Текст книги "Похищение Европы"

Накануне поездки Софии удалось освободиться пораньше. Надевать доспехи байкера в такую жару не хотелось. Она оседлала байк, как была, в лёгком хлопковом платье, лишь голову прикрыла шлемом. К Теодору пробиралась долго – дороги Солнечного берега заполонили отдыхающие и их автомобили. Казалось, в этот военный год весь мир слетелся на Черноморское побережье Болгарии в поисках покоя и отдохновения от тревог.

Приморский денсинг встретил её душной, сумрачной пустотой. В зале пока слишком чисто и тихо. Лишь за ярко освещённой стойкой бармен торопливо перетирал бокалы. Теодор сидел на своём помосте, тёр красные глаза, тупо рассматривая аппаратуру диджея.

Он заговорил с Софией неприветливо – еженощная работа выпивала все силы, а высыпаться не получалось. Информация, полученная от него, была короткой и исчерпывающей: в последние дни от участников «Группы бдительности» не поступало тревожащих сведений. Весь Солнечный берег жил суетами курортного сезона – турецкая граница словно перестала существовать.

– Поезжай и не о чём не беспокойся, – наставлял Софию Теодор. – Но пусть Лазарь будет рядом. На всякий случай. Ах, он не хочет? Ленится? Я позвоню ему. Пусть поработает вашим пажом, бездельник.

София с молчаливым изумлением рассматривала густую, бармалейскую бороду, закрывавшую нижнюю часть его лица.

– Не жарко в бороде? – спросила она.

– Жарко.

– Сбрей.

– Не хочу. Станешь брить – обязательно порежешься. Я диджей и должен развлекать туристов, а не пугать их.

Софии почему-то вспомнилась едва зажившая сетка порезов на смуглых щеках нового знакомца. Шурали! Он мелькал в Твиттере. Время от времени присылал записки. Но София воспринимала его, как виртуального знакомца. Не более того. Она, не прощаясь, направилась к двери.

– София!

Она остановилась.

– Не звони мне. Вернее, звони пореже. Лучше чат.

– Почему? Жена ревнует?

Не дожидаясь ответа, она прикрыла за собой дверь. Знойный вечер принял её в свои объятия. На улицах стало свободней и она смогла разогнать байк до значительной, но безопасной скорости – сорок километров в час.

* * *

Парковка байка, поворот ключа в замочной скважине, щелчок замка, знакомые домашние запахи – хотелось, чтобы эти впечатления в одиннадцатом часу вечера оказались последними. Хотелось поскорее добраться до кровати и уснуть.

Тревога, внезапная и мучительная, вцепилась в сердце на самой последней, верхней ступени лестницы, перед дверью в спальню. София остановилась, прислушалась. В распахнутое окошко лестничной площадки вечерний ветерок заносил запахи созревающей лозы и тихие голоса. Наташа тихо переговаривалась со Спасом.

– Эта дверца за печкой, – Наташа тихо смеялась. – Так забавно! Она ведёт в чулан. Зачем?

– Отец прятал в чулане заначки. Мать не пускала его на охоту. Думала: не куропатку подстрелит, а соседа Моловила, – отвечал Спас. – С вечера соберётся на охоту, а снаряжение и ружьё прячет в чулане. Мать запрёт кухонную дверь. Повесит замок, а отец убегал от неё через эту самую дверку.

– Странные у тебя родители! – Наташа снова засмеялась. – Почему же она не запирала обе двери? – Хотела оставить отцу лазейку на свободу. – На границе теперь страшно…

– Не тревожься. Теодор выставит за ров каждого…

– Теодор выставит, но они возвращаются.

– Нет, милая. Они уходят дальше, навстречу своей судьбе.

– Уходят? Они возвращаются, Спас! Откуда Теодору знать? Все арабы на одно лицо!

София улыбнулась. Автомобили обоих – желтое такси Спаса и серебристый «Ситроен» Наташи – были запаркованы на обочине Крайбережной, на стороне пляжа. Так же рядышком расположились, как их хозяева сейчас. В последние недели Спас и Наташа стали много времени проводить вместе. Даже ездили как-то навещать деда. София слышала, как Наташа рассказывала о том мадам Душа-не, описывала устройство дома, печь, кухню, конюшню, Коробка и Красотку. Нет, пожалуй, она не станет присоединяться к ним. Она ляжет спать. Тем более, что Надя уже наверняка в постели. Они ведь договорились выехать пораньше, не позже семи часов.

