Текст книги "Маятник птиц"

Клубы белых облаков медленно дрейфовали по небу, подгоняемые слабым ветром. Солнечные лучи еще не грели, но уже ослепляли. Закрыв глаза, я сидела на берегу, обхватив руками колени. От острой утренней прохлады меня периодически пробирала дрожь, легкая куртка не согревала, но я не двигалась с места. Почему я не приезжала сюда раньше? Этот простор – мой, здесь все – мое, причем не только в духовном, но и в самом прямом, материальном смысле: дед завещал мне и дом, и огромный земельный участок.

Десять лет назад, незадолго до «Феникса», за месяц или два, мы с братом приехали на могилу дедушки. Соседка, Галина Васильевна, навещая своих, заодно захаживала и к деду Филиппу, прибиралась, сажала цветы. В тот раз мы привезли ей инвалидное кресло для ее матери, с трудом пережившей второй инсульт. «Ты, Анечка, почаще бы наведывалась, – говорила Галина Васильевна, накрывая на стол, – земля хоть и каменистая да неровная, ни посеять, ни построить, а своя. А то пусто тут стало, кроме нас еще только Юрьевы с холма, сплошное безлюдье! Зато хорошо-то как! И тихо». Да, очень тихо. Ничто не нарушает здешний покой. Все шумы – за много километров отсюда. Тишина. То, чего мне не хватает. А когда я ее получаю – мне мало. Но здесь…

Сплошное безлюдье. Теперь да, теперь сплошное… Галина Васильевна умерла несколько лет назад, Юрьевы уехали к детям, куда-то на юг. Их дома теперь стояли пустые.

Заморосил мелкий дождь. Я встала и пошла обратно.

Николай уже проснулся, сидел за столом, румяный после сна, со спутанными волосами, пытался построить композицию из своего айфона, зажигалки и подсвечника. Он посмотрел на меня глазами моего брата и улыбнулся.

– Хэппи бёздэй!

– О, Николай, да ладно…

– С днем рождения, Аня!

Он вскочил, подбежал ко мне, обнял и чмокнул в щеку.

– Спасибо, милый.

– У нас осталось только два бутерброда и немножко чаю. Я полез в подпол – вдруг там есть что-то из еды… Ну, знаешь, я видел в кино – фрукты, овощи в корзинах, сушеные травы, окорока с потолка свисают…

– Увы, – сказала я, улыбнувшись, – этого не может быть. Дедушка Филипп умер больше двадцати лет назад. Если б даже у него были какие-то продукты, их давно бы съели мыши.

– Они съели… Не продукты, а… Вот.

Николай выложил на стол большой, примерно с кирпич, сверток.

– Что это?

– Нашел в подполе, на полке, в самой глубине, за пустой коробкой…

Дырявая холстина, перевязанная бечевкой. А внутри – видно в прогрызенные прорехи – деньги…

Я аккуратно развязала узел бечевки и раскрыла сверток. Стопка купюр старого образца, до деноминации 1998 года, а сверху половинка тетрадного листа в клетку и на нем надпись аккуратным, почти каллиграфическим почерком деда: Бесстрашной Анне, любимой внучке, мое наследство на пользу и во благо.

Я опустила голову. Господи, дедушка… Последний год жизни он был уже не тот крепкий, жилистый старик с острым взглядом и умом. Его походка стала медленной, плечи сутулыми, а взгляд потухшим. Он стал заговариваться и часто мы замечали, как он сидит на скамье возле дома, устремив взор в небо, не двигаясь. Мама хотела забрать его в город, но он наотрез отказался. Мне кажется – и тогда я тоже думала так, – он знал, что финал уже близок. На пользу и во благо… Эти деньги за годы истлели, превратившись в труху. Я тронула их пальцем. Стопка осы́палась.

– Ужасно жаль, правда? – вздохнув, произнес Николай. – Я надеялся, там хоть что-то уцелело.

– Даже если бы уцелело – эти деньги уже вышли из обращения. Знаешь…

– Что?

– Я подумала: а что если обновить этот дом? Или нет, лучше снести его и поставить на этом месте новый. Здесь же хорошо, да?

– Хорошо… Наверное. Я почти ничего не видел.

– Сейчас позавтракаем и пойдем, прогуляемся по округе. А потом домой…

***

На подъезде к шоссе мой телефон очнулся и выдал несколько сигналов о звонках и сообщениях. Из двадцати трех пропущенных звонков двенадцать было от Байера. Я позвонила ему.

