Текст книги "В поисках шестого океана. Часть первая. Безмятежность"

56. Выпускной

Джо пригласил меня на выпускной. Алек был против такой поездки, а я не могла понять: хочется мне ехать или нет. Мне было обидно, что это не мой выпускной, но с другой стороны, очень хотелось побывать хотя бы на чужом. Впрочем, Джо не был мне чужим, нас с ним связывали невидимые нити. Может быть, действительно существует переселение душ и мы были с ним соединены в прошлом? Иначе чем объяснить то, что меня так тянет к нему? И такое между нами электричество. Доктор Келли сказала, в том, чтобы съездить в резервацию, нет ничего плохого, и я решилась на поездку. Джо обрадовался, а Алек стал настаивать, чтобы мы взяли его машину.

– Зачем? – фыркнул Джо. – Обойдемся без одолжений.

– Я беспокоюсь о Софи, – возражал Алек. – В моем автомобиле ей будет безопаснее. К тому же ваш путь займет меньше времени, чем на твоем драндулете.

– Имей уважение к старости! – хорохорился Джо. – Ему чуть больше, чем тебе, и он не такой немощный.

Я чувствовала, что они снова заводятся, и сказала:

– Спасибо, Алек, мы поедем на твоем форде. Это не обсуждается, Джо.

Когда мы были уже в пути, я спросила Джо:

– А кто-то еще будет из твоих друзей?

– Би-Би хотел приехать, но у него экзамены.

– А родственники? – продолжала допытываться я.

– Бабушка уже там. Аннабель приедет с отцом.

– А твоя мама?

Повисла пауза. Я уже была не рада, что спросила.

– Маме в резервацию нельзя, – наконец сказал он.

– Она все еще в клинике? – спросила я.

– Нет, она сейчас живет и работает в общине.

– В общине? – удивленно переспросила я. – Ваша семья вроде бы неверующая, ты говорил.

Джо поморщился, словно я затронула что-то болезненное, и нехотя пояснил:

– Это община бывших алкоголиков и наркоманов. Закрытая территория. Знаешь, когда она не пьет, то очень милая и веселая. Ее там все любят.

– А она? – вдруг ляпнула я. – Она кого-нибудь любит?

Джо помолчал. Зачем-то включил дворники, затем выключил и ответил:

– Мне кажется, она до сих пор любит моего отца. Это словно болезнь. Любит и ненавидит одновременно. С этим вполне можно было бы жить, если бы не алкоголь. Он для нее, как бензин в костер – бушует, не остановить. И потом очень долго приходит в себя. Так что община для нее – единственный выход.

«И для тебя очень удобно», – подумала я и вслух сказала:

– А почему ты не хочешь жить вместе с ней? Это же мама…

Тут Джо взорвался:

– Я не могу везде ходить с ней за руку! У меня своя жизнь. Почему я должен жертвовать своими интересами? Ради чего?

Он вдруг понял, что орет, и продолжил уже спокойнее:

– Извини, Софи. Это очень болезненная тема. Если бы ты знала, сколько денег, сил и времени я на нее угрохал! И все без толку. Особенно жалко времени. Я два года потерял, и все, что заработал за это время, ушло на клинику.

– Но ведь в штате Орегон лечат бесплатно?

Джо не стал ничего отвечать, а через некоторое время включил радио. Я терпеть не могу эту его манеру: игнорировать мои вопросы. В другое время я бы разругалась с ним и ушла, но сейчас мы слишком далеко уже уехали от Астории, кругом был только лес.

Я тоже молчала, слушая попурри из каких-то ретромелодий, и вдруг поняла, как я далека от всего этого. Наверное, со мной невообразимо скучно. Я ведь не знала ни одного исполнителя, ни из ретро, ни из современных. Да, какие-то фамилии мне были знакомы, например, Майкл Джексон или Тина Тернер, но остальные не производили впечатления, поэтому не запоминались. Я любила слушать Эдит Пиаф и Шарля Азнавура. Во французском шансоне я просто растворялась. А вот американская культура проходила мимо меня. Я была совершенно дикой в этом плане и Джо часто попрекал меня этим.

