Текст книги "Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков"

Основные работы В. Л. Цымбурского, связанные с темой диссертации

А. Монографии, брошюры, сборники статей.

1. Военная доктрина СССР и России: осмысления понятий «угрозы» и «победы» во второй половине XX века. М.: Российский научный фонд, Московское отделение, 1994. 6, 25 п.л.

2. Открытое общество: от метафоры к ее рационализации: М.: Московский научный фонд, 1997. 9 п.л. (в соавторстве с М.В.Ильиным).

3. Россия – Земля за Великим Лимитрофом: цивилизация и ее геополитика. М.: УРСС. 9 п.л.

4. Борьба за евразийскую Атлантиду: геоэкономика и геостратегия. М.: Институт экономических стратегий, 2000. 3 п.л.

Б. Статьи, рецензии.

1. Идея суверенитета в посттоталитарном контексте // Полис, 1993, №1. 1, 25 п.л.

2. Остров Россия (Перспективы российской геополитики) // Полис, 1993, №5. 2 п.л.

3. Метаморфозы России: новые вызовы и старые искушения // Вестник Московского Университета. Серия 12, №3, 4. 1, 25 п.л.

4. Циклы «похищения Европы» (Большое примечание к «Острову Россия») // Иное: Хрестоматия нового российского самосознания. Т.2. М.: Аргус, 1995. 1, 25 п.л.

5. Человек политический между rаtio и ответами на стимулы (К исчислению когнитивных типов принятия решений) // Полис, 1995, №5. 1, 25 п.л.

6. Сюжет для цивилизации-лидера: самооборона или саморазрушение? // Полис, 1995, №1. 0, 7 п.л.

7. Второе дыхание Левиафанов. // Полис, 1995, №1. 0, 3 п.л.

8. «Новые правые» в России: национальные предпосылки заимствованной идеологии. // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития. П. М., Интерцентр, 1995. 0, 7 п.л.

9. Тютчев как геополитик. // Общественные науки и современность. 1995, №6. 1, 25 п.л.

10. Зауральский Петербург – альтернатива для российской цивилизации? // Бизнес и политика, 1995, №1. 0, 6 п.л.

11. Земля за Великим Лимитрофом: от « России-Евразии» к « России в Евразии». // Бизнес и политика, 1995, №9. 1, 25 п.л.

12. Сверхдлинные военные циклы и Нового и Новейшего времени. //Бизнес и политика, 1996, №5. 1, 25 п.л.

13. Сверхдлинные военные циклы и мировая политика. // Полис, 1996, №3. 3 п.л.

14. «Остров Россия» за пять лет (приключения одной геополитической концепции). // Россия и мир: политические реалии и перспективы. Информационно-аналитический сборник № 10. М.: Автодидакт, 1996. 2, 5 п.л.

15. «Европа-Россия»: «третья осень» системы цивилизаций. // Полис, 1997, №2. 2, 2 п.л.

16. «От великого острова Русии…» (к прасимволу российской цивилизации). //Полис, 1997, № 6. 2 п.л. 17. Народы между цивилизациями. // Pro еt contrа, 1997, т. 2, №3. 2 п.л.

18. Рецензия на кн.: Дугин А.Г. Основы геополитики. М., 1997. // Рго еt сопtrа, 1997, т.2, № 3. 0, 3 п.л.

19. А знамений времен не различаете… (Обзор дискуссии об альтернативной столице России). // Национальный интерес, 1998, №1. 1, 5 п.л.

20. Как живут и умирают международные конфликтные системы (Судьба балтийско-черноморской системы в XVI-XX веках). // Полис, 1998, № 4. 2, 1 п.л.

21. Геополитика как мировидение и род занятий. // Полис, 1999, № 4. 1, 8 п.л.

22. Две Евразии: омонимия как ключ к идеологии раннего евразийства. // Вестник Евразии, 1998, № 1–2 (4–5). 1, 3 п.л.

23. Геополитика для «евразийской Атлантиды». // Рго еt сопtrа, 1999, т.4, №4. 2, 3 п.л.

24. От Дагестана-99 к будущему Великого Лимитрофа Евро-Азии. // Российское аналитическое обозрение, 1999, №2 (12). 0, 75 п.л.

