Текст книги "Держи это в тайне"

Катя спросила меня:

– Ты зажег их в память о погибших или во имя ныне здравствующих?

– И тем и другим, – ответил я ей. На самом деле, в церкви были для этого разные места, куда следовало ставить свечи за здравие или за упокой. Джек тоже зажег пару свечек.

Джек и Катя сели на скамейку у церкви и тихо разговаривали, а я, английский турист, взялся фотографировать церковь, окружающий пейзаж, нижнюю часть мемориального парка и все остальное по порядку. Но вот, что показалось мне довольно странным, и, наряду с этим, приятным, – это полное отсутствие сувенирных магазинов. Мне хотелось бы купить себе что-то на память об этом месте, какую-то знаменательную вещь, но здесь отсутствовала торговля и не было ни одного сувенирного магазина. Я точно это знаю, я его искал. Как это было все же не похоже на нашу собственную жизнь! Если бы это был наш памятник, здесь обязательно был бы сувенирный магазин, я абсолютно уверен. И там ты запросто смог бы купить толстовку с надписью «Мамаев курган» или такую же футболку или брелок, карандаш, точилку, или шоколадку с фотографией Родины-матери на обложке, но здесь ничего не было, вообще ничего. Более того, даже в самом городе ничего не было. Кроме людей. Мне это понравилось. Это место по моему вкусу.

Саманта просила меня прислать ей открытку. Она не хотела, чтобы я покупал ей какие-либо подарки, но я не мог найти ни одной открытки? На самом деле, казалось, что здесь их никогда и не было.

Тот день, что мы провели на Мамаевом кургане, навсегда останется в моей памяти. Я не раз был готов расплакаться во время нашего восхождения к вершине холма. Судя по тем скованным движениям и сдержанным жестам, Джек и Катя тоже были вынуждены, целых два часа, бороться со своими слезами. Только Ольга даже не пыталась сдерживать свои эмоции. В наивном порыве к сочувствию, я обнял ее за плечи, хотя, очевидно, ее печаль и скорбь была выше любого сострадания, которое я мог ей предложить.

И это было только начало нашей недели, первый день нашего пребывания в городе. Везде, куда бы мы ни поехали, все напоминало о прошедшей войне: памятник собакам-подрывникам танков, мемориал генерала Жукова, памятник Советским морским пехотинцам, охранявшим лодки на переправе, памятник ВВС Советского Союза, мемориальный комплекс, который показал предел возможностей немецкого наступления. Всего лишь в двухстах метрах от Волги – так близко и так, одновременно, далеко. Единственное, чего там нет – это памятника бункеру, в котором Паулюс был взят в плен. Вместо этого, они над ним построили универмаг. ☺

На одной из городских площадей, куда ты обязательно попадешь, если будешь двигаться по широкому проспекту, вверх от Волги, находится ёще один мемориальный комплекс с вечным огнем. Он не такой большой, как основной на Мамаевом кургане, но там тоже всегда есть венки, гвоздики и написанные от руки записки. А ёще говорят, что англичане одержимы войной. Я им скажу на это: «Поезжайте в Россию! Посмотрите, как они одержимы войной». Конечно, они имеют на это полное право. Все эти вечные огни – я не мог удержаться от шутливого замечания: за все время моего пребывания в городе, мне не понадобилась запасная зажигалка, ведь я мог в любое время просто нагнуться и поджечь свою сигарету.

Однажды вечером Ольга повела меня в театр. Я думаю, это, наверное, Джек рассказал ей, что я очень люблю театр. Я увидел просто фантастическое представление! Мне повезло, в тот вечер давали музыкальную и довольно наглядную постановку, так что мне было не сложно следить за сюжетом. Изображаемые на сцене события, должно быть, происходили во время Второй мировой войны. Советскому офицеру ВВС поручили командование новым подразделением, состоявшим только из женщин! Ты можешь догадаться, как разворачивались дальнейшие события: они все влюбляются в него и он постоянно попадает в неловкие ситуации. Это была музыкальная комедия. Я смотрел и смеялся, в то же время будучи поражен, словно молнией, абсолютно простой и доступной истиной – если откинуть все, что нас разделяет: флаги, языки, идеологии, религии, все эти эфемерные мелочи, к которым люди так неоправданно лояльны, то вдруг окажется, что у нас есть гораздо больше общего, чем мы думали.

