Текст книги "Бенджамин Франклин. Биография"

Проект по моральному усовершенствованию и «Автобиографию», написанные Франклином, а также высказывания Бедного Ричарда критиковали за то, что в них автор продемонстрировал образ мышления прижимистого зануды. «Ушло много лет и бесчисленных хитроумных уловок на то, чтобы избавиться от прицепившегося морального предубеждения, будто Бедный Ричард скроен из чего попало», – писал Д. Г. Лоуренс. Но оппоненты не замечают юмор и иронию, равно как и сочетание ума и такта, которые искусно вводил Франклин. Из-за этого автора часто путают с персонажами, которых он создал. Подлинный Франклин не был ханжой, он отнюдь не стал посвящать жизнь накоплению богатства. «Повсеместный недостаток человечества, – говорил он другу, – это бесконечные поиски богатства». Он хотел вдохновить торговцев стать более усердными, а следовательно, более полезными и добродетельными гражданами.

Альманах Бедного Ричарда действительно дает нам интересный материал для анализа личности Франклина, особенно его острого ума и кругозора. Полускрытый за вымышленными персонажами, Франклин снова последовал правилу Хунты, озвучивая свои мысли только окольными путями. В этом он вел себя в соответствии с советами, которые вложил в уста Бедного Ричарда. «Пускай все люди знают тебя, но ни один из них не знает тебя досконально: люди покинут тебя, увидев твои недостатки»{126}126
  Autobiography 107; Wright 55; Van Doren 197; Д. Г. Лоуренс, «Бенджамин Франклин» (Benjamin Franklin), 14; БФ к Уильяму Страхану, 2 июня 1750 года; «Альманах Бедного Ричарда», 1743.


[Закрыть].

Глава 5. Общественный деятель
Филадельфия, 1731–1748

Организации для общественного блага

Отличительной чертой Франклина было развитое чувство гражданского долга. Он больше заботился о поведении в обществе, нежели о внутреннем благочестии, был более заинтересован в построении Града человеческого, нежели Града Господнего. Правило, которое он высказал во время своего первого возвращения из Лондона: «Человек – существо социальное», – отражалось не только в том, что он ставил общественное благо превыше своего личного. По его убеждению, доброжелательность – это добродетель, которая объединяет общество. Бедный Ричард сформулировал эту мысль так: «Тот, кто распивает свой сидр в одиночестве, пускай один и ловит своего коня».

Такое общинное мировоззрение в 1730-х годах приведет Франклина, печатника двадцати с лишним лет, к идее запустить с помощью Хунты различные общественные организации, включая библиотеку с выдачей книг на дом, пожарную команду, корпус ночных постовых, а позже больницу, милицию и колледж. «Добро, которое люди могут сделать в одиночку, – писал он, – невелико по сравнению с тем, что можно сделать сообща».

Франклин приобрел склонность к формированию благотворительных ассоциаций от Коттона Мэзера и других. Пока он прививал эти традиции (ставшие неизменной частью американской жизни), организаторский запал и оживленный характер сделали его влиятельным человеком. «Американцы в любом возрасте, с любым образом жизни и любым характером вечно создают ассоциации, – в изумлении сказал Токвиль. – Таким способом у них появляются больницы, тюрьмы и школы».

Токвиль пришел к заключению, что в Америке существует изначальная борьба между двумя противоречивыми импульсами: духом яростного индивидуализма и духом общности и формирования ассоциаций. Франклин не согласился бы с этим. Основной особенностью жизни Франклина и американского общества, которое он помог создать, было то, что индивидуализм и коллективизм, кажущиеся столь антагонистичными, переплетены между собою. Новые земли влекли к себе первопроходцев, помогающих друг другу в строительстве ферм, их ярый индивидуализм сочетался с желанием единения, которое выражалось в создании различных сообществ. Франклин был образцом этого сплава уверенности в своих силах и гражданской инициативы, а то, что он представлял, стало, в свою очередь, частью американского духа{127}127
  «Альманах Бедного Ричарда», 1744; «Прошение о больнице» (Appeal for the Hospital) в «Пенсильванской газете» за 8 августа 1751 года; Алексис де Токвилль, «Демократия в Америке» (Democracy in America. 1835; New York: Doubleday, 1969, 513); «На Главной улице США» (Inside Main Street USA) в New York Times за 27 августа 1995 года; Джон Ван Хорн, «Коллективная благосклонность к общему благу» (Collective Benevolence for the Common Good) в работе Лимея «Переоценка» (Reappraising), 432. Две книги, которые главным образом подтолкнули Франклина к созданию ассоциаций для всеобщего блага, – это книга Даниэля Дефо «Опыт о проектах» (1697) и книга Коттона Мэзера «Бонифаций: опыты о том, как делать добро» (Bonifacius: Essays to do Good, 1710).