Последняя ступень лестницы осталась позади. Она открыла дверь в свою спальню и остановилась на пороге. Хорошо бы заснуть сразу, до того, как Спас и Наташа ввалятся в соседнюю спальню. Да, лучше заснуть, и чтобы ни единой мысли о Теодоре.

– Грустно спать одной. Ты уже совсем взрослая, – проговорил тихий голос. – На моей родине девушек выдают замуж в тринадцать лет. А тебе? Двадцать? Двадцать два?

– Двадцать один, – тихо отозвалась София.

Края капюшона отбрасывали на его лицо густую тень, но улыбка угадывалась по блеску зубов.

– Ты здесь? – она не смогла скрыть испуга. – Как ты сумел забраться в наш дом?

– Забор. Я перешагнул… прыгнул…

– Перелез?

– Да.

– Let’s speak English. So it will be easier. The truth is I do not really… But then you…[56]56
  Давай говорить по-английски. Так тебе будет легче. Правда, я не очень… Но ведь и ты… (англ.)


[Закрыть] – пролепетала София.

– Нет-нет! – он завертел головой совсем как русский.

От этого движения капюшон упал ему на плечи и она наконец увидела его лицо.

– Говорим по-русски, – сказал он. – Это твой родной язык.

– Я – болгарка.

– Нет! – он снова качнул головой. – Ты – не болгарка. Я – не британец.

– Зачем ты забрался ко мне в комнату?

Он опустил свои пронзительные глаза, уставился на руки. Смущен? Боится? Чего?!

– Я пришёл… просто… намерения добрый. Навестить! Вот! Вспомнил слово! Навестить!

Он снова широко улыбнулся.

– Послушай, у нас так не принято. У вас в Британии – тоже. В гости ходят, если приглашают хозяева. И заходят через дверь, – София старалась говорить не раздражаясь, а сама медленно отступала к двери.

– Не бойся, – проговорил он. – Ты понравилась мне, но по-другому я не умею. Да и дело. У меня есть дело. Я хотел узнать… Может быть, ты скажешь мне что-нибудь о «Семени Вавилона»? Внизу твои родители… Они скоро уснут. Тогда…

– Что?!! Пора спать. Завтра мы едем в Средец. Там…

– Что там?

– Граница. Там живёт мой дед. На границе небезопасно.

– Мы с дядей можем поехать с вами. Охрана.

– Хорошо! Завтра в семь приходи на Крайбережную к шлагбауму. Знаешь где это?

Шурали кивнул.

– Тогда я покажу тебе Болгарию. В Средеце настоящая Болгария. Там не курорт. А сейчас, пожалуйста, уходи! Я ничего не знаю ни о каком семени!

Внизу, на кухне послышались шаги. Спас зашел в дом. Кажется, он был один. София приложила палец к губам, но гость, не понимая её жеста, продолжал бормотать извинения. А Спас уже поднимался по лестнице.

– София, ты не спишь? – спросил он. – С кем ты? Не одна?!!

Дверь за её спиной распахнулась.

– Здравствуйте, – гость поднялся, чтобы приветствовать хозяина церемонным поклоном.

– Здорово! – усмехнулся Спас. – Кто это, дочка?

– Меня зовут Шурали, – сказал гость. – Я пришел знакомиться.

Спас никогда раньше не бил её, не толкал. Бывало, кричал и даже топал ногами. Но сейчас София отлетела в сторону и, больно ударившись плечом о стену, на несколько секунд потеряла ориентацию.

– Излязох![57]57
  Пошёл вон! (болг.)


[Закрыть] – взревел Спас, хватая чужака за шиворот. – Куче! Космати дявола![58]58
  Собака! Черт косматый! (болг.)


[Закрыть]

Оба вывалились из комнаты на верхнюю площадку лесенки. Перила затрещали, но драки не случилось. Пришелец, не оказывая сопротивления, скатился с лестницы. Он лишь берег голову от ударов, прикрывая её руками. А Спас выволок его в холл и, распахнув входную дверь, выкинул на Крайбережную.

– Спас! Этот человек – просто турист. Мы познакомились в кафе. В порту. Он, конечно, повел себя странно. Без спроса залез в дом. Но он не вор. Он гражданин Великобритании. Я видела паспорт!

– Паспорт, говоришь?! – грудь Спаса тяжело вздымалась. – Паспорт?!

