Текст книги "В поисках шестого океана. Часть первая. Безмятежность"

Он протянул мне раскрытую ладонь. Я колебалась.

– Ну а если тебе не понравится моя консультация?

Алек пожал плечами.

– Тогда будешь должна. На счет денег не переживай. Тебе скоро выплатят возмещение.

– За что? – удивилась я.

– Разве миссис Харди не говорила тебе? – в свою очередь удивился Алек.

– Нет.

– Она подала иск на газету за ту фотографию…

Меня обдало жаром. Ну вот. Теперь и Алек видел эту мерзость. Я не знала, куда провалиться со стыда, и закрыла лицо руками.

– Что ты? – испугался Алек. – Тебе нехорошо?

– Не напоминай мне. Мне так стыдно!

– О чем ты? Это им должно быть стыдно! Но так как стыда у них нет, то будет справедливым получить с них чек. Кстати, редактора уже уволили.

Позже в ресторане мы снова вернулись к этой теме. Алек рассказывал мне о папарацци, о том, как они портят жизнь известным людям. Как это случилось с принцессой Ди.

– Они прямо как наркокартель… – сказала я вслух, – преследуют и преследуют. До самой…

Я вдруг спохватилась.

– Так, что ты хотел узнать про яхты?

– Ну, – Алек почему-то смутился. – Возможно, я буду покупать яхту и хотел бы знать, какие они бывают и легко ли ими управлять.

Я задала еще пару вопросов, а дальше я рассказывала без умолку. И за обедом в ресторане. И после, когда мы прогуливались по пирсу вдоль лодок, катеров и яхт.

– А ваша яхта? Какого класса она была? – спросил Алек, и внутри у меня все оборвалось. «Была». Он говорит так, как будто ее нет.

– Я не хочу говорить о «Нике», – сказала я и отвернулась. Голос мой дрогнул и осекся.

– Я обидел тебя, Софи? – спросил Алек.

– Пожалуйста, – я начала объясняться, с трудом выговаривая слова, – если не хочешь причинить мне боль, никогда, никогда не говори так, словно мои родители погибли. Я в это не верю, – голос мой окреп, я почувствовала прилив сил. – Они – живы! И «Ника» – самая прекрасная из яхт – на плаву!

Я воодушевлялась все больше и больше.

– После страшного шторма, после того, как в нее ударила молния, после пожара – «Ника» хранила нас до самой Аляски. А когда мы уходили от пиратов, она развила такую скорость, что любой гоночной яхте это и не снилось!

– Какая ты… – вдруг сказал Алек и взял меня за руку.

Это меня остановило, я перевела дух. Плакать больше не хотелось.

Алек смотрел на меня широко распахнутыми глазами, и я не знала, чего в них было больше: удивления или восхищения.

Прощаясь у двери дома Харди, Алек Макалистер пожал мою руку и сказал:

– Прости, Софи, но ты очень необычная девушка.

– Что не так? У меня какие-то лишние части тела?

– Ты очень… настоящая.

– Настоящая? – я рассмеялась. – Такого комплимента мне еще не делали.

44. Предательство

Всю следующую неделю ко мне безуспешно пытался прорваться Джо. Но мне не разрешали даже подходить к телефону. Я лишь послала Джо из окна воздушный поцелуй.

В этот раз арест был настоящий, без Интернета и электронной почты. Я села за учебники. Математика давалась мне с трудом, зато я перечитала все, что было задано по литературе, социологии и биологии до конца года. Меня даже увлекли законы Менделя, и я стала размышлять о генетике. Вот откуда могут быть у Джо серые глаза? Он же чистокровный индеец. Я видела его маму и бабушку, вспоминала их темные, почти черные глаза. И его отец тоже был индейцем. «Человек с ледяными глазами» – называли его. Но ведь «серые глаза» – это же рецессивный признак, и он должен быть подавлен.

Понемногу я стала перебирать всех своих знакомых, их родителей и других родственников. В остальных случаях законы Менделя действовали. Как на горохе.

