Текст книги "Катана для оргáна"

Итак, одно из двух – или Иш’ар псих или нет. Допустим, он не псих. Трудно поверить, но допустим. Но тогда одно из двух – или он врёт или говорит правду. Может человек не быть психом, но при этом врать? Запросто! Зачем? Ну, например, чтобы косить под дурачка и скрываться от кого-то. Бегать от алиментов, от закона… Но прямиком в Мавзолей? Скрываться в психушке от тюрьмы? Да никогда в жизни. Значит, он не врёт.

Тогда опять одно из двух – или он идиот, или нет. Может человек не быть психом, но при этом быть идиотом? Да легко! А употребляют идиоты такие слова, как «психосоматика» и «многомерные характеристики» в правильном контексте? Вряд ли… Что тогда получается? Если человек не псих, не идиот и говорит правду, когда сообщает, что он «из другой страны»… Ведь приехать сюда из другой страны без паспорта невозможно. Граница на замке. Профессиональный шпион? Не смешно. Вот и остается только один вариант – Иш’ар действительно «посланник неба». Ну, или всё же псих (то есть, опять-таки одно из двух).

Да, но… если даже он и «с неба», то никакой не «посланник». У посланника, в понимании Христофора, должна быть миссия – четко поставленная задача, которую продумывают, планируют, к которой тщательно готовятся. А если ты со своей глупой пружиной попадаешь прямиком в психушку, тогда ты кто? Правильно. Безмозглый турист. Существуют ли в природе глупые инопланетные туристы? Почему нет? Вселенная бесконечна. И разве земные туристы блещут умом, когда, разинув рот, ходят по Неаполю, а потом оказываются без сумок и кошельков?

Пока Христофор размышлял, Иш’ар тихонько дремал в его жёлтом кресле и был похож на переутомившегося от учёбы студента-«ботаника». Глядя на его тщедушную фигуру, Христофор не мог испытывать ничего, кроме жалости и сочувствия.

«Так кто же ты – псих или глупый турист?» – подумал Христофор.

Как раз в этот момент Ишар пошевелился, громко произнёс: «Так устроена наша цивилизация!» и открыл глаза.

ГЛАВА XIV. Entrando nell’Aldilà6565
  ^* Вход в Подземный мир. Сцена из оперы К. Монтеверди «Орфей» (1607).


[Закрыть]

Широко известно, что Неаполь представляет собой два города – верхний и нижний. Верхний – это обычный город, расположенный на поверхности – с домами и дворцами, улицами и площадями, светофорами и граффити на стенах, театрами, магазинами и тратториями.

Нижний уходит на глубину свыше пятидесяти метров под землю. Это просторные гроты, залы и комнаты, храмы ранних христиан и галереи кладбищ, склады и древние колодцы, соединенные лабиринтом подземных улиц, каналов, коридоров, лестниц и узких проходов. Возник подземный город ещё в древности, потому что материалом для строительства домов наверху служил туф, многометровый слой которого сформировался благодаря деятельности местных вулканов. Жители города испокон веков копали лаз, спускались вниз, выпиливали на глубине блоки пористого туфа и поднимали его на поверхность, чтобы строить из него здания. В итоге при строительстве одной комнаты наверху, вторая получалась сама собой под землей.

Большинство неаполитанцев и приезжих знают, что часть подземного Неаполя оборудована и доступна для посещения местными жителями и туристами. Многие бывали в подземельях и катакомбах по несколько раз.

Лишь некоторые любители приключений знают, как попасть в те участки подземелий, которые закрыты для массового посещения и не оборудованы для этого, и что интересного там можно найти и увидеть.

Ещё более узкому кругу экспертов доступны знания о том, что можно переместиться из одной точки города в другую, вообще не выходя на поверхность и не пользуясь метро.

Наконец, почти никто не знает, какие возможности и тайны сокрыты в недоступных частях нижнего города, о самом существовании которых известно лишь единицам посвященных. Но даже они не знают, кто, когда и зачем создал такие возможности.

