Текст книги "Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени"

48

Как-то весной Аня вернулась с гулянья и увидела, что в гостиной за столом сидит с родителями Эльза Михайловна. Оказалось, что их школе за первое место в соревновании городских пионерских дружин выделили две путевки в Артек, для девочки и для мальчика, и одну путевку решили дать Ане, а вторую восьмикласснику Коле Петухову, председателю совета дружины. Летние путевки на сорок дней, Анина начинается 10 мая, а Коля поедет на июль-август. Конечно, его смена лучше, потому что летом в Крыму теплее, зато Аня пропустит две недели школы, и в Артеке они учиться не будут! В остальные смены там учатся – правда, без домашних заданий, и с осени до весны дети живут в Артеке по шестьдесят дней.

Эльза Михайловна дала Ане табель и характеристику. В характеристике была написана национальность – еврейка. Аня уже решила, что в шестнадцать лет попросит написать в паспорте, что она русская. Зачем же тогда сейчас писать, что она еврейка? Почему Эльза Михайловна у нее не спросила? А вдруг в Артеке к ней будут из-за этого хуже относиться? Она решила попросить учительницу изменить национальность в характеристике. Так неловко было говорить об этом! Но Эльза Михайловна, не сказав ни слова, аккуратно стерла старую национальность и вписала новую.

По дороге из Соликамска в вагон подсаживаются счастливцы со всей области, и до Перми они успевают познакомиться. Больше всех Ане понравился Сережка Брагин из Кизела, который их все время смешил. В Перми ребят провожали на поезд родители. Отец высокой угловатой девочки Бэлы, стоя на перроне, давал дочери последние наставления. «Ну, здесь такой контингент, что тебе будет с ними не интересно, – не понижая голоса, говорил он. – Но я уверен, что на месте ты найдешь себе подходящий круг общения». Впервые Аня столкнулась с таким откровенным снобизмом. Бэла вела себя высокомерно, один Сережа, по-видимому, понравился ей своим остроумием, и она время от времени обращалась к нему так, как будто не было общего разговора, перебивая всех. Аня подружилась со своими ровесницами Любой Тереховой из Краснокамска и Кларой Гурвич из Перми.

И вот наконец они в Крыму. Пермскую делегацию направили в лагерь «Кипарисный», примыкающий к Гурзуфу, и распределили по отрядам. Бэла, Клара, Люба, Сережа и Аня попали в первый отряд. Их ведут в медпункт, где девочек отделяют от мальчиков. Девочкам велят раздеться догола, дают команду построиться в ряд, нагнуться вперед и руками развести ягодицы. Вдоль ряда проходит невидимая ими медсестра и берет мазок на анализ. Потом они по очереди подходят на медосмотр к врачу, и их ведут в баню. Здесь опять их выстраивают в ряд и просят нагнуться вперед, опустив головы так, чтобы распущенные волосы свисали вниз. Две женщины идут вдоль ряда, одна из них с ведром, а вторая зачерпывает ковшиком и поливает им головы какой-то жидкостью, пахнущей керосином, для профилактики вшей, после чего всех отправляют мыться. Большинство девочек из своего отряда Аня впервые увидела голыми на медосмотре или в бане. Они сразу начинают знакомиться. Дочка дипломата из Узбекистана Таня Семенова выделяется из всех – она жила с родителями в Китае и в Индии и знает пять языков. У нее огромные груди без сосков, похожие на продолговатые узбекские дыни, и редкие светлые волосы. Когда все помылись, им выдали форму, парадную и рабочую. Парадная – белые рубашки с коротким рукавом, юбки для девочек и шорты для мальчиков цвета морской волны. А рабочая одинаковая для всех: бурые от стирки штаны за колено и такие же куртки. И, конечно, всегда красный галстук. В школе у них были ребята с изжеванными концами галстуков. Наверно, артековцы галстуки не жуют.