– Ты должна знать современную американскую культуру! – говорил он постоянно. – Все тащатся от Энди Уорхола. Или ты со своим европейским снобизмом скажешь, что не знаешь его?

– Это тот, у которого банки супа и бензоколонки? Знаю, только не люблю.

– Мне он тоже не очень нравился, – признался Джо, – но это ничего не значит. Чтобы выжить – надо быть конформистом. Обожать Майкла Джексона и Опру. Быть республиканцем или демократом, но чувствовать себя частью нации. А ты все время противопоставляешь себя обществу, в котором живешь.

– Может быть, потому что я француженка? – фыркнула я.

– Происхождение значения не имеет. Ты американка. Америка дает тебе образование и защищает твои права. Что, так трудно быть благодарной за это?

Тот разговор закончился ссорой. На самом деле, с Джо можно было вообще не ссориться. Никогда. Для этого нужно смотреть на него восхищенными глазами и поддакивать каждому слову. Интересно, если мы когда-нибудь поженимся, мне придется делать именно так? Все время подпитывать его амбиции? Мой папа себя никогда так не вел. То есть он никогда не злился, если у мамы было свое мнение. Они спорили, но никогда не ссорились. Это, наверное, и есть любовь. А что у нас с Джо?

Мы ехали довольно долго. Пару раз Джо останавливался, мы пили кофе с бутербродами. Машина Алека была великолепна, с хорошей скоростью и почти бесшумная. Я представила, как Джо ездил всю эту дорогу на своем громыхающем пикапе, и мне стало его жалко. Столько миль, только чтобы увидеть меня.

Но, подкрепившись кофе, Джо положил мне руку на бедро, потянулся поцеловать, и жалость моментально прошла.

– Ты опять будешь ко мне приставать? – холодно спросила я, убирая его руку. – Для этого и позвал на выпускной?

Джо смутился:

– Ну, может, хоть разок поцелуемся? Мы одни, здесь так удобно…

Я вспомнила рассказ Марианны, об отсутствии в этой машине бумажных салфеток, и меня затошнило.

– Нет, Джо, не стоит. Меня укачало.

Джо скептически поджал губы.

– А бутерброды наворачивать тебя не тошнит?

Он завел двигатель и рванул с места так, что меня откинуло назад. Я даже не успела пристегнуться. Джо явно разозлился. Хорошо, что мы приехали в резервацию довольно скоро. Это была небольшая деревушка с гостиницей, сувенирными лавками и туристическими магазинами. Школа находилась чуть дальше. Туда Джо должен был отвезти меня утром, на вручение аттестатов.

Джо поселил меня в гостинице и сказал, что приедет рано утром. Мы попрощались. Казалось, Джо куда-то торопился. Я осталась одна и подумала, что поступила глупо, не взяв с собой даже книгу. Я заглянула в сувенирную лавку. Там оказалось несколько хорошо иллюстрированных книг об истории индейских племен. Я купила одну, чтобы как-то скоротать вечер.

Звонил Алек Макалистер, интересовался, чем я занимаюсь. Я рассказала, что читаю. Алек хотел спросить еще что-то, но не стал и скомканно попрощался. Я снова вернулась к книжке.

Там были фотографии индейцев, и я с удовольствием отметила, что несмотря ни на что, Джо – самый красивый из всех, кого я видела. А по его осанке и поведению сразу видно, что он вождь. По крайней мере – внук вождя.

Я вспомнила о Джо, и мне стало одиноко. Почему он не остался со мной хотя бы до ночи? Ну, с другой стороны, он демонстрирует этим, что не будет заваливать на кровать в гостиничном номере. В этих раздумьях я провела вечер и не заметила, как заснула.