Одним из таких посвященных как раз и был человек, уверенные шаги которого звучали в полной темноте подземных коридоров в один из августовских дней. Там наверху было солнечно, жарко и сухо. Здесь внизу – царили вечная сырость и холод. Ритм шагов невидимого человека совпадали с его сердечным ритмом, ровным, спокойным, без ускорений, замедлений и сбоев. Очевидно, что маршрут был знаком ему настолько, что он мог позволить себе перемещаться в кромешной тьме без остановок, лишь изредка подсвечивая себе фонариком на тех перекрестках, где соединялось более трёх коридоров.

На всём белом свете только три человека имели представление о действительном роде занятий этого подземного пешехода, причём одним из этих трёх был он сам. За пределами этой троицы даже те немногие, кто допускал хотя бы теоретическую возможность существования таких занятий, да ещё и в такой сфере, не смогли бы определить, должность ли это, функция, добровольный обет, или просто ещё один из многочисленных мифов и слухов, которые всегда кружились вокруг организации под названием Ватикан.

Любой аналитик скажет вам, что всё, что не является мифом и действительно функционирует, выполняя какие-либо обязанности, представляя чьи-то интересы или решая собственные задачи, нуждается в материальном обеспечении. А там, где появляются деньги, всегда исчезают тайны, поскольку движение денег в силу их природы не может происходить только между непосредственными акторами. В конце концов, нужно же и в бухгалтерской отчетности относить затраты на какую-то статью, даже если она и засекречена. Ячейка в таблице должна быть заполнена, её нельзя оставлять пустой, иначе это вызовет ещё больше подозрений.

В каждой организации существуют свои правила и традиции для кодирования секретных затрат. Где-то пишут номер (например, приснопамятный 007), где-то указывают вымышленную фамилию (да хотя бы и Иванов), а где-то привыкли к аббревиатурам, столь же бессмысленным для непосвященных, как и цифры, и столь же много говорящим тем, кто владеет ключом к тайнописи.

Скажем, что могут означать три буквы – «ТПП6666
  В оригинале автором используются латинские буквы РРР и обыгрывается их расшифровка как сокращение от аббревиатур Purchasing Power Parity (паритет покупательной способности), Public—Private Partnership (общественно-частное партнерство) и Prelato Privato del Papato (тайный прелат папского престола). (Прим. переводчика)


[Закрыть]» – для условного клерка, который бы вдруг обнаружил эту условную аббревиатуру на обрывке условного обгоревшего листа бумаги? Торгово-промышленная палата? Транзитный пересыльный пункт? Да что угодно! Но только не такие совсем уж вычурные словосочетания, как «тайный прелат папства». Тем более, что никаких обгорелых листочков никакие условные клерки нигде не обнаруживали.

Самому же человеку, который шёл в темноте по коридору на глубине сорок пять метров под раскаленным асфальтом улиц Неаполя, было всё равно, как и где формально обозначается то, чем он занимался, ибо занимался он этим, хотя и с большим старанием и самоотдачей, но не из-за денег. И не ради карьеры. И не по зову сердца. Почему же тогда? Да просто так сошлись (или разошлись) звёзды.

Дойдя до конечной точки своего маршрута, человек нащупал в нише стены свечку и с помощью зажигалки зажег её, сразу спроецировав на противоположную стену огромную тень своей фигуры. Свет ещё нескольких свечей осветил всё квадратное помещение с двумя выходами и теряющимся в бесконечной темноте арочным сводом. Ещё из одной ниши он достал два раскладных стула, на один из которых сел сам, а второй поставил напротив. После этого он посмотрел на часы и прислушался. Его чуткий слух уловил далекие шаги, по ритму которых он понял, что идёт именно тот человек, которого он ожидал. Шаги эти были такими же равномерными и спокойными, как и у него, что говорило о том, что тот, кто направлялся сюда, не хуже него знаком с лабиринтом.