– Спас! Ты на кухне? – Наташа явилась очень кстати.

Она всё ещё стеснялась запросто заходить в дом и звала Спаса со двора, через распахнутую дверь кухни.

– Паспорт?!

– Наташа! Спас здесь, но он не в духе! – прокричала София и кинулась на лестницу.

Она надеялась, что парень не ушел и всё ещё слоняется под дверями их дома. Действительно, выглянув в окно она сразу разглядела его в лужице света, создаваемой уличным фонарём.

– Эй!

Он поднял голову.

– Понимаешь, мой отец слишком ревнив. Как все отцы. Не обижайся.

– Понимаю…

Он смотрел на неё со странной, печальной жалостью. Так хищный зверь любуется своей живой ещё жертвой, уже предвкушая скорую и обильную трапезу. Казалось, чужак вовсе не был ни разгневан, ни обижен, ни даже удивлён агрессивной выходкой Спаса, словно его каждый день вышвыривали из приличных домов на улицу.

– Поедете на мотоцикле? – он махнул рукой в сторону байка Софии, который всё ещё стоял на улице.

– Нет. Я возьму машину Спаса… Отца. Не такси… Другую. Ехать слишком далеко. Это…

– Знаю! А… гм… Спас?

– Не бойся его! Он добрый.

– Знаю!

– Откуда? – беспокойство снова, но на один лишь короткий миг шевельнулось в груди Софии, но голос чужака и его гипнотизирующий взгляд быстро утихомирили его.

– Я читал посты в Твиттере.

– Ты читал в Твиттере посты Спаса?

– Твои читал. Фотографии смотрел. Ты красивая, – его улыбка на смуглом лице блистала ослепительной белизной, но глаза оставались печальными. Он молча и пристально смотрел на неё снизу вверх. Казалось бы, совсем не удобная позиция для нападения, но он смотрел на неё именно как охотник на жертву.

– Кажется, я влюбился в тебя, – внезапно произнес он и опустил голову.

Его узкая, немного сутулая фигура то появлялась из темноты, то снова погружалась в неё. София наблюдала, как Шурали шагает по тротуару Крайбережной от одного уличного фонаря до другого. Она так и не смогла уяснить, куда же он в конце концов делся, на какую из улочек свернул. Он просто канул в непроглядный мрак между пятнами фонарей.

* * *

От Лазаря отвязаться не получилось. Когда София спустилась к автомобилю, он уже разлёгся на заднем сидении. Ни о чём не спрашивая, она открыла багажник и, обнаружив там его сумку, не стала возмущаться. Надя, по обыкновению, задержалась минут на десять. Эта промолчать не смогла. – Что ты тут делаешь? Ты же отказался! – воскликнула она.

– Твоя мать и отец Софии, – лениво проговорил Лазарь. – Они заставили меня. Сослались на то, что вчера вечером в дом Спаса забрался какой-то мужик. – Беженец? – насторожилась Надя.

Она уже расположилась на переднем сидении и пристегнулась ремнем безопасности. София возилась с замком зажигания. Ключ никак не хотел помещаться в положенное ему место. – Нет! – Софии, наконец, удалось завести двигатель.

В этот момент пропиликал сигнал чата. София вошла в Твиттер и прочитала сообщение от Шурали: «Ждём у шлагбаума на Край-бережной».

– Да!!! – рявкнул Лазарь, перекрикивая рёв мотора. – Не надо так газовать, девочка! Всех соседей перебудишь! Ой! Осторожней с рулём! Надя, к Софии в комнату вчера забрался мужик. Наташа и Спас приняли меры и проверили его паспорт.

– И что? – Надя казалась совсем смущенной, а автомобиль уже медленно катился по Крайбережной к шлагбауму. – Оказалось – действительно гражданин Британии. Шерхан как-то там. Мусульманин. Чурка – так их называет твоя мать, Надя. А что? Разве ты ничего не слышала? Спас сгоряча выкинул его за дверь.

София притормозила у шлагбаума, перевалилась через лежачего полицейского.

– Вот они, – сказала София.

– Да, – подтвердила Надя.

Ночной гость словно так и простоял всю ночь на обочине Край-бережной, скаля жемчужные зубы. На его смуглом лице не было и тени усталости. Зато дядя его за прошедшую с первой их встречи неделю заметно исхудал. Надя опустила стекло и помахала им рукой:

– Сюда! Это мы!

– Ты в курсе? – изумилась София.

