Текст книги "В поисках шестого океана. Часть первая. Безмятежность"

41. День Колумба

Свидание с Джо устроила Стейси. Во время праздника, проходившего в Астории, она где-то бегала, потом схватила меня за руку и молча потащила за сцену. Вернее, под сцену.

– Будь здесь, – сказала она, убежала и уже через минуту втолкнула ко мне Джо.

– И не стойте как дураки, – она погрозила нам пальцем. – Миритесь скорее, пока Вики не хватилась.

Под наш смущенный смех Стейси быстро убежала.

Я пожала плечами.

– Не знаю, что себе выдумала Стейси…

– Софи, – перебил меня Джо, – прости меня. Я все понял. Я не буду… пока ты сама не захочешь.

– Опять начинаешь? – спросила я, но сурово у меня не получилось.

– Нет, нет, – спохватился Джо, – я не о том.

– О чем же?

– Просто ты такая красивая. Особенно теперь, в этом платье…

Платье и правда было шедевром мадам Дюпон. Она смастерила его за несколько минут из большого куска ткани. Просто накинула на меня отрез, где-то заколола, где-то подрезала, и после ей осталось только обработать швы на своей машинке. Мадам Дюпон сама говорила, что это – дизайнерский экспромт и что я вдохновляю ее. Платье получилось шикарным, меня смущал лишь слишком открытый вырез на груди, поэтому я носила его с шарфом. Наверное, Джо можно было понять. В платье он меня видел, наверное, первый раз в жизни.

Я молчала, мне хотелось продолжения, но Джо, похоже, поразило косноязычие. Он пробовал произносить какие-то звуки, и, в конце концов, ему это удалось:

– Ну, а целовать-то тебя можно? – спросил он робко.

Джо легко прикасался губами к моей шее, и по моей коже словно проходили электрические разряды. Но это было приятно. Все мое тело наполнялось истомой, мне хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно. Спиной я чувствовала балки декораций, а всем остальным станом прижималась к разгоряченному телу Джо.

Над нами топали артисты, рядом гремели динамики, но я слышала, скорее даже чувствовала, как Джо шепчет, скользя губами по коже:

– Софи… ты такая… нежная… я не могу оторваться…

Постепенно его губы скользили все ниже, сначала к ключице, потом к груди. Мое платье бесстыдно съехало куда-то в сторону. Я обхватила его голову руками и с трудом приподняла вверх. Его лицо приблизилось к моему. Глаза Джо были словно задернуты туманом, а зрачки увеличились и пульсировали, словно жили какой-то отдельной жизнью. Джо снова потянулся ко мне губами.

– Пусти, – сказала я холодно, и Джо моментально разомкнул объятия и отстранился.

– Что-то не так, детка? – спросил он, тяжело дыша. И тут же добавил испуганно: – Я же не позволил себе лишнего?

У меня подкашивались ноги. Я села на перекладину, Джо опустился на колени рядом.

– Я обидел тебя? – допытывался он.

Я покачала головой.

– О чем ты думаешь? – настаивал он.

– Еще два года. До моего совершеннолетия.

– Мы можем пожениться раньше.

– Вики никогда не даст согласия.

– Но ты можешь получить эмансипацию. Нам рассказывали, на социологии.

Я потрепала Джо по голове:

– Больше всего я боюсь попасть обратно в приют. – Я вздохнула. – Ты был прав: с Харди не так уж скверно. Том вообще неплохой человек. А Вики… К Вики, наверное, тоже можно привыкнуть. Просто у меня с ней… не сложилось. Стейси вот живет у них уже пять лет и, по-моему, счастлива.

Джо положил мне голову на колени, обнял за ноги.

– Я тоже.

– Что?

– Я тоже счастлив.

Я водила рукой по его черным волосам, и он жмурился от удовольствия.

Прошло совсем немного времени, и к нам пробралась запыхавшаяся Стейси.

– Софи! Тебя ищут Вики и Том. Я сказала, что ты пошла в туа…. Ой!

Она густо покраснела и зажала себе рот ладошкой.

Мы с Джо дружно прыснули от смеха. Пуританское воспитание Вики проявлялось во всем.

Джо встал и помог мне подняться.

– Когда я снова увижу тебя?

