Текст книги "В поисках шестого океана. Часть первая. Безмятежность"

25. Джо

В Астории наступила зима. Снега не было, вместо него шли дожди. Лучше бы снег, к нему я привыкла на Аляске. Тропические дожди мне тоже были привычны, а эта мелкая морось и холодные капли. Впрочем, погода меня мало занимала. Училась я по-прежнему хорошо, уроки давались легко. Вот только Джо. Он буквально изводил меня, даже когда его не было рядом, я постоянно думала о нем. Как он проник в мою голову, да ещё поселился там так нагло?

После нашего «объяснения» на берегу не было ни дня, чтобы между нами не возник словесный поединок. Многие пытались нас примирить, учителя даже давали совместные работы, но всё было напрасно.

Всё изменилось после Нового года. Наконец-то выпал снег. Джо почему-то отсутствовал в школе целую неделю. Я постоянно думала, что с ним. Заболел? Или снова бросил школу? Неизвестность мучила. Телефона у Харперов не было, и я решилась на поездку. Тем более, что у меня был официальный повод: нам с Джо дали совместный проект по истории. Погода была хорошей, я прямо от школы поехала на велосипеде не к своему дому, а через мост, в Джефферс Гарден. Дом Харперов я нашла с трудом. С дороги его вовсе не было видно из-за высоких тесно растущих кустов. Дом был одноэтажный, деревянный, очень старый, больше похожий на сарай. Может быть потому, что дерево от времени приобрело серый цвет. Больше всего ему подходило слово «убогий». Казалось, что дом нежилой.

Я оставила велосипед в кустах, а сама подошла ближе, заглянула во двор. Там был Джо. По его виду сразу становилось понятно, что он здоров и прекрасно себя чувствует: он колол дрова. Я залюбовалась этим зрелищем. Джо поднимал огромный топор одной рукой, с изящной легкостью опускал его на полено, и оно лопалось с сухим треском. Увидев меня, Джо смутился.

– Зачем ты здесь? – спросил он, проигнорировав приветствие.

– Ты всегда так гостей встречаешь? – я тоже решила не церемониться.

– Привет, – сказал Джо напряженно.

– Меня из школы прислали, – соврала я. – Ты прогуливаешь или болеешь?

На лице Джо отразилось недоумение.

– Я же звонил директору…

– Меня послал историк, – быстро сказала я и почувствовала, что краснею. – Нам с тобой надо подготовить проект.

– А, – протянул Джо. – Ну да. Проект. Понятно.

Я думала, что он пригласит меня в дом, но Джо вогнал топор в очередное полено.

Разговор не клеился. Я поняла, что зря пришла.

– Рада, что с тобой всё хорошо, – я повернулась, чтобы уйти, но Джо остановил:

– Погоди. Я вернусь в школу. И свою часть проекта подготовлю, но вот сейчас… Понимаешь… Мама болеет, я не могу её оставить…

– С ней что-то серьёзное?

Джо поморщился, как от зубной боли.

– Да, как всегда.

Он не успел договорить. Из дома вышла индианка. Она была высокая, черноволосая и очень красивая. Я никогда не встречала таких красивых женщин. Индианка шла по снегу босиком, а её черные глаза были словно задернуты пеленой тумана.

Она не видела ничего вокруг.

Она была пьяна.

Джо изменился в лице. Он отшвырнул топор в снег и бросился к женщине.

– Мама, опять? Откуда? Кто тебе дал? – он пытался увести индианку обратно в дом, но она противилась этому.

– Почему ты не пускаешь меня? Такое всё беленькое! Я хочу гулять…

Вдруг она увидела меня, и лицо её изменилось до неузнаваемости. Его исказили ненависть и страх.

– Она пришла за тобой! Она хочет забрать тебя!

– Мамочка, это же просто ребёнок. Она заблудилась и спрашивает дорогу! – успокаивал её Джо, но женщина начала визжать.

– Она? Она пришла за тобой? Убирайся! Он мой! Он всегда будет мой!

В это время на дороге остановился школьный автобус и из-за кустов появилась хорошо одетая девочка моих лет в розовой курточке, розовой шапочке, розовых перчатках и с таким же рюкзачком. Она жевала жвачку, и я подумала, что жвачка тоже наверняка розовая. Это была сестра Джо. Я слышала, что её звали Аннабель. Увидев мать и брата, она отбросила рюкзачок в снег, схватила мать за руки и потянула к дому. Индианка сопротивлялась и кричала что-то уже нечленораздельное. В конце концов, Джо подхватил её на руки и понес в дом. Аннабель забежала вперед, открыла перед ними дверь, а когда брат с матерью скрылись в доме, подняла свой рюкзак и подошла ко мне.