25. К геоэкономике евразийского пространства (Ориентиры для России). //НАВИГУТ (Научный альманах высоких и гуманитарных технологий): Приложение к журналу «Безопасность Евразии», 1999, №1. 0, 5 п.л.

26. Рецензия на кн.: Яковенко И.Г. Российское государство: национальные интересы, границы, перспективы. Новосибирск, 1999. // Рго еt сопtrа, 2000, т. 5, №1. 0, 5 п.л.

27. Общества «открытые» и «закрытые» (Миф и его рационализация). // Космополис-1997. 2, 5 п.л. (в соавторстве с М.В. Ильиным).

28. Сколько цивилизаций? (С Ламанским, Шпенглером и Тойнби над картой XXI века). // Рго еt сопtrа, 2000, т. 5, №3. 1, 6 п.л.

29. Северная Осетия в первой половине 90-х: попытка государственности в геополитическом и социофункциональном ракурсах. // Этнический национализм и государственное строительство. М.: Институт востоковедения РАН, 2001. 4.2 п.л.

30. Рецензия на кн.: Имперский сборник. Вып.1. Республика Казахстан. Геополитические очерки. М., 1997; Затулин К.Ф., Грозин А.В., Хлюпин В.Н. Национальная безопасность Казахстана: проблемы и перспективы. М., 1998; Хлюпин В.Н. Геополитический треугольник: Казахстан – Китай – Россия. М., 1999. // Вестник Евразии, 2000, № 1 (8). 0, 4 п.л.

31. Рецензия на кн.: Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла… (Литература и государственная идеология в России последней трети XVIII – первой трети XIX века). М., НЛО, 2000. //Электронно-информационный сайт «Полис». Выпуск библиообзора от 28.07.2001(www.politstudies.ru). 0, 9 п.л.

32. Рецензия на кн.: Миграция и безопасность в России. Под ред. Г. Витковской, С. Панарина. М., 2000. // Рго еt сопtrа, 2002, т.7, № 1. 0, 6 п.л.

33. Дождались? Первая монография по истории российской геополитики. // Русский архипелаг, 2002. (http://www.archipelag.ru/geopolitics/osnovi/review/wait/). 0, 9 п.л.

34. Рецензия на кн.: Петров В.В., Поляков Г.А., Полякова Т.В., Сергеев В.М. Долгосрочные перспективы российской нефти: сценарии, тренды, прогнозы. М., 2003. // Космополис, 2003, № 3 (5). 0, 7 п.л.

35. Русские и геоэкономика // Рго еt сопtrа, 2003, т. 8, № 2. 2, 5 п.л.

Всего 39 наименований, общим объемом 75, 5 п.л.

Приложение 5[68]68
  Документ представляет собой описание Вадимом Цымбурским его вклада в практическую и теоретическую геополитику. В хранящихся в личном архиве Н.М. Йова листах машинописи этой краткой характеристике предшествует небольшая библиография, завершающаяся статьями 2006 года, из чего можно сделать вывод, что этот документ относится либо к концу 2006, либо к началу 2007 года (примерно до апреля, когда вышел в свет сборник статей «Остров Россия», не упомянутый в этом списке). – Прим. ред.


[Закрыть]
Наиболее важные теоретические выводы и новации

1. В области теории геополитики мною обосновано определение геополитики как проектного политического мировидения и проектной политической деятельности, и на этом основании проведено различие между геополитикой и исторической географией как академической наукой; выдвинут тезис о фундаментальной категории геополитики географическом явлении, предназначенном к волевой трансформации в явление политическое (статьи «Геополитика как род занятий», «Русские и геоэкономика»).

2. В области практической геополитики:

А) Предложена модель «острова России» как глубинного паттерна, скрывающегося за всеми геополитическими трансформациями российской государственности; исходя из этой модели, предложен список признаков, определяющих геополитическую идентичность России; введено понятие «территорий-проливов» (stream-territories или strait-territories) для восточно-европейских пространств, отделяющих «остров Россия» от ядровых территорий западно-европейских цивилизаций; подвергнута критике российская имперская политика XVIII-XX веков как стратегия «похищения Европы», ведущая к подрыву российской идентичности (статьи «Остров Россия», «Метаморфозы России…», цикл «Похищение Европы»).