– На Хеллоуин, – сказала я быстро. – После пяти, возле танцевальной студии. Придешь?

– Ты еще спрашиваешь!

Стейси уже тянула меня прочь, но Джо изловчился и проворно поцеловал меня в щеку.

– Люблю тебя, – прошептал он мне вслед одними губами.

42. Хеллоуин

Я заранее условилась со Стейси, что буду здесь же, у студии, через два часа и мы вместе пойдем домой. К танцевальной студии Джо подъехал на своем пикапе. Автомобиль громыхал и скрежетал, как ведро с железками. Девочки, вместе с которыми я занималась, высыпали на крыльцо, увидели Джо, захихикали и стали шептаться. Мне было неприятно такое внимание, а Джо вел себя спокойно и доброжелательно. Он отсалютовал девчонкам, те зарделись и демонстративно отвернулись.

– Куда поедем? – спросил Джо, когда я села в пикап.

– Подальше отсюда, – сказала я быстро.

– О’кей, детка! – согласился Джо, трогаясь с места. – Только слишком далеко у нас не получится: бак почти пустой и подшипники сыплются.

Меня осенило.

– Поедем в Асторию, на причал, где раньше стояла «Ника».

– Хорошо, – сказал Джо, мгновенно включая поворотник и перестраиваясь влево. – На причал.

Мы сидели у самой воды, ветер дул с моря, его порывы пронизывали насквозь. На мне было лишь белое шелковое платье, свое пальто я забыла в студии.

Джо хотел обнять меня и привлечь к себе, но я отстранилась.

– Не здесь.

– Хорошо, – согласился Джо.

Я делала вид, что мне не холодно, но Джо все равно снял куртку и осторожно завернул меня в нее. Куртка хранила тепло и запах Джо, я моментально согрелась, в его куртке я словно была в его объятиях, но при этом в безопасности.

На самом деле опасность исходила от меня самой. Я начала понимать, что имел в виду Джо, когда сказал «пока сама не захочешь». Этот хитрец поменял тактику, прекратил атаки и вел позиционную войну. Он был так нежен и сдержан, что теперь уже я теряла голову от его поцелуев, и мне с каждым разом становилось все труднее и труднее останавливаться. Поэтому я старалась больше не встречаться с ним наедине. Только на виду у всех. Чтобы окончательно не потерять самообладания и разума. Поэтому в этот раз мы сидели на пирсе, смотрели на залив и молчали.

Джо помолчал, потом начал говорить поначалу спокойно и рассудительно, а потом все более и более горячо.

– Я узнавал: ты можешь получить эмансипацию и выйти за меня замуж. Я приму крещение, и нас обвенчает твой пастор. Все просто!

– Все не просто. Вики не даст согласия.

– Тогда мы можем уехать в Коста-Рику и пожениться там!

Я вздохнула.

– Я знаю, почему ты хочешь обвенчаться со мной.

– Не поэтому, – сказал Джо и густо покраснел. – Я люблю тебя!

– А ты подумал, что будет дальше? Где мы будем жить? В твоем пикапе?

– У меня есть деньги, я накопил…

– Догадываюсь только, что эти деньги ты копил на колледж.

Джо все же облапил меня и зашептал в самое ухо.

– Если выгорит одно дело, то я смогу учиться в любом колледже или университете бесплатно! Мне только надо съездить в одно место, кое с кем переговорить…

Его губы все-таки успели жадно коснуться моей шеи, прежде чем я отстранилась.

– Это что-то незаконное? Джо, во что ты хочешь влезть? Отвечай!

Джо отвечал нехотя:

– Я же по крови – индеец. Много лет нас притесняли и сгоняли в резервации. И вот теперь самое время получить кое-что от государства. В компенсацию. Только мне надо доказать, что я индеец. Для этого я отправлюсь в племя моей матери и постараюсь, чтобы они выправили мне соответствующие документы. Если они признают меня членом своего племени, я смогу подать документы и учиться бесплатно, используя квоту для коренных американцев. Вот как! Только не говори никому, пока дело не выгорит.

Я облегченно вздохнула.

– А я думала, что у тебя какой-нибудь криминал на уме.