Мне было ужасно стыдно, что я увидела эту сцену, я не знала, куда отвести глаза. Аннабель, наоборот, глядела равнодушно:

– Джо сказал, чтобы ты подождала его у пикапа.

– Где?

– Вон там, за кустами. Можешь даже в него сесть, он открыт.

Она смерила меня оценивающим взглядом, продолжая жевать.

– А ты ничего так… Симпатичная. Тебя ведь София зовут?

Я кивнула.

– А я – Аннабель Мур. Правда, у меня прикольная фамилия? Это от отца. Он живет в Неваде и торгует автомобилями. И он мне всё покупает. Всё, что я захочу. Всё-всё!

Она крутанулась на месте, наверное, чтобы я со всех сторон оценила её наряд. Я хотела сказать какой-нибудь комплимент, но меня опередил Джо:

– К сожалению, твой отец не может тебе купить хоть немножечко мозгов.

Я не заметила, как он подошел к нам.

– Ты просто завидуешь, убогий! А у тебя и вовсе нет отца!

– Зато у нас обоих – замечательная мама. Так ведь, сестренка? – Джо улыбался, но лицо его было похоже на маску. – Иди, побудь с ней, пока не пришла бабушка.

– Зря стараешься, – голос Аннабель звенел обидой. – София всё видела и теперь растрезвонит всей школе!

– Она не сделает этого, – спокойно сказал Джо.

Я не знала, что произнести, и просто кивнула.

– Всё равно! Мы – посмешище в этом городе! Как же я всё здесь ненавижу! Аннабель выплюнула жвачку на снег и пошла в дом. Жвачка оказалась розового цвета.

26. Нуа

Мы оба смотрели ей вслед. Потом Джо предложил:

– Пойдем в пикап.

– Куда? – удивилась я.

– Это моя недвижимость. Мой кабинет, моя территория, моё личное пространство. Я приглашаю тебя в гости.

Я кивнула и пошла за ним. За кустами, почти невидимый из-за них, стоял пикап. Джо открыл дверцу.

– Прошу!

Я села на пассажирское сиденье, Джо – на водительское.

Внутри было уютно. Кресла накрыты пледами, а вместо рычага переключения передач лежала подушка.

Джо завел двигатель.

– Сейчас согреешься.

– Мне не холодно.

– Это пока ты двигалась. А если долго сидеть, то зимой – замерзаешь.

На приборной панели, закрывая спидометр, размещалась моя фотография. Та, где я прыгаю за мячом. Я сделала вид, что не обратила внимания. Тем более, что там было много и других фотографий, без моей великолепной персоны. В основном, это были разные индейцы, молодые и старые, группами и поодиночке. Я узнала лишь одного.

– Это же вождь Джозеф! – воскликнула я. – Тот самый, который в 1877 году после кровавых сражений вывел остатки племени в Монтану! Мы проходили по истории.

– Да, – кивнул Джо. – Меня назвали в честь него. Это великий человек. Его настоящее имя Хин-ма-ту-йа-лат-кект – Гром Раскатывающийся В Горах. А у тебя хорошая память. Прямо по учебнику цитируешь.

– Да. – Согласилась я. – Память хорошая. Иногда хочу что-нибудь забыть и не могу.

Джо немного помолчал, потом спросил:

– И сегодняшний случай тоже будешь помнить?

Я кивнула. Потом спохватилась:

– Я никому не скажу.

Джо вздохнул.

– Все и так знают. Аннабель права. Мы здесь – посмешище. Только она пока не понимает, что в другом месте будет так же. Если не хуже. Ей совсем нельзя пить.

Я поняла, что последняя фраза относится к матери.

– И давно она такая?

– Я не помню. Бабушка говорит, что с тех пор, как её бросил мой отец.

– У тебя был отец? – ляпнула я.

Джо усмехнулся.

– Ну, это только в сказках дети рождаются от святого духа.

– В сказках?

– Ну, в религии.

– Ты не веришь в Бога? – испугалась я.

– Орегон вообще не верующий штат. Я – агностик.