На следующий день состоялся праздник. Это оказалось мило! Сначала в спортивном зале школы состоялась церемония. Директор школы сказал речь, я почти сразу забыла, о чем она, но очень растрогалась. Народу в зале было очень много, а вот выпускников мало. И Джо очень выделялся среди них. Несмотря на то что индейские юноши были рослыми, Джо был выше их всех на полголовы и шире в плечах. Я невольно залюбовалась им и тут заметила, что не только я одна во все глаза гляжу на Джо. Почти все девушки не сводили с него восхищенных глаз. Со мной рядом сидела старенькая, но крепкая индианка. Оглядев меня с ног до головы, она вдруг сказала:

– Ты, что ли, София? Подружка моего Джо?

– Я Софи Бертон, – кивнула я, – и мы с Джозефом дружим.

– Уж не знаю, как вы там дружите, только скажу одно: не мешай парню учиться. Пусть университет закончит, раз так ему взыграло, а потом – женитесь и деток рожайте.

Я покраснела и пожала плечами:

– Разве я не даю? Пусть учится!

– Да как же он учиться будет, если голова не тем занята?

Я рассердилась:

– Я его голову не контролирую. И не управляю им.

– Была бы ты помудрее, и голову бы контролировала, и все остальное. Маленькая ты еще, как наша Белла.

Я поняла, что старушка говорит об Аннабель, и тут же увидела ее в толпе. Она была в ярко-розовом платье, с цветком в волосах, и первая бросилась к брату, чтобы поздравить. Дальше Джо пожимал руку невысокий толстый мужчина с остатками волос на голове. Судя по тому, что Аннабель висла на нем, это был ее отец, мистер Мур. Потом Джо окружили подростки, и только через несколько минут он добрался до нас.

– Вы уже познакомились? – смутился он.

– А что зря время тянуть? Познакомились да поговорили. Всего тебя обсудили, —сощурилась бабушка.

Джо смутился еще больше.

– Ты давай, на других-то не поглядывай, раз у вас уже все слаженно, – напутствовала бабушка.

Джо не успел ей ответить, подбежала Аннабель.

– Бабушка! – девочка прижалась к старушке.

– Ну, как с мачехой живется? Не сладко? То-то деточка!

Мы танцевали с Джо последний танец и музыка уже затихала, когда у края площадки я увидела Алека. Зачем он здесь? Что-то случилось?

Едва умолкла музыка, я пошла к нему, потянув Джо за собой.

– Привет, Алек! Почему ты здесь?

– За свою машину опасаешься? – съязвил Джо, забыв поздороваться.

– Опасаюсь. Но не за машину, – ответил Алек, тоже игнорируя приветствие.

– За что тогда?

– За безопасность. Как ты поведешь машину после всего этого? – Алек обвел руками пространство праздника.

– Я, между прочим, не пил, – заявил Джо.

– …и после бессонной ночи, – продолжал свой монолог Алек.

– О чем вы? Мальчики, не надо портить вечер. Я могу повести машину. У меня ведь есть права.

Оба глянули на меня хмуро, в их глазах читалось: «Не лезь!»

– Ну, и пожалуйста, – надулась я. Пойду в гостиницу собирать вещи.

Алек и Джо стояли и выжидающе глядели друг на друга, никто из них даже не дернулся в мою сторону.

Я долго шла до гостиницы. Уже стемнело, и, если бы не гуляющие парочки, мне было бы не по себе. Один раз меня окликнули парни. Я видела их в школе, но разглядев меня, их развязный тон сменился вежливым, и они предложили проводить меня до гостиницы, осторожно поинтересовавшись, где сейчас Харпер.

– Все еще танцует, – бросила я сердито.

– С Мэй? – спросил кто-то.

Я даже остановилась.

– Нет. А кто такая Мэй? – удивилась я и тут же вспомнила. – А, это же ваша гордость школы!

На вручении аттестатов она непрерывно плакала, хоть и произнесла речь.

– Она всегда такая плакса?

– Ну, у нее сейчас трудный период.

Я вспомнила, как Мэй открывала бал выпускников. Правда, уже через час она была не вполне адекватна и очень скоро исчезла.

– Я помню ее, – сказала я, – очень красивая девушка. Почему вы решили, что Харпер танцует с ней?

Ответа я получить не успела. Из темноты на меня вылетел Джо, парни рассыпались в стороны.