В один из дней Катя повела нас в Сталинградский музей, который находиться рядом с рекой. Окруженный оригинальными моделями советских самолетов и танков, в тот день, он казался очень многолюдным. Я ничего не могу с собой поделать. Я люблю пошутить. Я знал, что Британия подарила Сталинграду мемориальный меч в честь большого вклада города в дело победы над фашизмом. И я не удержался, чтобы не пошутить с Катей, пока мы шли вверх по лестнице.

– Когда я предъявлю там свой британский паспорт, ты можешь сказать им, что я пришел, забрать наш меч обратно?

Катя улыбнулась. А я продолжал шутливо ворчать:

– Я думаю, что вы были действительно разочарованы. Вам прислали большую посылку из Англии, в то время, как вы нуждались в хлебе, бетоне, а, может быть, в большем количестве оружия, чтобы продолжить битву против фашистов. И вот, вы получаете нечто, тщательно упакованное, от самого короля Англии, и вы этому очень рады. Вы начинаете размышлять: «Что это? Что это может быть? Новое оружие для борьбы с фашизмом? А может просто несколько кирпичей? Нам нужны кирпичи. Мы должны восстановить город». И я могу представить ваше разочарование: «Это меч. Что мы будем делать с этим мечом?»

А если серьезно, в музее была галерея, которая полностью посвящалась подаркам, полученным из разных городов и разных стран мира. Вот насколько известной была тогда Сталинградская битва, но все меняется, не так ли?

Я вообще не сторонник ура-патриотизма, но должен заметить, что наш меч был, наверное, самым лучшим подарком, а американский – был самым худшим. Американцы просто направили письмо. Оно тоже там было. Я прочитал его и рассмеялся. Вот что в нем было написано:

«От имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю этот свиток городу Сталинграду, чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками, чьи храбрость, сила духа и самоотверженность во время осады города с 13 сентября 1942 года по 31 января 1943 года будут вечно вдохновлять сердца всех свободных людей. Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии.

Франклин Рузвельт, Вашингтон, округ Колумбия».

Я засмеялся потому, что, мне кажется, мы успели забыть о многом где-то по пути в сегодняшний день, ты ведь знаешь об этом. Мы успели забыть о Сталинграде. Было ли это по причине «холодной войны»? Или тому виной стала наша версия истории, которая заставила нас забыть этот поразительный город и его удивительных, смелых людей?

Американцы их уж точно забыли. Только подумай – самая богатая в мире страна направила всего лишь одно скромное письмо. Ой, извини, «свиток». Лично я бы очень разозлился, если б получил только письмо от американцев. Представь себе, на минуту, возможную реакцию на этот «подарок»:

«Что это, „Кадиллак“? А может даже позолоченный „Кадиллак“? Или это посылка с продуктами? Хм. Нет, это не похоже на посылку с продуктами. Давайте откроем ее и посмотрим, что нам прислала самая богатая в мире страна. Ого… это письмо. Ну, я полагаю, это скорее свиток. И они не приклеили марку, так что нам придется оплатить почтовые расходы за доставку».

О некоторых фактах никогда не стоит забывать. Каждый житель нашей планеты должен побывать в этом городе, чтобы обдумать события прошедших семидесяти лет и осознать то будущее, которое у нас впереди. Некоторые факты, а возможно, и все факты нашей общей истории, не должны храниться в секрете.

Американцы! Моя бабушка по материнской линии всегда говорила, расчувствовавшись до слёз: «Если ты не можешь сказать что-то хорошее о человеке, то просто пошли его к чёрту».

