Текст книги "Феномены древней культуры востока Северной Азии"

Глава № 7
Художественные мастерские Нижнеамурья в неолите

При анализе археологического материала создаётся впечатление, что Нижнеамурье в неолите было религиозным ведическим центром и территорией, где располагались многочисленные художественные мастерские. В них не только рисовали на валунах, но и создавали скульптуры богов, возможно, из искусственного камня, лепили бытовую и цветную сакральную керамику с богатым орнаментом и изображениями богов и богинь.

Недавно я получил информацию о ещё одном предполагаемом центре в лимане Амура в районе посёлка Пуир в устье речки Грязной. Амурские рыбаки-бродяги рассказали, что давно на Берегу Амура в этом месте нашли большое количество разноцветной керамики. За час собрали на берегу почти ведро разноцветных черепков. Здесь же они обнаружили выход на поверхность разноцветных глин: белой, синей, жёлтой, очень чистых и липких. Рядом – ямы и западины, в которых угадывались древние жилища. У меня в коллекции имеется фрагмент керамики из белой глины, видимо, из этого места. Ну как не быть здесь неолитической мастерской? Конечно, нужна проверка, но до этого места довольно трудно добраться, а археологов сюда не заманишь. Уверен, что в дальнейшем будут и новые находки, подтверждающие это предположение.

Но важно понимание существования таких центров. Вероятно, это были своеобразные поселения-храмы, как описывает их В.А. Чудинов. Руководимые жрецами, они выполняли многочисленные функции: религиозную, демографическую, целительскую, социального обеспечения, создания произведений изобразительного искусства, астрономическую, просветительскую и др.

Это не соответствует нашим представлениям о жизни древних людей, но в этом повинны только наши историки, старательно вымарывающие правду. По мнению историков, славяне, якобы жившие в грязных ямах и занимавшиеся свальным грехом, под влиянием цивилизаторской миссии Запада начали строить города и обрели княжескую власть. Но так не бывает, чтобы сразу «из грязи – в князи».

Кем же были эти люди? Ответ не труден – ими были европеоиды, представители белой расы – протославяне, пришедшие в палео-мезолите из сибирской прародины, исповедовавшие ведическую (языческую) религию. Они создавали образы своих богов и распространяли их не только на Нижнем Амуре, но и по всему Дальнему Востоку.

Как же выглядели эти люди? Оказывается, можно ответить и на этот вопрос. К чести А.П. Окладникова, он опубликовал портрет-петроглиф в своей монографии, но, конечно, без интерпретации его. Официальные историки, как водится, наличие портрета в Сикачи-Аляне замолчали. Но он существует, и его можно лицезреть. Вот он (илл. № 72). Живое лицо с лучистыми глазами, крупным носом, пухлыми губами. Возможно, это портрет молодой женщины, т. к. у него нет усов и бороды. Никто нигде и никогда не скажет, что это – маска-личина или лицо монголоидного типа. Но это, к сожалению, единственный портрет реального человека.

Вот как описал его сам Окладников: «Изображено человеческое лицо, не ограниченное контуром. Видны дугообразные линии бровей, от которых опускается широкий массивный нос. По бокам носа весьма своеобразно показаны глаза. Внизу, там, где должны быть щёки лица, нанесены две короткие дугообразные полоски. Они и на самом деле означают, очевидно, щёки. Довольно живо изображен рот. В целом этот рисунок производит сильное, можно даже сказать, живописное впечатление». Справа от портрета выбито 13 ямок, расположенных дугой. Над ней – ещё четыре ямки в ряд, причем между ними, на месте второй ямки, помещен четко выбитый равносторонний крестик. Конечно, это загадка, но можно предположить, что здесь показан арифметический счёт или какое-то число, связанное как-то с изображением лица. Например, его возраст. Отметим, однако, что крестик равносторонний, а значит ведический. В этом изображении ямки могли служить насечками, а дуга из них – линией счёта этих насечек. Очевидно, арифметический счёт мог производиться такими ямками по дугообразной линии. Это, возможно, была традиция, как и письмо.

Замечательную антропоморфную маску имеют и Шереметьевские скалы в устье Уссури. Она очень яркая, несёт обширную информацию, и не перестаёшь удивляться, что исследователи не обращают на неё никакого внимания. Маска заслуживает самого вдумчивого анализа, и без головной боли здесь не обойтись.

