Текст книги "В поисках шестого океана. Часть первая. Безмятежность"

45. Ночь перед Рождеством

Перед самым Рождеством из Корваллиса приехал Виктор – родной сын Вики и Тома. Он был толстым увальнем, любящим поучать. Вики благоговейно смотрела ему в рот и с упоением рассказывала о его успехах знакомым и незнакомым. Виктор был точь-в-точь Тартюф из пьесы Мольера. Такой же двуличный и похотливый. Прошлый раз, когда он приезжал зимой, мы общались с ним мало. Лето я провела со Стейси, а Виктор ездил в Европу. А нынешней зимой он, по его же собственному выражению, меня «разглядел». «Разглядывание» заключалось в посещении моей комнаты без разрешения, когда я переодеваюсь, прикосновении к моим рукам, бедрам и другим частям тела вроде бы невзначай. За обедом он трогал под столом мои коленки с самым невинным выражением лица, слушая, как Вики возносит хвалу небесам за то, что мы имеем на обеденном столе. А я в это время посылала проклятья за то, что имею под обеденным столом. Мне становилось противно, но жаловаться Вики или Тому было бессмысленно. Кто мне поверит?

Я начала думать: а что если Салли сбежала не просто так? Может быть, ее достал Виктор? Но, судя по разговорам о ней, она сама была не паинькой. Может быть, Виктор что-то сделал красавице Лоре? Но я посчитала, что ему во время ее смерти было всего тринадцать лет. Как сейчас Стейси. В то время мамочка, верно, ему еще зад подтирала… Мои размышления не привели ни к чему. Слишком мало информации мне поступало. Брайн, обещавший помочь, после всей этой громкой истории с Марианной уехал из Астории. Говорят, он поступил в пожарную команду в Портленде.

В Рождественскую ночь ко мне пришел Джо. Мы стояли за гаражом. Светила луна, освещая ровные ряды могил, отражаясь от выпавшего снега. Лунный свет поделил все на серебро и беспросветную тьму. Лицо Джо в его свете казалось темным, а глаза, напротив, словно бы светились изнутри.

– Поздравляю тебя с Рождеством, моя птичка! – сказал он и поцеловал в губы так легко и невесомо, что я сама потянулась к нему. Мне хотелось еще, но в этот раз он не стал продолжать.

– Не надо, Софи, – прошептал он, обнимая и прижимая меня к себе. – Тогда я не смогу уехать.

– Ты куда-то уезжаешь? – испугалась я. – Надолго?

– Как получится. Я уезжаю в резервацию. Решается вопрос с моим обучением…

Джо замолчал, но я знала, что это для него очень важно.

– Поезжай, – сказала я. Я буду ждать тебя.

Щемящее чувство сожаления поразило мое сердце. Мы так редко виделись с ним последнее время, а тут еще эта поездка. Но я знала, что для Джо возможность учиться была необходима.

– Я хочу сказать… – начала я и вдруг выпалила, совершенно непроизвольно: – Я люблю тебя!

Джо замер, потрясенный. Такие слова он слышал от меня впервые в жизни.

– Ты сказала это! – выдохнул он. – Сказала… Скажи это еще раз! Пожалуйста!

Я покачала головой. Мне казалось, что если я повторю это, то какая – то незримая магия между нами исчезнет. Джо перестал меня уговаривать и только вдыхал запах моих волос, выдыхая: «Люблю… люблю… люблю…» Он покрыл легкими поцелуями каждый сантиметр моей кожи. В нем было столько нежности, я словно увидела его другими глазами.

– Мне пора. Уже глубокая ночь, ты совсем замерзла.

Может, это было и так, но я не чувствовала ни времени, ни холода. Казалось, что я парю. Наверное, это и было опьянением. Любовным хмелем.

– Софи, милая, мне надо ехать, – повторил он снова, и я с сожалением отпустила его. Он растворился в ночи быстро и беззвучно. Только через несколько минут я услышала, как где-то неподалеку заводится старенький пикап и, громыхая, набирает скорость.