– Конечно! Мы целую неделю переписывались с Шурали в Твиттере.

София колебалась. Рассказать Наде о ночном происшествии или промолчать? Может быть, она уже знает обо всём от матери? В котором же часу подруга вчера вернулась домой? Виделась ли ночью с «Шуриком»? Эх, упустила она Надю! А дядя и племянник уже открыли обе задние двери.

– Я хочу сидеть с краю! – возмутился Лазарь, но Шурали, словно не слыша его, уселся возле окна. Левый бок Лазаря подпёр его седобородый родич.

– Ну всё? Готовы? – строго спросила София.

Ей утвердительно ответил нестройный хор мужских голосов с заднего сидения. Лазарь достал из кармана бриджей и передал Шурали плоскую фляжку из белого металла. А тот заученным жестом продемонстрировал Лазарю страничку паспорта с фотографией.

– На! Это ракия!

– Половина седьмого утра, Лазарь! – строго заметила София.

– Мусульмане не пьют перебродивший сок винограда и напитки на его основе! – строго заметила Надя.

Ах, она и об этом уже знает!

– Ну и что? Мусульмане так же бухают, как мы, атеисты! – рявкнул Лазарь. – Пей, чернявый. Это тебе не Лондон.

– Он вчера пришел очень поздно, – тихо проговорила Надя. – Не выспался и вот, на старые дрожжи…

– Он поздно. А ты? – спросила София.

Надя промолчала, сделав вид, что увлечена назревающей потасовкой на заднем сидении.

А там Шурали молча улыбался, его дядя шевелил бородой, бросая на Лазаря недружелюбные взгляды. Лазарь хлебнул из фляги. Одного лишь короткого глотка оказалось достаточно, чтобы взгляд его помутился. Шурали забрал у него фляжку, завинтил крышку, снова улыбнулся.

Надя посматривала в зеркало заднего вида, стараясь поймать взгляд Шурали. София гнала автомобиль по пустынной в этот ранний час Крайбережной в сторону нового Несебра.

* * *

София предпочитала не думать о Лазаре. Тем более, что тот всю дорогу мирно дремал, облокотившись на мягкое плечо дядюшки Арьяна. Фляжку Шурали бросил под ноги. Видимо, Лазарь вчера и вправду перебрал, если один короткий глоток усыпил его на целый час.

Мужчины начали ссориться за пять километров до Средеца. Лазарь пробудился ото сна сам не свой и тут же принялся искать фляжку. Разумеется, та оказалась полупустой. Допив ракию, Лазарь со странным возбуждением потребовал у дядюшки Арьяна отчёта о том, куда делся напиток.

– Ты выпил мою ракию, араб! – верещал он. – Мою! А ты знаешь кто я? Ну кто? Кто? Я есть хранитель косы! Ха! В начале лета такой же вот чёрный араб, но без британского паспорта, отсёк Софии косу! Кстати, твой племянник чем-то похож на него. Но! Я спас Софию один раз и я спасу её снова. А без косы ей даже лучше. Вы не находите её шейку очаровательной? Нет? Так и хочется облобызать. Но! Стоп! Лобызать могу только я, как хранитель девичьей косы, утраченной в борьбе с турецким нашествием!

Стычка оказалась бурной, но короткой. Пустая Фляжка упорхнула в раскрытое окно. Получив пару чувствительных затрещин, Лазарь затих и обиженно молчал до самого Средеца. Шурали неотступно смотрелся в зеркало заднего вида. Так они с Надей продолжали свои игры в гляделки, а София же неотступно думала только о своём ружье да ещё о патронах. Сколько-то их осталось в коробке? Не потратил ли их дед на пустую пальбу по соседским курам? Почему-то ей не пришло в голову высадить попутчиков хоть на автобусной станции в Средеце или ещё раньше, не доезжая его. Почему-то Надя, не выпускавшая из рук смартфон, не позвонила и не написала ни матери, ни Спасу, что их на самом деле не трое, а пятеро.

– Набери деду. Скажи: мы скоро приедем, – строго проворила София.

– Да! – заорал Лазарь. – Скажи: я еду. Искусаю старого в отместку! Ха-ха-ха!!!

– В отместку? – тихо повторил Шурали. – Новое слово!

Они выкатились из Средеца. Софии хотелось поскорее добраться до места. Но на такой извилистой дороге разогнаться даже до восьмидесяти километров в час не всегда удается. Надя водила пальцами по монитору смартфона, снова и снова вызывая Ивана Чавдарова, но его телефон не отвечал.

