Текст книги "В поисках шестого океана. Часть первая. Безмятежность"

49. Новый опекун

Дело мое разбирали долго. Вначале Вики рассказывала о моих пороках, потом о скверном характере, потом об отклонениях в поведении, про школьные оценки и замечания учителей.

Я в это время смотрела в бумаги, которые накануне сунул мне Алек, и только ставила пункты: 1, 2, 3… То, что говорила обо мне мачеха, не было для меня новостью. Все это я прочитала еще вчера и переживала тогда же. Он предусмотрел все: от плохих оценок и до кражи. Там же лежали справки о моем психическом здоровье от двух разных врачей. И рекомендации от учителей моих прежних школ: из Астории, Уналашки и даже с Гавайев. Как он все успел?

Когда мне дали слово, я спокойно и по пунктам, очередность которых отметила заранее, опровергла все, даже кражу, предъявив судье копию чека с подписью Виктории.

– Да, я взяла эти деньги, но виновата только в том, что сделала это тайно. Они по праву должны были принадлежать мне. И я взяла не всю сумму, а только половину.

– Почему вы убежали из дома?

– Все в моем встречном заявлении, ваша честь.

– Вы можете огласить его среди присутствующих?

– Да, ваша честь.

Я собралась с духом и перечитала заявление, под которым только вчера поставила подпись. Его составил Алек, оно было грамотным и лаконичным. В нем делался упор на невозможность соблюдения религиозных обрядов в семье с другой конфессиональной принадлежностью, а также запрет Харди работать вне дома и таким образом скопить денег на колледж.

– Вы хотите учиться в колледже? – спросила судья.

– Мне кажется, каждый американский подросток мечтает об этом.

Дальше процесс пошел быстрее.

– К вам когда-нибудь применяли насилие в приемной семье? – спросили меня, и я посмотрела на Вики. Она вздрогнула под моим взглядом, сложила руки на груди, но продолжала спокойно смотреть впереди себя.

Я вспомнила, как она меня била по щекам и таскала за волосы, но покачала головой:

– Нет, ваша честь.

И тут мне предложили выбор: новый опекун или приют, пока меня не пристроят в фостерную семью.

– Я хочу опеку, – сказала я, а сама подумала: «Кому нужен такой неуправляемый подросток, как я? Наверное, какой-нибудь извращенец». Но это меня уже не пугало. «Если достанут – снова сбегу. Теперь я знаю, как это делается».

В соседней комнате, куда меня пригласили, сидели чиновница из опеки и доктор Келли. Я поздоровалась с обеими, хотя чиновницу уже видела. Она обратилась ко мне.

– София, позволь тебя познакомить с доктором Келли.

– Я знаю доктора Келли, – перебила я, но чиновница продолжила. – Доктор Келли – твой новый опекун.

Я не могла в это поверить. Это было так хорошо, что не могло быть правдой. Сразу после всех процедур и подписания документов мы сели в машину доктора Келли и поехали к ней домой. Она жила за пределами Астории, довольно уединенно. Ее дом показался мне огромным. Хотя по размерам он был таким же, как у Харди, но в нем было столько света! В комнатах был минимум мебели, но все вещи гармонировали друг с другом и с общей атмосферой. Доктор Келли показала мне комнату, сплошь уставленную книжными шкафами, и смущенно сказала, что пока моя комната не готова, я могу располагаться здесь, в ее кабинете. Я спросила, где можно помыться, и она показала мне ванную. Такой красоты я не видела никогда в жизни. Вместо душевой кабинки, как в доме Харди, там стояло джакузи. Стены и пол были отделаны черной плиткой, а на подвесном потолке мерцали светодиоды.

– Ванная комната, к сожалению, одна, – смутилась доктор Келли. – Я живу уединенно и никогда не думала, что может понадобиться… Но я уже договорилась со строителями, и они обещали перестроить кладовку.

Такая забота растрогала меня.