– Анна, наконец-то… Доброе утро. Вы как? Николай с вами?

Тщательно скрываемое волнение в его голосе тронуло меня. Байер – костер под коркой льда, когда искрит – заметно лишь по взгляду и дергающейся щеке, и то это бывает крайне редко.

– Со мной. А вы куда вчера пропали? Мы вам звонили.

– Ездил кое-куда и там телефон в воду упал. Потом расскажу…

Николай тронул пальцами мою руку.

– Как мама? – шепотом спросил он, глядя на меня.

Я поставила телефон на громкую связь.

– Эдгар Максимович, как там Лана?

– В порядке, она звонила мне утром. Операцию сделали, послезавтра уже выпишут. Беспокоится о Николае.

– У меня все отлично! – бодро сказал Николай. – Мы ночевали на хуторе, в доме дедушки Филиппа. Там классный стоунхендж, дедушка сам его сделал! Когда вы меня отвезете к маме?

– Пока ты останешься здесь, потом решим, что дальше. А за мамой я съезжу через пару дней.

– О, здорово! Я и не хочу обратно, дома лучше.

– Эдгар Максимович, – вступила я. – У вас есть новости?

– Кое-что есть. Давайте встретимся ближе к вечеру.

– Договорились. Созвонимся.

– Анна, и… Хоть вы этого не любите, но все равно – с днем рождения.

– Спасибо.

Я нажала отбой и передала телефон Николаю.

– Посмотри сообщения. Есть что-нибудь срочное?

– Та-ак, – сказал он, открывая мессенджер. – Первое, от дяди Арика: Анюта, поздравляю! Жди вечером!

– Боже мой…

– Теперь от тети Лены: Аннуся, любимая, родная…

– Дальше.

– От какого-то Лаврухина: Анна Никалаивна… – тут так и написано – Никалаивна… – вы посмотрели ролик с телика?

– Забыла… Потом посмотрю. Ладно, давай дальше.

– От Тамары: Аннушка, солнышко мое, с днем рождения! Никто не может до тебя дозвониться, так трезвонят с раннего утра на домашний. Ты где? Предупреждаю – к вечеру ожидаются гости…

– Ясно. Ну что, планы опять меняются. Сегодня побудем в квартире твоего папы.

– Супер! Я там не был с тех пор, как…

Николай вдруг осёкся, потом отвернулся к окну.

Я тронула его за плечо.

– Потерпи, милый. Мы его найдем. Не знаю, когда. Но найдем.

– Хорошо…

Пока ехали, я все поглядывала в зеркало заднего вида, но никто нас не преследовал. Пару черных «фольксвагенов» я пропустила вперед, проводив их подозрительным взглядом, – они промчались мимо и больше я их не видела.

Мой смартфон «для своих» беспрерывно трезвонил, так что в конце концов я его выключила.

На заправке я купила два хот-дога, кофе для себя и чай для Николая. Мы сели в машину и перекусили (обожаю бранч, сказал повеселевший Николай). Небо было пронзительного голубого цвета, солнце сияло, в открытые окна влетал свежий ветерок, по радио пел Барри Уайт, – и я тоже, несмотря на день рождения, воспрянула духом, даже подумала вдруг, что этот час жизни определенно хорош и светел, и надежда на то, что мой брат жив и тоже может сейчас смотреть в окно, видеть это небо, слушать радио, не казалась несбыточной.

Позднее утро субботы. Загородная дорога почти свободна. Я ехала на средней скорости, наслаждаясь плавным ходом «фиата» и в очередной раз добрым словом поминая Орловского, его мастерство автомеханика и щедрость, с которой он отдал мне эту машину.

Николай оживленно рассказывал школьные истории, я с удовольствием слушала, смеясь. В один момент я бросила взгляд в зеркало и увидела сзади брата Абдо. Он сидел посередине сиденья, сложив руки на груди и расставив ноги, и улыбался, слушая племянника. Конечно, в присутствии Николая я не могла поговорить с ним вслух, но мысленно произнесла: Если бы ты был с нами на самом деле… Он философски пожал плечами. Мы точно были бы сейчас вместе. Ты, Аким, я, Николай. Возможно, еще твоя жена, хорошая женщина приятной наружности. Возможно, также девушка Акима. У него пока никого нет – после Ланы я помню лишь один его недолгий роман, – но ведь он мог бы познакомиться с кем-то за эти месяцы, прошедшие с того февральского дня… Мы бы уехали куда-нибудь за город и… Абдо покачал головой. Что? Ну да, да… Это всего лишь фантазия. Нет никого кроме меня и нашего племянника. Но как бы я хотела, чтобы ты был. Почему так получилось, что тебя нет? Родиться на свет и через несколько часов погибнуть из-за какого-то Волзикова… Я снова бросила взгляд в зеркало – Абдо исчез.