Мне вспомнился Алек – его длинная, вытянутая фигура. И Марианна – толстенькая, с чуть коротковатыми ногами. Вот если у них будут дети, то могут получиться вполне себе красавцами. Хотя самого Алека красавцем назвать было нельзя. Такой же высокий, как Джо, но худощавый и от этого нескладный; с тонкими губами и большим ртом. Над верхней губой – маленькие усики, аккуратные, как стрелки на часах. Эти усики, пробор на голове и идеальные стрелочки на брюках создавали запоминающийся консервативный образ. Довольно приятный, располагающий к себе образ, но мне он не нравился. Глаза Алека были зеленовато-карие, с маленькими коричневыми пятнышками, и мне это тоже не нравилось. Я любила глаза яркие, насыщенные, определенного цвета. Зеленые, как у моей мамы, или черные – как у папочки, серые, как у Джо, или нежно-голубые, как у Стейси. Все, кого я любила, обладали именно такими глазами. Даже у Марианны глаза были ровного, болотного цвета.

Хоть внешность Алека была не в моем вкусе, мне импонировало его поведение. Он держался свободно и вместе с тем сдержанно, но без той нагловатой развязности, которая сквозила в манерах Джо. С Алеком было интересно разговаривать, его замечания были тонкими и к месту. И еще он слушал меня. Его не раздражало, если я, задумавшись, делала паузы посреди фразы. Он не перебивал и не переводил тему разговора туда, куда надо ему. Этим он отличался от Джо. Беседовать с Алеком было легко и спокойно, как с другом.

В следующее воскресенье рано утром автомобиль Алека снова стоял у дома Харди.

– Такой человек! – вскрикивала Вики, судорожно вытаскивая из волос последние бигуди и бросаясь навстречу гостю.

– Софи? Конечно. Она сейчас будет готова. Нет, не возражаю. О, спасибо! Такая красота. Стейси, дочка, поставь в вазу.

Слыша это все, я быстро натянула на себя джинсы, водолазку, а поверх нее – старую клетчатую рубашку. Мне не хватало только бейсболки, и можно было отправляться хоть в горы, хоть на рыбалку. Но не в ресторан.

Когда я спустилась, Вики потеряла дар речи.

– Что ты надела на себя? – наконец выдавила она. – Ты же…

Я знала все, что она могла сказать, но Алек вдруг оказался на моей стороне.

Не отрывая от меня взгляда, он подошел, подал мне руку и сказал:

– Бог ждет нас к себе в любом обличье.

Вики швырнула в меня недовольный взгляд, но ничего не сказала.

После мессы мы поехали сразу в сторону Астории, и я подумала, что у Алека еще дела, поэтому он спешит отвезти меня домой. Но мы опять проехали поворот к дому Харди и двигались дальше, в другую сторону.

– Куда на этот раз? – спросила я.

– В Сисайд.

– И что там?

Алек пожал плечами.

– Что хочешь. Аквариум с тихоокеанскими рыбами. Пляж. Магазины. Рестораны. Гольф-клуб. А еще там больница, нужно показать тебя доктору.

– Психиатру? – усмехнулась я.

– Нет. Нужно, чтобы доктор посмотрел твое горло. Ангина – это опасно. Чтобы не было осложнений.

– Ну ты даешь! Я ведь еще несовершеннолетняя, и разрешение на осмотр…

Алек протянул пачку документов.

– Здесь все есть. Я подготовился.

– А почему именно в Сисайде? В Астории тоже есть больница.

Алек пожал плечами:

– А почему бы и нет? Прогуляемся…

– Но моя страховка не позволяет…

– Я звонил в страховую. Они расширили ее.

Мне нечего было возразить. Алек действительно подготовился основательно. Интересно, зачем он это делает? У него ведь есть Марианна. Конечно, может быть, он дал священнику обет помогать сирым и убогим? Потому-то они прошлый раз улыбались и кивали как китайские болванчики? Или его подкупила Вики?

В этих размышлениях я и вышла из машины около больницы. Меня записали на прием, но надо было подождать.

– Прогуляемся? – предложил Алек. – Сидеть в очереди среди больных людей не так уж приятно.