Я не знала этого слова и помолчала, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.

В машине стало тепло, даже жарко, и Джо заглушил мотор.

– Твоя мама очень красивая.

Джо вздохнул.

– Её зовут Нуа. Раньше она была ещё красивее. Она была самой красивой девушкой племени и жила с матерью в резервации.

Я замерла, не в силах поверить, что Джо рассказывает мне таинственную историю своей семьи. В том, что она таинственная, я не сомневалась ни на минуту.

Нуа была не только самой красивой, но и самой гордой девушкой племени. Она являлась дочерью вождя и если бы родилась мальчиком, то после смерти отца её судьба была бы предопределена. Многие мужчины племени хотели покорить её сердце, но она лишь смеялась над всеми претендентами. Мужчины боролись друг с другом за неё, а женщины племени – ненавидели.

Однажды в их племя пришел незнакомый индеец с севера. Он был очень высокий и сероглазый. Нуа внезапно покорилась ему. Всё то время, что незнакомец жил в племени, она ходила за ним, как собака, садилась у его ног, преданно глядела в глаза и выполняла все приказы. В резервации поползли слухи, что незнакомец просто околдовал Нуа. Старейшины племени были недовольны, что дочь вождя раболепствует перед чужаком. Ему поставили условие: он должен был взять Нуа в жены или навсегда уйти из племени.

На следующий день незнакомец уходил. Он не взял Нуа с собой и даже не обернулся. Она бежала за ним до самой границы земель. Потом Нуа упала на землю и выла всю ночь, как раненая волчица. В общину Нуа вернулась лишь через неделю: почерневшая от горя, с запавшими от слез глазами. Она ничего не говорила и смотрела вокруг невидящими глазами.

Однажды вечером, когда племя собралось у костра обсудить общие дела, одна из девушек, которая больше всех не любила Нуа и завидовала, начала смеяться над ней. С самого детства Нуа главенствовала и теперь, когда её жизнь разбита, глупая девушка решила поквитаться с дочерью вождя.

– Он бросил тебя! Стоило так унижаться перед чужаком. Он даже ног о тебя вытереть не захотел!

Нуа слушала, и глаза её наполнялись мраком. Наконец, наполнившись темнотой, она подошла к костру, в котором пылали жаром алые угли, голыми руками загребла полную пригоршню этих углей так спокойно, словно это были камешки, и швырнула в лицо своей обидчицы. Девушка мгновенно лишилась и зрения, и красоты. Она корчилась на земле и дико кричала, а Нуа стояла рядом, от её рук шел дым – это тлели рукава её одежды, но не было никаких ожогов.

Индейские старейшины сразу поняли, что это какая-то неизвестная им магия. Совет племени решил изгнать Нуа со своих территорий и поскорее забыть об этой темной истории.

– Она ушла из племени вместе с матерью. А через некоторое время родился я, – рассказывал Джо. – Штат Орегон выделил нам этот особняк, в нем мы и живем.

Джо кивнул в сторону дома.

– И ты никогда не видел своего отца? – спросила я.

– Я даже имени его не знаю. Мама никогда не называла мне его, а бабушка зовет его не иначе как «Человек с ледяными глазами».

Я посмотрела на Джо. Его глаза тоже были серыми, но они не казались мне ледяными, скорее напоминали неспокойные северные моря во время непогоды.

– А как у вас появилась Аннабель? – спросила я. – У вас же разные отцы. – Я смутилась. – В том смысле, что она на тебя совсем не похожа.

– Ну, раньше-то мама работала. Одно время – на заправке. Там и познакомилась с одним чуваком из Невады.. Он приезжал сюда порыбачить. Рой Мур его звали. Они даже поженились.

Джо усмехнулся, думая о чем-то своём.

– А потом?

– Потом она вернулась уже с Аннабель.

– Так она уезжала? А ты оставался один? – ужаснулась я.

– Почему один? С бабушкой. Когда мама вернулась, я уже в школу ходил.

– А этот… «чувак из Невады» приезжает?

– Рой? Да, был несколько раз. Когда они оформляли развод и алименты. Обычно Аннабель к нему ездит на каникулах.

– А почему он не заберет её к себе? – спросила я и вдруг поняла, что мой вопрос бестактный.

Джо ухмыльнулся, развел руками и сказал нараспев, явно кого-то передразнивая:

– У меня другая семья, детка!