Я ходила по дому моей новой мачехи и не могла поверить, что это не сон. Моя будущая комната была большой и выходила окнами прямо в лес. Остальные комнаты доктор Келли тоже мне показала. Одна из них так меня поразила, что я долго не могла покинуть ее. Я сразу вспомнила мою маленькую сестричку, Стейси. Потому что все пространство комнаты занимали куклы. Старинные фарфоровые и современные целлулоидные, примитивные куколки из соломы и роскошные творения скульпторов.

– Это моя коллекция, – сказала доктор Келли и смущенно добавила: – Я была бы тебе признательна, если бы ты… относилась к ней так же бережно, как и я.

– Я не играю в куклы, – засмеялась я. – Я не буду их трогать.

Вообще доктор Келли в своей частной жизни часто смущалась и казалась какой-то беззащитной и трогательной. Невозможно было представить, что это та самая Стальная Леди, которая легко управляется с самыми задиристыми неуправляемыми подростками и даже с настоящими психами из больницы.

– Вечером привезут твои вещи. Если тебе что-то надо, мы можем съездить в магазин.

– Спасибо, доктор Келли, но у меня все есть, – сказала я.

– Можешь звать меня Джейн.

Когда привезли мои вещи, особенно радовалась спасательному кругу с «Ники». Какое счастье, что Вики ничего не сделала с ним. Этот круг мы с Джейн повесили в гостиной, а внутри него – увеличенное фото с полароидного снимка, где мы все: мама, папа и я. Еще в Греции.

Когда я стала разбирать свои вещи, оказалось, что почти ничего из одежды мне не подходит. В Бруклине я не только выросла, но и пополнела в некоторых местах. Джинсы были коротки, блузки не застегивались на груди, а шорты облегали так плотно, что это мне казалось совсем неприличным. Только водолазка, старый свитер и спортивные штаны, в которых я приехала из Бруклина, были мне впору.

– Надо тебя одеть, – сказала моя мачеха, и мы поехали в Портленд. Мы ходили по тем же самым магазинам, что и с мадам Дюпон, но доктор Келли предоставила мне самой сделать выбор. Я смущенно поинтересовалась насчет денег. Моя мачеха улыбнулась и сказала, что Харди вернули всю сумму, выплаченную газетой, и я могу не беспокоиться по этому поводу.

Я не знала, что мне взять из одежды, чтобы соответствовать интерьеру дома доктора Келли, но она, видя мои раздумья, посоветовала:

– Возьми то, в чем тебе будет удобно. Только не забывай, что тебе надо хоть одно вечернее платье и то, в чем ты будешь ходить в школу.

Я почти забыла, что в следующем учебном году мне надо будет получить аттестат. Доктор Келли перевела меня в школу в Астории, и так получалось, что в следующем году мне предстояло учиться вместе со своими ровесниками, в классе, где раньше училась Аннабель Мур, сестра Джо.

Джо Харпер… Прошло почти полгода с нашего последнего свидания у гаража Харди. Разлука с ним сначала мучила меня, но постепенно жизнь наполнялась новыми лицами и событиями и воспоминания о нем остались лишь в чувственных ощущениях, которые я хранила в укромных уголках моей памяти.

Когда у меня появился доступ к компьютеру, я долгое время не решалась открыть свой почтовый ящик. Тот, который был для писем Джо.

Еще зимой я была готова уехать к нему в резервацию, жить среди индейцев, спать на голой земле и греться у костра. Мне было безразлично все, только с ним… Я вспомнила это, и частичка души, которую Джо унес с собой, затрепетала где-то вдали от меня. Определенно, это магия. Любовные чары… Нужно ли мне это теперь?

Я хотела посоветоваться с доктором Келли, но она была на работе. И я открыла письма.

«Моя маленькая птичка!» – стояло там, и меня словно окатило горячей волной. Магия вернулась. Я почувствовала трепет, и воспоминания о поцелуях зарделись на моей коже.

