Текст книги "Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени"

32

Папа собрался в командировку в Ленинград, и мама поедет с ним. С Аней в это время поживет старушка Сергеевна, которая раз в неделю убирает у них квартиру за три рубля. Убирает она на редкость тщательно, даже окна каждый раз моет. Однажды Сергеевна пришла в спортзал в ДК калийщиков посмотреть, как тяжеловесы тренировались. Подошла к ним в своем пальтишке и шали и из любопытства играючи подняла штангу. А когда все закричали-заулюлюкали, бросила ее и смущенно убежала.

С первого же дня Сергеевна завела свои порядки: не разрешила Ане есть кашу с вареньем – баловство одно, две котлеты сразу тоже баловство, и никаких блинчиков, промазанных сметаной и сливочным маслом, – их так вкусно есть с абрикосовым повидлом, которое им присылала с Украины бабушка Лиза! Как Аня ни просила, Сергеевна не уступала.

А тут у Клавы Малышевой умерла мама. Все ее ужасно жалели, ребята в классе стали собирать деньги на венок, обсуждали, кто пойдет за ним и какую надпись заказать. Клава сказала, чтоб деньги отдали ей, она сама все закажет. Аня попросила рубль у Сергеевны, но та не дала. Впервые Аня столкнулась с такой бессердечностью и была поражена. «Реви не реви, все равно не дам! А может, она врет, что у нее мать умерла? – говорила Сергеевна рыдающей Ане. – Ишь, как мать-то с отцом девку исповадили, чуть что не по ней, сразу нюни распускает».

Как стыдно было Ане перед ребятами, что она не сдала деньги! А через несколько дней скандал: классная руководительница пошла к Клаве домой узнать, чем помочь семье, и дверь ей открыла Клавина мама! Снова Аня была поражена – как это Сергеевна угадала, ведь никто и представить себе не мог, что о таком можно врать! А вот Сергеевна представила. И в третий раз Сергеевна поразила ее, когда по приезде родителей вынула из-за пазухи жестом фокусника и вручила им десятку, сэкономленную из оставленных ей на хозяйство семидесяти рублей. Мама сказала, что не надо было экономить на питании, но Сергеевна была очень горда собой.

На следущий день Ане не надо было идти в школу с утра: их физкультурник Михаил Власьевич, по прозвищу Мишенька, уехал на похороны матери и сдвоенный урок отменили. На вопрос родителей Аня бросила небрежно: «Мишенька плакать поехал». Что тут началось! Как отчитывали ее родители, обвиняя в бесчувственности и жестокосердии. Ведь смерть матери – это такое горе! «Я знаю, но у нас все так говорят», – пыталась оправдаться Аня. «Еще хуже. У тебя должна быть своя голова на плечах». Аня уже не может говорить от рыданий. «Что это такое?» – вдруг с беспокойством спрашивает мама. Лицо и руки Ани покрылись красной сыпью, мама трогает ей лоб и дает градусник. Пришедшая по вызову фельдшер говорит, что у Ани крапивница. Может быть, реакция на еду, а может быть, на нервной почве. В школу идти нельзя, пока все не пройдет.

Аня лежит в постели, все тело чешется. Родители больше не кричат на нее. Папа садится к ней на край кровати и, чтобы отвлечь от мучений, поет для нее. Постепенно Аня успокаивается и начинает дремать. У нее уже другие любимые песни, особенно вот эта, неизвестно откуда:

 
Мне не забыть той ночи непроглядной,
по гребням волн летел баркас, как птица,
и ты одна была со мною рядом,
и все казалось, будто сон мне снится.
Ты манила лукавым взглядом,
в тишине шептала мне…
 

И припев, как скороговорка:

 
Сердцу не-ве-ри-те весла,
и не верь, моряк, весне,
знай, жалеть ты будешь после,
ведь любовь пройдет, как снег.
Ночь летит навстречу зорям,
ветром парус шевеля.
Бойся, брат, объятий моря,
не покидай, моряк, руля!
 

Снова ей нравится песня про моряка, но уже совсем другого. Почему-то эта песня напоминает Ане «Тамань» Лермонтова. Есть и в песне, и в рассказе что-то бесшабашное, разгульное, может быть, даже преступное, но из-за того, что не знаешь, как все на самом деле, это кажется таинственно-привлекательным.