«Кипарисный» самый старый из четырех лагерей, и в нем нет таких современных корпусов, как в «Морском», где селят иностранцев, когда они приезжают в Артек на июль и август. Зато первый отряд будет жить прямо на берегу, в двух павильонах, похожих на большие незастекленные террасы, которые смотрят на море. Анина кровать находится между Любиной и Клариной. На костре знакомства ребята рассказывали, откуда они, а кто хотел, мог что-нибудь исполнить. Девочка Аля из Йошкар-Олы прочитала длинное стихотворение собственного сочинения. Отведя руки назад наподобие опущенных крыльев, она громко, с металлом в голосе чеканила: «Хочу, чтоб дальние планеты понятней стали нам и ближе, и чтоб ту-ман-ность Ан-дро-ме-ды существовала только в книжках!», чем сразу покорила сердца двух серьезных мальчиков.

Началась артековская жизнь, и с каждым днем Ане здесь нравилось все больше и больше. Они готовились к походу с ночевкой в палатках на самую высокую вершину Крыма, к фестивалю «Артековская музыкальная весна», к малой спортивной олимпиаде, к конкурсу на лучшую отрядную песню, и их возили на экскурсии по всему Крыму. Ялта, Алупка, Алушта, Ботанический сад, Севастополь с его диорамой, панорамой, Графской пристанью – живой музей русской и советской истории, о котором писала Ольга Берггольц, романтический южный белый город —

 
…где такое трепетное море
кропотливо трудится, ворча,
где орлы и планеры летают,
где любому камешку – сиять,
где ничто-ничто не исчезает
и не возвращается опять.
 

Когда по лагерю ходили строем, говорили речевки: «Раз, два – Ленин с нами. Три, четыре – Ленин жив. Выше ленинское знамя, пионерский коллектив! Бодрые, веселые, всегда мы тут как тут. Ленинцы, артековцы, артековцы идут». Они разучили артековские песни и охотно их пели, особенно песенку про лесной коричневый орех, привезенную немецкими пионерами, с припевом «о-ля-ри-ля, ри-ля-ри-ля-о-ха, ха-ха». И, конечно, «кубинские»: «Куба – любовь моя, остров зари багровой!..» и «За правду сражается наш народ…» – Lucharemos todos рог la libertad! Незадолго до этого в СССР приезжал Фидель Кастро, его встречали, как Гагарина, и он был на пике популярности. Пели много, почти у всех хороший слух, голоса, память: «Лучше лежать на дне, в синей, прохладной мгле, чем мучиться на суровой, жестокой, проклятой земле!» С каким упоением, скандируя слоги и пританцовывая в такт, выпевали они «же-сто-кой, про-кля-той зем-ле» – здесь, в благодатном краю, под теплым небом, над синим морем, по которому нес их катер мимо Ласточкина гнезда. Какой контраст их жизни, молодости, дружбе! И тут же: «Все мы любим лагерь этот над сверкающей волной. Полон счастья, полон света наш Артек, Артек родной!» Поют без такого энтузиазма, как песню из «Человека-амфибии», но искренне. Они правда любили этот лагерь. «Кто сдружился в Артеке, тот сдружился навеки, крепче дружбы в мире нет». Хотелось этому верить.

Аню взяли в спортивную команду отряда по легкой атлетике – бег на короткие дистанции, эстафета и прыжки в длину – и включили третьей ракеткой в команду девочек по настольному теннису. Она оказалась самой успешной: первая и вторая ракетки тут же проиграли более сильным конкуренткам, а третьи ракетки в других отрядах были так слабы, что Аня обыгрывала их почти всухую. Прекрасным легкоатлетом оказался Генька Полегенько, которым отряд гордился: «А наш Полегенько полегоньку всех сделает». Но из-за начавшихся дождей соревнования между лагерями пришлось отменить. А «Музыкальная весна» состоялась, и Аня даже оказалась среди тех, кого наградили золотой медалью. Но это было не совсем честно, потому что медалью она была обязана маленькому скрипачу Павлику, который играл «Сурка» Бетховена, и Аня вызвалась ему аккомпанировать. Так что «загнанный» когда-то «Сурок» пригодился. За ее сольное выступление с «Жаворонком» Чайковского, она уверена, медали бы не дали, слишком она волновалась. Лучше всех играл двенадцатилетний толстый Игорь Резников из третьего отряда, в том числе музыку собственного сочинения. А «Фантазия» ре минор Моцарта, которую он исполнил, как взрослый, зрелый музыкант, будет теперь Аниной голубой мечтой. Отличилась и Таня Семенова: она привезла с собой костюм и исполнила индийский танец, как настоящая индианка. Ее голова ловко двигалась от одного плеча к другому, ни у кого так не получалось.