На улице как-то незаметно стемнело. От снега исходило слабое мерцание. В доме Джо, наконец, зажегся свет.

– Бабушка вернулась! – улыбнулся Джо, и от этой искренней радости он вдруг показался мне маленьким ребенком, несмотря на его габариты и возраст.

– Ты же на самом деле чуткий и ранимый, – вдруг поняла я. – Зачем ты всё время выделываешься и привлекаешь внимание?

– Думаешь, мне самому это нравится? – возмутился Джо.

– Думаю, да.

– Ошибаешься. – Джо вздохнул. – Когда всё время на виду, это как на сцене. Ты не можешь выйти туда без грима или в плохом настроении. Поэтому держишь улыбку, даже когда тебе больно, и смеешься со всеми, даже если внутри себя плачешь.

В тот вечер и много раз после я долго думала над этим, но понять не могла. Как это: плачешь внутри себя? Зачем?

Сама я часто плакала, иногда по совсем незначительным поводам, но эти слезы папа называл «утренней росой». Они быстро проходили. Только один раз мои слезы затянулись надолго – когда мы уезжали с Аляски. Но там было всё: и обида, и боль предательства, и тоска по дружбе, и прощание с детством… В Астории я уже простила Сэма настолько, что начала отвечать на его письма. Но Джастина – вычеркнула из своих воспоминаний навсегда.

27. Школьный бал

По сравнению с другими девочками, Марианна одевалась очень хорошо. Все знали, что ей шьет её мама, но это были точные копии изделий модных дизайнеров, и девочки только ахали. По воскресеньям Марианна с матерью ездили в Портленд, вроде как в церковь, на самом деле они посещали благотворительные распродажи и прочие барахолки. Их дом после этих вылазок напоминал помойку и швейную фабрику одновременно. Мадам Дюпон, вооружившись огромными портновскими ножницами, яростно кромсала то, что они притащили из Портленда. Какие-то из вещей лишались подкладки, а некоторые и вовсе шли на выброс. От них требовались лишь лекала или фирменные этикетки.

Эти этикетки мадам Дюпон аккуратно перешивала на сшитые ею же платья, и вечерние наряды поднимались в цене в несколько раз.

Хотя и без этих «этикеток тщеславия», как их называл мой папа, шила мадам Дюпон очень хорошо. Она умела придумать такой фасон, что любая фигура в её наряде выглядела изящной. Поэтому и полнота Марианны, и её короткие ноги исчезали где-то в длинных струящихся брюках или в коротком жакете, или в тунике с широкими рукавами. Мадам Дюпон была мастером своего дела. Глядя на неё за работой, мне вспоминалась сказка Джанни Родари, мне её читали в детстве, про тетушку, которая могла сварить варенье из всего, даже из опилок. Так вот, мне казалось, что мадам Дюпон может из всего на свете сделать вечерний наряд.

Когда я отнесла ей свою кружевную накидку и платьице, в которых происходило моё первое причастие (а до этого события это кружево служило подвенечным нарядом моей мамы), мадам Дюпон сняла с меня мерки, и уже на следующий день я примеряла строгое, но великолепное платье. Белый кружевной лиф спускался потоками цветов на черную ткань.

– Мамочка, да у тебя получилось, как у Готье! – воскликнула Марианна.

– Только гораздо дешевле, – вздохнула мадам Дюпон.

– Но ты же не будешь брать с Софи денег?

– С Софи – не буду, – мадам Дюпон хитро улыбнулась, – если она даст слово в этом наряде пойти на бал.

Я пошла на бал, и это был первый бал в моей жизни. Выпускной на Аляске не считался. По сравнению с этим, он был просто детским праздником. А здесь были настоящие наряды и настоящие взрослые парни. И, похоже, я им нравилась. Я танцевала без остановки, и мне казалось, что это лучший вечер в моей жизни. Мне нравилось двигаться под музыку и мне было совершенно не важно, с кем я в паре. Марианна же вовсе не танцевала, а лопала бутерброды и смотрела на меня скептически.

Когда я остановилась, чтобы перевести дыхание и выпить лимонада, я обвела наконец взглядом зал.

– Его здесь нет, – сказала подошедшая Марианна. – Он не ходит на подобные мероприятия.

– О ком ты?

– Сама знаешь. У него и приличной одежды-то нет. Да и вообще он любитель противопоставлять себя социуму.

