Текст книги "Держи это в тайне"

Глава двадцать первая: Илья

Я чувствовал себя, практически, свободным человеком, когда вернулся домой из Афганистана. Это сложно объяснить, но мне казалось, что я был куда свободнее, чем сейчас после Чернобыля. Когда меня отправили туда, вместе с моим братом, я подумал: Отлично! Проще простого! Мне это подходит! Наверное, Юра все же воспринял это назначение по-другому. На то время, когда взорвался реактор, он был женат и вскоре должен был стать отцом. Мне до сих пор трудно смотреть в глаза Светлане, его вдове и моей невестке.

Чувство абсолютной свободы – это недоступное понятие для твоего сознания, мне так кажется. Только тот, кто прошел через войну, может понять суть этого чувства. Я видел их, парней, которые напиваясь, начинали рассказывать о том, как им не хватает той свободы, той войны. Ни шагу назад, приказ Сталина. Славная Красная Армия – стреляй, убивай и выживешь. Тебе положены твои законные сто граммов и горсть дешевого табака. Но, сейчас, я думаю, есть другая, лучшая жизнь. Нет, я точно знаю, что она есть.

Есть тысяча способов погибнуть, превратиться в прах, но если очень хорошо постараться, то можно обмануть их: дьявола, военное начальство, твоего противника, того парня в гробу со страшными ранениями и даже Господа Бога! Ты можешь их всех обмануть и выжить. Я пережил Афганистан и Чернобыль, но мой брат Юрий не смог. Свобода – это ёще и одиночество. Я знаю.

Все, кто был там, на реакторе, это знают. Это как находиться в окопах, на передовой борьбы страха и свободы, где ты стремишься жить ради того, что может принести тебе хотя бы малейшее удовольствие. Те, кто живут здесь обычной мирной жизнью, не смогут меня понять.

Я помню, что они всегда готовили нас к войне с американцами, но как оказалось, мы не были морально готовы к тому, что реальные опасности находятся в непосредственной близости к нашему дому. Я лично не был к этому готов. Два офицера подошли ко мне, и забрали меня с собой. Это произошло через пару дней после взрыва реактора. Я знал, что мой брат был одним из первых на ликвидации аварии, но я понятия не имел, где он находился, что он делал и, что с ним случилось. Я узнал об этом намного позже. Все было под секретом.

– Вы знаете разницу между бензином и дизелем?

Я спросил:

– Куда вы меня отправляете?

– Что значит «куда»? Вы добровольно вызвались поехать в Чернобыль.

Они забрали меня прямо из казармы и даже не отпустили домой взять личные вещи.

Я сказал им:

– Мне нужно предупредить мать.

– Мы сами это сделаем.

В автобусе нас было пятнадцать человек. Обычные парни. Если нам нужно были идти, если нам приказывали идти – мы шли. Если нужно было работать – мы работали. Если нам приказали идти к реактору – мы без раздумий лезли на его крышу. «Мы ведь для этого здесь», – подумал я. Если не мы, то кто?

Возле эвакуированных сел власти оборудовали на вышках посты охраны. На них располагались вооруженные солдаты. Подъездные пути были перегорожены шлагбаумами с табличками, следующего содержания:

«Обочина дороги загрязнена. Останавливать либо покидать транспортные средства строго запрещено».

Деревья были покрыты серой обеззараживающей жидкостью. Мне казалось, что я сойду с ума. Первые несколько недель мы панически боялись садиться на траву или собирать цветы. Если нам нужно было добраться до какого-либо места, мы не шли – мы бежали. Когда мимо проезжал автомобиль, мы тут же надевали противогазы, чтобы защититься от пыли. Отдежурив свою смену, мы проводили все свободное время в палатках.

Через несколько месяцев мы привыкли к окружающей нас обстановке. Жизнь пошла своим чередом. Мы рвали сливы с деревьев, ловили рыбу, сооружали нехитрые ловушки на зайцев. В реке водились щуки невероятных размеров. Ты, наверное, уже слышал об этом. Мы играли в футбол. Плавали. Мы верили в свою судьбу. Где-то глубоко в душе, все солдаты фаталисты, а не прагматики. Мы не смотрим на жизнь с рациональной точки зрения. Это черта присуща славянскому характеру. И я верил в свою судьбу. Я оказался там и если не я, то кто?

Вот! А теперь я инвалид второй группы. Я заболел вскоре после окончания службы. Лучевая болезнь. До этого, я ни разу не был в больнице. Эх, я не один такой. Я был солдатом. Я убивал. Я приносил смерть.

