Текст книги "Катана для оргáна"

– Ни малейшего понятия. Наверное, устраивает сцену, бьёт посуду. В общем, как это обычно показывают в кино.

– Что вы такое говорите! Никаких сцен. Всё чинно, культурно, вежливо, я бы даже сказал с претензией на аристократичность. Нет-нет. Ни слова не говоря, синьора Мокинелли пишет письма в попечительский совет и в Архиепархию, приложив материалы из досье, и задается как бы риторическим вопросом, может ли Католический симфонический оркестр называться таковым, если человек, им управляющий, замечен в тяжёлом грехе блуда и не собирается ни останавливаться, ни каяться? Реакция как церкви, так и совета была однозначной и жесткой, тем более что на носу конкурс, и выходить на такой уровень общественного интереса с такого рода, я извиняюсь, ароматом, значит поставить на нашем оркестре крест, – Дженти быстро перекрестился, – не в священном смысле этого слова.

– И они его отстранили. Каким образом?

– О, это делается очень элегантно и пианиссимо. Допустим, синьор Мокинелли приходит, как всегда в последнее время, с опозданием домой, а там его вдруг встречают случайно зашедшие на огонёк председатель попечительского совета и представитель диоцеза3535
  Диоцез, епархия – церковно-административная территориальная единица в католической церкви, во главе которой стоит архиерей.


[Закрыть]… Я не знаю, что в таком случае говорят и как именно, я при этом не присутствовал, так что можете пофантазировать самостоятельно, если у вас есть на то желание.

– Никакого! – честно признался Роберто. Ему больше хотелось спросить про то, где теперь Лорена, но он смог подавить в себе это желание, быстро и жестоко визуализировав это волевое усилие в виде скользнувшей вниз гильотины и чем-то неопределённым, откатившимся в сторону. Визуализация получилась столь яркой, что он поёжился.

– Ну, тогда не будем злорадствовать и ограничимся просто фактом. «Король умер, да здравствует король», хотя никто, к счастью, не умер. Но вы, маэстро, сегодня очевидно были воодушевлены. Не иначе как после разговора с этой рыбой Бернарди.

– Отнюдь! Поверьте, что источником моего воодушевления являются совсем другие процессы, и синьор Бернарди не смог мне испортить то крещендо, которое я ощущаю благодаря им. Я даже отказался от жалования, которое он мне предлагал на время подготовки к конкурсу.

– А вот это вряд ли разумно при сегодняшней инфляции. Или вы получили наследство, а? Или нашли богатую невесту и уже успели понравиться ее папаше?

– Я нашёл кое-что поинтереснее. Хотите поделюсь?

ГЛАВА IX. Il viaggio a Reims3636
  ^* «Путешествие в Реймс». Опера Дж. Россини 1825 г.


[Закрыть]

Седельный тягач «КамАЗ 5410», в длиннющем полуприцепе которого валетом лежали ещё два таких же полуприцепа, бодро и неутомимо мчался на запад. В кабине машины, украшенной натуральным туркменским ковром (последний писк моды дальнобойщиков), ровное рычание мотора смешивалось с бодрыми ритмами магнитолы, вот уже третий час подряд воспроизводившей одну и ту же кассету. Звонкий голос пел:

 
Бака—бака—банг, дор у'йнанг
Если упадёшь – не плачь, а встань.
Бака—бака—банг, дор у'йнанг
Если упадёшь – не плачь, а встань3737
  Песня «Канатоходец» (исполняли Наталья Нурмухамедова, Фарух Закиров и ансамбль «Ялла») была очень популярна в середине 80—х в СССР.


[Закрыть]!
 