Б) Переосмысленным вариантом модели «остров Россия» стала концепция Великого Лимитрофа и России как земли за Великим Лимитрофом. Главная особенность этой версии – переход от идеи «территорий-проливов» к образу единого лимитрофного пояса, протянувшегося между Россией и цивилизационными и силовыми центрами Евро-Азии, выходящими к незамерзающим океанам, – пояса, включающего Восточную Европу с Крымом, Балканами, Анатолию, Кавказ, «новую» и «старую» Центральную Азию с Тибетом и, наконец, Корейский полуостров (статьи «Земля за Великим Лимитрофом», «Народы между цивилизациями», «Геополитика для евразийской Атлантиды», «От Дагестана-99 к будущему Великого Лимитрофа Евро-Азии»).

В) Разработана концепция Южного Урала и Юго-Западной Сибири как коммуникационного средоточия нынешней России, одного из двух ее композиционных центров, наряду с центром «Евророссийским» вокруг Москвы (статьи «Зауральский Петербург…» и некоторые другие работы в сборнике «Россия – земля за Великим Лимитрофом»; также статья «Геополитика для евразийской Атлантиды» и ее перепечатка в виде брошюры «Борьба за евразийскую Атлантиду»).

3. В области популярной в наши дни цивилизационной геополитики:

А) В полемике с доктриной столкновения цивилизаций по так называемым «цивилизационным разломам», развитой С. Хантингтоном, я предложил концепцию межцивилизационных лимитрофов (переходных пространств) с их обитателями, выступающими как «народы между цивилизациями». Согласно этой концепции, внутри каждой цивилизации выделяется ее этногеографическое ядро (скажем, романо-германское, арабо-иранское, русское и т.д.) и подверженная влиянию этого ядра периферия, причем периферии разных цивилизаций, переходя друг в друга, образуют межцивилизационные лимитрофы, выступающие как пространства цивилизационного выбора для населяющих их народов. На материале Великого Лимитрофа Евро-Азии мною обоснована типология таких лимитрофов (градуальных, мозаичных и т.д.), показано, что геокультурное строение одного и того же лимитрофного пространства существенно изменяется в зависимости от того, между какими цивилизациями оно выступает связующим полем ( например, Балканы Юго-Восточной Европы структурируются по-разному, в зависимости от того, рассматриваются ли они только как переход от западной цивилизации к исламскому миру, или в расчет принимается также существование России) (статьи «Народы между цивилизациями», «Земля за Великим Лимитрофом»).

Б) Мною обосновано типологическое различие между цивилизациями контекстно-свободными и контекстно-связанными, обретающимися в политическом поле гегемонии других цивилизаций (в современном мире единственной контекстно-свободной цивилизацией является западная, или евро-атлантическая, все остальные должны быть отнесены к контекстно-связанным) (статья «Сколько цивилизаций…»)

4. В области хронополитики:

А) Мною предложено определение этого понятия как относящегося к той области политологии, которая занимается неоднородностью политического времени и вытекающими из этой неоднородности возможностями политического проектирования (статьи «Сколько цивилизаций…», «Нефть, геотеррор и российские шансы»).

Б) Отталкиваясь от идеологической доктрины «похищения Европы», я разработал концепцию циклов «похищения Европы» (или геостратегических циклов империи) в XVIII-XX веках с выделением внутри них повторяющихся от цикла к циклу однотипных фаз и ходов; опираясь на эту концепцию, я предложил методику изучения русской геополитической мысли, ее концептуального аппарата и языка, в двух аспектах – синтагматическом (с упором на межфазовые переходы внутри каждого геостратегического цикла) и парадигматическом (делающем упор на идейный изоморфизм параллельных фаз, принадлежащих разным циклам) (статьи «Циклы «похищения Европы» и особенно «Европа-Россия: третья осень системы цивилизаций» и «Дважды рожденная Евразия и геостратегические циклы России»).

Станислав Хатунцев
Цивилизационная геополитика Вадима Цымбурского

В.Л. Цымбурский любил называть себя «политическим писателем». Это был крупный филолог.«классик», культурфилософ, мыслитель, автор глубоких и серьезных работ в различных областях интеллектуального дискурса, прежде всего – в сфере геополитики. На ниве геополитики Цымбурский снискал негромкую[69]69
  Поскольку не обливал свою страну ненавистью вперемешку с презрением, а стоял на пророссийских позициях.


