Текст книги "Почти непридуманные истории для взрослых"

Голландские дедушки

На первой квартире в Амстердаме у нас были соседи через стенку – дедушки, которые вместе живут уже 40 лет. Одному 84, высокий красивый голландец с копной седых волос. Его партнер на пять лет моложе. Оба модно и спортивно одеваются, ходят в спортзал, ездят на велосипедах и покупают друг другу цветы. Это очень трогательно.

С дедушками я часто пересекалась то в лифте, то возле дома, то в магазине. Мы говорили про погоду, про ветер, дождь, жару, пыль от ремонта в подъезде. Иногда красивый дедушка рассказывал мне что-нибудь из своей жизни.

Однажды мы с моим восьмилетним сыном Мишей ехали с дедушкой в лифте. Миша был не в настроении – я не разрешила ему поехать в гости к другу. Идея поиграть у детей сложилась стихийно, и в наши семейные планы она не входила. Мы хотели поужинать всей семьей. Всю дорогу из школы Миша ныл, хлопал дверью машины, показывая, как он расстроен и зол на меня.

Дедушка вошел в лифт, наклонился, как Гулливер, к маленькому и мрачному лилипуту:

– Что случилось? Как дела?

– Плохо, – сказал Миша.

Ну и я рассказала всю историю. И еще добавила, что очень желаю, чтобы в его жизни самая страшная проблема и трагедия была не пойти к другу играть в майнкрафт.

А дедушка улыбнулся и сказал:

– Это правильно! Нам не так повезло. У меня в 12 лет была одна проблема, затянувшаяся на два с половиной года. И она называлась Бухенвальд.

– Как? Как такое возможно? Вы же голландец! За что?!

– У моих родителей была большая ферма. И во время войны родители помогали евреям. Они знали, что это не приветствуется. И нас всех забрали вместе с евреями. Я и две мои сестры выжили, а два брата умерли там.

Про родителей я не спросила. Дедушка разволновался, и возле моей двери мы попрощались. Кстати, Эльза моя всегда говорила: «Друзей мы выбираем сами, соседей нам посылает Бог, а-ха-ха-ха…» – и заразительно смеялась.

Про то, как у нас готовится праздничный ужин

Так мило, когда мужчина умеет делать что-нибудь по дому. А когда он еще и умеет готовить, это высший пилотаж. Уже за одно это ему можно простить половину недостатков. Но есть один нюанс. Мужчины всё видят глобально, оставляя детали для женщины. То есть фактически всё! А именно уборку.

31 декабря. Захожу на кухню и вижу такую картину: весь пол по кругу в масляных пятнах. И масляные дорожки по всей комнате и вокруг стола. И дорожка из пятен тянется в коридор к туалету. Полплиты залито жиром, другая половина в пригоревших коричневых кругах. Из духовки вырывается праздничный дым. Кухня и комната в сером тумане. Запах, как на кухне во вьетнамском ресторане. Раковина забита мусором. Стены вокруг раковины забрызганы томатным соусом, кое-где зелень. Собака подъедает с пола картофельные и чесночные очистки. Возле мусорного ведра – раздавленная помидорка. Ну не попал, с кем не бывает.

Такое ощущение, что тут были реальные разборки! И мочили врага тем, что под руку попадалось, включая ни в чем не повинный цукини.

– Масло на полу почему?! – ору я.

То есть он пролил масло сначала на плите, потом, пока нес блюдо в духовку, оно капало, потом походил по нему к столу, в туалет, к одному окошку, к другому, посмотреть, не идет ли дождик. А не проще было уже лечь в это масло и лежать тихонько?

В комнате все пропахло дымом, включая мое пальто, собаку и новогоднюю елку.

Праздничный ужин вылился в часовую уборку. И кто все мыл? Правильно. Потому что когда мужчина в доме готовит, то женщина убирает, чтобы по справедливости.

Хорошо, что такая готовка у нас раз в году!

О нетрадиционной медицине тети Клары, или Пей мочу – не доверяй врачу

Для начала вступление, или как мы к этому пришли. Моя мама в детстве мечтала стать врачом. В двенадцать ее сразила ангина, которую тогда плохо лечили, это был практически смертельный диагноз. Лежала без сознания пару дней, гробик ей уже приготовили. Но она выжила и поэтому, видимо, захотела стать врачом.