Окладников описал её в деталях, но без должной интерпретации. Такого очеловеченного образа не имеет ни одна антропоморфная личина (илл. № 117). С Черным Драконом (Перуном) Сикачи-Аляна его роднит вид оформления складки над ртом – линии, напоминающую растянутую букву «М», хотя спиральных элементов изображение не имеет. Присутствует аналогичное сияние вокруг головы. Уникальна большая лысая голова, изображенный на ней крест, крупный, прямой нос, губы, сомкнутые в трубочку, как при свисте, пышная окладистая борода.

илл. № 117

Лысина и борода – неотъемлемые признаки белой расы, и в целом рисунок напоминает кондового русского мужика 60-70-летнего возраста. Подводят в идентификации портрета руса узкие глаза, но они явно декорированы чем-то – то ли очками, то ли татуировкой, а, возможно, это знак отличия существа инобытия от человека. Облик его вовсе не монголоидного типа, для которого характерны низкий лоб и жидкая борода. Крест на лбу указывает на принадлежность изображения к ведической религии. Крест нечёткий, но идею его присутствия усиливает и утверждает другой ярко и четко исполненный крест на рисунке лебедя того же шереметьевской галереи рисунков. Если у большелобой маски он прямой, то на лебеде косой, но оба равносторонние. Сам Окладников писал: «Крест издавна служил знаком вселенной, его четыре конца символизировали четыре стороны света. Знак креста в данном примере (лебедь) акцентирует творческую роль и космическую сущность этой птицы». А я добавлю, что равносторонние кресты и свастики, играя ведущую роль в ведической символике, раскрывают сущность вращательного движения вселенной и, возможно, тороидального вихря элементарных частиц эфиросферы Земли.

Космическая сущность лебедя с крестом шереметьевских скал на небе представлена созвездием Лебедя. Но, возможно, эта птица является эмблемой Великой Богини неба, на что указывает косой крест, являющийся знаком её.

В славяно-арийских Ведах, как отмечает В. Истархов, Сварожий круг (зодиак) делится на 16 чертогов – созвездий, значительно отличающихся от 12 современных, определяющих зодиакальные эры.

Это чертоги Вепря, Щуки, Лебедя, Лося и другие. Каждый Бог или Богиня покровительствовали своему строго определенному созвездию. И в этом удивительное совпадение с нижнеамурской мифологией! Оказывается, Богиня Лада покровительствовала чертогу не Вепря, не Щуки, а Лося; а Богиня Макошь (Великая Богиня неба) – Лебедя. И не случайно именно они оказались персонажами древних нижнеамурских изображений.

Следует признать существенным основанием для утверждения принадлежности петроглифов индоевропейской культуре изображение в них, по крайней мере, четырёх вариантов крестов: прямого, косого, свастичной руны, двулучевой свастики. Последний, конечно, можно оспаривать из-за нечеткости изображения, но ведь совершенно очевидно, что контекст всей совокупности признаков Нижнеамурской ведической цивилизации русов налицо. Даже простые прямые крестики не могли быть созданы монголоидными северянами, они и сейчас их не имеют в своих орнаментах – им не ведом этот символ.

А русы – носители высокой художественной нижнеамурской культуры – вряд ли могли посвятить их в глубину сути изображения креста как символа горящего Бога Солнца и свастики, как символа света, жизни, движения или Бога Земли.

Многое переняли нарождающиеся этносы монголоидов от русов, но далеко не всё. Их культуры стали прослеживаться на Амуре только с первого тысячелетия нашей эры, в раннем железном веке. А в неолите их не было. Не существует и культур промежуточного периода между этими эпохами.

Создаётся впечатление, что русы или ассимилировались здесь, или откочевали куда-то. Одним из возможных направлений была Сибирь. На юге её, в Минусинской котловине, они, возможно, дали начало яркой, своеобразной Окуневской культуре (название происходит от п. Окунево), просуществовавшей до начала 2 тысячелетия до н. э.

Окуневцы отличались существенными признаками монголоидности и пришли, как предполагают сибирские археологи, откуда-то с севера, возможно, со Среднего Енисея. Однако убедительных фактов этому не приводят, хотя и нашли какие-то аналогии с енисейскими антропоморфными изображениями на скалах. Но не могли археологи не знать о существовании нижнеамурских петроглифов, чтобы не попытаться обнаружить с ними сходство. Окладников нашел некоторые аналогии между ними, но объяснил их общим художественно-декоративным чувством и мировоззрением художников и возможностью контактов древних окуневцев с разными отдаленными территориями. Однако, по его представлению, они путешествовали на оленях ещё и во времени, перемещаясь из неолита в период бронзы, что маловероятно.