– Напился и спит, – бормотала Надя.

– Он лошадей обихаживает и не взял с собой телефон, – ответила София.

– Или после вчерашнего… – Надя прикоснулась ребром ладони к шее.

– Дед никогда не напивается! – возразила София.

– Никогда! – подтвердил Лазарь. – За исключением того случая, когда он покусал меня.

– Тебя покусал человек? – Шурали оживился, а его дядя вертелся, то и дело с неприязнью посматривая на Лазаря.

Борода Арьяна непрестанно шевелилась. Порою он так поглядывал на Лазаря, словно взглядом своим вознамерился поджечь на нём одежду.

– Да! Старик однажды обозлился на меня… Ха-ха… Нет, он просто играл… Ха-ха!!! Он такой же кусачий, как его лошади!!!

Лазарь хорохорился, но лицо его в зеркале заднего вида казалось Софии странно бледным. Но глаза! Они так же блестели, как у сердитого дяди Арьяна.

Надеясь как-то унять нарастающее волнение, София принялась вслух считать повороты дороги:

– Первый…. Второй… а вот та самая остановка! Смотрите! Впереди!

Она зачем-то притормозила, словно и вправду собираясь остановиться возле того места, где Спас нашёл мёртвую Елену.

– Что за остановка? – спросил Лазарь.

– Останови машину, – проговорил Шурали.

– Это то самое место? – всполошилась Надюша.

– Я хочу посмотреть! Эй, мусульманин, в этом месте весной я нашёл убитую женщину. Хочешь покажу где?

Шурали быстро выскочил из машины, Арьян и Лазарь последовали за ним.

* * *

Надя снова и снова вызывала Ивана. Снова и снова слушала длинные гудки. Очень хотелось избежать утомительных хлопот со взбалмошным стариком. Хотелось просто погулять с Шурали по лесу, уединиться, поговорить, оставив всех остальных за пределами общения. Единственный выходной! Люди приезжают на курорт отдыхать и тут на Солнечном берегу у них начинают болеть зубы! Надя горестно вздохнула и снова вызвала старика Ивана. Слушая длинные гудки вызова, она размышляла о пациентах стоматологичекского кабинета – взрослых и детях – о кариесе, кистах, флюсах. А София. Неужели Шурали нравился и ей? Нет, такого не может быть! Она любит Теодора, да и Лазарь всё равно не оставит её в покое. Вот зачем она сейчас побежала следом за ними? Зачем полезла в кусты за этой ужасной, синей будкой? А вдруг там, на сухой траве всё ещё видно кровь убитой танцовщицы? Но вот из-за будки появился бородатый Арьян. Он неспешно, вразвалочку приблизился к автомобилю. От недавнего раздражения не осталось и следа – лицо его ровным счётом ничего не выражало. Надя молча смотрела, как дядя Шурали заталкивает на водительское место своё массивное тело. – Вообще-то София не любит, когда кто-то… – Shut up…[59]59
  Молчи (англ.).


[Закрыть] – Что?

Убегая за будку София заглушила двигатель, но ключ из замка зажигания не вытащила. Надя встревожилась, когда Арьян завёл мотор, но заслышав его урчание София и Шурали выскочили из-за остановки. Шурали крепко держал Софию, заломив за спину её правую руку. София, неловко изогнувшись, морщила нос.

– Теперь я вспомнила тебя! Вспомнила… вспомнила… – повторяла она.

Шурали тащил её легко, как ребёнка, как девчонку-третьеклассницу. Оба быстро запрыгнули на заднее сидение. Надя обернулась. Лицо Софии показалось ей странно скованным. Нет, она не была напугана, но всё же… Шурали перестал улыбаться. Лицо его сделалось жёстким и отчуждённым. На неё, на Надю, он смотрел, как на чужую. Шурали что-то приказал Арьяну на непонятном языке. Машина резко тронулась с места. Надя больно ударилась грудью о торпеду и выронила смартфон. – А как же Лазарь? – пролепетала она. – Молчи! – прорычал Шурали, а Арьян достал из кармана пластиковую бутылку и протянул её Наде.

– Drink![60]60
  Пей! (англ.)


[Закрыть] – сказал он.

Надя снова посмотрела на Шурали.

– Попей водички, – попросил тот ласково.