[Закрыть], но прочную славу «русского Хантингтона». Труды его известны не только узким специалистам; в последнее десятилетие они собираются и переиздаются солидными сборниками[70]70
  Цымбурский В.Л. Остров Россия: Геополитические и хронополитические работы. 1993–2006. М., 2007. – 544 с; Он же. Конъюнктуры Земли и Времени. М., 2011. – 372 с.


[Закрыть]. Помимо них, к читателям приходят ранее не публиковавшиеся произведения этого автора. Думаю, что всякий российский гуманитарий, претендующий на «продвинутость», должен быть знаком с ними или как минимум с теми идеями, которые выдвигал Цымбурский.

К настоящему времени вышла лишь одна специальная работа монографического характера, посвященная исследованию его творчества. Она принадлежит перу Б.В. Межуева[71]71
  Межуев Б.В. Политическая критика Вадима Цымбурского. М., 2012. – 200 с.


[Закрыть].

Докторская диссертация В.Л. Цымбурского, о которой пойдет речь далее, посвящена истории российской геополитической мысли. Она не была не только опубликована, но даже закончена. Тем не менее, эта работа – важная и очень интересная часть творческого наследия «русского Хантингтона». Она показывает те его стороны, которые до сих пор не были известны читающей публике.

Этот незавершенный труд является для нас новой демонстрацией грандиозной эрудиции почившего в 2009 г. мыслителя. Помимо массы русскоязычных изданий, Цымбурский перелопатил огромный массив литературы по геополитике на всех языках, на которых читал, ссылался на работы, вышедшие на английском, немецком, французском и итальянском (как и его оппонент, а иногда антипод в этой сфере с начала 90-х годов – А.Г. Дугин).

Прежде всего, Цымбурский дает в диссертации собственное видение геополитики, этой «героини с тысячей лиц».

По его словам, геополитика порождена евроатлантическим империализмом, но порождена как одна из программ преодоления и изживания этого империализма в той его форме, в которой он выступал до Второй мировой войны.

Геополитика имитирует процесс принятия политических решений, а иногда непосредственно включается в этот процесс, причем классическая геополитика с прямой выработкой целей для политики, скорее, была ее компонентом, нежели академическим изучением.

Ее правота виделась Цымбурскому в том, что она предрекала и планировала утверждение географически связанных Больших Пространств, выступающих внутри себя как экономические союзы и сообщества безопасности, т.е. в качестве наиболее крупных величин международной жизни взамен клочковатых сепаратных империй, созданных политическими нациями Запада.

Мыслитель хотел разобраться – каковы отношения геополитики с политической географией, глобалистикой, дисциплинами, изучающими международную политику и т.д., проявил себя в качестве теоретика геополитики как таковой, т.е. предложил и обосновал свое понимание того, что же представляет собою геополитика.

При этом Цымбурский исходил из ее классической традиционной трактовки, отождествляющей «гео-» в слове «геополитика» с «пространством» и «географией». Он считал, что именно такое восприятие стоит за наблюдаемым интересом к геополитике в нашей стране. Сама же данная дисциплина была для него «политическим искусством», трактуемым весьма широко – как «мастерство» и «умение».

Вообще понятие «искусство» (как, например, искусство «наложения… еще не вполне проясненных для общества кратко– и среднесрочных требований на тысячелетние культурно-географические и физико-географические ландшафты») – одно из наиболее часто употреблявшихся Цымбурским понятий в сфере геополитики.

Он выработал характерно «авторский», органичный для него термин «геополитическая имагинация». Геополитическая имагинация – построение картины мира из политически заряженных географических образов, т.е. образов, проникнутых отношениями кооперации, противоборства, гегемонии, подчинения и т.д. В ней геополитика выступает уже искусством как таковым – мышлением при помощи образов и систем образов, внушаемых обществу. Собственно, Цымбурский и выстраивал свою персональную геополитику именно как искусство – «искусство вместо лысенковщины»: искусство мировидения, создания «стратегических» картин, непревзойденным мастером которого и являлся.

Итак, геополитика по Цымбурскому предполагает выработку насыщенных политическим содержанием географических образов и восприятие мира в этого рода образах. Она ищет способы превращения географических структур в политические, в том числе – в государства. Вместе с тем, ее предметом может быть политическая расчистка пространств для новых построений, в частности – переработка государств в открытые переделам населенные территории.