50. Дом в лесу

Пока доктор Келли была на работе, я поначалу не знала, чем себя занять. Пробовала рисовать, но не было нужного настроения. Когда на меня обрушивалась брань Вики, или отсутствовали краски, или меня не пускали увидеться с Джо – мне страшно хотелось рисовать. А теперь, в этом сказочном, чуть зеленоватом свете, льющемся из окна, хотелось просто лежать на теплом полу и смотреть в широкий проем. Зеленый цвет листвы успокаивал. Хотелось просто лежать, смотреть, как солнечные лучи пробиваются сквозь листву, и слушать пение птиц. Дом доктора Келли стоял в стороне от дороги, и шум проезжающих автомобилей почти не долетал до него.

Доктор Келли много работала, и я часто была одна. Мы решили, что школу я буду заканчивать в следующем году, а летом смогу поработать, чтобы хоть что-то отложить на колледж. После Бруклина я поняла, что очень хочу учиться. Поработав на разных хозяев, я осознала, что не смогу всю жизнь сидеть за кассой в магазине или чистить рыбу в ресторане. Это был не самый плохой заработок, но мне не нравилась механическая работа. Хотелось чего-то своего, найти свой путь. И в этом мне мог помочь колледж. Доктор Келли принесла множество проспектов и журналов с описанием условий и программ различных колледжей и университетов. Теперь по вечерам мы выбирали, куда пойти учиться и какие баллы мне необходимо еще набрать в следующем году, чтобы получить приличный аттестат. Доктор Келли договорилась в больнице, и через неделю я должна была выйти на работу. Мне предстояло следить за детьми в детской комнате. Как когда-то мама. Я сама выбрала это занятие. Мне казалось, что так я смогу приносить хоть какую-то пользу и почувствовать себя нужной. И так я смогла бы отвлечься от мыслей о Джо.

Теперь письма от него приходили регулярно, хотя и очень редко. Он писал, что заканчивает школу в резервации и будет поступать в университет в Портленде. В каждом его письме было море нежности и любви. Он был рад, что я живу теперь с новой мачехой, но в его письмах чувствовалась досада. Ему не нравилось, что именно Алек Макалистер устроил это. В своих письмах он называл его безликим словом «адвокат», и я понимала, что Джо ревнует. Он был далеко от меня, больше чем пятьсот миль, нас разделяли горы и леса, а Макалистер жил и работал в Портленде – в двух часах езды от дома доктора Келли.

Алек действительно был рядом. Если он не мог приехать, то обязательно звонил. Доктор Келли подарила мне маленький мобильный телефон, и теперь я всегда могла быть на связи и для нее, и для Алека. Но Алек предпочитал приезжать. Почти каждый день, по вечерам. Проводил со мной и доктором Келли около часа, разбирая рекламные издания университетов и колледжей, рассказывая их преимущества или недостатки, пил с нами кофе и уезжал. Иногда мы прогуливались по лесу, недалеко от дома, и разговаривали. С Алеком было интересно. Наши взгляды совпадали, мы любили одинаковые книги и картины, но иногда Алек поражал меня своей откровенностью. Он слишком близко сошелся со мной и так беззаветно доверял, что от этого становилось не по себе. Я не хотела впускать Алека в свою душу, как он впускал меня.

В начале мая Джо написал мне, что сможет приехать на один день, и мы договорились встретиться в Астории. Я надела свое самое лучшее платье и ждала его в торговом центре. Он не узнал меня. Я видела, как он с тревогой обшаривает взглядом толпу людей, рассеянно кивая каким-то знакомым и отмахиваясь от их вопросов, но меня не узнает. Я смотрела на него сквозь толпу, и он вдруг почувствовал мой взгляд. Повернулся и застыл, пораженный.

– Это ты? Софи!