– Люблю тебя, – прошептала я ему вслед и поняла, что в этот раз он унес с собой частичку моей души.

Я тайком прошмыгнула в свою комнату. Там меня ждал неприятный сюрприз: на моей постели сидел Виктор.

– Комнаты перепутал? – спросила я. – Или некому подгузник поменять? Проваливай!

Я была грубой, но мне очень хотелось поскорее избавиться от его присутствия, лечь в постель и согреться. В объятиях Джо я не чувствовала холода, а теперь меня била дрожь.

– А я все видел! – нагло заявил Вик.

– Колеса или травка? – усмехнулась я. – Или у тебя религиозные видения, как у Жанны д`Арк?

– Я видел тебя с индейцем. И то, чем вы занимались. – Вик осклабился и развалился на моей кровати.

– Чего тебе надо?

– Пошалить, – Вик пошевелил толстыми, как сардельки, пальцами.

– В Карлсона играешь? Убирайся вон! – зашипела я на него. Стены в доме Харди были тонкими, я боялась разбудить Стейси. Я помнила ее припадок, и мне было страшно, что он может повториться.

– Заслужи, и я уйду. – Вик схватил меня за руки и притянул к себе. – Холодненькая, свеженькая!

Его жирное тело колыхалось под халатом. Мне представилось, что внутри халата он может быть голым, и меня чуть не стошнило.

– Ну, что тебе стоит! Индейцу ведь даешь… – он тянул и тянул меня к себе. Виктор был гораздо больше и сильнее меня, и мне стало не по себе.

– Я все ему расскажу!

– Не расскажешь! – ухмылялся Вик. – Он уехал, я слышал.

– Я закричу! – угрожала я шепотом, но Вик ответил то, чего я так боялась:

– Ты хочешь, чтобы это увидела Стейси? Напугать ее хочешь? До припадка довести?

Вот гад! Он манипулировал мной! Я разозлилась.

Вик отпустил мою руку, чтобы схватить за коленку, и это была ошибка. Я дернулась в сторону, схватила с тумбочки расческу и острым концом приставила к горлу Виктора. Руки его мгновенно ослабли и повисли, как плети. Он отпрянул назад. Я надавила сильнее.

– Запомни, жаба: кровь из артерии вытекает за четырнадцать секунд. Вся. Хочешь проверить?

Виктор замер не моргая.

– Если еще раз хоть пальцем меня тронешь – я тебе кишки на горло намотаю. Усек?

Глаза Виктора застыли так, что, казалось, он в коме.

– Усек? – повторила я, надавив еще сильнее.

– Да! – неожиданно тонко пискнул он.

Сейчас я чувствовала в себе кураж и наслаждалась им.

– Вон пошел, мерзота!

Вик неуклюже поднялся и пошел к двери на полусогнутых ногах.

Когда он вышел, я отшвырнула расческу. Она жгла мне руки.

Я ведь чуть не убила его! Минуту назад я упивалась своей властью, не чувствуя ни страха, ни слабости. Я ведь запросто могла его убить и получить от этого странное горячее удовольствие. Боже мой! Что же со мной стало!? И откуда эти слова про кровь?

Я вспомнила Баффи и Марианну. Как быстро я учусь плохому!

Покосилась на дверь. В доме Харди двери не запирались принципиально. «Под одной крышей не должно быть тайн», – говорила Вики. Вместе с тайнами мы теряли право на приватность.

Я не боялась незапертых дверей. «Теперь Вик даже не посмотрит в мою сторону, – думала я. – Наверное, сейчас штаны стирает». Я прислушалась. В ванной Вика текла вода. Точно!

Я засмеялась. Напряжение этого странного вечера отпустило.

46. Январь

Весь январь я была в неведении, просто в вакууме. От Джо не было никаких вестей. Я проверяла электронную почту по несколько раз на дню, но ящик пустовал. Изнывая от неизвестности, я позвонила бывшим одноклассникам, в Асторию, но и они ничего хорошего не поведали. Сказали только, что Джо перевелся в какую-то другую школу, а его сестра Аннабель уехала к отцу в Неваду. Дом Харперов и вовсе стоит пустой.