Перекрывая этот звуковой фон, свою партию речитатива энергично исполнял черноволосый мужчина в рассвете лет, восседавший за «штурвалом» сухопутного корабля. Звали его Руслан, и был он (по его собственным словам) смелым, но скромным, спокойным, но горячим, предприимчивым, но работящим, добродушным, но весёлым – в общем, настоящим Джигитом, настоящим Кавказцем, настоящим Мужчиной! (Дядя Вартан всегда говорил, что настоящий мужчина начинается после восьмидесяти килограмм. Во мне сто пять. Какие могут быть вопросы, слушай?).

Мужская партия Руслана была так хорошо разучена и прекрасно отрепетирована, что исполнялась им лишь с незначительными вариациями перед любой публикой, коей служили чаще всего случайные попутчицы, реже одинокие попутчики и только иногда пары. Надо признать, что истории были вполне занимательными: Руслан красочно рассказывал о себе любимом, о машине (которую он называл своей личной) и о различных ситуациях, в которых ему приходилось оказываться во время бесконечных перемещений по дорогам страны.

– Как не моя? Если я в ней за свои собственные бабки уже всё поменял – и колеса, и двигатель, и кабину. Как можно столько заработать? Дорогой, получить как получку нельзя, а заработать как раз можно. Всё можно, как говорил дядя Заурбек… Если правильно договориться… Вот я сейчас из Красноярска еду, по пути туда взял левак – 25 тонн абрикосов (больше не влезло). Там выгрузил, а в Сосновоборске полуприцепы погрузил, и не один, как все, а сразу два. Заметил, как я их ловко упаковал один в один? Нет? Потом, когда остановимся, покажу.

До Куйбышева со мной, вот как ты, пять дней двое ребят ехали, автостопщики, представляешь, аж из самого Владивостока! Парень и девушка. Конечно, бесплатно, с попутчиками ведь веселее, да? Есть с кем поговорить – дорога легче идет. Но я их сразу предупредил, будете молчать – высажу на первой развилке. Вот они мне свои байки рассказывали, а я им свои. У меня, правда, баек-то поболе будет, чем у них. Так что они больше слушали – вот как ты. Зачем без напарника? Есть у меня напарник, самый надёжный – он тут у меня под сиденьем всегда лежит. Зовут Калаш, понял, о чём я, да? Я без него на трассу не выезжаю…

Сейчас Сызрань проедем, нужно будет водкой затариться, потому что дальше, в Ульяновской области у них там вааще полный атас – сухой закон ввёл этот их первый секретарь. В магазинах не продают просто наотрез! А тут недалеко я одно место знаю, сельпо, там в трёхлитровых банках водку продают, как всё равно берёзовый сок, вот клянусь, только этикетка другая, ну, и цена. Это местные власти так придумали, чтобы колхозники не могли купить, потому что дорого и для одного, и для троих, и даже для пятерых. А для меня в самый раз. Потом в Ульяновской мы её обменяем на что хочешь – на соляру, на картошку – на всё. А то тут всё по талонам. Слушай, эти талоны – на них как прожить? Триста граммов колбасы в месяц! Посмотри на меня, ну? Мне это на один раз, да? Ты, кстати, есть хочешь? Захочешь – скажи. Через 80 км шашлычная будет, нормальная, там перекусим. Не любишь шашлык? Первый раз вижу мужика, который шашлык не любит! А что любишь? Рыбу? Э-э, за рыбой надо было к плотине ехать, там браконьеры продают, но мне не по пути. С рыбой мороки много, вот фрукты-овощи – другое дело. Сейчас абрикосы, потом сливы, потом арбузы, дыни из Астрахани – очень хорошо идёт. Можно за одно лето на «Волгу» заработать. У меня тоже была – продал. Вай, когда мне на ней ездить?

Это если с ГАИ повезёт. А мне всегда везёт! Не было ещё таких, с кем нельзя договориться. А если заартачатся, так, у меня ещё спецпропуск есть. У бандитов купил, но пока ещё ни разу не пользовался. Ну, а на самый крайняк – ну, мало ли? – видишь эту кнопочку? Вот эта, да. Если её нажать, там сзади баллон с отработанным маслом под о-очень большим давлением. Из сопла на двадцать метров херачит! Мало не покажется, это если кому за мной погоняться захочется.