Он больше не мог сказать ни слова, только держал меня за руки и всматривался, как будто увидел впервые в жизни.

– Что-то не так?

– Все не так, – сказал наконец он. – Ты так… повзрослела.

Я взглянула в витрину, в которой мы отражались. Хоть я и вытянулась, но была по-прежнему ниже Джо на целую голову. Только теперь я не выглядела подростком. На глаза мне попалась реклама магазина женской одежды. У девушки на плакате была точно такая же фигура, как у меня, и выглядела она привлекательно. Я смущенно потупилась. Я еще не знала, как себя вести в новом образе.

Джо тоже сильно изменился. Он стал еще шире в плечах и крепче, хотя раньше мне казалось, что крепче уже некуда. Его железные мускулы играли под кожей и были видны даже через футболку. Лицо Джо так же изменилось. Оно похудело, скулы стали острее, черты лица утратили мягкость. Из облика Джо исчезли смущение и застенчивость, в каждом его движении теперь сквозили уверенность и сила.

Мы пошли в кино. Наверное, фильм был не очень интересным, зрителей почти не было. Но и нам было не до фильма. Как только выключили свет, Джо прильнул к моим губам таким жадным и таким долгим поцелуем, что я задохнулась.

– Подожди, – сказала я, не в силах отдышаться. Я уже отвыкла.

– У нас так мало времени, – горячо шептал Джо, покрывая меня поцелуями. – Я так тосковал без тебя.

Внезапно я почувствовала, что и ласки Джо тоже изменились. Они стали более напористыми, откровенными. Это одновременно и пугало меня и привлекало еще больше. От него исходила такая сила и мощь, что казалось, я стою перед бушующим океаном и он в любое мгновение может смести меня. Уничтожить, переломать, погубить…

И мне хотелось этого.

Но фильм закончился и Джо отвез меня домой. Когда мы подъезжали к дому доктора Келли, на площадке парковался черный форд. Из него в своем безупречном костюме вышел Алек Макалистер.

– Адвокат… – прорычал сквозь зубы Джо, и взгляд его окаменел. – Что он делает здесь?

Я пожала плечами.

– Приезжает к доктору Келли.

– Так он псих?

Я засмеялась.

– Это ты – псих. А он помогает нам с Джейн выбрать колледж.

Джо выскочил из машины, едва она остановилась. Я боялась, что он ударит Алека с разбега, как того парня на пристани, но он не стал этого делать. Они говорили о чем-то. Разговор был явно неспокойный, но в драку не перерастал. Когда я подошла, то услышала только конец диалога. Говорил Алек:

– …сядешь в тюрьму на пять лет. И можешь забыть и об университете, и о Софии. Если тебя это устраивает – я готов.

Алек снял часы, положил их через открытое окно на торпеду машины и вновь повернулся к индейцу.

Джо стоял, сжав кулаки, весь красный. Казалось, от него сейчас пойдет пар. Мне была неприятна эта сцена.

– Дураки вы оба, – рассерженно сказала я и пошла к дому.

– Софи!

– Софи!

Крикнули оба одновременно, но я не обернулась. Сладкое волшебство свидания с Джо развеялось. Мне не хотелось общаться ни с ним, ни с Алеком. Я ушла в свою комнату и вышла только умыться, уже переодетая ко сну.

В ванной около зеркала мы столкнулись с доктором Келли. Она была в розовой пижаме с мишками, без косметики и казалась моложе своих лет. Она ничего не стала говорить об инциденте во дворе, только осторожно развернула меня к зеркалу и чуть потянула за рукав сорочки, обнажая шею и плечо. К моему стыду, там были багровые пятна, которые оставил на мне Джо.

– Ты любишь его? – осторожно спросила меня доктор Келли.

Я смущенно опустила глаза.

– Он любит меня.

Доктор Келли покачала головой.

– Его любовь к тебе проявляется чересчур… физиологично. Извини.

– У меня к нему чувства….