От постоянной рассеянности на уроках я получила много плохих оценок, к тому же учителя были ко мне беспощадны. С Марианной мы больше не общались, а новых друзей в Уоррентоне у меня не появилось. Меня считали «чудиком», и даже на школьные танцы никто не пригласил. Но это было даже хорошо. Пробовать новые отношения я была не в силах.

В это время мне очень помогала Стейси. Мы говорили, а больше молчали, но постоянно были вместе. Она ластилась ко мне как котенок, мне нравилось обнимать ее: гладкую, кругленькую и мягонькую. Я учила ее рисовать, и у нее получалось так хорошо, что даже Вики подумывала разрешить нам посещать художественную студию в Астории. Рисовала Стейси так, как нравилось Вики. Это были милые пасторали, насыщенные розовым, голубым и бирюзовым. Она рисовала принцесс, ангелов, котят, цветы. Рисунки ее были настолько милыми, что ими хотелось украсить детскую. Мои картины были двусмысленными. Я нарисовала парочку, они стояли на берегу озера, отвернувшись друг от друга: девчонка – закрыв лицо руками, парень – скрестив руки на груди. Вокруг цвели деревья, и лазурное небо украшали пасторальные облака. А в озере, в отражении – бушевала буря, срывая листву с деревьев, сверкали молнии, а парень и девушка стояли, обнявшись, и нежно смотрели друг на друга.

– Это ты и Джо? – шептала Стейси, заглядывая мне через плечо.

– Нет, это просто очередные дураки, которым не хватило искренности и доверия друг к другу.

Стейси знала, что Джо исчез, но она не верила, что он бросил меня. Она так переживала, что перестала кушать и даже похудела. Наконец, в конце января я получила по электронной почте коротенькое письмо от своего пропавшего возлюбленного. Он писал, что учится в резервации на границе штатов Айдахо и Монтана, рядом с Канадой. Он упоминал, что нашел родственников и что индейское племя приняло его. Письмо обрывалось неожиданно, словно его не завершили, но в конце стояло: «Я люблю тебя, Софи! Мы скоро будем вместе».

В середине февраля вдруг объявился Алек. Он приехал к Харди, и они, видимо, ждали его. Было воскресенье, и когда я спустилась к завтраку, все семейство было при полном параде и только я – в заношенных джинсах и старой водолазке. Алек Макалистер сидел вместе со всеми за завтраком и вел непринужденную беседу с Вики и Томом! Я начала сомневаться: здесь ли я живу?

Вики сияла. Не знаю, чем Алек подкупил ее, я видела только свежий букет с орхидеями на обеденном столе, но она сказала мне, что после завтрака я поеду с Алеком, и это звучало как приказ. Я кивнула и молча выпила протеиновый коктейль.

Я не хотела никуда ехать, но говорить при всех не стала. Мое сопротивление вызвало бы только очередной скандал, а унижать этим Алека не хотелось. Он ведь ничего плохого мне не сделал, даже наоборот. Я видела от него только хорошее.

Несмотря на выразительные взгляды Вики, я не стала переодеваться, а сразу пошла к выходу, подхватив на ходу куртку.

– Куда поедем? – спросила я, когда мы сели в машину.

– Куда хочешь: в Асторию, в Портленд, в Сисайд – в любой город на побережье.

– Раньше ты не возил меня в Асторию.

– Были причины, – сказал Алек и отвел взгляд. – Теперь – куда угодно!

– Даже на границу Айдахо и Монтаны? – спросила я.

– Можно и туда. Только придется по пути заправиться, – улыбнулся Алек.

Я планировала сказать ему, что никуда не поеду, чтобы он оставил меня в покое, но мне захотелось отвлечься от семейства Харди.

– Мне все равно, – сказала я. – Куда угодно.

И мы оказались в Портленде. Я уже не помню, сколько мы посетили музеев, художественных выставок и демонстрационных залов.