[Закрыть].

Платная библиотека Франклина, первая на территории Америки, начала свое существование, когда он предложил в Хунте, чтобы каждый ее член принес книги в здание клуба, чтобы остальные могли их использовать. Это предприятие имело успех, но для пополнения коллекции и последующего ухода за ней нужны были деньги. Поэтому он решил привлечь к участию подписчиков, которые оплачивали бы сборы за право одалживать книги, большую часть из которых привезут из Лондона.

Филадельфийское общество, занимающееся библиотекой по подписке, было создано в 1731 году, когда Франклину исполнилось двадцать семь. Девиз этого общества, написанный Франклином, отражал связь, которую он нашел между добродетелью и набожностью: Communiter Bona profundere Deum est («Внести дальнейшие выплаты, поскольку общее благо священно»).

Привлечь средства оказалось не так уж легко. «В то время в Филадельфии было так мало читателей, а большинство из нас были так бедны, что я не мог, даже изрядно потрудившись, найти более пятидесяти человек. В основном это были молодые торговцы, готовые платить». Занимаясь этим, он усвоил один из самых практически значительных уроков о зависти и скромности: он обнаружил, что люди неохотно поддерживали «лицо, предлагающее любой полезный проект, который мог предположительно укрепить его репутацию». Поэтому он позиционировал себя, «насколько возможно, вне поля зрения общественности» и приписывал идеи своим друзьям. Этот метод работал настолько хорошо, что «я с тех пор постоянно применял его». Люди со временем отдадут вам должное, заметил он, если вы не будете пытаться преждевременно претендовать на их оценку. «Пожертвуйте своим тщеславием сейчас – и впоследствии будете щедро вознаграждены».

Выбор книг, рекомендованных эрудированными жителями Филадельфии, такими как Джеймс Логан, состоятельный торговец мехом и ученый-практик, с которым Франклину посчастливилось подружиться на этой почве, отражал интеллектуальный склад Франклина. Из первых сорока пяти приобретенных книг девять были посвящены науке, восемь – истории и восемь – политике. Бóльшая часть оставшихся были справочниками. Среди них не оказалось романов, драм, стихов или великих литературных произведений, за исключением двух классиков (Гомера и Вергилия).

Ежедневно Франклин проводил час-два за чтением в библиотеке «и таким образом отчасти восполнял пробелы в образовании, которое когда-то намеревался дать мне отец». Его участие в проекте также помогло ему подняться по социальной лестнице: Хунта состояла в основном из бедных торговцев, но библиотека по подписке позволила Франклину заполучить покровительство самых знатных людей в городе, а также положить начало дружбе, продлившейся всю жизнь, с Питером Коллинсом, лондонским торговцем, который согласился помочь с приобретением книг. С течением времени идея местных библиотек по подписке прижилась и в остальных колониях, равно как и идея членских выплат. «Эти библиотеки улучшили повседневную речь американцев, – позже отметил Франклин, – и сделали обыкновенных торговцев и фермеров настолько же эрудированными, насколько большинство знатных людей в других странах». Проект библиотек по подписке The Library Company процветает по сей день. В нем числится пятьсот тысяч книг и сто шестьдесят рукописей, он остается значительным историческим хранилищем, а также самым старым культурным учреждением в Соединенных Штатах{128}128
  Autobiography 90–91, 82; Faÿ 149; «Общество библиотек Филадельфии» (The Library Company of Philadelphia) на www.librarycompany.org; Morgan Franklin 56. Список первых книг в его PMHB (Пенсильванский журнал истории и биографии) № 300 (1906), 300.


[Закрыть].

Франклин зачастую запускал новые проекты гражданских улучшений, публикуя их в своей газете под псевдонимом. Используя имя Пеннсильваниус, он составил портрет «храброго человека», который добровольно решил бороться с пожарами, и предложил, чтобы те люди, которые не присоединились к пожарным, помогли с затратами на приобретение лестниц, ведер и насосов. Годом позже в эссе, которое он прочитал на собрании в Хунте, а затем опубликовал как письмо, написанное в редакцию газеты, он предлагал сформировать пожарную команду. Снова позаботившись о том, чтобы не приписывать заслуги себе, притворился, будто письмо написал старик (который заявлением, что «унция предупреждения стоит фунта лечения», очень напоминал Бедного Ричарда). В Филадельфии имеется много энергичных волонтеров, заметил он, но им не хватает «организованности и методичности». Таким образом, он сказал, что им следует принять во внимание примеры, существующие в Бостоне, и организовать клубы пожарников с особыми обязательствами. Всегда любивший конкретизацию во всем, Франклин с готовностью детально описал эти обязательства: должны быть смотрящие, которые возьмут «полутораметровые красные знамена», помимо этого будут выполнять функции топорщиков, багорщиков и других работников.