Космическая программа доказала мне, что нет ничего невозможного. Теперь я собачник. У меня очень тесная привязанность к собакам. Они общительны, послушны, всегда рады тебе услужить. Злыми собаки бывают только потому, что их плохо обучили либо с ними жестоко обходились. Все мои собаки были общительными и дружелюбными существами. Так что ничего удивительного в том, что в Советском Союзе решили отправить в космос две собаки. Они хорошо вместе уживались. На мерцающих кадрах видеохроники запечатлены образы Белки и Стрелки, сидящих в космической капсуле. Они выглядели, как два счастливых щенка, которых вывели на прогулку. Временами они поглядывали друг на друга, и вне сомнения, они с нетерпением ждали, что, по приземлению капсулы, их угостят вкусными сосисками. Посмотри клип на Youtube. Секрет, на самом деле, кроется в наличии зрительного контакта. Собаки всегда смотрят тебе в глаза. И хотя, они могут плохо себя вести, но их можно легко обучить послушанию и воспитать в духе партийной линии, как это было там. А теперь давайте посмотрим на шимпанзе, мои ученые коллеги. Вы видели, как ведут себя шимпанзе? Никакого зрительного контакта. Это сумасшедшие, неуравновешенные, плохо дисциплинированные ребята. С ними трудно совладать, особенно, когда поблизости еда или какой-нибудь предмет, который они хотят заполучить. Удачный выбор для первого американца в космосе, я бы сказал. Характерный символ нации, которая его туда послала. А их внешняя политика – чистейшей воды оксюморон, который только существует в этом мире. Мои новые русские друзья любили хвастаться размером ядерного арсенала Советского Союза, но при этом, с высоко поднятыми бровями, всегда задавали один и тот же вопрос:

«Томми, ты знаешь ту единственную страну в мире, которая применила эту огромную разрушительную силу к реальным, живым людям?». Они и не ждали мой ответ. После небольшой паузы, они улыбались и печально добавляли: «И они сделали это дважды!».

Остальную часть нашего недельного путешествия, мы с Джеком провели за тем же занятием, что и первые два дня: осматривали мемориалы, памятники и музеи. Каждое утро Джек прогуливался пешком к Катиной квартире, а я оставался в гостинице и занимался своей работой: отсылал письма в Англию, общался с детьми по электронной почте.

Иногда я встречался с Ольгой, чтобы выпить кофе с пирожными. Она заинтриговала меня. Но, что бы ни было в ее прошлом, она об этом не распространялась. Все, что мне удалось узнать, это то, что она вдова и у нее была одна дочь. Она называла Катю «тетей», но я ничего не слышал о каких-либо других ее родственниках. Она хорошо говорила по-английски, не принимая во внимание небольшие заминки перед некоторыми предложениями. Вглядываясь в ее лицо и ее большие карие глаза, я часто думал: «Что же это такое? Что в ней такого, что я уже где-то раньше видел? Кого она мне напоминает? Где я мог видеть это лицо?» Ёще одна неразгаданная тайна.

Одним из самых ярких событий недели стал торжественный ужин в Совете Ветеранов. Я так сильно напился. Я не пил всю эту неделю, потому что я хотел чувствовать себя бодрым, мне было нужно взломать языковой код этой страны, провести с пользой каждую минуту в этом городе, но на том ужине, мне показалось, что будет невежливо отказываться. Я назвал это «ужином», но, на самом деле, застолье длилось около семи часов. Много было съедено, а ёще больше выпито водки. Неразбавленную водку мы пили в режиме «нон-стоп». Мой стакан никогда не был пуст. Когда я в первый раз поднял его и сделал небольшой глоток, мои хозяева расстроились, что мне не понравился напиток, поэтому мне пришлось в один прием осушить его. Точно также я поступал и все последующие разы. Атмосфера за столом была беззаботной, весёлой и одновременно серьезной. Русские любят произносить тосты. Мы выпили за всех присутствующих, за наши страны, за погибших во время войны, за конкретные полки, за Советскую армию, за Британский военный флот, за Британский торговый флот. Знаешь, у русских своеобразное чувство юмора. Через пять часов этого веселья, люди начали медленно вставать из-за стола, чтобы произнести ёще пару тостов: «За моих дочерей», «За своих сыновей». А спустя шесть с половиной часов, мы выпили «За ухо моего сына», «За левое колено моей дочери», и в завершение: «Томми, выпьем за твоих собак, которые ждут твоего возвращения в Грэйт Британ». Было очень весело.