После обеда мы пошли в розарий, и я поняла, почему Портленд называют городом роз. Даже сейчас, в феврале, они благоухали и радовали глаз. А их аромат поразил меня настолько, что я долго не могла ничего сказать, только закрыв глаза, вдыхала и вдыхала его. Мне кажется, у меня даже слезы выступили, но на этот раз – от восторга.

После розария Алек повез меня к магазинам. Я не хотела никаких покупок, но он сказал, что Вики выделила денег, чтобы я могла купить все нужное для себя и Стейси. И привел меня в лавку художников. Я чуть не бросилась ему на шею! Именно об этом магазине я мечтала! Я выбрала новые кисточки, краски, мелки, бумагу, карандаши и только потом с опаской взглянула на Алека. Он улыбнулся и кивнул одобряюще. Значит, денег, которые выделила Вики, должно было хватить.

Только на обратном пути, уже в машине Алека, я задала вопрос, который не давал мне покоя всю дорогу.

– Зачем ты приехал ко мне и возишься как с ребенком?

– Ты и есть ребенок, – засмеялся Алек. – Чудный и хороший ребенок.

– Не такой уж и хороший, – забубнила я. – Я испортила всем жизнь. И тебе, и Марианне, и Брайну.

– С Брауном все обошлось. Мы виделись с ним здесь, в Портленде. Он служит в пожарной команде. Хочешь его увидеть?

Я вспомнила, что именно с Брайном Алек долго беседовал тогда в полицейском участке и оставлял ему свою визитку. Так вот почему он в курсе его дел!

– Не сейчас, – я покачала головой. Не хватало только, чтобы Би-Би насплетничал Джо, что я встречаюсь с Алеком!

– А как же Марианна?

– С ней все будет в порядке, – усмехнулся Алек. – Она девушка бойкая – далеко пойдет! Поверь мне, мы еще услышим о ней и не раз.

Мы помолчали.

– А как же ты? – спросила я Алека. – Ведь ты любил ее?

Ответ Алека был откровенным, и я догадывалась, что такое обычно не говорят первому встречному.

– Я очень благодарен тебе.

Я изумленно вытаращилась, но Алек продолжал.

– Марианна очень умная, симпатичная девушка. И отношения наши зашли далеко. К сожалению. Понимаешь, Софи, у меня все время были какие-то сомнения, и я не мог логически их объяснить. Я много думал над всем этим…

Он помолчал. Я не перебивала.

– А тут вдруг одна деталька – и все разом встало на свои места. Словно картина из кусочков вдруг сошлась правильно и приобрела смысл. И дело не в том, что она мне изменяла с Брайном, а то, как она делала это. Ведь она предавала всех: меня, тебя и самого Брайна. Она всех нас использовала, взяв от каждого то, что ей было нужно.

Я задумалась. Что Марианне было нужно от Алека – понятно. От Брайна – в принципе тоже. Я покраснела, вспомнив его накачанную фигуру, от которой исходила уверенность и сила, светлую улыбку и простодушное лицо.

А что ей было нужно от меня? На этот вопрос я не могла найти ответа, сколько ни думала.

А что самому Алеку нужно от меня? Самое время было задать этот вопрос, раз он так со мной разоткровенничался, и я хотела спросить об этом. Но незаметно для себя я заснула, утомленная суматошным днем, убаюканная ровным звуком мотора, легким покачиванием машины и дивным запахом роз. Алек купил для меня целую охапку разных сортов, и они лежали, рассыпавшись по заднему сиденью, благоухая ароматом и тихонько царапая кожаную обивку салона.

На следующий день я гладила белье, когда прозвучал звонок. Это был Алек. Он справлялся, как рисуют новые кисточки.

– Никак не рисуют, – разозлилась я. – Не было времени их опробовать.

Не могла же я ему сказать, что забросила домашние дела по списку Вики и теперь была вынуждена гладить целую гору белья. Я зажала телефонную трубку плечом и продолжила орудовать утюгом. Вики нравилось, чтобы простыни были выглажены с двух сторон. Надо отдать ей должное – в доме всегда был образцовый порядок, невзирая на то громадное количество лишних вещей, которое было в нем. Но трудиться, чтобы поддерживать этот порядок, приходилось всем: и Стейси, и мне, и Тому и самой, Вики. Когда приезжал Виктор, он тоже участвовал в уборках, но в основном как менеджер, и все слушались его беспрекословно.