Интересны и нетривиальны другие оценки и наблюдения мыслителя, нередко передаваемые в афористически-«ницшеанских» формах. Так, по словам Цымбурского, «науке присуща "воля к истине", а геополитике, как роду деятельности – "воля к творчеству"».

Ключевой категорией геополитики служило для него географическое явление. Именно на нее она, как мировидение, опирается. Частное проявление данной категории – гроссраум, одновременно, наряду с «жизненным пространством народа», «Сушей» и «Морем», выступающий частным случаем феноменов, названных Цымбурским (по-видимому, в честь К. Хаусхофера и всей немецкой «философии жизни») «Большими Формами Жизни».

Нельзя не согласиться с ним в том, что сущностное свойство геополитики – проектность. Здесь Цымбурский солидарен с именитым критиком данной дисциплины Е.В. Тарле, который высказался по поводу геополитики незадолго до того, как его наблюдение стало подкрепляться действиями на международной арене пронизанного геополитическими токами «Третьего рейха».

Поэтому последовательно и органично заключение Цымбурского о том, что природа геополитики – в конструктивистском подходе к географии человеческих сообществ. Причем геополитика, по его мнению, не только планирует, но и исследует мир – исследует в целях проектирования, зачастую – через его посредство. Один из главных фокусов геополитики виделся ему в изучении перспектив конструирования Больших Пространств, «новых целостностей, в которые входят "кубиками" страны с их народами, почвой, хозяйством».

Тем не менее, важнейшая, по мнению мыслителя, фокусировка геополитики – этатистская. Данная дисциплина обязана служить государству, прояснять его требования, быть «пространственным самосознанием» государства.

Незаконченная работа Цымбурского – серьезный вклад в изучение истории геополитических идей и концепций, геополитической мысли в целом, причем не только отечественной, но и мировой.

Именно на ее страницах «русский Хантингтон» обнаруживает, что гипотеза столкновения цивилизаций Хантингтона американского восходит к «геополитике панидей»[72]72
  Мыслитель предупреждал, что «геополитика панидей» может оказаться черным ходом для «геополитического идеализма», проповедующего политику идеалов, а не интересов и убеждающего народы и государства жертвовать собой ради суверенитета Больших Пространств. Этот вид идеализма он обнаруживал в трудах А.Г. Дугина.


[Закрыть] К. Хаусхофера образца 1931 г., который, в свою очередь, близок к доктрине «государств-материков», разработанной в 1927 г. евразийцем К.А. Чхеидзе, тогда как концепция евроазиатского и североамериканского приморья-римленда как инкубатора держав – «мировых господ» впервые была выдвинута в 1916 г. великим русским географом В.П. Семеновым-Тян-Шанским и лишь в 1942 г., независимо от него, заморским «талассократом» Н. Спайкменом[73]73
  Интересно, что в плюралистической доктрине Хантингтона, с ее стремлением предотвратить битвы цивилизаций созданием такого глобального порядка, где цивилизационные ареалы будут вверены гегемонии их ядровых государств, Цымбурский вполне резонно увидел решение полностью в стиле Хаусхофера.


[Закрыть].

В то же время, история геополитической мысли открывает истоки некоторых идей самого Цымбурского. В связи с этим необходимо вспомнить статью X. Маккиндера 1943 г. «The Round World and the Winning of the Peace», которая пропагандировала кооперацию стран Северной Атлантики, лежащих по обе стороны океана, с СССР – держателем хартленда. Цымбурский в 2006 г. опубликовал свой перевод этой работы на русский язык, он на нее нередко ссылается, в том числе – и в своей незаконченной диссертации. Не в этой ли статье – корни его концепции «Великого кольца» демократий Севера, сформулированной им на рубеже 1980-х – 1990-х годов?

Нельзя не оценить предложение Цымбурского выделить в рамках политологии отрасль, изучающую геополитику, которую он предлагал назвать геополитологией. Связь между геополитикой и геополитологией виделась ему подобием связи, соединившей, по К.Г. Юнгу, алхимию с глубинной (аналитической) психологией XX в. От геополитологии он ждал «раскрытия интеллектуальных, духовных структур, проявляющихся в геополитическом проектировании».

