ему Машка и прислушалась. На мгновение ей показалось, что она слышит тихий шорох. Лицо ее озарилось торжествующей улыбкой. – Ты что там стоишь? – сказала Машка громко. – Стыдно, да? Заходи уж, умник!

– Твои шуточки, мелкий? – недовольно спросил Вий, входя в комнату.

– Нет, – ошарашенно ответил Май, с преувеличенным ужасом глядя на Машку. – Клянусь, я и не подозревал, что ты здесь.

– Хватит меня разыгрывать, – мрачно велела Машка. – Поглумились, и хватит. Я уже все поняла. И про магию, и про желание, и про все остальное. Не смешно уже, правда.

– Видишь ли, – сказал Вий мягко, словно разговаривал с припадочной сумасшедшей, – тебя никто не разыгрывает. Дело в том, что никто не может почувствовать присутствие эльфа, кроме другого эльфа. И то при условии, что он не скрывается.

– А ты скрывался? – недоверчиво поинтересовалась Машка, во все глаза разглядывая остроухих приятелей.

Если бы хоть у одного из них на лице появилась даже тень издевательской ухмылки – задушила бы собственными руками. Но оба эльфа оставались спокойными, и только чуть-чуть недоумения можно было прочитать на их прекрасных лицах.

– Я скрывался, желая подслушать ваш разговор, – признался Вий, выдержав паузу. – Мне не хотелось появляться прежде, чем Май тебе все объяснит.

– Вот так всегда, – Май вздохнул. – Не надоело тебе за моей спиной отсиживаться?

– Когда надоест, свистну, – серьезно пообещал ему Вий.

– Так это что, не розыгрыш? Это магия такая? – уточнила Машка.

– Это способность, – ответил Вий. – Понимаешь, так как эльфы в принципе практически не способны лгать – я не имею в виду нас, мы уникумы, – они и разыгрывать кого-то плохо умеют. Нам и в самом деле нужен был третий: самый красивый обряд не имеет силы, если он проводится без восхищенных зрителей. На моей памяти эту церемонию действительно не видел никто из людей. И тебе вряд ли что-нибудь светило, кроме приятных галлюцинаций и неприятных последствий поутру. И, конечно, разочарования, которое лучше любых магов лечит навязчивые желания.

– Хорошо. – Машка кивнула, потихоньку начиная наслаждаться ситуацией. Ей нечасто приходилось видеть всезнайку Вия настолько растерянным. – Я уже поняла, что вы мне наврали в целом, но не в мелочах. Тогда как ты объяснишь мне то, что я тебя унюхала?

Вий просиял:

– Вот именно, унюхала! Скажи, тебе понравилась прогулка и гости из-за Стекла, которых ты встретила?

– Очень, – искренне сказала Машка.

Несмотря на то что это был только розыгрыш, вспоминать бабочку, агуру и серебристый свет, заливший сад, было удивительно приятно. Как хороший кинофильм. Знаешь же, что это неправда и что романтические герои на экране – просто актеры, а все равно получаешь удовольствие, созерцая их игру и вспоминая потом о понравившейся картине.