– Зря ты о нем так. Ты же совсем его не знаешь.

– А ты знаешь? – Марианна заинтересовалась. – Ну-ка рассказывай!

Я смутилась.

– К чему твои расспросы? Пусти, я хочу танцевать, – я попыталась уйти от Марианны, но она крепко держала меня за руку. К нам подошли старшеклассники.

– Она не танцует, – сказала кому-то Марианна и снова обратилась ко мне: – Рассказывай мне всё. Мы же подруги и должны всё друг о друге знать.

Я вздохнула. Рассказать Марианне о маме Джо Харпера я не могла. Это была не моя тайна. Джо доверился мне, и я не имела права его предать.

Марианна истолковала мой вздох иначе.

– Он нравится тебе! – торжествующе воскликнула она.

Мне было неприятно, что Марианна так думала, но я не стала её переубеждать. Мне не нравился Джо Харпер, он раздражал меня одним своим видом, вечным самодовольством, но почему-то мои мысли почти постоянно вращались около него. Даже если его не было рядом.

Мама Марианны оказалась права: на школьном балу черно-белое платье произвело фурор и на всё лето мадам Дюпон была обеспечена заказами. Это приносило хорошие деньги, которые откладывались на колледж для Марианны. И всё-таки Марианна была недовольна.

– Ты шьешь для Софи больше, чем для меня, – упрекала она мать.

Мадам Дюпон только качала головой.

– У Софи более удобная фигура, а для тебя, булочка моя, надо подбирать фасон.

«Булочка моя» выходило так ласково, что обижаться было невозможно. Но Марианна всё равно злилась. Чтобы сбросить лишний вес, я как-то предложила ей бегать со мной по утрам или ездить на велосипеде, но Марианна только скривилась, словно я сказала непристойность.

Хоть Марианна и строила из себя психоаналитика, с легкостью обсуждая чужие проблемы, её собственные оставались вместе с ней.

28. Четвертое июля

На День независимости должен был состояться парад. Предполагалось, что девочки понесут изображения штатов, а мальчики – флаги и вымпелы. После парада – представление и концерт. В этом действии должна была участвовать вся школа. Я думала, что про меня забудут, но кто-то крикнул:

– Аляска понесет Аляску!

И мистер Грейс, учитель по социологии, тут же внес меня в список. Из нашего класса туда попали ещё Марианна и Джесс. Они были самыми высокими.

На репетиции (она проводилась на стадионе, за школой) всё проходило отлично. Мы шагали, прыгали с пластиковыми копиями штатов в руках, выкрикивали речевки и даже танцевали. Все изображения штатов, от Техаса до Род-Айленда, были примерно одного размера и отличались только формой. Моя Аляска была неудобной и цеплялась за всех своими Алеутскими островами.

– Да оторви ты их! – сказала мне Марианна. – Только болтаются без дела и другим мешают.

Я рассмотрела макет. Он был очень правдоподобным, острова имели подобающие очертания и даже раскрашены в соответствии с рельефом.

– Оторви, оторви! – поддержали девочки. – Зачем они вовсе?

Я нашла остров Атка и рядом с ним остров Амля, поднялась чуть ближе к континенту – и вот он, мой остров, весь изрезанный заливами, похожий на летящего дракончика. Я скользила пальцами по пластику. Вот залив Брод и крошечный выступ – Уналашка. Сердце заныло, и на глазах выступили слезы: Сэм. Мне так не хватало его! Горло перехватило, и слезы покатились крупными каплями.

– Ну что ты, в самом деле? Не хочешь – не отрывай. Мы потерпим, – наперебой загомонили девочки, увидев мои слезы.

К нам подошел мистер Грейс и, узнав от девочек причину моих слез, похвалил меня за патриотизм и прочитал нам целую лекцию о целостности государства и о том, как важны для страны даже самые удаленные земли. Чтобы этот урок патриотизма остался у нас в памяти, он велел всем классам разбиться на группы и к следующему учебному году подготовить доклады об удаленных землях США и их пользе для государственной целостности. Девчонки завыли. До прихода мистера Грейса они жалели меня, теперь же – тихо ненавидели.

В День независимости перед самым парадом я получила очередной удар: нам принесли костюмы. Это были синие топики со звездами и пышные полосатые юбочки. Они были очень красивыми, если бы не их длина. Юбка не доходила мне даже до середины бедра! Я запаниковала: я никогда не смогу такое надеть!