– Да я самый законопослушный гражданин этого штата! У меня даже нет ни одного штрафа за неправильную парковку или превышение скорости.

– О да, на твоем пикапе скорость превысить проблематично! – засмеялась я.

– Хочешь – попробуем! – предложил Джо, и в глазах его вспыхнул озорной огонек.

– Сегодня я не настроена на гонки. Принеси лучше еще один плед из пикапа. Я все-таки замерзла, – сказала я, поднимаясь.

– Может, погреемся в машине? – предложил Джо.

– Знаю я твои «прогревания», – усмехнулась я. – Живо тащи плед, будем любоваться закатом.

Джо послушно отправился за пледом. Несмотря на холодный ветер, закат был прекрасен. Оранжевое солнце опускалось в сиренево-сизые тучи, подсвечивая их края всем спектром огненного цвета: от лимонно-золотистого до кирпично-алого. Ажурный мост, так поразивший меня в день прибытия, темнел на фоне заката.

За спиной я услышала неуверенные шаркающие шаги и сразу поняла, что это не Джо. Я успела обернуться и оказалась нос к носу с подвыпившим туристом из плавучего ресторанчика неподалеку. Он был в белой куртке с эмблемой яхт-клуба, на голове криво сидела фуражка с якорем.

– Мечтаем? – осведомился он. – И что здесь делает такая красивая девушка, одна, на ветру? Пойдем к нам! У нас есть ром! Настоящие моряки всегда пьют ром! Ты когда-нибудь была в открытом море, детка?

Пока он говорил, двое его товарищей, стоявшие у ресторанчика, тоже подвалили к нам.

– Тащи ее к нам, Сэнди! – предложил один из них, с бутылкой в руке. То есть в руке у него был бумажный пакет, но в нем явно была бутылка.

– С девушками так нельзя! – отвечал ему мой собеседник наставительно. – Такие красивые девушки в белых платьях требуют вежливого обхождения!

Он пытался раскланяться и чуть не упал, схватившись за куртку на моих плечах, чтобы не потерять равновесия. Я быстро выскочила из куртки и отступила к краю причала. Компания приблизилась. Трое взрослых мужчин – совсем как та троица в раздевалке, но настроены они были доброжелательно. От них исходили лишь пары алкоголя и никакой агрессии, поэтому страшно мне не было. Вдобавок все происходило на открытом причале, рядом с рестораном, да и Джо был где-то неподалеку.

Едва я подумала о Джо, как он возник ниоткуда и с налета ударил моего несостоявшегося ухажера кулаком в челюсть. Молча и медленно, как срубленное дерево, повалился на пристань. Не успела я ничего сказать, как Джо уже метелил остальных.

Дальше все произошло мгновенно: кто-то из мужчин упал мне в ноги, я потеряла равновесие и полетела с причала в воду. Последнее, что я видела, как бутылка темно-зеленого стекла опускается на голову Джо…

В полиции меня продержали почти до полуночи, пока за мной не приехал Том. Он молча подписал все бумаги, стянул с меня плед, который согревал меня все это время, и помог надеть пальто. И лишь в машине сказал:

– Я не знаю, есть ли тебе оправдание. У Вики из-за всей этой истории сердечный приступ.

На следующий день «сердечный приступ» мачехи, вероятно, прошел – пока я собиралась, она бодро болтала по телефону в гостиной. Я прошмыгнула мимо нее и помчалась в школу. Зато такой же приступ чуть не сделался у меня: прямо в дверях меня атаковали парни.

– Эй, Приемыш, красивое белье!

– Да и фигурка ничего себе.

– Может, перед нами тоже разденешься?

У всех в руках было по газете. Проходя мимо, я вырвала одну из рук и тут же забежала в женский туалет, чтобы разглядеть, на что же они пялились. Статья в разделе криминальных новостей называлась «Пьяная драка в Астории». Статья была бездарная, сляпанная из подтасованных фактов. Но самое скверное, что там была моя фотография. Видимо, кто-то из туристов щелкнул, когда я поднималась из воды, а потом продал журналистам. Белое шелковое платье, намокнув, стало прозрачным и бесстыдно облепляло фигуру едва заметной пленкой.