Через несколько минут в комнату вошёл второй человек. Увидев его, первый встал ему навстречу. Они обнялись. Потом рассмотрели друг друга.

– Вы не меняетесь, Ваше Высокопреосвященство!

– Если бы! Как долго мы не виделись, Христофор?

Они сели.

– Это было ещё до Бразилии, значит почти год.

– Да, верно… Ты играешь? Про остальное не спрашиваю – вижу и так. Натуральный медведь.

– Каждый день. Это уже стало такой же потребностью, как пища, молитва или тренировка.

– Когда необходимость становится сначала потребностью, а потом и удовольствием, даже раб обретает свободу.

– Вы опять говорите загадками.

– Я не специально. Ты уже в курсе наших последних новостей?

– Только официальных. Итак, его высокопреосвященство стал Его Святейшеством?

– Да, я верил и надеялся, что Папой выберут именно его.

– Я тоже очень рад, по-моему, это справедливо. Его кроткая улыбка сразу располагает к себе.

– И не только это. Его видения, это даётся далеко не каждому. Особенно когда они сбываются.

– Я могу лишь немного посетовать, что его видения иногда слишком… расплывчатые. Будь они поточнее, я бы в прошлый раз подготовился лучше.

– Понимаю, о чём ты. Но слава Богу, что всё обошлось. Однако, ты прав. В этот раз тебе нужно будет действительно подготовиться получше.

– Что, опять? Снова было видение? Мессия?

– Он не уверен. Сказал, что в его видении четко прозвучала фраза «посланник Неба» и название страны.

– Ну, с географией в его видениях гораздо лучше, чем с персоналиями предполагаемых посланников, – улыбнулся Христофор. – И куда нужно будет отправиться на этот раз?

– Север.

– Альпы? Шотландия? Норвегия?

Собеседник покачал головой.

Христофор догадался и изменился в лице.

– Туда???

– Зато тебе не понадобится учить язык.

– Придётся освежить. Нужно избавляться от итальянского акцента – сам-то я его не слышу, но там он сразу же будет заметен.

– Безусловно. Подготовиться нужно самым наилучшим образом. Я прослежу, чтобы тебе было доступно любое снаряжение. В том числе и самое-самое.

– Я пришлю список. А есть какие-то ориентиры по времени и месту возможной встречи?

– По поводу времени, он предполагает, что это должно произойти скоро. Иначе…

– Понимаю. А иначе можно ли считать пророчеством то, что произойдёт неизвестно когда. А место? Где конкретно? Слишком огромная территория, не набегаешься.

– К сожалению, не открылось. Но у меня есть одно соображение. Совершенно неважно, где конкретно он явит себя изначально. Потому что, учитывая особенности этой страны, его дальнейший маршрут зависит от того, насколько его поведение впишется в местный социальный контекст и станет резонансным.

– О да! Если это снова будет какой-нибудь механический гомункулус, то шума будет столько, что я успею узнать об этом и унести ноги, не вступая в контакт. Но если в этот раз и в самом деле окажется Мессия…

– Если Мессия, то он, вероятно, начнет проповедовать… А иначе зачем?

– Проповедовать там? Этим безбожникам? Боюсь, в таком случае мы об этом просто не узнаем.

– Почему же не узнаем? Будем следить за прессой. Если возникнет какая-нибудь турбулентность, разве об этом не напишут в газетах?

– Конечно же нет! Его по-тихому арестуют и посадят в тюрьму.

– Но там же осталась церковь, и официально она не запрещена. За что же его посадят?

– За так называемую антисоветскую пропаганду – эта универсальная формулировка используется у них для любого случая. Проповедовать можно только то, что совпадает с генеральной линией их партии. И только таким образом, как это предписано ею же. Любое отклонение и хлоп! статья 70 уголовного кодекса. Разве что… Разве Он позволит себя арестовать?

– Иисус дал себя схватить.