Не оленеводы-бродяги, а только оседлые этносы могли создать петроглифы и Окуневские стелы. Аналогии между ними обнаружились в некоторых зоо– и антропоморфных изображениях.

Привлекает внимание, что рисунки расположены на каменных стелах и на валунах (тоже своеобразные стелы) – и в этом есть аналогия. При детальном рассмотрении в некоторых рисунках выявляется много общего (илл. № 118). На фотографии две нижние антропоморфные маски с отростками – почти точная копия амурского петроглифа. У правой маски даже совпадает количество отростков – их девять (илл. № 119).

илл. № 118

илл. № 119

Крайняя правая стела в нижнем ряду имеет специфический признак образа Бога Перуна (рассмотренный ранее) – разные глаза. На рисунке это отражено в виде овальной подрисовки под правым глазом при отсутствии её под левым. Подобное изображение имеется у Перуна Сикачи-Аляна и николаевской его скульптуры в виде рельефа. Если учесть трёхкратное проявление художественного приёма на территории огромного Дальневосточно-Сибирского региона в течение, как минимум, тысячелетия, то элемент случайности полностью исключается.

Оно, скорее, является подтверждением проявления устойчивых религиозных понятий в художественных образах. Итак, этот признак указывает, что на стеле окуневцев изображен Бог Перун – его сибирский вариант. Таким образом, окуневцы – русы, монголоидизированные, возможно, получили примесь крови желтой расы на Амуре, но не потеряли своей культуры и религии.

Как заметили историки, наиболее интересны фантастические трёхъярусные личины окуневцев, где якобы передается их представление о трёхъярусном строении мира – верхнем, среднем и нижнем уровнях. Это напоминает и ведическую Явь, Правь, Навь, и трипольское трёхчастное строение мира, и вообще Троицу и Триглава.

На Амуре, у несуществующего уже села Калиновка, близ поселка Софийское, на обломке береговой скалы, существуют интересные петроглифы. На камне изображены три личины и лодки с гребцами или пассажирами (илл. № 120). Антропоморфные личины, скорее всего, олицетворяют Великую Богиню неба, судя по изображению уголков и треугольников на их лбах как её символа, что будет доказано позже. Две нижние маски имеют поперечную полосу через всё лицо под носом. У Окуневских рисунков на стелах также обнаруживаются такие же поперечные полосы – где под носом, где через нос. Значение их неясно, но этот признак связывает нижнеамурские и Окуневские изображения общей идейно-художественной связью, которая объединяла один народ, живущий на разных территориях, но мигрирующий по родной земле в единой этнической среде эпохи неолита, не встречая противостояния других этносов и религий.

илл. № 120

Важен и вопрос о сущности изображений лодок с пассажирами на этом камне.

Глава № 8
«Лодки мёртвых» – арифметика живых

С легкой руки Окладникова нижнеамурские изображения на валунах, напоминающие гребёнки – расчёски, названы лодками с гребцами или пассажирами, но не обычными, а мёртвыми. Точнее, с душами умерших людей. Только переполнение их именно нематериальными душами не даёт им возможности перевернуться от перегрузки. Но есть лодки, где количество душ, обозначенных черточками, соответствует размеру судна. Однако и в этом случае академик связывает их с похоронным обрядом. Некоторые лодки вовсе не имеют задранного кверху носа, на что в идентификации их делается упор «историками-лодочниками». Но такие носы не свойственны амурским плавающим средствам, ведь лодки не делались из тростника, как в южных странах. Так что неувязка с формой лодки очевидна. Подобные погребальные обряды были, по-видимому, характерны для раннего ведизма. А перевозчиком через Навь (реку смерти) являлся всё тот же Перун, и с легким сердцем можно было бы пойти по следам понимания сюжета академиком, объявив хозяином «лодок мёртвых» Перуна.