Я порвала газету в мелкие клочья и спустила в унитаз. Меня затрясло и затошнило одновременно. Дождавшись, пока все разойдутся по классам, я вышла из туалета и отправилась домой. Прогулы меня больше не волновали.

Дома меня ожидала не просто выволочка, а настоящий суд. Стейси, по счастью, была в школе и не участвовала в этом. «Суд» приговорил меня к месяцу домашнего ареста, лишению всех карманных денег на полгода вперед и месяцу обязательной трудотерапии «на благо общества». Под этим, разумеется, подразумевалось, что я буду работать на благо общины. Впрочем, я была согласна на все, кроме продажи Библий и проповеди на улицах. Я приняла это стоически, но Вики этого показалось мало. Она сказала, что раз я сегодня прогуляла школу, то должна буду все время, что длятся уроки, читать вслух Библию. Я согласилась и на это. Да хоть каждый день, лишь бы больше не появляться в школе!

Я бубнила вслух псалмы, но вспоминала Джо, и меня бросало в жар. Потом стало бросать в жар уже без воспоминаний.

Я заболела.

43. Встреча с Алеком

Заболела я серьезно. Горло распухло так, что Том даже возил меня к врачу. Страховка покрывала только консультацию, поэтому в больнице я не осталась. Два дня я лежала дома с температурой и даже дышала с трудом. Стейси ко мне не пускали. На третий день болезнь отступила, но я так ослабла, что с трудом могла подняться с постели.

Мне так опостылело лежать, что я все-таки поднялась, надела старый лыжный костюм Тома и обмотала шею шарфом. Костюм был мне велик, сидел мешком, но главное, что в нем было тепло. После болезни я очень мерзла и чувствовала даже незначительный сквозняк.

Дома никого не было, я могла наконец-то спокойно порисовать. Я спустилась со своими мелками в гостиную, расположилась за столом. По субботам Вики до самого вечера занималась «боготворительными» делами, поэтому работать в гостиной можно было спокойно. Остальных моя живопись не раздражала.

Я набросала по памяти силуэт Каскадных гор и уже хотела приступить к деталям, как вдруг дерзкая мысль поселилась в моей голове. Я оставила вершины гор как они есть: белоснежные, с желтоватыми бликами солнца и сиреневыми тенями, а подножие превратила в основание огромной зеленоватой волны. И еще я обозначила силуэты людей, которые бегут, спасаясь от растущей громадины.

Я так увлеклась, что не сразу услышала, как надрывается телефон. Это звонила Марианна.

– Софи! Ну, наконец-то! Как ты? Моя мама передает тебе привет, – Марианна говорила и говорила. – Я звонила несколько раз, но твоя мачеха ничего не рассказывала. Джо тоже звонил. Стейси сказала ему, что ты больна, но Вики запретила ей разговаривать с ним. Джо весь извелся. Давай, рассказывай, что с тобой было.

– Я не очень-то могу, – просипела я. – Горло.

– А, понятно. Тогда молчи и слушай. Сегодня – решающий день. Алек познакомит меня со своими родителями. Это очень важно. Я сейчас в парикмахерской. Одолжишь мне свое болеро из ирландского кружева? Это ручная работа и ценится дорого. Я не хочу выглядеть дешевкой. Надену его со своим персиковым платьем и буду просто неотразима! Одолжишь?

– Хорошо, – просипела я. – Заедешь?

– Я так и думала! – ликовала Марианна, – ты – прелесть! Заехать? Нет, я же в парикмахерской, у меня еще маникюр. К тебе заедет Алек, я его к тебе уже отправила. Только заверни болеро так, чтобы он не видел. Хочу произвести впечатление.

Я только вздохнула. Марианна умела манипулировать.

После разговора с ней я завернула болеро в бумагу, положила в пакет и сверху сунула одну из книг Вики: «Чем опасны добрачные связи». Это была слабая попытка пошутить.

Потом я взглянула в зеркало. Там был тихий ужас. Над старым заношенным шарфом белело опухшее лицо. Глаза заплыли, нос распух от насморка, а волосы свалялись. Я мысленно усмехнулась: чтобы увидеть такое, надо иметь крепкие нервы.

В дверь позвонили, я открыла. Это был Алек. На чем, интересно, он добирался? На вертолете?