«Об этом много говорили как о полезном предприятии», – вспоминал Франклин в автобиографии. Так он решил организовать объединенную пожарную команду, которая была зарегистрирована в 1736 году. Он проявил большую придирчивость, детализируя правила и штрафы, которые предстояло взимать за нарушение дисциплины. Поскольку план принадлежал Франклину, он также включал в себя социальный элемент; каждый месяц члены команды встречались за ужином, «чтобы провести совместный вечер, обсуждая и делясь идеями, подобными той, которая возникла касаемо пожаров». Столько людей пожелало вступить в команду – как в свое время в Хунту, – что по городу пришлось создать дочерние филиалы.

Франклин на протяжении многих лет по-прежнему принимал активное участие в деятельности объединенной пожарной команды. В 1743 году в «Пенсильванской газете» напечатали небольшую заметку: «Во время недавнего пожара на Уолтер-стрит утеряны два кожаных манжета, отмеченные надписью B. Franklin & Co. Любой, кто принесет их издателю этой газеты, будет вознагражден за хлопоты». Пятьдесят лет спустя, вернувшись из Парижа после великой Революции, он собрал четырех оставшихся членов команды, попросив их принести их кожаные манжеты на встречу{129}129
  «Храбрецы на пожарах» (Brave Men at Fires) в «Пенсильванской газете» за 1 декабря 1733 года; Autobiography 115; «О защите городов от пожаров» (On Protection of Towns from Fire) в «Пенсильванской газете» за 4 февраля 1735 года; заметка в «Пенсильванской газете» за 27 января 1743 года; Van Doren 130; Brands 135–137; Hawke 53.


[Закрыть].

Франклин также пытался улучшить неэффективную городскую полицию. В то время плохо организованными группами постовых управляли констебли, которые либо вербовали соседей, либо вымогали у них денежные средства за возможность уклониться от службы. Это привело к тому, что состав бригад менялся, люди мало зарабатывали и, как отметил Франклин, проводили бóльшую часть ночи, просто напиваясь. И снова Франклин предложил решение в статье, написанной для Хунты. В ней предлагалось, чтобы труд постовых, которые будут работать полный рабочий день, должным образом субсидировался с помощью имущественного налога, рассчитанного в соответствии со стоимостью каждого дома. Здесь прозвучали первые аргументы в поддержку прогрессивного обложения налогами в Америке. Было несправедливо, писал он, что «бедная безработная вдова, все имущество которой охраняется постовым, возможно, не может заплатить больше пятидесяти фунтов, а платит столько же, сколько самый богатый купец, у которого тысячи фунтов, учитывая стоимость товаров в магазинах».

В отличие от пожарных ассоциаций, полицейские патрули задумывались как правительственный орган и нуждались в одобрении Ассамблеи. Как следствие, они сформировались только в 1752 году, «когда члены наших клубов возымели большее влияние». К этому времени Франклин был членом местного законодательного органа и помогал составлять детальный план организации постовых{130}130
  Autobiography 115; Brands 214.


[Закрыть].

Масоны

Еще одно братство, более аристократичное, чем Хунта, уже существовало в Филадельфии и, казалось, идеально подходило для целей Франклина: Великая ложа вольных и испытанных масонов. Масонство, полусекретная организация «вольных каменщиков» на основе древних ритуалов и символов, появилось в Лондоне в 1717 году. Первая ложа в Филадельфии возникла в 1727 году. Как и организации Франклина, масоны проповедовали принципы братства, общественного труда и не соотносили свое учение с какой-либо конкретной религией. Общение с ними также предоставляло Франклину возможность сделать еще один шаг по социальной лестнице: многие городские торговцы и юристы были масонами.

Карьерный рост не был распространенным явлением в XVIII веке. Но Франклин с гордостью отнесся к этому как к миссии – в действительности, он помог сделать чертой самосознания американца веру в то, что торговец может преуспеть в жизни и предстать перед королями. Это далось не сразу, и вначале особенно сложно было получить приглашение в масонскую ложу. Поэтому он начал печатать небольшие похвальные заметки о масонах в своей газете. Когда это не сработало, попытался применить более решительную тактику. В декабре 1730 года Франклин писал длинные статьи, которые имели целью, основываясь на бумагах умершего в то время члена организации, раскрыть некоторые секреты, включая тот факт, что большинство секретов являлись простой мистификацией.