Математика и химия были ее фаворитами. Поступала в фармацевтический, но с двумя пятерками и двумя четверками не прошла по конкурсу. Подала в медицинский, но и тут не получилось. И жизнь сложилась так, что она стала финансистом и управленцем высшего звена в одном из министерств СССР.

Но детские мечты тоже нужно как-то реализовывать. И ей несказанно повезло – у нее родились дети. А болеют дети часто. Это я вас подвожу к тому факту, что на мне с братом ставили различные эксперименты а-ля домашней медицины от нашей мамы.

Но брата маленьким я не помню, потому что он на 10 лет старше, а вот себя помню хорошо. Банки раз в месяц, горчичники, капустный лист с медом на грудь, солевые ванночки, купание в череде, толченая сера, которую я пила от чего-то там, кажется, от ячменя.

Мама активно вовлекала отца в целительство, и, помню, он притащил самопальный аппарат живой и мертвой воды. С электродами и фильтром из мешковины. Эти жидкости производят с помощью электролиза обычной воды, причем кислую воду, которая собирается у положительно заряженного анода, называют «мертвой», а щелочную (концентрирующуюся около отрицательного катода) – «живой». Этим мне лечили горло. Сначала надо было полоскать его мертвой, потом живой водицей.

Бородавку мне долго и упорно сводили чистотелом. Скажу по секрету, это просто желтенькая жидкость из стебля, эффект от которой – нулевой. А потом завязывали красной ниточкой, которую надо было выбросить на перекрестке. Тоже сомнительное занятие. Лишай посыпали пеплом жженой газеты, пока он не увеличился в два раза и пришлось обращаться к врачу.

Понос лечили вареньем из молодых грецких орехов, его закрепительный эффект никак не проявился.

А каким методом мне лечили глисты! Эстеты, листайте дальше. Для любопытных расскажу: есть селедку весь день и не пить, а потом сидеть на горшке с молоком. Якобы эти твари должны спуститься попить.

Случались месяцы волшебных чисток чесноком, настоянным на молоке. А чего стоит чудотворный рецепт водки, настоянной на перегородках грецких орехов, как бы помогающий практически от всего? Помню, как-то полезла в шкаф, а там что-то черное и страшное в жидкости плавает… Оказалось, цветки лилий в водке.

– Не может быть, – говорю. – Я никогда не покупаю лилии, у меня от их запаха аллергия. Где ты их нашла?

– А тебе на рождение Миши кто-то принес.

С того момента прошло года три.

Мама любит передачи про здоровье, стенографирует симптомы и диагнозы, рецепты Малышевой и доктора Мясникова. Тревожный голос ведущего, вещающего про цирроз печени и простатит, напоминает мне криминальные сводки российского телевидения.

Вчера рассказываю своей подружке, а она:

– Ты мне даже не говори, моя мама точно такая же. Засунула себе глубоко в ухо маленькую дольку чеснока, не достать. Лор, увидев эту картину, сказал ей: «Женщина, у меня инструментов таких нет, будем ждать весны».

– Как весны?!

– Да, будем ждать, когда прорастет, а потом вытащим за стебель.

Она, естественно, в слезы.

Доктору зачет. Я бы на его месте не говорила, что это шутка.

Берегите себя и не лечите недержание зеленкой.

Секреты голландской медицины

Последние несколько лет я живу в Голландии. За это время я привыкла к особенностям их культуры, транспорта и медицины. Но в первые месяцы в Голландии было все не очень понятно.

Тут обычно к доктору идут тогда, когда приходится уже ползти, по пути теряя конечности. До этого к врачу не обращаются, само пройдет. Чтобы попасть к специалисту, когда ты новый человек в Голландии, нужно сначала зарегистрироваться в организации, которая подбирает тебе семейного доктора по месту прописки. После прохождения всех регистрационных процедур меня записали к доктору Ван Раалте. Гуглю – симпатичный молодой человек лет 25. А мне надо срочно. Я как-то неудачно расковыряла прыщик в довольно странном месте, на животе. Потом плавала в бассейне и, видимо, занесла инфекцию. Болит, растет, расползается. Невесело.