– Аня, ты слушаешь?

– Да-да, милый. – Я взглянула на него. Как же он похож на Акима… Такое же светлое лицо, разве что чуть более подвижное, такие же брови, скобочки от улыбки. – Вася Скоков написал в сочинении… Напомни точную фразу…

– Это было феерично. Только Вася – Стуков, а не Скоков.

– Да, Стуков. Так что он написал?

– «Американцы сбросили атомные бомбы на Серафиму и Нагасаки».

Николай рассмеялся.

– Серафиму, представляешь? Мимо проходила, наверное. Миша Давтян так хохотал, что чуть со стула не свалился!

Он вдруг оборвал смех, нахмурился.

– Хотя вообще-то это совсем не смешно. Я имею в виду, сам факт, про атомные бомбы. Это сколько людей там погибло… И животных. Знаешь, я вот думал: а как живут те, кто это сделал? Я имею в виду, не после этого, а вообще – как такие люди живут, о чем думают… Интересно, что может чувствовать человек, у которого кусок льда вместо сердца? Или он ничего не чувствует? Я как-то это не могу представить. Вот, к примеру, щенок попал под велосипед, лапа сломана, лежит и скулит. И вот человек – проходит мимо и пинает его… Зачем? О чем он в этот момент подумал? Что почувствовал? Неужели ничего? Так бывает разве – чтобы совсем ничего? И почему тогда этот человек называется «человек»? Довольно непросто устроен мир, да? Столько людей в нем, попробуй ужиться со всеми, тем более когда есть вот такие – с куском льда…

Я покосилась на него.

– Николай… Ты же знаешь, что я тебя люблю?

– Конечно, – удивленно ответил он. – Я тоже тебя люблю. У тебя испортилось настроение?

– У меня отличное настроение. Правда. Давно такого не было. И вот что… Давай-ка мы сейчас заедем в торговый центр и купим тебе что-нибудь из одежды.

– Да, пора бы уже переодеться… – Он приоткрыл полы куртки, скептически оглядел свою помятую и уже испачканную чем-то голубую футболку. – Так-то можно было бы домой съездить за вещами, но у меня нет с собой ключа от квартиры. Аня, а ты могла бы еще купить мне книгу? Я в школьной библиотеке взял «Таинственный остров», но успел прочитать совсем немного.

– Все, что захочешь.

– О, спасибо! Знаешь, мне старые книжки больше нравятся, чем современные. Они интереснее и как-то… Ну, не знаю… Как-то больше думаешь потом о персонажах, вообще обо всем, что там происходило. Например, в этом «Таинственном острове»… Я дошел до места, где выяснилось, что пропал инженер Сайрес Смит. И с тех пор, уже два дня, всё думаю: ну ясно, что он найдется, да. Это же роман, а не жизнь. В жизни человек может исчезнуть без следа, а в романе он обязательно должен найтись, иначе зачем бы вообще о нем писать? Но – куда он делся, этот Сайрес Смит? Я пока этого не знаю, могу только предположить.

– И что ты предположил?

– Были разные версии, я остановился на одной: он получил травму и находится в каком-то месте, откуда не может выбраться сам. Ну а что еще? Это же не сказка и не мистика. Это реальность, дорогуша. Извини, так наш учитель географии говорит… Да-а… – Николай вздохнул. – Реальность совсем не так интересна, как выдумка… Аня… Знаешь что?

– Что?

– Купишь мне еще ма-а-аленький пакетик чипсов?

***

Квартира Акима находилась в трехэтажном доме дореволюционной постройки, на тихой улочке в историческом центре города. Я припарковала «фиат» возле узкой полоски газона, разделяющей тротуар и проезжую часть.

– Ну и ну, – сказал Николай, вытаскивая из машины большой пакет, набитый покупками. – Погуляли… Мама бы точно не одобрила.

Я улыбнулась. Сам он был явно доволен. Кроме «Таинственного острова» мы купили ему еще несколько книг, одежду, кроссовки и зарядку для айфона.