Несколько недель спустя его пригласили вступить в ложу, после чего «Газета» отказалась от декабрьской статьи, и взамен тут же были напечатаны несколько лестных заметок о масонстве. Франклин стал верным братом. В 1732 году он помог спроектировать уставные нормы ложи в Филадельфии, а два года спустя стал Великим магистром масонской ложи и напечатал ее конституцию{131}131
  Faÿ 137; «Пенсильванская газета» (Pa. Gazette) за 30 декабря 1730 года; Clark 44; «Пенсильванская Великая ложа» (Pennsylvania Grand Lodge), см. сайт www.pagrandlodge.org; Юлиус Саксе, «Счеты Бенджамина Франклина с масонской ложей» (Benjamin Franklin’s Account with the Lodge of Masons. Kila, Mont.: Kessinger, 1997).


[Закрыть].

Верность масонству вовлекла Франклина в скандал, который проиллюстрировал его отвращение к конфликтам. Летом 1737-го юный подмастерье по имени Дэниел Риз хотел вступить в братство. Компания шумных знакомых, которые не были масонами, решила подшутить над ним. Они выдумали церемонию со странными клятвами, приемом слабительного и целованием задов. Когда они рассказали Франклину о своей проделке, он рассмеялся и попросил копию поддельных клятв. Несколько дней спустя шпана устроила другую церемонию, в результате которой несчастный Риз случайно погиб, сварившись в котле с кипящим бренди. Франклин не участвовал в инциденте, но его вызвали свидетелем в последующем суде по делу о непредумышленном убийстве. Газета Эндрю Брэдфорда, который не был ни другом Франклина, ни масоном, обвинила Франклина в косвенной ответственности за происшедшее, ведь он поощрял действия мучителей.

Отвечая на это в собственной газете, Франклин признал, что изначально смеялся над шуткой. «Но когда дело дошло до замыслов дать несчастному мощное слабительное, указания поцеловать зад участника Т., а также произнести сатанинские клятвы, которые Р – н прочитал нам, для меня все приняло серьезный оборот». Впрочем, в правдивости его слов заставляет сомневаться тот факт, что он попросил прочитать ему клятвы, а затем, веселясь, показывал их друзьям.

Новости о трагедии и участии в ней Франклина были опубликованы в антимасонских газетах по всем колониям, включая бостонскую «Ньюз Леджер», и дошли до ушей его родителей. В письме он пытался унять тревогу матери. «В большинстве своем это совершенно безобидные люди, – писал он, – у них нет правил или практик, которые противоречат религиозным или светским законам». Он, однако, допустил, что у матери есть право выражать недовольство тем, что они не принимают в свои ряды женщин{132}132
  Van Doren 134; Faÿ 180; Brands 152–154; БФ к Джозефу и Авии Франклин, 13 апреля 1738 года; «Пенсильванская газета» (Pa. Gazette) за 7 февраля (датированная 15 февраля) 1738 года.


[Закрыть].

Великое пробуждение

Хоть Франклин и не воспринимал религиозные доктрины и в собственной вере вряд ли был набожнее деистов, интерес к религии в нем жил, особенно к тому, как она влияет на общество. В 1730-х годах он заинтересовался двумя проповедниками. Первый был неортодоксальным свободным мыслителем, подобным ему самому, второй – фанатичным деятелем духовного возрождения, чей яростный консерватизм противоречил большинству взглядов Франклина.

Сэмюэл Хемфилл был молодым проповедником из Ирландии, в 1734 году приехал в Филадельфию в качестве духовного представителя пресвитерианской церкви, которую Франклин время от времени посещал. Поскольку Хемфиллу интереснее было читать проповеди на темы морали, а не кальвинистских доктрин, он начал привлекать толпы народа, включая любопытного Франклина, обнаружившего, что «его проповеди приносят мне удовольствие, но при этом убеждают в необходимости быть добродетельным». Меж тем забвение догмы не внушило церковным старейшинам любви к Хемфиллу. Джедидайя Эндрюс, чьи проповеди утомляли Франклина, жаловался, что Хемфилла навязали его церкви и что «свободомыслящие люди, деисты и голь, почуяв его присутствие, толпами сходятся к нему». Вскоре Хемфилл предстал перед церковным судом по обвинению в ереси.