– Добрый день! Я – Алек Макалистер, – представился он. – А вы – София Бертон?

– Просто Софи, – поправила я. – Заходите скорее, дует.

Я затащила его в дом и быстро закрыла дверь. Меня снова начало знобить.

– Хотите кофе? – спросила я из вежливости, не предполагая, что Алек согласится. Но он неожиданно улыбнулся.

– Очень хочу, спасибо!

Я оставила его в гостиной, а сама пошла варить кофе, ругая себя за лишнюю активность. Черт дернул меня быть вежливой! Могла просто сунуть ему пакет и уже бы снова рисовала. Это все влияние Вики!

Держа руки возле огня, пока варился кофе, я, наконец, согрелась и у меня проснулся аппетит. Я прихватила с кухни пачку печенья и вернулась в гостиную. Алек сидел на моем месте и с интересом рассматривал рисунок. Я мысленно приготовилась. Вот сейчас будет: «Ты сама это нарисовала?» «А что это означает?» «А почему?»

Не люблю объяснять свои картины. Если рисунок требует объяснений, значит, он плохой.

Но Алек не стал ничего спрашивать. Он молча пил кофе, время от времени бросая взгляд на картину. Наконец все-таки не выдержал и спросил:

– Горы атакуют?

Я обрадовалась, он понял!

– Скорее «Берег наступает». Я никогда не была в горах и не знаю, какие они.

Глаза Алека наполнились радостью.

– Они – прекрасны! Это не передать словами. Хочешь, я отвезу тебя в горы? Ты увидишь все сама.

– А это ничего, что я сейчас болею? – мне хотелось сказать это иронично, но я сипела, как рваная гармоника.

Алек смутился:

– Извини, я не знал. Надеюсь, ничего серьезного?

– Шутишь? Вообще-то у меня ангина. Или ты думаешь, что я всегда так выгляжу? – я указала на свое лицо.

Алек не понял.

– Что-то не так?

– Все не так! Я выгляжу как урод.

– А я не заметил, – сказал Алек искренне. – Только бледная немного. Тебе надо больше гулять. Когда выздоровеешь, конечно.

– Погуляю, – согласилась я и вздохнула. – Если Вики отпустит.

– Кто такая Вики?

– Это моя мачеха. Перед самой болезнью меня посадили под домашний арест. Месяц еще не прошел. Так что гулять я теперь буду не скоро.

– Месяц ареста? – удивился Алек. – За что?

– За безнравственность.

Алек с недоверием покачал головой.

– Я не верю, что человек, рисующий такие картины, может быть безнравственным.

– Там было много прегрешений. Одно из которых – отказ ходить с ними в молельный дом, петь дурацкие песенки и хлопать в ладоши.

– Ваша семья – баптисты? – догадался Алек.

Я поморщилась.

– Это приемная семья. А я сама – католичка.

– Я тоже католик, – обрадовался Алек. – Несмотря на арест, тебя должны отпускать к мессе. Ты давно не была?

Я вздохнула.

– Довольно давно. Раньше мы ездили с родителями. Потом я приезжала одна, на велосипеде. Теперь у меня нет велосипеда.

– А на машине?

– У меня нет ни машины, ни даже прав.

– Не можешь сдать?

– Нет наката. Папа учил меня, но я тогда была маленькая, а теперь… Вики считает, что мне это ни к чему. А инструктор дорого берет.

– Знаешь… – Алек смутился. – Я, конечно, не твой родитель, но ты можешь накатать положенные часы со мной. А в следующее воскресенье я отвезу тебя к мессе. Если выздоровеешь, конечно.

Я вздохнула.

– Вики ни за что не отпустит. Тем более к мессе.

– Посмотрим, – улыбнулся Алек. – Я еще никогда не проигрывал.

– А во что ты играешь?

– В юриспруденцию, – засмеялся Алек. – Я – адвокат.

И он протянул мне свою визитку.

«Какая же я тупица! – подумала я. – Марианна же мне все уши про него прожужжала».

Я повертела карточку в руке и протянула обратно.

– Так не делается, – сказал мне Алек.

– А как делается?

– Ты должна дать мне свою.

– Но у меня нет визитки.

– Тогда запиши на бумаге.