16 мая

Сегодня у нас была физ-ра. Мы проводили эстафету и играли в цепи-кованы. Получили две тройки за оба урока. Сегодня вообще весь день мы как будто с цепи сорвались. У Попова и Свистунова вызывали родителей. Кроликов Зоя Гребенщикова вчера не достала.

К празднику «За честь школы» Аня разучила татарский танец с девочкой Зивой из параллельного класса. Оказывается, она Мубаракшина. А все ее Мубарашкиной зовут.

– А ничего, что я не татарка?

– Ничего, я с тобой хочу.

А в мае Аня в составе городской делегации ездила на областной слет, приуроченный к Дню пионерской организации. Пермь в этот раз показалась ей более приветливой.

22 июня – 1960 г.

Здравствуй, дорогой дедушка!

Как твое здоровье?

Мы сейчас живем вдвоем с мамой, потому что папа в Перми. У нас невыносимо жарко, в первой половине дня не выйдешь из дому.

Я очень надеюсь попасть в лагерь на вторую очередь, потому что в прошлом году мне очень понравилось.

Дедушка, в Перми есть булочные магазины-автоматы. Есть ли такие в Ленинграде? Дедушка, на слете на конном заводе № 9 тяжеловоза Глобуса запрягли в грузовую машину, посадили в нее 50 пионеров, и Глобус нас катал.

В этом году с 30 мая по 13 июня у нас была практика в совхозе «Быгель», километров за 8 от города. Мы каждый день ходили туда, 4 часа работали и шли обратно. Таня Рогачева из Сочи пишет, что у них практика была в дендрарии. Дедушка, пришли, пожалуйста, 10 шариков для пинг-понга.

До свидания. Целую. Аня

33

По проспекту Сталина, на котором стоял Анин дом, несколько раз за год проходили духовые оркестры и играли рвущие душу траурные марши. Шестеро мужчин, меняясь, несли на полотенцах открытый гроб, за гробом шла толпа взрослых, а дети из окрестных домов подходили, некоторое время бежали рядом, а те, кто посмелее, заглядывали в гроб. Проспект Сталина переименовали в проспект Ленина, но похоронные процессии проходили все так же. Единственное, что изменилось, это то, что все чаще теперь Аня знала, кого хоронят. В то лето хоронили их пионервожатую Лену Лаптеву.

Лену прислали к ним в класс с калийного комбината. Она была взрослая – восемнадцать лет! – комсомолка, и ребята полюбили ее за красоту и веселый нрав. Летом группу сотрудников комбината, и Лену в том числе, отправили работать на две недели в совхоз на другом берегу Камы. Когда переправлялись обратно на лодке, так веселились после принятого во время отвальной, что на середине реки лодка перевернулась. К счастью, они оказались на перекате, где было достаточно мелко, и с радостью обнаружили себя стоящими на дне посреди реки. Поймать лодку и погрузиться в нее было несложно, так что все благополучно добрались до берега.

Все, да не все. Уже на берегу обнаружили, что Леночка Лаптева не вернулась. Может быть, она захлебнулась, когда лодка перевернулась, может, ударилась и пошла ко дну, и никто не заметил. Целую неделю ее искали, труп отнесло далеко вниз по течению. Хоронил ее весь калирудник, было море цветов, все плакали. Пытались искать виноватых в трагической, нелепой смерти очаровательной девушки. А в конце лета ее родителей ждал новый удар: брат Лены поехал на мотоцикле к ней на кладбище, потерял управление и разбился.

Вообще в городе у многих появились мотоциклы, которые с раздражающим ревом проносились по проспекту, и тихие мотороллеры, и было много несчастных случаев. Папин знакомый Шиф купил себе мотороллер и однажды прокатил на нем Аню. А вообще друзья родителей предпочитали покупать машины, а многие и моторные лодки. Папа же не хотел покупать машину, он покупал книги. Одно за другим в шкафу выстраивались новые собрания сочинений. Пришлось сделать на заказ полки в коридоре во всю стену, чтобы ставить новые книги.