На Полинезийских островах и на Гавайях мы ходили почти голые и это казалось нормальным. Но Аляска с её холодом приучила меня прятать тело, а с некоторых пор я и вовсе предпочитала носить джинсы и широкие балахонистые футболки или пусера, чтобы не было видно… Чтобы вообще ничего не было видно.

– Я не смогу такое надеть! – сказала я Марианне, когда мы должны были переодеваться. Она только пожала плечами.

– Не выделывайся, надевай быстрей.

– Я не выделываюсь. Просто мне неприятно, что на меня будут пялиться.

– Не на тебя одну. – Марианна так крутанулась на месте, так что её юбочка взлетела вверх, оголяя ноги. Мелькнули белые трусики. – Ничего ты не понимаешь. Парни с ума сходят от коротких юбок. Порази их!

– Было бы чем поражать, – бормотала я, натягивая униформу, потому что времени почти не оставалось.

Увидев меня полностью экипированной, Марианна окинула меня оценивающим взглядом и, не обращая внимания на мои оголенные ноги, уставилась на топик.

– Ты не носишь бюстгальтер?

Я совершенно смутилась и промямлила:

– Ну, мне ещё незачем… У меня их нет.

– А это, по-твоему, что? – она вытянула два указательных пальца в мою сторону, словно два пистолета.

«Лучше бы она меня расстреляла», – подумала я и бодро ответила:

– Ничего!

– Это твоё «ничего» тянет на чашечку А, – со знанием дела объявила Марианна. – И не сутулься. Всё равно не спрячешь.

Отвечать было некогда. Раздался свисток тренера, и мы, подхватывая по пути свои штаты, высыпали на улицу и стали строиться в колонны по четверо.

На трибунах, казалось, собрался весь город. Мелькали флаги США и эмблемы штата. Я пыталась разглядеть в этой многоликой толпе моих родителей, но не смогла. Зря я паниковала, что все будут пялиться на мои ноги. В таком мельтешении вряд ли кто разглядит именно мои. Я совершенно успокоилась, мы промаршировали на поле и сделали все те выкрутасы, что были запланированы. Потом сложили свои штаты у раздевалки и стали занимать места на трибуне и у её подножия. Родителей я так и не нашла, но у меня было четкое ощущение, что они где-то рядом.

Дальше шло представление, в котором участвовали старшеклассники. Они изображали вроде как Льюиса и Кларка, которые первыми ступили на эти земли. Потом товарообмен и подписание договора с индейцами. Индейцев, голых по пояс, с рисунками на кирпичного цвета телах и в головных уборах из перьев изображали члены футбольной команды. Я не сразу узнала их. Я всё искала глазами среди «индейцев» Джо Харпера, но не могла найти.

Представление было грандиозным! Мне очень понравилось, я хлопала так, что чуть не отбила ладони.

– Как тебе? – прозвучал знакомый голос из-за спины. Я обернулась. Это был Джо. Его невозможно было узнать! Он был в темно-сером костюме и белоснежной рубашке с галстуком. Его длинные черные волосы были расчесаны и убраны в незаметный хвостик.

Я оторопела.

– Я думала, ты – там. – Я кивнула на сцену и чуть не брякнула «я тебя искала», но вовремя спохватилась и добавила: – Разве ты не хотел получить дополнительные баллы за участие?

Джо ухмыльнулся:

– Я всё получил. Вообще-то я полностью написал сценарий.

Он окинул меня оценивающим взглядом, и я очень пожалела, что со мною нет пластиковой Аляски, которой можно было бы прикрыться.

– А ты очень… очень… – он не знал, какое подобрать слово, и наконец выдал: – Атлетичная!

Его взгляд остановился на моем топике. Топик топорщился. Я быстро скрестила руки на груди.

– Я хотел… – начал было Джо.

– Чего пялишься? Не видишь, что она замерзла? – сурово одернула его невесть откуда взявшаяся Марианна, накидывая на меня свою куртку, и добавила уже по-французски, адресуя мне:

– Я тебя предупреждала, что надо носить лиф! От холода соски твердеют и выступают через одежду.

Она наклонилась и доверительно прошептала мне в самое ухо:

– Если бы ты знала, как это возбуждает парней…

Меня передернуло. Мне была неприятна эта тема.