Юнг, Хаусхофер, «философия жизни», причем не столько «безумный Фридрих» (Ницше), сколько «божественный[74]74
  И «сумрачный».


[Закрыть] Освальд» (Шпенглер), – эти имена и явления очерчивают далеко не полный ряд симпатий и глубоких влюбленностей В.Л. Цымбурского в сфере немецкой мысли. Все они, даже не будучи прямо связанными с геополитикой, так или иначе сказались на его геополитических штудиях.

Новаторским, оригинально-авторским является подход Цымбурского к истории отечественной геополитической мысли. Он стремился обосновать такую методологию анализа геополитических исканий в России XVIII-XX вв., которая, сочетая черты проблемного и хронологического подходов, была бы свободна от эклектики и пороков, вредящих каждому из этих принципов, взятому по отдельности. Согласно Цымбурскому, данная методология родственна методу СВ. Лурье, «просвечивающей» геополитику «культурной темой» – подобно тому, как легкие просвечивают рентгеном.

Мыслитель предложил систематизировать историю нашей геополитики на основе своей концепции стратегических циклов внешней, в том числе – военной политики цивилизационного тандема «Европа-Россия». Выявляемая Цымбурским череда ходов и фаз данных циклов[75]75
  Циклов он выделял три, ходов в этих циклах – пять, включая «евразийскую интермедию».


[Закрыть] – основа для естественной, а не произвольно привносимой периодизации российских геополитических конструкций и изысканий.

Ограниченность такого подхода – в том, что существованию самого этого тандема мыслитель отводил время с начала XVIII (эпоха Северной войны) до конца XX века (распад СССР). Будущее выше обозначенной цивилизационной пары рисовалось ему в перспективе бракоразводного процесса.

Мыслитель прослеживал приметы «затяжного» четвертого хода выводимого им последнего стратегического цикла в событиях 1980-х – 1990-х годов, однако «третья евразийская интермедия», которая должна была его завершить, виделась Цымбурскому не более чем актуальной возможностью, впрочем, проступающей ясно. Осуществится ли эта возможность и в какой из версий – зависит от российского руководства начала XXI в. К счастью, данное предположение мыслителя всё еще актуально.

Поэтому методология Цымбурского максимально органична для изучения геополитических идей петербургского и, по его собственной изящной терминологии, «большевистско-второмосковского» периодов – будучи, собственно говоря, для того и созданной; но она принципиально неприменима к доимперской истории нашей геополитической мысли. Пригодность же «модели Цымбурского» к исследованию современного этапа ее развития является предметом для обсуждений.

К традиции российской геополитической мысли автор диссертации, в соответствии со своим пониманием геополитики, относил тексты политического, историософского, географического и всяческих иных жанров, которые обладали проектным характером и выстраивали картину мира из политизированных пространственно-географических образов, закладывая в нее программу действий, прежде всего – для государственной власти.

Он нашел интересное и вполне логичное объяснение тому, что в истории отечественной геополитики философы и литераторы явно занимают большее место, нежели на Западе. По мнению Цымбурского, дело в том, что проекты Большого Пространства России, как правило, выступают символами ее цивилизационного самоопределения, причем физическая география, включаемая в такие проекты, обретает нагрузку цивилизационных сверхсмыслов. Поэтому «естественникам» с «прагматиками» – географам, военным, политикам – приходится потесниться, давая место «гуманитариям» и «идеалистам».

Подобный, но лишь на первый взгляд, феномен наблюдается в странах российско-европейского междумирья. Там, однако же, по иным причинам, отличающимся от российских причин рассмотренного выше явления, так же как «второе издание крепостничества» к востоку от Эльбы отличается от крепостного права в нашем отечестве, проектно-геополитическая мысль находится в еще большей зависимости от идеологии и сверхсмыслов, закладываемых в нее религиозными деятелями и гуманитарной интеллигенцией, из среды которых, кстати говоря, выходит масса политиков. Благодаря этому часть постсоциалистической Восточной Европы время от времени рискует превратиться в «Европу сточную», подобно нынешней Украине.