– Это точно. – Я вспомнила, как, приехав с Томом в больницу, мы три с половиной часа провели в приемном покое, еще до осмотра, пока я не начала задыхаться. И добавила: – Лучше вообще не болеть.

– Ты не хочешь пройтись по магазинам? – предложил Алек. – В Уоррентоне и даже в Астории таких нет.

Курортный городок Сисайд поражал разнообразием витрин.

Я пожала плечами.

– Мне ничего не надо. Я вообще не люблю магазины. Скучно.

– А что ты любишь?

Я задумалась.

– Я смотреть люблю. Просто наблюдать.

– Как это? – удивился Алек.

– Ну, вот смотри. – Я указала на ближайшее дерево. У него совершенно голые ветки, и они тянутся вверх, к небу, словно руки. Вот так.

Я показала.

– А это дерево совсем другое. И в его ветках – кусочки облаков. Если смотреть с этой стороны. Видишь? Сейчас пасмурно. А когда будет солнце, я покажу тебе, как играют свет и тени. Как искать блики и рефлекс. Это очень и очень интересно. И можно смотреть на вещи совсем другими глазами.

Алек засмеялся.

– Мне это знакомо. Знаешь, я играю в такую же игру, но только в людей.

– Как это?

– За обедом расскажу!

Мы еще погуляли. Картинка вокруг больницы была безрадостная. Многие деревья потеряли листву, трава пожухла, солнце не вылезало из-за облаков. Унылый декабрь. Даже на Аляске зима была веселее: горы и холмы укрыты чистым снегом, и от этого на сердце становилось тоже щемяще-чисто. И конечно, на Аляске был мой дружок Сэм. И родители были вместе со мной.

Наверное, лицо у меня изменилось, потому что Алек вдруг спросил:

– О чем ты думаешь?

– Об Аляске. Там сейчас снег и горы белые-белые. А еще там остались друзья.

Как-то незаметно я рассказала Алеку и о Сэме, и о мистере Твитче и о мальчишках-алеутах и даже о Джастине. Обида на него прошла, и я вспоминала его просто как друга, верного товарища наших с Сэмом затей.

Когда подошла наша очередь у врача, меня долго осматривали, но остатков болезни не нашли. У меня оказался лишь сниженный иммунитет и недостаточный вес. Я расстроилась.

– Ну, все. Теперь Вики запытает меня своей едой. Может, не показывать ей заключение?

– У тебя какие-то проблемы с едой? Или с мачехой?

Я покраснела. Марианне я рассказывала все, а Алеку жаловаться не хотелось. Я покачала головой.

– Нет у меня проблем.

– Тогда поехали лечиться.

– Куда?

– Пообедаем. Восполним недостаток твоего веса.

– Я тебе говорила, что у меня нет денег?

– А я тебе говорил, что занимаюсь благотворительностью?

Уже в машине я спросила Алека:

– Зачем ты возишься со мной? У тебя нет более интересных дел?

Алек помолчал, потом ответил:

– Знаешь, какое потрясающее чувство, когда кому-то помогаешь? Это ни с чем не сравнимо.

Он завел машину и медленно выехал с парковки на дорогу. Чуть помолчал в нерешительности, потом начал рассказывать.

– У нас дома на стене висит старинный меч. Ему почти девятьсот лет, и странно, что он вообще сохранился. Он всегда принадлежал нашему роду. Когда я был маленьким, то смотрел на него и думал: вот вырасту и буду рыцарем в сверкающих доспехах и с этим мечом. С оружием в руках защищать людей от несправедливости и зла. Меня ведь даже назвали Алек – «защитник людей». А потом я вырос и понял, что мечом людей не защитишь. Сейчас в ходу другое оружие.

– И стал адвокатом?

– Примерно так. А кем хочешь стать ты?

Я вздохнула и покачала головой.

– Теперь даже и не знаю. Раньше я хотела стать художником, училась живописи. Родители хотели, чтобы я окончила колледж, мы вместе мечтали об Академии художеств… А теперь я думаю только о том, как бы поскорее уйти из под опеки. Харди настаивают, чтобы я пошла учиться в колледж в Корвалисе, где учится их сын. Или в технический колледж в Астории. Но мне совсем не хочется заниматься технологией переработки рыбных отходов или лесозаготовками.