И он кивнул в сторону моего планшета. Мне было очень жалко тратить целый лист на строчку телефонного номера, и я придумала другое. Подошла к пачке «душеспасительных» журналов Вики, вытащила один наугад, нашла лист с картинкой, вырвала его и на облаках между летающими птичками написала по образцу визитки: «Софи Бертон, художник» и свой телефон.

Алек взял листок и долго смотрел сначала в него, потом на меня.

– Что опять не так? – спросила я и заглянула в лист, который только что держала в руках. Тогда я не стала разглядывать картинку, а теперь увидела:

Посреди полинезийского пейзажа стояла девушка, целомудренно прикрытая листьями и цветами и протягивала яблоко юноше. Обрывок надписи гласил:

«…в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши и вы будете как боги, знающие добро и зло».

А перед этим текстом размашистым почерком красовалось мое имя…

На следующий день после школы ко мне заехала Марианна вернуть болеро. Когда она, красивая и сияющая, появилась на пороге, Вики сначала не хотела ее пускать и явно придумывала какие-то причины, но ее вдруг позвали к телефону, и она махнула рукой:

– Не больше тридцати минут и здесь, в гостиной. Ты еще под арестом.

Мы сели на диван, и Марианна затараторила, как швейная машинка ее матери.

– Вчера все было просто потрясающе! Мы ходили в ресторан с его родителями, Алек меня официально представил. И я, сто процентов, понравилась его отцу! Он просто глаз с меня не сводил. А мать… она была сама любезность, но ты же знаешь: это чувство собственничества, когда единственного сыночка уводят из семьи…

Я засмеялась.

– Нет, мне это не знакомо.

– Брось, – перебила меня Марианна, – тебе ли не знать? А как же мамаша Харпер? Вот уж у кого крыша съехала на этом деле! Она и близко не подпускает никого к Джо. Кстати, о Харпере. Он уже выписался из больницы и был сегодня в школе: повязка на голове, как ветеран гражданской – улет просто! Знаешь, его рейтинг в школе растет. Он просто умолял меня кое-что тебе передать.

Марианна проворно огляделась и сунула мне в руки конверт. Я быстро запихнула его под свитер.

– Вот-вот, ближе к сердцу! – подтрунила надо мной Марианна. – Не понимаю я ваших отношений, и будь я на месте Джо, давно бы бросила тебя. Отношения должны раз-ви-вать-ся! Тогда интересно. А полгода ходить за ручку и смотреть на цветочки – несусветная глупость и потеря времени. Да за это время и ты, и он могли бы окунуться в десяток романов!

– Зачем?

– Это опыт, детка! Как ты наберешься опыта, если у тебя отношения только с одним парнем?

– Мама учила меня…

– Только вот не надо опять про католические принципы. – Поморщилась Марианна. – Это уже давно устарело. А девственность и вовсе атавизм. Вот у нас с Алеком…

И она снова начала рассказывать про своего жениха, про их отношения, про его родителей, про ужин и планы на будущее.

– Наверное, стоит посетить Европу во время свадебного путешествия? Как ты считаешь? Типа там мои корни. В Шотландии у Макалистеров есть дом. Эх. Жаль, что не замок. Мне бы очень пошло приталенное под грудью платье на фоне крепостной стены…

Марианна не на шутку размечталась, и я уж не стала ее разочаровывать, что у замков в Шотландии нет крепостных стен. Я спросила:

– Так он уже сделал тебе предложение?

– Это не делается так быстро. Мы встречались, теперь он познакомил меня со своими родителями. Официально, – Марианна подняла вверх указательный палец. – Попозже мы отправимся с ним куда-нибудь на уик-энд и вот там-то он и сделает мне предложение. Настоящее, с кольцом. Чем хороши уик-энды, так это тем, что можно вовсе не вылезать из постели. – Марианна потянулась, как кошка. – Хотя с Алеком это не так интересно. И вообще, Алек, очень нерешительный. Тянет все что-то… Мне кажется, это влияние его мамаши. Ты его видела, как он тебе показался?

Я вспомнила, как Алек напросился на кофе и как требовал у меня визитку. Он вовсе не показался мне нерешительным. Я пожала плечами.

– Не знаю. Мы мало общались.