– Софи! – Джо обнял меня за талию. – Поедем. Нас отвезет адвокат.

– Выяснили отношения?

– У нас перемирие. – Джо криво усмехнулся, потом обратился ко мне: – Все для тебя, моя пташка!

Всю дорогу до Астории мы ехали молча. В машине висела какая-то напряженная тишина. На перемирие это совсем не было похоже.

57. Байдарочный поход

Печальные известия я получила сразу после Дня независимости. Мне пришло письмо из адвокатской конторы в Портленде. Умер дядя Чак. Я так горевала, что доктор Келли тоже ходила потерянная и не знала, чем меня утешить.

Оказывается, когда Чак Талер приезжал ко мне прошлый раз, он уже был смертельно болен. Химиотерапя не помогла, болезнь расползалась по всему организму. Ему оставалось совсем немного. Но он обещал не оставлять меня и сдержал обещание.

Чак Талер открыл целевой счет на мое имя и начал собирать деньги на мое обучение. К этому подключился и Роберт Крамм, и другие моряки, которые знали моего отца, Ника Бертона. Неустрашимого Ника, который всегда приходил на помощь своим друзьям. Талер рассылал письма во многие организации, но помощь приходила в основном от частных лиц. Кто-то высылал десятку, кто-то сотню. Талер боялся, что мои опекуны (тогда у меня еще были Харди) присвоят эти деньги себе, поэтому в условиях было прописано, что я могу потратить эти деньги только на собственное обучение или обучение моих детей. Дело продвигалось медленно, а Чаку становилось все хуже. И тогда он сделал то, за что его наследники долго обижались на него, а я навеки осталась его должницей. Он положил на мой счет триста тридцать тысяч. Это была ровно треть от продажи белоснежной красавицы яхты – единственной верной подруги Чака.

Мне было больно от смерти Чака, но вместе с тем я чувствовала свободу. Словно попутный ветер наполнил мои паруса. Теперь мне хватало денег на обучение в любом университете Америки. Даже на Гарвард. Мне оставалось только получить приличный аттестат, и я была готова даже дополнительно заниматься математикой, только бы сделать это.

Недовольным был только Джо. Он, конечно, поздравлял меня, но в его поздравлениях чувствовалась досада. Я решила выяснить, почему. Джо ответил мне откровенно.

– Меня уже приняли в университет Портленда по квоте для коренных американцев. Я буду учиться бесплатно и даже получать стипендию. Я думал, что ты тоже будешь учиться в Портленде. И мы могли бы жить вместе… в одном городе, – быстро поправился он. Если ты уедешь в Гарвард – мы потеряем друг друга. Мне не дадут квоту там.

– А если я уеду в Сорбонну? – спросила я, и Джо вдруг испугался.

– Пожалуйста, Софи, не делай этого! Пусть лучше Гарвард, только не Париж!

– Почему?

Джо обнял меня и прошептал на ухо:

– Я не хочу, чтобы в самом романтичном городе мира ты была без меня.

– А мне Сорбонну точно не потянуть, – добавил он с сожалением.

– А Гарвард потянешь? – с усмешкой спросила я.

Джо задумался, в глазах у него заискрилось упрямство. Было видно, что вызов принят.

– Я думаю над этим, – сказал он, еще крепче сжимая меня в своих объятиях. – Мы не должны разлучаться.

И мы больше не разлучались. До начала обучения в университете оставалась пара недель, и Джо покинул резервацию. Он жил теперь в Джефферсон Гардене, в своем старом доме совсем один. Его мать по-прежнему находилась в общине, бабушка уехала к кому-то из родственников. Я не рисковала навещать Джо. Слишком хорошо я помнила, чем закончилась наша последняя встреча с ним в этом доме. Под грохот грозы и сверкание молний.