– Ты чем-то расстроена? Или занята? – Спросил Алек.

– Как ты догадлив: сразу два очка! Я как раз расстроена тем, что занята. Домашние дела, знаешь ли.

– Тебе чем-то помочь? – оживился Алек.

– А ты добрая фея? Наймешь армию мышей, чтобы перебрали за меня крупу?

– Ты правда крупу перебираешь? – удивился Алек.

– Нет, простыни глажу. Если бы ты знал, как я их ненавижу! Я готова на земле спать, лишь бы не гладить их никогда в жизни!

– Тогда зачем ты это делаешь?

«Вот ведь бестолочь», – подумала я.

– Это моя часть работы по дому. А то, что она мне не нравится, приучает меня к терпению и воспитывает волю. Так говорит мой психолог.

– Ты ходишь к психологу? – опять удивился Алек.

Мне не хотелось подробно рассказывать ему, что именно доктор Келли была со мной после пропажи родителей, помогала бороться с депрессией и строить отношения с новой семьей. Она тестировала меня, а потом подробно рассказывала результаты теста, помогала разобраться в себе и учила держать себя в руках. Но как все это можно было объяснить в двух словах? И я ответила:

– Потому, что я чокнутая. Есть еще вопросы?

– Мне кажется, ты грубишь, – помолчав, сказал Алек.

– А тебе не кажется, что я просто занята? И у меня нет времени на милые глупости по телефону.

– Прости, – сказал Алек и повесил трубку.

Через час он позвонил снова. Я продолжала гладить, но гора уже исчезла, остались только носки, носовые платки и прочая мелочь. И настроение у меня улучшилось.

– Ты уже свободна? – осторожно спросил Алек.

– Я буду свободна только в восемнадцать. Если не будет условно-досрочного, – пошутила я. – Что ты хотел сказать?

– Я сижу сейчас в своем кабинете, у меня окна выходят на северо-запад. И вижу, как заходит солнце.

– У нас тоже заходит, – сказала я, взглянув в окно.

– У меня такое чувство, – Алек сделал паузу, ему словно было трудно говорить, – что этот закат – последний в моей жизни.

Мне хотелось съязвить, но я промолчала. Я и без того слишком много уже наговорила.

– Сегодня я вдруг понял, что люблю тебя. Что ты нужна мне. Что без тебя я просто не смогу дальше жить. У меня здесь высоко, двадцатый этаж…

Я так разозлилась! И это мне говорит взрослый человек! У которого есть мама, и папа, и жилье, и работа, и около десяти миллионов в банке!

– Если ты такой слабак, пойди и выпрыгни со своего двадцатого этажа. Потому что если у тебя весь смысл жизни заключается только во мне – ты и не заслуживаешь этой жизни. Ты ее просто недостоин. – Я заводилась все больше и больше. – Что ты видел в ней вообще? Чему ты радовался в этой жизни, Алек Макалистер? Ты когда-нибудь плакал от счастья, что живешь? Что снова живешь?

Ты так легко рассуждаешь о смерти потому, что никогда не видел ее! Она не дышала тебе в лицо и не грызла пятки. Что ты терял, Алек Макалистер? Кого ты терял? Все твои беды просто смешны.

А двадцатый этаж – это не высоко. Это – низко. Говорить об этом девушке, которую якобы любишь, низко.

Что я говорила дальше – не помню. Меня несло, как дикого мустанга по прерии, и я высказала все, что думала. Когда я наконец замолчала и перевела дух, Алек сказал:

– Я все понял, – и повесил трубку.

Я так и осталась стоять посреди гостиной с трубкой в одной руке и утюгом в другой. Утюг уже остыл. Оказывается, пока я в экспрессии расхаживала по комнате и размахивала им, то выдернула шнур. И это было хорошо. Я приложила холодное железо к голове и задумалась.

«А если и правда Алек выпрыгнет из окна? Если как раз я и толкнула его на это?»