– А учиться там, где обучают рисованию?

– О чем ты говоришь!? На это у меня нет денег. Совсем. И накопить – нереально. Вики мне не дает денег даже на краски и кисточки. И работать не разрешает. Я не думаю о будущем, не думаю о колледже и выборе профессии, потому что у меня нет будущего. Его просто нет. Словно все смыло гигантской волной и я стою на пустом берегу совсем одна.

Вынырнувший из пелены облаков солнечный луч резанул мне по глазам, и я прикрыла лицо рукой. Как глупо. Чуть не разревелась.

– А если бы у тебя были деньги? Где бы ты стала учиться?

– Ты хочешь честного ответа?

Алек вдруг смутился.

– Или честного или никакого.

Я помедлила, мне было тяжело произносить это, хоть я думала об этом почти постоянно. Потом покачала головой.

– Я бы не стала учиться и все деньги потратила бы на поиски родителей. Бестолковая, так?

Я подняла глаза на Алека.

– Нет. Просто тебе их очень не хватает. У тебя кроме них есть кто-то?

– Родственники? Нет. Мама и папа были одни на свете.

– Я имел в виду парня.

Я опустила глаза.

– Есть. Джо Харпер. Мы встречаемся.

– Это хорошо, что ты не одна.

Мы вышли из машины возле небольшого рыбного ресторанчика. Он был чистеньким и уютным, там было много людей, одетых подобно мне. Никаких вечерних платьев или костюмов.

Я заказала тунца. Официант поинтересовался, что я буду на гарнир.

– Запеченного лосося.

Брови у официанта дернулись, но он спросил, выбрала ли я десерт.

– Да. Суп из акульих плавников.

– Это на десерт? – переспросил официант.

Я кивнула.

– А что вы будете пить?

– Воду.

– Морскую? – официант явно глумился.

– Дистиллированную, – я тоже не прочь была посмеяться.

– А вам? – обратился официант к Алеку. Было видно, что к нему он относится серьезнее.

Алек захлопнул меню и откинулся на спинку стула.

– Мне все то же самое, что и моей спутнице. И воду.

– Дистил… лированную? – поперхнулся официант.

– Морскую! – засмеялся Алек.

Официант ретировался, и к нам тут же подошел менеджер.

– Прошу прощения, мистер Макалистер. У нас нет морской воды в меню.

– Это была шутка. Пусть принесут две бутылочки «Перье». Без газа.

Я удивлялась, откуда здесь знают Алека? Он ведь живет и работает в Портленде. Но я не стала спрашивать об этом. Я вспомнила, что Алек обещал мне рассказать.

– А в какую игру играешь ты? Ты обещал мне рассказать, когда я показывала тебе деревья.

Алек стушевался.

– Наверное, это не очень прилично… Я тоже люблю наблюдать, но за людьми. Их жесты, интонации, движения, мельчайшая мимика, – мне все интересно. Мне очень интересно, о чем они думают, чем живут в эту секунду. Потом это помогает мне в работе.

– Интересные у тебя игры. За мной тоже наблюдаешь?

– Ты хочешь честного ответа? – засмеялся Алек.

– Я снимаю свой вопрос, – пробурчала я и уткнулась в тарелку с тунцом.

Минут двадцать мы молча ели, и под конец я вовсе осоловела от еды.

– Вкусно? – спросил Алек, когда я откинулась назад, не в силах больше съесть ни кусочка.

– Шутишь? Да так много я не ела никогда в жизни!

– Ты мне напоминаешь Дюймовочку, – засмеялся Алек. – Такая же маленькая и сыта половиной зернышка.

– А ты кто тогда? Богатый слепой крот? Или жук?

– Я – твоя ласточка, – сказал Алек, и я впервые увидела его глаза так близко: зеленовато-карие, с темными пятнышками на радужке. И они смотрели на меня, не отрываясь.