– Зачем Ему делать это второй раз?

– Не нам судить, сын мой… Впрочем, если Он окажется в местах заключения, мы сможем узнать это по своим каналам, через их же спецслужбы. И передадим тебе точные координаты.

– В чём моя задача? Встретиться с Ним?

– Да, Его Святейшество попросил просто встретиться. Вступить в контакт. Он считает, что этого достаточно. Дальнейшее должно открыться само, и тебе всё станет понятно. Что именно откроется, не знаю, но Его Святейшество полностью доверяет тебе. Будешь его апостолом6767
  «Апостол» в переводе с греческого означает посланник.


[Закрыть].

– Спасибо. Его доверие меня окрыляет.

– Нам нужно продумать возможность ещё одного варианта. Что, если посланник окажется и не Мессией, и не гомункулусом.

– А кем же тогда?

– Не знаю. У меня никогда не было видений, только обычные сны, поэтому я могу рассуждать лишь как обыватель, знакомый с работами Джордано Бруно о бесконечных мирах. И на этом основании предположить, что «посланник неба» может оказаться совершенно случайным путником. Пилигримом.

– В смысле путешественником? Туристом?

– Например.

– Хо-хо, тогда его судьбе не позавидуешь. Его схватят как иностранного шпиона, будут пытать, а потом бросят в тюрьму!

– Господи! За что?

– Ну, хотя бы за то, что он вторгся за железный занавес без разрешения. Или у него будет официальная виза? – рассмеялся Христофор. – Вот представьте, вы иностранный турист, к вам подходят громилы в штатском и просят показать документы? И как бы вы поступили?

– Я бы сразу честно ответил, что документов у меня с собой нет, но я никакой не шпион. Что я… мм…

– Посланник неба, – подсказал Христофор, показывая пальцем вверх. – И вас тут же спросят: «куда ты, сволочь, спрятал парашют?» (последнюю фразу Христофор произнес на русском языке).

– Хм… Боюсь, ты прав. Ему не поверят. И неизвестно, как он вообще сможет с ними общаться. Как будет выглядеть, на каком языке с ними говорить и, главное, что он будет делать! Если это Мессия, то Он скажет о Себе правду. И что, за это его сразу упекут в тюрьму? Там же есть какие-никакие суды?

– Конечно. Суды, разумеется, есть. Но любой судебный процесс требует времени и соблюдения протокола. А зачем тратить время, когда есть более быстрый и эффективный способ? Который гораздо хуже, чем тюрьма.

– Что может быть хуже? Лагеря?

– Нет, «психушка»!

– Что это? Звучит зловеще, как шипение змеи.

– Un ospedale psichiatrico6868
  Психиатрическая больница (итал.)


[Закрыть], – повторил Христофор на итальянском. – В тюрьму сажают на определённый установленный законом срок и только по решению суда. А в психбольницу помещают просто так, без лишних формальностей. И остаться там можно навсегда…

– А много ли там таких больниц? Я имею в виду, насколько реально проверить каждую?

– Вот это мне и предстоит узнать. Задача облегчается тем, что частных больниц там нет, только государственные, и всё очень централизовано. Значит, вся информация должна сходиться и аккумулироваться в одной точке, в одном ведомстве, скорее всего в столице.

Они оба помолчали, размышляя.

– Если окажется, что посланник не Мессия, что я должен делать после встречи?

– Хороший вопрос… Действовать по обстановке. Но не будем забывать, кому ниспослано это видение. А это означает, что явление посланника в любом случае должно возыметь последствия, что-то изменить. Быть может, в мире в целом, или только в той стране… а может быть, в нас, в нашей вере, в нашей судьбе… Иначе зачем бы это ему открылось? А поскольку он решил обратиться за помощью именно к тебе…

– Конечно, конечно, отец Фабио, его просьба… этого достаточно, чтобы я сделал всё, что от меня зависит.