Мой пакет был меньше и легче. Не знаю, сколько раз за последние часа полтора я думала о том, чтобы вернуться в магазин и сдать всё обратно. Я же не буду это носить. Или буду? Три кофты, джемпер, брюки, юбка, платье, и ни одна из этих вещей не красная и не синяя. Николай, глядя на меня, выходящую из примерочной, каждый раз поднимал вверх большой палец или хватался рукой за грудь и откидывал голову назад, демонстрируя восхищение. Я смеялась. Как же давно я не носила ничего другого, кроме своей униформы… Николай уговорил меня купить эти вещи и теперь, следом за ним поднимаясь по лестнице на второй этаж, я уже сожалела об этом. Конечно, я не буду их носить.

Я не была в квартире брата с февраля. Здесь было тихо и так чисто, словно кто-то недавно сделал уборку. Вот преимущество того, что окна выходят во двор, а не на улицу, как у меня, – пыли меньше.

Николай поставил телефон на зарядку и побежал в душ. Я присела за кухонный стол и просмотрела сообщения с обоих мобильников. В основном это были поздравления с днем рождения, а два – от Левы и от Орловского – беспокойства по поводу моего исчезновения. Я быстро набрала одинаковый текст для обоих, потом позвонила дяде Арику.

– Анюта, ты где?!

– Все хорошо, не волнуйся. Я уезжала ненадолго.

– Ясно-понятно. Опять спряталась в свой день рождения.

– Да не пряталась я. Просто была занята.

– Значит, вечером собираемся?

– Ну уж нет. Ты отлично знаешь, что я не люблю все эти тосты и прочую ерунду. Хочешь – выпей шампанского за мое здоровье, но у себя дома.

– Анюта… Я все понимаю, какие сейчас праздники, Акима нет уже сколько месяцев… Но тебе надо остановиться, воздуха вдохнуть, побыть среди родных. Я же вижу, ты уже почти на грани.

– Я в полном порядке.

– Мы всего лишь хотим тебя поздравить. Все-таки тридцать пять лет, дата! Можешь выделить нам час? Один час?

– Дядя Арик, послушай… Ну правда, давай не сегодня.

– Завтра?

– И не завтра. Потом. Как-нибудь.

Он вздохнул.

– Ладно, что с тобой сделаешь… Но нельзя так, Анюта, нельзя. Ты не одна, что бы ты там себе не думала. У тебя кроме брата есть еще дядя и сестры, помни об этом, пожалуйста.

– Я помню. И я вас тоже люблю. А отпразднуем… когда Аким вернется.

– Ну как скажешь… Целую тебя, девочка, поздравляю еще раз. И в понедельник жду в «Фениксе», разговор есть.

Еще один звонок Тамаре (Звездочка моя ясная, я уже поняла, что ты не приедешь. Я людям так и говорю: звоните завтра, сегодня ее не будет дома. Сторож твой все по квартире мается, я его в комнату загнала, сама уборку делаю… Но завтра-то вернешься?). И все, я свободна.

Остаток дня мы отлично провели вдвоем с Николаем. Заказали пиццу, чипсы, мороженое, сок, посмотрели пару документальных фильмов о животных, поиграли в «Эрудит», потом снова свалились на диван и включили «Старика Хоттабыча». Абдо (я видела его так ясно, что в первый момент даже стало не по себе) сидел на полу у стены, по-турецки, и тоже смотрел кино. Легкая улыбка время от времени пробегала по его губам.

Около десяти вечера племянник, зевая во весь рот, отправился спать. А я вышла на кухню, включила чайник, вытащила из сумки ноутбук. Байер звонил днем, мы договорились, что он приедет к половине одиннадцатого. Сейчас я намеревалась заварить чаю и найти наконец ролик с песней «Надежда» в исполнении коменданта общежития Лаврухина. Это оказалось несложно. В ответ на мой запрос интернет тут же выдал несколько видео «Поёт Лаврухин».

С вами Лаврухин!!! Сверкающие блестками и переливающиеся разными цветами три слова в начале ролика и одиннадцать тысяч просмотров насторожили меня: он что, уже стал звездой интернета? На экране появился Лаврухин. На нем были черные узкие брюки, пиджак кислотного желтого цвета на голый торс, а на длинной кадыкастой шее – черная бабочка. Обычно всклокоченные короткие волосы были тщательно намазаны гелем и зализаны назад.

Па-а ту-у-ундре, па железной даро-оге!..

А это еще что?