Иду в клинику. Меня встречает не молодой симпатичный, а дедушка, нечто среднее между Вуди Алленом и Эйнштейном. Взлохмаченный, со слегка отрешенным взглядом, в помятой рубашке цвета хаки. И он мне с ходу, видя мое удивление:

– Вообще-то доктор мой сын, но он в отпуске. Но я тоже когда-то работал доктором. Вы по такому-то адресу живете?

– Да.

А он, подмигивая (или это мог быть просто тик):

– Я ваш сосед.

– Ой, ну надо же!

Я дико извиняюсь за шум от ремонта. И конечно, предпочтительнее знакомиться с соседями, принеся тортик и бутылку, а мне тут надо футболку задирать и нарывом хвастаться. Он пожимает плечами. Что бы это значило? Показываю ему мой нарыв. Он выписывает антибиотики на 10 дней.

Ну и чтобы все выяснить, раз я уже тут, прошу посоветовать мне специалистов – окулиста, гинеколога и других.

– А зачем? – спрашивает он. – Какие проблемы? Вам тут не Америка, у нас все делает семейный врач. Ложитесь на кушетку, все сейчас посмотрим, мазок возьмем.

– Нет, спасибо, – говорю.

Иду домой, пью антибиотики десять дней. Они не помогают, место «пулевого ранения» размером с перепелиное яйцо синего цвета выглядит неважно. Подозреваю, что у меня под кожей живет кто-то «чужой», элиан – боль адская. От антибиотиков покрываюсь сыпью и чешусь. Снова иду к Вуди Аллену/ Эйнштейну.

Он говорит:

– Антибиотики не помогают, надо разрезать.

– Согласна, направьте меня в больничку, – прошу я.

– Да я сам сейчас все сделаю, – заявляет он.

Объясняю ему, что у меня с детства повышенная чувствительность кожи и абсолютная непереносимость боли, могу, мол, откинуться в обморок.

– Не боись, – говорит, – я обезболю.

Ложусь на кушетку в его подсобке, он открывает шкаф, а там (о, чудо!) – целых два шприца. Берет дрожащими руками один из них с толстой иголкой и, не помыв руки, не смазав спиртом, просто задирает мою футболку и всаживает иглу мне в «пулю».

От болевого шока я начинаю истерично орать по-русски «что вы делаете??!! перестаньте! мама! вы с ума сошли?!» и ругаться матом. Он, естественно, не понимает, поэтому никак не реагирует на мои крики. А возможно, он глуховат или ему нравится сам процесс и он не препятствует моему самовыражению. Потом он берет нож, таким бумажные конверты вскрывают, и делает надрез.

– Что вы делаете?! Сейчас же кровь будет хлестать, дайте я хоть брюки спущу и футболку сниму! – взмолилась я.

– Не надо, я прикрою, – и обкладывает меня бумажными серыми салфетками, которыми руки в общественных туалетах вытирают. Этой же салфеткой он вытирает рану, выдавливает «элиана» и заклеивает пластырем.

– А обработать? А помазать? – плачу я.

– Не надо, – говорит добрый дедушка. – Три раза в день промывайте душем, – и выписывает мне какой-то рецепт.

«Ну хоть что-то», – думаю я и иду в аптеку. И мне там… дают пять пластырей. Он выписал мне рецепт на пять пластырей, понимаете! Я не шучу. На коробке улыбается чернокожий мускулистый садовник с газонокосилкой, которой он, видимо, поранил ногу. Вечером дома у меня начинается истерика. Я выпиваю два стакана польской «Зубровки», и меня она не берет. Закрываю глаза, а перед моим мысленным взором возникает доктор Менгеле из Освенцима, и я плачу, вспоминая жертв холокоста.

На следующий день место «ранения» и издевательства «доктора Менгеле» становится фиолетово-бордовым, боль усиливается. Еду в больницу в отделение скорой помощи. Плачу там, но уже больше для того, чтобы приняли. На фоне истекающих кровью раненых велосипедистов, детей с рвотой и теряющих сознание бабушек я выглядела существенно лучше. Через час меня встречает поджарая заветренная фрау, на вид – килограмм сорок, и ведет в кабинет.

– Ваш доктор не дорезал, – говорит она.

У меня подкашиваются ноги.

– Не бойтесь, я обезболю.

Дальше повторяется все то же самое, только игла тоньше (уже что-то!), но анестетика явно сэкономила. Ору тише, вцепилась в костлявую ручонку, оставила ей синяк. И все. Опять ничем не обрабатывала, только заклеила пластырем.