Была там одна деталь, которая не осталась мною не замеченной – это количество медалей, которые они носили. Я спросил об этом Катю. Один из ветеранов имел более двадцати медалей, как мне показалось. И он, насколько я рассмотрел, был рядовым пехотинцем, как и многие другие там. Катя постаралась мне объяснить.

– Ну, смотри, одна медаль «За оборону Сталинграда», следующая «За освобождение Варшавы», а вот та – «За освобождение Берлина». Одна в честь победы в войне, а остальные, в виде его преклонного возраста, были получены на десятую, двадцатую, тридцатую, сороковую, пятидесятую, шестидесятую, шестьдесят пятую и семидесятую годовщины победы над фашизмом. И ёще, вон та, серебристая – выдана за проявленную отвагу.

– А что означают медали, которые у него на правой стороне груди, для чего они нужны?

– Понимаешь, после войны он работал на тракторном заводе, так вот, одна медаль за десять лет стажа на тракторном заводе, вторая – за двадцать лет стажа, третья…

– Спасибо, я понял. Скажи мне, Катя, а рабочие, которые работают на заводах, где производят эти медали – им тоже их дают? «Доблестному Производителю медалей во славу СССР»?

Катя улыбнулась.

– За такую реплику, Томми, тебя могли бы отправить в ГУЛАГ.

Глава двадцать восьмая: Джулия

Мой брат Томми? Что я могу о нем сказать? Остроумный, веселый, харизматичный. Душа компании, когда он в настроении, но касательно всего остального – ёще тот засранец. И, я говорю это со всей своей сестринской любовью. Честное слово.

Когда мы были школьниками, он всегда заботился обо мне и Кэролайн. Он был всем для нас, хотя, если бы он сейчас это услышал, то сказал бы: «Вы мне так тогда не говорили». Поначалу он защищал нас на детской площадке, а затем, когда мы повзрослели и перешли все вместе в среднюю школу, большинство наших одноклассниц начали дружить со старшими мальчиками, так вот, Томми рассказывал нам всю подноготную о некоторых из них, с которыми он был знаком, и предупреждал нас о всех сомнительных персонажах. Сколько я его знаю, он всегда был таким. Двадцатилетней я встречалась с одним настоящим мерзавцем, не брезговавшим мелкими кражами и торговлей наркотиками, но не об этом сейчас речь. В один субботний вечер, находясь в пьяном угаре, он меня ударил. Как только об этом узнал Томми, он тут же появился, зашел в нашу квартиру с крикетной битой, поставил его на ровные ноги и вытащил его на улицу. Ну, я не знаю, что он ему сказал или, что он ему сделал, но тот парень собрал все свои вещи, оставил мне две тысячи фунтов наличными и больше никогда я о нем не слышала. И все же, я должна сказать, Томми совершенно мирный человек. Он очень спокойный и уравновешенный, но он готов на все ради своей семьи, своих сестер и детей.

Я знаю, поначалу, ему самому было очень нелегко в школе. Конечно, он не писаный красавец, но ведь дети могут быть очень жестокими, и я знаю, что они давали ему всякие ужасные прозвища, надсмехаясь над его внешностью, и к тому же, пропадая столько времени в больнице, ему было сложно строить свои отношения с одноклассниками. Но, он успешно справлялся со всеми трудностями. Он научился смешить людей. Он знал, как, всего лишь несколькими словами, поставить на место хулиганов. Он усердно учился в школе. Много читал. Был настоящим кладезем разной бесполезной информации. Если бы мне давали пять фунтов каждый раз, когда он начинал со мной разговор со слов: «Знаешь, что случилось…», или «Сестренка, я узнал кое-что удивительное касательно Фанты…», а затем следовал рассказ о том, что он только что обнаружил и чем он был удивлен, ожидая, что ты тоже удивишься – ну, я бы тогда очень разбогатела. Он по-прежнему это делает. Хотя, и знает, что меня это раздражает, но он не может остановиться. Он не изменился до сих пор. Он хочет знать саму суть происходящего, а не просто факты. Ему нужны причины и их взаимосвязь.