Но постепенно во мне окрепла уверенность: «Не выпрыгнет. Он сильный».

Солнце уже зашло, в гостиной были сумерки, но зажигать свет не хотелось. Я убрала утюг, разложила белье по полкам, пошла в свою комнату и взяла в руки кисточки. Розы на моем столе благоухали неземным ароматом. «Как жаль, что нельзя нарисовать запах», – подумала я, и тут снова зазвонил телефон. Это опять был Алек. Он был спокоен.

«Передумал? Или все еще летишь?» – могла съязвить я, но не стала. Мне не хотелось причинять ему боль.

– Я не стал этого делать, – сказал он, словно отвечая на мои вопросы, и я покраснела от стыда.

– Я люблю тебя и сделаю все, чтобы ты была счастлива. – Он помолчал. – Со мной. Я не заслужил жизни, но я хочу заслужить тебя. Я буду бороться за тебя.

Это было так серьезно, так по-взрослому, что по моей спине пробежал холодок.

– Хорошо, – сказала я тоже серьезно. – Попробуй.

Когда через день мы со Стейси вернулись из танцевальной студии, Алек уже сидел в гостиной, беседовал с Вики и ждал меня. Стейси украдкой показала мне язык, и первая умчалась в душ. Я обреченно вздохнула. «Пробовать» Алек начал очень активно. На столе стоял свежий букет белых роз. Если учесть, что еще стояли розы, привезенные из розария, то дом Харди стал напоминать цветочный магазин.

Вики, сославшись на какие-то дела, ушла, и мы с Алеком остались одни.

Я забыла поздороваться и сразу сказала:

– Спасибо тебе за цветы, Алек, но не нужно было.

– Почему? Ты же любишь розы? – удивился Алек.

– Очень люблю, – призналась я. – Но мне так жалко, что они так быстро вянут из-за чьих-то капризов, прихоти или желания произвести впечатление. А я люблю, когда цветы долго живут. У нас же здесь не розарий.

– Я понял, – помолчав, сказал Алек. Потом спросил:

– Прогуляемся? Миссис Харди отпустила тебя до десяти.

Я покачала головой.

– Не получится. Слишком много уроков.

– Тебе помочь? Я в школе хорошо учился и все помню.

– А я вот учусь плохо, – рассердилась я. – Но это – мои уроки. И только мне за них отвечать. Извини.

В этот раз Алек ушел не сразу, а имел долгий разговор о чем-то с Вики и Томом. И все трое остались довольны.

На следующий день я вернулась домой поздно: сразу после уроков у меня были дополнительные занятия. Наш двор перед домом я просто не узнала – до такой степени он преобразился. Все кусты были аккуратно пострижены, истоптанный пыльный дерн исчез и вместо него радовал глаза изумрудный ковер свежего газона. Во дворе были разбиты две затейливые клумбы, а прямо под моим окном в большой кадке стоял куст. И он был усыпан белыми розами.

Посреди двора на новенькой белой скамейке сидел Том и был так доволен, словно все это было делом его рук. Вики сидела рядом с ним, но, увидев меня, она подскочила, обняла и закудахтала:

– Это все мистер Макалистер. Это его подарок. Такое чудо!

Я устранилась из ее объятий и пожала плечами.

– Ну и что?

На самом деле мне очень понравилось преображение двора. Он сиял новыми красками и очаровывал дивным запахом роз. Но разделять восторги мачехи мне не хотелось.

– Это же все стоит огромных денег! – воскликнула она.

– Это деньги Макалистера, и это только его дело, как их тратить, – сказала я сухо. – Никто его не просил.

– Неблагодарная! – снова обрушились на меня попреки мачехи. – Ты же ничего не ценишь! Такой человек! Так к тебе относится! А у тебя что на уме? Голодранец Джо Харпер?

– Не ваше дело! – огрызнулась я.

– Как это не мое? – возмутилась мачеха. – Я отвечаю за тебя и твою нравственность перед Богом!

– У нас разные боги! – завелась я. – Я не поклоняюсь богу ханжества и лицемерия.