– И правильно! – усмехнулась Марианна. – Я опустила его к тебе только потому, что знала, что ты выглядишь ужасно. Извини, подруга, но в любви каждый сам за себя. Своего Алека я не отдам никому!

Когда Марианна ушла, я хотела уединиться и прочитать, наконец, письмо от Джо, но меня остановила Вики:

– София, ты знаешь кто такой мистер Макалистер? Именно с ним я сейчас разговаривала.

– Да. Это жених Марианны. Он адвокат.

– Жених? – задумалась Вики. – Впрочем, это дела не меняет. Он – сама любезность. Мистер Макалистер интересовался твоим здоровьем! Кроме того, я рассказала ему об этом ужасе с полицией и с газетой, и он подсказал, что с этой бесстыдной газетенки можно запросто отсудить возмещение. Тем более что ты еще несовершеннолетняя. И он посоветовал достойного и недорогого адвоката. Я уже звонила…

Последние слова Вики летели мне в спину. Я ушла в свою комнату.

Не успела я подумать, что последнее время в моей жизни слишком много Алека Макалистера, как до меня донеслась самая последняя порция новостей от Вики:

– В воскресенье мистер Макалистер свозит тебя к католикам.

Что случилось с Вики? Почему она вдруг дает мне такую вольность? Впрочем, сейчас мне было не до мачехи. Письмо Джо жгло мне грудь.

Полночи в полиции, а потом и дома я плакала и молилась за Джо. Я помнила его побелевшее лицо, когда его грузили в машину скорой помощи. Именно тогда меня кольнуло: я ведь могу его потерять!

До этого случая, я относилась к Джо, как к чему-то незыблемому, иногда – досадному, иногда – приятному, но даже представления не имела, что в один миг он может исчезнуть. Как исчезли мои родители. Теперь же в моем сердце поселилась тревога.

Я с трепетом развернула письмо.

«Моя дорогая, любимая, нежная Софи! – писал он. – Марианна сказала мне, что ты заболела. Я так виноват, что не смог защитить тебя… Я не могу дождаться той минуты, когда снова увижу тебя, вдохну аромат твоего тела, почувствую бархат твоей нежной кожи…»

Там было еще два листа подобных нежностей. В конце письма Джо скупо сообщал, что его выписали из больницы и что дело, скорее всего, уладят адвокаты.

«Тот, кому я разбил нос, оказался славным парнем и не будет подавать на меня в суд».

Про того, кто ему разбил бутылкой голову, не было сказано ни слова.

Позже я узнала, что за разбитую голову Джо получил три тысячи. Примерно в то же время Вики получила чек из газеты на три с половиной тысячи за мою «голую» фотографию. Так я узнала, что голова Джо и мое тело стоят примерно одинаково. Просто наш адвокат оказался удачливее.

Долгое время я размышляла: рассказать Марианне о том, что Алек хочет отвезти меня к мессе или нет? В конце концов, я решила, что не надо. Он еще может сто миллионов раз передумать, а ссориться с единственной подругой не хотелось. Марианна оказалась такая ревнивая! Что такого, если мы проедемся до храма?

– Если ты идешь в приличное место с приличным человеком, то хотя бы вырядись прилично! – ворчала Вики. В этом была доля смысла. Я так давно не была в храме, что мне хотелось, чтобы встреча с ним была праздником. Я надела свое бело-черное платье от Готье-Дюпон и черные туфли.

– Вот, хоть на человека стала похожа! – подытожила Вики, пробегая мимо. Они тоже собирались в свой молельный дом.

Я уже хотела выйти на улицу, чтобы не мешаться под ногами у мачехи, но меня остановил Том. Он протягивал мне маленькую черную сумочку-клатч. Она была обтянута черным кружевом.

– Возьми, Софи. Как раз подходит к твоему наряду. Раньше это принадлежало Салли, нашей дочке. – Он смутился. – Я думаю, она не была бы против. И это так… – он подбирал слова, – дополняет твой наряд.

– Спасибо, Том, – искренне поблагодарила я. Мне хотелось поцеловать его в щеку, но я не стала. Наверное, это было бы неприлично.

По настоянию Вики я надела пальто, и мое роскошное платье скрылось под ним.