Я убавила звук и досмотрела ролик. Пел Лаврухин хоть и немного гнусаво, но здорово, у него был явный талант. В интернете имелось как минимум пятнадцать роликов с разными песнями в его исполнении, в основном блатными. «Надежду» я тоже нашла. Видео снималось на улице и Лаврухин был в обычной одежде. С высоты своего немалого роста, двумя пальцами пощипывая усики, он серьезно смотрел на низенькую журналистку. «Семен, вы стали знаменитостью, – бойко тараторила девушка. – Наверное, скоро смените род деятельности и начнете выступать на сцене?» – «Да не-е, – наклонившись к микрофону, степенно отвечал Лаврухин. – Я, того-самого, уже нашел себя. Общагой рулю. А пение – это так, для души». – «Споёте для нас?» – «Ну а чего, можно». Он пару секунд подумал, сдвинув брови, а потом вдруг запел «Надежду». Всего один куплет с припевом. Это было по-настоящему хорошо.

Улыбаясь, я выключила видео и набрала сообщение Лаврухину: Посмотрела. Отлично. Молодец. От него тут же пришел ответ с веселыми смайлами вместо слов.

Тихий стук во входную дверь. Байер приехал.

***

– Нашли мы Федусю, бича этого, приятеля Дениса Волкова. Явился-таки к драмтеатру, за тарелкой супа, они его подкармливают иногда. Адекватный мужик, разговорчивый. Ломаться не стал, сказал, что Дениса не видел уже недели три, где он может скрываться – понятия не имеет, но кое-что интересное все же поведал. – Рассказывая, Байер пил чай с тортом, который принес сам. – По его словам, Денис просто бредит домом, где он вырос. Мечтает вернуть свое, как он выражается, «родовое поместье». Идефикс, не больше не меньше. Где оно точно находится, Федор не в курсе, но, поскольку был он когда-то, в прежней нормальной жизни, кадастровым инженером, по некоторым признакам предположил. Естественно, мы сразу поехали искать это поместье.

– Старый дом на берегу реки… – вспомнила я слова Дениса.

– Именно что на берегу реки… – мрачно подтвердил Байер, – в которой утонул мой телефон.

– А, так вот в чем дело…

Байер кивнул.

– Сам виноват. Закатал штанины, зашел в реку, думал – у берега по колено, а там дно резко уходит вниз, так что провалился по пояс, телефон выпал из кармана… Та еще задача была потом найти его на дне. Сплошной ил, муть, ничего не видно…

– А зачем вы в реку-то полезли, Эдгар Максимович?

– По порядку: дом Дениса мы нашли. Не сразу, но нашли. У дома имеется хозяин, живет там уже лет десять. Сказал, что Денис ему всю душу вынул, уговаривая дом продать. А этот продавать не хочет – место уединенное, тихое, красивое, и от поселка рукой подать, а в поселке все что нужно для цивилизованной жизни есть – магазины, аптека, клуб, в котором кипит общественная жизнь… В общем, место райское…

Я заметила, что он косится на торт.

– Да берите еще, Эдгар Максимович. Я не буду, Николай больше куска не съест, пропадет же.

– Спасибо. Не люблю есть на ночь, но…

Он положил себе солидный кусок торта.

– Так вот… В этот раз Денис заявился где-то в конце сентября, завел прежнюю песню и хозяин его выставил. Причем со скандалом – Денис полез в драку, хозяин бросил в него ведром. Комедия… Потом как-то хозяин встретил его в поселке.

– Значит, он там жил все эти дни?

– Нет, только появлялся время от времени. Где жил – неясно. Но это и неважно. Основной момент: утром, часа за три до нашего приезда, хозяин видел, как Денис по тропинке спускается к реке. Вот и мы направились туда… И на берегу нашли одежду, сложенную аккуратной кучкой. С помощью хозяина дома установили, что одежда принадлежит Денису. Соответственно, я сразу полез в реку, поскольку никого поблизости и на поверхности воды не наблюдалось.

– Ясно… – удрученно проговорила я.

– Анна, это не факт, что Денис утонул.

– Но вы же рассчитывали найти его труп, раз вошли в воду…

– Да, но ничего не обнаружил. Ни я, ни ребята. Ныряли еще часа два с нулевым результатом. Вернее, результат был – мой телефон достали со дна… И… – Байер отодвинул пустую тарелку. – Всё, спасибо. А вы точно не будете?

– Точно.

– Тогда я уберу…

Байер встал, убрал торт в холодильник.