София вела себя спокойно, словно не ей, а кому-то другому и заслуженно только что заломили за спину руку. Пока Надя нюхала содержимое бутылки, пока она искала под ногами смартфон, Шурали пустился в длинные, путанные объяснения, касающиеся буйного поведения Лазаря, его непонятного для правоверных пьянства и пристрастия к пешим прогулкам по диким лесам.

– А леса здесь вовсе не дикие, – возразила Надя, делая первый глоток из бутылки Арьяна. – Вокруг живет много народа. Но старый Иван, похоже, рассорился со всеми.

– Drink! – строго повторил Арьян и Надя сделала ещё один глоток.

* * *

Как хорошо порой спится в теньке, под щебет птах. Несебр – небольшой приморский городок, но в разгар сезона он становится похожим на мегаполис-миллионник. Вереницы машин, многолюдство, грохот денсингов – всё без перерыва, круглосуточно. Война на Ближнем Востоке добавила Солнечному берегу гостей. С началом курортного сезона жизнь превратилась в настоящее светопреставление без выходных, без возможности спокойно поболеть. Даже Лазаря, в кои-то веки, трудоустроили. Пашет официантом в «Чемпионе» посменно. А бар в сезон закрывается только в пять часов утра. А открывается к завтраку. Сегодня Спас, что называется, по блату вытребовал Лазаря у его начальства, чтобы отправить вместе с девчонками в Галямо-Буково. Спас договорился хорошо и накануне поездки Лазаря отпустили с работы в несусветную рань, в девять часов. Лазарь радовался вчера. Ещё бы! Весь вечер свободен. Весь следующий день – в обществе прекрасной Софии, которую он с началом этих сумасшедших будней вовсе перестал видеть. Ну и чему же посвятил Лазарь свободный вечер? Дегустации вин, разумеется. А поутру голова гудела. И было не до Софии. И было ни до чего. Опохмеляться вполне позволительно, но это только в самых исключительных случаях, если, разумеется, этим не злоупотреблять. Ну Лазарь и опохмелился. Лежа на жесткой, иссушенной солнышком траве, он припоминал вкус ракии и духоту автомобильного салона, а также твёрдые плечи мужиков, между которыми он сидел. Помнил Лазарь и локоны Софии – свитый в замысловатую причёску чистейший шелк. Пожалуй, так, без косы, ей даже больше идёт. А более он ничего не помнил.

Лазарь приподнялся, сел, огляделся. Место казалось знакомым. Ему не один раз доводилось проезжать мимо этой вот автобусной остановки – последней на пути от Средеца до подворья Ивана Чавдарова. На этой самой остановке в конце весны они со Спасом…

Лазарь встал на ноги. Его шатало.

– Похоже, я набухался с мусульманами, мать Пресвятая Богородица, – тихо произнес он. – А потом Софиюшка просто выкинула меня из машины. Жалко. Мы пару недель толком не общались и вот теперь я набухался, как последняя тварь…

Приговаривая так, он вышел на дорогу и поплёлся по обочине в сторону подворья Ивана Чавдарова. В лесу слева и справа от дороги уже клубились сумерки. Оглушительно и страстно пели сверчки. Иных звуков Лазарь не слышал. В голове гудело, но о стакане прохладного винца почему-то не мечталось. Наоборот. Желалось чего-то нейтрального – простокваши или воды. А ещё – прилечь на чистую постель. Лазарь прекрасно понимал, что провалялся на остановке едва ли не весь день. А потому и больше всего сейчас ему хотелось, чтобы в глаза ударил свет фар Спасовой машины. Пусть он вернется в Несебр несолоно хлебавши – Ивана-не-видавши. Пусть навсегда останутся невыясненными причины покуса его Иваном. Лишь бы добраться домой, к маме. Нет, не к маме. Лазарь остановился, утёр испарину со лба. Мама тут ни при чём. К Софии! Но ведь это она, София Чавдарова, выкинула его из машины в пустом лесу, где весной и в начале лета шатались толпы нелегалов.

– Эй! Кто там? – услышал Лазарь тихий голос.

– Я из местных. А ты ступай на КПП, к пограничникам. Сейчас бойцам «Группы бдительности» не до тебя. Курортный сезон у нас.

Лазарь прибавил шагу. Стоило бы и побежать, но мешала непомерно тяжелая голова. Да и закатное солнце в небесах занимало слишком невыгодную позицию. Вечернее светило било, слепило, плевалось лучами, заставляя жмуриться и прикрывать лицо рукой. Ещё вчера у Лазаря были солнцезащитные очки! Эх, да где они теперь? Лазарь опустил голову, словно изготовившийся к брачной схватке буйвол, и тут же вступил в темную лужицу. Красная дорожка убегала с обочины вправо, в кусты.