«Джулс, – говорил он мне, – я просто не могу ничего с собой поделать, я просто чертовски ненасытный к информации». Он проклинал Англию, несмотря на свое образование или, может, из-за него. «Понимаешь сестричка, – говорил он мне, когда мои дети ёще были маленькими, особо не гнушаясь ругательствами, – это всего лишь чертовы слова. Только буржуазия считает их оскорбительными, а настоящие интеллигенты знают, когда их нужно использовать, чтобы получить от них максимальный эффект». На самом деле, я никогда не слышала, чтобы он ругался непосредственно на кого-то. Ну, кроме политиков. И даже в этом случае, не в лицо, так сказать.

Нужно отдать ему должное, хотя он и был немного непоследовательным в своей личной жизни, но касательно своих политических убеждений, он никогда не колебался. Существовала одна тема, на которую он был готов спорить со всеми, кто надумал бы его задеть. Это расизм или любой вид нетерпимости. Когда я жила со своим вторым мужем, Майком, мы редко виделись с Томми. Он не мог переносить Майка из-за его расистских взглядов. Иногда доходило почти до драки. Как только они оказывались рядом, со свойственными ему страстью и напором, Томми разражался одной из своих тирад, грозя собеседнику указательным пальцем:

– Это просто не логично, Майк. Как ты можешь готовить, что не любишь негров? Ты их всех видел? Может ты лично знаком с каждым из них, а если ты не знаком и, на самом деле, это так, тогда… у меня будет для тебя одно невероятное предложение – в таком случае, я думаю, тебе стоит заткнуться. Более того, ты маленькая самодовольная свинья, ты не знаешь историю своей страны, не так ли? Мы все иммигранты в этой стране, так что если следовать твоей логике, что все, кто приехал сюда, должны вернуться домой, тогда большинству англичанам придется уехать обратно в Голландию, а в твоем доме будут жить валлийцы. Что ты на это скажешь? Как тебе нравиться эта мысль?

Затем, он мог взять небольшую передышку, но когда он был в таком настроении, вооруженный аргументами, у собеседника не было никакого шанса выиграть дискуссию, потому что, Томми считал, что спорить на эту тему совершенно бесполезно.

– А ёще ты, маленькая невежественная расистская свинья с одноклеточным мозгом, игнорируешь тот факт, что англосаксы были не последними людьми, которые переселились на эти острова. Говоришь, что гордишься, что ты англичанин, а знаешь, что Англия всегда была убежищем и пристанищем для всех отверженных и изгнанных беженцев из Европы. И именно это обстоятельство дает мне повод для гордости тем, что я англичанин, потому что быть англичанином для меня, в первую очередь, означает быть терпимым, великодушным и способным сострадать чужому горю. Изучи внимательней генеалогическое дерево твоей семьи, я громко рассмеюсь, если выяснится, что твои предки были французскими гугенотами, которые в 19 веке породнились с евреями, сбежавшими от погромов! Возможно, это изменит твое узколобое мышление!

Проблема в том, что Майк не отличался развитым воображением, ему не хватало ума. Он не умел защитить свою точку зрения и аргументировано ответить на прямолинейные и сердитые нападки моего брата.

Хотя, он пытался защищаться.

– Но, это из-за того, что они отбирают наши рабочие места.

– Отбирают наши рабочие места? Что за чепуху ты говоришь? Это политический вопрос. Компания, на которую ты работаешь, да и все компаний в этой стране, используют тебя в качестве наемного раба. У них нет ни грамма патриотизма. Они просто хотят получить как можно больше прибыли и, если для этого нужно перенести свои фабрики за рубеж, то так они и поступают. Им плевать на рабочих в Англии. Прибыль своих акционеров у них стоит на первом месте, а ты рассказываешь мне, что иммигранты отнимают у тебя работу. Решение той проблемы, о которой ты упомянул, кроется в необходимости начала кардинальных реформ всей нашей экономики, чтобы наемные рабы получили хотя бы какой-то контроль над своей судьбой и работой своих компаний. В идеале, они должны только…

– Отвали, ты чертов коммуняка!

И это была одна из реплик, которая больше всего раздражала Томми.

– Кем ты назвал меня, ты недоумок-переросток, имбицил необразованный, стихийное бедствие для человечества? Ты настолько глуп, что даже не можешь придумать нормальное оскорбление, правда, Майки-бой?