Вот скажи, милиция она вообще зачем нужна? ГАИ та же. Если их на дорогах не будет, что, аварий больше станет? Наоборот, меньше. Они же только мешают. Останавливают, проверяют, смотрят, к чему бы прицепиться. Чего проверяют? Чего смотрят? Я, знаешь, такую закономерность обнаружил. Можно даже сказать новый закон – закон бандыцанеров. Вот смотри. Когда бандитов больше, чем милиции, они ментов подкупают, и те начинают работать на них, то есть сами становятся бандитами. Преступность растёт, государство – набирает больше милиционеров. Больше, больше, пока не станет столько, что подкупать их становится невыгодно. Преступность снижается. Но ментов-то меньше не стало! Чем им заниматься, когда их стало больше, чем бандитов? Сами начинают безобразничать – сначала поборы, а там и грабежи. К тому же те бандюки, что помельче, сами в менты идут. Работа почти такая же, а риска меньше. Вот это и есть закон бандыцанеров. Круговорот ментов и бандюков.

А ты в столицу за колбасой или так, посмотреть? Какой хрен? И-за-френ? Даже я о таком не слышал. Ну, в Москве, может, и есть, там чего только нет. Но я бы лучше напрямую с завода купил, быстрее получится. Был уже? И что, не смог договориться? Ну, не знаю… По мне так к начальникам бессмысленно ходить. Они на самом деле ничего не решают. Если надо дефицит достать, то лучше с работягами договариваться, чтобы со склада вынесли, без всяких там начальников. А если просить, то к самому большому начальнику надо идти. На самый верх – в Кремль! А ещё лучше в мавзолей!!! – и Руслан рассмеялся над собственной шуткой.

– Знаешь, говорят, что если обратиться прямо туда, то вопрос решают положительно… Я лично не пробовал, мне как-то проще с работягами… Погоди-ка…

Сразу за поворотом на обочине возник передвижной пост ГАИ – УАЗик, мотоцикл «Урал» и три человека в форме, один из которых взмахом полосатой палки сделал знак остановиться. Руслан извлёк из сумки целую стопку разных документов и вылез из кабины на переговоры. Хотя они шли, казалось, «в теплой дружественной обстановке», но результатов не дали.

По мнению «стражей порядка» высота груза, который везла фура, превышала допустимые нормы. Руслан же доказывал, что вовсе нет, и высота тютелька в тютельку совпадала с нормой. Карабкаться на полуприцеп, чтобы замерить высоту рулеткой, у ГАИшников никакого желания не было, поэтому они привычно стояли на позиции «нам виднее, мы в погонах». Аргументом же Руслана были сопроводительные документы, в которых максимальная высота груза была указана. Этот аргумент, однако, во внимание не принимался, ибо «мало ли кто там у вас что написал». Намёк же Руслана на то, что у него нет времени и пора бы уже договориться, был неожиданно проигнорирован, будто товарищи не поняли, о чём вообще речь. И вот тогда Руслан решил опробовать свой заветный спецпропуск. Он достал из внутреннего кармана куртки обычный тетрадный листок в клеточку, сложенный вдвое, и протянул его старшему по званию – капитану.

С брезгливым выражением лица и со словами «что это ещё?» капитан неохотно взял листок и развернул его. На чтение документа ему понадобилось не больше одной секунды, после чего лицо капитана изменило полупрезрительное выражение на слегка подозрительное, потом на немного растерянное, потом на несколько испуганное, и наконец на нейтрально-официальное, каким и полагается быть лицу офицера Государственной Автомобильной Инспекции. Он молча вернул листок Руслану и повернулся к нему спиной, что, видимо, должно было означать «можете ехать».