Когда начался судебный процесс, Франклин встал на его защиту с искусно написанной статьей в форме диалога между двумя пресвитерианцами. Мистер С., представляющий Франклина, выслушивает, как мистер Т. жалуется, будто «новоиспеченный проповедник» слишком много говорит о благих делах. «Мне не нравится выслушивать столько слов о нравственном поведении; я уверен, это никому не поможет попасть в рай».

Мистер С. возражает: именно этому «когда-то учил Иисус и его апостолы». Библия ясно дает понять, говорит он, что Бог хочет, чтобы мы вели «добродетельную, честную жизнь, изобилующую благими делами».

Но мистер Т. вопрошает: не будет ли вера лучшим путем к спасению, нежели добродетель?

«Вера рекомендована как средство достижения нравственного поведения». Защитник Франклина мистер С. отвечает, не пугаясь еретических ноток: «От веры, существующей исключительно для спасения души, можно ожидать, на мой взгляд, что ты не станешь следовать ни христианскому учению, ни учению разума».

Поскольку Франклин выступал за терпимость, можно было ожидать от него толерантности к любым доктринам, которые пресвитерианская церковь хотела навязать проповедникам. Но вместо этого мистер С. спорил: никто не обязан твердо держаться общепринятых традиций. «Нет более очевидной истины в вере, чем то, что нравственное поведение – наш долг». Мистер С. пришел к выводу, в котором повторяются основные принципы Франклина. «Добродетельный еретик спасется прежде порочного христианина».

Это была типичная попытка Франклина убедить других в своей правоте: разумная, опосредованная, с использованием вымышленных персонажей, чтобы доказать свою точку зрения. Но когда церковный суд единогласно осудил и отстранил Хемфилла от деятельности, Франклин запрятал свои привычные «бархатные перчатки» и, как он сам сказал об этом, «стал его ревностным сторонником». Он опубликовал анонимный памфлет (и, в отличие от диалога в своей газете, сделал все, чтобы памфлет остался анонимным), полный несвойственного ему гнева. Он не только предоставил детальное теологическое опровержение на каждое из обвинений суда, но и обвинил суд и его членов в «злом умысле и зависти».

Обвинители Хемфилла ответили также памфлетом, который подтолкнул Франклина сочинить еще один, даже более едкий анонимный ответ, в котором он применил такие слова, как «ханжество и предубеждение», а также «ложь во спасение». В написанной после этого поэме он назвал критиков Хемфилла «Преподобными Ослами».

Это был редкий случай, когда Франклин нарушил правило, созданное для Хунты, – избегать прямых возражений или споров. Случай выглядит еще более странным из-за того, что любые попытки ярого участия в любых спорах о вере он, казалось бы, оставил в прошлом. Вероятно, его негодование по поводу укоренившихся взглядов ханжеских духовных учреждений взяло верх над самообладанием.

Защита для Франклина усложнилась, когда Хемфилла обвинили в незаконном заимствовании текстов проповедей. Тем не менее Франклин остался ему предан, позже объясняя: «Я скорее поддержал бы его хорошие проповеди, составленные другими людьми, а не плохие его собственного сочинения, хоть последние и практиковали наши общеизвестные наставники». В конце концов Хемфилл покинул город, а Франклин навсегда прекратил посещать пресвитерианский приход{133}133
  Autobiography 111; «Диалог двух пресвитериан» (Dialogue Between Two Presbyterians) в «Пенсильванской газете» за 10 апреля 1735 года; «Наблюдения за судом против мистера Хемфилла (Observations on the Proceedings against Mr. Hemphill), июль 1735 года, документы 2:37; БФ, «Письмо загородному другу» (A Letter to a Friend in the Country), сентябрь 1735 года, документы № 2, 65; Джонатан Дикинсон, A Vindication of the Reverend Commission of the Synod, сентябрь 1735 года, и «Замечания о наблюдении за защитой преподобного Хемфилла» (Remarks Upon the Defense of Rev. Hemphill’s Observations), ноябрь 1735 года; «Наблюдения за защитой мистера Хемфилла» (A Defense of Mr. Hemphill’s Observations), октябрь 1735 года. Эти работы Франклина, а также примечания к ним о суде и объяснение авторства, которое приписал ему Дикинсон, находятся в документах № 2, 27–91. Интереснейшее сражение за Хемфилла упоминается во многих хороших исторических исследованиях, на которых и основана эта часть текста: Брайан ЛиБу, «Франклин и пресвитериане» (Franklin and the Presbyterians) в Early American Review (лето, 1996), см. на earlyamerica.com/review/summer/franklin/; Мертон Кристенсен, «Франклин о суде Хемфилла: деизм против пресвитерианских традиций», (Franklin on the Hemphill Trial: Deism versus Presbyterian Orthodoxy) в William and Mary Quarterly (июль, 1953), 422–440; Уильям Баркер, «Дело Хемфилла, Бенджамин Франклин и взнос в Вестминстерскую церковь» (The Hemphill Case, Benjamin Franklin and Subscription to the Westminster Confession) в American Presbyterians, 69 (зима, 1991); Элдридж, «Силы природы» (Nature), 86–98; Buxbaum 93–104.