Джо был готов проводить со мной все дни. Но и Алек в это время взял отпуск и поселился в Астории, в отеле. Они оба не отходили от меня ни на шаг. Доктор Келли посчитала, что мне было бы полезнее проводить время со сверстниками, и записала меня в байдарочный поход по реке Колумбии. Джо и Алек увязались следом за мной. Это было самое волнующее мероприятие за последнее время, и оно должно было быть не таким опасным, как спуск с горных склонов. Поход был рассчитан на десять дней, ночевать предполагалось в лесу, в палатках, готовить – на костре. Кроме нас, в походе принимали участие скауты и две семьи из Техаса. Ночевать под открытым небом – что может быть лучше? Я словно окунулась в свою прежнюю жизнь, когда засыпала на палубе, глядя в звездное небо. В нашем отряде самым популярным стал Джо. За последний год, живя среди индейцев, он столько узнал о жизни в лесу и способах выживания, что его замечания изумляли даже бывалых инструкторов. Скауты были от него без ума. Они следовали за ним по пятам и мешали остаться наедине со мной. Такое внимание льстило Джо, но вместе с тем и раздражало его.

Пока Джо поводил время с подростками, мы с Алеком больше узнавали друг о друге. Однажды, тренируясь вместе с ним на канатной дороге, я оступилась, и мне пришлось ухватиться за Алека. Он подхватил и прижал меня к себе, и я вдруг поняла, что под одеждой он вовсе не костлявый, как мне представлялось раньше. Чувствовался рельеф мышц, их напряжение и сила.

– Ого! А ты вовсе не хлюпик! – вырвалось у меня, и я тут же смутилась. – Прости.

– Ничего. У тебя не было возможности узнать меня ближе, – тихо сказал Алек и смутил меня окончательно. Теперь его вынужденные объятия на этой канатной дороге воспринимались мной иначе.

Занятия с инструкторами многому нас научили. Особенно дисциплине. Когда я сорвалась с канатной дороги, Джо так рванулся ко мне, что чуть не уронил девушку, с которой был в связке. Инструктор сказал, что если была бы реальная опасность, то своей неосмотрительностью и горячностью Джо мог погубить нас всех. Джо бурчал, что это Алек безрукий и ему нельзя ничего доверить.

Этот поход сблизил нас всех, отношения Джо и Алека как-то смягчились. Уже не было такого явного противостояния между ними, хотя друзьями их назвать было нельзя.

– Этот разговор я услышала случайно. Джо спрашивал у Алека совета, как ему можно перевестись в Гарвард, чтобы учиться там по квоте, выделенной коренным американцам. Он узнавал и сам. Пути решения были, но нужен был хороший юрист. Тогда Джо смог бы учиться в Гарварде вместе со мной.

– Ну, ты наглец, – спокойно сказал Алек. – Ты хочешь забрать мою любимую девушку, да еще спрашиваешь у меня совета, как половчее это провернуть?!

– Она – моя девушка! – нахально напомнил Джо.

– Она – еще не твоя! – сказал Алек значительно, и я поняла, что он имеет в виду.

– Я могу изменить это в любой момент, – самодовольно заявил Джо.

– Пока она сама этого не захочет, – спокойно парировал Алек. – А она пока не хочет.

– Откуда такая осведомленность? – рассердился Джо.

– Марианна очень разговорчивая девушка.

– Чего еще она тебе наплела?

– Что ты с горя переспал уже со всеми своими одноклассницами.

– Марианна – сплетница. Не со всеми.

– Ах, да! – тихо засмеялся Алек. – Не со всеми. Софи ведь тоже твоя одноклассница?

Я прислонилась к стволу дерева. Когда ко мне приезжала Анжела Кроу, я не чувствовала ревности. А в этот раз что-то больно сдавило мне сердце. Вот почему Джо показался мне таким… искушенным. Словно теперь он точно знал, чего хочет и как это можно получить.

Хоть сердце и выпрыгивало у меня из груди, я нашла в себе силы выйти из-за дерева.

– Привет, ребята! Что обсуждаем?

Джо в ужасе бросил взгляд на Алека, но у того не дрогнул ни один мускул на лице.

– Ничего интересного. У нас свои дела, Софи, – ответил мне Алек.

Я рассердилась.