Руслан, пряча усмешку, убрал «спецпропуск» обратно в карман куртки и, не торопясь, пошёл к своему КамАЗу. Несколько мгновений после того, как машина вернулась на трассу и набирала скорость, в кабине было непривычно тихо. Потом Руслан весело поглядел на пассажира – тот зачем-то массировал пальцами своё левое ухо, которое уже было пунцово-красным.

– Хочешь посмотреть на мой спецпропуск? – спросил Руслан, – и не дожидаясь ответа, снова извлёк из кармана тетрадный листок в клеточку и показал его попутчику. – Ну как?

Посередине листка синей шариковой ручкой довольно корявым почерком было написано:

И всё.

По мере приближения к столице картинка за окном менялась. Дорога стала пошире и поровнее, дома – повыше и покирпичнее, а плакатов и лозунгов на этих домах – побольше. Читая эти вездесущие надписи с восклицательными знаками, человек, только начавший изучать русский язык, мог бы предположить, что слово «СЛАВА» можно поставить перед любым другим, хотя значение получающихся комбинаций не становилось от этого более понятным. Также возникало подозрение, что слова «коммунизм», «партия», «мир» и «электрификация» каким-то затейливым образом связаны между собой. При этом смысл наиболее часто встречающегося слова «ТРУДУ» оставался совершенно недоступным. Зато стало более-менее очевидно, что многочисленные изображения головы человека с бородой изображали некоего Ленина, и что он был ещё жив.

Когда КамАз оказался среди легковых автомобилей на улицах Москвы, Руслан стал чувствовать себя словно слон в посудной лавке. Он прекратил свои рассказы и время от времени негромко ругался, то и дело нажимая на педаль тормоза. Через некоторое время он остановился возле автобусной остановки и сказал своему молчаливому попутчику:

– Всё, дальше сам двигай. Видишь, вон там впереди буква «М»? Это метро. На нём можешь доехать хоть куда, хоть до Красной площади! Удачи, парень!

 
                                     *** *** ***
 

(Искаженный мегафоном голос): – Красная площадь – главная площадь города-героя Москвы! Сердце столицы Советского Союза – самой большой, самой широкой (как поется в песне) и самой замечательной страны в мире! Красная площадь прекрасна, товарищи, всегда, а особенно летом, когда тысячи людей приезжают со всех уголков Земли, чтобы пройтись по сверкающей на солнце брусчатке и сфотографироваться на фоне исторических стен Московского Кремля и лично его Спасской башни!

(тише): – фотографироваться, товарищи, будем потом, а пока нам надо подойти поближе…

(снова в мегафон): …к Мавзолею Ленина, чтобы полюбоваться, как ровно в полдень, под бой курантов, чеканя шаг, пройдут красавцы-солдаты роты почётного караула Кремлевского полка, чтобы заступить на Пост номер один, учреждённый в 1924 году…

(тише): …нет, товарищ, не те же самые, разумеется, это уже другие солдаты. Прошу не отставать от группы, площадь большая, народу много, легко потеряться.

(в мегафон): – Вы можете видеть сколько людей стремится посетить Мавзолей Владимира Ильича Ленина, чтобы отдать дань памяти Великому Вождю мирового пролетариата и первому руководителю нашей страны, всю свою жизнь посвятившему борьбе за свободу трудового народа…

(тише): – нет, девушка, к вождю мы не пойдём, это отдельная экскурсия, можете встать в очередь после того, как закончится наша.

Стайки разноцветных групп, предводимые экскурсоводами с микрофонами и сумками-громкоговорителями, из которых звучала их речь на разных языках; тысячи людей, застывшие толстым червяком очереди к Мавзолею; отдельные жители и гости столицы, солдаты, милиционеры, дети – всё это отдаленно напоминало атмосферу ярмарок, когда-то проводившихся на этой торговой площади, хотя ни торговых рядов, ни торговли теперь здесь не наблюдалось.