После обеда мы решили немного прогуляться пешком вдоль улицы. На ней было множество магазинов, но нужного мне не было. Я с сожалением проводила взглядом очередную витрину и вздохнула.

– Тебе что-то нужно в магазине? – спросил Алек.

– Вряд ли у них это есть… Я покупала в Портленде еще с мамой и папой.

– Что именно?

Зря он спросил. О своем рисовании я могла говорить горячо и бесконечно.

– У меня был такой кожаный чехольчик, – с жаром начала я. – Длинненький, узкий, но очень удобный. Там как раз помещались кисточки нескольких видов и карандаши. И резинка в отдельном кармашке. Он был…

– Черного цвета, на молнии, – продолжил за меня Алек, – на торце – серебряное тиснение в виде цветка.

– Откуда ты… – начала было я.

Алек остановился, потрясенный, и повернулся ко мне.

– Так ты – та самая девчонка, которую пытались изнасиловать в раздевалке? А Джозеф Харпер – тот кретин, который никак не может… – Тут Алек вдруг закашлялся и так покраснел, словно подавился собственным языком.

– Спасибо Марианне! Она держит тебя в курсе всех событий, – сказала я с горечью. – В какие еще интимные подробности моей жизни она тебя посвятила?

– Прости, Софи! Прости! – Алек чуть не рухнул передо мной на колени.

Мне было так больно и стыдно, что не хватало воздуха. Я отвернулась от Алека, но все же перевела дыхание и сказала:

– Тебе-то за что прощения просить? Ты меня не предавал. По крайней мере, пока, – добавила я чуть погодя.

У меня внутри похолодело. Как могла Марианна рассказать об этом Алеку? Выходит, я для нее ничего не значу? Мои тайны, мои проблемы, самые тонкие струны моей души можно вот так просто…

Я перевела дыхание и спросила Алека:

– Мои отношения с Джо она тоже обсуждала с тобой?

– Нет-нет, что ты! – успокоил меня Алек. – Я просто слышал, как она рассказывала про ваши отношения по телефону кому-то из подруг. Их забавляла… ситуация, они жалели парня. Но имен при мне не называли, поэтому я только сейчас… сопоставил. Прости. Не надо было….

Я вдруг снова начала задыхаться, несмотря на свежий ветер. Мне хотелось, как тогда, на Аляске, забраться под лодку и плакать от обиды, а потом прибежать к маме и все-все ей рассказать. Что подлыми бывают не только мальчишки, но и самые близкие подруги.

Но у меня нет мамы! И рассказать теперь мне некому! А этот полузнакомый человек теперь знает обо мне больше, чем мои родители!

Что еще ему поведала Марианна? Откуда ждать следующего удара? Я всегда знала, что Вики может поступить подло, но чтобы Марианна?

Я вспомнила ее фразу: «В любви и на войне все средства хороши». Теперь понятно: высмеять свою подругу при своем женихе, чтобы у него даже интереса к ней не возникло. Зачем, Марианна? Вдруг я вспомнила фразу Алека: «…она рассказывала про ваши отношения по телефону…»

Я повернулась. Наверное, вид мой был страшный, потому что Алек отшатнулся. По возможности спокойно я спросила:

– Алек, это очень важно. Вспомни, с кем Марианна обсуждала мои отношения с Джо.

Алек напрягся, глубоко задумался и медленно повторил:

– «Увидимся в пятницу… как всегда, у тебя… я так соскучилась… Чмоки…»

– Имя! Как ее звали?

– Подожди…. Такое забавное… – Алек никак не мог вспомнить. – Косметика… Сигнал… Би-Би! Точно! Я вспомнил! – обрадовался Алек.

У меня упало сердце. Как это в духе Марианны: назначать свидание любовнику в присутствии жениха.

Всю дорогу мы ехали молча. Только когда мы подъехали к дому Харди и Алек помог мне выти из машины, я сказала ему:

– Пожалуйста, Алек, не надо больше сюда приезжать.