– И какие у вас могут быть дела? Делитесь друг с другом сексуальным опытом? – меня лихорадило.

Они переглянулись.

– О чем ты, Софи! – воскликнул Джо поднимаясь. – Мы с Макалистером разговаривали об университете.

– О Гарварде, – подтвердил Алек.

– Тогда не буду вам мешать, – крикнула я и побежала от них прочь, в сторону леса.

Я бежала и бежала, не разбирая дороги. Щеки у меня полыхали. Я чувствовала себя полной дурой. С одной стороны, сейчас я могла вывести Джо на чистую воду, но Алек явно не станет мне помогать. Почему? Это я никак не могла понять. Ведь этим он так просто мог раздавить соперника.

Но я вдруг подумала: а что если все – неправда? И Марианна просто наговаривает на Джо? Алек понимает, что это всего лишь месть, и отказывается играть нечестно. А за что может мстить Марианна?

Сказать про Джо она могла Алеку только до их ссоры. Значит, и до моей болезни, до Хеллоуина, до нашего примирения с Джо. А ведь верно! Мы тогда были в ссоре с Джо из-за того… Из-за того, что я отказала ему и он вполне мог…

Нет, не мог! Не мог! Я не хотела в это верить. Это все Марианна наговаривает на него!

Я вполне допускала, что у Джо был кто-то, когда-то. Но не тогда, когда я была рядом. Я не ревновала к прошлому, но мне хотелось быть единственной.

Но могло ли это быть так? Мы познакомились, когда Джо было семнадцать. Марианна в это время встречалась с Би-Би, поэтому была так искушена в любовных делах. А я была тогда полной дурой. Да и сейчас не очень-то поумнела.

Очень хотелось верить, что за все это время Джо любил только меня. Я вновь и вновь гнала от себя черные мысли, а они снова наползали, как тучи в преддверии грозы.

Как все сложно! Почему я такая тупая и не могу разобраться в этом? И хочу ли я разбираться? Мне проще верить в честность Джо. Просто верить ему…

Я металась по лесу и очнулась, только когда поняла, что совсем не вижу, куда иду. Я заблудилась. Села на поваленное, заросшее мхом дерево и заплакала.

Наступала ночь, и звуки леса потихоньку замирали. Я уже перестала плакать, просто лежала и смотрела вверх. Верхушки деревьев еще ловили последние солнечные лучи, а внизу, где была я, растекались сумерки. Лес затихал. Птицы и звери готовились к ночлегу, а хищники еще не вышли на охоту. Хрупкое равновесие. А кто я? Хищник или добыча? Мне не хочется быть жертвой. Но и роль агрессора не для меня.

Я вдруг вспомнила завораживающие глаза Джо, как он околдовывал, меняя этим взглядом, покорял, парализовывал, и я превращалась в добычу. И мне хотелось этого.

Тут же я вспомнила, как куражилась над Виктором. Первобытная, неукротимая ярость просто выплескивалась из меня. Я чувствовала свою силу и власть, я упивалась ей. И мне хотелось убить. Разорвать, растерзать. И устроить над останками демонические пляски… Неужели это я? Может быть я сумасшедшая? Как мама Джо. Мне и раньше было жалко ее, а теперь – вдвойне. Теперь я понимала ее. Я не понимала только ее ревности. Она ревновала Джо просто панически. К любым женщинам от пяти и до девяноста пяти лет. Этого я не понимала. Ревность была чужда мне. «Чудовище с зелеными глазами». Я читала Шекспира, но метания Отелло были мне непонятны. Даже когда ко мне приезжала Анжела Кроу и кричала: «у нас с ним было все!», мне было смешно. А теперь? Я снова стала думать о разговоре Алека и Джо. Что меня так взбесило?