Как-то очень странно себя чувствуешь, когда видишь землю, которую больше нельзя обрабатывать, корову, которая бодает рогами ворота, но они заперты, а дом заколочен. Молоко с ее сосков капает на землю. В деревнях, которые еще не успели эвакуировать, селяне гнали водку. Они продавали ее нам. Хочу сказать, что у нас было много денег, троекратный оклад за работу в опасных условиях, плюс втрое увеличенные суточные за службу вне пределов военной части. Позже нам огласили приказ: те, кто будут пить, смогут остаться на второй срок. Так, что мы начали задумываться: «Может водка помогает от радиации, или как?». Ну, по крайней мере, могу сказать, что она помогала психологически. Мы верили в это, как и во все остальное, о чем нам рассказывали. Хотя, на самом деле, никому мы не верили.

Жизнь людей в деревне течет очень размеренно: они что-то сажают, ухаживают, потом собирают урожай. Они потребляют продукты своего труда или продают излишки. Все остальное не касается их маленького мирка. Глобальные изменения проходят стороной от их жизни. Им нет никакого дела до царей или комиссаров, космических кораблей, атомных электростанций и заседаний Политбюро. Бедные селяне не могли поверить, что они сейчас живут в другом мире, в мире Чернобыля. Они ведь никуда не переезжали и ничего плохого не делали. Люди умирали от шока. Они брали с собой семена, паковали в сумки саженцы картофеля.

Мы приходили в их дома, а они нас недоуменно спрашивали: «Что значит «уничтожить», «закопать», «выбросить все в мусор»? «Сжечь?».

Но, это именно то, чем нам приходилось там заниматься. Мы уничтожали их труд, их вековой смысл жизни. Мы были их врагами.

Я хотел пойти к реактору.

«Не волнуйся!» – сказали мне ребята. «За месяц до демобилизации они всех нас отправят на крышу».

Мы были там шесть месяцев всего и точно по графику после пяти месяцев эвакуации людей, уничтожения хозяйственных построек и отстрела домашних животных, нас отправили к реактору. Мы могли шутить или серьезно об этом разговаривать, но мы хорошо знали, что нас отправят на крышу реакторного блока. Ну, а после этого, мы проживем ёще, наверное, лет пять или семь, а может быть, и десять. Но, скорее всего, пять лет, как говорило большинство людей по какой-то причине. Откуда они это взяли? Говорили они об этом спокойно, без паники.

Утром раздался крик: «Добровольцы! Шаг вперед – шагом марш!»

Весь наш отряд, все солдаты сделали шаг вперед. У нашего командира был дозиметр. Он включил его и повел нас на крышу реактора, которая была завалена кусками графита, расплавленным битумом и горами искореженного металла.

– Видите все это, ребята. Видите эти куски вон там. Их нужно все убрать в этом квадрате, вначале, проделав отверстие в крыше.

Предполагалось, что мы будем находиться на крыше по сорок, максимум по пятьдесят секунд, но, на практике, это было невозможно. Для этой работы требовалось, по крайней мере, несколько минут. А ёще нужно было время для того, чтобы подняться на крышу и спуститься с нее. Несколько секунд, чтобы подбежать к обломку, схватить его и бросить вниз. Один солдат нагружал тачку, все остальные должны были бросать обломки в отверстие на крыше. Подбежал, бросил и возвращаешься обратно. Вниз не смотришь – это запрещено. В газетах писали: «Воздух в районе реактора не является опасным для здоровья человека». Читая эти статьи, мы смеялись над ними и немного матерились. Воздух, и в правду, выглядел чистым, но я скажу тебе, мы получили там серьезное облучение. Они выдали нам дозиметры. Один емкостью в пять рентген, и он сразу же вышел из строя. Второй был намного больше, в двести рентген, но тоже очень быстро зашкалил. Пять лет жизни, сказали они нам, а ёще, мы не сможем иметь детей. Но, если не умрем через пять лет – ну, тогда, может, что-то и получится. Вот, что они нам рассказали.

Ходило много шуток об этой аварии. Их рассказывали спокойно и без намека на панику.

Я как-то даже видел своими собственными глазами, как одна пожилая женщина, сидя на обочине дороги, продавала грибы.

– Чернобыльские грибы! Чернобыльские грибы!

Я остановился и удивленно спросил ее:

– Бабушка, кто же в здравом уме будет покупать Ваши грибы?

– У меня много покупателей, – она улыбнулась мне. – Ведь, у многих есть тёщи. У всех есть начальство на работе.