Вскрывает В.Л. Цымбурский и «ползучий», хотя, в данном конкретном случае, остаточный европоцентризм российской картины мира. Он замечает, что «в сегодняшнем русском словаре средиземноморский "Ближний Восток" остается рудиментом … мистифицирующего словоупотребления, отождествлявшего российский взгляд на мировую карту со взглядом из Европы», что в свое время, по мнению исследователя, камуфлировало то положение, в котором «Восточный вопрос» был для Российской империи частью «вопроса Западного». По его словам, уже при Николае I «Восточный вопрос» зазвучал как вопрос «русской гегемонии над восточным центром романо-германской Европы, а через него и над этой цивилизацией в целом».

Недописанная работа Цымбурского таит немало загадок. Так, есть в ней намек на то, что мыслитель изменил свой взгляд на «евразийскую интермедию» – пятый событийный ход в каждом из выводимых им циклов взаимоотношений в системе «Европа-Россия» XVIII-XX вв., однако как именно стал он воспринимать этот ход – осталось совершенно неясным.

Здесь следует отметить, что Цымбурский в той или иной степени был сторонником циклоритмического подхода к истории, что для него, как истинного историософа, учитывая широкую распространенность в историософии циклических схем, было не удивительно, а вполне закономерно. Так, помимо цикличности взаимоотношений в цивилизационной паре «Европа-Россия», он писал о внутреннем милитаристском ритме собственно европейской системы, ныне превратившейся в евроатлантическую. Цымбурский упоминает об этом ритме на страницах рассматриваемой нами работы, в которую он включил в переработанном виде в качестве отдельных параграфов ранее написанные им труды[76]76
  Собственно обоснованию концепции сверхдлинных военных циклов (СВЦ) посвящена статья Цымбурского «Сверхдлинные военные циклы и мировая политика» (ж. «Полис». 1996. № 3). Также см.: Цымбурский В.Л. «Европа-Россия»: «третья осень» системы цивилизаций // Полис. 1997. № 2.


[Закрыть].

По всей вероятности, указанием на один из важных источников генезиса идеи СВЦ является ссылка Цымбурского в его небольшом трактате «Народы между цивилизациями» на эссе «О бедствиях и убожестве малых восточноевропейских государств» известного венгерского публициста и политолога И. Бибо (1911-1979)[77]77
  Цымбурский В.Л. Остров Россия. С. 215.


[Закрыть], которое он читал в немецком переводе, изданном в 1992 г. В этой работе 1946 г., очень убедительно подтверждающей мысль о лимитрофном, межцивилизационном характере тех этнокультурных пространств, рассмотрению которых она посвящена, и дающей множество аргументов в пользу именно такой точки зрения, имеются страницы, как бы иллюстрирующие труды Цымбурского конца прошлого века о сверхдлинных ритмах милитарной активности[78]78
  Бибо И. О смысле европейского развития и другие работы. М., 2004. С. 248–251.


[Закрыть]. Они вполне могли послужить отправным моментом для формирования его концепции СВЦ.

Показательно, что на этих самых страницах Иштван Бибо активно ссылается на итальянского историка и теоретика международных отношений Гульельмо Ферреро, труды которого, помимо прочего, освещают военную историю Европы и формирование Венской системы[79]79
  Но прежде всего, Г. Ферреро является автором работ по истории Древнего Рима, в том числе – превосходного фундаментального пятитомника «Величие и падение Рима», а также соавтором исследования «того самого» Ч. Ломброзо «Женщина, преступница и проститутка» (La donna delinquente, la prostituta e la donna normale. 1893). В 1922 г. Ферреро был министром в правительстве Б. Муссолини, а с 1929 г. стал эмигрантом-антифашистом и профессором Института международных исследований в Женеве.


[Закрыть]. С ним Бибо был знаком лично благодаря учебе в Женеве в первой половине 1930-х годов. Ферреро оказал особенно заметное влияние на идейное и профессиональное становление венгерского интеллектуала[80]80
  Стыкалин А. Иштван Бибо – мыслитель и политик//Бибо И. Указ. соч. С. 438.


[Закрыть]. Таким образом, сам он к идеям, которые впоследствии развил «русский Хантингтон», по-видимому, пришел во многом благодаря знакомству с трудами Г. Ферреро. Да и Цымбурский был наверняка знаком с ними уже без посредничества опального в своей стране Бибо: сочинения Ферреро обязан знать каждый уважающий себя историк античности и филолог.«классик».