– Хорошо, если так. – Сказала доктор Келли. – Только не надо путать чувства и чувственность. Я не хочу, чтобы ты заблудилась в этом мире.

– Каком мире?

Я подняла на нее глаза. Через зеркало смотреть было не так стыдно.

– В мире чувственности, – сказала она и поправила мою сорочку так, что синяков не стало видно.

Я много думала перед сном. Неужели доктор Келли права? И все, что я испытываю к Джо – это только буйство моих гормонов? Ведь до того, как я поцеловала его, тогда, у Марианны, мы все время ссорились и спорили. Да и теперь мы разговариваем мало. Как понять: люблю я его или нет?

Я помучалась всю ночь, а утром позвонила Алеку.

– Ты, кажется, хотел показать мне горы? Твое предложение в силе?

51. В горах

Алек увез меня в Тимберлейк.

Он оказался тысячу раз прав: такой красоты я не видела никогда в жизни. Когда мы поднялись на вершину и я смогла оглядеться вокруг, я просто задохнулась от восторга:

– Алек, как красиво! Это же застывший океан!

Вершины были в снегу словно гребни волн в белой пене.

Я смотрела и смотрела, и не могла насытиться этим зрелищем. А воздух был так прозрачен и чист, что казалось, можно вдохнуть его чуть больше – и оторвешься от земли и медленно-медленно полетишь в это яркое, нереально прозрачное небо. Солнце страшно слепило глаза. Такого яркого солнца не было даже на экваторе. А может быть, дело было в снеге. Последний раз так много снега я видела только на Аляске. Но там было мало ясных дней. Все больше туман.

Алек протянул мне очки:

– И не снимай их, если не хочешь проблем.

В очках солнце было не таким резким, но и все предметы вокруг поменяли свой цвет: стали более насыщенными и яркими.

Мы взяли лыжи и поднялись на подъемнике еще выше.

– Я не умею, – сказала я.

– У тебя будет инструктор, – подбодрил меня Алек. – Но если не хочешь учиться, можешь просто погулять. Посмотришь, как я выделываюсь.

– А ты хорошо катаешься?

– Увидишь, – усмехнулся Алек.

Он и правда «выделывался» великолепно. Мы зашли на одну горку, и Алек показал мне, что такое фристайл. Он разгонялся, отрывался от трамплина, скрещивал лыжи и крутился в воздухе. У меня дух захватывало от этого зрелища. И в этот момент, в воздухе, он не казался длинным или нескладным. В своей алой куртке, раскрасневшийся от движения, Алек мне казался даже красивым.

После пятого или шестого спуска к нам на лыжах подкатила веселая компания.

– Хай! Да это же наш Горец!

– Привет!

– Алоха, Алек!

Они все были развязными, но очень милыми. И говорили все одновременно.

– Привет, парни? Катаетесь?

– А как же?!

– Закрытие сезона.

– А это твоя подружка?

Я засмеялась.

– Вообще-то нет!

– Вау, парни, она свободна!

– Попробуй только! Голову откручу, – спокойно сказал Алек, и парень рухнул на колени, протягивая руки в шуточной мольбе:

– Пожалуйста! Не убивай меня, Дункан Маклауд!

– Парни, да у него серьезно!

– Еще как.

– Тогда хоть представь нас своей… э… неподружке.

– Это Софи Бертон, художница, – представил Алек. – И она мой друг.

Он посмотрел мне в глаза долгим внимательным взглядом и взял за руку. Потом повернулся к друзьям.

– А это бездельники и прожигатели жизни. По крайней мере, хотят такими казаться.

Он представил всех, но я не запомнила имен, только прозвища: Хохмач, Мороз, Санта и Кайман.

Я поинтересовалась, откуда такие прозвища. Парни наперебой стали рассказывать, что Санту назвали так потому, что он пробовал прыгать на лыжах с крыши на крышу и как-то раз провалился в трубу. Хохмач, понятное дело, все время хохмит. А Мороз – отморозил себе кое-что, когда шесть часов катался в горах.