Путевку в лагерь в это лето достать не удалось. Аня разбирала задание на лето, которое ей дали в музыкальной школе, много читала. Она подружилась с Машей Уральцевой и часто ходила гулять к ее дому, где с ребятами постарше они играли в кувалду и «бить-бежать». Мама сказала, что «бить-бежать» похоже на лапту. А игра в кувалду – те же прятки: ребята забивают большой деревянной кувалдой в землю кол. Бьют все по очереди, стараясь загнать его поглубже. Пока тот, кто шарйт (в Ленинграде говорили «водит»), вытаскивает кол, все прячутся, потом он идет их искать. Главная разница с прятками в том, что еще не найденные ребята могут незаметно выскочить из своего укрытия и снова начать забивать кол в землю, и нельзя продолжать искать, пока не вытащишь его. Кто шарит, должен быть все время начеку! Кроме игр и Маши была еще одна причина, почему Аня ходила сюда играть: в этом дворе жил Свистунов.

В журнале «Пионер» поместили выкройку блузки-кимоно, ее можно перенести на бумагу по квадратам. Аня уже хорошо строчит на ножной машине, и мама разрешила ей попробовать сшить блузку самой. Оказалось, что шить нетрудно, и очень быстро можно таким образом приобрести себе обновку. А как приятно выйти гулять в первой собственноручно сшитой кофточке из бледно-розового штапеля!

Кроме «Пионера» и ленинградского «Костра», на который подписал ее дедушка, Аня получала еще «Пионерскую правду». Тетя Шура говорила маме, что Аннушка Эйдельзон, старше Ани на три года (Аня знает ее по музыкальной школе), читает настоящую «Правду», а не «Пионерскую». Какая она умная! Ане тоже хочется быть такой умной, но «Правду» читать скучно. Она бы не возражала брать частные уроки английского, как Аннушка, но родители не хотят перегружать Аню, так что приходится довольствоваться немецким в школе. Невероятно интересно изучать другой язык, и учительница у них очень хорошая, Эльза Михайловна. В 6-м классе она будет у них классным руководителем.

Эльза Михайловна разучила с несколькими девочками из шестых классов две песни на немецком языке для школьного концерта: про веселых прачек, которые стирали и гладили den ganzen Tag[6]6
  Целый день (нем.).


[Закрыть], и про Ганса Михеля, который мог сделать все, что захочет. А хотел он делать разные музыкальные инструменты и играть на них. Девочки не только пели, но и танцевали, показывая, как работали прачки и как Ганс играл на скрипке, флейте, барабане и звонил в колокольчик. Многие забывали слова и движения, и Эльза Михайловна очень надеялась на Аню, которая никогда не сбивалась на репетициях и на выступлениях. Недавно их школа выступала в ДК Ленина с литмонтажом перед началом городской конференции в честь 7 Ноября. Трое участников не пришли, и их слова распределили между другими ребятами, Ане тоже достался чей-то стих. И вот во время выступления Аня вдруг вспомнила, что у одного из мальчиков, который не пришел, было два кусочка текста, и о втором все забыли. Приближался момент, когда в зале повиснет пауза и… Аня представила, что чувствует сейчас Эльза Михайловна, которая готовила их к приветствию, и, конечно, уже поняла свою оплошность. И Аня громко, с выражением продекламировала и этот кусок, потому что весь литмонтаж помнила наизусть, и почувствовала, какое облегчение все испытали. Как благодарна ей была тогда Эльза Михайловна!

В день концерта папа вернулся с работы раньше обычного. Когда Аня собралась и, крикнув «я пошла!», открыла входную дверь, в переднюю из гостиной вышел папа.

– Что вы там будете делать?

Аня объяснила.

– Ну-ка, покажи!

– Я потом, когда вернусь.

– Нет, сейчас.

– Я тороплюсь!

– Чем скорее ты покажешь, тем быстрее пойдешь.

Ане совсем не хотелось сейчас, перед концертом, выделывать перед папой все эти «sie washen, sie washen»[7]7
  Они стирают, они стирают (нем.).


[Закрыть] и «violine, violine, macht die Geige»[8]8
  Скрипка делает «виолине, виолине» (нем.).