Но интересно то, что лодки с гребцами, соответствующими по количеству их размерам, встречаются часто и относятся к бронзовому веку на Каспии (Гобустан), в Скандинавии, в Южно-Восточной Азии, на Лене (илл. № 121). А вот такие переполненные лодки, как на Амуре, – большая редкость. Я обнаружил их только на трипольской керамике. Сомнение в лодочной концепции этих переполненных судов возрастает, если обратить внимание, как легко и непринужденно В. А. Чудинов прочёл надпись, напоминающую лодку с гребцами: «Помощь, войди в Боги».

илл. № 121

Он прочёл и другие «лодки», что, вероятно, недостоверно и вызывает улыбку («Макошь, ищи шишки», (илл. № 122), но его достижения и опыт в чтении рунических текстов заставляют присмотреться к такой интерпретации лодок. Выходит, что они являются текстами, хотя, очевидно, не во всех случаях. Может быть, «Макошь, ищи шишки» – это фантазия увлеченного ученого, но ведь надпись: «Помощь, войди в Боги» достоверна. Это, несомненно, текст. А где текст, там может быть и счёт. И в пользу этого предположения существует один приличный аргумент.

илл. № 122

Окладников опубликовал петроглиф трёхпалого жреца из изображений на реке Томь (илл. № 123). Вызывает интерес трёхпалость обеих кистей – культя пи сто сть с утратой разных пальцев на кистях. В обоих случаях их осталось по три, как у птицы. Сама трёхпалость имеет, очевидно, какое-то культовое значение, передающее, возможно, образ птицы. Трёхпалый след, оставленный на бетонном тесте у петроглифа Перуна в Сикачи-Аляне, возможно, тоже связан с птицеподобной кистью жреца.

илл. № 123

Но есть и другой смысл в этом изображении – числовой. Пальцы рук отображают число три, а пальцы обеих ног – число десять. Они переданы схематично, без соблюдения размера и формы, но большее значение придаётся их количеству, т. е. числовому смыслу. Показано это число десятью черточками в форме перевёрнутой лодки. Это наводит на мысль, что такая форма служила демонстрацией числа и могла быть отделена от изображения для передачи других чисел или счёта безотносительно пальцев. Отсюда лодки с пассажирами можно трактовать как запись определённых чисел, где одна черточка равна единице, а не «мёртвой душе».

Такое понимание уводит от представления Окладникова о транспортировке в загробный мир душ. Как мне кажется, оно ближе к истине, потому что отображения на камнях арифметического счёта не могло не быть в достаточно развитом неолитическом обществе индоевропейцев. Подтверждает «лодочную конструкцию» записи чисел и форма текстов, где раньше буквы писались сверху на несущей их черте, а позже – под чертой. Вероятно, числа передавали не только с помощью черточек, но и ряда лунок – насечек, что обнаруживается, как отмечалось, у портрета индоевропейца в Сикачи-Аляне, где их одиннадцать.

Идея чисел – лодок легко объясняет и повсеместное распространение «лодок» в неолите – русы умели считать и записывать числа. А вот идея о транспортировке в лодках мёртвых душ вряд ли мог распространиться, по Окладникову, даже с охотниками на оленях, из Сикачи-Аляна в Гобустан (илл. № 124) или Скандинавию.

илл. № 124

Любопытно изображение лодок с гребцами на трипольской чаше, где внутренняя сферическая поверхность отображает, по-видимому, небесный купол (илл. № 125). Можно было бы подумать о путешествии мертвых душ в небесной Прави. Но интересно, что изображено семь лодок и в них – по семь пассажиров – возникают опять ассоциации с числовыми значениями. Некоторые исследователи отвергают эти «корабли с мертвыми» как абстрактные понятия жизни и смерти. Они видят в них магические знаки или календарь, где каждая лодка обозначает несколько месяцев года.

илл. № 125

Лодка использовалась в верованиях аборигенов островов Тихого океана для загробного плавания к острову мертвых, как писал академик, и использовалась реально, а не мифически. Но какое дело до этого обряда русам Сикачи-Аляна или Триполья периода неолита? Сравнение здесь некорректно, и связи между ними нет.

Не должна смущать близость изображения лодок с мертвыми душами к берегам рек, озер, морей, т. е. привязка их к воде. У прибрежных вод всегда было много удобных для работы художника гладких камней, скал, да и создатели жили и кормились всегда у водоёмов.

Вероятно, в бронзовом веке изображение счёта и чисел на камнях исчезло – носителем арифметической информации стало дерево. Но зато на камне появились реальные рисунки лодок, парусных судов с рыбаками, пассажирами, шаманами и др. (илл. № 126). В них уже не наблюдалось так называемой перегрузки лодок нематериальными душами. Этот диссонанс вдруг куда-то исчез. Теперь это были отпечатки реальной действительности – развития судоходства.