За «сердцем столицы» тщательно присматривали рассеянные по всей площади сотрудники невидимого фронта невидимой борьбы с невидимым врагом. При этом они больше внимания обращали не на организованные группы, а на отдельных стоящих или идущих граждан, высматривая ранние признаки нестандартного поведения. Вот их внимание привлёк своим необычным нарядом длинноволосый молодой человек в красных брюках и ярко-жёлтой рубашке. Он пересекал площадь по-деловому – не глядя по сторонам. Ему удалось пройти больше половины пути от ГУМа до Васильевского спуска, когда с ним поравнялись двое мужчин и, аккуратно преградив ему дорогу, попросили (по-русски) показать паспорт. Молодой человек достал из сумки свой паспорт СССР и спокойно вручил его товарищам в штатском. Это послужило началом следующей беседы.

– Гражданин Гедиминас Бурбулис?

– Да.

– А почему вы здесь находитесь в таком виде?

– В каком «таком» виде?

– В такой вызывающей одежде.

– Чем же это она вызывающая? Нормальная верхняя одежда.

– Ну, в красных брюках ведь никто у нас не ходит. Вы что этим хотите продемонстрировать?

– Я ничего не хочу продемонстрировать, я же не на демонстрации, я просто здесь иду – мне через площадь ближе. Это ведь не запрещено?

– Идти можно, но на главной площади столицы в таком виде для советского гражданина…

– Что-то я не припомню, где написано, что советский гражданин не может одеть штаны того цвета, который ему нравится? Вам, что не нравится красный цвет, товарищ?

– Это цвет нашего государственного знамени, и использовать его для штанов…

– То есть вы утверждаете, что советские законы разрешают использовать красный цвет исключительно для государственной символики? А красить в этот цвет одежду у нас запрещено? Можно узнать в каком нормативно-правовом документе это опубликовано, я уточню в Ленинской библиотеке?

– Вы что, студент?

– Я похож на студента?

– Пройдёмте с нами.

– Без проблем, – сказал молодой человек погромче, – мне даже любопытно, что вы попытаетесь мне инкриминировать, и как потом будете это обосновывать юридически при таком количестве иностранных свидетелей.

Как раз в этот момент мимо них проходила группа иностранных туристов, отличающихся от окружающих советских граждан своей более чистой, более разноцветной и более хорошо сидящей на них одеждой. Одна девушка из этой группы – яркая блондинка в коротком белоснежном платье – приостановилась, навела свой «Nikon» на молодого человека в красных брюках, щёлкнула затвором и мило улыбнулась ему.

– Вы что её знаете? – спросил товарищ в штатском.

– Кого?

– Эту иностранку.

– Если бы! – произнес молодой человек с явным сожалением.

– А почему она тогда вам улыбнулась?

– Так давайте её и спросим об этом! Miss! – обратился он к иностранке, – Excuse me, miss! Could you please explain these comrades why are you smiling?3838
  «Простите, мисс, не могли бы вы объяснить этим товарищам, почему вы улыбаетесь?»


[Закрыть]

– Why not? – ответила девушка, сверкая голливудской улыбкой. Голос у неё был приятный, но с небольшой хрипотцой. – Everything’s just fine, isn’t it3939
  «А почему бы и нет? Ведь всё же классно, да?»


[Закрыть]?

– Вот, видите, она говорит, что ей просто хорошо. Вы разве не замечали, что, когда НОРМАЛЬНОМУ человеку хорошо, он улыбается? Вот вам, товарищи, судя по всему, не вполне хорошо, да? Служба, я понимаю.

– Слишком много разговариваете, – с угрозой в голосе сказал второй мужчина в штатском, который до этого хранил молчание.

– Так вы же сами меня остановили поговорить! А до этого, заметьте, я шёл себе молча. И даже не улыбался.

– Ладно, идите, – сказал первый, возвращая молодому человеку паспорт.