[Закрыть]. Ей казалось, что одна, без костюма, она будет выглядеть по-дурацки. Не хотелось снимать пальто и сапожки, терять время, сбивать настроение.

– Я не могу сейчас.

– В таком случае ты никуда не пойдешь.

– Но меня ждут, Эльза Михайловна сказала, что надеется на меня!

– Пожалуйста, хочешь идти, покажи, что вы там будете петь.

– Я не могу сейчас…

– Тогда иди в свою комнату и учи уроки.

– Но я ведь там не одна, я всех подведу!

– Ничего, справятся без тебя.

Аня плакала, закрывшись у себя, когда услышала, что к ним стучат, и папа пошел открывать.

– Здравствуйте, меня Эльза Михайловна прислала за Аней, – услышала Аня голос девочки из 6 «А».

– Аня никуда не пойдет.

– Но Эльза Михайловна сказала…

– Передай Эльзе Михайловне, что Аня не придет, я ей не разрешаю.

Дверь захлопнулась. Аня зарыдала в голос. Какой стыд! Всех, всех отпустили, кроме нее. И Эльза Михайловна послала за ней, значит, Аня там нужна, ее ждут. Было обидно не только за себя, но и за Эльзу Михайловну, которая так старалась, разучивая с ними эти номера, может быть, глуповатые, но всем вместе было весело ходить по сцене в фартучках, взявшись за руки крест-накрест, как fleissige Waschfrauen[9]9
  Прилежные прачки (нем.).


[Закрыть], или перебирать пальцами, изображая флейту – «timperline, temperline, macht die Floete»[10]10
  Флейта делает «тимперлине, тимперлине» (нем.)


[Закрыть].

Вечером мама постучалась к ней в комнату:

– Доченька, иди ужинать!

– Не пойду!

– Все остынет!

– Я не хочу!

Перед сном в дверь постучал папа. Зашел, спросил что-то ничего не значащее. Аня молчала.

– Ты знаешь, мы с мамой давно договорились никогда не выяснять отношения, это ни к чему хорошему не приводит. Я просто хочу, чтоб ты знала, что я не сержусь.

Интересно, а за что бы ему сердиться на нее?!

– И ты не сердись на своего глупого папку.

Папочка! Да, вот такой он. Аня уже знает, что никто, даже мама, не любит ее так, как папа, – ну, может быть, дедушка, но он далеко – но и никто не причиняет ей столько страданий, сколько он. Папа крепко ее обнимает. «Доченька моя!» Аня тоже обнимает папу. Она его очень любит. Он столько хорошего для нее делает! Ведет себя иногда, как мальчишка. Ей даже кажется, что в чем-то она старше его.

Эльза Михайловна ничего не сказала Ане на следующий день, за что она была благодарна учительнице.

34

Ане выписали детскую энциклопедию в десяти томах. Кое-что в ней подавалось слишком упрощенно, в книжках можно найти и поинтереснее, зато сконцентрированы сведения из самых разных областей, стоящая вещь. Например, интересная глава о природных источниках энергии и электричества. Глава об электрических скатах очень интересная. А обычная гнилушка в лесу, оказывается, дает и тепло, и свечение. А то, что белый цвет состоит из семи простых цветов спектра! «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Семь первых букв – семь цветов. Если сделать круг с сегментами, раскрашенными этими цветами, где ширина сегментов соответствует доле каждого цвета в спектре, и быстро его крутануть, то круг будет казаться белым. Аня сделала такой круг, положила поверх пластинки и включила проигрыватель. Ни тридцати трех, ни семидесяти восьми оборотов оказалась недостаточно, чтобы круг стал белым. Ну ладно, поверим им на слово, а вот про скатов она сделает в школе доклад.

До прихода в их класс Маша Уральцева разучивала с девочкой постарше украинский гопак. Теперь девочка уехала в другой город, и было решено, что к смотру художественной самодеятельности Маша подготовит танец с Аней. Сначала они репетировали под «ля-ля», а когда начали заниматься с баянистом, он, увидев, что девочки хорошо танцуют, показал им еще очень красивый молдавский танец. К смотру им выдали костюмы. Как они с Машей шли на цыпочках «веревочкой», быстро-быстро перебирая ногами в высоких шнурованных молдавских ботинках! Как лихо и слаженно неслись они по сцене под музыку в гопаке, в венках с лентами, красных сапожках и зеленых юбках «солнце-клеш» с нашитыми на подоле белыми полосками! На областной слет они не прошли, зато много раз их приглашали в ДК калийщиков выступить на концертах художественной самодеятельности.