49

Подъем на Аюдаг оказался легкой прогулкой, и Аня удивилась, что некоторые отказались идти в поход на Роман-Кош, организованный для двух старших отрядов. Осталась в лагере генеральская дочь Таня, которая недавно у них появилась: ее родители отдыхали в санатории в Гурзуфе и на это время устроили Таню в лагерь. Странно! Аня-то думала, что путевку в Артек надо было заслужить, как остальные дети, каждый из которых чем-то выделялся. Новенькая выделялась дорогой шерстяной кофтой и держалась особняком, общаясь почти исключительно со своей тезкой Семеновой, дочкой дипломата из Ташкента.

После ночевки в палаточном лагере на пути в горы еще кое-кто отсеялся: ребят предупредили, что вчерашний подъем – цветочки по сравнению с тем, что им предстояло. И их не обманули. Они шли по крутым лесным тропам вверх, и временами Ане казалось, что дыхание обрывается и она сейчас упадет. Но неизменно рядом оказывался отрядный флажконосец Володька Птицын из Красноярска и протягивал ей древко флажка, уцепившись за которое она из последних сил шла вверх. Лес кончился, они оказались в зоне альпийских лугов. Впереди возвышалась полукругом гора Ракушка. Прежде чем идти дальше к вершине, объявили соревнование: чей отряд быстрее поднимется на Ракушку. Шли цепочкой, взявшись за руки, чтобы никто не отстал. Каждый отряд выбрал свой маршрут. Вот счастья было, когда их отряд первым оказался наверху! А потом —

Роман-Кош. Тепло, яркое солнце, но в ложбинах все еще лежит снег. Крымские горы невысокие, но эти 1545 метров – первая в жизни взятая высота, и это переполняет радостью.

На обратном пути они остановились у Беседки ветров. Аня обходит вокруг каменной беседки. Стоит на крутом обрыве, от беседки до края не больше метра. Стоит оступиться – и полетишь вниз на несколько сот метров. Опасно, но Ане последнее время нравится испытывать себя. По территории лагеря пробегает к морю бурливая горная речка, и чтобы пройти на стадион или в театр под открытым небом, нужно перейти ее по мосту. Но можно и срезать путь, перейдя на другой берег ниже по течению по толстой трубе, расположенной в трех метрах от каменистого дна, и Аня уже несколько раз делала это, когда ее никто не видел. Страшно, но приятно, когда преодолеваешь страх. Только сибирячка Варя из их отряда да кое-кто из мальчишек всех возрастов рискуют ходить по трубе. Некоторые даже бегут по ней!

К конкурсу на лучшую отрядную песню они выбрали «Бухенвальдский набат». Каждый отряд готовился втайне от других, но известно, что некоторые отряды подготовили театрализованные представления песен. С такой песней, как у первого отряда, не разбежишься, поэтому они просто решили выступать в разных национальных костюмах. Ане достался костюм эстонки. Их отряд открывал концерт. «Люди мира, будьте зорче втрое, берегите мир, берегите мир!» Им бешено аплодировали. Не успела Аня сойти со сцены, как к ней подвели девочку из 3-го отряда и попросили отдать ей костюм для выступления, уж очень он им понравился. Не скажешь же нет! Спрятавшись за сценой, они быстро переоделись, но Аня попросила девочку вернуть костюм после выступления. И вот последний, двенадцатый отряд исполнил свою песню, на сцену выходит председатель жюри… Победил первый отряд! Ура! Их фотографируют на поляне всех вместе: Борька Черезов одет якутом, Серега Брагин молдаванином, Полегенько в украинском костюме, красавица Лиля Шахназарова в узбекском… В центре маленький, словно высохший на солнце, туркмен Амандык в футболке с большими буквами «СССР».