Связь концепции СВЦ с работами И. Бибо и Г. Ферреро всего лишь предположительна, да и переоценивать ее, даже если она действительно существует, ни в коем случае не резон. В то же время, склонность Цымбурского к использованию в своих метаисторических штудиях циклической парадигмы имеет абсолютно прямые источники и аналоги в творчестве О. Шпенглера.

Согласно Цымбурскому, аппарат его теории стратегических циклов позволяет представить внешнеполитическую историю России в XVIII-XX вв. в виде матрицы, где каждая строчка изображает последовательность сменяющихся ходов в каком-либо из трех выделявшихся мыслителем циклов. В диссертации он писал о таблице, в столбцах которой размещаются их событийно и геоидеологически изоморфные фазы. Так, эпохе 1726–1811 гг. в других двух циклах соответствуют участие России в Антанте и время действия пакта Молотова-Риббентропа. По словам мыслителя, «матрица стратегических циклов создает реальную основу для сравнительного анализа идей, проектов, доктрин, головокружительно контрастирующих по способам их подачи и обоснования сообразно с антуражем эпох и предпочтениями авторов, но обнаруживающих гомологичность с точки зрения их места в протекании циклов – независимо от того, совершалось ли это протекание под знаком Третьего Рима или Третьего Интернационала. Такая матрица несет в себе новую исследовательскую программу для политической и философской науки, давая и той, и другой в руки методологический инструмент, при помощи которого воссоздается историческая морфология российской геополитической мысли». Но это же прямая перекличка – естественно, по формам, идеям и их возможному воплощению, со знаменитыми таблицами морфологии истории из первого тома шпенглеровского «Заката Европы», в которых сравниваются «одновременные» культурные, религиозные, политические и другие явления, принадлежащие различным эпохам и обществам, разделенным тысячами километров географического пространства![81]81
  Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 1. Гештальт и действительность. М., 1993. С. 189–200.


[Закрыть]

Благодаря этому поразительному и красноречивейшему примеру Цымбурского можно называть не только «русским Хантингтоном», но и, в известных отношениях, «русским Шпенглером».

Россию доимперского периода XVI-XVII вв. Цымбурский рассматривает в соответствии с моделями Ф.М. Достоевского и И.С. Аксакова как остров, восставший из окраинных, азиатских, тюрко-монгольских пространств, – остров, который поднялся над этими пространствами и установил над ними цивилизационную сакральную вертикаль. Таким образом, цивилизация как таковая трактуется мыслителем как надстройка над тем или иным этнокультурным базисом, имеющим свою конкретную географию. Цивилизация на каждом из этих базисов может быть не одна, ее можно и поменять. Гораздо труднее сменить этнокультурную основу, вовсе невозможно – географическую. С последним следует согласиться, но с мнением, что цивилизация – надстройка, сходная со сменной кассетой бритвенного прибора, солидаризироваться мне лично сложно.

В представлении о природе цивилизаций у Цымбурского преобладает геополитический в его собственном понимании, т.е. проективно-конструктивистский подход, в каком-то смысле родственный подходу И.В. Мичурина и Т.Д. Лысенко к растениеводству.

На мой взгляд, цивилизационная принадлежность для каждого человеческого сообщества, располагающегося в конкретном географическом пространстве, так же неизменна, как расово-генетическая принадлежность отдельно взятого индивида. Можно, ценой огромных затрат, высветлить свою кожу (привет Майклу Джексону), но это не сделает вас представителем того антропологического типа, под который вы хотите подделаться. Вместо этого вы станете чем-то вроде «белой вороны», разбалансируете свой организм, разрушите его врожденные защитные механизмы и умрете намного раньше своих не столь эксцентричных сверстников[82]82
  Если же вы вместе с вашим народом живете за пределами европейской цивилизационной ниши, однако высветляете кожу, размахиваете флагом Евросоюза, клянетесь в верности европейским ценностям и непрерывно твердите мантру о европейском выборе, то это ни вас, ни ваш народ не превратит в европейцев, а вашу страну – в частицу европейской цивилизации. Скорей всего, эти действия приведут к тому, что народ сорвется в штопор, а страна – рассыплется на куски.


[Закрыть].

Не являясь сторонником сугубо «религиозной» маркировки цивилизаций, я признаю важность для каждой из них духовно-идеологических стержней, которые Цымбурский называл «сакральными вертикалями», однако горячо отстаиваю именно «географический» характер цивилизационного самоопределения.