– А помазать?! – спрашиваю я.

– Душем промывайте три раза в день.

– А дырка? Как-то ее потом зашить надо?

– Нет, не надо, сама затянется.

Я себя чувствовала тогда как парень из американских фильмов, который сбежал из тюрьмы, его ранили, а он не может в больничку, потому что его застукают. Парниша находит ветеринара на пенсии, который достает пулю. На бензоколонке в магазине покупает водку и пластыри. Заливает рану, заклеивает и дальше бежит…

За три года я доктора простила, хотя уродливый шрам и остался (подумаешь, кто там смотрит на мой живот!). Почти никогда уже он не заменяет своего сына. Историю с моей «пулей» он, вероятно, уже забыл. Мы здороваемся, иногда вместе гуляем с собаками.

Средство от храпа

У меня храпит муж. И это нормально. Я тоже храплю, правда, не так зверски, мне кажется. Но это не точно, потому что я в это время сплю и себя не контролирую.

В Голландии сном занимаются со всей серьезностью.

Чтобы затащить мужа в Центр сна, я решила на своем примере показать, что тут ничего страшного, подумаешь, пару электродов нацепят, зато потом выпишут вставную челюсть или свистульки в нос, и храп как рукой снимет.

Первым делом я пошла в этот Центр. Там меня протестировали на уровень стресса, задали несколько наводящих вопросов о том, как я узнала, что я храплю, во сколько я иду спать и нет ли у меня депрессии. А также проверили, на месте ли гланды. И дальше мне сказали, что клиника, в которой спят, переполнена, поэтому тестировать меня будут на дому, придет медсестра с аппаратом для сна. Мы зафиксировали дату прихода медсестры, и я благополучно об этой истории забыла.

Через месяц неожиданно для меня пришел человек из Центра. Высокий, красивый, лет двадцати восьми, в руках черный чемоданчик. И попросил переодеться в пижаму. Хорошее начало, подумала я, у меня нет ни одной пижамы. А когда он вывалил из черного чемоданчика плеер, провода, ремни (!), изоленту (!!), наждачку (!!!), вазелин (!!!!) и клей (?!!), я подумала, что вечер будет не томным вообще.

Я начала нервно смеяться. Он в ответ скромно хихикать. С каждым электродом я смеялась громче, а он приговаривал: «Это еще не всё!». Сначала поверх сись он затянул ремень. Дышать стало сложнее. На талию он повесил плеер, что логично, и тоже затянул. Один провод от плеера он предложил мне самой продеть через трусы вниз к коленке. Спрашиваю:

– Так? – и показываю ему краешек оранжевых трусов (наконец-то их кто-то увидел! А то уже третий год ношу красивое белье, и никто никак не оценит) и продеваю провода.

– Хут! (что значит по-голландски «зашибись!») – сказал медбрат, но, подозреваю, это не про оранжевые трусы, а про мою ловкость продевать через них электроды.

– А сейчас на лицо, – подмигнул он (звучало прям как из тематического фильма), – но чтобы они приклеились, придется лицо чуток побрить.

– Как – побрить? – неуверенно промямлила я, а молодой человек взял наждачку и потер мне щеки. Туда же на присоске прилепил электрод.

– А теперь на средний палец, – и надел на него резиновую кастрюльку с проводом, который тоже протянул к плееру.

– А теперь на лоб (наждачка, электрод, скотч, йя, йя, fantastisch).

– А вот эти за уши. Но хочу сразу предупредить, к голове я должен их приклеить клеем, – он открыл тюбик и приклеил четыре электрода к голове.

– На лысую голову, конечно, легче клеить и снимать легче, а так как у вас есть волосы, вам придется завтра потрудиться, – сказал медбрат не без удовольствия.

И вишенка на торте – две трубки в нос, в каждую ноздрю!

А дальше он рассказал, что утром всю эту конструкцию я должна буду снять сама и замочить электроды в горячей воде. С этим проблем нет. Вопрос самый главный: как можно со всем этим заснуть?! С переносным IT department[19]19
  Отдел информационных технологий.


[Закрыть]на теле. С плеером на животе, с перетянутой ремнем грудью, трубками в носу и проводами на руках, ногах, на лице, шее и на голове. И постараться, чтобы ни один электрод не отошел (он приклеил мне клеем его к волосам, куда он отойдет!).