«Не со всеми…» – сказал Джо, словно не отрицал сам факт, а только количество. Мои щеки снова вспыхнули. Я стала вспоминать своих одноклассниц. Кроме Марианны, на мой взгляд, симпатичных не было. Но вдруг вспомнила, что Джо учился раньше с другими ребятами. А девочки там… Неужели с ними? Я вспомнила их выпуск два года назад. Все девочки казались мне тогда голливудскими звездами. Половина из них разъехалась по колледжам, кто-то остался в Астории, кто-то вышел замуж. Почему-то считалось, что выходить замуж в восемнадцать глупо, что ранние браки нестабильны. У меня перед глазами всегда был другой пример: мама и папа. И моя бабушка Фланна вышла замуж в восемнадцать. И Летиция, прабабушка, о которой я знала совсем мало, стала женой, едва ей исполнилось шестнадцать. Но на Корсике нравы немного другие, чем в остальной Франции. И все они прожили со своими мужьями долгую и счастливую жизнь. И ни о чем никогда не жалели. Я всегда считала, что замуж надо выходить один раз и на всю жизнь. Как моя мама. Как все мои бабушки. Если любишь…

Опять я вернулась к этому вопросу. Люблю ли я Джо настолько, чтобы быть с ним и в горе, и в радости, и богатстве, и в бедности? Ну, богатство-то нам не грозило, это понятно. В горе, в бедности, в болезни… Будет хоть что-то хорошее в этом браке? Мы ведь так часто не можем найти с Джо общий язык и так часто ссоримся. Брак этого не исправит. Но ведь я люблю его. Люблю? Или меня просто влечет к нему, как Марианну к Брайну?

Понять бы, что такое любовь. Когда не можешь ни минуты без любимого? Но я – могу. В Бруклине я прекрасно обходилась без него. И даже думала редко. С другой стороны – без еды вот тоже невозможно. А люблю ли я есть? Да как-то не очень. Надо, и все.

Я вспомнила Джульетту:

«Приди святая, любящая ночь!

Приди и приведи ко мне Ромео!

Дай мне его!»

Это «дай» я понимала где-то серединой живота.

«Дай мне…» – и трепет, и томление, и жажда, словно в пустыне без воды.

«Дай мне его!» – и разум отключается, остаются только жадные, первобытные инстинкты. Как у зверей.

Все-таки я – хищник.

Недалеко хрустнула ветка, и я затрепетала. Это ведь лес, и запросто могут быть настоящие звери, которым дела нет до моих тонких душевных метаний. Запросто съедят вместе со всеми моими мыслями и терзаниями. Наверное, надо забраться на дерево. Повыше. Я огляделась и вдруг заметила вдали огоньки. Я обрадовалась и бросилась им навстречу. Я бежала, цепляясь за ветки волосами и одеждой. Я так боялась потерять из виду эти огоньки! Когда до них оставалось совсем немного, я все-таки споткнулась и упала, больно расцарапав себе щеку.

Меня поднимали уже скауты.

– Это все Джозеф! – наперебой говорили они. – Он сказал, как искать! Мы нашли ее, мистер Макалистер! Мистер Харпер, мы нашли ее!

Тут же я увидела лица Алека и Джо. Они оба порывались обнять меня. Я плакала на груди Джо.

Начался новый учебный год, я снова ходила в школу и училась со своими ровесниками. Еще летом Алек помог мне накатать положенные часы и сдать на права, а доктор Келли купила машину. Это было так неожиданно и трогательно, я бросилась ее обнимать, и она в первый раз не шарахнулась от меня, а ответила на объятия. Машина была не новая, но это была моя машина. Теперь я была независима от Алека и Джо и могла ездить сама куда угодно. Хоть в Портленд. Но, честно говоря, я боялась. Стоило мне самостоятельно выехать на дорогу, как мне начинало казаться, что все машины только и ждут, чтобы накинуться на меня. А если мне кто-то гудел или подрезал – я впадала в панику. Хорошо еще, что в Астории не так много машин и до школы совсем близко. Главное, чтобы хватило места на парковке. Парковалась я, кстати, хорошо. Я чувствовала габариты моей машинки и свободно ориентировалась по зеркалам.