– Это было ухо! – оправдывался Мороз, но его слова тонули в общем хохоте.

– А Горец? – спросила я.

Парни переглянулись.

– Ну, так Дункан Маклауд, тоже шотландец. С мечом. Ты что кино не смотрела про бессмертных? Еще и сериал по телику крутили.

Я виновато улыбнулась:

– У меня не было телевизора.

– Гонишь!

Я пожала плечами:

– Так вышло.

– Спуститесь с нами?

Алек с сожалением глянул на меня.

– София впервые в горах и не умеет стоять на лыжах.

Я вытащила свою руку из его и сказала:

– Иди с ними, Алек, а я позанимаюсь с инструктором.

На лице Алека отразилось сомнение.

– Да брось, – сказала я. – Прокатись с друзьями, а вечером поделимся впечатлениями.

– Тогда в пять встретимся в ресторане. Я заказал нам ужин, – сказал Алек.

– О! Романтический ужин! – встрял Хохмач.

– Ключевое слово «ужин», – подал голос Санта.

– Ключевое слово «нам», – подхватил эстафету Кайман.

– Похоже, вы забыли слово «приватность», парни, – с досадой поморщился Алек.

– Пригласи их, Алек, – смеясь сказала я. – Будет весело.

– Спасибо, мамочка! – пискнул Хохмач, но Алек одернул его:

– Держи границы, Стэн!

Хохмач мгновенно сделал пристойное лицо, наклонил голову и церемонно произнес:

– Благодарю, мэм! Мы принимаем ваше предложение.

Потом хлопнул Алека по плечу:

– Полетели, Горец!

Алек обреченно вздохнул, но улыбнулся мне.

– Вот балбесы! Мы не долго, Софи. Я надеюсь, ты не успеешь заскучать.

Скучать мне не пришлось. Инструктор гонял меня по горе до самого вечера. Я едва успела принять душ и переодеться к ужину.

Ужин был великолепен! И дело было вовсе не в еде. В ресторане не оказалось рыбы, и я ковыряла салат и курицу. Но за столом царила такая живая атмосфера, что я насыщалась ей больше, чем пищей. Внезапно вспомнился роман Ремарка, и я почувствовала себя Пат. Только вот умирать в таком горном великолепии совсем не хотелось.

Оказалось, что Алек и Стэн учились вместе в Гарварде, а Санта и Кайман – балбесы местного разлива.

– Почему Кайман? – спросила я. – Потому, что зеленый?

Парни засмеялись. На Каймане утром была зеленая куртка.

– Потому что живет на Кайман-Лайн, в штате Вашингтон.

– Эй, Горец, почему твоя девушка ничего не пьет? – спросил Санта.

Я ответила за Алека.

– Потому, что девушка – несовершеннолетняя.

Про то, что я не его девушка, я не стала упоминать в этот раз.

– Да? – удивился Хохмач. – А выглядишь такой… – он выразительно провел руками по воздуху, – …совершенной.

– Стен… – Алек начал закипать. На его скулах заиграли желваки.

– «Совершеннолетней» я хотел сказать! – быстро выпалил Хохмач и спрятал руки под стол. За весь вечер он к моей персоне больше не прикасался и шутил по другим поводам.

Они все были взрослыми, старше меня лет на семь-восемь, но с ними я чувствовала себя на равных.

Странно, в этой компании я совсем забыла о Джо.

В ресторане мы засиделись до полуночи. Я не заметила, как Кайман ушел и мы остались за столом вчетвером. Как у Ремарка…

Хохмач и Санта пили какое-то вино и бурно обсуждали его достоинства. При этом Санта налегал на закуску и не пьянел. Алек не пил вина и почти ничего не ел. Он смотрел на меня, не отводя глаз, и я понимала, что близится объяснение. Оно прямо висело в воздухе.