Но это не конец истории.

Приходит домой муж, собственно, ради кого я наводила всю эту красоту. Видит меня такую космическую, не говорит ни слова, проходит мимо со словами:

– Почему в огороде свет везде горит?

– А ты ничего не замечаешь во мне? – спросила я с надеждой в голосе.

И он пожал плечами. Просто пожал плечами.

Не делайте, я вас умоляю, добрые дела людям, если вас об этом не просят, даже если вы искренне хотите человеку помочь.

– Видишь, – говорю я, – ничего страшного, просто пара проводов. А потом тебе так сделаем, правда?

А он:

– Не-а, мне не надо, меня мой храп не беспокоит.

Бинго.

Говорю этому медбрату:

– Классная у вас работа. Можно посмеяться.

– Обычно нет, потому что мои клиенты старые, тучные и невеселые. А еще я знаю одно хорошее слово по-русски – «да», и два матерных.

Он сказал их, кстати, без акцента.

Чуть позже в этот же вечер позвонили в дверь, доставка пиццы. И муж такой:

– А что ты не открываешь?

Он меня спросил, почему я не открываю? Нормально?! Приблизительно такой же дебильный вопрос я задала медбрату до того, как он достал из чемоданчика провода.

Я спросила:

– А можно мне за рулем будет ездить?

Он хихикнул и сказал, что технически можно, но «вам из дому выходить не захочется». Он оказался прав.

Трудности перевода

Лет десять тому назад мы сидели с подружками в женевском кафе и вспоминали советское детство и юность. Каждая из нас когда-то уехала за границу. И все мы когда-то учили язык почти с нуля. Недавно я попросила друзей пополнить мою коллекцию рассказов о трудностях перевода. Писем пришло много, некоторые из них особенно хороши.

В возрасте, когда тебе уже за тридцать, постигать науку иностранного языка непросто. А когда язык, к примеру, финский, сложнее вдвойне. Ленка уехала в Финляндию несколько лет назад. Первые месяцы в стране были самыми продуктивными в области изучения языка. Вот ее истории.

«У моей дочки завелись вши, из школы принесла. В ту пору я говорила по-фински плохо. Нужно было сходить в аптеку и попросить шампунь от вшей. Просто. Но когда ты не говоришь на языке Йоулупукки, миссия кажется почти невыполнимой.

Мне сказали, что финны очень дружелюбный и болтливый народ. Главное говорить “йо”, что значит “да”. Тогда они видят, что ты их понимаешь, йо, йо.

Захожу в аптеку и говорю примерно так:

– У моей дочери… в голове… не комары… не мухи… не жуки… и… не бабочки… Мне надо что-то… чтоб убить плохих животных…

По-моему, аптекарь подумала, что и мне надо лечиться. Я так и ушла домой ни с чем. Вечером нашла в словаре слово “вши”. И утром пришла в эту же аптеку снова.

Говорю:

– У моей дочери вши.

Аптекарь меня поняла сразу, и я тут же расслабилась. Вдруг она выходит из подсобки и начинает мне задавать какие-то наводящие вопросы. Я ничего не понимаю, но отвечаю с умным видом: йо, йо…

Потом она спросила, сколько дочери лет. Отвечаю: пять. Аптекарша смотрит на меня в ужасе и впадает в ступор. Я, естественно, ничего не понимаю. Вроде ничего такого не сказала… Оказалось позже, что она, прежде чем спросить сколько лет моей дочери, поинтересовалась:

– У нее вши лобковые?

И я согласно закивала: йо… йо…

Второй случай произошел в цветочном магазине. У моей знакомой скоропостижно умер муж.

Я пришла в цветочный и стала объяснять, что мне нужен букет на похороны мужчины. Вроде просто. Но финны, как я уже говорила, любят поболтать. Сочувствующим голосом продавщица меня спрашивает:

– Такой молодой… Отчего же он умер?

Хаотично соображаю, как может быть рак мозга по-фински. По идее, в английском, французском – это то же самое, что рак морской. И я выуживаю из памяти слово “рак” на финском, благополучно путаю его со словом “креветка” и отвечаю примерно так:

– У него на голове была креветка.

Продавщица смотрит на меня с ужасом:

– Она что, его укусила?!»