– Помогни… Лазарь… помогни…

Лазаря повело вправо, в кусты, словно за руку кто-то потянул. Он вбежал в заросли, ломая колючие ветки.

– Ах, ти гладен и жаден вечно да ходиш! – бормотал кто-то и Лазарь брёл на голос, преодолевая дурноту.

– Ти дойде при мен…[61]61
  Ты наступил на меня (болг.).


[Закрыть]

Лазарь остановился, нагнулся, присмотрелся.

– Дед Иван?

– То я.

– Чавдаров?

– А то…

– Что с тобой, дед Иван? – Лазарь по привычке обратился к нему на русском языке, но старик смотрел на него бессмысленными, прозрачными глазами и, казалось, ничего не понимал.

– Зачем ты лежишь здесь, старина?

Дед молчал. Он открывал и закрывал глаза, шевелил усищами, но более не издавал ни звука.

– Вот и у меня голова болит…

Лазарь потёр висок. Рука его увлажнилась, но он не придал этому значения. Хохотать и веселиться почему-то больше не хотелось. А ведь он ясно помнил, как совсем недавно взахлёб смеялся над чем-то. Помнил вкус ракии. Старая серебряная фляжка, принадлежавшая некогда его деду, придала напитку странный привкус. Лазарь помнил и привкус, но что-то важное он всё же позабыл – как-то быстро и тяжко опьянел. И неприятное похмелье всё ещё не покинуло его. Мысли путались. Он помнил, как утром на кухне наполнял фляжку. В неё поместилось меньше стакана напитка. Почему же теперь голова так тяжела?

– Ты стар, Иван, – проговорил Лазарь. – А в таком возрасте опасно куролесить. Я сейчас помогу тебе подняться, но ты уж пожалуйста больше меня не кусай. Хорошо?

Он ухватил старика под мышки и попытался приподнять. Тело Ивана показалось ему чудовищно тяжелым. Пришлось снова опустить его на траву. Где-то неподалеку выводил трели сверчок. Быстро темнело. Как же так? Они покинули Несебр ранним утром, а теперь… Лазарь посмотрел на часы. Половина девятого. Если небо темнеет – значит, уже вечер. Лазарь посмотрел на свои руки. Их покрывала тёмно-красная влага. Где же он так перепачкался? Лазарь понюхал ладони.

– Похоже, это кровь, старик…

Сладковатый, нутряной запах свежей крови навязчиво лез в ноздри. Зато в голове прояснилось. Надо бы добраться до подворья деда Ивана, взять машину, девчонок. Старик нуждается в неотложной помощи! Нет, пожалуй, лучше для начала набрать 911. Телефон должен быть в заднем кармане бриджей. Лазарь задумался. Сунешь в карман грязную лапу – весь окажешься перепачканным в крови. Он принялся вытирать ладони о рубашку старика. Дед Иван отдавал предпочтение одежде тёмных, немарких оттенков. Вот и сейчас на нём была надета чёрная рубашка. Лазарь вытер руки об неё, но они почему-то не сделались чище. Наоборот, теперь и тыльные стороны его ладоней оказались перепачканными в крови.

– Оставь, – тихо проговорил Иван Чавдаров. – Не трогай меня. Больно. Дай помереть.

– Нет! – всполошился Лазарь. – Куда тебе помирать? Эй, дед! Открой глаза! Ну!

– Чего тебе?

– Укуси меня!

– На том свете…

– Нет! Послушай! Не засыпай!

Лазарь, сам не зная зачем, принялся совать окровавленную руку в рот старика.

– Укуси меня, старый хулиган. Помнишь, как ты покусал меня? Помнишь, как по пьяни показывал, как кусаются твои лошади и сам цапнул меня за плечо? Синяк был во всю руку. Я тогда хотел заявление писать. В полицию. Но Наташа меня отговорила. Помнишь Наташу? Ах, да ты её не видел!.. Зато дочку её знаешь. Красивая такая. Надя. Она часто к тебе приезжает.

– Надю тоже убили, – проговорил Иван.

– Что?!!

Лазарь вскочил было на ноги, но те подвели его и он снова рухнул на колени.