Так как многие мальчики в классе уже прилично играли на духовых и струнных инструментах, ребята решили организовать оркестр. Учитель пения Михаил Иосифович их поддержал, обещал помочь с нотами и взялся с ними репетировать.

Уроки свои он вел однообразно – в основном, они разучивали революционные песни или современные песни народов СССР. «Кто видал сады Тбилиси, кто видал ЗАГЭС и безоблачные выси сказочных небес, кто видал хоть краем глаза, как миндаль цветет, тот с ашугами Кавказа вместе запоет. Ах, Тбилиси да-рагой, воздух га-алубой», – пели они, дурачась, с грузинским акцентом. А с оркестром он занимался хорошо.

Начали с «Огонька» и «Тишины», которые были тогда у всех на слуху. «Счастье у людей всего одно, только я его не уберег. Снова мне покоя не дает горькая моя вина… По ночному городу идет тишина». Ане нравились эти песни, хотя на «Огонек» кто-то уже сочинил пародию: «Я бродил среди скал, я бутылку искал, но ее я нашел в ресторане “Байкал”. Пузырек, пузырек, ты сегодня выпить помог». Была пародия и на популярные «Ландыши»: «Водочка, водочка, белой головки привет…».

Весной в выходные на улице иногда громко орал репродуктор, и часто играли «Ландыши». Но особенно Ане нравилось, когда играли вальс из «Танцев кукол» Шостаковича и его же «Романс» из кинофильма «Овод» в исполнении ансамбля скрипачей. Мелодии наполняли улицу, и хорошо было сидеть на подоконнике, вдыхая весенний воздух и музыку.

Рашид Рахманов предложил разучить «Цветущий май», сам он будет солировать на кларнете. Аня подумала, что это он из-за нее предложил: ей нравится «Цветущий май», а она нравится Рашиду. Кто-то из мальчишек подбросил ей записку «Тебя любит Рашид», потом он сам ей написал: «Аня, давай дружить», но она не ответила. Он добрый и хорошо играет на кларнете, но ей все еще нравится Свистунов. Да если б и не нравился, Рашид не такой мальчик, которого она могла бы полюбить. Чтобы полюбить человека, нужно что-то такое, что не поддается описанию, ты просто сразу это чувствуешь.

Зимой в «Правде» появилась разгромная статья о современных эстрадных песнях. Особенно досталось «Ландышам» и «Тишине». Папа напомнил, что за пару лет до этого была статья композитира Свиридова, где так же ругали Марка Бернеса. Неужели все это действительно так плохо? Может быть, «Ландыши» с «Огоньком» и глуповаты, но нужны ведь и такие песни – легкие и веселые. А «Тишина»? Разве она не о настоящих чувствах и переживаниях? А Марк Бернес? Неужели Свиридов прав, и любить его песни стыдно? Но раз это напечатали в «Правде», значит, она просто чего-то не понимает? Всеми любимые песни перестали передавать по радио, почти пропал Марк Бернес, с которым Аня так любила петь дуэтом. «Тишина», потускнев, ушла из жизни. Постепенно захирел их классный оркестр. Аня очень любит классическую музыку, но есть и другая музыка, которая заставляет быстрее биться сердце, пританцовывать ногами и бедрами в такт. Эта музыка усиливает веселье и грусть, как и классика, но делает это иначе. Зачем же от этого отказываться?

35

На уроках домоводства шестиклассниц научили снимать мерку и делать выкройку на себя. В конце года они будут шить себе школьные передники, а для начала сошьют спортивные трусы, собранные снизу на резинке. «Портниха гадит, а утюг гладит, – наставляла их учительница. – Прострочили, выдернули наметку, потом обязательно прогладьте шов». Дома Аня теперь гладит все чистое белье, помогает маме. Утюг не новый, нитяная оплетка шнура превратилась в бахрому там, где шнур присоединяются к утюгу и около вилки, обнажая провода. Папа научил Аню, как это починить, – надо поставить марочку. Это очень просто: складываешь конец нитки петлей, прикладываешь ее к оплетке, и начитаешь обматывать нитку вокруг провода, так что каждый следующий круг плотно прилегает к предыдущему, пока весь растрепанный конец не покрыт, потом вдеваешь конец нитки в петлю, которая выступает из-под слоя обмотки, тянешь за свободный конец с другой стороны, и петля прячется под слоем ниток. Обрезаешь концы – и марочка готова, провод снова выглядит аккуратно.