Мне вдруг захотелось, чтобы больно было не только мне, и я сказала:

– Би-Би – это не подружка. Так друзья называют Брайна Брауна. Он помощник шерифа в Астории.

Я не знаю доподлинно, что произошло дальше. Могу только предполагать, что Алек, очень щепетильный в вопросах чести, решил выяснить все сам. Мне рассказывали, что в пятницу вечером он заехал в полицейский участок и спросил Би-Би. Это прозвище все хорошо знали. Так прозвали Брайна, не только по инициалам. Когда он был еще карапузом, то сидел в отцовской машине и кричал из окна: «Би! Би!»

В полицейском участке Алека уверили, что Би-Би дома, дали адрес и даже показали дорогу. Не знаю, что бы сказал Алек, если бы застал Брайна одного. Наверное, выглядел бы ревнивым дураком. Но этого не случилось. Соседи Брайна рассказывали, что хорошо одетый молодой мужчина подъехал к дому Браунов на машине, подошел к двери и остановился, словно прислушиваясь к чему-то. Может быть, на это и не обратили бы внимания, но только мужчина вдруг изменился в лице, сел в машину и так газанул с места, что колеса пошли в проворот и задымились.

Я не знаю, как Алек справлялся с такими новостями, но в воскресенье утром он в доме Харди не появился. Вместо него прикатила обозленная Марианна. Я не хотела с ней встречаться, но Вики расцеловалась с ней на пороге и запустила в мою комнату. Вики, Том и Стейси собирались в свой молельный дом.

– Представляешь, что за дерьмо этот Би? – возмущалась Марианна. – К нему в субботу утром приехал мой Алек, прямо в полицейский участок и спросил его в упор: «Какие у тебя отношения с Марианной?» И этот дебил, урод недоделанный, жаба, не придумал ничего умнее, как сказать: «Ничего серьезного. Просто секс!» Представляешь? Урод!

– А это правда? – спросила я.

– Какая разница? – клокотала Марианна. – Алек меня бросил! Представляешь? Бросил!!! – она уже орала. – Теперь этому уроду мало не покажется! Никакой службы в полиции! В тюрьму пойдет. Дерьмо собачье!

– За что? – я испугалась за Брайна.

– За совращение несовершеннолетней, подонок!

Я облегченно вздохнула.

– Марианна, тебе уже есть восемнадцать. Забыла?

Марианна не слушала меня.

– За изнасилование! Несовершеннолетней! Два года назад!

Я закрыла лицо руками. Мне было очень жалко Брайна, я не хотела, чтобы он сел в тюрьму.

– Марианна! Пожалуйста! Не трогай Би-Би! Он не виноват! Он же не насиловал тебя!

– Какая разница! В тюрьму сядет, педофил! Дерьмо! Еще его папаша в полиции служит, не знаешь кому и заявление писать. Сразу прокурору штата. И в газету. О том, что в полиции Астории коррупция и разврат.

– Марианна! Послушай! Пожалуйста, не трогай Би! – я уже умоляла. – Это я во всем виновата! Прости! Но не трогай Брайна!

Марианна металась по комнате и не слушала меня.

Я набрала воздуху в грудь и крикнула:

– Это я сказала Алеку, что ты встречаешься с Би-Би!

Марианна застыла на месте, и мне показалось, что ее рыжие волосы встали дыбом.

– Ты?!

Теперь весь гнев Марианны обрушился на меня.

– Сучка! Когда ты успела? Никто не знал, что мы встречаемся! Никто!

Она трясла меня за плечи, а потом хлестко ударяла по щекам. От этих ударов у меня в голове словно лопались шарики. Если не считать приюта, меня никогда никто не бил, и я закрыла глаза от страха. Где-то рядом тоненько закричала Стейси.

Я хотела открыть глаза и узнать, что с моей сестренкой, но острый носок туфли ударил меня в живот, а когда я согнулась, на меня обрушились удары рук, ног и не пойми чего. «Пусть, – думала я, – только не Брайн! Я одна во всем виновата!»

Кругом были крики и визг. Я запомнила искаженное, дикое лицо Марианны и ее рыжие волосы у меня в руках. Я тянула за эти волосы из последних сил, потому что длинные пальцы сдавливали мне горло с чудовищной силой.