[Закрыть].

Дело Хемфилла послужило эмоциональным толчком движению, известному под названием Великое Пробуждение, которое начало свой ход по Америке. Страстные протестантские традиционалисты, в частности Джонатан Эдвардс, изводили паству духовным неистовством и судорожными беседами, приправляя их историями об адских муках. Как Эдвардс рассказывал своим прихожанам, «грешникам в руках Разгневанного Бога», в знаменитых «кошмарных» проповедях, от вечного осуждения спасала их только необъяснимая милость «Господа, который держит вас над котлом Ада: картина, многим напоминающая человека, держащего паука или другое отвратительное насекомое над огнем».

Сложно представить мироощущение, более далекое от теологических взглядов Франклина. Перед нами Эдвардс и Франклин – два исключительных человека своего времени. Карл Ван Дорен написал о них как о «символах враждующих движений, которые стремились господствовать над своим веком». Эдвардс и Великое Пробуждение пытались вернуть Америке исчезнувшую одухотворенность пуританства, в то время как Франклин пытался привнести ее в эпоху Просвещения, превозносящую толерантность, индивидуальные качества, общественную добродетель, добрые дела и рационализм{134}134
  Campbell 97; под редакцией Барбары Оберг и Гарри Стаут, «Бенджамин Франклин, Джонатан Эдвардс» (Benjamin Franklin, Jonathan Edwards. New York: Oxford University Press, 1997, 119); Карл Ван Дорен, «Бенджамин Франклин и Джонатан Эдвардс» (Benjamin Franklin and Jonathan Edwards. New York: Scribner’s, 1920), введение; Джонатан Эдвардс, «Грешники в руках разгневанного Бога» (Sinners in the Hands of an Angry God), прочитано в Энфилде, 8 июля 1741 года, см.: douglass.speech.nwu.edu/edwa_a45.htm; Джек Хитт, «Великий раскол: нет ни левых, ни правых. Есть меритократы и ценностнократы» (The Great Divide: It’s Not Left and Right. It’s Meritocrats and Valuecrats) в New York Times Magazine за 31 декабря 2001 года, 14.


[Закрыть].

Может показаться удивительным и действительно несколько странным то, что Франклин увлекся Джорджем Уайтфилдом, самым популярным странствующим проповедником Великого Пробуждения, который прибыл в Филадельфию в 1739 году. Для этого английского благовестника годы, проведенные в Пемброкском колледже, были не самыми счастливыми. Его «второе рождение» состоялось в методистской церкви, а затем в кальвинизме. Его верность догмам была абсолютно искренней. Он упорно утверждал, что спасение приходит только через милость Господню, но тем не менее активно занимался благотворительностью, а его годичная поездка по Америке помогла ему собрать деньги для приюта в Джорджии. Он добыл больше денег для благотворительных целей, чем какой-либо другой церковник своего времени. Под его опекой находились школы, библиотеки и приюты для неимущих по всей Европе и Америке. Поэтому, вероятно, нет ничего странного в том, что Франклин испытывал к нему расположение, хоть и не принимал его теологических взглядов.

Еженощные религиозные собрания представителей Пробуждения, организованные Уайтфилдом в Филадельфии (к тому времени в самом большом городе Америки с населением в тринадцать тысяч человек), привлекали огромные толпы народу, и Франклин, предчувствуя отличный сюжет, подробно описал эти собрания в «Пенсильванской газете». «В четверг, – сообщал он, – преподобный мистер Уайтфилд начал проповедовать у галереи городского здания суда. Времени было около шести часов вечера, а перед ним на улице стояло около шести тысячи человек, и стояли они в ужасающей тишине». Толпы росли в течение его недельного визита, затем Уайтфилд возвращался в город еще трижды во время одногодичной американской поездки.