– О, я нисколько в тебе не сомневаюсь, Христофор, – он как-то странно посмотрел на него.

– Что?

– Ты же помнишь это забавное высказывание, которое приписывают Бенджамину Франклину?

– Трое могут сохранить тайну, только если двое из них мертвы?

– Да. О тебе и твоей миссии по-прежнему знают только трое.

– О нет, я не считаюсь. Так что вас двое, а значит поговорка не подходит.

– Пусть так. Займись подготовкой. А я пришлю тебе снаряжение и всё остальное, – отец Фабио поднялся. Христофор тоже.

– Вы каждый раз проделываете сюда такой длинный и сложный путь. Может быть мы можем встречаться не только под землёй?

– Нет, только под землей. Тут нет птиц.

– Причём тут птицы?

– Ты же слышал о ватиканской голубиной почте?

– Конечно, ей сотни лет. И она до сих пор надежнее диппочты.

– Так и было до недавнего времени. Кстати, теперь они могут ещё и фотографировать.

– Вот как? Не знал, забавно. Малюсенькие фотоаппараты?

Отец Фабио кивнул.

– Снимки, делаются в нужных местах и доставляются голубем прямо в лабораторию, где пленки проявляют и анализируют. Так можно обнаружить нужный объект и даже проследить маршрут его передвижения.

– По-моему, это не слишком оперативно. Пока они будут анализировать…

– Проблема даже не в этом, а в том, что и почту, и пленки можно перехватить, пока голубь ещё летит. И наши восточные «друзья» уже научились это делать. К сожалению.

– Что-то я не замечал, чтобы по улицам Рима скакали на своих скакунах отряды птицеловов с сетями или дробовиками, – пошутил Христофор.

– Потому что для того, чтобы их увидеть, нужно смотреть в небо.

– ??!

– Соколы.

– Соколы? Птицы?

– Только они могут догнать голубя в полете. Из-за них теперь нельзя доверять секреты даже голубям. Против ловчих птиц мы бессильны. Зато сюда в подземелье никакая птица не залетит. Разве что сама Лилит6969
  Лилит – мифологический персонаж, в древних письменных источниках упоминается как первая женщина, жена Адама, ночное привидение, демоница и т. п. Часто изображается в образе совы.


[Закрыть], – улыбнулся отец Фабио.

– Я не верю в эти шумерские сказки.

– И правильно делаешь, – с этими словами он благословил Христофора, на какое-то мгновение задержал на нём прощальный взгляд и шагнул в темноту одного из туннелей.

Христофор снова опустился на стул, слушая диминуэндо перкуссии шагов своего старшего друга. Разговор про птиц оживил в его памяти одну яркую сцену из прошлого.

– Держись за перила! – предупредил отец Фабио, открывая дверь, к которой они только что подошли, вскарабкавшись по винтовой лестнице внутри шпиля. В открытую дверь ворвался мощный поток холодного ветра, заставив Христофора схватиться за перила двумя руками. Они находились практически в небе. Далеко внизу словно бриллиантовые нити бус светились ночные улицы. Сверху сияли звезды. Слева, на западе, где горизонт ещё хранил розоватые следы заката, застыл тонкий серп молодого месяца. Христофор всегда боялся высоты. Его тело реагировало на визуальную близость края так, будто оно уже летит вниз – ощущение, которое он испытывал, когда качался на качелях, падал в пропасть вместе с вагончиком американских горок или совершал прыжок на батуте. Он знал, что твердо стоит на малюсенькой площадке, опоясывающей верхушку шпиля, что он крепко (даже чересчур крепко!) держится за поручни, что конструкция параплана, сделанного по специальному заказу, самая лучшая из существующих. Но этот знакомый холодок, неизменно возникающий где-то в самом низу живота при взгляде вниз, не исчезал.

– Страшно? – спросил отец Фабио.

Христофор кивнул.

– Когда ты боишься, то заранее переживаешь то, что ещё не случилось. В этом нет смысла.