Я могла задерживать дыхание надолго, но это под водой, в полном спокойствии, слушая музыку собственной души. А здесь, в этой схватке, полной ярости, я не успела даже вздохнуть, и теперь у меня стремительно темнело в глазах…

Когда нас с Марианной отвезли в полицейский участок, а Стейси и Викторию – в больницу, Том позвонил Алеку Макалистеру и попросил приехать. Алек приехал через час. За это время Марианна уже остыла, мне оказали первую помощь. Я очень беспокоилась за Стейси. Когда ее уносили, она лежала как мертвая. Но из больницы сообщили, что моя сестренка уже пришла в сознание, но все время плачет и просит позвать меня. У меня сердце рвалось поехать прямо к ней в больницу, но предстояло еще долгое разбирательство в полиции. Брайн тоже был в участке и молчаливо сидел на скамейке рядом со мной. Когда Браун-старший услышал, что Марианна хочет обвинить его сына в изнасиловании, ему стало плохо и снова приехала скорая.

Все ждали, на чьей же стороне окажется Алек. Все сидели молча. Тишина вокруг нас просто звенела.

Когда вошел Алек, все повернулись к нему. Он поздоровался за руку с Томом и сел за стол к полицейскому, который замещал Брауна старшего. Алек казался усталым и даже как-то постаревшим. Ни на меня, ни на понурого Брайна, сидящего рядом со мной, ни на Марианну за решеткой он даже не взглянул. Полицейский что-то тихо рассказывал ему, Алек кивал. Я разглядела, что он был в черных брюках и черной водолазке. И от этого он был похож на ниндзя. Только слишком длинного. Я закрыла глаза и откинулась назад. У меня болело все тело. Похоже, это все разбирательство затянется надолго.

– Тебе плохо, Софи? Позвать врача? Они еще не уехали, – забеспокоился вышедший из оцепенения Брайн.

– Не надо врачей. Я хочу домой.

– Пока не зафиксируют, кто и какие обвинения предъявит, никто никуда не пойдет, – шепотом объяснил мне Брайн. – И еще одно: на чьей стороне будет адвокат. Это очень важно.

– Скажи честно: у вас с Марианной было? – спросила я его тихо-тихо.

На лице Би отразилось чувство досады, но он ответил:

– Я уже жалею об этом!

– Но ведь она была несовершеннолетней! Как ты мог? – я старалась говорить шепотом, но чувства придавали словам силу.

Чувство досады на лице Би сменилось раздражением.

– Мне тогда было только семнадцать. И я ее не насиловал!

Последняя фраза прозвучала слишком громко, все обернулись. Брайн опустил голову и прикрыл лицо рукой.

Марианна сидела за решеткой в углу комнаты, тоже уткнувшись лицом в ладони.

Формально пострадавшей считалась я, но на самом деле я считала себя виновной. Зачем я сказала Алеку про Би-Би? Страдала бы сейчас в одиночестве, рисовала. Рано или поздно домашний арест закончится, я снова увижу Джо. А теперь что? Из-за моей глупой, злой выходки пострадало столько людей! Во-первых, Алек. Даже его безупречная внешность сейчас несла на себе отпечаток страдания. Потом – Марианна. Она потеряла жениха, и все ее планы на будущее и шотландские замки рухнули. О Брайне и говорить не приходилось. Докажут изнасилование или нет, но суд навсегда закроет перед ним карьеру полицейского. К тому же у его отца, Брауна-старшего, открылись проблемы с сердцем. А еще Стейси… Моя маленькая сестренка перепугалась, когда Марианна стала меня душить, и с ней сделался припадок.

Я вспомнила старинное английское стихотворение:

«Не было гвоздя – подкова пропала,

Не было подковы – лошадь захромала…»

Что я натворила? По нам всем словно прошла лавина, ломая и калеча судьбы. Из-за одного слова. Из-за одной обиды.

«Враг вступает в город, пленных не щадя.

Оттого что в кузнице не было гвоздя».