– Прогуляемся? – тихо предложил Алек. Я кивнула. Мне хотелось уже побыть в тишине. Между тем во мне нарастало напряжение. Я не знала, что сказать Алеку, какими словами объяснить, что я люблю другого. А может, я просто выдумала себе все? И Алек не собирается ничего говорить?

Я тихонько вышла из-за стола и пошла к выходу, краем глаза заметив, как Алек торопливо вытаскивает из бумажника купюры и, не считая, бросает их на стол.

На воздухе было сказочно! От снега шло волшебное сияние, которое придавало всему пейзажу еще большую торжественность.

Алек взял меня за руку.

«Пусть, – подумала я. – За руку – можно».

Сдержанность Алека нравилась мне. В его присутствии я чувствовала себя уверенно, в его словах не было двойного дна, как у Джо.

Я вспомнила Джо и вздрогнула. Алек расценил мою дрожь иначе.

– Замерзла? – участливо спросил он.

Я бы отдала все на свете, чтобы здесь был Джо и чтобы он так заботился обо мне.

– Нет, – сказала я. – Непривычно. Эти горы… Я никогда не ночевала в горах.

– Все когда-то бывает в первый раз, – сказал Алек, и его рука, державшая мою, дрогнула. Я подняла на него глаза. Алек стоял так близко, что я видела каждую черту его лица, даже в этом обманном, неясном мерцании.

– Тебе понравилось кататься на лыжах? – спросил он.

– Да, улыбнулась я. – Мне вообще нравится все новое. Только все тело болит.

– Это только первый раз, – засмеялся Алек. – Поверь, завтра будет еще хуже.

Он вдруг осекся и сглотнул, словно у него пересохло во рту.

– Я так рад… что тебе понравилось… кататься, – сказал он, а мне вдруг подумалось, что он хочет сказать совсем другое.

Он поднес мою руку к своим губам и стал осторожно целовать кончики пальцев.

Только этого мне не хватало! Я не знала, как мне реагировать на это. Его действия были вполне приличными и между тем такими интимными, что я пришла в замешательство. Я покраснела, казалось, до самых кончиков этих пальцев.

– Пожалуйста, Алек, не надо, – сказала я. – Это уже чересчур.

– Я люблю тебя, Софи! Всем телом и всей душой. Ты – как солнце, ты заполняешь всего меня…

Я вдруг вспомнила рассказы Марианны, которые прежде пропускала мимо ушей, и несколько интимных моментов их свиданий и отвернулась. Мне стоило большого труда ответить Алеку:

– Точно такие же слова ты говорил ей, – я неопределенно махнула рукой куда-то в сторону, но Алек все понял.

– Да. Но я тогда не знал, что на свете существуют такие девушки, как ты. Ты – нереальная. Ты – счастье мое. Моя богиня. Софи!

Алек поймал вторую мою руку и склонился над ней. Я почувствовала легкие прикосновения его губ.

Я оцепенела, но голова у меня лихорадочно работала, перебирая возможные варианты.

«Отказать? Но ведь он ничего не просит!»

«Забрать руки? Но ведь он не делает ничего предосудительного и даже расстояние между нами не уменьшилось.»

«Убежать? Это будет верх неприличия. Нормальные девушки так не поступают.»

«А как поступают? Что мне сказать ему?»

Я бы точно в этой ситуации поступила глупо, но тут на мое счастье из ресторана вывалились в обнимку Санта и Хохмач. Хохмач был так пьян, что постоянно норовил упасть. Санта держался на ногах увереннее, но запах алкоголя, исходящий от них, разносился далеко вокруг.

– Куда мне теперь девать это тело? – спросил Санта, указывая на приятеля, – он ведь сам не доедет.

Санта икнул:

– Простите, Софи, я тоже перебрал.

Я взглянула на Алека. Он раздраженно достал из кармана ключ, сунул его Санте.