илл. № 126

В родовой памяти северян не сохранилось даже намека на транспортировку умерших в мир иной именно на лодках. Однако сам факт такого рисунка (перевоза душ), очевидно, существовал с древних времен. В недалёком прошлом обряд переселения душ производился шаманом на изюбрях, оленях, медведях или собаках. «Тот» свет назывался «буни». В нем жили уже переселенные души («паня»), которые имели свои посёлки и занимались там обычным трудом. Шаманы время от времени доставляли туда новые партии «паня», пускаясь как бы в далёкое путешествие. Они разыгрывали на глазах у жителей села целое театрализованное представление – езду на собаках или других животных со всеми подробностями, борьбу с враждебными духами. Походя, общаясь с «паня», давали им подзатыльник за непослушание.

«Буни» неолита должен был тоже напоминать людям сущность жизни на земле, а не в воде или где-то на далёком острове, представление о которых создать древнему человеку было очень сложно. Если оно не было сформировано в 18–20 веке, то тем более, не могло возникнуть в неолите. Да и могло ли одномоментно появиться такое большое количество душ? Любое поселение древних людей вряд ли составляло более 60–80 человек. А переселение в «буни» до 20 душ, как показано в рисунках, нереально и быстро бы обезлюдило такое поселение. Лодки всегда содержат разное количество душ и это тоже указывает в пользу их конкретного счёта, а не абстрактного представления о перевозке их в буни.

Глава № 9
Редкие артефакты нижнеамурских индустрий каменного века

Среди археологических подарков Субботино имеется один примечательный. Это округлый камень в диаметре 5–6 см., весом 350 гр. Вероятно, что он представляет собой снаряд – ядро для пращи. Изделие это очень старое, покрыто патиной времени. Поверхность нешлифованная; заметно, что его отделывали грубыми сколами (илл. № 127).

илл. № 127

Известно, что пращу как метательное оружие вытеснил лук где-то в 5 тыс. до н. э. Значит, субботинцы существовали здесь и до этого времени. Стратиграфировать ядро не пришлось – культурные слои в этом месте были перемешаны земляными работами. В неолитическом слое были найдены наконечники для стрел треугольной формы, зашлифованные и великолепно обработанные ретушью и создающие своим видом эффект ювелирного изделия. Кажется мне, что один из коллекции наконечников является самым маленьким среди известных в археологии микролитов: длина его всего 1 см, но отделан он с большой тщательностью.

Возможно, его применяли для стрелы духового оружия. Считается, что наличие микролитов – неотъемлемый признак принадлежности к индоевропейской культуре. Да иначе и быть не может, т. к. это образец высокой неолитической технологии, которая была под силу только индоевропейцу.

В хозяйственном инвентаре субботинцы имели изделия из яшмы – овальные ножички, совмещенные с проколкой. Вероятно, их использовали для раскройки шкур и изготовления одежды, сшивая части кожи сухожилиями (илл. № 128).

илл. № 128

К редким находкам можно отнести и два овальных камня – гальку – крупный и малый. Рабочая поверхность их оказалась пропитана глиной, которую не удалось смыть никакими средствами. Наверное, эти камни использовались для лощения глиняных горшков. Форма и удобное положение их в руке для этого дела соответствуют такому предназначению. Глина, оставшаяся на поверхности гальки, за тысячи лет проникла в камень и стала несмываемой.

В музейных коллекциях мне не встретилась такая галька, но она имеет у археологов своё название – «лощило».

Частью находок является женское неолитическое украшение – плоская нефритовая (кальцитовая?) бусина – утрата из целой нитки бус (илл. № 129).

илл. № 129

Археолог Шевкомуд обнаружил в мезолитическом слое на Нижнем Амуре нефритовый диск с отверстием в центре. А культуролог Лапшина указала в своей статье: «Первобытное искусство как источник изучения культурогенеза…», что на Амуре кольца и диски из нефрита как солярные символы прослеживаются во всех культурах, начиная с осиповского времени, т. е. с мезолита. Связывать их происхождение с культурой Китая, где издревле отмечается особое пристрастие к нефриту, тоже нет хронологических оснований, хотя на Амуре месторождений белого нефрита нет. В Китае украшения из этого камня появились во 2 тыс. до н. э., значит, в неолите и ранее они производились в Прибайкалье, где имеется такое месторождение, откуда и попали на Нижний Амур.