– Смысла, может, и нет, а вот страх всё равно есть.

– Он сразу пройдёт, как только прыгнешь.

– С чего бы это? – не поверил Христофор.

– Когда летишь вниз, уже не до страха. Нужно действовать. Ну что, готов? Или хочешь помолиться? – он указал на венчавший шпиль огромный крест, возле которого они стояли.

– Я уже, – ответил Христофор.

– Ну тогда вперед. Сначала, на раз, прыжок, потом – на два – дергаешь за кольцо. Не наоборот! – отец Фабио перекинул ноги за перила ограждения и сел на них, одной рукой держась за кольцо.

Смотреть на это было невыносимо. Чувствуя во рту металлический вкус, Христофор заставил себя последовать его примеру сел рядом, свесив ноги в бездну, подчеркиваемую круто уходящим вниз шпилем. Он верил отцу Фабио. Сейчас даже больше, чем себе. Только это и помогало ему преодолевать страх. Один он ни за что не смог бы себя заставить. Если бы ещё ни этот неприятный холодок между ног.

– С Богом! – сказал отец Фабио и оттолкнулся от перил.

Христофор нырнул следом через полсекунды. Ничего не соображая от скорости и потока ветра в лицо, ещё через секунду он дернул за кольцо, ощутил рывок и только теперь, словно зрение и сознание снова включились, опять увидел огни города внизу.

– Ну как? – услышал он знакомый голос справа.

Он повернул голову и увидел отца Фабио, под чёрным куполом параплана. Тот улыбался. Задрав голову и увидев такой же купол над собой, Христофор неожиданно сам для себя громко рассмеялся.

– Страх прошёл, – признался он.

– Тогда давай рули за мной, а то напорешься на какую-нибудь антенну, Карлсон! – и монах, потянув за стропы, заложил крутой вираж вправо.

Христофор продолжал слушать, но его острый слух не мог уловить ничего, кроме равномерного стука собственного сердца. Тогда он встал, быстро убрал стулья в нишу, погасил свечи и тоже направился в обратный путь. На этот раз темп его шагов был в три раза быстрее, а фонарик он не включал совсем, ведя подсчет шагов и безошибочно поворачивая на развилках.

Скоро он добежал до массивной решетки, закрывающей проход в смежные подземные залы, освещаемые электрическим светом. Христофор легко приподнял решетку, словно она была сделана не из чугуна, а из картона, и бесшумно опустил её за собой. Пройдя ещё несколько коридоров, он открыл совершенно неразличимую на фоне стены потайную дверцу, протиснулся в проём и оказался в середине лестницы, огибающей бездонную квадратную шахту. Он прислушался. Вдалеке слышалась речь экскурсовода, который вел очередную группу туристов к подземному театру, в котором якобы выступал сам император Нерон. Взбежав по лестнице и открыв ещё одну потайную дверь, он оказался в коротком коридоре, в конце которого, словно огромная сцена при поднятии занавеса, вдруг возникал зал. Падающие наискосок откуда-то сверху солнечные лучи пронизывали пространство зала словно прожекторы.

Христофор на секунду остановился, прислушиваясь и принюхиваясь, будто олень перед выходом из чащи леса на поляну. Хотя теперь это была его обитель, его дом, его берлога, привычка к осторожности стала биологическим инстинктом. С того времени, как это жилище сменило хозяина – то есть с тех пор, как отца Фабио перевели в Рим – в прежней обстановке мало что изменилось. Поэтому часто, закрывая за собой дверь и останавливаясь у входа, Христофор вспоминал свои ощущения в тот далекий день, когда он оказался здесь впервые. Точнее сказать, вспоминал он скорее об этих ощущениях, поскольку теперь он бы не смог их воссоздать в своей душе – слишком огромным был контраст между им сегодняшним и молодым человеком по имени Роберто Кармини, тем начинающим дирижёром, который когда-то разочаровался в выборе своего Пути…