Тот взял паспорт, внимательно проверил его, пролистав все страницы документа, затем убрал его в сумку и, обернувшись к удаляющейся иностранке, крикнул, не обращая внимания на стоящих рядом с ним соглядатаев:

– Have a nice day4040
  «Хорошего вам дня!»


[Закрыть]! – после чего продолжил свой путь в первоначальном направлении.

– Я бы его, б****, щас отвел в отделение и, б****… – проговорил сквозь зубы второй.

– Шура, не горячись, ты ведь уже не в милиции работаешь, – рассеянно произнес первый, провожая взглядом стройную фигурку блондинки. В нейронах его мозга происходила химическая реакция, самопроизвольно запустившая процесс трансформации его чёрно-белого сознания. Кто-то как будто нажал на кнопку магнитофона, зазвучала строчка из песни про «стройную фигурку цвета шоколада4141
  Песня про пирата из кинофильма Л. Гайдая «Двенадцать стульев» на стихи Л. Дербенева.


[Закрыть]», и резко расхотелось продолжать это грёбанное дежурство на этой грёбанной площади. Но продолжать, сука, было нужно. Эта коллизия так разозлила его, что для возврата в штатный режим своего служебного настроения, он обратился к напарнику:

– Вот ты, Шура, надел бы на себя красные штаны?

– Что я мудак что ли?! – возмутился тот.

– То-то и оно… – как-то двусмысленно подытожил первый, и они снова смешались с толпой.

Между тем толстая очередь жаждущих попасть в Мавзолей очень медленно, но продвигалась. После поворота на 90 градусов, она втягивалась в центральный чёрный проём между двумя солдатами почётного караула, а через некоторое время вытекала более тонкой струйкой из дверей сбоку сооружения. За выходом людей присматривал лишь один человек в милицейской форме, хотя, разумеется, тех, кто вёл скрытое наблюдение, было много больше.

Посторонний зритель, который вдруг (чисто теоретически) оказался бы в точно определенное время в точно определённом месте, был бы сильно удивлен, узнав, что очень многие среди всех этих гидов, солдат, туристов, пионеров, пенсионеров, провинциальных мамаш с детьми, продавцов мороженого и просто «случайных» прохожих были связаны между собой сетью непрекращающегося ни на минуту взаимного наблюдения, не всегда осознаваемого даже ими самими. И тем не менее, почти никто из выходящих из Мавзолея или находившихся на Красной площади людей не обратил внимания на то, что к одному из вышедших из боковых дверей посетителю советской святыни через несколько метров его пути присоединились ещё двое, и что после этого они уже втроём стали двигаться по направлению к гостинице «Москва», где и сели в припаркованную возле неё чёрную «Волгу».

Машина, однако, никуда не тронулась, оставаясь на своём месте до тех пор, пока к ней не подъехал «РАФик4242
  РАФ – микроавтобус, выпускавшийся Рижской Автобусной Фабрикой в СССР.


[Закрыть]» скорой помощи. Два рослых санитара в униформе деловито выдвинули из «РАФика» носилки и погрузили на них тело, которое вытащили из чёрной «Волги». После чего скорая помощь включила сирену и скрылась в потоке машин на Тверской улице.

Да, верно, почти никто внимания на это не обратил, но всё же как минимум два посторонних человека этот акт переноса тела в пространстве наблюдали. Одним из этих свидетелей была та самая стройная девушка, которую ранее можно было увидеть с фотоаппаратом в группе иностранных туристов. Правда, узнать её было бы очень непросто, так как теперь это была брюнетка, одетая во всё чёрное. Выражение её лица было трагически-строгим, а в руках она держала четыре красные гвоздики. Стоя возле колонны у входа в гостиницу, она равнодушно проводила взглядом промчавшуюся мимо неё машину скорой помощи, нетерпеливо посмотрела на часы, достала сигарету и закурила.

Что касается второго наблюдателя, то о его существовании мы пока можем только гадать.