* * *

Мой бывший муж рассказывал, как он, будучи моряком на Черноморском флоте, хвастался знанием английского, заходя в иностранные порты.

На дворе стоял 1991 год. Средняя зарплата моряка в ту пору была 100 долларов. На эти деньги нужно было купить всем родственникам, подружкам, жене, детям джинсы, жвачек и хотя бы одно платье с люрексом. И умудриться еще отложить денег, чтоб прожить до следующего рейса. И вот, говорит он, заходим мы в итальянский порт. Там аптека красивая. Заваливаем туда компанией из шести одесских моряков, все в форме.

Парни на меня смотрят выжидающе, мол, давай, показывай класс (я единственный в английской спецшколе учился). А что, спрашиваю, просить будем? Что-нибудь эдакого, говорят приятели, типа крема от веснушек. Я не знал, как веснушки по-английски. И начинаю примерно так:

– Я хочу купить крем для лица и носа от солнечных точек.

Молоденькая аптекарша смотрит на меня, слушает, но вижу, что не понимает.

– Моменто, синьори, – говорит она и отходит в подсобку.

Дальше происходит длинный диалог между ней и боссом. Приходит босс и спрашивает меня, говорю ли я по-итальянски?

– Инглиш, – говорю, машу руками, как делают они, показываю на солнце, потом на лицо.

– А-а-а, – говорит аптекарша.

– А-а-а-а, – говорит ее босс, и они оба удаляются в подсобку.

Аптекарша несет крем… От солнечных ожогов.

– Но, но, сэнк ю, нот зис. Мэни мэни браун поинтс. Ноуз, фэйс. Бикоз оф сан. Андэрстэнд?

Аптекарша смотрит на меня. В глазах пустота. Уходит в подсобку, опять с боссом долго что-то обсуждают. Выносит крем высокой защиты от солнца во время занятий горнолыжным спортом.

– Ноу, – говорю.

Затем она предлагает мне крем от угревой сыпи, от диатеза у детей и от гиперпигментации у беременных женщин. Как привередливый клиент, рассматриваю тюбики, читаю инструкции, практически ни хрена не понимаю и качаю головой:

– Ноу, нот зис.

И тут один мой приятель достает коробку с карандашами (детям купил). На, говорит, нарисуй, что нам надо. Я рисую девушку (как могу) с рыжими волосами и веснушки на ее лице.

– А-а-а-а-а… – радостно восклицает аптекарша, убегает в подсобку и приносит малюсенький тюбик, крем от веснушек.

– Сэнк ю. Зис из вот ай вонт! – говорю я.

И тут она показывает цену в лирах, в пересчете это 20 долларов! У меня зарплата была 100. Но пришлось взять. На память.

* * *

Кстати, не только мы, русские, попадали в сложные ситуации, связанные с иностранным языком. Помню, году в девяносто восьмом я работала в Москве в иностранной компании. Был у нас один забавный финансовый босс, англичанин Крис. Ему нравилось работать в Москве, а по вечерам отдыхать. Спрашивает он как-то у своих русских коллег:

– Хочу пойти в ночной клуб Night Flight. Но водителя офисного брать не буду. Как мне добраться потом домой?

– Проще простого. Поднимаешь руку. Ловишь машину и говоришь: «Ленинский проспект. Триста рублей».

– Oh! Great! Thank you! – сказал Крис, записав магическую фразу на листке бумаги.

За день он выучил ее. А ночью после ночного клуба поймал машину:

– Leninski prospekt, – сказал Крис водителю.

Мужик посмотрел на него оценивающим взглядом:

– Двести.

– Trista, – сказал Крис.

– Поехали, – сказал водитель.

* * *

Аня живет во Франции давно.

«Мы приехали с Полем в Москву, к маме. Решили сходить на концерт в киноконцертный зал “Россия”. После концерта такси взяли. Я в то время беременная была, месяцев пять. Никто, правда, не замечал, я была худенькая, живота почти не видно.

Садимся, значит, мы в такси, водитель называет завышенную в два раза цену за проезд. Полю все равно, он по-русски не говорит, цен московских не знает.

Обращаюсь к таксисту:

– Совесть у тебя есть такую сумму заламывать?

– Да ладно тебе, девочка, ты ж интуриста сняла, сегодня больше заработаешь.

Расстроилась я до слез.

– Да мы женаты! Я беременна! Как вам не стыдно!