Я искренне рассмеялся.

«Пять лет» – сказали нам. Да уж! Я прожил уже десять. Они вручили нам медали, и другие картинки с Марксом, Энгельсом и Лениным.

Как-то пропал один парень из нашего взвода. Мы думали, что он сбежал, но через два дня мы нашли его в кустах. Он повесился. Понимаешь, у нас у всех были такие мысли. Но, пришел замполит и рассказал, что тот парень получил письмо. Его жена изменяла ему. Кто знает, может, это была просто байка, чтобы успокоить нас. Неделю спустя нас демобилизовали.

Газеты писали сплошную ложь. Я нигде не читал о том, как мы сами себе шили защитную одежду: рубашки из свинца, и нижнее белье. У нас были резиновые робы со свинцом внутри, но мы сами мастерили себе нижнее белье из свинцовых пластин. Мы сами о себе заботились.

В одной деревне нам показали два дома, где жили девушки легкого поведения. Мы ведь были мужчинами, которых на шесть месяцев забрали из дома. Шесть месяцев без женщин. Это сложный случай. Мы все ходили туда. Местные девушки принаряжались и вели себя дружелюбно, но они постоянно плакали, потому что знали, что им всем в ближайшее время суждено умереть.

У нас было несколько отличных анекдотов.

Вот один из них:

Американский робот на крыше реактора выходит из строя в течение пяти минут и его меняют на японского. Японский робот работает на крыше в течение пяти минут и затем тоже ломается. Его меняют на русского робота. Этот робот работает два часа, ёще час и ёще. Затем голос по громкоговорителю объявляет: «Товарищ рядовой Иванов, еще два часа работы, и Вы можете спускаться вниз на перекур».

Или вот этот:

«Слышали прогноз погоды для Чернобыля?»

«Нет»

«Восемь тысяч градусов и очень, очень пасмурно».

Что с нами было бы, если б не чувство юмора?

Глава двадцать вторая: Томми XI

– Папа, папа, расскажи нам какую-нибудь историю! – выпрашивала Саманта.

– А как же насчет волшебного слова?

– Пожалуйста.

– Ладно.

Однажды мама отправила Питера в магазин. Она попросила его купить шесть дикобразов, пять слонов, четыре джек-рассел-терьера, три говорящих попугая, две космических ракеты и один банан.

– О, и как ты смог все это запомнить, папа? – задал Сет, на мой взгляд, совершенно обоснованный вопрос.

– Нужно всегда быть внимательным, но если я что-то пропущу, тогда вы можете напомнить мне, хорошо?

Этот разговор происходил в один из выходных дней, который я проводил вместе со своими детьми. Я снимал довольно убогую, однокомнатную квартиру, пытаясь, как обычно, свести концы с концами и всеми силами создавая видимость нормальной жизни. Во всем, что произошло в моей жизни, я мог винить только себя. Mea culpa. Mea maxima culpa.

Питер шел целенаправленно вниз по дороге и, проходя мимо парка, он заметил вдали шесть дикобразов. Он взволнованно подбежал к ним.

«Извините, моя мама отправила меня в магазин, чтобы купить шесть дикобразов. Не могли бы вы забраться в мою сумку?»

И дикобразы запрыгнули в его сумку.

– Папа, мама говорит, что ты больше не любишь ее.

– Ну, Сэм, она права в некотором смысле, когда взрослые больше не любят друг друга … иногда они больше не могут жить вместе.

– Папа, а нас ты всегда будешь любить?

– Да, я всегда буду вас любить. И знаете, я всегда буду рассказать вам разные истории. Когда вы вырастете, когда вы станете взрослыми, тогда вы все поймете.

Это было ложью. Некоторые опрометчивые поступки не поддаются пониманию. С тех пор я стал намного старше, и знаешь, я все равно не понимаю, зачем я так поступил. Так что, я, как обычно, кривил душой перед своими детьми.

Питер продолжил свой путь к магазину. Когда он проходил мимо гаража он увидел, среди автомобилей, пять очень больших серых фигур. А ну-ка, угадайте, кто это мог быть?

– Слоны.

Да, это были слоны. Он подбежал к ним и сказал: «Извините, моя мама отправила меня в магазин, чтобы купить пять слонов. Вы не могли бы забраться в мою сумку?»

И слоны покорно разместились в его сумке.

На этих словах, я прервал свой рассказ.

– Ребята, одну минуту! Погодите! Что там показывают по телевизору? Я продолжу свой рассказ через пару секунд. Что он там сказал?