Когда после конкурса девочки переодевались в рабочую форму в своем павильоне у моря, вошла сибирячка Варя и сказала, что мальчики из отряда обсуждали, как хорошо Аня выглядела в костюме эстонки. «На девчонке из 3-го отряда он совсем не смотрелся, а наша Хазанова еврейка, симпатичная, поэтому совсем другой вид». Аня расстроилась до слез. Ну почему, почему нужно обязательно вспоминать, что она еврейка? И откуда они узнали – ведь в характеристике написано, что она русская! Высокая спортивная Лиля из Воркуты подошла к Ане. «Чего ты плачешь? Вот у меня мама русская, а отец чуваш, и я горжусь своим отцом. И ты своим должна гордиться!» Простые Лилины слова подействовали. Лиля, конечно, не понимает, что такое антисемитизм, что быть полуеврейкой, когда мама русская, это значит, что ни те ни другие не считают тебя своей: для русских ты еврейка, для евреев гойка. Но Лиля права, совершенно права! Отныне Аня не будет расстраиваться, если кто-то узнает, что папа у нее еврей, и будет сама говорить об этом. А подошедшая Варя сказала, что в Аню влюблены ее земляки Птицын и Андреев. Ничего себе! Как это она не заметила?

В лагерь постоянно приезжают какие-то делегации. В конце смены приехали три американца из Ассоциации молодых христиан и устроили пресс-конференцию. Они были не очень-то молодые, но главное, что удивило ребят, это непривычная развязность, с которой они вели себя на сцене – то ногу в полуботинке на сиденье поставят, то, откинувшись на спинку стула, начинают раскачиваться на задних ножках, или трутся об нее спиной, как будто у них спина чешется. Таня Семенова спросила у них что-то по-английски, кое-кто последовал ее примеру, но большинство ребят задавали вопросы, иногда каверзные, через переводчика.

50

Лежа на кровати во время тихого часа, Аня вдруг поняла, что осталась всего неделя до отъезда, и кончится эта чудесная жизнь. Все разъедутся, и она больше не увидит этих ребят, с которыми успела сродниться. Слезы сами собой полились в три ручья. «Что с тобой?» – всполошились Люба и Клара. «Не хочу уезжать! Кто меня любить теперь будет?» Как ей будет не хватать этих девочек, ребят, всей этой жизни у моря! После тихого часа было обсуждение, кого из отряда выдвинуть для фотографирования у развернутого знамени Артека. Предложили несколько кандидатур. Вожатая отряда Нина Валентиновна назвала Аню. «За что?» – спросила Бэла, дружившая в лагере с председателем совета отряда Наташей и председателем совета дружины Ирой, которая была уже комсомолкой. Аня не занимала никакой должности, и с удивлением слушала, как Нина Валентиновна перечисляла ее участие в каких-то мероприятиях, а в конце сказала: «Хороший товарищ». Наверно, она имела в виду свою встречу с Аней однажды ночью после отбоя, когда Аня бежала в медпункт: у Клары заболела печень, лекарство, которое она принимала, кончилось, и Аня оделась и пошла за лекарством. «Не боишься? Не надо тебя проводить?» – спросила тогда вожатая. «Нет, спасибо». И опять Аня удивилась, что объяснений, видимо, хватило, потому что за нее проголосовали единогласно. Впервые ее хвалили не за отметки, уважали не за то, что она кем-то выбрана, а за то, что она хороший товарищ. Здесь было неважно, кем работают ее родители, в какой квартире она живет. Ей никто не завидовал. Все эти ребята были сами по себе чем-то интересны, и в их отношениях было больше радости друг за друга, чем она привыкла видеть в школе. Даже еврейкой ее назвали не в плохом, а в хорошем смысле: ведь это похвала – то, что она красивее другой девочки. И надо уезжать, как раз когда она узнала, что Володька Птицын в нее влюблен, и Юрка Андреев, кажется, тоже…

А через неделю был отъезд, и лагерь утонул в слезах. Раньше всех, еще до подъема, уезжал всеобщий любимец Генька Полегенько. Он вошел в павильон девочек и прошел вдоль кроватей, целуя всех в зареванные щеки. После завтрака те, кто еще не уехал, собрались на площади у медпункта и ждали автобусов, которые должны были увезти их к поезду. Все девочки, кроме Ани и Лили, рыдали. Кое-кто из мальчиков даже спрашивал с удивлением у Ани: «А ты почему не плачешь?» Не скажешь же им, что она уже свое отрыдала неделю назад, когда никто не видел.