Когда гладишь, нужно время от времени выдергивать провод из сети и дать утюгу подостыть, а то на ткани останутся коричневые пятна. А когда утюгом не пользуются, так приятно прикладывать руку к его гладкой холодящей поверхности! Аня зашла за чем-то в свою комнату и, проходя мимо гладильной доски, привычно приложила руку к утюгу и тут же с криком отдернула. Оказывается, мама гладила и только что выключила его. Боль ужасная, и это правая рука! Аня выскакивает на кухню. Мама быстро наливает в тазик воду, щедро всыпает туда марганцовку и велит Ане опустить руку в раствор. «Подержи минут двадцать». Боль стихает. Когда она вынула коричневую от раствора руку, не было ни волдырей на ладони, ни боли. Чудеса! Девочки в классе боялись вида ее руки, и Аня нарочно дразнила самых чувствительных, но рука скоро побелела, не оставив и следа от ожога.

Вот они и дошили свои сатиновые трусы. Ане они так нравятся, что она тут же в классе надевает их на себя – жаль, не видно под формой, но так хочется похвастаться! И на следующем уроке она задирает под партой край формы и показывает трусы соседу по парте. Валерка краснеет, но смотрит. Вроде бы нехорошо, что девочка задирает платье перед мальчишкой, но ведь она показывает ему трусы, в которых он все равно увидит ее на физкультуре! Значит, можно. И если честно, ей нравится дразнить его, видеть, как он смущается.

На домоводстве им сказали, что хорошо каждый день дома делать влажную уборку и проветривать, и Аня теперь по утрам размашисто орудует шваброй, протирая во всей квартире пол. Она так хорошо поддерживает чистоту в доме, что Сергеевна больше не нужна. А еще она сшила чехлы на потрепанные сиденья стульев на кухне. Вот был сюрприз для родителей! Аня любит делать что-то нужное сюрпризом: то накопившуюся посуду сдаст, то окна помоет, то выстоит очередь за хлебом – почему-то после обмена денег начались перебои с хлебом – и постепенно все это стало ее обязанностями.

За хлебом очереди, зато появилось в продаже что-то новое – консервы вареной кукурузы. Довольно вкусная, соленая такая. Но кукуруза быстро надоела. Самые лучшие консервы, не считая шпрот и бычков в томате, – это сгущенка. Если поварить банку подольше, содержимое превращается в коричневую тягучую массу, похожую на папины любимые конфеты «Коровка». Аня предпочитает соевые батончики и «Южную ночь». И оба они обожают «Грильяж», его папа привозит из командировки, как и другие шоколадные конфеты, которые в Гиперборейске не продаются.

К весне папа привез Ане новое демисезонное пальто, модную шляпку-буратинку и резиновые сапожки – серые, а не черные, как у всех, с рифленой отделкой по краю. Красота! Взрослый парень в троллейбусе пристает к ней: «Эй, курносая!» Заглянул в лицо: «А она и не курносая вовсе…» Аня молчит, она не вступает в разговоры с посторонними. «Я знаю, чем ты гордишься!» – «Чем же?» – думает про себя Аня. «Ты гордишься глазами и губами».

Старшие девушки говорят, что главное в лице – это зубы, все остальное можно скрыть или закрасить. Даже большой нос можно замаскировать, отвлекая от него внимание искусно сделанной прической, правильно подстриженной челкой. У Ани зубы, как в «Песне песней», черные кудри, синие глаза-блюдца, свежий румянец на алебастровой коже. Ей все чаще говорят комплименты: девочки и взрослые – словами, а мальчики – глазами.