В Китае нефрит имел культовое значение. Символизм нефрита китайцев взят из «Шао Ли», относящегося к 12 столетию до н. э. Он насчитывает шесть ритуальных воплощений: Пи, Теунь, Ху, Хуан, Куй, Чань.

Символом Пи является диск с отверстием посередине, обозначающим небо, которое является местом абсолютной пустоты.

Вероятно, китайские мастера унаследовали дисковую форму нефритовых украшений от первобытных изобретателей её – русов мезолита Прибайкалья.

В начале нашей эры нефритовые диски из Китая попадают в среду северных этносов, где высоко ценятся и используются в ритуалах и для украшений.

Таким образом, изделия из нефрита являются стрелками компаса, указывающими направление переселения русов – из Сибири на Нижний Амур; а также часами, показывающими время этого переселения – мезолит. А значение нефритовых дисков было разное: у русов они олицетворяли небо, у китайцев – мироздание с пустотой посередине, у северян – дорогое украшение, и называлось оно – «Косо» (илл. № 130). От него даже пошло название одного из северных родов – «Косогиры».

илл. № 130

Археологи всё чаще обнаруживают на Амуре различные антропоморфные фигурки. Найденную первую окрестили Кондонской Венерой и приписали ей портретное сходство с юной нанайской девушкой неолита. Однако приоткрыл тайну этой находки один хабаровский археолог. Оказывается, она была найдена в 1960 году не в раскопе, не в стратифицированном культурном слое, как указывал Окладников, а явилась поверхностным сбором.

Кроме того, даже непрофессиональному глазу заметно, что она не несёт на себе печать тысячелетий, а стиль её не находит аналогов в шаманской среде идолов северян. Оставалось признать, что Кондонская Венера – Нефертити – была творением рук свободного художника, который слепил портрет своей любимой женщины с раскосыми глазами и бросил его в костер для обжига, после чего он сумел сохраниться более 5 тыс. лет, и время даже не облупило его носа. Так что вопрос о том, какого времени всё же портрет и могли быть художник немонголоидом, оставался открытым и должен был мучить учеников академика Окладникова, ведь они тоже знали, что Венера подборная. А хабаровские археологи имеют сведения, что её подбросил в раскоп нанайский мастер, который сам и заявил об этом позже, уже когда слава Венеры перешагнула границы России.

Кто виноват, и что делать? – вопрос, который стоял перед учениками академика более 40 лет. И в начале нового тысячелетия, в период всеобщей пильтданитизации, его разрешил В. Е. Медведев. Он взял да и нашёл точно такую же Венеру – Нефертити, но не в Кондоне, а на о.

Сучу близ Мариинска. Вот как он это описывает: «Но всё же подлинный сюрприз ждал нас на заключительной стадии раскопок – при окончательной зачистке пола и стенок жилища, и связан он был с находками произведений искусства. Это прежде всего скульптурки женщин из обожженной глины. С особым восхищением рассматривали все, кто участвовал в работах, сохранившуюся целиком голову, размером 8 х 5,5 х 3 см, одной из скульптурок. Примерно 4 тыс. лет тому назад первобытный ваятель создал, видимо, реальный портрет своей соплеменницы, возможно, любимой. Её без натяжек можно назвать красавицей каменного века. Все черты лица женщины проникнуты изяществом: мягкий овал, узкие длинные брови, раскосые глаза, чуть выпуклый, отходящий от бровей нос и маленький с легкой выпуклостью рот. Верхняя непропорционально вытянутая часть головы несколько отогнута назад, что, возможно, обозначает причёску или высокий головной убор. По всем основным стилистическим признакам, художественной манере это изображение женщины очень похоже на женскую скульптурку, найденную в 60-е годы при раскопках также неолитического поселения в селе Кондон Солнечного района. Из-за внешнего сходства с египетской царицей её сразу нарекли Кондонской Нефертити. Так она нередко стала называться в литературе. Право же, ничуть не умаляя художественных достоинств кондонской скульптурки, надо всё же признать скульптурный портрет с острова Сучу более нежным и поэтичным созданием…»

Таким образом, получается, что в разных местах и в разное время разные мастера создали один и тот же образ одной и той же любимой женщины, да ещё и поэтический. Такому не поверит даже эзотерик. Сценарий здесь, видимо, совсем другой. Или обе «Нефертётки» – фальсификаты, или это образы неизвестной культуры на Амуре.