– В общем… – он подошел к окну, бросил взгляд во двор. Затем снова повернулся ко мне, привалившись плечом к холодильнику и сунув пальцы в карманы джинсов. – Поговорили с местными. Они считают, что течение несильное, за сутки могло тело отнести вниз на пару километров. Проверили сводки – никаких утопленников. Октябрь уже, не время для купания…

– И что вы думаете?

– Считаю, что Денис жив, но где-то прячется. А одежду оставил для того, чтобы сбить со следа. Он не может не понимать, что его ищут. Конечно, я не исключаю, что он все-таки утонул… Хоть и очень в этом сомневаюсь.

Я покачала головой.

Байер снова сел за стол, допил чай.

– Так что, у нас получается такой Денис Шрёдингера… – сказал он. – И эта линия поиска зашла в тупик. А вы что-нибудь нашли?

– Не до этого было, Эдгар Максимович.

Я рассказала ему о черном «фольксвагене», о погоне и нашем маленьком путешествии на хутор. Он выслушал, хмурясь.

– Ну что, Анна, все эти странности тем не менее складываются в ясную и четкую картину. Тот, кто на вас охотится, останавливаться не собирается.

В коридор вышел заспанный Николай. Увидев Байера, он улыбнулся, приблизился, протянул ему руку.

– Здравствуйте, Эдгар Максимович.

Обычно суровое лицо Байера смягчилось, губы дрогнули в улыбке. Он привстал и осторожно пожал узкую кисть Николая.

– Здравствуй, Николай. Как дела?

– Что-то слегка наперекосяк.

– Всё наладится.

– Я тоже так думаю. – Он посмотрел на меня. – Аня, ты рассказала?..

– Про фольксваген? Конечно.

Николай снова перевел взгляд на Байера.

– Знаете, Эдгар Максимович, я бы, конечно, в случае чего поступил как в кино: крикнул Ане – «Беги, я его задержу», но сомневаюсь, что мне удалось бы одолеть в честной битве водителя этого фолькса. Лет через пять – наверняка, а пока – вряд ли. Хотя я все равно бы попытался. И чем бы это кончилось… Поэтому я рад, что нам удалось от него скрыться. И рад, что вы снова с нами.

– Ты славный парень, Николай, – улыбнувшись, проговорил Байер.

– Спасибо. Передавайте привет Пуху.

– Обязательно передам.

– Доброй ночи.

– И тебе.

Николай послал мне улыбку и, шаркая слишком большими для него тапками, поплелся в туалет.

– Пух здоров? – спросила я.

– Вполне. Если не считать некоторого ожирения, – ответил Байер.

Пуха два года назад крошечным котенком пристроил в добрые руки Байера Николай. Но перед этим он истратил на лечение этого бедного, совершенно больного существа все деньги из своей копилки, оставшись без нового компьютера. Пух вырос в шикарного крупного кота персикового окраса. Его диета (а вернее, ее отсутствие) была вечным предметом спора между Байером и его подругой Натальей, с которой он жил последние четыре года. Добрая женщина не могла устоять перед обаянием щекастого красавчика Пуха и постоянно подсыпала в его миску корм, а также угощала его собственной едой. «Ну как котику повредит кусочек курочки?» Это была Тамара номер два, и как Тамара номер один не реагировала на мою критику, так и на Наталью не действовали суровые выговоры Байера. В общем, Пух был откровенно толстый.

Около полуночи Байер ушел. Я подошла к окну кухни: обычный двор-колодец, посередине – чахлое деревце, окруженное низкой чугунной оградкой, помигивающий фонарь, закрепленный на стене между окнами первого этажа, темный зев арки…

Начался дождь.

Спать не хотелось. Я села за стол и снова открыла ноутбук.

Канал «Наш город». Передача «Криминальные новости». 6 июля 2019 г.

«На восемь лет по статье 111 часть первая отправился в колонию строгого режима хулиган Валерий Грибанов. Напомним: в марте этого года он без установленной причины напал во дворе своего дома на пенсионерку Валентину Кочеткову и нанес ей несколько ударов, в результате чего пожилая женщина получила тяжелую черепно-мозговую травму и несколько переломов ребер. Защита Грибанова настаивала на его невменяемости и приобщила к делу соответствующую справку, но адвокат истицы, сотрудник известной организации „Феникс“, представил суду доказательства того, что Грибанов никогда не состоял на учете в психоневрологическом диспансере, а справка была выдана задним числом. Блистательная речь адвоката вкупе с железными фактами сделали свое дело. Суд вынес хулигану суровый, но справедливый приговор».