«Друзья, товарищи, дорогие южноафриканцы, я приветствую всех вас во имя мира, демократии и всеобщей свободы».

– Ну, папа, давай, рассказывай дальше.

– Погодите! Погодите! Это важно.

«Я стою, здесь, перед вами не как пророк, а как ваш покорный слуга. Только благодаря вашим неустанным и героическим поступкам, я получил эту возможность выступить перед вами здесь и сейчас. Поэтому я вверяю вам оставшиеся годы своей жизни. Отныне она в ваших руках».

– Ой, да ладно, пап.

– Хорошо.

И Питер пошел дальше по тротуару. По пути ему встретилась старушка с собакой. И, вдруг, из-за соседнего дерева выбежали четыре маленьких, беленьких, лохматых зверька, которые начали игриво резвиться вокруг Питера. Угадайте, кто это мог быть?

– Джек-рассел-терьеры!

– Да, правильно.

Там было как раз четыре джек-рассел-терьера. Питер очень вежливо спросил их, не будут ли они возражать против того, чтобы запрыгнуть в его сумку. И, поскольку они были вежливыми и хорошо воспитанными собачками, они с радостью выполнили его просьбу. Сумка становилась все тяжелее, но Питер продолжил…

– Погодите, погодите, что он сказал?

«Я приветствую рядовых членов АНК. Вы пожертвовали своей жизнью и здоровьем, отстаивая благородные цели нашей борьбы».

– Ой, ну пожалуйста, пап, рассказывай! Продолжай!

Взяв в руки тяжелую сумку, Питер продолжил свой путь. Когда он проходил мимо супермаркета, ему послышались странные звуки. Три странных голоса, которые, как ему показалось, звали его по имени.

«Питер, Питер, это ты?»

Он поднял голову и увидел необычную картину: три говорящих попугая сидели на тележке для покупок.

«Привет» – сказал Питер.

«Привет» – ответили три попугая.

– Одну минуту! Погодите!

«Я приветствую Южно-Африканскую коммунистическую партию за ее неоценимый вклад в борьбу за демократию. Вы смогли выстоять сорок лет безжалостного преследования. Память о великих коммунистах, таких как Моисей Котарна, Юсеф Даду, Брэм Фишер и Моисей Мабиба будет навеки сохранена для будущих поколений».

– Ой, да ладно, папа, продолжай. Что ему сказали попугаи?

Попугаи сказали ему: «Питер, мы знаем о том, что тебя отправили за покупками и, конечно же, мы будем рады очутиться в твоей сумке. Но, мы также знаем, что твоя сумка уже очень тяжелая, поэтому мы усядемся на твое плечо. И, не волнуйся Питер, мы поможем тебе с покупками, как только доберемся до следующего магазина».

Как видишь, я действительно выдумывал эту историю на ходу. Я разрывался между желанием развлечь и, хоть бы, как-то повеселить моих детей, и стремлением услышать, о чем говорят в Кейптауне, за тысячи километров от моего города.

Питер продолжил свой путь с тяжелой сумкой в руках и с тремя попугаями: по одному на каждом плече. Третий попугай уселся на его голове. Пройдя ёще немного вниз по дороге, они минули утиный пруд и, вскоре, заметили мужчину в блестящем костюме, который помахал им из-за деревьев.

«Х-мм! – подумал Питер. – Интересно, что ему нужно».

С тяжелой сумкой в руке, и тремя попугаями, которые сидели на его плечах и голове, он подошел к деревьям.

– Погодите, ребята.

«Мои особые приветствия рабочему классу нашей страны. Ваша организованная сила – гордость нашего движения. Вы остаетесь самой надежной опорой в борьбе с эксплуатацией и угнетением».

– Кем был тот мужчина? Что он сказал?

– Ну, насколько я помню, это был мужчина в блестящем костюме, и на нем был шлем. И кем он мог быть?

– Ах, это ведь астронавт.

– Ну, на самом деле, он был космонавтом. Это почти одно и то же.

Да, уважаемый читатель, ты можешь рассчитывать на мою педантичность, даже в разговорах с шестилетними детьми.

Питер обратился к нему: «Здравствуйте! Добро пожаловать на нашу планету! Моя мама попросила меня сходить в магазин, я должен купить две космические ракеты. Можете ли Вы помочь мне купить их?».

«Может быть» – ответил мужчина в блестящем костюме и шлеме. Затем он кивнул головой и поманил Питера за собой. И как вы думаете, что увидел Питер за деревьями?