– Звони в полицию, сынок! – шептал старый Иван. – Телефон в переднем кармане штанов.

Чтобы достать нечто из переднего кармана, надо задрать рубаху и Лазарь сделал это. Глубокая рана пересекала живот старика. Вот почему он держал руки под подолом рубахи! Он зажимал ими рану! Вот откуда зловоние! Бедолага спасался, зажимая страшную рану на животе, заправляя в брюшную полость вываливающиеся кишки.

– Ну что же ты? – хрипел дед. – Телефон точно там. Звони! Эх, молодой все още. Война никога не е виждал. И тук е… тук е[62]62
  Молодой ещё. Войны не видел. А вот она… вот она (болг.).


[Закрыть].

Лазарю удалось добыть телефон Ивана до того, как рвотные позывы вывернули его желудок. Впрочем, все старания оказались напрасными. Пластмассовая коробка дешёвенького аппарата оказалась наполнена кровью и не функционировала должным образом. Тогда Лазарь принялся шарить по собственным карманам, уже не заботясь о чистоте бриджей. Но в карманах телефона не оказалась. Тем временем старик прикрыл глаза и, казалось, перестал дышать.

* * *

Ночью Царь Царей явился вновь. Тихо сел на край кровати. Точно так же присаживался к нему Спас, отгибая в сторону край простыни. Царь говорил тихо и очень уж долго, но Ияри слушал со смиренным вниманием, старался отвечать толково и коротко, дабы не утомлять многословием высокого своего опекуна.

– … теперь твое тело избавилось от недомогания, – сказал в заключение Царь Царей и Ияри почувствовал прикосновение его руки. Десница горячая и тяжелая опустилась ему на голову, провела по волосам ото лба к макушке.

– Да, я чувствую себя хорошо. Сам умываюсь. Обедаю вместе со всеми.

– Теперь надо лечить твою душу, – продолжал царь. – Ты тоскуешь. Если не победишь тоску – тело твоё заболеет вновь.

Глаза Ияри застлал туман. Он испугался – вдруг да сейчас заплачет, проявит греховную слабость. Царь заметил его волнение, но это не заставило его замолчать. – Ты слишком мал. Тебе нужна семья.

Ияри почувствовал влагу на щеках. Теперь он совсем ничего не видел. Он прикрыл рот ладонью, чтобы не закричать и не перебудить всех в доме.

Ияри открыл глаза. Мама смотрела на него с состраданием. Гриша стоял рядом, прижимаясь плечом к её боку. – О чем же ты снова плачешь, ангельский ребенок? – спросила она. Ияри смолчал, потому что Гриша ответил за него: – Наверное, увидел во сне своих и заплакал. Наверное, скучает. – Я тоже скучаю, – тихо сказала Мама. – По ком? – улыбнулся Гриша.

– По твоей сестре. Как уехали с утра – так ни слуху ни духу, – Доброе её лицо исказило беспокойство. – Я звонила. Посылала СМС. Всё без толку. А тут ещё мальчик опять плачет. Сходил бы ты к морю с дедушкой, а?

Она погладила Ияри по руке. Григорий достал из кармана гаджет и уставился в экран.

– София была в сети недавно. И Надя тоже, – проговорил он. – Сейчас я напишу им, что ты беспокоишься. – Да. Завтра обеим на работу. А ты встанешь, хорошо? Составь компанию старому Сигизмунду.

* * *

Они вышли на берег моря и уселись. Старик сел на бревно. Мальчик – прямо на песок, а к бревну привалился спиной. Древесина оказалась гладкой, теплой и пахла морской солью. Пёс засвидетельствовав своё почтение ленивому прибою, вернулся и сел между ними, приоткрыв пасть в своей обычной, угрожающей улыбке. Ияри, по обыкновению, пересчитал его зубы и успокоился – все оказалось на месте. Пес прислонился к мальчику мохнатым, увесистым боком. Ияри было приятно и привычно ощущать его тепло, приятно смотреть на море, приятно слышать плеск волн и голос старика. Теперь он понимал каждое его слово и был уверен – старик знает об этом.

– Видишь море, мальчик? – спросил Старик. – Оно шумит, слышишь? Ты должен слышать море. Звуки прибоя! Что может быть прекрасней? Ты должен хорошо слышать мир… Я стар, я глуховат. Сейчас все звуки живут внутри меня. Они странны, они тихи. Порой горло моё сжимает железный обруч. Он берет меня вот здесь…