На время они оба умолкли. Я гадала, что ёще собирается сказать Томми, кем он на самом деле себя считает. Но, он был одним из тех, кто всю жизнь противился быть загнанным в определенные рамки. Он никогда не вступал в какие-либо организации, так же, как и его любимый дядя Джек.

– Мне очень жаль тебя, Майки-бой. Ты просто прочитал об этом дерьме в той маленькой дрянной газетке, которую ты регулярно покупаешь, и ты легко его проглотил, вместе с крючком, грузилом и леской. Ты же не понимаешь, что это все специально придумано, чтобы отвлечь тебя, увести твое внимание от главного. Поэтому, в конечном итоге, ты ненавидишь черных британцев, вместо того, чтобы ненавидеть своих боссов, этих жирных котов, которые всеми владеют и руководят. Ты просто чертов идиот, тупоголовый дебил.

Забавно, но часто, именно на этом этапе их дискуссии, Майк, был готов поколотить Томми, потому что у него не было другого оружия, кроме своих кулаков, против его аргументов. В каком-то смысле, я была рада, когда мы развелись с Майком. Он был просто недоразумением. Теперь я живу с Линтоном, его родители родом из Гайаны, и Томми, не будь он Томми, этому очень рад.

«Давай, Джулс, – шутил он иногда со мной. – Нужно разбавить гены. У тебя с Линтоном получатся красивые дети и в будущем, может быть, лет через пятьсот, я думаю, все расы в любом случае перемешаются, а такие расисты, как Майк останутся лишь далеким воспоминанием, подобно динозаврам».

Он всегда хорошо относился к моим детям. Всегда их смешил. Умел совершенно по-детски их развлечь, играл с ними в игры, и никогда не обращался к ним в покровительном тоне. Он написал для них целую серию бессмысленных стихов и когда бы он ни появлялся у нас, он сразу же притягивал к себе их внимание:

– Простите, я немного опоздал, но по пути, прямо на Южной окружной дороге, я встретил одного волшебника и он настоял на том, чтобы я поучаствовал в Битве Умов и Магии. Но, к счастью, я выиграл, и мне удалось его уменьшить. Он здесь, в моем кармане. Хотите его увидеть?

– Да! Да!

– Ах! Вы забыли о волшебном слове, которое вы выучили.

– Да, пожалуйста, дядя Томми! Пожалуйста!

– Что? Я забыл, о чем это вы меня просите.

– Мы хотим увидеть волшебника! Волшебника, которого ты уменьшил.

– Ах, да! Волшебник, которого я уменьшил. Ну, вот и он.

При этом он извлекал из кармана своего пальто маленькую куклу волшебника, надетую на его палец, и начинал какой-то глупый разговор между собой и волшебником, или просил детей задать волшебнику вопросы. И он всегда приносил им хорошие подарки, когда у него были деньги, и не всегда только книги: обычные игрушки, безделушки, которые, по его мнению, должны были понравятся им. Есть одна вещь, которую я никогда не понимала, у него всегда была с собой одна определенная игрушка, и точно такую же он дарил буквально всем детям. Это была действительно несуразная штуковина: деревянная обезьянка, подвешенная между двумя деревянными штангами на кусочке туго натянутой веревки. Обезьянка умела делать сальто, если ты правильно нажмешь на эту деревяшку. Я не имею ни малейшего представления, почему мой старший брат был настолько одержим этой игрушкой! Так что, он был немного странноватым, но, с моей точки зрения, и с точки зрения детей, он был хорошим дядей, щедрым человеком, учитывая количество времени и денег, что у него были.

Так как наши родители умерли сравнительно молодыми, дружба Томми с нашим дядей Джеком благоприятно влияла на моих детей. Между ними сохранялась связь поколений. Дядя Джек тоже был очень щедр к моим детям, ко всем детям, особенно в те периоды, когда Томми был на мели. Джек и Томми часто брали детей в центр, чтобы показать им музеи и прочие достопримечательности. И я знаю, что моя сестра Кэролайн скажет то же самое – они оба были чрезвычайно щедры. Для меня это была бесценная помощь потому что, будучи мамой-одиночкой, я работала все свое свободное время.