– Две космические ракеты!

– Да, правильно, две космические ракеты.

Питер почувствовал облегчение, потому что он нашел почти всё, что было в списке его мамы и к тому же, с помощью космических ракет можно было намного быстрее добраться домой.

– Папа, мама говорит, что нужно покосить газон.

– Ну, передайте ей, что я приеду, наверное, на следующих выходных и выкошу его, если не будет дождя.

– А ёще она сказала, что нужно отремонтировать наш автомобиль.

– Хорошо, я позабочусь о том, чтобы отогнать машину в автомастерскую. Может, я все-таки закончу наш рассказ?

– Нет, давай послушаем того дядю.

– Да, так будет лучше. Когда вы повзрослеете, возможно, вы вспомните, что мы когда-то сидели здесь днем и слушали этого дядю. Он очень важный и выдающийся человек.

«Я хочу отдать должное уважение всем матерям, женам и сестрам в нашей стране. Вы – несокрушимый стержень нашей борьбы. Апартеид принес вам больше боли, чем кому-либо ёще. Кроме того, мы выражаем особую благодарность мировому сообществу за их значительный вклад в дело борьбы против апартеида. Без вашей поддержки наша борьба не была бы настолько успешной. Жертвы, на которые довелось пойти нашим самым активным союзникам, навсегда останутся в памяти южноафриканского народа».

– Продолжай свой рассказ, продолжай, папа.

– Хорошо. Так на чем я остановился?

– Питер только что взял две космические ракеты у астронавта.

– У космонавта.

– Да, у космонавта.

– Правильно.

Питер положил свою сумку в одну космическую ракету, а сам, вместе с тремя попугаями, забрался в другую. Он нажал на кнопку и обе космические ракеты взлетели. Джек-рассел-терьер управлял второй ракетой. Как только они взлетели над городом, им открылся вид на многие мили вокруг. Вся земля простиралась перед ними. Это было очень красиво. Повсюду они видели людей, которые занимались своими делами. С такого большого расстояния, казалось, что они все живут счастливо, в мире и гармонии.

Вдруг, Питер заметил краем глаза большое желтое пятно. Это была огромная банановая плантация, на Банановом острове. Он и Тилли, самый умный из джек-рассел-терьеров, очень быстро посадили свои космические аппараты, и все путешественники вышли из ракеты.

«Вот это дела! – сказал один из попугаев. – Здесь так много бананов».

«Да, – сказал второй попугай. – Вот поэтому, наверное, этот остров и назвали Банановым».

«А откуда вы знаете, что этот остров называется Банановым?» – спросил их Питер.

«Потому что так написано на дорожном указателе».

«Даже мы прочитали это название!» – хором сказали терьеры.

И, правда, на острове был установлен огромный знак. Черными буквами на желтом фоне там было написано: «Это Банановый остров! Добро пожаловать!»

«Ну, разве нам не повезло? – воскликнул Питер. – Остался только банан в мамином списке покупок. Но, мне кажется, что она хотела бы, чтоб мы привезли больше бананов».

Вот поэтому, Питер загрузил во вторую космическую ракету такое количество бананов, которое он только сумел найти. А нашел он, наверное, около ста штук. Как только все было готово, ракеты взлетели в небо и направились в сторону дома.

«Ах, какое горе, – грустно вымолвил Питер. – Я не знаю дорогу домой».

«Не переживай! – сказал попугай, который сидел у мальчика на голове. – Мы знаем дорогу домой. Мы, попугаи, знаем все и мы будем показывать тебе правильное направление».

Так они и сделали. Питер вернулся домой со всеми покупками, которые были в списке, составленным его мамой. И, кроме того, он привез намного больше бананов.

– О, папа, какая отличная история.

Но, это была всего лишь выдуманная история. Как я уже узнал со своего опыта, далеко не всегда ты можешь найти дорогу домой. Я смотрел телевизор и внимательно слушал.

«Я боролся против доминирования белых, но я также боролся против доминирования черных. Моим заветным идеалом является демократичное и свободное общество, где все люди живут вместе, в гармонии и с равными возможностями. Ради этой мечты я живу, и к этому идеалу я буду стремиться. И если потребуется, ради этого идеала я готов умереть».

Это были слова мужчины, который не делал вид, что он мужчина, как в моем случае. Он и был настоящим мужчиной.

Если ты покидаешь свой дом и отказываешься от своей семьи, ты не можешь больше называть себя мужчиной.

– Папа, – спросил Сет, – а что означает «космонавт»?