С тех пор как я стала больше времени проводить в одиночестве, разъезжая на автомобиле и не отвечая на телефонные звонки, противостояние Джо и Алека нарастало. Стоило им встретиться, как начинались бесконечные споры, иногда вялые, иногда ожесточенные. Джо постоянно демонстрировал Алеку, что я его девушка. Мне это не очень нравилось, он словно похвалялся своей собственностью.

– Софи, ты же говорила, что любишь меня! – напомнил Джо.

– Это было только один раз! – вспыхнула я. – Теперь ты будешь вспоминать мне это до самой смерти? – мне было стыдно, что Джо сказал это при Алеке.

– Всего один раз! – встрял Алек.

– У меня хотя бы есть что вспоминать! – самодовольно осклабился Джо.

– Можешь вспоминать прошлое, у меня-то все в будущем, – не сдавался Алек.

– Наслаждайся несбыточными мечтами, только без моей девушки, – оборвал его Джо.

– Стоп! – прозвучал голос доктора Келли. – Алек, Джозеф – вы же взрослые люди, а ведете себя как два маленьких мальчика, которые меряются…

Последнее слово я не расслышала, оно потонуло в хохоте Джо. Алек смутился, на его лице появились розовые пятна.

Прекратить их стычки могла только доктор Келли.

Их споры в нашей гостиной порой были слышны на весь дом.

Однажды я невольно подслушала разговор, исход которого изменил все в нашей жизни.

– Я старше и умнее, – говорил Алек.

– Что касается старости – тут у меня возражений нет. А на счет ума я бы поспорил.

Я прямо чувствовала, что Джо самодовольно ухмыляется.

– Я – богат.

– Софи, это не важно.

– Я знаю. Но это – преимущество.

– А я – сильнее.

– Померяемся?

– Проиграешь!

Они оба напоминали школьников.

– Ты так и рвешься в драку. Некуда выплеснуть свой тестостерон? – подначивал Алек.

– Ну, у тебя-то он, похоже, и вовсе отсутствует, вялый адвокатишка!

– Не тебе судить. Конечно, ты у нас – герой-любовник. Ну что, теперь в вашей резервации ожидается демографический взрыв?

– Ты-то что об этом знаешь?

– Я умею делать выводы из услышанного.

– Слишком большие уши отрастил. Пора подрезать.

Я чувствовала, что обстановка накалилась.

– В чем дело, парни? О чем вы спорили? Что за уши?

Алек прикусил губу и отвел глаза. Джо сделался красный, как кирпич. Вдруг он взял меня за руку.

– Хочешь узнать про уши? Прекрасно! Сам расскажешь, Макалистер, или это сделать мне?

Алек молчал. Джо вошел в раж.

– Помнишь, Софи, Алек давал нам свой Форд для поездки на мой выпускной? Так вот: вся машина была нашпигована прослушивающими устройствами. Он слышал все, о чем мы с тобой говорили, а может, даже и видел. Ему не дает покоя, что у нас все хорошо, вот и следит, наблюдает. А потом будет нас разбивать. Наверняка у него уже есть план, как меня оклеветать, а тебя утешить.

Я посмотрела на Алека. Он был бледным.

– Это правда, Алек? – спросила я. Он молчал, но его молчание говорило мне куда больше любых слов.

– Это же подло! Неужели ты так мне не доверяешь?

– Я ему не доверяю! – застонал Алек. – Он погубит тебя!

– А ты, значит, спасешь… – с горечью сказала я. – Не надо, Алек. Не надо больше меня спасать. Ты просил дать тебе шанс. Я дала его. У меня больше ничего нет для тебя. Прости.

– Пожалуйста, Софи, прости меня!

Мне показалось, что Алек сейчас рухнет на колени, и я быстро отвернулась.

– Уходи, Алек, – сказала я. – Мы можем остаться просто знакомыми, но друзья так не поступают. Мне надо время, чтобы все обдумать, но сейчас – уходи.

Алек ушел.

Джо хотел мне что-то сказать, но я приложила ладонь к его рту.

– Пожалуйста, ты тоже сейчас уходи. Мне надо побыть одной и подумать.

Но в тот вечер я совсем ни о чем не думала, а просто плакала.