– Знаем мы вас… беременная она…

Я была вне себя!

– Мой муж понимает по-русски, он вам подтвердит, что мы муж и жена.

Говорю Полю по-французски:

– Поль! Водитель сейчас тебя спросит, женаты ли мы, а ты ему говори: да! Понял?

– Je comprend – говорит Поль, что значит: я понял.

Тут водитель поворачивается к нам и обращается к Полю, подмигивая:

– Ну что, девку себе русскую снял?

– Да, да! – с гордостью сказал Поль, который знал тогда два слова по-русски: “да” и “водка”».

* * *

А вот Ленкина мама с подругой первый раз поехали за границу в середине девяностых. И где-то в Италии зашли в магазин. Видят, продавца нет, а вещи все развешаны в два ряда: внизу и повыше. Ленкиной маме понравилось пальто наверху. Женщины увидели стремянку, поставили ее и сняли пальто. Ленки-на мама надела пальто, ей подошло, она застегнулась на все пуговицы, и тут входит продавец и смотрит на них в ужасе!

Оказалось, это была химчистка.

* * *

Моя знакомая, которая сносно говорит по-английски, была в командировке в Америке. В обед с подругами из офиса пошли перекусить в кафе. Подходит она с подносом заплатить за еду, а парень на кассе ей:

– Вона фак?

Она была возмущена до предела!

Оказалось, он ей вилку предлагал:

– Wonna fork?

А у Ирки приятельница переехала сто лет тому назад в Канаду почти без знания английского. В ту пору Интернета не было, мобильных тоже. Ей надо было срочно на родину передать по факсу какие-то документы. Факс можно было найти на почте. Взяв несколько уроков английского, она почерпнула для себя одно полезное знание: в английском все просто – множественное число всегда с буквой s на конце. Ну и решила, что «факс» – это во множественном, а в единственном это «фак», ей же один аппарат нужен был, чтобы копии послать. И вот заходит она на почту и говорит:

– Ай вонт фак!

На нее, естественно, смотрят с любопытством. Так она прошлась по пяти почтам! Кто-то, конечно, в итоге удовлетворил ее запрос, и она таки отправила документы на родину.

* * *

В одну русскую компанию устроился на работу боссом иностранец. Ему тут же подогнали самую симпатичную секретаршу, которая быстро печатала, но по-английски говорила плохо. В этот же день он попросил на обед заказать пиццу.

Так и сказал ей:

– Can you order two pizza, please[20]20
  Не могли бы вы заказать две пиццы, пожалуйста?


[Закрыть].

Из всего предложения девушка поняла слово «тупица», расстроилась и побежала в туалет плакать.

Заплаканную, ее встретил в коридоре начальник отдела кадров, который спросил, что случилось.

– Он сказал мне, что я тупица!

* * *

С иностранцами в русских компаниях постоянно случаются истории. Эта произошла в российско-канадской компании. Офис-менеджер знала английский на уровне «кофе, чай, плиз». Однажды из головного канадского офиса приехал первый раз в московский офис сотрудник. Он что-то спросил офис-менеджера, а та попросила меня сводить его в ресторан.

Был холодный зимний день.

– Нужно одеться. Нам придется выйти на улицу, – говорю я ему.

Он на меня подозрительно смотрит, но одевается.

– Шапку, перчатки, – говорю, – минут семь-десять пешком.

Вижу в глазах панику. Но идет за мной. На улице снег, метель. Говорю ему:

– Вон там за углом.

Зашли мы в ресторан. Он, не раздеваясь, побежал в туалет. Я разделась, попросила меню.

А он вышел из туалета, говорит:

– Пошли.

Я подумала, он чокнутый, пока не поняла, что он спросил у офис-менеджера, где находится restroom, так вежливо спрашивают про туалет. А ей показалось restaurant.

* * *

Международная конференция на корабле. Плывем по Волге. В культурной программе посещение различных достопримечательностей. На третий день за завтраком по корабельному радио всех приглашают на экскурсию в монастырь. После приглашения следует привычная просьба к женщинам не надевать джинсы и брюки. Эту фразу тут же говорят по-английски с лютым акцентом: No trouses! И всё. Никаких объяснений. Сначала упала в кашу ложка сидящего напротив побледневшего американского профессора, а потом взревела от смеха вся англопонимающая публика.