Грибанов – младший брат главного прокурора города, сорокапятилетний безработный, был известен в своем дворе пьянством и тяжелым нравом. Не раз на него подавали жалобы жильцы – за нападения, оскорбления, причинение ущерба имуществу (однажды он сломал битой детскую коляску, мать едва успела выхватить из нее младенца). Но их заявления исчезали в полиции, а иногда запуганные заявители сами отказывались от всяких претензий. Случай с пенсионеркой, на которую Грибанов действительно напал без причины – просто шел по двору, пьяный, а она шла навстречу, – долго обсуждался в социальных сетях. Было видео. Были свидетели. Люди возмущались, требовали справедливого наказания преступнику. Грибанова задержали. Потом изменили меру пресечения на домашний арест. Потом выяснилось, что у него есть справка из психоневрологического диспансера. К тому моменту, когда в «Феникс» обратилась пострадавшая – семидесятитрехлетняя Валентина Ивановна Кочеткова, – дело практически развалилось и все шло к тому, что дебошир вновь останется на свободе.

Юристы, работавшие в «Фениксе-1», получали зарплату не выше средней по городу для этой профессии. Поэтому к нам шли только те, кто в своей работе на первое место ставил справедливость. А такие люди обычно неординарны и в профессиональном плане талантливы. Таким был адвокат Шадрин, взявший дело Кочетковой. Его речь на суде действительно была великолепна и проняла всех, кроме тупо взирающего на свои руки Грибанова.

К сожалению, я не могла уже поговорить с Шадриным – в июле он умер от ковида. Я знала только, что на протяжении всего судебного заседания ему угрожали, но толком ничего не сделали, а потом и вовсе отстали.

Я взяла мобильник и отправила Байеру сообщение, состоящее из одного слова: Грибанов. Через несколько минут от него пришел столь же лаконичный ответ: Проверю.

Я не сомневалась, что он понял: речь о Грибанове-старшем, прокуроре. Именно он мог в отместку за брата устроить весь этот цирк. Не сам же хулиган, тип далеко не семи пядей во лбу. К тому же, его посадили на восемь лет, а прошло лишь чуть более года, так что сейчас местом его обитания была колония строгого режима.

Из комнаты выглянул Николай.

– Аня… Ты когда пойдешь спать?

Я закрыла ноутбук, встала.

– Не спится? Сейчас я приду…

При свете ночника я сидела на краешке кровати и читала племяннику «Таинственный остров». Он слушал в полудреме, лежа на спине и сгибом руки прикрыв глаза.

«Берег был пуст. Ни одного следа, ни одного отпечатка ноги человека. Ни один камешек не был сдвинут с места. Было очевидно, что эта часть берега совершенно необитаема. Море было столь же пустынно. На дне его, в нескольких сотнях футов от берега, вероятно, покоилось тело инженера. В этом месте рассказа Наб вскочил на ноги и голосом, который выражал все еще жившую в нем надежду, воскликнул: – Нет! Нет! Он не умер! Этого не может быть. Такой человек, как он!.. Это невозможно! Кто угодно другой, но только не он!»

Николай вдруг тронул меня за руку.

– Аня, ты правда веришь, что он найдется?

Я поняла, что он говорит не про исчезнувшего инженера Сайреса Смита.

– Скучаешь по нему?

– Очень.

– Он найдется. Я верю, милый. Верю на все сто.

– И я…

Он вдруг улыбнулся, закрыл глаза и быстро повернулся к стене.

Я закрыла книгу, поцеловала племянника в висок, закрытый спутанными светлыми волосами.

– Доброй ночи.

И вышла из комнаты.

***

Я долго не могла уснуть, затем все же забылась неспокойным сном, зыбким и тревожным. Наверное, поэтому я услышала звук поворачивающегося ключа в замке входной двери. Сон вмиг слетел, я села на кровати. Сердце колотилось. Я встала и медленно, осторожно ступая, подошла к двери и выглянула в коридор.

Тот, кто вошел в квартиру, прятаться не собирался. Наоборот – уронил ключи, тихим мелодичным голосом выругался и включил свет.

Белокурые вьющиеся волосы, собранные в хвост, чуть вытянутое загорелое лицо с четко очерченными скулами и линией подбородка, миндалевидные глаза, тонкая и гибкая спортивная фигура…

Увидев меня, девушка охнула и сделала шаг назад. Но тут же узнала меня, ее глаза расширились.