У многих девочек в классе уже есть месячные. У Гали Железновой вообще с четвертого класса, у нее самая развитая фигура. А Галя Быстрова сказала, что ее папа поздравил с тем, что она стала девушкой, даже подарок ей сделал, хотя это не родной ее отец, а отчим. Больше ни у кого папы так себя не вели. Аня даже не уверена, знает ли ее папа, – скорей всего, знает, мама наверняка ему сказала.

Анины чудесные серые резиновые сапожки украли из школьной раздевалки. Недели через две Аня увидела на улице девочку из их школы в таких сапожках – конечно, Аниных, ведь других таких в городе не было. Но когда Аня попыталась с ней заговорить, девочка сказала, что ей их купили. Аня видела, что она врет, но что тут сделаешь? Не пойман – не вор.

Две девочки в классе обрезали челки. Эльза Михайловна устроила им выволочку перед классом после уроков и вызвала в школу родителей. Потом провела классное собрание, где пропесочила всех, кто одевается неподобающим образом. Досталось всем, кто успел обрезать косы, кто носит в школу перстни, кольца и браслеты. Еще, чего доброго, до маникюра додумаются! В городе некоторые девушки появляются на улице в брюках. Ни стыда ни совести нет!

Ане прислали из Ленинграда новую спортивную куртку и брюки, и она пришла в них в школу на субботник. Эльза Михайловна посмотрела на нее с ужасом, но промолчала. А что она могла бы сказать? Почему в шароварах или тренировочных штанах приходить можно, а в брюках нет? Насчет причесок и одежды учительница не права – разве это не личное дело каждого? В «Комсомольской правде» в статье о том, что внешняя красота не важна, а важна внутренняя, в пример привели Ахматову и Цветаеву, которые были некрасивыми девушками, что не помешало им стать поэтами, и, между прочим, обе носили челки. На фотографиях, правда, они совсем не казались некрасивыми. А вот насчет перстней учительница, пожалуй, права. У родителей нет даже обручальных колец, и мама не носит серьги, не пользуется губной помадой, потому что папе это не нравится. Он говорит, это дикари раскрашивают лица и носят серьги, не только в ушах, но и в носу. Папа сказал когда-то маме, что будет бить по губам, если она накрасит губы. Ане кажется, что это ужасно, – ведь мама взрослая! А вообще, никого нельзя бить по губам!

В школе Аня в этом году староста класса и по-прежнему редактор стенгазеты. Она сочиняет стишок к карикатуре, нарисованной Томой.

 
Все Балабанова знают в лицо —
Умом он не блещет, хоть блещет кольцом.
Только пословица говорит:
Не всё то золото, что блестит.
 

«Молодец, эпиграмму сочинила!» – удовлетворенно говорит папа. Ане она и самой нравится. Эльза Михайловна стишок одобрила, а Аня пыталась решить для себя, что бы сказала Нина Алексеевна. Конечно, это не «глупая корова», но все-таки. Аня волновалась, когда в классе повесили стенгазету, и испытала облегчение, видя, что Балабанов не обиделся. По крайней мере, не подал виду.

На алгебре всех насмешила Вира Котлова. У нее спросили, как найти объем куба с ребром «а». «Нужно “а” умножить на ребра». Вообще она часто что-то смешное говорит. А назавтра она не пришла в школу – у нее умерла мама. Через несколько дней Вира вернулась в класс. Ее ни о чем не расспрашивали, но все ребята уже знали и шепотом передавали друг другу то, что услышали от взрослых: Вирина мама умерла от того, что сама себе сделала аборт. Вообще-то аборты запрещены, поэтому в соседнем доме живет незаконнорожденный Миронка Цукерман, его многие дразнят. У его мамы нет мужа, и если б было можно, она бы, наверно, сделала аборт. А может, и нет. А у Вириной мамы, кроме Виры, было два маленьких сына и муж-пьяница. Аня видела эту высокую немолодую женщину, вечно таскавшую тяжелые сумки. Говорят, что у нее просто не было сил тянуть эту ораву. Наверно, она боялась, что с четвертым ребенком они будут совсем бедно жить, ведь отец всю получку пропивал. Жалко Виру, жалко ее маму и братьев. Что теперь с ними будет? Детей вскоре отдали в интернат, и Вира больше в школе не появлялась.