Ею, что наиболее вероятно, могла быть культура айнов, где фигурки имели культовое значение и поэтому были стандартизированы. Именно айны издревле почитали богов женского пола, чего не было у северян – монголоидов. Однако значение этой фигурки трудно связать и с образом божества – уж слишком она очеловечена. Возможно, это игрушка или персонаж из театрализованного представления. Теперь говорят, что подобных Венер здесь найдено около десятка, но почему-то нет фото публикаций. Некоторые фигурки имеют элемент фалличности. Вот что об этом пишет Медведев: «К числу уникальных образцов искусства следует отнести скульптурку высотой 15 см с обломанной головой. Подчеркнуто женское туловище изображено схематично – отсутствуют руки и ноги. В то же время нижняя половина скульптурки выполнена в форме мужского детородного органа. По центру произведения, вдоль длинной оси проходит сквозное отверстие…(илл. № 131). Следует упомянуть здесь, например, удивительную фигурку тюленя высотой 8,2 см, изящно смоделированную вверху в формефаллического стержня со всеми присущими названному морскому животному чертами, с полым основанием, обозначающим женское начало».

илл. № 131

Итак, фигурки, много фигурок с фаллическими и гермафродитическими особенностями изображений. Они могли принадлежать, очевидно, древним айнам, основателям культуры Дзёмон, где главным видом изобразительного искусства являлись именно скульптурки, а распространенными элементами орнаментов были спираль и вертикальный зигзаг.

О принадлежности айнов к белой расе сейчас говорят и пишут многие современные авторы. Я и сам нашел убедительное сходство в фольклоре русского и айнского народов. «Сказка о царевне-лягушке» и «Лиса и заяц» оказались присущи обоим народам.

Несомненно также, что айны в неолите жили по берегам Амура, представляя родственные русам – индоевропейцам племена, а их склонность к изготовлению фигурок – это отличительная черта мастеров – индоевропейцев. Вот что об этом сказал корифей, проникший в истоки русской культуры, В. Демин в своей книге «Русские Боги»:

«Изображения древнеславянского Бога Рода осталось в многочисленных скульптурах и амулетах в форме мужских гениталий». Так что фалличность скульптурок неолита – это неотъемлемый признак индоевропейской культуры Нижнеамурья.

Находки женских фигурок с монголоидными чертами лица, подобные Кондонской Венере, не должны смущать исследователей в утверждении, что они отображают представительниц индоевропейского расового типа.

Понятия «раса» и «этнос» имеют различия. Расы образовались 30–40 тысяч лет назад. Черная и желтая принадлежали неандертальцам и различным видам архантропов с характерными признаками. Они представляли «человека разумного». Белая раса в это время имела уже статус «человека разумного» дважды и была сформировавшимся этносом кроманьонцев. Других этнических групп не было. Однако повсеместно происходила гибридизация между этими подвидами человека, завершившаяся через предэтнотическую стадию возникновением многочисленных этносов черной и желтой рас, заселивших к 1 тыс. н. э. всю планету.

Поэтому художественная культура неолита – керамика, петроглифы, фигурки – могли принадлежать или кроманьонцам – индоевропейцам, составлявшим ядро этногенеза, или близкородственным гибридным предэтносам. В Северной Азии и на Нижнем Амуре они образовались в результате метисации индоевропейцев и монголоидных архантропов. Близкородственные предэтносы в большой мере имели психический и физический склад индоевропейцев, хотя черты лица, цвет кожи могли быть монголоидного типа. Они, естественно, стали преемниками кроманьонской культуры – традиций, верований, ремёсел, художественного промысла, – поскольку других источников её просто не было. И проживали эти «отцы «и «дети» рядом, а, возможно, и совместно.

Дальнородственные антропологические гибриды монголоидных предэтносов имели более выраженные признаки исходных архантропов, другой психотип и очень примитивные традиции и культуру, следы которых практически не сохранились.

Длительное время предэтносы перемешивались с индоевропейцами и между собой. Многие не выжили, но в конечном итоге образовались современные народы и народности двойной сапиентизации, равные индоевропейцам. За время этого процесса они переработали на свой лад и под свой образ жизни культуру белой расы.