– Анна… – растерянно произнесла она. – Вы?..

– Тише…

Я надеялась, она не разбудила Николая.

– Извините, извините, я не думала… Не знала… – понизив голос, пробормотала она, не отрывая от меня взгляда.

– А вас каким ветром сюда занесло? – не слишком любезно осведомилась я.

В прошлый раз журналистка Лика Архарова произвела на меня впечатление особы, которая не остановится ни перед чем, лишь бы добыть сенсацию. Но каким образом она заполучила ключи от квартиры моего брата? И что она хотела здесь найти?

Ее растерянность длилась недолго.

– Я все объясню, – проговорила она. – Разрешите, я пройду?

После секундного колебания я качнула головой в сторону кухни.

Лика скинула кроссовки, подняла с пола сумку и в одних носках проследовала по коридору на кухню.

Я прошла за ней, села за стол, внимательно наблюдая за ее передвижениями: взяла чайник, налила в него воду, поставила и включила, открыла навесной шкафчик, достала вазочку и пакет с печеньем… На меня она старалась не смотреть.

Собственно, я уже обо всем догадалась. Лика Архарова и мой брат. Интересно… Почему же он ничего не сказал мне?

Наконец она остановилась посреди кухни, бросила на меня быстрый взгляд.

– Я вас слушаю, – сказала я. – И постарайтесь уложиться в пять минут. Сейчас два часа ночи, я спать хочу.

Она вздохнула, заправила за ухо упавшую на лицо волнистую прядь, взяла стул и села у плиты, метрах в трех от меня.

– Анна, я в курсе, что Аким не говорил вам… Это я его просила. Мне было страшно неловко за ту сцену в кафе и…

– Тише, пожалуйста.

– Здесь есть кто-то еще?

– Мой племянник.

– Николай здесь? Боже… Я никогда его не видела, но очень, очень хотела. Аким часто говорил о нем. Говорит… То есть… – Она тряхнула головой и вдруг коротко рассмеялась, посмотрела мне прямо в глаза. – Сюр, да? Вот так встреча… Я вас целый год ненавидела, считала высокомерной и холодной, собиралась писать о вас разоблачительную статью и написала бы, если б смогла нарыть нужные сведения. Ничего не нарыла. Никакого компромата, одни мои эмоции, а на голых эмоциях хороший текст создать невозможно. А потом я познакомилась с Акимом… И тогда все поняла. Не сразу. Я в принципе не люблю менять своих убеждений, поэтому для меня… А, чайник закипел… Налить вам чаю?

Я отрицательно покачала головой.

– А я себе налью. Я вообще сова, сижу за компом часов до пяти утра, а потом сплю до полудня.

– Давайте ближе к делу.

– Конечно. В общем… Аким сам разыскал меня. Как-то он узнал, что я собираю материалы для статьи о вас и пришел ко мне. Сначала просто сказал: не надо писать о том, чего вы не знаете. И тем более о том, кого вы не знаете. Мягко сказал, без наезда. Я даже спорить не стала, потому что мне захотелось продолжить знакомство. Он красивый, как из скандинавского фильма. Они на мой вкус довольно скучные, но актеры там красивые попадаются. Как Аким. Только он интереснее внешне и совсем не скучный. Мне ни с кем не было так хорошо. – Она смутилась. – Извините… Но я имею в виду не только личную жизнь… А прежде всего – то, какой он. Умный – неинформационное слово, мало ли умных… А в нем, в Акиме, глубины такие, что диву даешься, как природа так устроила одного человека, великолепный баланс ум/душа, взаимодополняющий. Я таких как он в жизни не встречала и уже не встречу. Какова вероятность, что вы идете по улице и видите на дороге бриллиант в пять каратов? Ну, может случиться, почему нет? Но – один раз в жизни, больше такое точно не повторится. Так и тут… В общем, прошло совсем немного времени и я думать забыла о своей разоблачительной статье. Наоборот, мне захотелось написать о вас совсем другую статью. О вас и о нем. Она тоже была бы наполнена эмоциями, но другими, и скелет ее составляли бы четкие факты. Мне казалось, я знакома с вами, знакома с Николаем, в рассказах Акима вы оба как будто оживали и становились частью нашей жизни. Вернее, вы и так были частью его жизни, но все же, сами того не зная, были частью и моей тоже. Честно говоря, одно время я даже хотела писать не статью, а книгу, но не решилась. Книга это глобальная вещь, занимает слишком много времени, а я человек стремительный.