– Веди его в мой номер, ложитесь спать.

– А ты? Придешь? – очнулся вдруг Хохмач.

– Тебя уложить? – неожиданно огрызнулся Алек, а Санта подхватил приятеля и произнес миролюбиво.

– Успокойся, Горец, я сам его уложу.

Санта и Хохмач побрели, пошатываясь, к гостинице, а мы смотрели им вслед, пока они не скрылись из глаз.

– Глупо получилось, – сказал Алек, когда мы остались одни. – Эти балбесы все испортили.

– А мне кажется, если бы не они, было бы только хуже, – честно сказала я.

– Почему? – удивился Алек.

– Очень просто: ты бы добивался от меня положительного ответа прямо сейчас. Потом захотел бы поцеловать и получил в лоб. Вся романтика – насмарку. Ты хотел такого развития событий?

– Нет, – тихо засмеялся Алек. – Пусть лучше будет романтика. А ты всегда дерешься с теми, кто тебя целует?

Я пожала плечами.

– Бывает. Если целует, когда я не желаю.

– А у тебя бывает желание целоваться? – спросил Алек еще тише.

«Бывает, но не с тобой», – мелькнуло у меня в голове, но я сказала:

– Я еще маленькая для этого. Не забывай, что я еще ребенок.

– Да. Самый чудный ребенок на свете! – выдохнул Алек.

На следующее утро я проснулась рано, оделась и сразу вышла на воздух. Солнце еще не взошло, но его присутствие чувствовалось: верхушки гор уже были вызолочены лучами. В низинах, куда не проникал свет, снег был чуть фиолетовый, с глубокими синими тенями.

Во мне проснулась какая-то отчаянная бесшабашность.

«Я хочу туда, на самую высокую вершину. Высоко-высоко, навстречу солнцу!»

Я подхватила лыжи и побежала к подъемнику. Скорее, пока долины еще во тьме!

Подъемник работал. Уже на нем, поднимаясь вверх, я испытала эйфорию полета. И еще я увидела солнце! Оно так больно резануло по глазам, что я зажмурилась и отругала себя за то, что забыла взять солнцезащитные очки.

Солнце заливало золотом склоны и трассы, наполнило светом долины и ущелья. Я видела это все с вершины, и мне хотелось петь от восторга. В голове у меня звучала «Ода к радости» – любимая папина мелодия.

Когда эйфория прошла, я стала думать о том, как же мне спуститься. С инструктором мы катались с пологих склонов на небольшой скорости. У меня получалось хорошо, но на большой склон он не рекомендовал подниматься, говорил, что нужны еще тренировки. Конечно, можно спуститься на подъемнике, но это стыдно. И Алек и его приятели катались так легко, выделывая фортели на огромной скорости. Неужели у меня так не получится? После вчерашних занятий тело болело, но к этой боли примешивалось тянущее желание расправить затекшие мышцы и снова загрузить их работой.

«Спущусь совсем немного, – подумала я. – Потом остановлюсь». Гасить скорость и останавливаться инструктор научил меня в первую очередь.

Я оттолкнулась и сразу полетела. Это ощущение было настолько непередаваемым, что я забыла обо всем на свете. Когда скорость стала такой, что восторг сменился страхом, я попыталась повернуть лыжи, как меня учил инструктор, и затормозить. Это оказалось так тяжело, что после пяти или семи раз я выдохлась и перестала. Скорость все нарастала. Я поняла, что если я не остановлюсь сейчас, то следующая остановка станет для меня последней. Что произошло дальше, я не поняла. Лыжи не слушались меня, я летела по трассе, еле уворачиваясь от редких деревьев. Солнце слепило так, что я почти ничего не видела. И вдруг я взлетела, словно из меня вынули душу. На трассе оказался трамплин. Меня несколько раз перевернуло в воздухе, я подумала:

«Господи, как же глупо! Прости…»