Многие ребята из их отряда ехали вместе в поезде до Москвы. Ходили по вагонам друг к другу в гости, и общение, окрашенное предстоящим расставанием, было особенно драгоценным, как последнее осеннее тепло перед холодами. В эту неделю Аня присматривалась к Птицыну, и он даже начинал ей нравиться, хотя был не похож на веселых нахалов, которые влекли ее в последнее время. Зато он добрый и преданный, в походах помогал ей. Она думала – случайно, а оказалось, что нет. А вот Андреев как раз из таких нахалов. Они стояли в тамбуре, и он говорил ей хрипло: «Анечка, золотце мое, неужели мы больше никогда не увидимся?» У него был компресс на горле, что мешало серьезно относиться к его словам. Ане было грустно и жалко, что нет времени получше узнать его и даже, может быть, влюбиться в него.

51

В Москве Аню встретил дедушка Рафаил и повез в гости к своим старым друзьям. Их усадили за стол, расспрашивали ее об Артеке, и она видела, как дедушке это приятно. «Я слышал, что Артек расширяют, там сейчас комсомольская стройка?» – спросил дядя Митя. «Да, и я участвовала в этом строительстве», – ответила Аня полным ответом и заметила, что дядя Митя поперхнулся супом. Она поняла, почему – ему неприятен ее неестественный, газетно-правильный тон. Она хотела показать себя с лучшей стороны, не ударить в грязь лицом, но его реакция показала ей всю глупость и неуместность таких ответов. К черту «полным ответом»! Отныне и в общении с чужими взрослыми она будет говорить так, как хочется, а не так, как требуют учителя на уроках.

Аня не стала говорить родителям, а дедушке рассказала о разговоре с Лилей.

– Почему евреи не такие, как все?

– Евреи почти две тысячи лет были рассеяны по всему свету, только после Второй мировой войны у них снова появилось свое государство на Ближнем Востоке, где они жили до изгнания. Кроме того, у евреев уникальная религия – иудаизм, которая не является государственной ни в одной другой стране, кроме Израиля, а другие главные религии исповедуются сотнями миллионов людей во многих странах, и это их объединяет.

– Но ведь религия – опиум для народа!

– В большинстве стран религия – важная часть общественного устройства. И у нас так было до революции. А потом, есть еще государственный антисемитизм, когда евреи не имеют равных прав с другими группами населения. В рассеянии они часто жили в гетто. А когда Гитлер пришел к власти, Германия начала поголовное уничтожение евреев, и не только у себя, но и во всех завоеванных странах. Как ни странно, это вызывало у части населения не сочувствие к евреям, а усиление ненависти к ним.

– Но почему?

– Потому что всем тяжело во время войны, и люди часто находят облегчение в том, чтобы других обвинять в своих несчастьях. Те, кто переходил на сторону Гитлера, сами становились карателями, и им нужно было как-то себя оправдать. А потом, уничтожение евреев было таким массовым, что многие люди завладевали их имуществом, въезжали в их квартиры и, конечно, не хотели все это отдавать обратно.

– Неужели люди такие плохие?

Дед обнимает плачущую Аню.

– Люди разные. Ты же сама мне рассказывала, какие хорошие ребята были у вас в Артеке.

52

В июле родители поехали со своими знакомыми в выходные на рыбалку и взяли с собой Аню. В первый же день с помощью спиннингов наловили рыбы на уху, которую сварили на костре. Потом самые опытные отправились ставить шесты с привязанными к ним мешочками с овсом, пропитанным анисовым маслом, чтобы прикормить рыбу, а назавтра, привязав лодки к шестам, чтобы не снесло течением, ловить собравшихся на приманку. Папа с мамой рыбу не ловят, а Аня согласилась, когда ей предложили, поехать с утра порыбачить с двумя мальчиками чуть моложе ее.