Франклин трепетал. Он опубликовал отчеты о проповедях Уайтфилда в сорока пяти еженедельных выпусках «Газеты» и восемь раз посвятил главную страницу переизданию его проповедей. Франклин подробно рассказал об этом в автобиографии. Звучавшая в его словах ирония возникла только годами позже.

Вскоре после этого мне посчастливилось посетить одну из его проповедей, в ходе которой я понял, что закончить ее он хочет сбором пожертвований, и я молча решил, что от меня он не получит ничего. В моем кармане лежала пригоршня медных монет, три или четыре доллара серебром и пять пистолей золотом. По мере того как он продолжал проповедь, я начал смягчаться и принял решение отдать медные монеты. Но очередной ораторский пассаж заставил меня устыдиться этого, и вот я уже был твердо намерен дать ему серебро; но он завершил речь настолько блестяще, что я полностью опустошил свои карманы, выложив на блюдо пожертвований золото и все остальные монеты.

Франклин был также впечатлен тем, как Уайтфилду удалось повлиять на население Филадельфии. «Никогда прежде люди не проявляли такой огромной готовности посещать проповеди, – сообщал он в «Газете». – Религия стала темой большинства разговоров. Спросом пользуются теперь исключительно книги о благочестии»{135}135
  «Пенсильванская газета» за 15 ноября 1739 года, 22 мая 1740 года, 12 июня 1740 года; Autobiography 116–120; Buxbaum 93–142; Brands 138–148; Hawke 57. Баксбаум предоставляет тщательный анализ всех изданных текстов Франклина о Уайтфилде.


[Закрыть].

Расходы, связанные с последним наблюдением, не ускользнули от внимания Франклина. Он встретился с Уайтфилдом и заключил договоренность о том, чтобы быть главным издателем его проповедей и дневников, что, несомненно, еще больше увеличило рвение разрекламировать его. После первого визита Уайтфилда Франклин выпустил рекламу, в которой поощрял людей заказывать серии проповедей Уайтфилда стоимостью в два шиллинга за том. Несколько месяцев спустя он напечатал заметку, что получил так много заказов, что тем, «кто заплатил ранее или принес деньги наличными, будет отдаваться предпочтение».

Были проданы тысячи экземпляров, это помогло Франклину стать богатым человеком, а Уайтфилду – известным. Франклин также опубликовал десять изданий дневников Уайтфилда, каждое из которых стало в пять раз дороже его альманаха. Потребовался сбыт у одиннадцати печатников, которых Франклин знал в колониях, чтобы сделать эти дневники бестселлерами. Жена его брата Анна Франклин из Ньюпорта приняла товар количеством в двести пятьдесят единиц. Во время 1739–1741 годов более половины книг, напечатанных Франклином, были написаны Уайтфилдом или другими авторами о нем.

Некоторые историки впоследствии пришли к выводу, что страстное увлечение Уайтфилдом у Франклина было вызвано исключительно материальными интересами. Но это слишком упрощенная версия. Как часто случалось, Франклин мог соединить и свои финансовые интересы, и общественные потребности, и личные увлечения. Он был общительным человеком, искренне очарованным харизмой Уайтфилда и его благожелательным поведением. Он пригласил Уайтфилда остановиться в своем доме, и когда проповедник посчитал, что это приглашение сделано «во имя Христа», Франклин поправил его: «Не заблуждайтесь на мой счет; я делаю это не во имя Христа, а ради вас».

Несмотря на различия во взглядах на веру, Франклина влекло к Уайтфилду, поскольку тот встряхнул местную церковь. Давнее презрение Франклина к религиозной элите стало причиной искреннего удовольствия, которое он получил, наблюдая беспокойство и раскол, вызванные вторжением популярнейшего странствующего проповедника в это болото. Толерантный Франклин был доволен тем, что количество сторонников Уайтфилда множилось. При финансовой поддержке Франклина построен большой новый дом для проповедей, который предоставлял кафедру для священника любого вероисповедания: «Если бы к нам прислали муфтия из Константинополя с миссией проповедовать мусульманскую веру, эта кафедра была бы к его услугам»{136}136
  Фрэнк Ламберт, «Подписка на прибыль и благочестие» (Subscribing for Profits and Piety) в William and Mary Quarterly (июль, 1993), 529–548; Гарри Стаут, «Джордж Уайтфилд и Бенджамин Франклин» (George Whitefield and Benjamin Franklin) в Massachusetts Historical Society, № 103 (1922), 9–23; Дэвид Морган, «Самая маловероятная дружба» (A Most Unlikely Friendship) в The Historian № 47 (1985), 208–218; Autobiography 118.