Алек приехал за мной на черной машине. Я плохо разбираюсь в технике, упомяну только, что она плавно и бесшумно двигалась и сверкала чистотой и ухоженностью.

Пока я садилась в машину, все семейство Харди высыпало на улицу. Вероятно, под предлогом похода в свою церковь, но я-то видела, как они пожирали глазами и Алека, его одежду и машину. Даже маленькая Стейси откровенно разглядывала моего спутника.

Я снова вспомнила слова Джо: «Это как на сцене. Нужно улыбаться и держать спину, даже если внутри плачешь». Я улыбнулась моей приемной семье, села в машину Алека, и уже через двадцать минут, одолев мосты, мы были в штате Вашингтон в моем любимом храме.

Месса была проникновенна. Звуки органа и торжественная проповедь священника вызвали у меня слезы, может быть, потому что я давно не была в храме и столько нагрешила за это время. Спохватившись, что у меня нет платка, я полезла в сумочку. Там оказался платок Салли. Он был кружевной и чистый, несмотря на то что сумочка некоторое время валялась в кладовке, но абсолютно черный. За неимением другого я приложила его к глазам.

– Ты в трауре? – шепотом спросил меня Алек. – По своим родителям?

Я гневно сверкнула на него глазами. Слезы мгновенно высохли.

– Они не умерли! – ответила я чуть громче положенного, и на нас устремились укоризненные взгляды.

Алек только понимающе кивнул и погрузился в собственную молитву. А мои мысли теперь были о родителях. Прошло уже больше года как они исчезли. Я разослала письма во все уголки мира: в яхт-клубы, спасательные станции, порты, таможенные посты. Ответы приходили и по большей части вежливые, но не те, которых я ожидала. Когда Вики начала ворчать, что я слишком много трачу денег на конверты и марки, я переместила свою деятельность в Интернет и каждый день регистрировалась на бесчисленных сайтах. Мне приходило множество уведомлений, я с трудом успевала просматривать их. В этой громоздкой лавине информации терялись письма Сэма Найколайски. Последний раз он писал мне, что Степан женился и уехал в Джуно, что Фрол стал спасателем, а Ставр так и промышляет крабов вместе с отцом. Там же в мельчайших подробностях Сэм сообщал о своих оценках и упоминал, что собирается поступать в колледж в Ситке.

Я так глубоко задумалась обо всем этом, что не заметила, как закончилась служба и в храме остались только мы. Точнее, я продолжала сидеть на скамейке, а моего спутника не было. Он о чем-то разговаривал со священником. Увидев, что я вышла из задумчивости, оба заулыбались и закивали.

Всю обратную дорогу в машине Алека я молчала, погруженная в свои мысли, и не заметила, как мы подъехали к небольшому ресторанчику. Но это был другой городок, не Астория.

– Где мы? – спросила я, оглядываясь. Во всю ширь перед нами открывалась пристань с лесом мачт.

– Это Илвако.

– Зачем мы здесь?

– Пообедаем.

– А ближе ничего не было?

Алек смутился, и я пожалела, что была такой бесцеремонной. Вдруг он действительно голоден? А уехал так далеко от Астории, чтобы его увидела со мной Марианна. Не хочет осложнять себе жизнь объяснениями с ней. И в этом случае он прав. Я вздохнула.

– У меня нет денег на ресторан.

Алек воодушевился.

– Могу я угостить тебя? Хотя бы в компенсацию того, что увез так далеко.

– Шутишь? Это я вся по уши в долгах перед тобой: ты вытащил меня из-под ареста, свозил к мессе, а теперь еще хочешь накормить… Мне с тобой вовек не расплатиться.

– Хорошо, давай посчитаем. Представь, что вытаскивание тебя из-под домашнего ареста я сделал из профессионального долга. Как врачи: оказывают первую помощь. Совершенно бесплатно. Это раз.

Он отогнул один палец.

– Поездка к мессе – это был мой христианский долг, и он оплачен. Это два.

Он отогнул второй палец.

– А в ресторане ты меня проконсультируешь по яхтам: какие они бывают, какого класса. Ты же знакома с яхтами?

Я недоверчиво улыбнулась. Алек подбодрил меня:

– Твоя консультация стоит обеда? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Три! Пошли!