Но, у него как-то совершенно не сложилось со Сью. Когда я впервые услышала об этом от Сью, я просто не могла поверить. Если бы кто-то спросил меня раньше, я бы без раздумий поручилась за Томми, будучи уверенной в том, что он будет последним парнем на этой земле, кто станет изменять своей жене. Понимаешь, мне было предельно ясно, что они больше не сойдутся – множество пустяковых ссор и перебранок, мелкая грызня, ехидные замечания. И все это, даже на виду у семьи. Но все-таки, мне казалось, что Томми настолько предан идее семьи и своим детям; я не могла поверить, что он станет всем этим рисковать. Как же я ошибалась.

Конечно, после развода, если честно, он так и не смог устроить свою личную жизнь. Он постоянно приходил на семейные посиделки на природе или на ужин или просто появлялся у нас, чтобы увидеть детей, и каждый раз с какой-то новой пассией. Я не думаю, что видела его с одной и той же женщиной более одного раза, после их разрыва со Сью. Конечно, Томми есть Томми, он всегда залетал к нам в дом с вином, цветами, широкой улыбкой, и каким-то подарком для детей, проговаривая на ходу:

– Эй, Джулс, познакомься, это Кончита. Мне кажется, я как-то тебе о ней рассказывал. Она из Венесуэлы. Кончита, познакомься, это моя самая любимая женщина в мире, конечно после тебя, – моя сестра, Джулия.

Потом была Хенни из Голландии, Машка из Москвы, Луиза из Лиссабона, Долли из Грейстара, Молли из Дублина. Ей-богу, я потеряла им счет. Я остаюсь в недоумении, потому что, как я уже говорила, он не был писаным красавцем. Но, я беспокоюсь, что будет с ним, когда он станет старше. Интересно, как он спит ночью, несмотря на свои угрызения совести.

Однажды он сказал мне: «Сестренка, никому не рассказывай потому, что если ты проговоришься, то согласно данной мною клятве, я буду вынужден тебя убить, дело в том, что меня тайно финансирует Организация Объединенных Наций. Это типа проект планетарной любви. Все должно быть шито-крыто, ты ведь знаешь».

Понимаешь теперь, что я имею в виду? Большую часть времени, он говорил какую-то чепуху.

Естественно, я поддерживаю отношения со Сью, потому что наши дети дружат и мне близок Томми, поэтому мы все часто видимся друг с другом. Конечно, Сью никогда не сможет простить или забыть предательство и страдания, которые ей причинил Томми. Но, даже она не станет отрицать, что они были счастливы, пока их совместная жизнь не пошла под откос. У них были очень счастливые годы, Томми был хорошим отцом и он, по-прежнему, хороший отец, несмотря на то, что он оставил ее и детей. Она будет вынуждена признать то, что он всегда ее смешил, и, даже сегодня, он умеет это делать.

Временами Томми вел себя возмутительно. А, иногда просто шокировал. Как-то мы все вместе ходили на школьный вертеп, чтобы посмотреть на игру моего младшего сына, Зака, и на внучку Томми, Фиби. Зак был в роли верблюда, а Фиби – ангелом. Так вот, когда мы возвращались домой из школы, Томми разговорился с довольно молодой мамашей, которая тоже вела своих детей домой. Они довольно долго разговаривали, а нам пришлось его ждать на другой стороне улицы. Наконец, Томми перешел дорогу и Сью, как всегда, не смогла промолчать, ей надо было высказаться, выразить ему свое неодобрение: «Продолжаешь разговаривать с малознакомыми женщинами. Это и есть стиль твоей жизни и источник всех твоих проблем».

Было бы совершенно не похоже на моего брата, если бы он пропустил мимо ушей подобного рода замечание. Томми непринужденно улыбнулся и ответил:

– Что значит «малознакомая»? Так некрасиво говорить. Не вежливо так отзываться о человеке, которого ты едва знаешь. Можешь поверить мне на слово, она, безусловно, совсем не «малознакомая». Хотя, те привлекательные звуки, которые она издает при полном оргазме, мне ранее точно не были знакомы.

В этом весь мой Томми. Последнее слово всегда должно оставаться за ним.

Неисправимый!