[Закрыть].

Популистский восторг Франклина в связи с недовольством элиты отчетливо проявился в том, как он вступил в словесную перепалку в ответ на письмо, присланное в «Газету» кем-то из городского дворянства. Автор писал, что Уайтфилд не «встретил большого успеха среди высшего сорта людей». На следующей неделе под псевдонимом Авадий Плейнмен[32]32
  От английского Plainman – простой (просто) человек. Прим. ред.


[Закрыть] Франклин высмеял формулировку «высший сорт людей» и ее подтекст, означавший, что приверженцы Уайтфилда были «средним сортом, чернью или толпой». Мистер Плейнмен сказал, что он и его друзья гордились тем, что могли назвать себя частью толпы, но не переваривали людей, именующих себя «высшим сортом». Используя такие слова, они подразумевали, что простые люди – это всего лишь «тупое стадо».

Надменный джентльмен по имени Том Трумен[33]33
  От английского Trueman – правдолюб. Прим. ред.


[Закрыть] (возможно, учитывая особенность имени, Франклин сам был этим джентльменом) на следующей же неделе написал в газету Уильяма Брэдфорда, занимающую более высокое классовое положение, письмо, в котором отрицал намерение обидеть людей. Он обвинил мистера Плейнмена в том, что тот вообразил себя вождем простого люда в городе. Франклин, снова отвечая под псевдонимом мистер Плейнмен, ответил, что он всего лишь «обычный бедный человек», ремесленник, который после рабочего дня «вместо того чтобы отправляться в таверну, находит развлечение в чтении книг в библиотеке по подписке». По существу, он сделал выпад в сторону тех, кто называл себя людьми высшего сорта и «смотрел на приверженцев этой категории с презрением». Хотя Франклин и преуспевал настолько, что при желании мог бы начать изображать из себя аристократа, его по-прежнему воротило от снобизма. Он гордился именем Плейнмен, защищая людей среднего класса{137}137
  «Авдий Плейнмен» в «Пенсильванской газете» за 15 и 29 мая 1740 года, Lib. of Am. 257–283, 1528; American Weekly Mercury за 22 мая 1740 года. Издатели документов в Йеле не указали Франклина как автора писем Авдия Плейнмена. Но Лео Лимей убежденно заявляет, что он написал их, а затем включил в библиотеку литературы Америки. Также создается впечатление, что Франклин мог по своему обыкновению поддерживать перепалку, сочиняя оппонирующие письма от лица Тома Трумена.


[Закрыть].

К осени 1740 года Франклин начал немного охладевать к Уайтфилду, хоть это и не коснулось прибыли, которую он получал благодаря публикации его работ. Усилия проповедника, направленные на то, чтобы сделать его верующим кальвинистом, иссякли, а влиятельные покровители среди местных аристократов начали осуждать яркую рекламную шумиху в «Газете».

В ответ на такую критику Франклин напечатал выпуск, отрицающий (неубедительно) любую пристрастность. В нем он переформулировал свои взгляды, впервые поставленные на обсуждение в 1731 году в речи «В защиту печатников», когда писал, что «только если Истина и Заблуждение играют по правилам, первая несомненно победит последнюю».

Но он также включил в этот выпуск письмо священника, критиковавшего «исступленные бредни» Уайтфилда, а после этого опубликовал два памфлета, совершая жестокие нападки на Уайтфилда и тут же давая ответ самого проповедника. Письма в «Газете» Франклина, девяносто процентов которых были благоприятными для Уайтфилда в первые девять месяцев 1740 года, стали наиболее негативными в сентябре, хотя отрывки, написанные Франклином, оставались положительными.

Хоть и с меньшим пылом, в последующие годы Франклин продолжал поддерживать Уайтфилда, и они вели задушевную переписку до самой смерти проповедника в 1770 году. В автобиографии, написанной после смерти Уайтфилда, Франклин добавил иронии в теплые воспоминания. Он вспомнил одну службу, на которой, вместо того чтобы сопереживать словам Уайтфилда, Франклин провел время, подсчитывая, насколько далеко слышен его голос. А что касается влияния Уайтфилда на его духовную жизнь, Франклин с не меньшей иронией вспоминал: «Он и в самом деле, бывало, молился о моем обращении, но так и не получил удовлетворения, осознав, что его молитвы услышаны»{138}138
  «Письмо загородному другу» (Letter to a Friend in the Country) и «Изложение редакционной политики» (Statement of Editorial Policy) в «Пенсильванской газете» за 24 июля, 1740 года; Autobiography 118.


[Закрыть].