– Ах ты, мелкая потаскушка! Неблагодарная дрянь!

Мы стояли посреди двора и орали друг на друга. Я не заметила, как Том куда-то смылся, он не любил наших скандалов, зато из дома вылетела Стейси.

– Мамочка, пожалуйста, не ругай Софи! – она обнимала Вики, – Софи, миленькая, не кричи на мамочку!

– Я дала тебе все: крышу над головой, кусок хлеба, одежду тебе покупаю, к спасенью дорогу показываю, а ты чем платишь, дрянь такая? Только и думаешь, как бы сбежать к индейцу и раздвинуть ноги! Мне Виктор все рассказал! Добегалась? Он тебя бросил! Да после индейца ты теперь никому за ломаный грош не нужна!

Я почувствовала, как меня наполняет темнота. Как я понимала Нуа!

Мы с Вики разошлись не на шутку. Стейси плакала и только повторяла тихонечко:

– Не надо! Не надо!

Мы вошли в дом и продолжали уже в гостиной.

– Почему он бросил тебя? А может, ты беременна? Когда у тебя были месячные? Виктор говорил, что видел вас…

– Ваш Виктор – похотливое лицемерное ничтожество! Он только и умеет распускать сплетни и лапать за задницу!

И тут Вики просто взорвалась. Я тронула самое святое для нее – Вика. Она подскочила ко мне и стала хлестать по щекам:

– Врешь! Дрянь! Врешь! Шлюха! Падаль!

Она таскала меня за волосы.

– Виктор даже не смотрит на тебя, потаскушка! Не смей касаться Виктора своим поганым языком!

Я вырвалась и убежала в свою комнату. Дверь не запиралась, я лихорадочно соображала, что же делать. Может быть, выбраться через окно? Ведь Джо как-то пробирался, значит, можно? Или придвинуть шкаф?

Вики не преследовала меня, и я вздохнула с облегчением, но в гостиной слышалась какая-то возня, шум, телефонные разговоры, и очень скоро к нашему дому подъехала скорая. Я поняла, что у Стейси опять припадок.

Еще первый раз, когда это произошло, врачи объяснили припадок последствием аварии, которую перенесла Стейси в четырехлетнем возрасте. Ей совсем нельзя волноваться. Врачи сказали, что каждый припадок будет сильнее и дольше предыдущего, и, в конце концов, если приступы будут повторяться часто, это может ее убить.

Я сидела на кровати, обхватив голову руками, и раскачивалась из стороны в сторону.

«Господи! Ну почему это происходит со мной! Почему вокруг меня все время какие-то разрушения? Что я делаю не так?»

Ответов не было.

Скорая уехала, и в доме стало совсем тихо. Вероятно, Том и Вики уехали в больницу вместе со Стейси.

И тогда я решилась. Я вытряхнула из рюкзака школьные книги и тетради, быстро собрала все необходимые вещи, не забыв паспорт и остальные документы. Тяжелее всего было оставлять спасательный круг – единственную память о «Нике». Я со слезами поцеловала его оранжевую поверхность и спустилась в гостиную. Там было темно, но для задуманного мне не нужен был свет. Я вывернула комод с «божественными» журналами Вики и достала конверт, перевязанный бечевкой. Я знала, что там лежат те самые деньги, которые Вики получила по чеку от газеты. В доме Харди действительно не было тайн – слишком тонкие стены. Я отсчитала из пачки полторы тысячи – почти половину суммы, остальные деньги положила обратно. Несколько сотен распихала по карманам, остальные положила в пакет для школьных обедов и засунула на дно рюкзака.

Сердце у меня колотилось, словно я действительно преступница и должна скрываться. Куда теперь мне бежать? В резервацию, где живет Джо? Но я даже не знаю где это. Теперь главное – уехать отсюда, где я всем приношу только несчастья. Бедная Стейси! Мне было так жалко мою бедную сестренку! Ведь ее приступы начались из-за меня. До меня она спокойно жила у Харди и у нее не было никаких припадков.

Я вышла на сто первое шоссе и подняла руку.