Наутро их подняли чуть свет, и сонные, они побрели к лодке. Аню как старшую посадили на весла, а Витька с Сашкой, убедившись, что она худо-бедно, но гребет, стали спать дальше. Было туманно. Аня выгребла на середину реки и, приноровившись, погребла вниз по течению, пока лодка не уткнулась в дно, разбудив мальчишек. Оказалась, что она сделала круг, загребая сильнее правой рукой, и они приплыли обратно к берегу. Теперь уже мальчишки сели вдвоем на весла, а Аня на корму, и скоро они приплыли к одному из шестов. Ей дали удочку с тремя крючками – видимо, чтобы таскать сразу по три рыбки, но рыба умудрялась объедать червей и уходить. Она надеялась, что мальчики будут насаживать ей червей, но они только показали, как это делается, – оказалось несложно и не так уж противно, она быстро привыкла, как когда-то привыкла показывать пинцетом внутренности препарированной лягушки ребятам со своего ряда на уроке зоологии.

Поднялось солнце, рыба клевала, но у нее не очень хорошо получалось подсекать, и удалось поймать всего несколько рыбешек. Встав на носу, Витя с Сашей по очереди пустили струю, и Аня не знала, как реагировать. Что это – неуважение к ней? А с другой стороны, что делать, если хочется и им это так легко? А ей придется терпеть до берега. Да, видно, рыбалка – мужское дело. Не зря Римма Казакова писала: «Возьми меня с собою на рыбалку. Мне всё равно, что там одни ребята. И от солёной шутки не сбегу, и выпить за компанию могу». Что ж, взялся за гуж, не говори, что не дюж.

На берегу разновозрастная компания выпивала, закусывала, купалась, шутила, рассказывала анекдоты. Были и интересные разговоры. Вместе со своими родителями приехал Витя Стесин, похожий на артиста Ланового, с невестой Лидой. Оба уже учились в московских институтах, и Лида рассказывала о своем знакомстве с Лилей Брик.

Аня любила Маяковского и сразу навострила уши. Когда она зашла в воду с другими ребятами и те с шумом и визгом начали брызгаться водой, Аня вошла во вкус, крича и визжа громче всех. Мама, стоявшая рядом, тихо сказала ей: «Перестань». И вдруг она поняла, что такое поведение глупо, что она уже не ребенок, и не все эмоции должны выплескиваться наружу.

Листок, вложенный в дневник

Что надо исправить в своем характере до первого октября

1. Не быть назойливой.

2. Никому не навязывать своих мыслей и вкусов.

3. Максимум свободного времени уделять спорту.

4. Воспитывать волю.

5. Всегда быть оптимисткой.

6. Проявлять как можно больше вежливости и терпимости по отношению к окружающим.

7. Читать художественную литературу по-человечески.

21.7.62 – 1.10.62

Ане предложили бесплатно поехать в лагерь калийщиков на третью смену пионером-инструктором по хореографии. Она должна была разучить с детьми несколько танцев и выступить с рассказом об Артеке.

Черновик выступления в пионерском лагере калийщиков

В мае-июне этого года я была в Артеке. 43 делегата Пермской области отдыхали в Артеке «Кипарисном». Я была в отряде № 1, юных краеведов. Наши ребята водили на экскурсии другие отряды.

У артековцев нет ни минуты свободной. Столько нужно успеть за 38 дней! Мы ходили в походы на Аюдаг, Роман-Кош и Беседку ветров, видели многие города Крыма, участвовали в Артековской музыкальной весне и малых олимпийских играх, встречались с композитором А. Островским и режиссером М. С. Донским, работали на ударной комсомольской стройке – Артеке «Прибрежном». Наш лагерь дружил с Международным молодежным лагерем «Спутник». Мы часто посещали их, а отдыхающие там чехи, словаки, поляки приходили к нам. Приезжали в Артек сборные СССР по борьбе и плаванию. На празднике 19 мая присутствовали представители ГДР. Американцы – члены Ассоциации молодых христиан – устраивали для пионеров-артековцев пресс-конференцию.

У всех нас Артек оставил самые лучшие воспоминания на всю жизнь. Сейчас мы переписываемся. Через несколько лет мы встретимся – на Красной площади в Москве.